Интервью

«Чем же отличается писатель от обыкновенного человека? Люди пробегают по жизни, редко заглядывая даже в самих себя, не подозревая, какие запасы мыслей и чувств в них таятся, не узнав, кто же они на самом деле, и умирают в полном неведении о себе. И только писатель – это тот человек, который до конца прочитывает самого себя, исчерпывает себя до дна. В сущности, в этом странствии самопознания и находится вся жизнь настоящих писателей. Как сказано в одной песне: «но если мы от цели отступали,- мы не были нигде и никогда».

Интервью с писателем Валерием Андреевичем Мартыновым (г.Боровичи)

« … Каждый день – это как бы прощальный круг, с него бросаю я взгляд на то, что было вчера, что унёс с собой, что оставил. Как бы хорошо было, если бы каждый человек подбирал за собой весь дневной мусор, не оставлял ничего, обо что можно споткнуться, что помешало бы другому человеку начать день с чистого листа. Чистый лист – начало осмысления. …»
В.Мартынов. Этапность иллюзии.

Валерий Мартынов родился в г. Усвяты. Школу закончил в г. Западная Двина. С 1965 по 2001 годы работал в Тюменской области. В экспедициях, по обустройству разведочных месторождений на нефть и газ, первостроитель городов Урай, Надым и Новый Уренгой. Член Союза Писателей России.
Автор книг прозы: "Близкие люди", "Черта", "Фагоцит", "Ворошить прошлое...", "Свиль", "Единица, делённая...", "Вопреки", "Искус", "Прозрения", "Стерва","Вылупок", "Мещанские сказы", "Этапность иллюзии", "Крах", «Кошка в стае не живёт».
Почётный гражданин Надыма. Лауреат премии второго окружного Литературного конкурса 1988 года г. Салехард. Лауреат творческого конкурса писателей Северо-Запада России 2010, г Санкт-Петербург. Лауреат Литературной премии Губернатора Ямало-Ненецкого автономного округа в номинации "Проза" за роман "Единица прозрения" 2012г
С 2001 года проживает в г. Боровичи.

¬- Расскажите немного о вашей семье.

- Наша семья ничем не отличалась от десятков тысяч других, таких же семей. Родился в городке Усвяты на Псковщине. Детские воспоминания начинаются с того времени, когда жили в пос. Серёжино, Андриапольского района. Лет с трёх. Отец – Андрей Михайлович, работал в РАЙФО, мать – Ольга Петровна – бухгалтер в РОНО, бабушка – Татьяна Нестеровна – на ней «держался» дом, так как родителям надо было работать. Бабушка кончила три класса церковно-приходской школы, вынянчила 12 своих сводных сестёр и братьев, глядела за нами. Что удивительно, бабушка пенсию от государства ни рубля не получала, за воспитание детей государство тогда не платило. Нас было трое – Анатолий, я, Татьяна.
Жили в деревянном доме: печь занимала половину кухни, на ней мы отогревались, за ней прятались, когда бабушка, рассерчав, гонялась за нами с полотенцем. Был огород, корова, поросёнок. Обязанностью ребятишек было – нарвать и нарубить поросёнку травы, наносить воды для полива огорода, вскопать грядки, наколоть дров. Вовремя прийти вечером домой.

- Ваше самое яркое воспоминание из детства? Вас воспитывали в строгости?

- Время такое было, никто за нами не смотрел, не водили за руку. Все жили одинаково.  Улица воспитывала, учила выживать. Понятие строгости – это когда, надо – не надо, порют за прегрешения, постоянно одёргивают. Такого не было. Родители даже дневники нам не всегда подписывали. Только сойдёт снег – бегали босиком. Я помню, и за табелем в 4 классе, босиком пришёл. Ребятни на улице в каждом дворе хватало. С утра, и пока домой не загонят, проводили время в играх. Чем занимались старшие ребята, тому и мы подражали. В детский сад ходил год, так до сих пор помню запах и вкус блинов с подсолнечным маслом, которые принесли мне, когда болел. В моём детстве было счастье незнания. Поэтому каждый день приносил кучу открытий. Не знали многое, зато были счастливы. Счастье ведь внутри человека. Формул счастья много.
Люди тогда другими были. Любой взрослый мог остановить на улице, сделать внушение, а то и затрещину дать, если не так вёл себя. Мы никого не боялись, да и родители не опасались за нас. Мы сами знали, что можно делать, что нельзя. Никто не читал нравоучения – набедокурил – получи своё. Никаких обид. Родителям надо было зарабатывать, одеть и обуть, чтобы мы голодными не ходили. Кусок хлеба, посыпанный сахарным песком и чуть смоченный водой – лакомство.

- Советская власть несправедливо обошлись с вашими родителями. Как это повлияло на вас? Как вы считаете, если бы этого не было, жизнь в России была бы лучше?

- Да, власть катком прокатилась. Деда записали после революции в категорию «лишенец», пришлось жить с этим клеймом, семья попала в передряги. Эту категорию граждан Советская власть обособила - лишенцу нельзя было работать в госучреждениях, у него не было права голоса, дети лишенца не могли учиться в высших учебных заведениях, жить в крупных городах. Доходило до того, что с лишенцем никто не имел права заговорить. Лишенец - изгой. Мать была сослана в Иркутск и за «лишенство» деда, и за то, что влюбилась в секретаря сельсовета, опорочила его. Отец тоже попал в жернова системы, двадцать лет был под недреманым оком НКВД, КГБ - до 56 года. Его заставляли написать донос, обвинили в троцкизме, а он отказался. Но вот что странно, я ни разу не слышал, чтобы отец винил в этом Советскую власть. «Лишенство» особую атмосферу в семье создало: мы знали, что нельзя рассказывать, о том, что говорилось в доме. Как-то жили замкнуто. Не мне судить, как бы повернулась жизнь, лучше или хуже было бы. Случись по-другому, может, меня бы и не было. История не терпит этих «бы».

- Когда вы почувствовали, что хотите писать и можете писать?

- Вкус к слову прорезался где-то в пятом классе. Читал много, читал всё, что попадало в руки. Сказки все перечитал, какие были в двух библиотеках города. Тогда ведь как было, в библиотеке не давали новую книгу, пока ты не расскажешь, о чём читал. В школу пошёл, не знал ни одной буквы, но уже в декабре прочитал первую книжку. Где-то в 9 классе, слушая по радио о Маяковском, сочинил стишок. Повторюсь, время чудное было. Многие писатели запрещены были. Городок Западная Двина, где кончил среднюю школу, – больше на деревню походил, он был 101-м километром, в нашей школе половина учителей были высланными из Москвы и Питера, дети дворян и репрессированных, они творческую атмосферу поддерживали. Наверное, к 9 классу родилось желание писать. Что-то сказать своё. Почему родилось это желание – хотел сказать свою правду. А правда вытекает из чувства сострадания к происходящему.

- К каким годам вы поняли, что сложились и как личность, и как писатель?
Вы не заканчивали литературных институтов, но, тем не менее, пишете очень хорошо. Вы обошлись без учителей или всё-таки они были?

- Я не понимаю, как можно к какому-то времени сложиться во что-то. На всё нужно время. Человек всё время чем-то обогащается. Я не учился литературе, поэтому не считаю себя писателем, я исписываю себя, выкладываю своё понимание, то, что получил по жизни. До всего в писанине доходил сам. Литература – работа со словом. Всё надо показать с помощью слов. Считаю, что для писателя важна жизненная позиция. Благодарен учительнице литературы Петровой Ульяне Яковлевне, она не загнала меня в определённые рамки суждений, не отбила охоту читать, не заставляла меня писать сочинения про образы и портреты разных Катерин и Пьеров Безуховых, я ни одного сочинения не написал по такой теме, всё время на свободную тему писал. Есть талант, нет таланта… Таланту ведь научить нельзя. И когда пишешь, не становишься лучше или хуже, просто тогда делаешь то, что для тебя в тот момент естественно. Как-то так понял, что научить литературе нельзя, с тягой писать, с умением чувствовать слово человек рождается. А чтобы чего-то достичь – характер иметь надо. Читал много – это привило вкус, к слову, например. Я считаю, уровень литературы был много выше в шестидесятые годы.

- Самые уважаемые вами писатели и поэты? Кто из них вам близок? Они ведь тоже учителя.

- В разные периоды жизни, в разных жизненных коллизиях «дорога» та или иная книга становится. Даже на сто раз читанная книга, внезапно новое что-то преподносит. Ведь в книге читаются не только строчки, но и межстрочья заполнены впечатлениями, переживаниями, настроением автора – сумел вчитаться, окунуться в состояние автора – получил новую дозу впечатлений.
Для меня нет поэта выше, чем Есенин. Его строчки и образы смаковать можно. Это моё личное мнение. Конечно, хороших стихотворений – россыпь, у каждого поэта что-то найти можно. И не только у классиков, но и у современных.
В прозе великие для меня – Чехов, Шолохов, Паустовский, Пришвин. Распутин, Белов, Астафьев, Личутин. Подсел на литературу скандинавских стран, поляки нравятся. Люблю «языкатых» писателей, владеющих словом.


- Как сейчас вы оцениваете свои первые произведения?

- Мне не стыдно ни за одно написанное произведение. Никогда не писал «на потребу», никогда не гнался за одобрением. Писал, что душа желала, иногда против наставлений мэтров. Из-за этого не был обласкан вниманием. Не имел успеха, потому что не создан для успеха. Раздражал многих, до сих пор не знают, куда меня отнести. Я ни разу не опустился ниже своего уровня, ниже той планки, которую мне подняло моё ощущение. Если человек не вкладывает душу в книгу, то он всё равно, что в кружке кройки и шитья лоскуты сшивает. Литератор – не пекарь, это без хлеба не проживёшь. Сейчас без книг треть населения обходится. И ничего.

- Каждая книга для писателя – это годы жизни. Её надо выстрадать. Потом не читают, не понимают и т.д. От этого можно сойти с ума.
В какой степени вы пишете для читателя, в какой для себя?

- Я, наверное, неправильный писатель. Исписываю себя. Со стороны посмотреть – вроде бы замкнутый, а копнуть глубже - не могу жить отстранённо, живу чужою болью и обязан жить болью. Когда пишу, не думаю, будут или не будут читать, и кто тот читатель. Когда выдыхаешь воздух, и мысли нет, какой он, так и писанина. Конечно, другой раз червячок гложет, что даже отклика малюсенького нет, но, что делать – время такое, время сейчас – сплошное разлитературивание. Писательство – каждодневная работа, даже если не пишется, всё одно внутри какой-то процесс идёт.

- У вас случались творческие неудачи? Скажем, начинали писать, но не удавалось и вы отказывались от этой идеи? Легко ли соглашаетесь переделывать написанное?

- Начинаю писать, когда понимание приходит, о чём буду писать. Как писать – это в процессе рождается - слова, образы, характеры – всё в процессе. Я словно тку ковёр – одно тянет другое. Писатель – он свидетель, как мы жили в тот или иной период. Накопилось много боли – писание выход этой боли. Идеи приходят и уходят. Для меня главное - не потерять первоначальный замысел.

- Ваши книги автобиографичные? Насколько ваши личные переживания представлены в ваших книгах?

- Любая вещь пропускается через себя. Писанина – это нанизывание всего на собственный стержень, собственное понимание того или иного события, собственная биография, встречи, радость и горе. Биография должна быть у пишущего. Большое кладбище есть у каждого в сердце, где похоронены недруги, где стоят памятники друзьям. Судьбы тысяч людей, тенью или отметиной, за почти сорок лет северной жизни, шлифовали сознание. Все написанное из пережитого.

- О коренных жителях Севера вы пишете в своих книгах? Есть ли описание их характера, их традиций, уклада жизни, поверий. Есть ли у них чувство национального достоинства? Или вы писали только о тех, кто приехал осваивать Север?

- Мне знаком быт и обычаи ненцев. Много знакомых, особенно в первые годы, среди них было. Народ, который при всех ломках не утерял свою самобытность, я говорю о ненцах, ханты, манси – не утратил ни свой образ жизни, ни поменял уклад, - он достоин восхищения.

- В своих книгах вы описываете нелёгкую жизнь людей. В реальности происходило всё так же?

- В книге, - что бы в ней не писалось, она не покажет никогда всей ужасности, всех переживаний, всей радости. Книга – всего лишь срез, пласт времени. Жизнь намного сложнее, у жизни нет плана построения, нет послесловия. Жизнь набело пишется, а книгу можно переписать, книга редактируется.

- В 1974г., работая на Севере, в тяжелейших условиях, вы отказались от ордена. Так что же всё-таки это было? Почему? Ваш противоречивый характер или что-то другое?

- Я и теперь до конца не понимаю, почему такой демарш сделал. Минутный порыв. Мы мёрзли, мокли, восстанавливая теплотрассу в тридцатиградусный мороз, а «контора» в тепле награды делила. Пришёл, а там «дефициты» распределяли. Молодой был, не битый жизнью.

- А как вы считаете, какие времена (для вас и вообще) были лучше: те, трудные: и физически, и морально или теперешние?

- Времена не могут быть лучше или хуже. В любом времени жить надо и оставаться человеком. Раньше – молодой был, всё перенести мог. Теперь больше осторожности. Битый, так и осторожничаешь. Теперь не моё время – раньше я мог встать и сказать свою правду в глаза любому начальнику. Теперь кругом железные двери, секретарши, как церберы, многие прикормлены рублём. Глухим к правде народ стал.


- О себе вы пишете, что родились с геном свободного человека, индивидуалиста, без страха и заискивания, с нелюбовью к большим сборищам, собраниям. У вас была кличка «особенный типус». А как сейчас: вы также себя считаете особенным? Сложно ли оставаться индивидуальностью, когда вокруг много людей, обстоятельств, которые пытаются сделать человека, чтобы он был как все?

- Каким человек родился, - таким и живёт до поры до времени. Обстоятельства, условия жизни, окружение – всё влияет.  Человек приходит в жизнь в одиночку, и уходит один. Думающий человек всегда не как все. Настоящая правда человека вытекает из чувства сострадания. Если делаешь своё дело честно, выжить в любых обстоятельствах можно. Выжить, но не честно жить.


- Вы сами о себе пишете, что очень любите отстаивать свою точку зрения, свою позицию, спорить, не соглашаться. Это и сейчас мы видим. А вот есть такие моменты, когда ваше мировоззрение меняется? Когда вы понимаете, что о чём-то судили неправильно. Можете признаться в этом себе и близким людям?

- В молодости все максималисты. Потом жизнь обтёсывает. Снимает стружку за стружкой, приходит понимание, что лезть на рожон из-за каких-то принципов – себе дороже. Легче промолчать. Кричать в толпу – голос надорвёшь. Мнение меняется. Но понимать надо, человек, который боится, всегда контролируем.

- Вы верите, что жизнь можно изменить к лучшему, если жить по правде, отстаивая правду?

- Сейчас не верю, что жизнь можно изменить, даже если ты и живёшь правильно. Это не так. Большинство стопчет.

- Что-то поменялось в вас с возрастом, что-то изменилось в вашем характере?

- Стал ещё более замкнутым. К человеку присмотреться мне надо, определить ему место. Что толку плакать от жалости? Надо не плакать – жить.

- Что заставило вас покинуть стерильно чистые северные края и переехать в Боровичи?

- Изжил себя на Севере. Подошёл к пределу. Виноватым себя стал чувствовать, что не та жизнь стала. Понял, что, живя в Надыме не осознаю полностью происходящее. Только на расстоянии можно понять, что было, что есть. Благодарен Боровичам. Попал сюда случайно: в девяностые, в продажную ельцинскую разруху, когда север перестал быть нужным стране. Это ж надо было придумать программу по переселению с Севера! Содержать Север стало невыгодно. Это тот Север, который всё время Россию на плаву держал. Города стали закрываться. Мне предложили с десяток разных городов. Попал в больницу в Питере, думал – каюк. Тут позвонили, предложили Боровичи. Согласился. Боровичи хороши своим равнодушием к пришлым, - тут никто не мешал написать серию романов.

- На Севере вам помогало реализоваться как писателю общение с «правильными», «хорошими» и «нужными» людьми. Здесь такого нет?

- На Севере рядом со мной была жена, человек, которому я обязан всем. Она заменяла всех «правильных» и «нужных» людей. На Севере люди более открытые, более дружелюбные, более участливые, иначе не выживешь. Кто не вписывался в коллектив, тот уезжал. В одиночку на Севере не прожить. Надым собрал плеяду талантов, членов СП России было 11 человек. И губернаторы из надымчан вышли, и газовые генералы, и министры.

- Вы и сейчас поддерживаете отношение с писателями Севера?

- Поддерживаю, в курсе всех новинок. Все мои книги представлены там. Как никак - лауреат Литературной премии Губернатора ЯНАО.

- Здесь, в Боровичах, каким писателям и поэтам вы отдаёте своё предпочтение?

- В Боровичах, с литературой знакомство началось с Александра Евстратова. Хороший прозаик. Не понять, почему остаётся в тени. Потом судьба свела с Владимиром Красновым. Рекомендацию ему дал на вступление в СП России. Потом со стихами Евдокима Русакова познакомился. В Боровичах много хороших литераторов, жаль только, не хватает им поддержки от власти.

- Когда начинаете писать, у вас уже есть какой-нибудь сюжет в голове? Вы для себя уже знаете эту историю?

- Мне, чтобы начать писать, надо уяснить, о чём писать. Чтобы писанина сдвинулась, надо войти в свой ритм письма, определиться с фамилией героя, она должна начинаться на определённую букву. Всегда отталкиваюсь от человека, когда-то проделавшего след рядом со мной, но портрет героя сборный, многослойный. Пока не выпишу первую главу, первую страницу, хода нет. Каким будет конец, зачастую не знаю. Куда кривая вывезет.

- Своих героев высматриваете в жизни? Наблюдаете за людьми? Ведёте записи, подсматриваете, подслушиваете?

- Наблюдать за происходящим – отличительная черта. Писатель должен быть любопытным. Заметки какие-то веду, записываю слова, обороты, что-то характерное. Без этого нельзя. Я же свидетель, как мы живём в тот или иной период. Я не могу жить отстранённо.

- В ваших произведениях много женщин. А как вы относитесь к женщинам?

- Как можно относиться к женщинам? Да так же, как к Луне – любоваться. Вздыхать, мечтать. Женщине нужна душа мужчины, мужчине её тело. Всё у женщины другое. Есть в любой женщине сторона, скрытая от глаз. Говорят, когда-то человек был един – четыре руки, две головы, четыре ноги. Потом Бог почему-то разделил целое, вот половины и ищут друг друга. Нашёл – всё хорошо будет, нет – не выясняй отношения. Сжиться надо с женщиной.

- В описании чувств вы лаконичны, скупы или наоборот? Как вы считаете, настоящая любовь бывает лишь однажды?

- Любовь не требует много слов. Многословье её убивает. Она не делится на настоящую или какую-то другую. Из шести букв она, но у всех разная.  Сейчас не любят – сексуют: работу, чувства, отношения – всё на продажу, всё крутится вокруг денег. Любовь сейчас товар. Но ведь единственное, что имеет значение в человеческой жизни – отношения. В том числе и отношение к женщине. Любовь – прежде всего свобода. В любви не нужно строить планы. Страдать о прошлом. Любовь – это когда тебе ничего не нужно от того, кого любишь, но при этом чувствуешь ответственность.

- Что сегодня трогает душу?

- Всё трогает душу. С возрастом сентиментальнее становишься. Я – язычник, сам создаю идолов и сам свергаю.

- У вас есть слова и выражения, которые вы терпеть не можете?

- Не задумывался над этим. Всё можно применить, это дело вкуса. Не терплю одно – необязательность.

- Ваша шкала ценностей в писательстве? Что главное для писателя и поэта?

- Честно писать надо, не оглядываться, как это оценят, да что с этого иметь будешь. Не торопиться пожинать плоды. Запретных тем нет. Нельзя жить отстранённо. Нельзя водить пером, если сердце отдано чему-то другому. Снова и снова скажу- единственное, что имеет значение в человеческой жизни – отношения. Отношение к самому себе, к другим людям, к тому, что делаешь.

- Считаете ли вы, что литература может совершенствовать, изменить человека, мир к лучшему?

- Литература мир не изменит, она показывает всего лишь срез сознания. Сиюминутную картинку. Человек ненаучаем, каждое поколение наступает на одни и те же грабли. Цель литературы – проповедовать: как можно меньше делать зло. Легче ведь быть счастливым, чем несчастным. Легче любить, чем ненавидеть. Вот и надо жить настоящим.

- Какая разница для вас между писателем и поэтом? Поэзией и прозой?

- Нет разницы. И поэт, и писатель учат жить настоящим. Один пишет коротко, другой выпутывается из своих мыслей. Каждый считает своё гениальным.

- От женщины в творчестве и вообще в жизни писателя очень многое зависит. Как ваша жена уживалась с вами (с таким непростым человеком)? Как влияла на вас? Она читала ваши книги? Они ей нравились? Всегда с вами во всём соглашалась или на многое имела своё мнение? Спорила? Советовала? А вы прислушивались к её мнению?

- Спросить бы у неё, Альбины Афанасьевны. Она умела уживаться, умела терпеть, умела ненавязчиво подсказать, умела растворяться, была всегда рядом. Она читала написанное, с чем-то соглашалась, подмечала неточности. Радовалась, когда выходила книга. Поймите, я же работал на стройке. У меня бригада была в 70 человек. Работали в три смены. С сентября и по февраль без выходных. Такая специфика. Летом гнус жрёт. На Ямале экологи подсчитали, что на гектар шесть килограмм гнуса. Актировки зимой были только в -42 градуса. За день настолько промёрзнешь, тут не до писанины. А вот заставлял себя писать. Дом, магазины на ней были. Она была сильная женщина. 15 лет терпела адские боли. Но считаю, что сильная женщина – недолюбленная женщина. Может, и она такой порой себя чувствовала. Человек он ведь как, он пускается во все тяжкие из-за отсутствия любви. Мы никогда не выясняли отношения.

- Когда вы в последний раз плакали?

- Слёзы вымерзли. А душа часто плачет. У неё особые слёзы

- Что вы делаете в сложных жизненных ситуациях?

- В сложных ситуациях замолкаю. Хорошо бы в эти минуты оказаться в лесу, обнять ствол берёзки и выговориться.

- Есть ли у вас время на дружбу? И что она в вашей жизни?

- Как это – есть ли время на дружбу? Время на всё есть, уметь распорядиться этим временем надо. Не торопись – на всё его хватать будет. Друзей не может быть много. Друзей ценить надо.


- О чём мечтаете? Если вообще мечтаете? Чего вам в жизни сегодня не хватает?

- Не мечтать надо, а жить настоящим. Общения хорошего не хватает. В этом я, наверное, сам виноват. Планку высоко задрал. В своё ушёл.

- В обычном человеке понятие «нормы» - нормально. Для творческого отсутствие чего-то безумного – невозможно. Вы с этим согласны?

- Понятие «нормы» должно быть у всех. Норма зависит от воспитания, от того, насколько позволено. Тормоз должен быть. Живи, ничего не вспоминая и не сравнивая. Вчера существует только в памяти. От безумного можно с катушек съехать. А что у творческого, так считают, есть прибамбасы,- так это поза, пена, это наигранность.

- А в чём ваш смысл жизни?

- Цель жизни – делать меньше зла, хорошо делать то, что можешь. И просто жить!

- Для любого писателя, очень важно всё-таки, чтобы то, что он пишет, хотя бы немножко одобрили. Но если читают его книги, находят в них для себя что-то хорошее, у писателя вырастают крылья.
Крыльев Вам, Валерий Андреевич! От всей души желаем Вам здоровья, а значит - ещё новых замечательных книг! Спасибо Вам огромное за столь интересное и подробное интервью.

Беседу с писателем вела зав. Центральной районной библиотеки Булгакова М.А.