Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 26

Феликс смотрел на неё с нескрываемым интересом, искренне жалея, что такая «цыпочка» досталась не ему, а Лисову, который мог бы вполне довольствоваться и навязанной ему когда-то отцом Эрикой. Но нет, надо было в обязательном порядке наложить свою лапу ещё и на эту крошку. Привыкнув вскоре к необычной обстановке, Евангелина перестала смотреть на него и остальных ребят тревожным взглядом.

Обладай он такой же пронырливостью, как и его приятель, включая умение просчитывать все ходы наперед, эта девушка уже б давно стала его. Это ему, Феликсу, надо было остаться с ней в отеле в тот роковой весенний вечер! И почему он позволил Лисову выбить у него из рук такую «добычу», решив, что именно его приятель должен переспать с этой особой, а не он сам?!

И кто вообще дал право Лисову считать, что все «лакомые кусочки» должны доставаться только ему, когда другие были вынуждены довольствоваться «объедками»?!

Впрочем, сколько Феликс его помнил, так было всегда. Девственницы проходили только через Артема, а ему самому приходилось ложиться в постель с девушками, у которых до него и так хватало партнеров.

Как ни старался он попытать удачи, за все это время ему так и не посчастливилось принести на алтарь хоть одну жертву в виде невинности очередной обесчещенной им «крошки». И если бы не отдельные успехи на этом поприще у Лисова, он мог бы начал верить, что девственниц как таковых в природе не существуют, и все они являются не более чем раздутым мифом, который невозможно опровергнуть.

Так что если бы у него появилась возможность повернуть время вспять и вернуться хоть на миг в тот злосчастный вечер, он не позволил бы Лисову «вскрыть» эту милашку. Сам бы занялся ею, заметив еще тогда, что она нетвердо стояла на ногах, перебрав со спиртным в ночном клубе.

Его грубые манеры и жаргонные словечки нисколько не впечатлили Евангелину. И только сейчас позволив себе бросить быстрый взгляд на этого парня, она заметила у него отчетливый ушиб между бровей. Как будто накануне он попал в потасовку и его кто-то здорово приложил чем-то тяжелым по лбу. Кажется, Феликс чудом выжил после такого удара, несказанно радуясь собственной удачливости.

Впрочем, учитывая склонность этого типа оказываться порой в центре не самых приятных событий, она не сильно удивилась наличию у него на лице таких шрамов. Конечно, ему наверное больше всех доставалось! И прислушиваясь невольно к его пошлым анекдотам, Евангелина заранее пыталась представить себе, сколько ещё таких друзей с неотесанными манерами и темным прошлым числилось в списках приближенных Лисова. Обратив внимание на её  растерянное выражение лица, Артем тут же попытался её успокоить:

— Ты наверное смотришь сейчас на нас как на дебилов, верно? Но могу тебя заверить, эти ребята не сделают тебе ничего плохого. Только если я не попрошу их об этом лично. 

Пожав плечами, Евангелина тотчас отвернулась от него. Какое ей было дело до их забав? Пусть делают, что хотят. Ей на это было ровным счетом наплевать. Между тем, присутствие Лисова как будто сглаживало углы в возникшей ситуации, и, привыкнув слушаться во всем своего приятеля, Феликс старался вести себя соответственно, не выходя за рамки пристойности.

Одним словом, Лисов находился сейчас как будто между двух огней, переводя ей на культурный язык жаргонную речь Феликса и ребят, а тот все никак не мог угомониться, расхваливая на все лады положительные черты характера своего приятеля, будто собирался сосватать его ей же в незамедлительном порядке. И частично соглашаясь с отдельными тезисами его размышлений относительно поведения Лисова в тех или иных жизненных ситуациях, Евангелина вскоре поняла, за что именно Феликс уважал этого парня, боготворя его личность подобно кумиру.

В их окружении, как утверждал сам Феликс, все успели настолько отупеть, привыкнув платить за готовые материалы для учебы, что старавшийся во все вникнуть и разобраться с курсовыми и дипломным проектом самостоятельно, на фоне таких студентов Лисов действительно выглядел героем. Как максимум. И как минимум, неординарным персонажем в глазах своих приближенных.

В их среде он оставался, пожалуй, единственным, в своем роде, культурным человеком, не брезговавшим учиться так, будто находился на бюджете и отчаянно боялся потерять стипендию. Одно это, по мнению Феликса, заслуживало уважения. Потому что сам он во время учебы был не в состоянии овладеть даже самыми легкими познаниями в разрезе серьёзных дисциплин, и вылетев однажды со своей прежней школы-интерната, потерял всякую возможность поступить хоть в какой-то вуз. О чем, впрочем, ни разу не пожалел, заранее смирившись, очевидно, с собственной тупостью.
Тем более это удивительно было слышать самой Евангелине, знавшей непонаслышке, как непросто было заставить работать Лисова из чувства долга, либо просто за «спасибо».

Он относился к совершенн другой породе людей. Ему во всем нужна была железобетонная мотивация. В виде хорошего вознаграждения. Только тогда он будет рыть землю носом, пытаясь перевыполнить план, лишь бы добиться установленного заранее результата. В остальное же времени сей парень предпочитал прокрастинировать, не в состоянии ударить даже палец о палец, чтобы начать несокрушимые изменения в собственной жизни.

Пробежавшись взглядом по своей работе, Лисов неожиданно сделал вывод, что было бы неплохо поднабрать теоретического материала, но прежде чем соизволить покинуть компанию, оставляя эту девушку наедине с лучшим другом, он счел за необходимое сделать ему небольшое предупреждение, угрожая в полушутливой форме:

— Так, Евангелину мне не обижать!

После чего бросив на Феликса зловещий взгляд, добавил на прощание следующее:

— Если узнаю, что ты сказал ей что-то обидное, зарою тебя вместе с книгами в ближайшем палисаднике!

И как только он оказался за пределами зрения своих ребят, Евангелина узнала о причине происхождении этого синяка на лице Феликса. Тот ей сам обо всем рассказал, заявляя, что это «украшение» было делом рук самого Лисова. Он тут же все подтвердил, не став скрывать от неё  подробности этого инцидента. Тем более устремившись к стойке, где дежурил библиотекарь, Лисов не мог их слышать.

Впрочем, как показадось ей самой, Феликс ещё легко отделался. Потому что если бы Лисов распускал руки вот так постоянно, наставляя, таким образом, на путь истинный своих ребят, половина их уже б давно превратилась в инвалидов. И это им ещё повезло, что он был отходчив. Потому как устраивая разбор полетов ближайшему окружению, после улаживания конфликта он вновь превращался в личность, которую сложно было упрекнуть в отсутствии исключительной обходительности.

— Да… Он скор на принятие всяких решений, но без него мы, скажем прямо, никуда, — признался Феликс Евангелине, прощая другу очередную нахлобучку.

Из всей их команды, как вещал он ей втихаря, Лисов был единственным, кто верил в успех каждого начинания, а им оставалось лишь удивляться его смелости и полету фантазии. После постигшей их неудачи они как-то сразу скисали, опуская лапки, а вот он продолжал борьбу вопреки всему, веря в успех со свойственной ему привычкой выискивать новые альтернативы выхода из создавщейся ситуации.

По правде сказать, он, Феликс, никогда не встречал в жизни столь упорного в достижении собственных целей человека. Без него они наверное не провернули бы и на пятьдесят процентов всего того, что было задумано ими накануне.

Да, этот парень — настоящий вихрь, постоянно находившийся в поиске чего-то, умудряясь при этом разрушать все на своем пути. И ежели что-то шло не по его плану, угомонялся лишь тогда, когда достигал желаемого. Что же касается самого Феликса, то его устраивал и прежний расклад дел, привыкнув плыть по течению. И уверенная, что знает Лисова как облупленного, Евангелина прислушивалась к каждому слову его приятеля, проливавшего свет на неоднозначные грани личности этого парня. В итоге, оба настолько увлеклись обсуждением его поступков, что совсем не заметили его скорого возвращения.

Взяв с собой все необходимые книги, Лисов быстро вернулся обратно, застав Фелика за милой беседой с Литковской. Причем Феликс больше говорил сам, нежели предоставлял возможность высказаться и барышне.

— И что ты такого, интересно, уже успел ей рассказать обо мне? А, ну-ка, признавайся! — невозмутимо бросил тот, как только до его слуха донеслись обрывки разглагольствований Феликса. — Не удивлюсь, если он выставил меня перед тобой настоящим исчадием ада. — Эти слова были адресованы уже Евангелине. И рассматривая книги, которые он захватил с собой, вместо того, чтобы попытаться опровергнуть его подозрения, она предпочла проигнорировать его посыл, все ещё находясь под впечатлением откровений Феликса.

— Ты его не слушай, — предупредил её Лисов, укладывая на столе книги раскрытыми, чтобы тут же сфотографировать с их страниц необходимую информацию на телефон. — Он сдуру ещё и не такое может обо мне рассказать... Никак не уймется после вчерашней гулянки, — болтает, что попало. Так что ничего такого за мной не водится. Можешь быть спокойна.  Я хороший… —  непроизвольно улыбнувшись, он заговорщически ей подмигнул.

Ничего не скажешь, его слова звучали как оправдание. Но был ли он таким на самом деле, как говорил? Увы, на этот счет Евангелину терзали смутные сомнения. Потому как произнес он эти слова с чересчур доброжелательным выражением лица, однако задержав свой взгляд на этом парне чуть подольше, она заметила, какой нехороший огонек вспыхнул в его темного оттенка глазах. И пытаясь скрыть тут же охватившее её замешательство, она вновь уставилась на книги, которым он собирался устроить «фотосессию».

Обычно походы в бибиотеку у Лисова ассоциировались с тратой драгоценного времени на всякие пустяки и сожалением об утерянных возможностях использовать его более рационально, однако сегодня все было иначе. И включив торжественно на своем телефоне камеру, он направил её прямо на разворот разложенной на столе книги. В дальнейшем, удерживая так каждый отдельный экземпляр и переворачивая его страницы, Феликс терпеливо ждал, когда тот сделает снимки текста, сохраняя фото в памяти телефона. Подобный подход к делу позволял значительно сократить время на просиживание в читальном зале, когда необходимые источники нельзя было так просто найти в интернете.
Таким серьёзным Лисова она не видела ещё никогда, любуясь украдкой профилем его лица. Заметив неожиданно, куда именно был направлен её взгляд, он насмешливо отозвался, слегка прищурив глаза:

— Когда ты смотришь на меня с таким всепоглощающим вниманием, я начинаю всерьёз опасаться за свою жизнь, — от его слов у Евангелины перехватило дыхание. — Кто знает, о чем думает человек, сидящий напротив тебя, — загадочным тоном добавил он.

Как только с фотографированием книг было покончено, отодвинув их в сторону Феликса, он вновь спрятал свой телефон, и вновь поворачиваясь к Евангелине, ненавязчиво ей заявил:

— Вообще-то, мы с Новаковским свое дело мутим, — это был такой намек на то, что Егор однажды подходил к нему с надеждой на создание команды, чтобы вместе готовить презентацию, — но если хочешь, ты тоже можешь принять там участие. Быть в деле, но не в доле, — с усмешкой уточнил он, вкладывая ироничный подтекст в свою фразу.

Слегка передернув плечами, Евангелина невольно выпрямилась. Неужели он тоже собрался набиться к ней в компанию, когда она для себя уже все решила?! Такой поворот событий казался ей немыслимым и все же… Что-то в его словах её немного смущало, пусть и намек оставался ясным, так что не удержавшись от встречной пикировки, она скептически ухмыльнулась в ответ:

— Одно удовольствие связываться с вами обоими…

После этих слов выражение его лица мгновенно изменилось. Оно как будто слегка помрачнело, а улыбка за километр стала отдавать холодом. Лисов преображался прямо на ходу. Было видно, что он не любил, когда ему отказывали.

— Значит ты отказывешься с нами сотрудничать? — Лисов так её спросил, как будто до последнего надеялся, что она сменит свое решение и все же согласится пойти на уступки.

— По-моему, я уже все сказала, — отрезала Евангелина, и перехватив его взгляд, не сулившей ей, правда, ничего хорошего, с какой-то опаской следила за тем, как быстро он собирает в кучу взятые накануне книги, не в состоянии смириться с её ответом. После чего толкнув Феликса в бок, со словам: «Что-то мы здесь засиделись…», сделал знак ребятам собирать свои вещи и выметаться отсюда.

В этот момент в читальном зале появились Терехов с Сильвестром, и не горя желанием вновь сталкиваться со старостой, поспешил покинуть это место, держа курс в сторону двери. Оставшись на месте, Евангелина даже не стала оборачиваться им вслед, все ещё недоумевая с неоднозначности его заявления, когда до её слуха донесся радостный возглас уходящего прочь Феликса.

Тот утверждал, что якобы был не прочь выгравировать на своей футболке его имя в знак доброй памяти о нем, разговаривая при этом так громко, словно был не прочь оповестить о своем решении всех находившихся в тот момент в читальном зале людей. С возгласом: «Заткнись!», Лисов ударил его слегка в бок, устреляясь к двери, и как только они все исчезли в дверном проеме, сбитая с толку его поведением, Евангелина стала размышлять о том, как поведет он себя дальше. Не будет ли мстить ей за отказ?! Ведь от этого парня можно было ожидать чего угодно. Вплоть до запрещенных методов мести.

Улыбаясь ей в открытую и отвлекая её  от своих действий, он мог запросто уничтожить её работу, когда та будет готова, и глазом не моргнув. Одним словом, мог сделать все возможное, чтобы насолить ей за принятое решение. А это значило, что ей следовало повысить свою бдительность и не поддаваться его чарам.

Интересно, почему он так уверен, что она должна безоговорочно прислушиваться к его мнению и во всем следовать за ним? Почему бы ему не предоставить ей возможность принимать решение самостоятельно? Откуда такая нетерпимость? И вообще, почему он продолжает считать, что должен все решать за неё, а она как будто непричем? Таким людям будет непросто научиться мириться с тем, что шло вразрез с их волей…

И разозлившись в этот момент на саму себя за свое поведение на набереженой, где она целовалась с ним украдкой от одногруппников, Евангелина ударила от безысходности кулаком по столу. Она не знала, насколько искренним он был в тот преусловитый вечер, воспользовавшись обстановкой, но теперь она будет вести себя осторожнее. Потому что от него после её отказа можно было ожидать чего угодно. И испытывая странное ощущение, будто она сама разрушила все собственными руками, Евангелина неохотно потянулась к ноутбуку, рассеянно ответив на приветствие мимо проходившего в этот момент Сильвестра. 

Книга 2. Глава 27

http://proza.ru/2022/10/05/1222