Исповедь декабриста

- Ну, генерал, все кончено.
- Как кончено? Это лишь начало конца.

( с ). Иван Якушкин. Записки декабриста.

Ночь с 14 на 15 декабря. Казармы Лейб-гвардии Московского полка.

Все было кончено: от пальбы орудий не осталось и следа и все казалось, что наконец, установилась прочная тишина, но это было всего лишь затишьем перед судебной бурей, это было только начало для многих знатных родов.

После того как новый император отдал приказ стрелять в мятежников, возник всеобщий хаос, дрогнула вся Сенатская площадь. (Впоследствии Николай с болью вспоминал день восстания, ему не хотелось, чтобы пролилось столько крови его народа). Храбрость и убеждения в победе, которые еще витали среди участников мятежа, заметно начали улетучиваться. Если более старшие товарищи еще знали  как себя держать, то что было делать молодым офицерикам , которым только исполнилось по двадцать лет? Их обуял страх и сознание того, что дело было проиграно.

Сидя в казарме своего полка, молодому прапорщику Мишелю Васильчикову стало ясно, что он совершил огромнейшею ошибку, вступив во все эту заваруху. Его кумиром были братья Бестужевы, и он хотел быть похожим на них, как и они хотели быть похожи на братьев Орловых. Слепое обожание сыграло с ним плохую шутку. Ему вдруг стало страшно за жизни своих родных и милой Елизаветы Алексеевны, он знал, что его жизнь уже сломана, если только чудо не спасет его от болтания на эшафоте. И он принял решение пойти к новому императору Николаю Павловичу и во всем чистосердечно раскаяться.

Не дожидаясь рассвета, юноша покинул свое убежище и побежал к Зимнему дворцу. Увидя стражников, он бросился к ним, требуя и умоляя, чтобы его отвели к государю.(Хоть никто из царской семьи не мог уснуть, а Николай был на нервном взводе, он никого не хотел видеть до утра. Сидя у постели императрицы, император молил только ободном, чтобы все обошлось). На утро его требование исполнили. Николай Павлович сидел в одной из комнат Эрмитажа, когда к нему привели этого заплаканного мальчика.Его даже не пришлось допрашивать, Миша и так все рассказывал сам и то, те очевидные сведения, которые уже знали, но нашлись и те, о которых государь слышал впервые и они привлекли его особое внимание.

Николаю Павловичу даже стало жаль этого юнца, единственному к кому император во время следствия проявил полнейшее милосердие. В конце допроса государь задал единственный вопрос: “Почему решил сдаться?” Мишель ,у которого до сих пор текли слезы, вытер их платком, протянутым Николаем Павловичем, и посмотрел на него какими-то печально-умильными глазами и произнес:

- Испугался за родителей и свою невесту, - честно признался Васильчиков.
- Благородное дело - думать и почитать старших, - произнес государь. - Как зовут возлюбленную?
- Елизавета Алексеевна, Ваше высочество!
- Можешь написать письма родным и невесте.

После того как письма были написаны, император велел отвести князя в Петропавловскую крепость. Указаний о строгом надзоре не последовало, и Миша шел без каких либо преград. Государь распорядился, чтобы письма князя Васильчикова были переданы им адресантом.

Петропавловская крепость.

После беседы с императором Мишеля поместили в одиночную камеру. Она была достаточно просторна, но вместе с тем глухой холодный свет, который проникал в комнату из окна, которое располагалось под самым потолком так, чтобы заключенные не имели возможности разглядеть, что происходило на улице, они находились словно в лабиринте, не зная в каком уголке они находились. Кровать, которая находилась на середине комнаты, была вделана в пол, неподалеку находился деревянный столик и табурет, которые так же были приделаны к полу. На столе располагалась свеча, так же на нем лежали листы бумаги и чернильница с пером. Так же в камере в левом углу у двери располагался туалет, а в другом конце комнаты висела икона. Хоть и была зима, в помещение не так пахло сыростью и не сильно чувствовался холод.

Постепенно в Петропавловской крепости узников становилось с каждым днем все больше. Слышался звон железных кандалов, некоторых особенно буйных помещали в казематы. Темнота, царившая в камере меняла людей, что-то в них надламливалось, они жаждали только одного, чтобы их поскорее перевели обратно в тусклые камеры. Хотя не все падали духом, чаще всего такие методы применяли к тем, кто не видел ужасы Отечественной войны двенадцатого года, те были покрепче,  даже двадцатипятилетние юнцы, которые сбегали на защиту отечества!

Отец Михаила - князь Павел Александрович добился высочайшей воли императора, которая позволяла родным и его невесте видиться с ним раз в неделю. Милая Елизавета Алексеевна приносила ему пирожки и письма от матери,  в которых виделись страдания и слезы пожилой женщины. Сердце щемило, а слезы текли по лицу, читая их. Бывали дни, когда Миша просил не приходить к нему, чтобы Лиза нашла себе другого, того чья судьба не так печальна, но она отказывалась. Девушка протестовала и говорила, что не бросит того ,кого любит и с кем обвенчана перед Господом Богом. Таких боевых подруг было множество, их прозвали, так же как и их мужей, декабристками. Кто-то даже сочинил стих:

Только кара не властна над верностью жен,
Для любви не преграда темницы.

Судебные тяжбы продолжали идти, пока не были заточены все главные виновники, но пока шли обыски и допросы,  было неясно что делать с младшими чинами. По решению императора уже в начале 1826 года был сформирован новый Лейб-гвардии Сводный полк ,в который вошли все те, кого посчитали «невольно впавшие в проступок». До конца зимы полк квартировался в Петербурге, и на это время Мишель находился под домашним арестом.

Милость, которая была оказана Николаем Павловичем семье Васильчиковым, была высока, но вместе с тем нужно было отвечать за свой поступок. В начале весны был отдан приказ перевести полк на Закавказье в помощь для борьбы с персами. Но для многих было обидно и унизительно читать формулировку приказа, а именно фразу, которая там содержалась:

- «Смыть вину кровью».

Перед отъездом в действующую армию Михаилу разрешили пожениться с его возлюбленной Елизаветой Алексеевной. Молодая чета расставалась на два года, которые казались обоим мучительным.