По плану Б

1

Самолёт «Нижневартовск-Уфа» приземлился в посёлке Аэропорт, я вышел из него и направился в город. В зоне ожидания стояли родители, встретившие меня с вещами.
Моя северная эпопея была завершена. Отработать три года и переехать в Москву не получилось. Пришлось пойти по плану Б, то есть, вернуться в Уфу и продолжить трудовую деятельность в нём.
Нельзя сказать, что на Севере я витал в облаках, но почему-то весь мой процесс возвращения на малую родину и первые шаги на новом старом поприще представляются как приземление и оно прошло довольно жёстко.
Имея на то полнейшее право, я не могу удержаться от субъективных оценок и мой предстоящий очерк следует воспринимать скорее как «кухонное повествование», а не как глубочайшее исследование. Я никоим образом не хочу представить себя бедной овечкой, а всех своих недоброжелателей отчаянными мерзавцами. Моя цель – описать прошедшие события и дать им свою оценку, поведать о моей реакции на них. Я живой эмоциональный человек с идеалистическими взглядами и жаждой справедливости. Всё это «наивно и смешно» и может даже не современно, однако вряд ли что-то меня способно изменить…

На следующий же день буквально утром я понёсся в МУП «Уфаводоканал» (далее – МУП УВК) в его подразделение под названием Управление Южных Канализационных Сетей (далее – УЮКС).
Попал я туда следующим образом. Ещё находясь в отпуске и гуляя с Юлей (первой женой) по Ботаническому саду, встретил своего бывшего преподавателя и куратора, Татьяну Владимировну Латыпову. На тот момент я уже твёрдо решил вернуться в Уфу, о чём и поведал ей. Она предложила мне связаться с сотрудником УЮКС, неким Юрием Алексеевичем, работавшим там главным инженером.
Я позвонил по указанному телефону и договорился о встрече. Юрий Алексеевич позвал начальников районов и поведал об условиях работы и предполагаемой зарплате.
Она была явно ниже, чем на Севере, но не критично. А получаемая прибыль в Уфе ожидалась выше. На Севере я получал почти 10 тысяч За минусом аренды квартиры 5-6 тысяч, прибыль уменьшалась до 4-5 тысяч. В любой момент меня могли бы согнать с дивана, учитывая то, что в Мегионе никакие договоры аренды не заключались. В Уфе мне сулили 6-7 тысяч, а на коммунальные услуги уходило бы 0,5 тысячи и никакой аренды. Живи на своей территории. Пусть даже не один, зато в своей комнате.
К сожалению, несмотря на то, что я вернулся ради жизни в семье, спасти её от распада не удалось. Жизнь в одной квартире с тещей и братом жены была похожа на мыканье общежитии, где я был, разумеется, совсем не хозяином. Арендовать жильё в Уфе было накладно, учитывая то, что Юля уже не хотела работать в школе и начала перебиваться случайными заработками.
Я принял решение жить отдельно от семьи – сначала у родителей, а затем у бабушки (мамы отца). По выходным мы с Юлей и Антоном встречались. Я надеялся на то, что отношения наладятся и мы что-нибудь придумаем. Может быть, всё же соберемся с ресурсами и рванём в Москву. Из-за этого вариант ипотеки в Уфе я не рассматривал. Да и условия ипотек тогда были весьма неприемлемыми. Ты вносил 30% на стадии котлована, жильё строилось несколько лет, ты платил по 15 тысяч в месяц (надо было работать вчетвером, чтоб это вывезти), да к тому же никто не гарантировал результат (деньги поступали на счёт застройщика, который мог просто объявить себя банкротом, оставив в лучшем случае голые стены).
Однако, отношения становились всё хуже и уже после празднования Нового 2004 года мы перестали общаться, а весной того же года развелись. Ещё через год, весной 2005 года, по обоюдному согласию я был лишён родительских прав на её ребёнка Антона. Впрочем, я слишком забежал вперёд. Вернёмся в июль 2003 года.

2

Потратив две недели на прописку, медкомиссию и оформление прочих бумажек, я, наконец-то отправился в УЮКС на свой первый рабочий день.
И с самого начала стало ясно, что эта контора, скорее всего, будет лишь пересадочным узлом.
УЮКС возглавлял недавно назначенный, бывший главный инженер, с которым я и договаривался о приёме на работу.
Бывший начальник УЮКС не спешил уходить на пенсию и скорее всего для него была создана должность заместителя начальника управления.
Ниже по положению находили начальники рай онов. Их было двое и у каждого было по два подчинённых мастера.
Далее шли мастера и мастера смен. Я был назначен мастером Кировского и Ленинского районов канализования.  В моём районе также работал мастер по имени Рустем, с которым мы сразу нашли общий язык.
Всю работу по эксплуатации сетей вручную выполняли слесаря. Во время аварий или капитальных  ремонтов колодцев им помогали компрессорщики и сварщики. Их заработная плата составляла 4-5 тысяч. Они постоянно носили ломы, крючки, лопаты и лезли внутрь канализационных колодцев, выгребая оттуда всё, что осаждалось после жизнедеятельности человека. Прямо во время работы кто-то мог слить свои «фосфаты»  и эти «корабли» проплывали мимо них бордо и весело. За этот тяжкий и неблагодарный труд я могу лишь низко поклониться ребятам. В пояс. Даже не смотря на то, что большинство из них меня невзлюбило, поддавшись подлым наговорам как бы главного инженера и начальника района. Даже не смотря на их «сюрпризы» и пьянство. Они остались для меня людьми, достойными уважения, хотя бы потому, что согласились за гроши на такую тяжёлую и грязную работу.
Хочу особо подчеркнуть, что я всё это видел лично и за каждое своё слово ручаюсь. Более того, я намеренно не афиширую те факты, о которых слышал. А они могли бы прекрасно дополнить картину. Но, достаточно и того, что видел.


3

Рабочий день в УЮКС начинался с заполнения наряда-допуска на выполнение опасных работ. Каждый день мы писали вручную одни и те же фразы минут по 20. По сути, менялись только фамилии, да и то не каждый день. Моё предложение заменить общие фразы печатными буквами отклика не нашло.
Затем наступал черёд оперативного совещания, где никак не меньше часа обсуждались события прошедшей смены, распределялась срочная работа, зачитывались объявления, а венчало это мероприятие идеологическая накачка от заместителя начальника УЮКСа. Он говорил долго и никто не спорил, чтобы не проблевать.
Мастера, получив задание, ожидали заказанную ими технику (если был заказ), записывались в журналах,   выбирали нужную схему района канализования, «разводили» рабочих, организовывали получение и загрузку материалов, контролировали сбор и отправку личного состава, их оснащённость инструментом, садились в кабину и отправлялись по нужному адресу.
Прибыв на место, мы с бригадой шли к нужным колодцам. В обычные дни всё сводилось к обходу и очистке колодцев. Если обнаруживались подпоры, мы их устраняли. Когда нам давали промывочную машину, мы промывали сети. Когда обнаруживали колодцы без крышек или колодцы со сломанными люками, нарушенным цементированием, ремонтировали их.
Сама по себе работа однотипная, несложная для интеллекта, но весьма трудная физически. Находиться в постоянных разъездах по городу и обходах по дворам в пекло, в дождь и в мороз непросто. Особенно когда засор никак не хочет устраняться. Или когда ты попадаешь в пробки. Когда водитель не может близко подъехать к нужному колодцу. Когда колодец полон грязи. Впрочем, конечно, усталость инженера ничто в сравнении с усталостью слесаря, таскающего на себе ломы, крючки, лопаты, долбящего мёрзлые крышки, открывающего тяжеленные крышки, выгребающего кучи грязи из колодцев.
С 8.30 до 13.00 мы работали на выезде. Затем возвращались «на базу» и обедали. В 13.45 обед заканчивался, мы отправлялись снова на выезд.
Не скажу, что мы всё время только и делали, что безостановочно как роботы ходили и что-то смотрели и чистили. Понимая, что народ разных возрастов и не двужильный, я шёл навстречу и на свой страх и риск позволял слесарям раньше положенного времени идти в фургон и отдыхать до самого отъезда.
Как правило, ближе к концу рабочего дня водитель начинал говорить о том, что рабочий день завершается и нужно отправляться назад. Я не мог не понять его, ведь ему необходимо завезти нас на «базу», разгрузиться и отправиться в гараж по вечерним пробкам, что, грозило удлинить его рабочий день. Вот только когда мы приезжали раньше 16.45, как правило, непременно следовали претензии – почему так рано приехали.
По приезду рабочие разгружали инструмент и неиспользованные материалы, мылись, переодевались, уходили по домам.
Мы же, мастера, шли в диспетчерскую, возвращали схемы и по очереди заполняли как минимум по 5-6 журналов, на что уходило минут 20-30. Причём, писали мы, зачастую, одно и то же в разные журналы и в принципе можно было обойтись одним, от силы – двумя журналами. Их количество постоянно увеличивалось.
В 17.30 мы, мастера, уходили по домам. А все остальные ИТР оставались, совещались, а ближе к 18.00 начинали расходиться.
В праздники, в дни приезда высокопоставленных персон, во время выборов президента республики мы непременно дежурили.
Во время аварийных ситуаций устраняли их до победного конца.
За отработанные часы сверх нормы брали отгулы.
Вот собственно и всё, что я хотел бы сказать.
За всё время работы в этом заведение приходилось выслушать, мягко говоря, всякое – от вышестоящих и нижестоящих и от населения. Но один момент я не забуду никогда. В каком-то Богом забытом дворе мы устранили засор и уже собирались было уезжать. И вдруг, я услышал чей-то голос и не мог понять, откуда он. Подняв голову, увидел женщину в окне. Она открывала форточку и что-то говорила. Когда стало ясно, что она хочет, сказать, мы услышали следующее: «Ребята, какие вы молодцы, что приехали и устранили засор. Он здесь был уже неделю. Никому дела не было. Пахло так, что невозможно было открыть окошко. Дай Бог вам всего доброго!»
После такого, ничего плохого вспоминать уже не хочется.

4

Учитывая взаимоотношения в коллективе УЮКС, а также переезд в Черниковку, я принял решение перевестись в Цех очистных сооружений канализации (между собой мы называли этот цех ГОСК, как он назывался когда-то). Морально перевод дался тяжело, так как пришлось разменять 10-й разряд на 7-й. Но я не стал отчаиваться и надеялся отыграть понижение.
Я был назначен мастером аварийно-восстановительных работ на Участок водопроводно-канализационных сетей цеха. Мастер был единственным ИТР на участке. Предыдущий мастер, уже пенсионер, общего языка с начальником цеха не нашёл и вынужден был уйти.
Мне досталась бригада из обходчика, четырёх слесарей, плотника и двух малярш, которые работая 9 лет, относились друг другу с явной нелюбовью.
Работа по степени сложности не входила ни в какое сравнение с предыдущей. По сути, я всего с утра лишь выдавал задание, а вечером спрашивал за его исполнение. Это не считая участия в утреннем оперативном совещании, где начальник цеха вслух зачитывал сводку мастера смены.  Раз в неделю мы проверяли состояние камеры, где находились задвижки большого диаметра. С определённой периодичностью мы их разгоняли. Периодически, я шёл на обход сетей. В общем, платили мало и много не спрашивали. В какой-то момент я стал сильно скучать и ощущать потолок.
А когда прошло сокращение штата, у меня вообще кроме слесарей никого не осталось.
Для разнообразия и в попытках заработать надбавку, я замещал начальников других участков, пока те были в отпуске.
В общем и целом, общий язык с персоналом я нашёл быстро и мы работали душа в душу. Но были и эксцессы.
Обходчик, мой однорукий тёзка, спустя несколько месяцев уволился с работы по состоянию здоровья и довольно быстро его съел рак.
Бывший мастер данного участка, которого я видел лишь раз, тоже  отошёл в мир иной, правда, позднее Вадима.
Из малярш одна уволилась довольно быстро, а другая работала вплоть до сокращения и даже помогла мне с ремонтом дома (во внеурочное время).
Плотника и двух слесарей пришлось попросить написать заявление на увольнение по причине их неоднократного появления в нетрезвом виде на рабочем месте.
Особенно поразил один тип, который умудрился за неделю «нажраться», прогулять, продержаться один день, а затем снова пропустить день и прийти с утра «под шафе». А когда я повёл его к начальнику цеха и тот попросил написать заявление, то мы услышали вопиющий глас негодования: «Ну что уж вы так сразу?»
К сожалению, этим злоупотребляли не только некоторые рабочие, но и часть ИТР.
В один из дней начальник цеха предложил мне перевестись на должность начальника смены, как раз спустя год работы на ГОСК. Действующему мастеру смены было предложено перевестись на моё место за то, что был замечен нетрезвым прямо на смене. Что интересно, я много месяцев работал над повышением разряда и как раз с февраля 2005 года его планировалось повысить. Но тот не оценил моих трудов, хоть и воспользовался ими.
Когда я уже перешёл в кабинет мастеров смен, тот так и не освободил причитающиеся мне шкафы и я вынужден был оставить свои вещи на стеллаже. Я же свой бывший стол для него освободил и сказал, что не отдам схем, пока он не заберёт своё барахло.  В ответ на это, он просто выкрал их, пока меня не было на работе. Я поднял этот вопрос на оперативном совещании и ему пришлось всё же освободить шкафы: сначала один, а затем другой. Зачем он так цеплялся за них, так и осталось загадкой. Но, кстати, во время работы мастером смены, он откуда-то притащил ещё один шкаф, размером в два одёжных и хранил всё,  что ни попади. На неоднократные просьбы забрать этот шкаф из нашей комнаты вместе со всем барахлом тот не реагировал и, в конце концов, года через два, когда его попросили уйти опять же за пьянку, я пригласил операторов, они разобрали шкаф и растащили всё, что в нём было.
Сейчас его уже давно нет в живых. Пристрастие к алкоголю до добра не доводит.
Утрата своих трудовых товарищей за время работы в цеху была не единичным событием, а в первый год работы мастером смены за месяц пришлось распрощаться с двумя, это были совсем разные случаи.
В июле 2005 года на всех поразила новость о том, что ушёл из жизни мастер электриков, весьма крепкий на вид мужик лет за 50.  Внешне так ничего не предвещало. Поехал на дачу и там с ним случился инфаркт. До этого у него что называется скакало давление.

5

Второй случай произошёл в августе того же года. Наш цех разделялся рекой Белой на две части. На правом берегу находились основные очистные сооружения, на левом – участок обработки осадка. Там в то время посуточно дежурили по два оператора, в обязанность которых входило лично оповестить нас, мастеров смен о заступе на службу и затем периодически выходить на связь с докладом о состоянии дел. Мы работали по графику день-день-выходной-ночь-ночь-два выходных. В первый день со мной лично поздоровался оператор  данного участка Нагаев и отправился на участок, где его ждал товарищ. На второй день утром, буквально часа за три до окончания их смены (они, работая посуточно, менялись в 12 дня), я по рации услышал отчаянный вызов товарища, говорившего о том, что Нагаев погиб в канализационной насосной станции (КНС), а двое человек, пытавшихся его спасти, вытащены и сейчас на грани смерти. Я незамедлительно вызвал спасателей и скорую, позвонил начальнику цеха. Центральная аварийно-диспетчерская служба услышала сообщение по рации и старший начальник смены выехал на наш объект.
Дело было вот как. Во время очередного обхода территории участка, оператор Нагаев решил спуститься в приёмное отделение КНС для того, чтобы посмотреть уровень воды в приёмном резервуаре (если он выше нормы, значит насосы не справляются и нужно закрыть задвижку на вводе в КНС). При этом, он не надел средства индивидуальной защиты (СИЗ) и не оповестил товарища, который и должен был контролировать и страховать его спуск в КНС. Мне довелось как-то заглянуть в эту КНС с улицы без спуска и я сразу ощутил весьма резки запах. Дело в том, что КНС участка обработки осадка отличается от обычной, перекачивающей стоки от обычных колодцев тем, что её среда – это жидкость, вытекшая осадка и потому значительно более концентрированная, чем обычная сточная вода хозяйственно-бытовой канализации. А значит выделение таких опасных газов, как, например, метан, происходит с большей концентрацией и среда в такой КНС опаснее, чем в обычной. Поэтому, спускаться в такую  КНС без СИЗ опасно для жизни. Но он спустился без ничего и, видимо, произошёл приток стоков, а вместе с ним и опасных газов и он потерял сознание. Каким-то образом, его заход в КНС увидели два сотрудника сторонней организации («кооператора», как мы их называли) – они забирали высушенный осадок и увозили на самосвалах. Эти двое тоже без СИЗ спустились проведать  Нагаева, но вдохнув газов, сами потеряли сознание. Третий «кооператор», сбегал к товарищу Нагаева, забрал его вместе с СИЗ, надел их, спустился и вытащил всех троих. Звали этого героя – Александр Емелёв.
К тому моменту, как он их вытащил, Нагаев был уже «двухсотым», а вот два «кооператора» живы, но в очень плохом состоянии.
Пока ехали спасатели и скорая, товарищ Нагаева истошно вопил в рацию, требуя как можно скорее помощи. Кстати, у нас, мастеров смен, была стационарная рация и переносную я одолжил у старшего в смене охранника. Мне приходилось постоянно успокаивать его, так как ничего более я сделать уже не мог. Приходилось только ждать. А он всё вызывал меня и орал: «Ну, давай скорее!»   Как будто я сижу за штурвалом вертолёта и скорость зависит от меня.
Я прибежал на пристань. Теплоход был готов к отправке. Приехал старший начальник смены, заместитель начальника цеха, а затем спасатели. Они отправились на другой берег за пострадавшими, а я остался ждать скорую. Она приехала и я увидел следующую картину. На одних носилках лежал мёртвый Нагаев, на других – в конвульсиях бились двое парней. У них изо ртов шла пена и они были совершенно невменяемы. Фельдшер с большим трудом смогла вколоть им успокоительные – нескольким мужикам пришлось их держать.
Затем приехали люди из милиции и прокуратуры. Они поехали на левый берег выяснять обстоятельства произошедшего. Отравленных отправили в больницу, спасатели уехали на новый вызов. Я остался наедине с Нагаевым дожидаться сотрудников морга, которым я его тело и передал.
После этого приехала заместитель технического директора по охране труда со свитой. Прокурору был предоставлен наш оперативный журнал мастеров смен, а также прочие журналы по участку обработки осадка. Несчастный случай со смертельным исходом – дело крайне серьёзное. Я написал объяснительную, где поминутно отразил все свои действия.
Затем, в другой день, мне пришлось также пообщаться и с представителем трудовой инспекции. Я был готов ко всему, но, к счастью, в моих действиях не нарушений не нашли.

6

В остальном же, работа мастером смены проходила безмятежно. Если я работал днём, то нужно было с утра повидать две бригады операторов на блоках и дать им ценные указания. Работа у них была одна и та же и не требовала постоянного присутствия. Главное – выполнить качественно и сохранять трезвость. В ночное время они не выходили и в моём оперативном подчинении были: дежурный слесарь, дежурный электрик, машинист насосных установок КНС и ТП (теплопункта), машинист воздуходувки, операторы песколовок. Про операторов печально знаменитого участка уже упоминал.
Моя смена была весьма дружной. Мы вместе встречали праздники с танцами и игрой на гитаре. Очень было душевно.
Что мне особо нравилось – много свободного времени вне работы. Никуда не надо было отпрашиваться. Много выходных и отсыпных на буднях. Редко видишь вышестоящих и часто сам себе начальник.
Так продолжалось до 2009 года и в конце концов я решил сменить работу.
  А толчком послужило следующее. Тот старший начальник смены, с которым я пересёкся во время несчастного случая, поднялся до заместителя главного диспетчера и предложил мне должность старшего начальника смены. Я согласился. Но затем выяснилось, что проводится конкурс и я в нём проиграл. Но мне предложили иную должность – мастера участка. Я ответил отказом.
Затем я решил попробовать свои силы в соискательстве на звание кандидата наук, уже договорился со своим дипломным руководителем, Назаровым Владимиром Дмитриевичем. Начал даже готовиться к сдаче минимума на английский язык. Но мою служебную записку генеральный директор направил техническому, а тот ни «да»  ни «нет» мне не сказал, зато разговаривал со мной в хамской манере с применением нецензурных слов. Я понял, что добра мне в этом вопросе не видать.
Последней попыткой заявить о себе было добровольное участие в комплексной проверке нашего предприятия в качестве представителя дежурного персонала. В тот день должна была работать не моя смена, но я очень хотел принять весь удар на себя. Должны были приехать и МЧС, и с милиции и с других инстанций. Нужно было подготовить все необходимые документы, стенд, выучить что говорить, поучаствовать в общем алгоритме действий. В свободное время приходил готовится. Всё прошло успешно, но никто даже спасибо не сказал.
В цеху намечалось расширение штата. Ни повышение должности, ни разряда, ни оклада мне тоже не светило. Когда я заговорил об этом с начальником цеха, он поднял меня на смех, сказав, что «кто-то думает не о работе, а о должностях, разряде, зарплате». Для справки. Я пришёл в цех в 2004 году мастером на 7 разряд, в 2005 году перешёл на должность мастера 8 разряда, а беседовал с начальником цеха об этом в 2009 году. На зарплату в 14 тысяч с беременной женой я видел мало перспектив, а точнее не видел их вовсе.
И тут как на удачу мне позвонила однокурсница Наташа Нефедьева и предложила связаться с представителем Уралтранснефтепродукта, так как им требуется специалист по очистным сооружениям, что я и сделал и перешёл на новое место 1 мая 2009 года. Но это уже совсем другая история, о которой я расскажу в другой раз.

Сентябрь 2022