Изгои. Глава 141

Пилот заходящего на посадку гражданского самолёта увидел вдалеке бегущих молодых мужчин, у которых из одежды были лишь трусы и ботинки. Обнажённые молодые мужчины, чья численность составляла не меньше полумиллиона, пересекали равнину.

—Куда они бегут? — удивился пилот самолёта, держась за штурвал управления.
—Понятия не имею, — пожал плечами второй пилот самолёта и дёрнул вниз какой–то рычаг.
—Гляди–ка, сколько их много! — изумился пилот и выпустил шасси при посадке.
—Вот интересно, откуда они сбежали? — задался вопросом второй пилот и снял с головы авиационные наушники.


                * * *


—Бежим вон туда! — приказал голый молодой мужик, имеющий в наличии округлые бицепсы и трицепсы.

Мужик указал пальцем на ближайший лесной массив, расположенный левее равнины.

—Лексус, ты уверен, что нам надо в этот лес бежать? — уточнил голый мужик, поравнявшись Лексусом.
—Сам как думаешь, Милиус? — отдуваясь на бегу, произнёс Лексус. — Не уверен я, правильно ли мы поступили с женой того учёного и с его маленькой дочкой, когда сбежали из лаборатории только что. А ты меня спрашиваешь, куда нам бежать? Не уверен я, не уверен. 
—Ты же наш лидер! Веди нас за собой, и не будь половой тряпкой! — выкрикнул голый мужик, бегущий по правую руку от Лексуса.
—Спасибо за ценное замечание, Кирк, — фыркнул Лексус.
—Куда скажешь, туда мы и побежим! — проорал запыхавшийся голый мужик, бегущий по левую руку от Лексуса.
—Благодарю за поддержку, Нерон, — кивнул Лексус.

Армия голых молодых мужчин под предводительством Лексуса скрылась в ближайшем лесу.

–У меня член болит, — шепнул Нерон на ушко Милиусу и пробежал сквозь ёлки.
—А у меня не болит, — похвастался Милиус и вместе с Нероном обежал стороной упавшие сосны.
—Ты же знаешь, я долго маленькую девочку любил, ну.. ту, которая дочка учёного, — признался Нерон и перепрыгнул через трухлявый пенёк. — Вот член натёр об её узкую щель. Долго не мог излиться внутрь неё.
—Много излился? — поинтересовался Милиус и вместе с Нероном обежал стороной неглубокий овражек.
—Очень много, — усмехнулся Нерон. — У девчонки между ног от моих мужских соков растеклась лужа, и там было всё липко.
—Повезло тебе, — позавидовал Милиус и перепрыгнул через сгнившее бревно. — Ты был у неё первым, но не последним. После тебя и меня девочку отлюбили ещё десять наших. А потом мы принялись за её беременную маму.
—Ты забыл, мы надавали обеим в рот потом, — захихикал Нерон.
—Не забыл, — хмыкнул Милиус. — Мать и дочь голодными не остались, проглотили всё до последней капли.
—Это точно! — засмеялся Нерон. — У них сейчас, наверное, полные желудки наших мужских соков.

Оба заржали и вскоре присоединились к остальным. Армия голых молодых мужчин выскочила из леса и оказалась посреди деревни, окружённой полями и лугами.

—Жрать очень хочется, — облизал губы один.
—Надо попить воды, — сглотнул слюну второй.
—А мне поссать захотелось, — схватился за член третий и посмотрел на соседа. — Хочешь попить? Давай поможем друг другу. Встань на колени, а я высуну и направлю струю тебе в рот.
—Пошёл ты! — огрызнулся жаждущий и отпихнул от себя озабоченного.
—А мне посрать приспичило, — обронил фразу четвёртый и оглянулся. — Эй, кто тут жрать хотел?
—А я бабу хочу, — размечтались в толпе.
—А я тебя хочу в задницу отыметь, — парировали в толпе.

Остальные заржали как кони и разошлись по деревне. Лексус, Кирк и Милиус пробирались через стадо коров. Пастух испугался и забежал в заброшенную избушку, у которой были выбиты окна. Часть голых мужчин со звериным оскалом на лицах окружила стадо коров, не давая животным прохода. Остальные голые типы перепрыгнули через деревянные заборы и стали дёргать с грядок спелые огурцы, с жадностью их поедая. Другие голые типы срывали из теплиц переспелые помидоры и запихивали их в рот. Остальные голые мужики топтали грядки с морковью и луком. На громко лающих сторожевых собак, привязанных цепями к будкам, голые мужики набрасывались всей толпой и разрывали животных на куски. Голые типы врывались в дома через открытые окна и расходились по всем комнатам в поисках воды и пропитания. Некоторые голые мужики выбивали ногами хлипкие входные двери избушек и избивали всех, кто попадётся у них на пути: стариков и даже маленьких детей.

—Есть тут вода, жратва и выпивка? — послышался в избушке мужской голос.

В другом доме послышалась истерика кошек, будто им наступили на хвост. В следующем доме раздался звук битья посуды. Из окон рядом стоящего дома повылетали вместе с оконной рамой и стёклами трое пенсионера бомжеватой наружности, попавших под «горячие руки» голой группировке. Из избушки через дорогу послышался грохот падающей мебели и женский плач.

—Только не туда. У меня месячные.
—Заткнись, сука! Ноги раздвинь!
—Не надо.
—Надо, сучка, надо!
—Давай я тебя орально поласкаю? Но только не туда. Давай орально. Прошу тебя.
—Ладно, давай орально. Но если я вдруг почувствую, что ты сжимаешь зубки на моём органе, тебе не жить. Шею твою сверну в одну секунду. Поняла?
—Не бойся, я ж не дура. Мне глотать или сплюнуть?
—Глотать до последней капли. Поняла?
—Поняла.
—Глубже орган заглатывай, паскуда! Я сказал, глубже, сучка драная!
—Я же задохнуться могу. У тебя длинный.
—Ну тогда просто соси. И глотай!
—Как скажешь. Только не бей меня.
—Не буду, если отсос как положено сделаешь.


                * * *


—Мамуль, посмотри, что на улице творится, — не поверил своим глазам высокий русый парень лет двадцати пяти, одетый в клетчатую рубашку и голубые брюки.
—А что там творится, сыночек? — насторожилась худенькая женщина лет пятидесяти пяти с усталым бледным лицом, одетая в зелёное платье.

Женщина вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Через пару минут в комнату вбежала девчонка с косой до поясницы лет восемнадцати, одетая в розовый халатик.

—Что ты за окном увидел, Моисейчик? — спросила девчонка.

Следом за девчонкой в комнату вбежал паренёк лет двадцати, одетый в жёлтую футболку и оранжевые шорты. 

—Чё тут происходит, брательник? — осведомился паренёк и запихнул в рот пластину жевательной резинки.
—Лёня, сынок, выплюни! — приказала усталая женщина.
—Почему? — с улыбкой дебила спросил Леонид.
—Нельзя долго жевать жвачку на пустой желудок, кретин, — пояснила девчонка с косой и добавила: — Когда ты жуёшь жвачку, ты проглатываешь много слюны. Организм не различает, слюна это или пища. В желудке начинают активно вырабатываться ферменты. А поскольку пища в желудок не поступила, а одна слюна, желудок начинает переваривать сам себя, если слизи мало, что может привести к язве или гастриту. Мам, я права?
—В целом, да, Кристиночка, — улыбнулась усталая женщина и глянула на младшего сына, — Лёня, послушай сестру, выплюни эту гадость. Или иди сначала пообедай, а потом жуй свою заграничную жвачку, сколько твоей душе угодно. 
—Хорошо, мамуль, — буркнул Леонид и вышел из комнаты.
—Сеструха, откуда ты знаешь про язву и гастрит? — удивился Моисей, стоя у открытого окна.
—Твой старший брат рассказал, когда я встречала его у проходной института, где он работает, — ответила Кристина и подошла к окну.
—Женя рассказал? — догадался Моисей.
—У тебя ещё один старший брат есть? — съехидничала Кристина и закатила глаза.
—Нет, но.. Мой старший брат Женька Орлов бывает таким порой занудным, что лишний раз не хочется слушать его научную чепуху.
—Что ты увидел за окном, сынок? — напомнила усталая женщина, стоя за спиной Моисея.
—Ух, ты! — обомлела Кристина и открыла второе окно комнаты. — Сколько парней молоденьких бегает! Ой, сколько их много, мама!
—Кристина, я тебе всыплю по первое число! — гаркнула женщина. — Ты на что смотришь, шалунья? И правда, много обнаженных парней бегает по деревне, и они в одних трусах. Откуда они взялись? В деревне живёт всего двести семей. Кристина, хватит смотреть на их мужские достоинства. Тебе рано об этом думать. Об учёбе подумай, а не о кавалерах.
—Сеструха, закрой окно, — приказал Моисей и попятился вглубь комнаты. — Скорее, Кристи.
—Дочка, слышала, что сказал твой брат? Отойди от окна.
—Не отойду, — заупрямилась девица.
—Я кому сказала! — прикрикнула её усталая родительница.
—Мам, отстань, — фыркнула дочь. — Дай на парней посмотреть.

Моисей бесцеремонно отодвинул сестру от окна и хотел закрыть деревянную раму.. И в этот момент в окно, сбив с ног Кристину и Моисея, влетели по очереди голые молодые мужчины, у которых огромные члены торчали даже через ткань трусов. Усталая женщина закричала не своим голосом. Ей закрыл рот ладошкой один голый верзила и уволок в прихожую. Трое обнажённых мужиков подхватили сопротивляющуюся Кристину и унесли её в прихожую. Ещё двое обнажённых верзил скрутили Моисея, избив его ногами. Лёню, который выскочил на шум из кухни, голые типы забили кулаками и бросили в прихожей. Кристина доползла до матери и обняла её. Моисей загородил собственным телом младшего брата. Лёня валялся на полу в позе «эмбриона» и кашлял кровью.

—Что вам надо?! — прокричал Моисей, наблюдая за голыми мужиками, которые рыскали по всем комнатам. — Берите всё, что найдёте: деньги, драгоценности, и уходите! Не пугайте моих домочадцев!

Четверо голых типов, наевшись супа прямо из кастрюли, выскочили из кухни, схватили мать–дочь за волосы и уволокли в спальню.

—Нет!! — заорал Моисей и дёрнулся. — Что ж вы.. Не делайте этого, козлы вонючие! Уроды!!
—Мама! Мамочка! — рванул в спальню перепуганный Леонид.

Двое голых типов выдернули Леонида из спальни, откуда доносились характерные стоны матери–дочери, и запихнули его  головой в каменную печь, где разгорались дрова. Избитого Моисея, чьё лицо было похоже на кровавое месиво, заволокли в спальню, где находились его мама с сестрой.

—Раздевайся! — прорычал голый верзила, глядя на еле живого Моисея.
—Зачем? — пробормотал Моисей и взглянул на маму с сестрой.

С обнажённых тел матери и дочери только что слезли двое голых самцов, вдоволь оттрахав женщин.

—Раздевайся, тебе сказали! — приказал другой голый самец.

Моисей избавился от брюк, трусов и рубашки, прикрыв руками свои причиндалы.

—А теперь ложись на ту, что постарше,  и оттрахай её! — рыкнули в толпе.

—Нет, я.. Я не могу. Вы что. Я не могу. Я не могу её.. Как её можно..
—Быстро, или убьём!!
—Сыночек, подчинись. Не бойся. Все нормально будет. Они убьют тебя, если ты не сделаешь это со мной.
—Мамочка, но ты.. Чёрт возьми. Вот чёрт. Чёрт побери. Мама, у тебя такое тело.. Батя меня убьёт, яйца мне оторвёт.
—Хватит болтать! Залезь на неё! 

Моисей неуклюже навалился на голую маму и прижался к ней всем телом.

—Вот так. А теперь трахай её. Давай!
—Прости, мам. Я не знаю, что и как..
—Просто молчи, сынок, ничего не говори. Я тебе помогу. А теперь двигайся. Не бойся. 

Толпа голых типов гоготала, наблюдая, как Моисей сношает собственную мать. Кристине в это время давали в рот.

После того как Моисей кончил, его, снова избив, отволокли в огород и затолкали в «очко» сортира, оставив торчать на поверхности одну лишь его голову. Двое голых типов ржали над и еле живым Моисеем, чьё избитое тело погрузилось в мочу и дерьмо сортира по самую шею. Двое других голых отморозка высунули из трусов члены и помочились на окровавленное лицо Моисея. Трое зашли в сортир и начали мастурбировать. Из террасы выскочил голый тип с топором в руке. Он отодвинул троих голых типов, которые забрызгали физиономию Моисея спермой, и с размаху обрушил остриё топора на затылок униженного парня. Послышался звук, похожий на то как лопается спелый арбуз. Остриё топора разрубило голову Моисея пополам. Голые типы заржали, как дебилы, и покинули сортир. Четверо голых типов выскочили из спальни и присоединились ко всем остальным, которые окружили каменную печь. Леонид, застрявший головой в печи, орал не своим голосом и брыкался ногами, пытаясь вылезти наружу. Двое голых верзил держали парня за ноги, не давая ему выбраться из разгоревшейся печки. Один из них схватил швабру и вонзил деревянный черенок в задний проход Леонида. Черенок полностью вошёл во внутренние органы орущего парня. Через несколько секунд Лёня затих. Голые отморозки заржали, как дебилы, и выскочили из дома через окна. Один голый верзила задержался в дверях спальни, где притихли мать с дочерью. Из комнаты, обставленной советской мебелью, не доносилось ни звука. Кристина лежала на кровати голая. Ноги и руки девчонки были раскинуты. Стеклянный взгляд застыл на месте. В рот юной жертве запихали тряпочный кляп. Из окровавленной промежности юной жертвы торчал костыль. Горло юной жертвы было обмотано косой, намекая на то что девчонку задушили собственными волосами. Мама Кристины сидела в кресле со спущенными до колен белыми трусами. Во рту у женщины торчал кляп. Горло женщины было перерезано. Живот убитой хозяйки дома был забрызган спермой. Голый верзила, засмотревшись на убитых женщин, сплюнул и выбежал из дома через дверь.

Армия голых молодых мужчин, прихватив с собой туши убитых коров, пробежала через лес и выскочила на глинистую поляну, где возвышался огромный земляной холм с большими воротами. Монументальные ржавые створки были приоткрыты. Армия голых мужчин, зайдя в эти ворота, пробежала через тоннель, уходящий в Землю под определённым углом, и очутилась в заброшенном городе пирамид. Толпы голых молодых мужчин разошлись по пустынным улицам города. Некоторые голые мужчины заглядывали в пирамиды, чтобы убедиться, нет ли там местных аборигенов. Некоторые голые типы садились на ступени величественных каменных зданий с колоннами. Другие группы любопытных мужчин обходили вокруг гигантского купола, сияющего лучами солнца в центре подземного города пирамид. Кто-то из мужчин занимал места в Колизее и любовался ареной. По обочинам дорог были разбросаны такси–планы и крылатые сферы–циклопы.

Лексус взобрался на каменную чашу  фонтана и, оглядев многотысячную толпу голых мужчин, прокричал:

—Будем жить здесь!

Многочисленная орава закивала в знак согласия.

—Мы согласны, Лексус! — выкрикнул из толпы Милиус.
—Здесь и освоимся! — поддержал разговор Кирк.
—Пустим здесь корни, создадим семьи и выберем себе власть, — предложил Нерон.


Примерно в это же самое время.


—Маша, а как мы сына назовём? — спохватился Евгений.
—Давай Виталием назовём? Ты согласен?
—Пусть будет по–твоему. Орлов Виталий Евгеньевич. Неплохо звучит.

Услышав посторонние голоса, Орлов обернулся и заметил в коридоре Павла Ильича Язова и Василия Руденко, которые разговаривали с Валентиной Хохловой.

—Ой, батюшки, ой, батюшки мои, — запричитала Лариса Анатольевна, глядя на Машу. — Её организм не выдержал мучительных родов.
—Прости Господи душу её грешную, — перекрестилась Анна Валерьевна. 
—Что такое? — не понял Женя и повернулся к Маше.

Лариса Анатольевна осторожно взяла  новорождённого ребёночка на руки и унесла его в соседнее помещение. Анна Валерьевна ласково погладила Женю по плечу.

—Соболезную, — буркнула Анна Валерьевна и бесшумно вышла из палаты.
—Маша! Машенька! Нет! Не может этого быть! Ты не должна уходить! Вернись, любимая! Вернись ко мне!

Орлов уткнулся мёртвой супруге в грудь и зарыдал. В палату вошли Павел Ильич и Василий Руденко. Рыдающий Орлов сполз на пол по стенке и уткнулся лицом промеж колен.

—Женя, идём на воздух, тебе не стоит здесь оставаться, — посоветовал Руденко и вместе с Павлом Ильичом подхватил под руки Орлова.
—Моя Машенька.. Моя.. Моя Маша... Моя... Она... Она.., — заикался Орлов, передвигаясь по коридору на ватных ногах.
—Всё это печально, Евгений, — вздыхал Павел Ильич. 
—Держи себя в руках, — напутствовал Руденко и вместе с Язовым усадил Орлова на диван рядом с декоративной пальмой вестибюля.

Лариса Анатольевна и Анна Валерьевна с помощью санитарок перенесли труп Маши из родового кресла на носилки.

—Женечка, прими мои соболезнования, — произнесла Валентина Хохлова и села на диван рядом с Орловым. 

Женя утёр слёзы с глаз и посмотрел на Валентину. Та смущённо отвела взгляд. Язов и Руденко отошли к большим окнам вестибюля и стали о чём–то тихонечко  разговаривать.

—Зачем ты сюда пришла? — грубым тоном спросил Орлов, глядя в глаза Хохловой.
—Я просто хотела..
—Хотела окончательно угробить наш с Машей брак? Сколько раз я просил, не приходи к нам домой и не навязывайся в подружки к Маше. Она всё о нас узнала. Понимаешь? Узнала! Я тебя поздравляю, ты добилась своего! Блеск, просто блеск!
—Женечка, не сердись, — заплакала Валя. — Я не могу без тебя. Я тебя люблю. Ты мой мужчина. Никому тебя не отдам. Я рожу тебе детей, и у нас с тобой будет счастливая жизнь. Я в это верю.
—Нет никаких нас с тобой, понимаешь! — вскочил Орлов с дивана. — Мы так не договаривались! Отстать от меня! У меня жена умерла только что, а ты припёрлась сюда права качать!
—Женечка, не разбивай мне сердце. Я на третьем месяце беременности. Ты рад?
—Ничего себе заявочки! — размахивал руками Орлов. — Я при чём? Нагуляла не пойми от кого, а я расхлёбывать должен! Мне чужой ребёнок не нужен. Мне бы своих детей на ноги поставить.
—Ах, вот как ты заговорил! — выразила негодование Валентина и вскочила с дивана. — Что же получается. Сделал дело, и в кусты. Поматросил и бросил. Лишил девственности наивную дурочку и обрюхатил её.
—Я не виноват, что ты не пожелала   предохраняться. Делай аборт, пока срок маленький. Избавься от ребёнка. Что ты на меня так смотришь?
—Какой же ты.. Ненавижу тебя!

Валентина отвесила Орлову звонкую пощёчину и убежала из родильного отделения со слезами на глазах.

—Евгений, хочу заметить, что ты ведёшь себя отвратительно и не по–мужски по отношению к Валентине, к этой скромной и милой девушке, твоей ассистентке, — пожурил молодого учёного Павел Ильич.
—Это тот редкий случай, когда я согласен полностью с товарищем профессором, — добавил Руденко.

В вестибюле появился мужчина лет сорока пяти, облачённый в белый врачебный костюм. У него на шее висел стетоскоп, предназначенный для прослушивания сердца и лёгких.

—Здравствуйте, товарищи, — поздоровался доктор и смерил оценивающим взглядом Орлова и Руденко.
—Что–то случилось? — насторожился Павел Ильич и взглянул на доктора.
—Моя фамилия Гришин. Зовут меня Борис Филиппович, — представился гиппократ. — Я заведую хирургическим отделением, соседним корпусом. 
—Очень приятно, — слегка поклонился Руденко. 
—Могу я узнать, кто из вас Орлов Евгений Михайлович? — заглянул в блокнот зав. хирургическим отделением.
—Это я. А что случилось?
—Вашу дочь Анастасию Евгеньевну Орлову 1972 года рождения примерно полчаса назад прооперировали, — сообщил зав. хирургическим отделением и добавил: — Но возникли осложнения. К великому сожалению у меня для вас, товарищ Орлов, печальная новость. Увы, мы не смогли спасти вашу дочь.
—Что?!! — опешил Орлов. — Что вы сейчас сказали?!!


Примерно в это же самое время.


Жители деревни, где орудовали голые  мужчины, начали скапливаться около одного дома, расположенного в конце улицы. Крыша дома и бревенчатые стены были охвачены огнём. Пожар начинал распространяться на соседнюю террасу, расположенную при входе. На грядках недалеко от полыхающего дома были уложены трупы Моисея, Леонида, Кристины и их матери. Послышались сирены. Жители деревни завертели головами и увидели пожарные машины, спешащие на вызов. Толпа расступилась и пропустила пожарные машины к горящему дому. Следом за пожарными машинами примчались «Жигули» цвета баклажан и затормозили у калитки. Из «Жигулей» выскочили двое: сморщенный старик лет восьмидесяти пяти, одетый в коричневый костюм, и мужчина лет пятидесяти пяти, одетый в белую футболку и коричневые брюки.

—Мои внуки!! Моя невестка Ольга!! Что же это делается, люди добрые! Что же это творится! — заорал сморщенный старик, когда ворвался в огород и упал на колени перед обезображенными трупами.
—Тимофей Аркадьевич, вы что!? Вам 87 лет! Вам нельзя волноваться! — испугался мужчина в белой футболке и поднял рыдающего старика с колен. — Вы хотите третий инфаркт заполучить? Успокойтесь. Давайте уйдём отсюда, не будем мешать пожарным исполнять свой долг. К тому же, здесь становится жарко.

Мужчина в белой футболке отвёл Тимофея Аркадьевича в деревенскую толпу. Жители деревни всё прибывали и прибывали к полыхающему дому со всей округи.

—Миша, кто это сделал? — всхлипнул Тимофей Аркадьевич и уткнулся лицом в плечо мужчине в белой футболке.
—Не могу знать, пап, — растерялся мужчина в белой футболке. — Милиция разберётся.
—Где твой старший сын Женя Орлов? Где он, я тебя спрашиваю! — отчаялся Тимофей Аркадьевич и оторвал лицо от плеча Михаила. — Дай Бог, чтобы мой старший внук не пострадал. Мой внук не пострадал, сынок? Миша, я тебя спрашиваю!
—Думаю, нет, пап. Твой старший внук Женя Орлов, если я не ошибаюсь, на службе в лаборатории института находится сейчас. Надо позвонить в институт и выяснить, на месте ли мой сын Женя.
—Так позвони! — рявкнул Тимофей Аркадьевич. — И сообщи Жене, что всю его родню убили, а дом спалили!
—Товарищи, у кого–нибудь есть в доме стационарный телефон? — обратился Михаил Тимофеевич к деревенским жителям. — Мне надо срочно в город позвонить.