Предисловие к мемуарам Императора Кирилла I 1996

Предисловие к воспоминаниям Императора в изгнании Кирилла I Владимировича "МОЯ ЖИЗНЬ НА СЛУЖБЕ РОССИИ"

               
"И как ты сохранил слово терпения Моего,
то и Я сохраню тебя от годины искушения,
которая придет на всю вселенную,
чтобы испытать живущих на земле".

«Побеждающему дам сесть   со Мной на престоле  Моем, 
как и Я победил и сел со  Отцем Моим на Престоле Его". (Откр. 3, 10 и 21).


     Воспоминания Государя Кирилла Владимировича должны были называться "Моя жизнь на службе России прежде и теперь". Смерть не дала ему завершить труд - воспоминания обрываются  на  том,  что было прежде.  И тем не менее, мы имеем дело с вполне законченным произведением, подведшим итог первому этапу жизни  этого  удивительного человека.

     1917 г.  разрубил надвое не только жизнь Великого Князя, но и жизни  всех  его соотечественников.  Революция – всероссийская трагедия, прервавшая естественный ход истории  -  глубоким  рвом пролегла между  "прежде"  и "теперь".  Погибший величественный и благородный мир воскресает теперь перед нами лишь  на  страницах мемуаров. И в их ряду книга Государя Кирилла Владимировича занимает совершенно особое место.

     Его имя  долгое время было незаслуженно предано забвению на Родине,  которую он так любил. Редкие упоминания о нем сопровождались потоками лжи и клеветы.  И даже в последнее время,  когда Императорская Россия в сознании большинства людей стала представать в своем истинном виде,  личность Кирилла Владимировича либо является камнем преткновения,  либо остается полностью  неизвестной.

     А его по праву можно назвать самым ярким представителем Династии Романовых XX века.  Герой Русско-Японской войны,  один из последних защитников монархии в феврале 1917 г.,  наследник прав и обязанностей своих царственных предков в эмиграции, он достоин не меньшего внимания, чем его двоюродный брат - Царь-Мученик Николай II,  судьбе которого посвящены уже сотни книг. Благоговейное почитание убиенного Императора естественно и закономерно, но воздавая должное мученическому подвигу, нельзя забывать и подвиг исповеднический, зачастую не менее тяжкий. Тем принципам Православной Монархии,  за которые отдал жизнь Император  Николай  II, всецело посвятил  себя и его наследник в изгнании - Государь Кирилл Владимирович.

     Николай II часто сравнивал себя с Праведным Иовом,  в день памяти которого он  родился.  Провидение  уготовало  ему  ту  же участь - с высоты величия и могущества быть низвергнутым в страдания и нищету,  чтобы затем вновь удостоиться награды,  на  сей  раз уже  нетленной  и  неотъемлемой.  Для судьбы Кирилла I более подходит образ другого ветхозаветного святого - пророка Ионы. Во время Русско-Японской  войны Великий Князь пережил гибель эскадренного броненосца "Петропавловск",  и ничем иным, как промыслом Божиим, нельзя  объяснить  его  чудесное спасение от казалось бы неминуемой гибели. Это событие приобрело глубочайший символический смысл,  когда  пошел ко дну корабль Российской Государственности, и Кириллу Владимировичу выпало стать хранителем ее традиций в эмиграции. Подобно пророку Ионе, молившемуся Богу из чрева китова, он мог бы сказать:  "Ты вверг меня в глубину,  в  сердце моря, и потоки окружили меня,  все воды Твои и волны Твои проходили надо мною.  И я сказал:  отринут я от очей Твоих,  однако я опять увижу  святый  храм  Твой.  Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор  я  нисшел,  земля своими запорами навек заградила меня; но Ты,  Господи Боже мой,  изведешь душу мою из ада. Когда изнемогла во мне душа моя,  я вспомнил о Господе,  и молитва моя дошла до Тебя,  до храма святого Твоего. Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердаго своего, а я гласом хвалы принесу Тебе жертву, что обещал, исполню: у Господа спасение!" (Иона 2, 4-10).

     Глубоко верующий человек,  Государь Кирилл Владимирович  не мог  не увидеть и не почувствовать духовного смысла всего происшедшего с ним.  По милости Божией он и его семья спаслись от ада большевистской  революции.  В период отчаяния и невзгод ему была послана сила духа и непоколебимая уверенность в  правоте  своего дела.  Пламенной проповедью в далеком зарубежьи прозвучали обращения Государя к русскому народу.  Увы, соотечественники не последовали примеру жителей Ниневии. Обитатели столицы древнего Ассирийского царства, услышав пророчества Ионы, смиренно покаялись в  своих  грехах и преступлениях,  и тем отвели гнев Всевышнего. Россияне не услышали призывов к покаянию. Страшную цену пришлось нам заплатить за это. Но несмотря ни на что, несокрушимая вера в воскресение России и ее народа никогда не угасала в душе Государя Кирилла Владимировича.

     Его воспоминания были задуманы не только как описание прошлого,  но и как завещание потомкам. Многие мысли Государя о настоящем и будущем Родины так и остались незафиксированными.  Но и то, что он не успел сказать, так или иначе звучит в каждой строке книги "Моя жизнь на службе России".

     Любые мемуары - источник глубоко личностный,  отражающий не только события, но и дух описываемого времени, показывающий менталитет  автора  и  как  бы  раскрывающий перед нами сокровенные уголки его души.  В воспоминаниях Кирилла  Владимировича  каждый найдет что-то свое,  родное и близкое.  Историк будет изучать по ним эпоху последних трех царствований, моряк с интересом ознакомится с красочными описаниями флотской жизни, военный восхитится редкостным сознанием долга перед Отечеством,  родители почерпнут опыт воспитания детей, влюбленные поймут, что для настоящей любви не существует непреодолимых препятствий... Да и всякому человеку  в любой ситуации поможет жизненная сила,  сквозящая в этой книге,  несокрушимый оптимизм,  передающийся нам через десятилетия.

     Жизнь Великого Князя была насыщена событиями,  которых хватило бы на  десятки  жизней  заурядных  людей.  Ему  приходилось встречаться с крупнейшими деятелями эпохи. Всем им он сумел дать точную оценку, свободную от пристрастного отношения или навязчивых стереотипов.  На страницах мемуаров перед читателями оживают те, кто вершил  некогда  судьбами  всего  мира.  Царь-Миротворец Александр III и его братья, будто пришедшие из русских былин богатыри, кроткий и милостивый Николай II, оказавшийся в трагическом одиночестве, умная и энергичная Королева Виктория,  утонченный и мудрый Император Мэйдзи,  волевой  и воинственный  Кайзер Вильгельм, "живая  Будда" Императрица Цы Си и ее несчастный племянник Император Гуансюй,  а также многие, многие другие. Вместе с ними  мы  видим и окружавший их мир:  таинственные европейские замки, величественные азиатские дворцы,  нравы и традиции дворов - ничто не ускользнуло от внимательного и вдумчивого взгляда Великого Князя, не стерлось в его памяти.

     Обращает на себя внимание спокойный тон  мемуаров,  отсутствие всякой рисовки, царственная простота и в то же время несомненные литературные достоинства. Даже когда речь идет о его подвигах,  эта непринужденность и искренность, чувствующаяся в каждом слове,  не позволяет ни на иоту усомниться в том, что именно так и обстояло дело,  именно это совершил, и именно так чувствовал Государь.

     Важным отличием воспоминаний Кирилла Владимировича является и то,  что ни о ком он не сказал дурного, ничью память не потревожил обвинениями,  пусть и справедливыми.  Зачастую в мемуарных источниках  за гневными словами в адрес политических противников просматривается некий комплекс вины,  желание переключить внимание со своих ошибок на чужие. Кириллу Владимировичу не было нужды оправдываться, и он мог себе позволить беспристрастные суждения.  Его критика всегда мягка,  доброжелательна и объективна. В оценке противника он проявил подлинно  рыцарский  дух.  Участник войны с Японией и Германией,  он ничем не обнаруживает ни малейших следов ксенофобии,  нетерпимости или  высокомерия.  Он  умел уважать  врагов,  по  достоинству оценивал их доблесть и военный талант.  Мужественно сражавшийся с японцами Великий Князь,  едва не погибший от их мины, потерявший в этой войне почти всех своих друзей,  искренно восхищается культурой и высоким духом японской нации.  И  во всех странах   у всех народов (а видел он их немало), Государь сумел заметить их лучшие качества и оценить национальные традиции.

     Повествование о любви Кирилла Владимировича к Виктории Феодоровне, кажется,  тоже  сошло со страниц средневековых романов. Это была высокая и чистая любовь, разрушившая все преграды, превозмогшая все усилия пытавшихся помешать им. Их брак был поистине заключен на небесах,  и они были одним целым.  Даже смерть не смогла надолго  разлучить  их - спустя 2 года после смерти своей Даки Кирилл Владимирович отошел от этой временной  жизни,  чтобы соединиться с любимой супругой в жизни вечной.

     Готовность к  самопожертвованию  составляла одну из главных черт характера Великого Князя.  "Со мною все в порядке, спасайте остальных", - эти слова, которые он крикнул спасателям, нашедшим его после взрыва "Петропавловска" держащимся за обломок  катера, можно  считать  девизом всей его жизни.  О себе он думал в самую последнюю очередь, и это сознание было воспитано в нем с младенчества всем образом жизни, царившим в его семье.

     В феврале 1917 г.  Кирилл Владимирович,  верный присяге  до конца, рискуя жизнью сделал все, что было в его силах для угашения революции.  Петроградский градоначальник А.Балк засвидетельствовал, что еще 27 февраля Великий Князь предлагал военному министру генералу Беляеву и командующему Петроградским военным округом  генералу  Хабалову  свой  Гвардейский экипаж для борьбы с беспорядками. "Не успели еще кончить совещания генералы Беляев и Хабалов, - пишет А.Балк, - как, проходя по приемной в кабинет, я к немалому удивлению увидал подымавшегося по  парадной  лестнице моей  квартиры Великого Князя Кирилла Владимировича.  За ним шел растерявшийся швейцар.  Увидев меня, Великий Князь, поздоровался и выразил желание переговорить совершенно наедине.  Я провел Его Высочество незаметно для других через зал моей  квартиры  в  мою малую гостинную. Великий Князь, сохраняя полное спокойствие, сел удобно в мягкое кресло,  предложил мне сесть насупротив,  и ровным, отчетливым, так хорошо всем известным голосом его покойного отца,  спросил:  "Каково, по-Вашему, положение?" - "Военный бунт начался  с 8 часов утра и до сих пор не только не подавлен,  а с каждым часом увеличивается".  - "Разве войска из окрестностей не прибыли?" - "Насколько мне известно,  прибыли два эскадрона,  но они бездействуют".  - "Что же будет дальше?" - "Я  полагаю,  что ночью столица окажется в руках бунтовщиков". Великий Князь задумался,  а затем голосом,  полным горечи, начал говорить: (...) /слова  Великого Князя не были зафиксированы в документе,  хранящемся в архиве Гуверовского университета,  с которого сделана цитируемая  нами публикация - А.З./.  Закончив разговор,  спросил: "Не знаете ли, где генерал Беляев?" - "Здесь, на совещании с генералом  Хабаловым".  - "Я хотел бы его повидать.  Проводите меня...".  Я провел Великого Князя и минут через 10 он уехал" (1).

О том же писал поэт А.Блок:  "Приехавший в градоначальство Великий Князь Кирилл Владимирович рекомендовал Беляеву принять энергичные меры, и прежде всего, сменить Протопопова (министра внутренних дел - А.З.);  выражал неудовольствие, что ему не сообщают о  событиях и спрашивал,  что ему делать с Гвардейским Экипажем, на что Хабалов доложил,  что Гвардейский Экипаж ему не подчинен.
Кирилл Владимирович прислал к вечеру две "наиболее надежные" роты учебной команды Гвардейского Экипажа" (2). Некоторыми подробностями дополняет эти описания очерк, опубликованный в июле 1931 г. во французской газете "Revue Hebdomadaire": "Ничего не сделано,  ничего  не  решено.  Градоначальничество кишит генералами и офицерами,  полное тревожной и болезненной суеты.  В  это  время прибывает Великий Князь Кирилл Владимирович, двоюродный брат Царя,  командир Гвардейского Экипажа. Возмущенный малодушием военных властей, он выражает недовольство тем, что его не осведомили о событиях,  и побуждает Беляева (военного министра) принять более  решительные  меры.  Но чего можно добиться от этих заводных паяцев со сломанной пружиной?  Великий Князь предлагает  послать моряков Гвардейского Экипажа: эти войска могли бы быть могущественной опорой для слабого правительства.  Но это была бы борьба, быть может, вооруженное сопротивление, т.е. как раз то, чего командующий войсками Хабалов хочет избежать во что бы то ни стало. Он  пытается  уклониться от ответа:  по его словам,  Гвардейский экипаж ему неподведомствен.  Тем не менее, Великий Князь настаивает, и немного спустя присылает две роты из самых надежных. Что с ними стало в невыразимом смятении этого рокового вечера?".

Всё это вряд ли нуждается в комментариях.  Великий Князь Кирилл Владимирович с самого начала пытался предотвратить  катастрофу,  но столкнулся  с  возмутительным  "непротивлением" бездарных и безвольных военных. Однако, и в этой ситуации он продолжал деятельно искать пути к спасению положения.

    Когда его предложения не были приняты струсившими генералами,  Великий Князь совместно с дядей Великим Князем Павлом Александровичем разработал план сохранения  на  престоле  Императора Николая II путем частичных уступок умеренному крылу революционеров. Учитывая, что воззвание Временного правительства от 28 февраля  1917 г.  гласило о незыблемости монархического начала (3), Великий Князь 1 марта под пулями революционеров пришел в  Таврический дворец, чтобы предоставить Гвардейский Экипаж в распоряжение единственного функционировавшего в столице государственного органа - Думы,  против анархических элементов. Одновременно с этим он одобрил подготовленный Великим Князем Павлом Александровичем  проект Манифеста,  который они хотели представить на подпись Императору Николаю II. Черная клевета впоследствии заволокла  правду  об  этом нелепыми слухами о "красном банте" на груди Кирилла Владимировича и грязными сплетнями об "измене".  О  всей чудовищности  и  несправедливости этих обвинений говорит простой список имен тех, кто в эмиграции опроверг их. Это бывший капитан
императорской яхты "Штандарт" контр-адмирал Р.Д. Зеленецкий, корреспондент газеты "Таймс", автор книги "Последние дни Романовых" Р. Вильтон,  генерал-майор А.Ю.   Деллинсгаузен, генерал-лейтенант А.А. Мосолов,  товарищ председателя Государственной Думы  С.Т. Варун-Секрет,  полковник  Б. Энгельгардт  и  многие другие очевидцы (4). Это уже не говоря о том, что все известное о личности и характере Великого Князя не позволяет усомниться в его преданности и дисциплине - и в малом, и в большом.

     Самым парадоксальным было то,  что Государя обвиняли в "измене" не кто-нибудь,  а в первую  очередь  революционеры,  вроде Родзянко, генерала Половцова или А. Керенского. Главная же роль в деле компрометации Кирилла Владимировича в эмиграции была  отведена  подлинному предателю - Великому Князю Николаю Николаевичу, потребовавшему в критический момент отречения Императора Николая II. Но и для Великого Князя Николая Николаевича в мемуарах Государя Кирилла Владимировича не нашлось ни единого  худого  слова. Он  твердо следовал принципу "о мертвых либо хорошо,  либо ничего",  и не сказал ничего плохого, отметив лишь то немногое положительное, что было в жизни Николая Николаевича.

 Какая дистанция между ними:  один по праву принял на себя наследие предков, другой  до  самой смерти силился оспорить это и претендовал на эфемерное лидерство в эмиграции,  первый  достойно  помянул  своего родственника, пусть и причинившего ему много горя и боли, второй всю жизнь мелочно злобствовал и на все призывы к примирению  отвечал лавиной новых сплетен и инсинуаций.

     Отчего же весь послереволюционный этап жизни  Государя  был омрачен позорной травлей?  Отчего и по смерти его не оставляют в покое недобросовестные  люди?  Ответ  на  эти вопросы не труден. Причина ненависти к Кириллу Владимировичу заключается в одном  - именно он стал после революции олицетворением тех идеалов, которые были ей ниспровергнуты.

     8 марта  1917 г.  Временное правительство отдало вероломный приказ об аресте Николая II и членов  его  семьи.  Для  Великого Князя  Кирилла Владимировича больше не осталось сомнений - он не мог продожить военно-морскую службу.  В тот же день он  подал  в отставку,  а  в  июне с семьей переехал в Финляндию,  бывшую еще частью Российской Империи. В годы Гражданской войны он искал пути к восстановления монархии.  Для этого он встречался с генералом Маннергеймом,  направил своего представителя Бера к  Юденичу (5),  вел переговоры с здравомыслящими германскими генералами, в том числе с командующим восточной армией ген.  фон  дер  Гольцем (6).  Но поняв, что белое движение обречено, Великий Князь оставил мысль о вооруженном сопротивлении и переехал в Швейцарию,  а через  некоторое время в Кобург,  где ему и суждено было принять на себя крест царского служения вдали от Родины.

     Когда надежда на спасение Императора Николая II и его самых ближайших наследников стала совсем призрачной, Великий Князь Кирилл Владимирович,  как оставшийся старшим в династическом отношении член Императорского Дома оказался перед выбором.  Ничто не мешало  ему  забыть  о тех идеалах и принципах,  которым 300 лет служили Романовы.  Он вполне мог уйти в частную жизнь. Его семья находилась при нем,  состояние, пусть и небольшое, тоже имелось. Но вся предыдущая жизнь не могла  позволить  ему  отказаться  от долга,  к которому он был призван.  26 июля/8 августа 1922 г.  в С.-Бриаке Кирилл Владимирович заявляет о том,  что принимает  на себя блюстительство Императорского престола: "И те из наших соотечественников, которые на родных пространствах испытывают великие  мучения,  и чья мужественная работа по обслуживанию родного дела выдвигается на первое место в Русском сердце,  и те из нас, для коих вынужденная разлука с Родиной тяжкое горе, все одинаково ищут водительства,  объединения трудовых усилий и  избавления от страданий. И те, и другие трудами на пользу России принесли и принесут великую пользу делу Русскому.  Всем нам нужна свободная Россия, восстановление русской славы и гордости народной возрождение. Посему и за отсутствием сведений о спасении Великого Князя Михаила Александровича Я , как старший в порядке престолонаследия член императорского Дома,  считаю  долгом  взять  на  себя возглавление Русских освободительных усилий в качестве Блюстителя Государева Престола".

     В тот же день Государь Кирилл Владимирович обнародовал  обращение к русскому воинству, не только к "белому", но и к "красному":  "Нет двух русских армий.  Имеется по обе стороны  рубежа Российского  единая Русская Армия,  беззаветно преданная России, ее вековым устоям, ее исконным целям. Она спасет нашу многострадальную Родину.  Молю Бога о том,  чтобы просьбе моей вняв, верховное главнокомандование над Русской Армией принял Его  Императорское  Высочество  Великий Князь Николай Николаевич,  а до тех пор надлежащие указания будут ей преподаны Мной, при участии испытанных и доблестных военачальников,  уже заслуживших благодарность России. Российское воинство! Ты одно, с помощью Господней, можешь  вернуть  России былую мощь,  славу и богатство,  вернуть России то светлое будущее,  к которому она шла под водительством Царей". 

Эти два обращения уже содержали зерна той идеи, которая определяла в дальнейшем деятельность Государя - идеи  традиционной монархии в новых условиях.

     В первое время Великий Князь, учитывая настроения, царившие тогда в части эмиграции и среди последних осколков белого сопротивления в России,  соглашался на организацию  Земского  Собора, который должен был разрешить все волнующие проблемы. Важную роль в этом он отводил и Великому Князю Николаю  Николаевичу,  предав забвению  его неблаговидные поступки в 1917 г.  "Пусть откажется каждый от кары и мщения. - призывал Государь, - Божьему предадим суду:  и кровь,  невинно пролитую, и те преступления, что навеял на русский народ его совратитель. Пусть ответ даст лишь тот, кто с полным сознанием разрушает нашу Веру, Родину и семью" (7).

     Увы, под Земским Собором белоэмигрантские вожди видели совсем не широкое территориально-сословное представительство, которое он некогда из себя представлял.  Чем дальше, тем больше становилось ясно, что вместо подлинного Земского Собора планируется проведение политизированного сборища,  целью  которого  было  не благо народа,  а простой передел власти между партийными группировками.  И Кирилл Владимирович понял, что Господь призывает его исполнению самой трудной миссии.  Он осознал,  что при сложившихся обстоятельствах он не должен  перелагать  ответственность, возложенную  на него Основными Законами ни на Земский Собор,  ни на что-либодругое. Он не пытался бежать в Фарсис (8). 31 августа/13 сентября 1924 г.  Великий Князь Кирилл Владимирович принял титул Императора Всероссийского.

     Совершая этот акт,  Кирилл Владимирович отдавал себе отчет, что он вызовет ненависть и насмешки,  создаст угрозу его  жизни, затруднит  общение  с европейскими дворами и правительствами тех стран, которые признали коммунистический режим в России. Если бы им  двигало тщеславие,  желание обладать громким титулом,  в чем обвиняют его недалекие люди,  вряд ли он рискнул бы издать  свой Манифест.  Звание Блюстителя Престола, будучи почетным, не слишком обязывало.  Но оно было лишено харизмы,  носило оттенок временности, не могло обеспечить сохранение Династии Романовых даже просто как исторического явления.

     В государствах с монархическим правлением за блеском и помпезностью придворных церемоний скрывается тяжкий крест монархов. Монарх в изгнании лишен и внешнего блеска - он осуществляет свое служение не с высоты трона, а среди лишений и невзгод. Далеко не каждый решится на это - Кирилл Владимирович решился. "Я принимаю на себя тяжелые обязанности Царского служения, прерванного великой русской  смутой и при низверженном престоле и попранной России. - писал он Императрице Марии Феодоровне. -  При таких тяжелых условиях Я принимаю только ОБЯЗАННОСТИ Сына Твоего, и отныне Моя жизнь будет одним долгим мученичеством".

     Принятие Великим Князем Кириллом Владимировичем Императорского титула закрепило принцип законности власти, преемственности тысячелетнего государственного права России. Даже при отсутствии у него реальной военной и политической силы, Кирилл I самим фактом своего  существования  представлял  угрозу  коммунистической диктатуре.

     Большинство членов Дома Романовых поддержало его  инициативу. Помощь оказывали братья Великие Князья Борис и Андрей Владимировичи.  Великий Князь Дмитрий Павлович стал  одним  из  самых верных  и активных соратников Государя.  Великий Князь Александр Михайлович с сыновьями Князьями  Андреем,  Феодором,  Никитой  и Ростиславом прислали письмо: "Молим Бога дать Тебе сил на исполнение трудного подвига,  который Ты взял на Себя, подчиняясь Основным  Законам  Государственным.  Мы  подчиняемся Тебе и готовы служить глубоко любимой нами Родине, как ей служили Отцы и Деды, следуя  Их  заветам"(9).  Еще один сын Великого Князя Александра Михайловича Князь Димитрий в 1930-е г.г.  вступил в Младоросскую партию - крупнейшую организацию легитимно-монархического направления. 

Признали Кирилла Владимировича  своим  Государем  Князья
Гавриил и Георгий Константиновичи, Князь Всеволод Иоаннович, Великий Князь Михаил Михайлович, иными словами, все Романовы, кроме Великих Князей Николая и Петра Николаевичей и сына последнего Князя  Романа Петровича.  Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна,  до конца жизни верившая в спасение кого-то из своих  сыновей  или  внука, считала Манифест Кирилла Владимировича преждевременным,  но прав его ни в коей мере не оспаривала.

     Поддержала Государя  в ответственный для него момент и Церковь.  Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви Митрополит  Антоний (Храповицкий) призывал:  "Отцы и братие,  умоляю вас, отрекитесь окончательно от треклятой революции против Бога и Царя и предайтесь во имя Отца и Сына и Святого Духа Законному Царю нашему Кириллу Владимировичу и законному Наследнику Его Владимиру  Кирилловичу" (10). Интересно, что кроме этого общеизвестного документа и ряда других обращений иерархов в зарубежьи, имеется свидетель ство отношения к Кириллу Владимировичу святого Патриарха Тихона, что несомненно, представляет еще большее историческое и духовное значение. Признавший власть обновленцев архиепископ Аргентинский и Южноамериканский Николай  (Соловейчик),  обвиняя  Патриарха  в "реакционности", писал: "12 мая 1924 г. за 4 дня до моего отъезда заграницу,  я имел двухчасовое совещание с Патриархом Тихоном и Петром Крутицким. Патриарх Тихон дал мне собственноручно написанное письмо следующего содержания:  1. Что я принят и возведен в  сан архиепископа.  2.Что Святая Церковь не может благословить Великого Князя Николая Николаевича,  раз есть ЗАКОННЫЙ И  ПРЯМОЙ НАСЛЕДНИК  ПРЕСТОЛА ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КИРИЛЛ (выделено мной - А.З.)" (11).  Нет абсолютно никаких оснований не доверять этому  свидетельству, т.к. в то время обновленцам и стоявшим за ними большевикам выгоднее было связать имя Патриарха с деятельностью  Великого Князя Николая Николаевича, которого поддерживали Российский Обще-Воинский Союз и другие подобные организации, лелеявшие планы  вооруженной интервенции в Россию при поддержке западных держав.

     Став Императором  в эмиграции,  Кирилл Владимирович не стал "царем эмигрантов", как пытались это представить его противники. Он ничего не забыл,  но многому научился. Интересы русского рассеяния, конечно, были ему близки и вызывали сочувствие. Он радел о  единстве  Церкви,  старался поддержать воинский дух,  учредив Корпус Императорских Армии и Флота,  помогал безработным,  забо-
тился о беженцах из СССР. Но в главном его взоры были обращены к России, к той России, которая продолжала жить под чужим именем и чуждым владычеством. Ненависть к советскому народу Кирилл Владимирович осуждал строже,  чем что бы то ни было.  Он,  может быть один в эмиграции,  в полной мере понимал, что возрождение России не в завоевании иностранными штыками и водворении прежних порядков, с одной стороны, и не в примирении с антихристианским режимом, с другой,  а в синтезе традиции и того положительного,  что создавал народ в пореволюционных условиях.  Еще будучи Блюстителем Престола,  он заявил:  ""Промысл Божий,  Престол  Государев, труд Народный  -  вот  те силы,  которые приведут Россию снова к светлым дням. Не нужно  уничтожать  никаких  учреждений,  жизнью вызванных, но необходимо отвернуться от тех из них, которые оскверняют душу человеческую. (...) Русские люди! Явим наконец миру наше подлинное лицо. Ведь при нас остались все наши духовные богатства: и Крест на груди,  и сердце доброе,  и разум светлый, и честность, и  мужество.  Нас  не подменили,  но за нас говорят и действуют люди,  народа Русского не знающие,  и его не  любящие" (12).

     Именно по причине ненависти эмигрантских  бонапартиствующих лидеров к своему народу Государь осудил Всезарубежный Съезд 1926 г.  и запретил верноподданным принимать в нем участие. В замысле этого  собрания  он  проницательно  усмотрел "гибельные для дела возрождения России цели, клонящиеся к замене принципа законности политиканством  частью злонамеренных,  частью близоруких вождей" (13). Он с возмущением отвергал саму мысль об опоре на вооруженную  иностранную интервенцию против Советской России,  и все надежды связывал с пробуждением самого российского народа.

 Государь неоднократно возвращался к этой,  одной из важнейших  своих мыслей.  "Я неоднократно подтверждал,  что вера Моя врусский народ непоколебима. - говорил он главе Союза Младороссов А.Л.Казем-Беку 13 июля 1931,  - Я всегда был убежден, что коммунизм изживет себя, и на его развалинах вырастут новые живые силы народа, которые и возьмут власть в свои руки. (...) Эти силы выведут Россию на путь возрождения и создадут ей великое  будущее. Моя  задача  и  заключается  в том,  чтобы помочь выявлению этих Русских народных сил" (14).

     В Руководящих указаниях Собственной Его Величества Канцелярии (1931 г.) позиция Главы Дома Романовых формулируется еще более четко:  "ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО строго разделяет  понятие  России  и СССР,  ибо,  несмотря на всю многолетнюю работу коммунизма, подлинная Россия не исчезла:  советской власти, олицетворяющей СССР и  ненавистной всему Русскому народу,  не удалось ее уничтожить. Каждый патриот должен гордиться,  что Русский народ, несмотря на весь ужас установившегося режима, проявляет стремление к воссозданию своей страны.  Все то положительное, что создалось за последние годы в России не есть завоевание коммунизма; наоборот, он сделал все,  чтобы помешать свободному развитию страны.  Положительно - творчество Русского народа, и в первую голову, того нового Русского человека,  который выработался и закалился невзгодами пережитого периода.  Эмиграция в своем большинстве не улавливает того,  что происходит в России,  а некоторые даже улавливая,  с упрямством отворачиваются от того,  что там совершается. Они упорно обосновывают свои заключения на том, что было в период военного коммунизма. Однако, с годами положение там совершенно изменилось,  как изменилась и сама эмиграция:  она больше уже не является той силой,  которая могла бы сыграть решающую роль в судьбах России,  ибо, как всякая эмиграция, она не смогла сохранить  свою цельность,  будучи рассеянной по всему миру и принужденной тяжелым трудом зарабатывать себе кусок хлеба. В силу своего бесправного положения и оторванности от Родины, она денационализировалась и стала таять, вымирая и сливаясь с другими народами.  Ее  исчезновение и разрушение идет гигантскими шагами,  и каждый год приносит большую убыль в ее рядах.

     "Если отрицать нарождение в России нового человека и  новой жизни и  считать,  что весь народ превратился в стадо угнетенных рабов, безличных и неспособных на творчество,  то это будет равносильно признанию гибели нашей Родины.

     "Но к Нашему великому счастью,  это не так:  Русский  народ уже в  одной  своей  части начинает оправляться и приближаться к тому моменту,  когда сможет сбросить им изжитый  коммунизм,  как изношенную одежду. Об этом свидетельствует целый ряд фактов, как например, растущее  национальное  самосознание,  протест  против коммунистических утопий и угнетений, а также пафос строительства и создание военной мощи.

     "Эмиграции не  может  не быть ясным,  что ни одна страна не желает опять видеть Россию могущественной  и  в  былом  величии. Многие государства этого чрезвычайно боятся, несмотря на то, что коммунизм является одной из причин мирового кризиса, предпочитают господство коммунизма быстро окрепнувшей национальной России.

     " То чувство,  которое создалось у "белых" (эмиграции) против "красных" (всего Русского народа) - понятно: оно есть следствие Гражданской  войны.  Но  это чувство давно надо было отбросить, ибо нельзя стремиться спасать Россию,  тая в себе  чувство мести и презрения к ее народу. Нельзя и ныне продолжать верить в то, что эмиграция вернется в Россию силою оружия, и там "наведет порядок" (15).


     Мы не случайно привели столь большой отрывок из этого документа. На его примере видно,  насколько мудро и любовно оценивал Государь ситуацию на своей Родине. Пусть некоторые выводы кажутся преждевременными,  пусть что-то из его прогнозов не сбылось - важно не это.  Восхищение вызывают патриотический дух и глобальное мышление  Кирилла Владимировича,  его способность стать выше личных обид и оскорблений.  Так  мог  говорить  только  человек, проникнутый чувством  глубочайшей  ответственности перед Богом и народом.

     В 1931  г.  Государь  Кирилл Владимирович совершил паломничество в Святую Землю.  Путешествие по местам,  где учил, принял крестную  смерть и воскрес Господь Иисус Христос воодушевило его и придало уверенности в себе и в  будущем  России.  В  душе  его крепко запечатлелись апостольские слова:  "Мы всюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаеваем-
ся.  Мы  гонимы,  но не оставлены;  низлагаемы,  но не погибаем. (...) Нас почитают обманщиками,  но мы верны;  мы неизвестны, но нас узнают;  нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают,  но мы не умираем;  нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем" (2 Кор. 4, 8-9 и 6,8-10).

Как удивительно подходят эти изречения Св. Павла к  личности Кирилла Владимировича и олицетворяемому им монархическому принципу! Его права ограничивали, но он был внутренно свободен,  он был в отчаянном положении, но никогда не падал духом. В  изгнании до него доходили отголоски реакции на его обращения  из СССР.  Наследовав низверженный престол,  он не дал погибнуть идеалам Царской России;  его обвиняли в измене,  но на его совести не было в этом отношении ни малейшего пятнышка;  его существование пытались игнорировать,  но народ знал о нем; слухи о его смерти не раз распространялись,  но он вновь заявлял о себе. И вся его жизнь была выражением того здорового христианского оптимизма, которым исполнен Новый Завет.

     "Вместе со всеми русскими людьми, - говорил Государь в Указе об учреждении Ордена Св. Николая Чудотворца (1929 г.), - Я крепко верю,  что Господь Вседержитель,  в неисповедимых путях Своих испытующий сердца людей,  выведет очищенную страданиями Россию к новой  жизни,  одушевленною  верою  в славное будущее по заветам славного прошлого"(16). Монархия, по его мнению, идеально гарантировала следование традиции в новых политических реалиях.

Сын и наследник Государя Глава Российского Императорского Дома Великий Князь  Владимир Кириллович так сформулировал основное содержание политики своего отца:  "После неизбежного падения диктатуры, как он считал,  отсутствие нового правительства,  способного обеспечить сиюминутный контроль администрации,  добавит новые  беды  к тем бесчисленным бедствиям,  которые уже пережила Россия.  Самой большой опасностью была бы новая Гражданская война, которая привела бы к дезинтеграции государства,  к потере земель, которые в течение веков являлись неотделимой частью России;  многое из того,  что народам России удалось ценой неслыханных трудов и лишений восстановить после первой гражданской войны,  вновь было  бы повержено в прах. Чтобы избежать этого продолжительного кризиса, который расстроил бы российскую жизнь на добрые  четверть  века, необходимо стабильное национальное правительство,  которое могло бы воздвигнуться незамедлительно.  Это не могло  быть  исполнено никем, кроме законной монархии, чья политика была бы комбинацией продолжения традиционных методов управления и учета новых запросов и духа времени. Это была бы монархия, основанная на единстве наций,  на отказе от политики раскола,  антагонизма классов,  на веротерпимости,  свободе совести, равенстве прав всех национальностей и широком участии всего  народа  в  политике,  управлении страной,  экономике, а также на наследственности верховной власти,  которая должна стать как бы постоянным, естественным арбитром.  Он  твердо  верил,  что такая монархия спасла бы Россию от многих внутренних проблем и внешних угроз, и вывела бы ее на дорогу прогресса и благоденствия.  Вдобавок,  он подчеркивал,  что общественная и личная свобода - мираж без суверенной монархической власти, которая может гарантировать продолжительность и стабильность гражданского порядка, непрерывность этой власти делает монархию способной предпринимать самые радикальные и решительные реформы,  так часто необходимые для прогресса  и  блага  народа" (17).

     Надежной опорой в царском служении стала для  Государя  Кирилла  Владимировича  его  семья,  особенно супруга – Государыня Виктория Феодоровна.  Она жила жизнью мужа, принимала участие во всех  его начинаниях,  давала ценные советы.  Неожиданная смерть Государыни стала для Кирилла Владимировича страшным ударом.  Как должно  было сжиматься его сердце,  когда телеграммы принесли из Аморбаха весть о тяжкой болезни Даки,  ради которой  он  столько пережил,  с  чьим именем шел на смерть.  Он поспешил к ней,  и 2 марта 1936 г. она умерла на его руках.

     Кончина жены  подорвала силы Кирилла Владимировича.  Он заметно постарел и чувствовал приближение конца. Остаток жизни Государь  посвятил воспитанию сына и упорядочению своего наследия. Именно тогда он начал диктовать мемуары.

     Последним радостным событием его жизни стал брак дочери Великой Княжны Киры Кирилловны с Принцем Луи-Фердинандом Прусским 2 мая  1938  г.  Вскоре болезнь ног - последствие катастрофы 31 марта 1904 г. - начала прогрессировать, ослабляя и исстрадавшееся сердце.  Но  и в недуге Государь продолжал осуществлять свое призвание.  Последним его обращением стало письмо Второму Всезарубежному Церковному Собору 1938 г.  с призывом к церковному миру.  Судьбы Церкви особенно тревожили его.  Он никогда не вмешивался в межъюрисдикционные споры, будучи убежден, что и в Церкви-Мученице в СССР, и в Церкви-Изгнаннице в Зарубежьи содержится в чистоте Православие, а все недостатки временны, вызваны человеческими слабостями и не  дают  повода  для  раздирания  хитона Христова. 

     16 сентября 1938 г.  на ногах Кирилла Владимировича появились признаки гангрены.  22 сентября родственники доставили его из С.-Бриака в Париж в Американский госпиталь. Боли все усиливались, а операция была невозможна из-за ослабления сердечной деятельности. 11 октября Государь в последний раз исповедался и причастился Св.  Христовых Таин. 12 октября в 1 час 15 минут пополудни сердце первого Императора Всероссийского в изгнании остановилось.

     19 октября в Кобурге Кирилл Владимирович был погребен рядом со своей супругой Викторией Феодоровной.  Каменные плиты фамильного склепа  Великих Герцогов Саксен-Кобург-Готских,  казалось, навсегда скрыли  под собой останки царственного адмирала,  так и не увидевшего больше свое Отечество.

     Но неисповедимы пути Господни... Спустя 57 лет, трудами невестки покойного Государыни Великой Княгини Леониды  Георгиевны, прах Кирилла Владимировича и Виктории Феодоровны был возвращен в родную землю, и они обрели место вечного упокоения в Усыпальнице Петропавловского  собора  в  Санкт-Петербурге.  С раннего утра 7 марта 1995 г. на площади Петропавловской крепости царило необычное оживление. Военные, священники, монархисты - и сотни простых людей пришли,  чтобы стать свидетелями этой церемонии - и скорбной, и радостной одновременно.

     Стену собора украшали портреты  Государя,  цветы  и  венки. Один из них выделялся надписью "Государю Императору Кириллу I от Союза Грузинских Традиционалистов".  Даже спустя более  полувека имя Кирилла Владимировича продолжает объединять людей разных национальностей, культур и убеждений.

     Почетный караул  у гроба,  залпы...  Торжественная служба, благоговейно совершаемая архиепископом  Новгородским  Львом   и епископом Тихвинским Симоном...  Все так, как он хотел,  здесь, среди возлюбленного им народа, в этом родном городе. Когда-то он сам стоял здесь молодой и полный жизненных сил.  Теперь его дело продолжает его внучка Государыня Великая Княгиня Мария  Владимировна, готовя  к тому же своего сына Государя Великого Князя Георгия Михайловича.  Связь времен не порвалась - Романовы живы  и продолжают служить России, теперь, как и прежде.

***

     Выход в свет первого издания воспоминаний Государя  Кирилла Владимировича, несомненно, является событием большого культурного и научного значения.  Настоящий перевод осуществлен с первого английского издания, вышедшего в Лондоне после смерти Государя в 1939 г.  Издание снабжено приложением, в которое вошли послужной список Великого Князя Кирилла Владимировича, хронология его жизни, наиболее важные обращения, изданные им в эмиграции и некоторые сопутствующие документы; именным и географическим указателями и указателем кораблей. Текст сохранен редакцией в полной неприкосновенности, за исключением нескольких несомненных повторов, допущенных английскими издателями при монтировке записей  мемуаров.

(1996)

***

ПРИМЕЧАНИЯ

     (1) Балк А.П. Гибель Царского Петрограда // Русское Прошлое N 1. - Лг., 1991, - С. 47.

     (2) Блок  А.  Последние дни Старого Режима // Архив Русской Революции, -Т.6, Берлин, 1922, - С. 35.

     (3) См. Красный Архив. -Т. 2(21), - М.-Л., 1927, -С. 31.

     (4) См.  Ковалевский Е. Великий Князь Кирилл Владимирович в "истории" и действительности // За Веру, Царя и Отечество, 1939, 15/28 июля.

     (5) Революция и Гражданская Война в описаниях  белогвардейцев. - М., 1991, -С. 319.

     (6) Goltz R.  von der, Meine Sendung in Finland und in Baltium.  - Leipzig,  1920,  - P.  92-93;  История дипломатии. Под ред. акад. Потемкина В.П. - М.-Лг., 1945, -Т.2, -С. 362.

     (7) Обращение 2/15 апреля 1923 г., Канны.

     (8) См. Иона 1, 3.

     (9) Наследование   Российского   Императорского   Престола. - Нью-Иорк, 1985, -С. 31-32.

     (10) Царский вестник № 63, 1929, 14 (29) октября (Югославия.) под ред. Н.П. Рклицкого

     (11) См. Почему вожди тихоновцев не пошли на собор российской православной церкви.  - М., 1925 /обновленческая пропагандистская брошюра/. Цит. также: Цыпин В. История Русской Православной Церкви 1917-1990.  Учебник для православных духовных  семинарий. - М., 1994, -С.75-76.

     (12) Обращение 2/15 апреля 1923 г., Канны.

     (13) Циркуляр N 23 от 16/29 августа 1925 г.

     (14) Младоросская Искра, 1931, 1 августа, Париж.

     (15) Младоросская Искра, 1931, 15 декабря, Париж.

     (16) Луч, 1932, 17 июня, Белград.

     (17) Владимир   Кириллович, Леонида  Георгиевна. Россия в Нашем сердце. - СПб.: Лики России, 1995, - С. 52-53.

***

Опубликовано:

Кирилл Владимирович.  Моя жизнь на службе России. - СПб.: Лики России, 1996. [Предисловие] - С. 5-30; ISBN 5-87417-027-8

***

ПРИЛОЖЕНИЕ
   

БОЕВОЙ ПУТЬ ИМПЕРАТОРА КИРИЛЛА ВЛАДИМИРОВИЧА (доклад 2005)

Среди деятелей дореволюционной России, в свое время незаслуженно обойденных вниманием в отечественной военной  исторической  науке, личность  Императора в изгнании Кирилла Владимировича сегодня нуждается в особенно пристальном рассмотрении.  Двоюродный брат императора  Николая  II,  стоявший в непосредственной близости к трону, он всю свою жизнь связал с военным флотом, принимал непосредственное участие в боевых действиях, нередко подвергая себя ежеминутной опасности.  И уже поэтому мы должны отдать  долг  его памяти,  подробно  осветив  вклад Государя в жизнь Военно-Морских Сил Российской Империи.

     Кирилл Владимирович  родился 30 сентября 1876 г.  в семье сына Александра II - Великого Князя Владимира  Александровича. По традиции Императорской Семьи,  он был немедленно зачислен в Лейб-Гвардии Преображенский  полк,  Лейб-Гвардии Гусарский Его Величества полк и Лейб-Гвардии Драгунский полк, Лейб-Гвардии 4-й Императорской  Фамилии  Стрелковый  Батальон, а также назначен Шефом 52-го Виленского полка.  Однако, судьба готовила Великому Князю не сухопутное, а морское будущее.

     Воспитанный своим отцом в спартанской обстановке,  Кирилл Владимирович в 1891 г. расстался с суровым, но все-таки семейным бытом,  и поступил на обучение в Морской Кадетский Корпус. Для 15-летнего царственного юноши это было суровым испытанием, но он прошел его с честью. Получив соответствующую подготовку, он уже в 1892 г. совершил свое первое плавание на учебном судне "Моряк".

     По окончании Морского Корпуса,  в день коронации  Николая II  (1896),  Великий Князь был зачислен мичманом в Гвардейский Флотский Экипаж,  с которым до самой революции неразрывно связана его судьба. В 1897 г. Кирилл Владимирович получает назначение на крейсер "Россия". Так впервые он оказывается на Дальнем Востоке. В составе Тихоокеанской эскадры под командованием вице-адмирала Дубосова,  "Россия"  пришла  в  недавно  занятый русскими Порт-Артур,  где  Великому Князю выпала честь поднять Андреевский флаг.

     Император вскоре   поручил  своему  двоюродному  брату  и исполнение дипломатической миссии.  Кирилл Владимирович прибыл в Японию  и  встречался  с Императором Муцухито.  Бывший тогда российским послом в Японии барон Роман Розен в своих  воспоминаниях высоко  оценил деятельность Великого Князя на этом поприще (1).  Эти переговоры были особенно сложны,  ибо как раз в то время тучи на Дальнем Востоке начали сгущаться,  и Россия и Япония неуклонно приближались к вооруженному конфликту.  Правда, в 1898 г. это еще не стало очевидным. О Японии Кирилл Владимирович сохранил самые приятные впечатления.

     В 1900  г.  в  день памяти небесного покровителя Русского Флота Свят.Николая Чудотворца Великий Князь был  произведен  в лейтенанты. Весной 1901 г. его назначили на эскадренный броненосец "Пересвет",  всоре ушедший в  кругосветное  путешествие.

     В 1902 г.  Кирилл Владимирович вновь оказывается на Дальнем Востоке, встречается с Китайскими Императрицей Цыси и Императором Гуансюем,  выразив  им  соболезнования Николая II по поводу ущерба, нанесенного  восстанием  ихэтуаней.      На крейсере  "Адмирал Нахимов",  уже капитан-лейтенантом, Великий Князь вновь оказывается при дворе Императора Муцухито, наносит  визит  прорусски  настроенному корейскому Императору, посещает Сайгон и Сингапур,  а затем возвращается в Европу, и, наконец, на Родину.  Он еще не знает,  что вскоре ему придется снова отправиться на Дальний Восток, на сей раз при чрезвычайно драматических обстоятельствах.

     1904 г.  начался для Кирилла Владимировича радостно  -  1 января его произвели в очередное звание капитана 2-го ранга. А спустя чуть болше месяца,  в ночь на 9 февраля  японский  флот без объявления войны атаковал на внешнем рейде Порт-Артура три лучших корабля Российского Императорского флота  -  "Палладу", "Ретвизан" и "Цесаревич" - сильно повредив их торпедами. В тот же день в Чемульпо совершили свой бессмертный  подвиг  команды "Варяга" и "Корейца", предпочетшие смерть сдаче врагу. Новость о начале войны немедленно достигла С.-Петербурга.

     "Я был морским офицером, - пишет в своих мемуарах Государь Кирилл Владимирович,  - и не могу дать  истинную  оценку причин трагедии,  разразившейся так внезапно.  Я также не могу ничего добавить к истории этой войны.  Как я уже упоминал, она застала меня  врасплох.  Нельзя  сказать,  что я совершенно не учитывал вероятности войны - эта угроза всегда  присутствовала на Дальнем Востоке из-за разгоревшейся там борьбы амбиций,  но тем не менее внезапность трагедии была ошеломляющей". (2)

     Как бы  неожиданной  для  него  ни  было  начало  военных действий, Великий Князь поступил так,  как велел ему долг офицера. Он  явился  к  Императору Николаю  II  и своему дяде Великому Князю  Алексею Александровичу - генерал-адмиралу русского флота  -  с докладом о  своей  готовности  немедленно ехать на театр военно-морских действий.  Первоначальным планом было направить Кирилла Владимировича  в  штаб  адмирала  Алексеева,  Наместника Дальнего Востока.  Но дядя посоветовал ему пойти в  Порт-Артур под командование адмирала В.О.Макарова, только что назначенного командующим Дальневосточной эскадрой.  Так переплелись  судьбы замечательного флотоводца и молодого Великого Князя.

     Повидавшись в Ницце со  своей  будущей  женой  Принцессой Викторией-Мелитой Саксен-Кобург-Готской,  Кирилл Владимирович вернулся в Россию и транссибирским экспрессом выехал в Порт-Артур.

     "К началу  марта  я прибыл в Порт-Артур,  - пишет Кирилл Владимирович, - в общей сложности потратив на поездку две недели, что было не так уж плохо в сложившейся ситуации.  Порт-Артур кишел как муравейник.  Строительство укреплений близилось к завершению, и я всецело занялся делами флота". (3)

     Адмирал Макаров в это время усиленно организовывал ремонт поврежденных кораблей. В результате титанических усилий русских инженеров и рабочих уже через месяц большинство кораблей  было возвращено в   состояние   боевой  готовности.  Обстоятельства осложнялись тем,  что к моменту нападения японцев оборудование военно-морской базы  в  Порт-Артуре еще не закончилось.  Чтобы вывести эскадру в море требовались сутки,  из-за неудобств выхода из гавани.

     Макаров сумел переломить ситуацию,  и выводить эскадру за два с половиной часа.  Он поднял боевой дух, вселил веру в победу. 11 марта целая эскадра могла успешно бороться с противником.

     Через неделю  после  прибытия Кирилл Владимирович получил назначение в штаб адмирала В.Макарова  на  флагман  "Петропавловск". "Я находился с ним в постоянном и очень тесном контакте. - пишет Великий Князь. - Адмирал давал мне много работы, в основном конфиденциального  характера,  благодаря  чему я смог разобраться в том, что происходило". (4)

     Уже тогда  Кириллу  Владимировичу  приходилось  исполнять весьма опасные поручения. Из-за того, что адмирал Макаров запрещал включать опознавательные огни,  наши эсминцы,  выходя по ночам на траление, установку мин или патрулирование побережья, часто подвергались обстрелу с наших же береговых батарей.  Великий Князь немедленно направлялся тогда на берег,  под огнем, и останавливал стрельбу.

     В замыслы В.Макарова входил прорыв блокады и увод эскадры из Порт-Артура на соединение с остальным флотом во Владивостоке. Каждую ночь адмирал проводил на корабле, охранявшем вход в гавань. С фортов велось наблюдение за активностью японских кораблей, чтобы воспрепятствовать  им  произвести  диверсию.  Но тщательно продуманный  и подготовленный замысел погиб вместе с его автором. Кирилл Владимирович, постоянно находившийся рядом с В.Макаровым, стал очевидцем и чуть было не жертвой разыгравшейся трагедии.

     30 марта/12 апреля, накануне рокового дня, в море бушевал буран. В шесть вечера командующий  японской  эскадрой  адмирал Того распорядился  послать  несколько  эсминцев для постановки мин у входа в Порт-Артур.  В 11 часов эти эсминцы были обнаружены береговой охраной,  но из-за плохой видимости,  вызванной штормом, их след был утерян.

     Информацию о  подозрительных маневрах японцев срочно направили на дежурный крейсер "Диана",  где находились и  В.Макаров, и  Великий  Князь.  Адмирал  решил  начать  поиск  мин на рассвете. Но от этого его отвлекло одно непредвиденное обстоятельство.

     Еще в ночь В.Макаров отправил несколько эсминцев на поиск основных соединений  японского флота,  которые он хотел атаковать. Но два эсминца в буране оторвались от остальных.  Одному из них - "Страшному" - не повезло.  Его командир Малеев, заметив какие-то корабли,  посчитал их своими  и  присоединился  к ним. На  рассвете  он  с  ужасом понял,  что идет в кильватере японской флотилии.  Японцы заметили  "Страшный"  и  обстреляли его. Малеев израсходовал все снаряды,  и потом,  когда изрешеченный и выведенный из строя корабль начинал идти ко дну, открыл огонь  по  противнику из пулемета.  В последний момент он, раненный, спрыгнул за борт,  смертью  искупив  свою  невольную ошибку.

     Второй эсминец "Смелый" добрался до своих и сообщил Макарову о несчастьи "Страшного". Адмирал, принципом которого было не оставлять на произвол судьбы ни одного корабля,  и  который еще не  знал  о гибели эсминца,  принял решение послать ему на помощь крейсер "Баян". Но тому осталось лишь подобрать немногих оставшихся в  живых  моряков,  самому  подвергнувшись обстрелу японцев.

     Макаров приказал идти на помощь "Баяну".  Вместе с Кириллом Владимировичем он  проследовал  на  броненосец  "Петропавловск". Вскоре  ведомые  "Петропавловском" крейсера "Полтава", "Аскольд" "Новик" и "Диана",  защищенные с флангов  эсминцами, вышли на  встречу  японской эскадре.  "Баяну" удалось присоединиться к их строю.

     В это  время море стало значительно спокойнее.  Видимость улучшилась, но резко усилился холодный ветер.  Наконец, на горизонте показались  японские  суда  и их флагман - эскадренный броненосец "Микаса". Это был практически весь японский флот.

     Первым движение  души адмирала Макарова было дать ему бой имеющимися 5 кораблями.  Но после совещания с Великим Князем и другими офицерами  он переменил свое горячее решение,  и решил вернуться в Порт-Артур для отдачи приказа о всеобщей битве.

     Пока корабли  выходили  из  бухты,  пять судов во главе с "Петропавловском" ждали под прикрытием береговых батарей.

     Того приближался. Он вел гордость японского флота - только что прибывшие из Италии суперсовременные для своего времени корабли "Ниссин" и "Касуга".

     Штаб адмирала Макарова вышел на капитанский мостик, чтобы наблюдать  за  противником.  Справа стоял Великий Князь Кирилл Владимирович со своим адьютантом Н.Кубе и  художник  В.Верещагин.  Слева - адмирал В.Макаров,  контр-адмирал М.Моллас и два сигнальщика.  "Когда мы маневрировали, чтобы занять позицию во главе флота, - вспоминал Кирилл Владимирович, - Верещагин неожиданно повернулся ко мне и сказал:  "Я видел много сражений и побывал в разных переделках, но всегда выходил сухим из воды". Очевидно, он с нетерпением ждал боя. "Поживем - увидим", - подумал я про себя, а он снова принялся за свои эскизы". (Ук. Соч., - С.197)      Так, в  приподнятом настроении,  но достаточно буднично и спокойно ожидали боя русские моряки. Их не страшила смерть, но они не  подозревали,  что она так близко,  что она придет не в залпах японских орудий, а затаилась в успокоившейся, но коварной воде.

     Около 10 часов не успевший  позавтракать  лейтенант  Кубе пошел выпить  чашку кофе.  Великий Князь не советовал ему уходить, но тот все-таки решил перекусить.  Больше они не  увиделись никогда.

     То, что произошло через несколько минут,  вряд  ли  можно описать достоверно,  не будучи очевидцем.  Поэтому предоставим слово самому Государю:  "На адмиральской стороне мостика продолжали сигналить,   как  вдруг  раздался  ужасный  грохот. Страшная взрывная волна, будто извергнутая грудью тысячи великанов и по своей силе сравнимая с тайфуном, обрушилась на нас. За взрывом последовал глухой толчок,  от которого огромный корабль задрожал всем корпусом,  как от вулкана, и ревущая стена пламени встала прямо передо мной.  Я потерял всякую  опору  и, подхваченный какой-то  жуткой силой,  повис в воздухе.  У меня было сильно обожжено лицо и все тело в  ушибах.  Контр-адмирал Моллас лежал  на мостике с пробитой головой рядом с сигнальщиками, убитыми или тяжело раненными. Я инстинктивно  бросился  вперед,  перелез через перила, спрыгнул на защитный кожух 12-дюймовой орудийной башни,  затем на башню 6-дюймовки внизу.  "Петропавловск" переворачивался на левый борт.  На мгновение я остановился, соображая, что делать дальше. Клокочущее  пенящееся  море стремительно подбиралось к левому борту,  закручиваясь в глубокие воронки  вокруг  быстро опрокидывающегося корабля. Я понял,  что единственный шанс на спасение -  у  правого борта, там  где  вода ближе всего,  так как иначе меня засосет вместе с тонущим кораблем.  Я прыгнул  в  бурлящий  водоворот. Что-то резко  ударило  мне  в  спину.  Вокруг  бушевал ураган. Страшная сила водной стихии захватила меня и штопором потянула в черную  пропасть,  засасывая  все глубже и глубже,  пока  все вокруг не погрузилось во тьму.  Казалось,  спасения  не  было. "Это конец",  - подумал я. В голове мелькнула короткая молитва и мысль о женщине, которую любил. Но я продолжал отчаянно сопротивляться стихии,  державшей меня своей мертвой хваткой. Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем сопротивление воды ослабло: слабый  свет пронзил темноту и стал нарастать.  Я боролся как одержимый и внезапно очутился на поверхности. Я почувствовал  удар  и  из последних сил уцепился за какой-то предмет.  Это была крыша нашего парового катера,  сброшенного взрывом в воду. Я подтянулся и ухватился за медные поручни" (5)

     "Петропавловск" подорвался на одной из тех мин,  что были установлены японцами ночью, и о которых забыли из-за инцидента со "Страшным". В результате взрыва детонировали все боеприпасы и торпеды, буквально выбившие днище броненосца. На палубу рухнули все корабельные трубы,  мачты и оснастка. Шансы на спасение кого-нибудь были ничтожны.  Из  711  офицеров  и  матросов осталось  в  живых лишь 80 человек.  Доблестный Макаров и весь его штаб погибли, все планы намеченных операций пропали. Нашел свою смерть в водах и В.Верещагин,  и Н.Кубе - собеседники Кирилла Владимировича в последнюю минуту перед катастрофой.

     В этих условиях Кирилл Владимирович проявил подлинное мужество, сумел применить полученные за  годы  службы  навыки  и засвидетельствовал свою готовность к самопожертвованию.  Когда его обнаружили спасатели,  приплывшие на вельботе  "Гайдамак", то первыми словами Великого Князя были:  "Со мной все в порядке! Спасайте остальных!" ( 6).      И это при том,  что уже 40 минут он  держался на плаву в 5-градусной воде,  в отяжелевших шинели, меховом жилете и шерстяном свитере,  которые придавали ему некоторую  плавучесть,  но могли и потянуть контуженного и ослабевшего человека на дно.

Достойно особого внимания, что это поистине чудесное спасение будущего Императора в изгнании произошло 31 марта (13 апреля н.ст.) в день памяти небесного покровителя Династии Романовых Священномученика Ипатия Епископа Гангрского.

     С вельбота, переполненного людьми, Великого Князя пересадили на другую шлюпку и доставили на эсминец "Бесстрашный".  А японцы тем  временем  возобновили обстрел русской эскадры.  Но Провидение сохранило Кирилла Владимировича, и вскоре он встретился на  берегу  со  своим  братом  Великим  Князем  Борисом. Последний, наблюдавший с вершины Золотой Горы за происходящим, в минуту взрыва не имел никаких сомнений, что Кирилл погиб.

     Гибель адмирала Макарова  самым  неблагоприятным  образом отразилась на  течении  войны  для  России.  Без него порт-артурская эскадра оказалось обречена, и после героической обороны и сдачи Порт-Артура русские моряки затопили ее.

     А Великий Князь Кирилл Владимирович был вынужден временно оставить военную службу.  "Сильно обожженный, контуженный разрывами снарядов, с растянутой спиной и совершенно подорванными нервами, - пишет о, - я представлял из себя полную развалину".(7)

     Через Харбин он выехал в Россию. Сначала навестив в Москве своего дядю Великого Князя  Сергея  Александровича,  Кирилл Владимирович отправился в С.-Петербург. Его принял Николай II и разрешил поехать на лечение за  границу.  Там Великого Князя ждала его любимая - Принцесса Виктория-Мелита.  Но уже осенью Великий Князь вернулся в Россию и поступил в Штаб Адмиралтейства. Работая там, он вынес свое суждение о плане посылки эскадры адмирала З. Рожественского.  Великий Князь  в  своих воспоминаниях сделал немало,  чтобы реабилитировать мужественного русского адмирала, с честью выполнившего приказ. Но это - тема для более широкого исследования.

     В те  дни Кирилл Владимирович,  хотя и испытывал глубокие сомнения в разумности затеянной операции,  все же мечтал  вернуться к  службе на Дальнем Востоке,  как только позволит здоровье, ибо штабная работа ему претила.  Но пришедшие  вести  о гибели эскадры  Рожественского в Цусимском проливе сделали поездку Великого Князя бессмысленной.  Получив благословение духовника Царской семьи протопресвитера о.  Иоанна Янышева,  Кирилл Владимирович   выехал  в  Германию,  и  после  заключения Портсмутского мирного договора (которого он считал своей  обязанностью дождаться) обвенчался со своей возлюбленной.      
Мужественное поведение Великого Князя Кирилла  Владимировича во время Русско-японской войны было отмечено Императором Николаем II.  Его наградили золотой саблей с надписью "За храбрость" и с  формулировкой  "за оказанные распорядительность и самоотвержение" (8)

     Несмотря на свое горячее желание, вернуться к полноценной военно-морской службе,  составлявшей смысл его жизни,  Великий Князь так и не смог по состоянию здоровья.  Но, в отличие  от всех прочих, спасшихся с "Петропавловска", он, сконцентрировав всю свою волю,  продолжал служить на флоте и даже  с  1909  по 1912 г.  плавал на крейсере "Олег", сначала под командой капитана 1 ранга Плансона,  а потом и сам,  уже в чине капитана  1 ранга командовал  "Олегом"  во внутреннем и заграничном плавании.

     Революцию Кирилл Владимирович встретил в чине контр-адмирала и в должности командира Гвардейского Флотского Экипажа.  До последней минуты  он  был  верен присяге и старался поддержать своего двоюродного брата,  а после отречения Николая II подал в отставку. В июне 1917 г. он выехал в Финляндию, некоторое время жил в Швейцарии и Германии, а в 1928 году поселился во Франции, в бретонском городке Сен-Бриак. В 1922 году Государь, еще не будучи уверенным в трагической смерти Императора Николая, Цесаревича Алексия и Великого Князя Михаила Александровича, принял на себя звание Блюстителя Государева престола. А когда никаких надежд на спасение царской семьи и Михаила Александровича не осталось, в 1924 году Великий Князь Кирилл Владимирович, в соответствии со статьей 29 Основных законов Российской Империи, принял в изгнании титул Императора Всероссийского. Не оставляя без внимания проблем русского воинства зарубежом, Государь, учредил Корпус Императорских армии и флота и сплотил вокруг себя лучшую часть русского офицерства.  Не испытывал он никакой неприязни и к Красной армии,  видя в ней здоровую силу, способную в конечном итоге  освободить народ от коммунистического насилия, а страну - от распада.

     12 октября 1938 г. Император в изгнании Кирилл Владимирович скончался из-за ослабления сердечной  деятельности  в  результате развития гангрены.  Так, спустя 34 года после катастрофы, вызвавшей болезнь ног, смерть настигла этого мужественного человека.

     Кирилла Владимировича похоронили рядом с его умершей  ранее  супругой  в  фамильном склепе Великих Герцогов Саксен-Кобург-Готских. Исполнить его желание после смерти лежать в родной земле тогда было немыслимо.  И лишь в наше время,  7 марта 1995 г., в присутствии внучки Государя - Главы Российского Императорского Дома Великой Княгини Марии Владимировны, ее матери Великой Княгини Леониды Георгиевны и  сына  Великого  Князя Георгия Михайловича,  состоялось  перезахоронение останков Императора Кирилла Владимировича и его жены Императрицы Виктории Федоровны в  фамильной усыпальнице Романовых в Петропавловском соборе С.-Петербурга.
 

ПРИМЕЧАНИЯ
    
    
     1. Rosen  R.,  Baron,  Forty  Years of Diplomacy,  George
Allen and Unvin Ltd, 1922. (Розен Р., барон Сорок лет диплома
тии. Изд. Георг Аллен и Унвин Лтд, 1922)

     2. Кирилл Владимирович Моя жизнь на службе России.  - СПб., 1996, -С. 184

     3. Ук. соч., -С. 191

     4. Ук.соч., -С. 194

     5. Ук.соч., -С.197-199

     6. Ук.соч., -С. 199

     7. Ук. соч., -С. 203

     8. Ук.соч., -С. 256