Ява, вперед! 47 глава

http://proza.ru/2024/01/01/1109


47

          Валеркино прибытие в первую роту радиотехнического батальона для дальнейшего прохождения службы совпало с досрочным увольнением в запас ребят, которые не закончили обучение в высших учебных заведениях. Нет, конечно, для «студентов» это было, пожалуй, самое радостное событие в их жизни.

          Но для оставшихся солдат в боевых подразделениях: батальонах, частях, полках, соединениях и других воинских формированиях всего Советского Союза это было не что иное, как трагедия. Судите сами, из ста процентов срочников одномоментно было уволено сорок процентов личного состава, а скоро наступала пора весеннего призыва и, соответственно, увольнения в запас военнослужащих, выслуживших установленный срок.

          Итак, Яванский попал из огня да в полымя. Нагрузка легла на плечи тех, кто продолжал отдавать почётный долг своей Родине. Наверное, самые высокие чиновники решили, что так будет лучше, только кому и за счёт кого, они не подумали. На боевых постах радиотехнического батальона специалисты несли практически бессменное дежурство вплоть до вливания нового пополнения из учебки.

          Все валились с ног. Некоторые отказывались идти в столовую, оставляя себе чуть больше времени на сон. Курсантов готовили, максимально сокращая процесс обучения. Подающих надежды из учебной роты, вопреки всем запретам, ставили на боевое дежурство дневных смен.

          Кроме этого, не хватало военнослужащих для несения нарядов. Количество заступающих было максимально сокращено. Они сменяли друг друга. Валерий, в наказание за проявление «дедовщины», два месяца нёс службу дневальным в графике сутки через сутки.

          Время с утра до обеда перед «тумбочкой» всегда было заполнено хозяйственными работами. Два часа на отдых, и снова дежурство. В сложившейся ситуации офицеры и прапорщики с пониманием и заботой относились к подчинённым. Но служба есть служба.

          Нельзя обойти вниманием командный состав первой роты. Казалось бы, он ничем не отличался от прежней в МТО, но всё же… различия были. Во-первых, выправка и аккуратность во всём. Во-вторых, общение с подчинёнными всегда на «вы» и в уважительной форме. В-третьих, прежде чем отдать приказ, создавались все условия или предусматривались таковые для их исполнения. Команды отдавались чёткие… в них не было двусмысленности. Панибратства в отношениях между офицерами и бойцами не наблюдалось, но отношения были более человечными, несмотря на всю армейскую строгость.

          Командиром роты был капитан Горбунков. Человек лет тридцати, среднего роста, с великолепной выправкой и так необходимым чувством юмора. Он всегда ходил с гордо поднятой головой. Ни разу за время службы Ява не видел, чтобы он перед кем-либо лебезил или пресмыкался. Его лицо было тщательно выбрито, свисающие, как у запорожских казаков усы, были аккуратно подстрижены и причёсаны. Жгуче чёрные волосы и острый, проницательный взгляд придавали ему строгость и волю. Пожалуй, так оно и было, но в душе он был совсем другим.

          За его заботу и чуткость каждый военнослужащий подразделения готов был порвать глотку любому, кто осмелится сказать плохо в адрес ротного. Никогда в присутствии своего командира ни солдаты, ни сержанты не выполняли указаний других старших по званию без одобрения Горбункова. И никто не обижался на него за порой неординарное наказания виновных в совершённых проступках. Под стать ему, были подобраны и остальные офицеры. С поправкой на замполита – молодого «Пинкертона», который вечно совал нос, куда не следовало, из-за чего порой получал нагоняй от капитана. Но… как говорят в народе: «Горбатого могила исправит». Это в точности про лейтенанта Марчука.

          Самым ярким дополнением командиру роты был старшина – старший прапорщик Алексеев Алексей. Высокий, до двух метров, стройный молодой человек. Его речь была всегда мягкой, но достаточно требовательной. Он никогда не срывался на крик и был образцом опрятности для всех и того же требовал от личного состава, который можно было в любое время дня и ночи выставлять в качестве эталона образцового Советского защитника.

           Без слов понятно, что у такого старшины порядок в казарме и на прилегающей территории всегда был на самом высоком уровне: будь то зимняя стужа, летний зной, осенняя или весенняя распутица. Причём в любую минуту Алексеев появлялся в казарме в самый нужный момент. Создавалось впечатление, что он всегда пребывает в состоянии ожидания.

          Два долгих месяца рядовые и сержанты первой роты, как и другие военнослужащие всей части, выполняли свои обязанности на износ. Тяжело пришлось и «дембелям»: их увольняли с конца июня, а последние убыли домой только в августе. Но это всё будет потом, а сейчас…

- Дежурный по…, на вы… Ой! Смирн… Ой! Товарищ капитан, за время несе… Ой! – в голове всё путалось. Мысли мешались.

          Ротный, вошедший в казарму, стоял, приложив правую руку к козырьку фуражки, скрипя желваками и молча, смотрел на Валеру. Дождавшись, когда прибежавший сержант отрапортует о состоянии дел, он снял фуражку, вытер со лба пот: 

- Старание, терпение и чёткое исполнение Устава – вот, что от вас требуется сегодня. Не спать на тумбочке, а качественно исполнять обязанности. Это что за каламбур. Поменяйте местами дневальных. Яванский, на уборку, – слегка раздражённо отчеканил Горбунков. И уже более спокойно, добавил, – Потерпите немного... Ещё самую малость...
 
          Капитан прошёл в канцелярию.

- Алексеев! Леша! – раздалось из кабинета.

- Старшине роты, зайти к командиру! – продублировал дневальный.

- Ява! Мы все устали. Не зли ротного, – сказал дежурный.

- Отстань. Я и так стараюсь. Ноги уже не носят. Наводить порядок так... Не мешайся.

- Ты что, рядовой, совсем потерялся?

- Мне глубоко с высокой колокольни на твои выводы. Уж хуже, чем есть, не будет. Беги, жалуйся. Только отвали в сторонку, пожалуйста, – Валера принялся энергично натирать полы мыльной щёткой.

- Поумерь «борзометр», а то до греха недолго.

- Пугалка ещё не выросла.

- Ра-бо-тай пока!

           Ява на новом месте по-прежнему быстро и чётко исполнял все поручения, но наряду с этим оставался независимым и держался обособленно, присматриваясь к сослуживцам. Постепенно, несмотря на затаенные злость, и, как ни странно, страх, ему всё больше нравилось в этом подразделении.

          Поначалу он нашёл общий язык с одногодками, с кем прошёл учебку. Парни быстро приняли его в свою среду. Появились общие интересы. Иногда исподволь, а порою прямо Валерка помогал своему призыву уклоняться от «фазанов» и «дедушек». Его расторопность, помноженная на связи с прапорщиками части, ответственными за продовольствие и вещевое имущество, помогли войти в доверие к старослужащим, которым понравилось то, что у «новенького» всегда были припрятаны консервы. В любое время дня и ночи Валерий мог выкатить на общий стол каши, сливочное масло, сгущённое молоко, тушёнку, не забыв про батоны из НЗ. Вечерами из столовой, не часто, но и не редко, стекались «термоса» из хлебных буханок, наполненные жареным картофелем и тушёными кусками мяса. Также в роте всегда про запас были белоснежные простыни, идущие на подворотнички всему личному составу.

           Первыми кто заприметил и подтянул к себе Яванского, были водители. Им льстило, что этот парень назубок знал материально-техническую часть любого автомобиля, будь то машина с карбюраторным двигателем или дизелем. Ява легко определял неисправности. Прозванивал, простукивал, прослушивал технику, словно больного, прислушиваясь к ритму «сердцебиения».

          Со стороны, бешеный режим не отражался на Валерке никаким образом. Хотя внутри он чувствовал сильную усталость, которая была не только физическая, от старания везде всё успеть, но и умственная. Его мозг переваривал массу информации, анализировал, сопоставлял, делал выводы и принимал решения.

          Через два месяца наступила небольшая передышка. Подразделения части пополнялись бывшими курсантами из учебной роты. Число нарядов заметно поубавилось. Ребята с боевых постов слегка расслабились и получили значительную порцию долгожданного отдыха.

- Ну что, Яванский? Как жизнь в батальоне? – рядовой вытянулся во фронт, подскочив со стула. Он строчил письмо в ленинской комнате. Увлёкшись, не заметил, как вошёл замполит. – Да ты не суетись. Присаживайся. Просто поговорим.

- Вообще-то мне не о чем с вами разговаривать, – насторожился боец.

          Мозговой процесс начинал работать быстрее, определяя заинтересованность его персоной Марчуком.

- А мне есть. Ты в нашем подразделении уже почти три месяца, а всё одно человек малоизученный. Новый глаз всё видит и отмечает недостатки. Репутация у тебя ни шаткая, ни валкая, а о твоей способности предвидеть, замечать неприметное уже байки складывают. Я во всё это не верю. Хочу сам убедиться. Определить, где, правда, а где ложь. Согласен?

- А у меня есть выбор?

- Правильно, у тебя его нет. Итак, где тебе больше нравится, в роте МТО или здесь?

- Честно?

- Конечно!

- Везде служить надо.

- Ну, да. А всё-таки? – допытывался лейтенант.

- Вы понимаете. В батальоне как-то груз ответственности больше, – Валерий начал юлить, говоря аккуратно, всматриваясь в лицо офицера. – Если в МТО у меня бы сломалась машина, то на линию вышла другая. Есть вариант замены. Здесь такого нет. И, если по тем или иным причинам по тревоге у меня вверенная техника выйдет из строя, я подведу всех. Полагаю, так думают все водители первой роты. Но на сегодняшний день, от меня мало что зависит.

- Почему? – уже заинтересованно и без пафоса спросил замполит.

- За мной не закреплена машина. Это, во-первых. А во-вторых, я не закреплён ни за одним из взводов. Так, болтаюсь в подвешенном состоянии. Куда качнут, туда и падаю.


http://proza.ru/2022/10/04/474