Ява, вперед! 40 глава

http://proza.ru/2022/10/03/701


40

          В боевой роте знакомства как такового тоже не было. Все друг друга знали на протяжении нескольких месяцев. После вечерней поверки, когда старшина старший прапорщик Мороз убыл из расположения, началась ночная жизнь, которая резко отличалась от учебки. Для «дедушек» и «дембелей» расторопная «молодёжь», в том числе и в первую очередь прибывшее пополнение, расставила табуреты в виде стола.

          Из столовой «окольными тропами» доставлены хлебные буханки, которые парили и были горячими. От них исходили приятные запахи. Как оказалось, вместо удалённого внутреннего «мякиша», как в термосе был жареный картофель, нарезанный соломкой. В одной таком «контейнере» разместилась разогретая тушёнка, а в другом прожаренные куски мяса. Ко всему этому великолепию добавлены нарезанные свеженькие помидорчики, огурчики, с перьями зелёного лучка. По волшебству на импровизированном столе появилась бутылка «Пшеничной».

- Дневальный! Ну-ка, построй сегодняшнее пополнение, – сказал один из сержантов.

          Дублировать команду не пришлось, молодёжь быстро сообразила и стояла возле тумбочки в узком проходе. Небольшое казарменное помещение роты МТО состояло из большого спального расположения и прохода для построения. Отдельные комнаты располагались в нишах по трём стенам: канцелярия, каптёрка, кладовка, умывальник и туалет.

- Дневальный! Я же просил построить бойцов… Почему личный состав в трусах и майках на параде? По-полному. По-военному. Да поживее. Водка стынет.

          Камчадалы в считанные секунды облачились в обмундирование, поразив «бывалых». Против девяти молодых водителей последнего призыва стояли девять коллег, уже выслуживших свой срок и готовящихся к скорой отправке домой. Одним словом – «дембеля».

- Кто-нибудь провёл обучение новеньких для посвящения в «молодые»?

- Сейчас всё сделаем, – кто-то из услужливых подбежал к парням и начал проговаривать, что да как. – Понятно?

          Всё было предельно ясно.

          К «салаге» подходил «дембель». Он брался пальцами за тренчик на ремне возле бляхи. Резким движением дергал со всей силы, увлекая за рукой ремень и его хозяина. С первого раза разорванное «колечко» в полёте сопровождалось радостными возгласами. Не сорванный рывком «кругляшек», оставался висеть на ремне под молчаливое искривление в презрении физиономий, смотрящих то на него, то на его владельца. Однако посвящение не предусматривало второго срока, и нерадивое «препятствие» срезалось или рвалось несколькими сильными руками.

          Хозяин сорванной детальки вытягивался по стойке «Смирно!», зажмуривал глаза и, что было сил, орал:

- Фанера трехслойная, бронебойная к осмотру предоставлена!

          В эту самую секунду в его грудь, летел товарищеский привет «дембеля» в виде кулака «Бах!». Устоявшему «богатырю», посвящённому в «молодые», наливался гранёный стакан водки. Немного закусившего счастливчика отправляли спать. Того, кто не устоял, уже подвыпившие «дембеля» и «дедушки» тренировали в освоении военных премудростей. «Отрабатывались навыки» ползания по-пластунски между и под кроватями. Это называлось «барражирующим вождением».

          Сказать к чести наших героев, тех, кто свалился, оказалось мало, но первое зерно раскола в их дружный коллектив упало. С этого самого момента каждый из них всё больше начинал выживать по отдельности. Кто-то искал друзей среди «дембелей», кто-то среди «дедушек», а кто-то оставался одиночкой. Находились такие, которые не считали зазорным рассказывать всякие истории и сюжеты фильмов на ночь засыпающим старослужащим. Практически все старались угодить своим старшим землякам, таская для них что-нибудь вкусненькое с офицерских огородов или с очередного выезда. Были и неугодные.

          Те, кто не клеился ни к тем, ни к другим, продолжая жить обособленно, своим маленьким коллективом. Ява принадлежал к таковым. Пока дослуживали земляки, его и ещё нескольких «нерадивых» никто не трогал, но, как только они уволились, пошла совсем иная армия. Каждое возвращение из рейса было равносильно каторге. Отдушиной оставались каждодневные поездки за пределы части.

          Яванскому повезло. Услышав номер машины, за которой его закрепили, он чуть не запрыгал от счастья прямо в строю. И даже, несмотря на то, что его старшим будет начпрод – старший лейтенант Птичкин. Валерку закрепили за ЗиЛ-130 с будкой, который каждый день выезжал для доставки продуктов питания и хлеба в солдатскую столовую или на склад. Были, конечно, редкие исключения, когда машина не выезжала. Как правило, это были выходные и праздничные дни. Это время Ява и ставший водителем командирского УАЗа  Баринов находились в нарядах.

          Валера быстро изучил маршруты и город Хабаровск, ловко ориентировался в его окрестностях. Надо проехать в заданную точку, а где-то образовалась пробка. Не беда. Он мигом находил объезд. Грузовик всегда вовремя прибывал в нужное место. Птичкин использовал это обстоятельство в своих целях. Привыкнув к шофёру, он всё чаще навещал своих немногочисленных подружек, а рядовому приходилось врать, прикрывая его шалости то «проколом» баллона, то «отказом» того или иного узла, или агрегата.

          Это ему не нравилось, было противно, но куда денешься «из двух зол выбирают меньшее». Или терпеть оскорбления и унижения старослужащих, или ездить с ненавистным, но уже зависимым от него офицером. Частое враньё в совокупности с «рассказками» несчастного старлея, которому достался нерадивый водитель, порождают сомнения и недоверие. Чем дольше это продолжалось, тем сильнее Ява ненавидел Птичкина и ждал удобного случая отомстить ему.

          В декабре все проблемы отошли на второй план и отчасти забылись.

- Рота! Равняйсь! Смирно! – старший лейтенант Маховой имел очень сияющий вид на вечерней поверке. – Рядовой Яванский!

- Я!

- Выйти из строя!

- Есть! – чувствуя торжественность, вышел из строя по всем правилам строевой подготовки.

- Вот образец солдатской удали. В ознаменование девятнадцатилетия, разрешите от лица всего личного состава поздравить вас с днём рождения.

          «Вот это да. Забыл про свой собственный праздник. И ничего не прикупил для ребят к столу. Ой, как неловко. Вот осёл», – стоял и молча в сердцах ругал себя боец. Он настолько углубился в собственные мысли, что не слышал командира.

- Яванский! Валерка! Ошалел от счастья? Меня слышишь? – смеялся старлей.

- А? Что? – его вопросы повергли строй в хохот. – Я что-то прослушал?

- Ладно, в такой день я повторю, – сказал Маховой. – Вот телеграмма от твоих родителей. У тебя тридцатого ноября родилась дочка. Пятьдесят один сантиметр и весом в три килограмма четыреста граммов. Завтра я отпускаю тебя в увольнительную. С утра надеваешь парадку и гулять в Хабаровск до двадцати двух ноль-ноль. Уяснил?

- Так точно! – уже радостно и счастливо улыбаясь, отчеканил рядовой. – Только мне там не к кому идти.

- Ничего, найдёшь, чем заняться. Прояви смекалку. Вольно! Разойдись!

          Окружившие сослуживцы многоголосьем поздравляла его. Рота, которая в одну секунду преобразилась. Стала домашней. В ней не было ни «дедушек», ни «фазанов», ни тем более «молодых». Всё смешалось и перевернулось. Армейский сленг пропал. Не было места злости и ненависти. Ребята несли подарки. Самые простые и банальные: брелоки, перочинные ножички, тетрадки, ручки, конверты. Все выглядели радостными и счастливыми.

          Вечером был организован праздничный стол. К нему стекались самые разные продукты и сладости. Пели песни. Рассказывали анекдоты. Просто дурачились. Каптерщик вынес парадку. Осмотр длился недолго. За тридцать минут она была переделана и дополнена элементами, подобающими военнослужащему боевого подразделения. Шинельку достали другую. Отпаренную и начесанную. Шапку тоже поменяли, на время. Всё было готово к отправлению в увольнительную.

          Утром Валерий сбегал на завтрак и предстал перед старшиной.

- Ну-ну, уже приодели, – осматривал обмундирование старший прапорщик Мороз. – Хорошо, пусть всё будет так. Вот тебе на всякий пожарный городские телефоны штаба. Возвращайся лучше раньше. Так спокойнее и тебе, и нам. Ну, давай. Шагай, солдат. Поспешай, сейчас наш автобус пойдёт до ближайшего посёлка. Там пересядешь на рейсовый. Не потеряешься?

- Никак нет!

          На ближайшей остановке Яванский простоял целых сорок минут. Декабрь в Хабаровске это не хухры-мухры. Мороз давит под тридцать пять градусов, да ещё пронизывающий насквозь ветер. Валерка напялил шапку по максимуму, прикрыв уши и шею. Воротник шинельки, конечно, коротковат, но в сочетании с шапкой ничего, нормально. Пальцы ног в солдатских ботинках стали деревянными.

          Приходилось приседать, плясать, прыгать и бить носками обуви о каменный пристенок. Когда появился свистящий «Икарус», на душе потеплело. В его салоне стало уютно. Ява занял место у окна, прикрыл глаза и задумался: «Куда ехать? Для начала на проспект К. Маркса. Прогуляюсь. Осмотрюсь. Зайду на главпочтамт и отправлю телеграмму. А дальше? В кино пойти? Неинтересно. Сидеть в кафе? Много не насидишь.

          О! Дрён батон. Поедем в гости. Для начала северный микрорайон, учётно-кредитный техникум. А там посмотрим, куда кривая выведет. Решено. Надеюсь, девчонки взашей не прогонят. Авось накормят. Живы будем – не помрём».

           Чтобы протянуть время, солдат вышел на перекрёстке аэропорта, пересел на троллейбус. День будничный, поэтому людей на улице немного. Вышел у здания краевой администрации на площади Ленина и зашагал пешком, загоняемый и подгоняемый морозом и ветром. На главпочтамте долго разминал и растирал пальцы, обдумывая текст телеграммы. Ничего интересного в голову не пришло. Хотелось написать много, красиво, но финансы позволили только коротко. Взял бланк и написал: «Спасибо за дочь. Люблю, целую. Всегда только твой. Валера».

          Выбрал красочный бланк телеграммы. Рассчитался и вышел на улицу.


http://proza.ru/2022/10/03/708