Чсть2 Главы1-3 Без счастья

               
     Глава1               
               
   Без счастья               
             Дни накануне свадьбы и сама свадьба прошли для Даши, как во сне, словно всё, что происходило, не имело к ней отношения.Потом ей с трудом  удавалось вспомнить подробности этого дня.В душе не было самого главного-- счастья, которое делает это событие незабываемым. Сердце тосковало и не могло забыть, хотя самолюбие запрещало думать о Серёже.
Так горько было, что неповторимо прекрасное расцветавшее в душе её чувство, окрасившее весь мир светлыми красками,осветившими душу её радостъю, оборвалось на самой высокой ноте. Теперь нужно было учиться жить без счастья. .
 Думала, что Ленорд получит назначение, уедет, и всё завершится само собой. Но он, зная о её.
 любви к доугому, всё же решился. Даша же в том душевном состоянии, в какое повергло её известие о женитьбе Сергея, чувствовала, что  полюбить  никого не  сможет. В своём девичьем неведении она полагала, что за три года их дружбы хорошо узнала Ленорда. Привычка, связавшая с ним, его скрываемая любовь, вызывавшая у неё чувство благодарности, уверенности в его порядочности и верности, как ей думалось, являлись  залогом их прочного брака. В училище все считали их влюблённой парой. Да она ни на кого и не смотрела, ей никто не был нужен, 
Уступила  слёзной его мольбе. Он смотрел на неё такими несчастными глазами. Она представляла, что уедет с ним по его назначению в Горький, будет продолжать учёбу в университете, и всё пойдёт так,
как шло до сих пор. 
Мама отговаривала; но  Даша сказала, что уже дала согласие и  обратно брать его не будет.
 
 Свадьбу играли дома. Даше хотелось, чтобы всё проходило в кругу семьи и самых близких их  друзей. Но, по настоянию Ленорда и приехавшей на торжество по случаю получения сыном офицерского звания и его женитьбы Надежды Петровны, на свадебный ужин было приглашено пол училища. Когда возвращались из ЗАГСа, весь путь, от проходной будки на территории училища до подъезда дома, был усыпан цветами, которые бросали им под ноги стоявшие вдоль дороги жёны офицеров с детьми. У подъезда Даше вручили от имени начальника училища букет изумительных пурпурных роз. Всё это он организовал, закупив в зелёном хозяйстве машину цветов.
 Даше откровенно завидовали.
 Будущая свекровь, Надежда Петровна,  показала себя с лучшей стороны. Она, как вошла в дом, глянув на Дашину   стрижку, с возгласом: "Ах какая головочка!"--обняла Дашу и сразу же, по-свойски, включилась в свадебные хлопоты. Но назвать её мамой Даша так и не смогла.
 То, что происходило во время свадебного
торжества, потом вспоминалось смутно. Запомнилось чувство неловкости, когда под скандирование "Горько!Горько!" Ленорд целовал её, стоя в центре комнаты, Она плохо чувствовала себя в свадебном платье, сшитом на скорую руку доморощенной портнихой из голубого шифона (белого не ншлось в магазинах города).
.Как всё закончилось и расходились гости, Даша не видела. Танцуя,  Ленорд увлёк её в спальню, и к гостям  Даша больше не вышла.
   
 На следующее утро она  мыла на кухне посуду и  ухитрилась  случайно разбить всю.
Говорят, посуда бьётся на счастье. Ах, сколько же счастья сулила Даше её новая жизнь!

 В тот же
 день молодые со свекровью    уезжали в такси в столицу республики и оттуда, поездом, через Москву,в  Свердловск. Мама и отчим провожали у подъезда дома. Даша, глянув в последний раз из машины на родителей, была потрясена,  увидев искажённое рыданиями лицо папы Димы. Мама не плакала. Но лицо отчима в слезах  долго преследовало её острой душевной болью. Даже не подозревала, что он так сильно  любит её. Своих детей с мамой у них не было, Дашу он знал с рождения, будучи ещё при жизни папы их соседом по квартире. Сама Даша не плакала. ею овладело какое-то внутреннее оцепенение,  отрешение от всего, что связывало с прошлым: её любовью, надеждой, её неповторимым счастьем.
               
 В поезде Надежда Петровна ехала в мягком, а Даша и Ленорд в плацкартном вагоне. Когда устроились на своих местах, Ленорд пошёл посмотреть, как устроилась мать.

 Оставшись одна, глядя в тёмное окно своего плацкартного купе, Даша представляла лицо генерала во время их встреч в Москве.   
 "Как встретимся сейчас?-думала она,--Что ждёт меня там, в чужом доме, в чужом мире?"
 В вагоне уже почти все спали, а Ленорда всё не было.       "Как он может , в таком тяжком для меня состоянии, когда я навсегда рассталась с родным домом, где мои осиротевшие родители сейчас
тоже  тоскуют, оставлять меня одну?"       Перед глазами стояло лицо папы Димы в слезах.
 Обида на мужа затмевала душу. Так захотелось выйти на каком-нибудь заброшенном полустанке, чтобы он никогда не узнал, где она, и тоска  заволокла сердце до слёз.
 "Что я наделала.Поддалась чувству жалости. Ленорд с такой надеждой смотрел мне  в глаза. И вот сейчас получил своё, успокоился, ведь теперь я никуда не денусь."

 Уехать один и
 оставить жену дома, до  устройства в Горьком, Ленорд категорчески отказался.  Сейчас ей придётся временно учиться в Свердловском университете, а потом переводиться в Горьковский. Но и он, и Надежда Петровна заявили, что жена должна ехать с мужем, тем более, что Ленорду ещё предстояло отбывать свой отпуск, который он хотел провести с ней и со своими родителями.

    Глава2               
  Шаганэ ты
  моя,Шаганэ.
.
 В Свердловске уже стоял хороший морозец и лежали снежные сугробы. Первая половина октября, а здесь настоящая зима.  Их встречал адьютант генерала. Дома ожидал Роман Осипович, Младшая сестра Ленорда, Марина, ушла в школу.Генерал расцеловался с женой, сыном, обнял и поцеловал в щёки Дашу.
 --Ну, дети, поздравляю вас! Что ж, сын, тебе теперь по рангу, как взрослому
 мужчине, офицеру, отцу семейства и как всякому солидному человеку полагается
 иметь такие вещи.--
с этими словами Роман Осипович взял с круглого полированного стола в гостиной большую старинную серебряную с выгравированной надписью "Сигары" шкатулку, две серебряные стопки, тоже старинной работы, и вручил их  Ленорду.Даше подарил две серебряные с позолотой
 рюмки и набор десертных. тоже серебряных,  ложечек. После завтрака, который подала домработница Анка, генерал
 вызвал машину и уехал на службу в штаб Округа.

Даша   обживалась в новом университете. Учебный год здесь начался с октября.  сентябре студенты работали в колхозах.
Так  пришлась  по душе атмосфера, царившая  здесь.
Эти настежь распахнутые двери деканата на факультете, молодая, энергичная, с короткой, почти мужской, стрижкой, с открытым, приветливым взглядом больших серых глаз декан, будучи доктором филологии, державшая себя со студентами почти на равных, как коллега с коллегами. В университете было установлено студенческое самоуправление. Все вопросы студенческого быта -- общежитие, назначение стипендий, порядок и дисциплина, даже отчисление студентов-- решала группа и представляла своё решение в деканат на утверждение. И это было правильно. Ведь никто лучше самих ребят не был осведомлён о действительных материальных и жилищных  условиях своих товарищей
. Но и за дисциплиной группа следила очень строго. Тут  лентяям, прогульщикам и опаздывающим без уважительной причины пощады не было. В деканате ребята чувствовали себя свободно. К декану можно было придти с любым вопросом.

  В первую неделю  пребывания в университете её
удивило, когда на большой перемене, увидела преподавателей и студентов, 
бегущих со всех этажей в актовый зал.   
--Что случилос--недоумевала она
 --Скорее!-- кричали на бегу, --Сейчас Фёдор Станиславович будет читать Есенина!

,Актовый зал битком, а люди всё подходили и подходили. Даша пристроилась у стены в боковом проходе, стараясь из-за спины рослого студента разглядеть, что происходит на сцене. Невысокий, с бородкой клинышком, в вязаном свитере, пожилой человек вышел и остановился у самой рампы. В зале мгновенно наступила полная тишина. А со сцены  негромко, напевно  повелось:
 
   Шаганэ ты моя, Шаганэ!
   Потому, что я с севера что ли,
   Я готов рассказать тебе, поле,
   Про волнистую рожь при луне.

 И так --стихотворение за стихотворением,
И это в то время, когда поэт Есенин запрещён к изданию, когда творчество его  клеймится за "упадочничество", за то, что оно  "проникнуто религиозными настроениями, отражающими незрелость поэта, не понимавшего смысла перестройки страны на социалистических началах".
Потом в группе ей сказали, что читал Есенина доктор физико-математических наук, Дорошин, Фёдор Станиславович. Он время от времени вот так возрождает для студенческой молодёжи творчество опальных поэтов-- Анны Ахматовой, Гумилёва, Марины Цветаевой, Пастернака и многих других, книги которых запрещены и изъяты из библиотек.

 Не очень общительная, Даша здесь быстро сошлась с ребятами в группе, ощутила себя в своей сфере, и не только среди сверстников в университете, но и в самом городе. Пришлись по сердцу уральцы. Немного суровые, на первый взгляд,  люди, на деле очень отзывчивые. Была приятно удивлена, когда в парикмахерской, куда повела её свекровь, увидела над рабочим столиком маникюрши плакатик с надписью: "Не оскорбляйте мастера чаевыми." В городе действовал рабочий контроль. В магазинах мужчина или женщина из общей очереди могли, предъявив удостоверение рабочего контролёра, попросить покупателя показать чек и подойти к контрольным весам, имеющимся в каждом торговом зале. Продавцов, уличённых в обвешивании или обсчитывании больше в магазине не видели.
               
   Глава3               
  Чужая жизнь.            
                Всё это скрашивало для    Даши пребывание в доме родителей мужа. Но вот в постели с  нелюбимым... ,
Это оказалось для неё самым мучительным в её  новом состоянии.   
Решившись на брак с Ленордом, Даша понимала, что это будет, но не представляла, каким насилием над собственной душой это обернётся. Только теперь  она осознала, какую непоправимую  ошибку совершила. Вот когда  открыла она для   
 себя истинный смысл сказанного Николаем Гавриловичем Чернышевским: "Умри, но не давай поцелуя без любви,"
Медовый месяц для неё оказался совсем не медовым.
Поэтому с облегчением вздохнула, когда
Ленорд, отбыв  отпуск, уехал  на своё место службы, в Горький.   
 На отношение к ней родителей  Ленорда ,не могла  пожаловаться, но оказалось и такое, с чем  не могла сжиться. Однажды
вышла  в переднюю и застала генерала, что-то выискивающего в её портфельчике, который оставляла под вешалкой. Она до глубины души, до слёз была оскорблена.
"Что он там ищет? Неужели думает, что я что-то припрятываю?" 
  --Зачем вы это делаете?--
  --Я имею право проверять и знать, что ты там носишь,--без тени смущения  возразил он,-- Сейчас я отвечаю за тебя.
  --Но ведь я сама могу по вашему требованию показывать содержимое своего 
 портфеля и даже карманов, тем более, что ничего там от вас не спрятано. В моей
 семье никто, никогда, ничего не скрывал и не прятал, но и никто никуда не лез без разрешёния.
 
 Ей пришлось быть свидетельницей  того, как дочь лгала матери, мать лгала мужу. Муж откровенно не уважал жену, при детях называл её курицей. Она обижалась, уходила в ванную комнату, там переплакивала обиду, а через пять минут, припудрившись, чтобы скрыть следы слёз, выходила и снова по всей квартире раздавалось её жизнерадостное: "Ромчик! Ромчик!"
Она как-то, когда Ленорд ещё не уехал и генерала не было дома, зазвала их обоих в спальню, достала из платяного шкафа толстую тетрадь и со словами: "Вот, дети, это мой дневник. Я хочу, чтобы вы знали, что пережила ваша мама, чтобы спасти семью и сохранить для вас вашего папочку, читайте!" --положила на стол тетрадь и вышла из спальни.
 Даше было неловко, она не привыкла проявлять любопытство к чужой жизни, но  Ленорд  открыл  тетрадь и стал читать вслух.
 В дневнике  описывалось, как, будучи в Одессе начальником штаба армии,
 Роман Осипович, тогда ещё полковник, завёл, как  шепнули Надежде Петровне, роман со своей секретаршей. Надежда Петровна тут же заварила целую пачку чая, с жесточайшей тахикардией вызвала из санчасти врача и, заявив, что хочет умереть на руках своего мужа, но не должна отрывать его от важных государственных дел, велела везти себя в штаб. Её на носилках внесли в кабинет, и там она пролежала на диване до тех пор, пока секретарша не исчезла.
 В дневнике была и поэма "Сын", начинавшаяся словами; "Я стою у тына, поджидаю сына."
Генерал вечерами любил на своём примере наставлять сына и невестку в молодой жизни. "Я,-говорил он с выражением твёрдой убеждённости в своей правоте,--никогда, ничего мне положенного не упущу. Зубами вырву, но добьюсь." 
От своего отчима Даша ничего подобного никогда не слыхала. Всё было прямо наоборот. Он никогда  не требовал, не добивался, не просил ничего, даже ему положенного.

 


9