За что побили математика?!

Очередь в почтовом отделении постепенно накапливалась по причине полного программного зависания компьютеров в соседнем отделении. Насколько я знаю, новые программы, которые наша почта меняет каждые полгода, плохо приживаются – это мучение для сотрудников и клиентов.
По мере разрастания очереди росло и нервное напряжение, особенно в среде пенсионеров, пришедших за своими «кровными». Вас удивит, но самыми тихими в очереди являются не люди спортивного телосложения и не интеллигенты-очкарики, а обычные бытовые пьяницы и алкоголики, тяжко страдающие в ожидании похмелья. Чем это можно было бы объяснить? Думаю, что люди, у которых «трещит голова» и «горят трубы», не хотят усугублять физическое состояние истерзанного организма криком и нервным напряжением.
Обычно бунт в очереди развивается непредсказуемо, но по своим законам. Он может начаться с  недовольства на уровне отдельных реплик, отдельных граждан. Он может начаться с выяснения «вас здесь не стояло», но это исчезло с появлением талонов электронной очереди. Чаще он начинается с качания прав деловой женщины или мужчины: «Что за бардак! Вызовите мне вашего начальника!». Я ждал. Оглядывая посетителей, я пытался вычислить: «Кто же начнёт? Скорее всего, вот эта дама в кожаном пальто, нервно поджимающая губы. Или вот этот мужчина в  «аляске», опершийся на коробки своих посылок. Он уже несколько раз подходил к окну оператора и, многозначительно качая головой,  возвращался.
Обычно дело доходит до вызова начальника. А начальники у нас закалённые в боях, других и не ставят. И вот уже летят в металл отлитые фразы:
«Я, конечно, могу сейчас сесть и начать отвечать на ваши жалобы. Но тогда дело пойдёт ещё медленнее! Все  работники   на местах! Я никого не прячу! Звоните! Жалуйтесь! Ваше право!». Обычно на том перепалка и заканчивается. А когда посетители узнают зарплату почтовых работников, то раздраженность и агрессия перерастают в сочувствие.
Очередь для большинства – это потерянное время, а для меня шанс наткнуться на тему для рассказа. Случайно заговоривший с вами человек, может удивить приключением из своей жизни. Или вы становитесь невольным слушателем интересного чужого разговора…
Мои размышления прервал довольно сильный голос: «Кто последний?!». Сразу несколько человек показали рукой в сторону автомата электронной очереди. Мужчина лет тридцати с небольшой рыжей бородкой, одетый в стиле хипстера  направился к автомату, который после манипуляций с ним стал издавать противный сильно пикающий звук. Он ещё долго стоял возле орущего автомата, пытаясь, что-то найти в карманах своей одежды. Из-за стойки вынырнула дама – сотрудник почты.  Мужчина стал оправдываться: «Я забыл очки. Может, не ту кнопку нажал». Сотрудница почты не исправила ситуацию – автомат продолжал визжать. Большая часть присутствующих в медленно текущей очереди с раздражением посмотрела на растерявшегося мужчину.  Он поймал эти взгляды.         
– Как говорят математики: «Человеческая глупость даёт представление о бесконечности». Зачем придумали эту фигню?! Было же раньше нормально, обычная «живая очередь», – ища понимания, начал хипстер.
– Чего мне твои математики, сынок! Мне вот удобно стало. Я плохо людей помню, задремать могу. А талончик с крупной цифрой хорошо придумали, ещё громко объявляют, – шамкая, не согласилась бабушка.
– Ты, математик, лучше подумай, как отключить эту шарманку, – с наездом сказал мужчина в «аляске».
– Товарищи клиенты, – вдруг раздался женский голос с интонацией начальника, – в автомате закончилась бумага. Пока мы ищем подходящий рулон, записывайте или запоминайте номер талона, который при запросе будет появляться на табло.
– У меня мигал А-37. У кого А-36? – с облегчением спросил математик.
Очередь молчала.
– Товарищ почтальон, а нету предыдущего. Что делать? – занервничал математик.
– Спрашивайте тридцать пятого и далее. Некоторые, не дожидаясь, просто уходят.
– У кого тридцать пятый?   
– У меня, сынок! – тихо ответила бабушка в мужской кроличьей шапке.
Автомат продолжал нудно пищать. Математик чувствовал странную ответственность за случившееся.
– Я не виноват, что на мне закончились талоны, – бросил он в присутствующих.
– Вас никто не винит. Просто везде невероятный бардак! Вчера была в банке – ничего не работает толком, – возмутилась дама в кожаном пальто.
– А вот хотите, я вас развлеку интересными цифрами, – сказал математик и достал из кармана заношенных джинс такой же заношенный мобильник. Очень интересные цифры из прошлого, – продолжил он, глядя на экран телефона. Итак:
«За столько Раскольников убил старушку-процентщицу в «Преступление и наказание» Достоевского? В1865 году – было 317 рублей. А в 2015 году – это уже 320 тысяч рублей.
Столько составил бы выигрыш Германа в «Пиковой даме» Пушкина? На  сегодня – это 2,5 миллиарда рублей.
Столько левша Лескова получил за работу над блохой? 1826 году – 100 рублей. Сегодня –  это  800 тысяч рублей.
Столько Настасья Филипповна бросила в камин в «Идиоте» Достоевского? 1868 год – 100 тысяч рублей. Сегодня – это 8 миллиардов рублей!».
– Врёт классик! – внезапно раздался хриплый голос мужчины из очереди, – никакая баба перед такими деньгами не устоит и уж тем более в огонь не бросит!
– Продолжай, милок! Оно и очередь быстрее идёт, – махнув рукой на несогласного с классиком мужчину, сказала бабушка в кроличьей шапке. 
– Продолжаю:
«Столько Николай Ростов проиграл Долохову в «Войне и мире»? 1806 год – это 43 тысячи рублей. В 2015 году – это 70  миллионов».
– И Толстой врёт! Не играют на такие деньги! Не знали жизни эти писаки! – вновь отреагировал хриплый голос.
– Столько Шариков украл у профессора Преображенского в «Собачьем сердце»? В1924 году – 2 червонца. А сегодня – это 5 тысяч 500 рублей,  – бодро продолжил математик.
– Ну, хоть это в деньгах разбирался, – согласился с Булгаковым хриплый голос.
Лёгкий гул обсуждения услышанных цифр заполнил зал. Тем временем математик оказался уже у окна оператора и быстренько оформил отправку заказного письма. Он  спешно направился к выходу.
– Э, постой! У тебя какой номер был? – спросил его военный с погонами старшего прапорщика, прихватив за руку.
– Двадцать шестой, – испуганно ответил математик.
– Так у тебя же был тридцать седьмой! Я хорошо запомнил! У меня номер дома такой, – сказал мужчина в «аляске».
– А я смотрю, пришёл после меня, а справился раньше! – наступая, сказал худой мужчина  с явными признаками вчерашнего перепоя.
– Я нашел талон вон там на полу. Ну, он же действительный. Кто-то выкинул, не дождался…
Математик не успел закончить оправдание, его прервал удар в лицо. Из носа пошла кровь.
– Я, сучёнок, здесь уже час умираю после вчерашнего, друга поминал, но молча терплю, жду свои инвалидные и не пытаюсь обмануть ближнего! Мы здесь в культурном городе, всё-таки! А ты без очереди! – отчитывал математика хозяин удара.
– Ну ты уж перестарался. Зачем так бить в лицо! – заступился за математика прапорщик.
– Эти по другому не понимают! Он нам на уши сел, а сам, хитро сделанный, в кассу…
Математик держал нос рукой и со страхом ожидал нового удара. 
– Иди, шкура, – зло зыркнув, сказал ценитель традиций городской культуры.
– Я же говорил, что «живая очередь» лучше…, – почти плача, сказал нарушитель,  стремительно удаляясь.
– Я так и не поняла, за что побили математика?! – спросила удивлённая бабушка с дальнего ряда сидений.
– По поддельному талону прошёл, – с тяжёлым вздохом ответила соседняя старушка.
Автомат продолжал противно пикать, требуя свою бумагу.
– При Сталине расстреляли бы!
Брошенная фраза о Сталине не была поддержана дальнейшим обсуждением в силу двойственности. То ли автор адресовал её пикающему автомату и причинам  возникшей  очереди. То ли находчивому и побитому математику.