Чёрные истории, сшитые белой ниткой новые

Один плюс один будет четыре

Марина жила в однокомнатной квартире. Она её снимала. Но так получилось, что жила она в этой квартире не одна. Потому что снимала её напополам с Женей. Вот только Женя – это не подружка её была, Женя был парнем. Он с Мариной даже не дружил. И не встречался, нет – они даже не были знакомы. Точнее, они потом познакомились – когда сняли вдвоём эту старую «гостинку».

Те, кто не знает, что такое «гостинка» – это такая маленькая однокомнатная квартира. Точнее, квартирка. Наверное, она потому так называется, что сделана, как номер в гостинице. Хотя номера в гостинице разные бывают, бывают и такие, что комната, как маленькая площадь. Знаете, заходишь – вот это спальня, а там дальше – Житомир. Или Харьков. Такие двухкомнатные квартиры для олигархов. Но в данном случае гостинка – это квартира, напоминающая автомобиль-малолитражку. И несмотря на эту малолитражность снять ее не всем по карману.

Советские дома... Когда их строили, то проект был только один – скворечник, только бетонный. Видимо, те, кто проектировали эти гостинки и хрущёвки, сначала строили те самые скворечники, которые юные пионеры строили в мультике про Крокодила Гену и Чебурашку. Пионеры выросли, а проекты остались такими же пионерскими. Давайте признаемся, что сидячая ванна в гостинке – это не ванна. Иначе душ – это стоячая ванна, а тазик – мобильная ванна. Говорят, сидячая ванна экономит место. Так в советских малолитражных квартирах и так место сэкономлено по самое не хочу. Там же все жили: бабка, дед, мама, папа, тётя, брат, сестра... Если кто-то беременел – бабка напрягалась, потому что если новый человек в семье, то кто-то должен умереть.

Вот как раз Марине и не хватило денег, чтобы арендовать такую вот квартирку в Киеве на Оболони. Потому что надо было заплатить за первый и последний месяц, а еще половину арендной платы за месяц отдать риелтору – строгой даме, одетой, словно она не риэлтор, а офицер гестапо. Знаете, как там в фильме про Штирлица – сама такая белая, истинная арийка и вся в черном. Только стека не хватает.

У Марины не было подружки, с которой она смогла бы снять эту квартиру напополам. Нет, подружки у неё были, но они давно уже все расселились по Киеву, заранее побеспокоившись о съемных квартирах. Некоторые даже успели выскочить замуж. А Марина, как всегда, лето красное пропела. И вот осень, а жить негде.

Тут ей и подвернулся Женя. Совершенно случайно. Потому что, когда риелтор узнала, что у Марины нет денег на первый взнос, она позвонила другому своему клиенту. Типа, если вы, девушка, не можете оплатить, другие смогут. Но оказалось, что и другие не смогут. Другим клиентом был этот самый Женя. И у него тоже не хватало денег на первый взнос. Вот тогда гестаповка-риелтор и предложила Марине и Жене объединиться. Чтобы снять квартиру на двоих. Так они и познакомились. И стали встречаться. Каждый вечер. В постели.

Нет, это не то, о чём вы подумали. Марина не спала с Женей в сексуальном смысле этого слова. Просто в квартире был всего один диван. Покупать еще один диван было нерентабельно, дорого и бессмысленно – он просто бы не поместился бы в комнатушку. А если бы каким-то образом его смогли бы втиснуть в неё, то была бы не комната, а два дивана и кухня. И балкон еще. Туда, кстати, диван не влезал – балкон был забит остатками старой мебели, которую хозяин никак не мог выкинуть на свалку.

В общем, Марина договорилась с Женей, что спать они будут на этом старом скрипучем диване вместе, но порознь – каждый на своей половинке. И никаких там старых предрассудков типа «между нами мой обнажённый меч» – нет! Просто Женя спал лицом к стенке, а Марина спала к нему спиной. А чтобы случайно во сне Жене не приснилось что-то, выходящее за рамки устного договора, то за между спинами у них всегда лежала подушка. Типа, пограничный столб.

И все получалось нормально. Во-первых, Женя работал в «Макдональдсе» и за смену так уставал, что еле приволакивался домой. Где даже не ужинал – кто после «Макдональдса» будет ужинать? Он пил чай с Мариной на кухне, они рассказывали друг другу о том, как прошел день, а потом Женя быстро мылся и после душа, наскоро посушив свои волосы, падал бревном на диван. И сразу засыпал.

Марина проделывала те же процедуры, потому что она, работая репортером на телевидении, тоже так выматывалась за день, что даже на общение за чаем сил почти не оставалось. Так что чай-душ-диван. И так – всю неделю. Спала она тоже крепко,

Так они прожили вместе полгода. За эти полгода Марина и Женя хорошо узнали друг друга. Настолько хорошо, что знали друг о друге всё: биографии, привычки, профессиональные навыки, а главное – что каждый из них любит, а что нет. Еще бы – спать в одной постели и не знать человека?

Вот есть одноклассники, есть сокурсники, есть даже соплеменники. А Марина с Женей были, наверное, одноквартирниками и сопостельниками. Ну и, конечно же, как сопостельники, они поведали друг дружке истории своих несчастных любовей. Несчастных – потому что счастливая любовь – она взаимна. И заканчивается, как правило свадьбой. Ну, потом семья, дети и всё такое.

И у Марины, и у Жени желание обзавестись семьёй было. И попытки были. Марина даже успела побывать замужем. Недолго. Всего-то три месяца. Развод длился дольше, чем её брак. И нервов вымотал больше, нежели её короткая семейная жизнь. Оттого она и сбежала в никуда. Как вышеупомянутая стрекоза из басни, поскакала-попрыгала по квартирам подружек и случайных приятелей, но это ей быстро надоело. Потому что одно дело, когда встречаешься с парнем, а совсем другое дело – когда живёшь с ним.

Совместное проживание мужчины и женщины на ограниченной жилплощади моментально показывает им реальное положение вещей. И сразу меняются характеристики. Бережливый превращается в скупого, упорный в упрямого, а решительный – в наглого. И, соответственно, прелесть какая глупышка становится ужас какой дурой. Выплывают огрехи – здесь и разбросанные по квартире вещи, и немытая посуда, и не вынесенный вовремя мусор, в общем, всё то, что люди называют бытом. О который часто разбиваются любые, даже очень сильные романтические чувства.

У Марины чувств этих не было. Ну, то есть, настоящих. Были мимолётные увлечения, дружеский секс, случайные связи. И даже её замужество – это было просто сильное увлечение. Но была и любовь. Та самая, неразделённая. Одна её подружка как-то сказала интересную фразу: «Испытать любовь – уже счастье. А если она взаимна – то это просто джек-пот». Марина точно этот джек-пот пока не выигрывала. Но любовь у неё все-таки была…

Жене тоже успело прилететь. Ну, то есть где-то он попался Амуру и тот его подстрелил. Видимо, у бога любви это была последняя стрела, потому что Женина любовь тоже не стала для него самого джек-потом. Как это часто бывает, встречались, расставались, потом снова встречались, а как итог – «надо проверить наши чувства». А что проверять? Жене и проверять не надо было – он не имел большого опыта встреч с женщинами. Ему трудно было сравнивать. Потому что – зачем сравнивать с кем-то того человека, которого любишь? Ведь он по факту всё равно будет самым-самым. Для тебя. И плевать на мнение остальных.

Но что поделать – пока что и Марина, и Женя были вынуждены жить друг с другом, а не со своими любимыми людьми. Вернее, не жить, а сосуществовать. И все-таки в этом сосуществовании наступали иногда те самые тоскливые моменты, когда хочется кому-то поплакаться. И оттого, что некому, просто сидишь и воешь. Марине с Женей повезло – они уже настолько стали друг для друга близкими людьми, что делились друг с другом иногда совершенно интимными и сокровенными переживаниями.

Конечно же, в первую очередь они рассказали друг другу свои любовные истории. Знаете, как бывает, когда за окном идет мелкий холодный осенний дождик, на улице противно, сыро и мерзко, а в квартире уютно и тепло. И, тем не менее, в душе холодно и пусто. Хочется прижаться к кому-то, уткнуться в плечо и немного пореветь. Это если женщина. А мужику хочется положить свою голову ей на колени, чтобы она гладила твои волосы, и тихонько мурчать. В такие моменты, сам того не осознавая, выкладываешь всю подноготную даже малознакомому человеку. Который в этот момент становится для тебя родным.

Именно так всё и было. Поэтому Марина с Женей как бы совершили друг перед другом эдакий душевный стриптиз. И это обнажение душ их ещё больше сблизило. Нет, они не полюбили другу друга – так бывает только в дешевых женских романах и сериалах для тупых. Просто они стали как брат и сестра – настолько близкими, насколько это возможно для не родных по крови. Наверное, это даже можно было бы назвать дружбой. Той самой дружбой между мужчиной и женщиной, которая невозможна, но которая всё же иногда встречается в этом мире.

И уже после того, как им не было чего скрывать друг от друга, Женя мог рассказывать Марине что угодно, а Марина не боялась доверять Жене любые свои женские секреты. И часто по выходным, коротая вечера у экрана единственного ноутбука Марины за просмотром какого-то фильма, они делились друг с другом своими переживаниями, спрашивали друг у друга совета в каком-то вопросе и даже открывали друг другу какие-то свои маленькие тайны. Порой Марина рассказывала о своих новых знакомствах, о том, как какой-то парень пригласил её на свидание. А Женя, в свою очередь мог поведать историю своей встречи с какой-то девушкой и спросить совет у своего друга Марины, как ему в данном случае поступить.

И вот однажды, в один из холодных январский вечеров, когда вместо снега за окном пронзительный зимний вечер метал в стекло остатки пожухлых листьев, сорванных, как скальп, с помертвевших деревьев, произошло событие, круто изменившее жизнь и марины, и Жени. Вначале всё было как обычно – они пили чай на кухне, болтая о том и о сём, между делом вплетая в свои блаблабла события прошедшей недели. Марина рассказывала о том, какие сюжеты сделала накануне, возмущалась тем, что выпускающий редактор безбожно порезал её гениальные сюжеты. А Женя, поддакивая ей, приводил в пример своё начальство – старшего менеджера. Который вечно ставил его, Женю, в самую поганую смену, заставляя работать еще час после окончания смены, так сказать, передавать опыт новичкам.

Вот тут-то Марина и попросила Женю пойти с ней на свидание. Не к ней, а с ней. То есть, поприсутствовать на свидании. Вернее, даже не то, чтобы поприсутствовать – Женя должен был пойти в то же кафе, куда собирался прийти бывший ухажер Марины. Она не могла сказать Жене, что это был её бывший парень – как-то глупо это звучало. «Бывший ухажер» звучало хоть и как-то старомодно, но более толерантно по отношению к Жене. Всё-тки, как ни крути, а Женя был её другом. И даже, можно сказать, близким другом – ибо ближе уже не бывает. Живут же они в одной квартире, спят в родном постели и знают друг о друге почти всё-всё-всё. Так что говорить о бывшем парне «мой бывший парень» своему нынешнему близкому другу было как-то не совсем корректно.

Одним словом, на следующий день, в воскресенье Марина с Женей заявились в то самое киевское кафе, куда, по расчётам Марины должен был прийти и её бывший ухажер. Как она вычислила время появления «бывшего» – Женя даже не догадывался. Но это его мало волновало. Потому что просто прийти с Мариной в кафе, посидеть там за чашечкой кофе – это было, в общем-то, несложно. Сложнее было, если вдруг что, представить Марину этому её бывшему. Кто она ему, Жене? Друг? Так она как бы женщина. Подруга? Слово «подруга» для мужчины предполагает наличие, как минимум, какой-то связи. Иногда постельной. А у него если и была связь с мариной через постель, то не в плане секса, а в плане сна. И спать с ней для него вовсе не означало интим. Но вот как в это сложное определение их с Мариной отношений погрузить ещё кого-то? Ведь Женя даже маме соврал, что, мол, живёт с одной квартире с девушкой – не вдаваясь в детали.

Но получилось совершенно всё не так, как представлял себе Женя. И уж, конечно, не так, как планировала Марина. Она, видимо, просто хотела, как все женщины, показать тому, с кем у неё не сложились отношения, что она не печалится и у неё уже есть новый парень. Типа, это Женя. После чего она, Марина, гордо задрав нос, покинула бы кафе. А сзади, в мучительных раздумьях и в печали оставался бы её бывший.

Так примерно строила схему своей встречи со своим бывшим парнем Марина. Но, видимо, не она одна была такой расчётливой. А, может, просто так совпало? В общем, когда Марина делала вид, что мирно щебечет с Женей, а сама зорко наблюдала за входом, открылась дверь и в кафе зашёл он. Её бывший. Но не один – с девушкой. Видимо, со своей нынешней.

Марина как-то сразу увяла. Маленькая месть не удалась. Вечер был испорчен. Её бывший был весел, жизнерадостен и, скорее всего, даже не опечалился недавним расставанием с ней. Вот только почему-то Женя, который сидел спиной к двери, увидев, куда направлен взгляд Марины, обернулся и вдруг изменился в лице. Потому что рядом с тем парнем, о котором ему перед встречей тарахтела Марина, была девушка. Его, Жени девушка. Ту, с которой у него когда-то не получилось. И с которой он когда-то расстался. Та, которая сказала, что надо бы им с Женей «проверить чувства».

Между тем парень заметил Марину. А девушка заметила Женю. И если у парня реакция была стандартная – о, привет, как дела! – то девушка тоже как-то моментально изменилась. И пока Сергей – так звали парня – о чем-то увлеченно «грузил» свою бывшую девушку, его нынешняя подруга не могла подобрать слова.

Они отошли к барной стойке.

Женя начал первый.

– Привет. Я вижу, у тебя всё хорошо?

Маша – так звали девушку – кивнула.

– Да, нормально. У тебя как?

Женя улыбнулся.

– Карьеру пока не сделал. Но есть планы. Как завоевать Вселенную и не привлечь внимание санитаров.

Улыбнулась и Маша.

– Я помню твои грандиозные планы. И думала, что они уже давно воплотились во ьчто-то серьёзное…

Женя пожал плечами.

– Планы планами, а деньги никто не отменял. Конечно, художник должен быть голодным, но умереть от голода – это перебор.

Маша усмехнулась.

– Потому ты и подался в «Макдональдс»?

Женя снова пожал плечами.

– Голодным я там не останусь, а времени на воплощение планов более чем. Вот, даже заработал на квартиру. Ну, на аренду. Правда, снимаю не сам, а вот, с Мариной.

И Женя кивнул в сторону столика, где Сергей что-то увлеченно рассказывал Марине, не замечая, как та нервно покусывает свои губи и уводит взгляд в сторону.

Маша удивленно приподняла бровь.

– Вы снимаете двухкомнатную?

Женя поморщился.

– К сожалению, часть средств у меня ушла на запись новых песен, так что денег хватило лишь на однокомнатную гостинку.

Маша еще больше удивилась.

– Вы с этой барышней живете в одной комнате?

Женя улыбнулся.

– Я тебе даже больше скажу – мы спим в одной постели.

Маша погрустнела.

– Ну, да, понимаю. Мы с тобой до постели так и не дошли…

Женя посмотрел Маше в глаза.

– Маша, а ты разве этого хотела? Ты ведь сама меня оттолкнула тогда.

Маша какое-то время помолчала, отведя взгляд. Потом решительным жестом убрала челку, спадающую ей на глаза, и посмотрела с вызовом на Женю.

– Знаешь, часто люди только тогда понимают, что потеряли, когда не могут снова это найти.

Женя снова улыбнулся.

– Я вижу, ты как раз нашла.

Маша поморщилась.

– Так и я вижу, что ты нашел.

Женя покачал головой.

– Вот, как всегда, свои эмоции ты делаешь своими выводами. Машуль, мы с Мариной – только друзья. Да, мы спим в одной постели, точнее, на одном диване. Спим. Не в интимной плане – просто отсыпаемся после работы. Потому что денег ни у неё, ни у меня нет на отдельные апартаменты. Мы, как ты любила говорить, типа подружки. Друзей у меня нет, ты знаешь, а Марина – мой друг. А я для неё как подружка. Она мне постоянно рассказывает ваши женские секреты. А я слушаю. Набираюсь опыта. Того опыта, которого нам с тобой когда-то не хватило.

Маша молчала. Она нахмурилась, что-то обдумывая, потом хотела сказать, но в последний момент не решилась. Промолчала.

Паузу нарушил парень, который пришел с ней в кафе.

– Машка, я тут встретил свою бывшую девчонку, помнишь, я тебе о ней рассказывал, она на телике работает. Идем, поболтаем.

Он обернулся к Жене.

– Кстати, Сергей.

Он пожал Жене руку и продолжил вещать.

– Повезло тебе с Мариной, она просто класс. И в постели, и вообще.

Пока Сергей болтал, не замечая никого вокруг и купаясь в собственном красноречии, Маша сидела, нахмурившись, иногда исподлобья посматривая на Женю. Было видно, что она хочет сказать, но что-то внутри неё мешало этим словам вырваться наружу. А неподалеку за столом сидела Марина. И на лице у неё было такое же выражение усталости и отрешенности. Из всей четверки только Сергей был весел, беспечен и беспощаден, потому что его слова, как пейнтбольные шарики, лупили всех вокруг него. И он единственный этого не замечал.

– Всё, Серёга, хватит. Пошли отсюда, мне скучно, – решительно прервала монолог Сергея Маша. – в другой раз расскажешь, как ты с пацанами спорил, кто больше выпьет пива за минуту на пляже. Думаю, твоей бывшей девушке вот парню этому будет очень интересно.

И, обернувшись к Жене, спросила:

– Телефон мой не забыл?

Женя, опешив, кивнул.

Маша улыбнулась.

– Знаешь что – позвони мне. Завтра. В обед. Может, пообедаем вместе.

Женя улыбнулся.

– А ты заходи ко мне в Макдональдс, на Центральном вокзале. Там и пообедаем. Точнее, я тебя покормлю.

Маша кивнула, и, взяв за руку оторопевшего и неожиданно для всех замолчавшего Сергей, пошла к выходу. Тот недоумевающе смотрел на Женю и всё хотел что-то сказать. Но у него не получалось. Тогда Сергей обернулся к Маше, пытаясь что-то сказать уже ей. Но Маша уже вышла. И он ринулся вслед за ней, повторяя на ходу «Маша, подожди, я не понял…»

Женя подошёл к столику и сел напротив Марины.

– Встреча прошла в тёплой и дружественной обстановке. Кажется, так говорят обычно телеведущие? Или правильно тележурналисты?

Марина печально улыбнулась.

– Те ли это ведущие, та ли это журналистика? Куда они ведущие? И кого ведущие?

Женя положил свою руку на руки Марины, которые она сложила на столе перед собой.

– Ты знаешь, мать, спасибо тебе, что вытащила меня сюда. Знаешь, что за девушка была с этим твоим…

Он попытался подобрать слова, но потом рубанул:

– …с этим твоим экземпляром? Это та самая Маша, о которой я тебе рассказывал.

Марина рассмеялась.

– Да уж, точно, что экземпляр. Такой болтун! И судя по всему, ваша встреча была более удачной, нежели моя?

Женя нахмурился.

– Ну, пока рано говорить. Но, я думаю, наша встреча еще состоится. А насчет результатов ты права, мы с ней говорили меньше, недели вы, но, как мне кажется, итоги всё же более положительные. Ты уж извини, ежели что не так…

Марина встала, поправляя сумку на плече.

– Жека, не парься, всё нормально. Это я перемудрила. Хотела показать Сергею, что у меня все в порядке, что я не в печали. Вот только самой себе ведь не покажешь. Саму себя не обманешь…

Женя подал подруге пальто.

– Марина, ты это… не надо разводить сырость. Вот смотри, мы уже с тобой настолько близки, что мысли можем читать друг друга. Мы уже как сиамские близнецы просто. Так что если у меня всё будет хорошо, то и у тебя всё наладится.

Марина усмехнулась.

– Ага, и дочку Васей назовём. Пошли уже, горюшко, домой, я там котлет вчера налепила, пожарим и вечером будем пировать. Праздновать твою удачную и мою неудачную встречи!

Прошло несколько дней. Женя встретился с Машей, потом ещё раз встретился. Потом ещё раз. И ещё раз. В общем, они, что называется, стали встречаться. Пару раз Женя просил Марину переночевать у подруги, благо, подруг у неё было гораздо больше, нежели у Жени друзей. А по вечерам Женя рассказывал своему другу и подруге в одном лице, как у них с Машей идут дела. И судя по вдохновлённому лицу Жени, было понятно, что дела идут к свадьбе. Женя наконец-то свел свои треки в единый альбом. Он увлекался чтением рэпа и сочинением песен, создавая какой-то свой неповторимый стиль, который он назвал «урбан-соул». Он давно писал тексты, которые когда-то помогала править ему именно Марина.

И вот Женина песня «Фары» внезапно попала на «Русское радио» и произвела там настоящий фурор. А дебютный альбом каким-то невероятным образом попал прямо в руки Басте. И тот сазу предложил Жене контракт. Но перед этим надо было заново записать Женин альбом уже в более приличном качестве. Женя не бросил работу в Макдональдсе, но все вечера пропадал в какой-то крутой студии в Киеве, которую сам Баста использовал для накопления первичного материала.

Но самое интересное случилось позже.

Однажды уже Женя пригласил Марину пойти с ним в клуб. Маша пойти в тот вечер не могла, а он не хотел идти один. Клуб был дорогой, что называется, понтовитый, но у Жени были два пригласительных и он решил, что Марине будет интересно там побывать. Всё же типа всякие селебрити и прочие типа «звёзды», а какому журналисту не интересно вот так, что называется, «без галстуков», напрямую, на закрытой тусовке пообщаться со всем этим миром шоу-бизнеса. Тем более, что в тот вечер выступал Тимати и на это мероприятие должны были собраться все, так сказать, «сливки общества».

И надо же – именно в тот вечер в этом клубе Марина встретила свою любовь. Ну, то есть, бывшую любовь. Которая, как оказалось, бывшей не бывает. Саша все-таки пробился в шоу-бизнес, он сыграл одну из главных ролей в российском телесериале и стал, что называется, открытием года в кино. И хотя это была комедия, а Саша никогда не был эдаким секс-символом, но его блестящая актерская игра, прекрасное чувство юмора, когда многие сцены в комедии были плодом его импровизации, бездна обаяния – всё это открыло ему дорогу в мир кино. Серьёзного кино.

А вот с личной жизнью у Саши не сложилось. Он был женат, но быстро развёлся. Ибо женился ещё в период, когда снимался в массовке и подрабатывал съемками в рекламе. Понятное дело, редко какая женщина вынесет хроническое безденежье, считая его плодом безделья мужчины. И редко какая женщина может стать терпеливой Музой, ожидая, когда её любимый вытащит счастливый билет судьбы. Вот марина как раз и была той музой, которая готова была ждать. Но Саша в тот момент считал, что его просто терпят и не хотел унижаться. В общем, как пел Женя

«Мы пути одинаково чертим, выбрав разные корабли.
И несут нас похожие черти, по просторам чужой земли».

Вот так совершенно непостижимым образом соединились корабли вначале у Жени и Маши, а потом у Марины и Саши. Марина и Саша стали встречаться. Но Жене не пришлось уступать своей сопостельнице квартиру. Потому что и Саша, и Женя предложили своим подругам переехать в Москву. И там снять квартиру, но уже двухкомнатную, на всех четверых.

Самое смешное, что в Москве киевская история повторилась. Только на этот раз в двухкомнатной панельке в Кунцево жили не двое, а сразу четверо. Правда, бывшие сопостельники Женя и Марина спали теперь каждый в своей постели. И каждый со своим любимым человеком. Саше и Маше они, конечно же, рассказали свою эпопею и про свой «постельный опыт» в Киеве. И впоследствии друзья – а все они здорово подружились – не раз со смехом вспоминали этот период жизни своих половинок.

Что еще остаётся добавить? Наверное, словами из дебютного хита Жени «Фары»

«Когда станем однажды старыми
и усталость на плечи горами.
Не забудь меня, а то мало ли,
какими мы станем синьорами.
Тебя жизнь выжигала пожарами
и мою не измерить приборами.
Скоро нас перенасытят угарами
и запустят седины в бороду.
И не важно какими странами,
мы не заменим родного города.
Мы останемся другами, братьями,
и сегодня мы выпьем поровну.
Те, кто время крадет между парами,
никогда не назовут ворами.
Мои мысли поют гитарами,
почему-то все больше минорными».

Единственное, что не совпадало в песнях Жени с нынешней жизнью этих двух удивительных пар – это минорные аккорды. Потому что минор – он остался в прошлом. В том слякотном зимнем Киеве, в той маленькой гостинке, на том стареньком диване, где два человека вынуждены были поддерживать друг друга. Параллельно мечтая о счастье и веря в то, что оно где-то рядом.

А самое интересное – счастье ведь всегда рядом. Стоит и смотрит на нас, улыбаясь – найдет меня этот человек или не найдет. Такая игра в прятки, где счастье ждет нас. Не мы его ждем, а оно нас. Просто если сидеть и ждать – оно никогда не придет. Надо поискать вокруг себя. Попытаться его схватить. И не отпускать. Только не забудьте волшебные слова: «Раз, два, три, четыре, пять, я тебя иду искать!»

И тогда вы его точно найдёте!

Даже там, где и не ожидаете его найти.


Праздничный мертвец

Дело было в славном городе Днепропетровске. Гриша и Саша работали в полиции, когда она еще называлась милицией. Это было тяжелое время, когда Советского Союза уже не было, а было непонятно что. То есть, вместо развитого социализма стали строить недоразвитый капитализм. Поэтому всё вокруг было таким же недоразвитым и, прямо скажем, идиотским. Понятное дело, это так и выглядело внешне – нелепая яркая реклама на серых мрачных грязных улицах, торговля с рук, разные товары, лежащие на каких-то картонках прямо в грязи, яркие иностранные автомобили, внезапно появившиеся среди замызганных отечественных «жигулей» и «москвичёнков». Ну и, конечно же, внутренние органы страны, которая даже внешне выглядела больной и сошедшей с ума, не могли по определению быть в нормальном состоянии.

Милицию лихорадило. Зарплату, которая и так была очень и очень скромной, постоянно задерживали. Перестали выдавать пайковые деньги. Постоянные усиления и ненормированный рабочий день стали нормой. Кстати, нормой стало и то, что раньше рассматривали, как ЧП. Ведь ещё совсем недавно выстрел даже на окраине любого города из какого-то там захудалого пистолетика становился предметом для вмешательства прокуратуры! И брался на контроль не только прокуратурой, но и становился предметом всесоюзного контроля. На уровне министерства внутренних дел!

А теперь даже в столицах нового государства, то есть, в Петербурге и Москве, среди бела дня шмаляли из автоматов и даже гранатомётов – и никто особо не чесался. То есть, конечно, милиция выезжала на место происшествия, разбирались, но прокуратура всего лишь фиксировала факт «огневого контакта», а наверху просто принимали к сведению. Потому что такое теперь было сплошь и рядом. И каждый день. И даже несколько раз на дню. Раз капитализм – значит, должны быть и гангстеры. Потому что появились банки, которые эти гангстеры должны были грабить. И воевать с другими гангстерами. В общем, все у нас стало, как у людей.

Работы у милиции существенно прибавилось. Но на зарплате это не отразилось. И только участковые инспекторы, которые были раньше самыми последними в табели о рангах каждого райотдела милиции, теперь внезапно, как говорится, из грязи поднялись в князи. Самая захудалая должность в РОВД внезапно стала самой значимой. Потому что у любого участкового на «земле» пышным цветом расцветал «бизнес» – внезапно выросли, как грибы после дождя, коммерческие ларьки, появились первые «фирмы» по перепродаже какого-то импортного барахла, да и с уличных торговцев можно было ежедневно собирать мзду.

Правда, у милиционеров быстро появились конкуренты – бандиты. Ну, не бандиты, а так – местная гопота, которых раньше называли хулиганами. Теперь эти бывшие двоечники и ПТУшники внезапно стали называть себя братвой. И, одевшись, как близнецы, в китайские кожаные курточки поверх китайских псевдо-адидассовских спортивных костюмов, стали заниматься вымогательством, собирая дань с тех же торговцев и мелких бизнесменов. Это преступление, четко зафиксированное в уголовном кодексе, обозвали модным словом «рэкет». Так что участковые инспекторы и рэкетиры постоянно воевали между собой, так сказать, за сферы влияния. За рынки. Это называлось – «страна вступила в рыночные отношения».

Еще неплохо приподнялись бывшие ОБХССники. То есть, сотрудники отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности. Ведь собственность теперь в основном стала капиталистической. А бывшее государственное имущество, которое раньше эти отделы защищали, теперь за бесценок «прихватизировали» бывшие государственные служащие и бывшие партийные функционеры. Которые стали настоящими акулами капитализма. Этим акулам и нужны были профессионалы. Профессионалы должны были охранять теперь уже капиталистическую собственность. Вот новоявленные капиталисты и нанимали на службу бывших полковников и даже генералов милиции и комитета госбезопасности. И делали их начальниками своей охраны.

Впрочем, и те, кто остался служить в органах внутренних дел, не прогадали. Потому что стали предоставлять различные услуги внезапно появившимся капиталистам. Это называлось «предоставить крышу». То есть, защитить от бандитских «наездов». Проще говоря, выполнять свою работу – охранять покой мирных граждан. За дополнительные деньги. Которые шли уже в их личный бюджет, а не в бюджет государства, от имени которого сотрудники внутренних органов защищали своих «клиентов». Правда, не всех, а только тех, кто за это мог заплатить. Ну, рыночные отношения же!

А вот операм уголовного розыска никто не платил. Потому что они охраняли как раз покой тех граждан, которые не были платёжеспособными. Но преступления совершались везде, в том числе, и там, где не люди могли оплатить законность. Чаще всего нарушают закон именно самые бедные и незащищенные этим самым законом граждане. Потому что именно этих людей и грабило то самое государство, которое они, эти люди, столько лет строили.

И вот теперь, когда то, что они много лет строили, внезапно развалилось, то и законы, на которых стояло то государство, перестали защищать этих людей. Появились многочисленные мошеннические схемы по сравнительно честному – на первый взгляд – отбору денег у бедных в пользу богатых. Так появились первые люди без определенного места жительства. Потому что их квартиры внезапно стали принадлежать другим людям. И закон был на стороне новых владельцев. В общем, как и положено по теории первоначального накопления капитала, бедные становились ещё беднее, а богатые – ещё богаче. А когда бедному человеку нечего терять, кроме своих цепей, то он готов на всё. В том числе и на то, на что раньше не был готов.

Так что преступлений стало намного больше. Причём, не таких как раньше – хулиганка, пьяный дебош, мелкая кража. Нет, теперь в ходу были разбои, грабежи, вымогательства, вооружённые нападения. Ну и, конечно же, убийства. Убивали теперь практически ни за что – за кошелёк с мелочью, за дешёвенькие часы, за старое пальто. Убивали и просто так – за косой взгляд, за небрежно сказанное слово. За сигарету, которой не поделился с одиноким прохожим!

Операм угрозыска приходилось таскать трупы практически каждый день. Одних они утром просто подбирали на улице. Других находили в квартирах. Ну, бухали вечером мужики, слово за слово, один схватил нож и зарезал собутыльника. И тут же рядом с ним уснул. Только собутыльник утром не проснулся.

Саша и Гриша уже практически не бывали дома. Гриша развёлся со своей женой, которая очень быстро вышла замуж за новоявленного коммерсанта – соседа Гриши. Сосед возил из Польши какие-то компьютеры, которые перепродавал за бешенные деньги всяким фирмам. Бизнес процветал и бывший радиоинженер, получавший 200 рэ, внезапно разбогател и стал главой совместного российско-немецкого предприятия. Хотя «предприятие» – это было громко сказано. Просто обычная «левая» контора, которая спекулировала оргтехникой.

Саша пока ещё был женат, но частые семейные скандалы на фоне хронической нехватки денег вынуждали его постоянно задерживаться на работе. Впрочем, задерживаться приходилось почти всегда. Преступлений было море. Надо было уже не то, что расследовать – хотя бы отписываться начальству и делать видимость работы. На саму работу почти не хватало времени. А вечером, натаскавшись трупов, насмотревшись на массу смертей, на всё то дерьмо, в которое приходилось каждый день окунаться, оперы закрывались у себя в кабинете и тупо бухали. Пили водку. Курили. И снова пили. Заливали ту безысходность, которая их окружала. И так день за днём.

И вот именно Саша придумал схему, как заработать деньги.

В очередной раз они утром выехали «на труп». По наколке информатора, труп находился в собственной квартире, где вечером шла игра в карты. Хозяину не повезло – он выиграл. И выиграл настолько неприлично много, что его партнёры по игре решили нарушить правила приличия. То есть, просто дали своему корешу по голове и, забрав выигрыш, скрылись в неизвестном направлении.

Труп выглядел, как живой. Глаза, правда, у него были закрыты. Такое впечатление – устал мужик, лёг подремать и уснул. Причём, одет он был вполне прилично – костюм, рубашка с галстуком. Ни дать ни взять – приличный человек.

Надо отметить, что труповозка не приехала. Райотделовский УАЗ типа «буханка» был в разъездах, а «буханка» из морга, как потом выяснилось, поломалась. А труп надо было описать и доставить в морг, где судмедэксперт должен был сделать заключение. Обычно «на труп» выезжал судмедэксперт из угрозыска, но только, если труп был криминальный. А в данном случае Виталик побрезговал и отписал трупак в разряд естественной смерти. Ну, чтоб не мараться. Потому что криминальных было и так выше крыши.

В общем, как всегда, крайними оказались опера.

– Чё делать будем, Гриша? Такси вызывать? – мрачно пошутил Саша.

– Не, на трамвае трупак повезём! – отпасовал шутку Гриша.

– Не, не вариант. У меня нет денег на проезд, – не остался в долгу Саша.

– Я заплачу. Только ты несёшь, договорились? – Гриша продолжал стебаться.

И вот тут Саше в голову пришла мысль, которая впоследствии преобразила жизнь двоих оперуполномоченных уголовного розыска. И даже жизнь их подопечного трупа. Точнее, не жизнь трупа, а его, так сказать, дальнейшее существование.

– Гриша, у меня появилась идея. Сейчас у нас с тобой появятся не только бабки на проезд, но и на хавчик. А, может, и на что-то большее, – у Саши загорелись глаза.

А надо отметить, что, когда у Саши загорались глаза, это означало, что он что-то придумал. Причём, мысли у капитана милиции Солодовника появлялись всегда исключительно криминального характера. После появления таких мыслей Саша становился обладателем, как раньше было принято говорить, нетрудовых доходов. То есть, приходили ему в голову мысли, после которых приходили деньги. И так как Саша был не жадным, то поступление мыслей в его голову обеспечивало поступление денежных средств в их отдел.

– Короче, Гриша, берём трупак сейчас вдвоём и тащим его в отдел через Озёрку.

Григорий недоумённо посмотрел на коллегу.

– Саша, ты сдурел? На хрена такой крюк делать? Наша Красногвардейка совсем в другой стороне. А там не наша «земля», чего мы туда попрёмся? Ты что, хочешь нашим коллегам трупак подбросить? Типа, нате вам, пацаны, висяк новый? Это ж западло – своим такую лажу кидать!

Саша с сожалением посмотрел на своего напарника. Так обычно смотрит доктор на пациента, причем, на безнадёжно больного пациента.

– Эх, Гриша, здоровый ты лоб, но, видимо, всё в мышцы ушло. На мозги ничего не осталось. Слушай внематочно, и, если что не поймёшь – просто кивай. Смотри, на нашей земле нас каждая собака знает. И вымутить у местных торгашей мы по дефолту ничего не сможем – уже всё давно поделено. Ну, шаурму у Рашида или, там, пачку сигарет отжать – это нам по плечу. А бабло идет к Шурику-участковому, это его «земля». Мы на подсосе постоянно сидим, никого не крышуем, только вон трупы таскаем. Тебя такая ситуация не напрягает?

Гриша кивнул.

– То есть, напрягает?

Гриша снова кивнул. Саша удовлетворённо улыбнулся.

– Тогда делаем так. Сейчас берём трупак и волочим его на Озёрку. Я понимаю, что это Кировский РОВД, но он вон – рукой подать. А до нашей Красногвардейки его тащить – задолбаемся.

– Ты хочешь у кировских труповозку взять напрокат? – начал догадываться Гриша.

Паша хитро улыбнулся.

– Не совсем. Нет, мой друг, Озёрка ещё ближе. А перед рынком куча всяких магазинчиков нарисовалась. Сейчас раннее утро, они как раз открываются. И в меня есть план. Пошли, по дороге растолкую. Только ты пока понесешь этого… кстати, как его зовут-то?

Гриша достал из внутреннего кармана пиджака документы, открыл, посмотрел.

– Его зовут… звали.. надо же, его звали Виталик. Как нашего эксперта. Сука такая…

Саша посмотрел на Гришу.

– Кто сука? Трупак этот?

– Виталик наш сука. Скинул криминальный труп на нас, а сам умотал на ****ки свои.

Паша похлопал снисходительно товарища по плечу.

– Наш Виталик, сам того не зная, пролетел мимо классного источника бабла. Всё, бери трупак, точнее, Виталика, понесли.

…В это утро Рафик был слишком нервным. Снова мясо подорожало, надо было ужимать нормы, менять расценки. И подгонять нормы. Получается, шашлык совсем урезать, а оставить те же цены, типа, порции по 200 грамм. А ведь уже увидят… Нет, спьяну пропустят и даже сто грамм… Хотя, нет, это уже слишком… короче, анам сыгим, снова надо выкручиваться, мясо у цыган закупать…

В это время в дверь его кафешки кто-то постучал.

– Закрыто! Чего стучишь, э? – рявкнул Рафик.

Но в дверь постучали уже сильнее.

– Ээээ, гёт вэран, я тэбе счас стукну!

Рафик подорвался и кинулся к двери. Распахнув дверь, он только хотел было со всей силы заехать ногой в рожу стучавшего мордоворота с наглой мордой, как тот вытащил милицейскую ксиву и ткнул её прямо в глаза Рафику.

– Ну, и что? Ти кто, я тебя не знаю! – Рафик всмотрелся в ксиву. – Ааа, ти не наша земля, ти из Красногвардейки. И что ти тут забыл, да?

Мордоворот закрыл удостоверение и спрятал во внутренний карман пиджака.

– Ты, ара, не борзей, я могу и коллег из Кировки позвать. Ты же им отстёгиваешь, да? Ты это – шашлычка нам организуй, мы потом сочтёмся. Утром не успели пожрать!

– Чтёооо? – Рафик даже взвизгнул от злости и негодования. – Ти иди отсюда, сыч дыр, я тэбе сеэйчас такой шашлик сдэлаю – будэш своему начальству патом доказивать!

Рафик захлопнул дверь и было направился к своему столу, где подсчитывал убытки. Но дверь снова затряслась под мощными ударами.

– Ну, гидждыллах, я тыбе сэйчас угощу шашлык-машлык! – заорал Рафик и схватил свою биту.

Он распахнул дверь, замахнулся, но наглый мордоворот отбежал от двери.

– Тихо-тихо, ара, чего ты завёлся. Я ж по-братски попросил, не в напряг. Ты же с ментами в корешах, разве нет? Вот и мне бы…

– Пошёл ти на хер, мусор, ныкаких карэшей у мыня у ваших нэт, толко ходытэ, доите мыня как дойный карова! – завизжал Рафик. – Ещё раз сунэшься – убю!

Но когда он закрыл дверь и отошёл к своему столу, снова раздался стук в дверь кафе. Рафик моментально выскочил, распахнув дверь и сразу, не раздумывая, изо всех сил стукнул своей битой по голове того, кто стоял рядом с дверью. Хотя тот наглый мордоворот стоял чуть поодаль и… улыбался.
– Ты, гидждыллах, чэго скалышся?! – завизжал Рафик.

Но тут его чуйка моментально подсказала ему, что он, Рафик, явно зарвался. Он ударил мента, который явно «при исполнении» и теперь одним шашлыком уже не отделается.

– Ты правильно понял, ара. Ты ударил оперуполномоченного уголовного розыска. А это наверняка тяжкие телесные. Так что сядешь. А твоё вот это кубло придётся продать, чтобы «греть» тебя на «зоне».

Откуда появился второй «мусор», Рафик так и не понял. Но зато он отчётливо понял, что не просто ударил опера – а отправил его к праотцам. Потому что тот, кого он ударил битой по голове, явно был неживой. У Рафика ещё с войны в Карабахе был опыт – навидался он тогда трупов.

Саша – а это был он – склонился над «оперуполномоченным». К нему присоединился и Гриша, который перед этим выводил из себя незадачливого азербайджанского бизнесмена.

– Бляяя, Гриша, этот говнюк грязножопый нашего Виталика завалил! – вдруг заорал Саша и моментально обернулся к Рафику. – Ты что ж, морда ты азербутская, что творишь?! Урод, да мы тебя сейчас по асфальту тут размажем!!

В руке у Саши моментально появился пистолет, достал ствол и Гриша.

Рафик был в ужасе. Он понимал, что ему конец, что от такого не отмажет ни Назим, ни Махмуд, ни даже Тариэл Ашотович. Если бы это был не мент, если бы просто дал по голове какому-то русскому… еще бы отмазали. А теперь всё, тюрьма, менты своего не простят…

– Так, ара, а ну, заходи в свой гадюшник, мы сейчас Виталика пока занесём вовнутрь, может, откачаем ещё…

Рафик юркнул в своё кафе, следом оперы внесли тело своего друга. Склонившись над ним, они о чём-то поговорили между собой, потом повернулись к нему.

– Ну, ара, ты попал. Виталика ты завалил наглухо. Так что вышак тебе светит. Ну, может, от вышки тебя свои отмажут, но за убийство мента сядешь надолго…

– Ээээ…вавава…– Рафик не мог ничего произнести, его руки и губы тряслись.

– Короче, ара, есть вариант…

С этими словами один из оперов посмотрел Рафику прямо в глаза. И тут внезапно чуйка подсказала Рафику, что не всё ещё потеряно…

…Оперативный отдел уголовного розыска, что называется, колбасило. В эту субботу опера «гудели». Причём, не только опера, но и следаки, участковые и даже ГАИшники – гудел весь Красногвардейский райотдел милиции. Ну, начальство, конечно, выпивало у себя в кабинетах, хотя, конечно, традиционно зашло и рюмочку за коллектив выкушало. А потом ушло жёстко бухать к себе. И ведь было, бля, на что.

Проставлялся опер Саша. Он же капитан Солодовник. Причём в то, что у капитана появилось наследство, начальство не поверило – Саша славился на всё РОВД умением сочинять самые невероятные истории появления в своих карманах некоторого количества денег, которые он никак не мог заработать на своей оперской должности, даже если бы работал день и ночь. Но время было суровое, каждый крутился, как мог, поэтому если на опера никто не жаловался, и он явно не нарушал законы и служебные инструкции, то про источники его обогащения никто не спрашивал. Так что все восприняли Сашину «поляну», как само собой разумеющееся. Впрочем, позже он всё же раскололся и весь райотдел долго смеялся над этой историей.

– Короче, самое интересное началось после того, как этот Рафик отдал нам свою новенькую «девятку». Кроме бабла и бумаги, которую он подписал, что, типа, башляет нам ежемесячно, типа, в фонд погибших ментов, мы скачали с него и тачку. Но вот когда упаковали «тело нашего погибшего товарища» и повезли в морг, по дороге нас подрезал один крутой браток на «бимере». Причём, сука, так нагло, что мы на своей «девятке» влетели в столб А этот обсос недотраханый вылез из своего «бумера» и давай права качать. Ну, Гриша не растерялся, а нашего Виталика за руль перекинул, типа, он водила. Ну, типа голова на руль, в отключке. И тот мудак распахивает дверь водительскую и нашему Виталику – бац – в торец! Тот – брык – на землю. А тут я ксиву тому под нос – и понеслась п…да по кочкам. Сказка по новой пошла! И Гриша орёт – мента завалил, сука! Тот натурально обосрался! Кстати, оказался сыном крутого криминального босса. Тот примчался на разборки, видит – реально трупак лежит. Ну а дальше уже дело техники…

Опера угорали, а вместе с ними – все, кто находился в тесной комнате ОУР Красногвардейки. Единственный, кто грустно улыбался – это был тот самый судмедэксперт Виталик, который в то утро не явился на вызов по оформлению трупа. Когда смех немного стих, он подошёл к паше и спросил:

– Ладно, Саша, я понимаю, что теперь вы с Гришей можете за зарплатой даже не заходить, но мне-то бумаги оформлять, вы куда бедного нашего Виталика дели? В морг отвезли?

Улыбка сползла с Сашиного лица.

– Бля, Гриша, мы ж трупак в багажнике забыли! Мать твою, он там провоняет весь салон!

Опера кинулись из отдела. Но на стоянке неподалёку от райотдела новенькой «девятки» уже не было. В то время угоняли даже старенькие «копейки», причём, даже от горисполкома, так что никто не удивился, что местное ворьё сразу же положило глаз на «девятку». На ней же не написано было, что она – ментовская.

Однако самое смешное началось после того, как воры открыли багажник…

На следующий день опера принимали и свою «девятку», и явку с повинной, и «чистуху», то есть, чистосердечное признание. А, главное – многострадальный труп по имени Виталик, наконец-то оказался в морге. Это имя еще много лет будоражило умы оперов и стало нарицательным. И даже спустя много лет, если полицейский внезапно получал повышение по службе или прибавку к зарплате, его коллеги спрашивали:

– Что, получил наследство от Виталика?

И все его товарищи громко смеялись.


Рецензии