Рыцарь 21 столетия Глава 37

Глава тридцать седьмая

Сумерки быстро сменились полной темнотой, но трасса освещалась отлично и казалось, что дорога до Ле-Мана будет быстрой и комфортной. Мимо опять замелькали виноградники, которые предваряли каждый городок.
— У нас леса, болота между городами и деревнями, а у вас виноградники. И ты ещё спрашиваешь, почему русские живут беднее, чем французы.
— Да, земли здесь богатые, — протянул Макс, — если бы ты согласилась переехать ко мне, то и сама смогла бы стать владелицей маленького домика с виноградниками.
— Макс, во-первых, я не фермер и никогда не буду заниматься землёй. К этому надо приучаться с детства. А во-вторых, — она помолчала, — здесь фермеру принадлежит кусок земли. Это прекрасно. Но в России мне принадлежат все реки, озёра, леса, поля. Понимаешь? Все. Или почти все.
— То есть как? — Макс повернул голову. — Ты хочешь сказать, что у вас это всё общее?
— Да. Это значит, что я могу зайти в любой лес за ягодами и грибами. Могу ловить рыбу, где хочу, могу кататься по островам и никто не запретит мне это. Ты знаешь, моя московская бабушка купила старенький крестьянский домик между Москвой и Санкт-Петербургом. Я приезжаю к ней летом, беру лодку, и мы с мальчишками ездим за грибами на острова. Если бы ты видел, сколько там было белых в прошлом году... — Саша закатила глаза, вспоминая, — и ведь ни души... Никого. Согласись, странно — между двумя мегаполисами на прекрасном чистом озере стоят пустые острова. А всё это возможно потому, что у нас много земли. Так много, что хватает на всех с избытком, только живи и пользуйся.
Макс не успел ничего ответить, потому что раздался глухой хлопок и машину повело в сторону. Он едва успел сбросить газ и затормозить.
Несколько секунд они сидели молча.
— Что случилось? — почему-то шёпотом спросила Саша. — Ты проколол колесо?
— Похоже на то, — неуверенно ответил он.
Они вышли из машины и застыли — вокруг дороги были пустые поля. Оживлённая трасса осталась в стороне, а на той дороге, на которую они свернули, фонари были большой редкостью, поэтому разглядеть поломку было невозможно.
— Ужасно то, — начал Макс, боясь посмотреть на Сашу, — что на эту дорогу аварийка точно не приедет до завтра.
— Ну и ладно, — после паузы ответила она, — а до ближайшего селения далеко?
Макс достал телефон и посмотрел карту.
— Думаю, километра два.
— Там есть гостиница?
Он кивнул, забыв, что в темноте его может быть не видно, но Саша разглядела.
— Тогда пошли, — уверенно сказала она, — а завтра займёмся машиной.
Он заглянул в машину, чтобы взять вещи. Саша сделала то же самое, и они взявшись за руки, пошли по тёмной дороге. В лицо дул неприятный холодный ветер. Виноградники зимой, в темноте, не казались красивыми, а своими голыми ветками напоминали сказочную, неуютную чащобу, которая окружала замок злого волшебника. Самое удивительное, что и замок тоже был, вернее, его развалины, мрачно темнеющие вдали.
Максу казалось, что это ему снится — только что они сидели в тёплой, уютной машине, а сейчас шли по едва освещённой дороге непонятно куда.
Единственно, что грело его душу — это родная тёплая рука, прижавшаяся к его боку. Ему всё время хотелось поцеловать эти нежные, почти детские пальчики, но он сдерживался, потому что смутное беспокойство одолевало его всё больше и больше — вдруг отель зимой не работает? Тогда где они будут ночевать? Что подумает Саша про такое неудачное путешествие? Аварийка, как назло, совершенно точно не приедет до завтра.
— Макс, ты что такой молчаливый? Расстроился? — она заглянула ему в глаза, и он с удивлением обнаружил, что настроение у неё отличное.
— А чему я должен радоваться? — ворчливо спросил он, — тому, что я проколол колесо и наши планы рушатся?
— Да брось ты, — легкомысленно махнула рукой она, — колесо — это мелочи, завтра починим. Зато приключение... Смотри, какая ночь...
Макс поднял голову и чуть замедлил шаг — а ведь, действительно, красота. Когда он ещё увидит столько звёзд?
— В городе слишком светло, чтобы увидеть вселенную, — загадочно улыбаясь, ответила его мыслям Саша. — Знаешь, однажды, когда я была маленькая, приехала зимой к бабушке в Мариуполь. А городок там, по сравнению с Питером, совсем маленький и уж точно не такой освещённый. Бабушка в то время жила не в многоэтажке, а в частном домике на окраине города, так на её улице фонарей вообще не было. Зато было большое поле огородов... Ну вот примерно, как это. Уже вечером, часов в восемь, я решила сходить в магазин. Вышла... и чуть не забежала в дом обратно. Мне показалось, что я одна в космосе, лечу, лечу среди звёзд. И небо, такое близкое и страшное, сейчас упадёт мне на голову.
Она подняла руки как птица, а Макс задрал голову, чтобы прочувствовать Сашины слова.
— Да-а, похоже. А почему ты говоришь, что это случилось, когда ты была маленькая?
Саша непонимающе уставилась на него.
— Потому что мне было лет двенадцать - тринадцать.
— А сейчас тебе больше? — засмеялся Макс, схватив её за тонкие пальцы, и сразу почувствовал, что Саша начала вырывать руку. — Не обижайся, просто мне иногда кажется, что ты совсем маленькая.
— То ты боишься, что я стану тебя опекать, как мама, то маленькой называешь, —  обиженно буркнула она.
— Я и сам удивляюсь, как в тебе всё сочетается одновременно — и мать, и ребёнок, и... сладкая женщина.
С этими словами он схватил её в охапку, чуть приподнимая от земли, и приблизил свои глаза к её тёмным глазам. Она сначала опешила, а потом обхватила его за шею и крепко прижалась.
— Как я тебя люблю, — прошептала Саша, а у Макса от её слов почему-то сжалось сердце.
— Обещаю тебе, слышишь, — он отодвинулся, чтобы снова увидеть её глаза, — мы будем вместе. Хочешь, будем жить в России, захочешь — во Франции.  Я уже не смогу без тебя.
— Я тебе верю, любимый.
Они ещё немного поцеловались, а потом снова побрели к ближайшей деревне. Вскоре показались первые домики с черепичными крышами, с одинаковыми низкими коваными заборчиками, на которых виднелись рождественские венки с колокольчиками. Окна кое-где горели, но не ярко, словно люди уже ложились спать, не ожидая никаких гостей. Только они, как неприкаянные, искали пристанище. Макс сверился ещё раз с картой и уверенно свернул направо.
— Вот и отель... Правда, здесь темно, но мы постучим, — ободряя сам себя, сказал он и взялся за кольцо.
Стук прогремел на всю улицу, и Макс почувствовал, что Саша сжала его локоть.
— Ты думаешь, там кто-нибудь есть?
— Должен, — уверенно ответил он и постучал ещё раз.
К их радости, где-то вдали послышался женский голос.
— Иду, иду...
— Мадам, у нас сломалась машина, — вежливо поздоровавшись, объяснил Макс открывшей дверь пожилой женщине, кутавшейся в тёплый палантин. — Вы позволите остановиться у вас на одну ночь?
— О, конечно, месье, и вы, мадам, проходите... Правда, комната не нагрета. Постояльцев в это время года мало, но мы затопим камин, и через час в вашей комнате будет тепло. Вам же один номер на двоих?
Они переглянулись и кивнули, улыбнувшись друг другу.
В комнате, куда привела их хозяйка, оказалось, действительно, чуть теплее, чем на улице. Но в камине уже были сложены дрова, и появившийся огонь вселил надежду не замёрзнуть ночью. Мебель была староватой, но в целом, всё выглядело уютно и чисто — большая кровать с пышными подушками, на полу шерстяная дорожка. Рядом с камином два кресла со столиком посередине.
— К сожалению, у меня нечего вам предложить на ужин.
— Не беспокойтесь, мадам, — успокоила её Саша, — мы сейчас спать ляжем.
Хозяйка замерла с кочергой в руках, когда услышала Сашин голос.
— Вы из Бургундии, милочка? Моя племянница говорит с таким же акцентом.
Не дожидаясь ответа, она покачала головой своим мыслям и, наконец, направилась к выходу, пожелав им приятных сновидений.
— А одеяло тонковато, — с сомнением посмотрел Макс на кровать, — даже раздеваться не хочется.
— А я плед из машины взяла и... термос с горячим чаем, — торжественно объявила Саша. Она вытаскивала вещи из своего рюкзака на глазах опешившего Максима.
— Так вот почему у тебя такой рюкзак пузатый. Как ты догадалась всё это взять?
— Во-первых, я уже давно поняла, что у вас тут на улице тепло, а в помещениях холодно. А во-вторых, я всегда беру с собой термос, когда мы едем с мальчишками даже к отцу, на дачу. И ни разу не пожалела об этом. Ты сейчас в этом убедишься.
Она налила в кружку горячего чая и поставила перед ним на столик.
— Да я уже давно убедился, как мне повезло с тобой.
Макс не видел ни пледа, ни термоса. Он протянул руки и усадил Сашу на колени, крепко сжав её в объятьях. Она пискнула, но тоже обняла его за шею.
— Макс, у меня предложение, — заговорщически прошептала ему в ухо Саша, — давай смотреть кино.
— Какое кино? — Макс повертел головой в поисках телевизора.
— У меня есть прекрасный советский фильм. Комедия. Называется "Бриллиантовая рука".
Он отстранился и поднял на неё удивлённые глаза.
— Ты думаешь, мне понравится?
— Обязательно понравится, — горячо зашептала она, — пусти меня, я сейчас планшет достану. Да... ещё надо пару полешек подкинуть. Ты ложись, а я тебя пледом укрою...
— Нет уж, — запротестовал Макс, — ты опять за своё... я подкину дров и укрою тебя пледом, когда ты ляжешь.
— Ну хорошо, любимый, как скажешь, — улыбнулась Саша.
Он начал смотреть фильм с изрядной долей скептицизма, но постепенно втянулся и смеялся над каждой нелепой ситуацией и удачной шуткой.
— Как фамилия этого жулика? Миронов? Ну точно француз — так танцует... а какая мимика — не хуже нашего Ришара. А вот таких женщин я боюсь больше всего, — показал он на Мордюкову после окончания фильма, — у нас не принято так вмешиваться в чужую жизнь.
— А у нас раньше даже товарищеский суд устраивали, если советский человек вдруг заводил любовницу.
— Да, смешно, — задумчиво сказал Макс, — знаешь, во всём фильме ощущается наивность, характерная и для наших фильмов того времени. Но есть то, чего у нас не было и тогда... какая-то чистота. Помнишь, я тебе не сказал, что меня в тебе поразило?
— Да, помню. И что же это?
— Так вот эта чистота, целомудрие.
— Ну уж скажешь — целомудрие, — Саша поудобнее устроилась у него на плече, — я же сплю с тобой в одной постели. Ты не заметил?
— Ещё как заметил, — он прижал её и поцеловал в макушку, — и всё-таки в твоём поведении и словах нет ни капли пошлости. Здесь, во Франции, в компании могут обсуждать такие интимные вещи, о которых, как я понял, у вас не говорят. Так что будь готова к этому.
— А в семье твоих родителей тоже свыклись с этой традицией?
 — Нет, среди русских это не принято. Вот и ты не такая.
— А тебе что ближе — откровенность французов или русская сдержанность?
— Раньше я об этом не думал, — замялся Макс, — но сейчас понимаю, что мне ближе второе. И это не первый раз, когда во мне сталкиваются два менталитета. Ещё мне не нравится доносить. Когда я учился в Сорбонне — для моих приятелей это было в порядке вещей, а я так и не перестроился. Так уж дед и отец воспитали. Они не стеснялись в выражениях — всех предателей и доносчиков иудами называли.
— Так всё-таки ты больше француз или русский? — тихо спросила Саша.
— Чем больше общаюсь с тобой, тем меньше сомнений, что русский. Сам себе удивляюсь — словно верхняя кожа спадает, а под ней...
— Что? — Саша приподнялась на локте, притворно испуганно расширяя глаза.
— Шкура медведя, — зарычал Макс, набрасываясь на неё.
— Тогда перебирайся в наш лес, — чуть задыхаясь от его поцелуев, прошептала Саша, — будем вместе жить в лесной избушке, да по грибы-ягоды ходить.
И Макс уже готов был пообещать ей это. Вместо того, чтобы переманить любимую женщину во Францию, ему постепенно становилось всё равно, где жить. Лишь бы с ней.