Золотая осень

ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ

 Я не ожидал, что в этом году с наступлением осени стану таким... Таким... Слова подобрать не получается. Но попытаюсь объяснить, каким  же я стал.

В прошлую субботу  вечером,  не дожидаясь  ужина, начала раскалываться и трещать голова. Слава богу, дом старый, османовский и соседи не слышали треска. Знаю это точно, так как я им позвонил и поинтересовался: не мешает ли им шум? Голова по счастью не раскололась до конца, но из образовавшейся трещины наружу полезли идиотские мысли. Вернее мысли были что ни на есть правильными и умными. Идиотскими их назвала, не дослушав, Этьен и поставила на стол тарелки. За ужином мы поспорили и в результате она дала мне таблетку и попросила заткнуться. Я запил лекарство, а  заодно и горькую пилюлю обиды на жену бокалом вина и замолчал. В молчании налил ещё вина. И ещё. Разговор не возобновился и ужин прошел под романтическое потрескивание утихающей головы. Это напомнило мне наш романтический медовый отпуск в швейцарском шале. Тогда, пятьдесят два года назад, мы провалялись на ковре у потрескивающего камина всю неделю.

Весь понедельник мы протаскались по магазинам. К сожалению безжалостный мир так устроен, что если в одном супермаркете лучшие скидки на сыры, то  и не жди что там же будут скидки на мясо или овощи. Вернее они будут, но не такие массивные, ошеломляющие, потрясающие, огромные и беспрецедентные, как в другом супермаркете на другом конце бульвара.

Ожидаемо, во вторник утром у меня начали отваливаться ноги. А ведь я её предупреждал об этом, поднимаясь на второй этаж пешком ещё вчера, после шопинга.  Ноги окончательно отвалились к обеду. И тогда же Этьен продемонстрировала полное равнодушие ко мне.  Я сидел без ног в любимом кресле и смотрел новости, когда она подошла и попросила спуститься в булочную. Интересно, а она видела мои  отвалившиеся ноги? Наверняка видела и бездушно перешагнула через них и  нашу любовь. Я поставил охлаждаться вино и совсем без ног отправился перекинуться парой словечек с нашим пекарем.
За ужином я посетовал на её равнодушие. Тут же моё опечаленное лицо было названо "идиотским выражением". Таблетку и обиду я проглотил, не запивая. Но они стали комом в горле, и пришлось достать охладившееся к тому времени вино. Весь вечер я просидел перед телеком, наблюдая как бесшумно падает, словно снег на рождество, зрение. От страха ослепнуть и не найти нашу спальню, допил вино.

Потом была среда и я работал шофером у мадам Этьен. Жена вечно изображала добрую хозяйку, когда я подвозил её к парикмахерской. "У тебя есть пара часиков" сказала она как всегда. И ошиблась.  Провожая Этьен до дверей я заметил, что у нашего Ситроена спустило колесо. Так что три погибели помноженные на два часа в результате дали разваливающуюся поясницу.  Удержать её от полного распада удалось только вечером. Обильно залившись вином изнутри и склеив  здоровенным перцовым пластырем снаружи.

Сегодня четверг. Начался очень рано. Мне снился верблюд в Сахаре. Эти верблюдом был я. Жажда, вкус песка и колючек во рту мучили бедное животное. Чтобы проснуться и прекратить страдания потрепал сам себя по горбу. Глаза открылись. Рот не закрылся. В нем бушевал суховей Хамсина. Сквозь бурю я услышал, что за стеной кто-то жалобно ноет. На кухне, налив себе стаканище воды, я прислушался. Жалобный ной усилился настолько, что стало понятно, кто это тут разнылся, как напуганный ребёнок. Это ныла моя печень. Вот уж от кого не ждал подвоха!
Лишь бы она не разбудила Этьен. Я выпил второй стаканище воды и тихо прошел в гостинную, спотыкаясь о самого себя.


________________
©Алан Пьер Мюллер.
Из сборника рассказов "Таксидермия"
Перевод А. Никаноров

.