de omnibus dubitandum 112. 331

ЧАСТЬ СТО ДВЕНАДЦАТАЯ (1905-1907)

Глава 112.331. ЕВРЕЙ-МЫЛОВАР И ПЯТЫЙ СЪЕЗД… 13.04.1907

    Пятый съезд Российской социал-демократической рабочей партии в мае 1907 года оказался в Лондоне случайно. Первоначально планировалось собрать этот съезд в Выборге в Финляндии. Патриотически настроенная финская полиция обычно не мешала работе русских революционеров, справедливо полагая, что ослабление Российской империи увеличит шансы на образование самостоятельного финского государства. Российская полиция прибыла, однако, в Выборг из Петербурга с явным намерением произвести аресты.

    Оргкомитет съезда принял срочное решение о проведении съезда в Стокгольме. Прибывавшие из Финляндии в Швецию пассажиры пароходов не подвергались никаким проверкам. Это было важное условие, так как у многих рабочих, делегатов съезда, не было паспортов.

    Шведское правительство неожиданно запретило проведение съезда. Руководители съезда решили ехать и плыть в Копенгаген, и здесь в начале мая (а по российскому календарю, «отстававшему» от европейского почти на две недели, еще в апреле) собралось больше половины делегатов.

    Было найдено место для заседаний и жилье для делегатов. Неожиданно вмешался король Дании Фредерик VIII, бывший родственником русских царей, братом вдовы Александра III – Марии Федоровны. По просьбе датского короля полиция Копенгагена предложила российским социал-демократам покинуть Данию, угрожая высылкой всех участников съезда в Россию.

    Делегаты съезда решили возвращаться в Швецию, через пролив напротив Копенгагена был шведский город Мальме, куда паромом можно было доплыть за один час. К 5 мая в Мальме собралось 300 делегатов, почти полный кворум. Шведская социал-демократическая партия взяла на себя задачу организации съезда в Мальме и встречу прибывавших сюда делегатов. Работу съезда было решено провести в Народном доме, принадлежавшем социал-демократам города. Но из Стокгольма прибыл крупный наряд полиции, имевший полномочия на депортацию делегатов в том случае, если съезд начнет работу на территории Швеции.

    Пришлось плыть в Англию. Британские монархи тоже были родственниками российских, но вмешиваться в политику они не хотели. Восемь дней, которые были впустую потрачены на все эти переезды, сильно подорвали кассу съезда, на проведение которого Экономический комитет РСДРП имел около 100 тысяч рублей. В то время это составляло десять тысяч английских фунтов.

    Финансовые проблемы осложнялись еще и тем, что пассажиры, прибывавшие из Швеции в британский порт Харвич, недалеко от Лондона, третьим классом подвергались проверке документов и должны были иметь при себе не менее двух фунтов стерлингов на каждого. Пассажиры первого и второго классов, респектабельность которых не вызывала сомнений, могли следовать поездом в Лондон без всяких проверок.

    Делегатам съезда пришлось плыть в Лондон вторым классом, то есть в каютах, что было намного дороже «пролетарского» третьего.

    По прибытии в Лондон денег в оргкомитете было столь мало, что «суточные» для делегатов были установлены в размере четырех шиллингов в день. Но вскоре и эти скромные выплаты были срезаны до двух шиллингов. Делегаты-рабочие, не имевшие собственных средств, ходили по Лондону голодными. Немного помогал Максим Горький, приехавший, как почетный гость, на съезд из Италии. На его деньги в вестибюле съезда каждый день выставлялась бочка пива.

    Пятый съезд РСДРП открылся 13 мая 1907 года в одной из церквей восточной части Лондона, в районе, считавшемся приютом для бедных и иммигрантов. Лейба Бронштейн (Троцкий), бывший тогда одной из «знаменитостей» съезда, в своей автобиографии, опубликованной в Берлине в 1930 году, так свидетельствует о главной проблеме съезда:

    «Не только на обратный путь, но и на доведение съезда до конца не хватало средств. Когда эта печальная весть прозвучала под сводами церкви, врезавшись в прения о вооруженном восстании, делегаты с тревожным недоумением глядели друг на друга. Что делать? Не оставаться же в лондонской церкви? Но выход нашелся, и совершенно неожиданный. Один из английских либералов согласился дать русской революции взаймы, помнится, три тысячи фунтов стерлингов. Но он потребовал, чтобы под векселем революции подписались все делегаты съезда. Англичанин получил в свои руки документ, на котором несколько сот подписей были начертаны знаками всех народов России. Уплаты по векселю пришлось, однако, ждать долго. В годы реакции и войны партия и думать не могла о таких суммах. Только советское правительство выкупило вексель лондонского съезда».

    Лейба Бронштейн (Троцкий), подписавший вместе с другими делегатами этот вексель (точнее, «заемное обязательство»), немного ошибается. Деньги взаймы съезду дал не английский либерал, а американский капиталист Джозеф Фелс (см. фото), находившийся в Лондоне по делам своей компании, продававшей в Европе стиральное мыло. У него попросили не три тысячи, а всего лишь тысячу семьсот фунтов. Заем выделялся не для революции, а на обратные билеты делегатам, при условии немедленного окончания работы съезда, еще не избравшего к этому времени Центральный Комитет РСДРП. Возврат этого беспроцентного займа следовало осуществить в течение семи месяцев, полностью погасив весь долг к 1 января 1908 года.

    Джозеф Фелс, много раз напоминавший партийным лидерам об этом долге, не получил ни одного пенса до конца своей жизни. Он умер в 1914 году. О необходимости выплаты денег напоминала советскому правительству Мария Фелс, вдова и наследница покойного американского бизнесмена. «Вексель революции» был выкуплен у Марии Фелс лишь в 1922 году Торговой делегацией РСФСР в Англии.

13 мая 1907 года - открылся V съезд РСДРП, проходивший в Лондоне по 1 июня и получивший название Лондонского Съезда...
               

    В книге Ивана Майского "Воспоминания Советского посла", читаем:

    "В апреле 1907 года около 300 делегатов и гостей, нелегально перешедших границу России, через Швецию прибыли в Копенгаген. Однако здесь их ждало большое разочарование.

    Политическая ситуация 1907 года значительно отличалась от политической ситуации 1906 года. Тогда революционная волна в России стояла сравнительно высоко, царизм чувствовал себя еще не очень уверенно, и Швеция в такой обстановке сочла возможным разрешить устройство съезда РСДРП на своей территории. Теперь соотношение сил в России изменилось к невыгоде для революции, и Дания (да и другие Скандинавские государства) не хотела слишком явно дразнить «восточного соседа».

    К тому же Дания в те времена была тесно связана с Россией по династической линии (мать Николая II Мария Федоровна была датская принцесса), и влияние царского правительства тут было очень велико. В результате датское правительство не только запретило устройство съезда в Копенгагене, но даже стало грозить выдачей делегатов съезда царскому правительству. Попытка перенести съезд в Швецию или Норвегию также не увенчалась успехом и по той же причине. Тогда было решено устроить заседание съезда в Англии, куда в первой половине мая и прибыли все делегаты.

    Царское правительство пыталось и здесь преследовать съезд. Министр иностранных дел Извольский дал своему послу в Лондоне графу Бенкендорфу строгие инструкции во что бы то ни стало воспрепятствовать открытию съезда. Посол предпринял необходимые демарши в Форин оффис, и даже не один раз. Однако они были тщетны.

    Так случилось, что в Лондоне между 13 (1) мая и (13 мая) 1 июня состоялся наконец V съезд РСДРП. На нем присутствовали почти все руководители партии и очень многие из ее виднейших деятелей: Ленин, Ворошилов, Литвинов, Ярославский, Лядов, Ногин, Роза Люксембург, Мархлевский, Потресов, Мартов, Дейч и некоторые другие. В течение почти трех недель шли упорные дискуссии между представителями различных фракций и течений, и в результате был принят ряд резолюций, о которых мы знаем из истории партии.

    Когда делегаты прибыли в Лондон, их материальное положение было крайне затруднительно. На расходы, связанные с устройством съезда, партией были собраны специальные средства. Их, безусловно, хватило бы, если бы съезд состоялся, как предполагалось, в Копенгагене. Однако непредвиденные задержки и переезды с места на место истощили партийные фонды, а на новые крупные поступления в ближайшее время было трудно рассчитывать.

    Поэтому уже из Копенгагена руководители съезда сообщили в Лондон, что организационные расходы по проведению съезда должны быть сведены к самому крайнему минимуму. Технической подготовкой съезда в Лондоне занималась группа проживавших здесь «русских» (кавычки мои – Л.С.) эмигрантов (в том числе и не социал-демократов), в которую, между прочим, входили Н.А. Алексеев, Ф.А. Ротштейн, Ф.М. Степняк, Р. Надель, Б.И. Каган, А.И. Зунделевич и др. (сплошь Великороссы – Л.С.)

    Получив такую установку, лондонские товарищи, естественно, стали изыскивать всевозможные способы для максимальной экономии партийных средств, и они, действительно, добились значительных результатов. В качестве помещения для заседаний съезда удалось получить "Церковь Братства", а для размещения делегатов найти большое число добровольцев среди эмигрантов и английских социалистов, которые дали у себя приют "русским" (кавычки мои - Л.С.) революционерам.

    Однако число таких добровольцев оказалось меньше числа членов съезда, и потому известной части делегатов пришлось разместиться в дешевых и мало комфортабельных ночлежных домах восточной части Лондона.

    Как, однако, ни была жестка экономия (делегатам выдавалось по 2 шиллинга в день на все расходы), очень скоро выяснилось, что партии, уже истратившей, на съезд около 100 тыс. рублей, все-таки не удастся свести концы с концами. Требовалось еще по меньшей мере 20 тыс. рублей для того, чтобы довести съезд до конца, покрыть все организационные расходы и обеспечить возвращение его делегатов домой (считалось, что обратный путь в среднем обойдется по 60 рублей на брата).

    Финансовое положение съезда час от часу ухудшалось. Делегатам приходилось все туже стягивать свои пояса. У некоторых фракций кассы совсем опустели, и они вынуждены были перебиваться мелкими займами у более зажиточных из эмигрантов. Среди меньшевиков пошли разговоры о том, что в связи с финансовыми затруднениями придется досрочно, не закончив работы, разъехаться по домам. Общее настроение делегатов становилось все более мрачным.

    Надо было принимать какие-то героические меры для спасения положения, и руководство съезда в конце концов поручило хозяйственной комиссии, во главе которой стоял Л. Дейч, изыскать средства для получения займа в сумме 2 тыс. фунтов в английских буржуазных кругах (образно говоря, у своих потенциальных врагов - Л.С.).

    Хозяйственная комиссия в свою очередь мобилизовала все возможности, имевшиеся у той группы содействия съезду, которая занималась подготовкой к его открытию. Очень скоро при этом выяснилось, что реализация проектировавшегося займа мыслима лишь под поручительство кого-из участников съезда, пользовавшихся тогда европейской известностью, например, Горького или Плеханова.

    Оба они - и Горький, и Плеханов - были тоже привлечены к поискам денег, Эти поиски шли по разным линиям, велись разными людьми и наконец попали на тропинку, которая привела-таки хозяйственную комиссию к золотому источнику. Произошло это таким образом.

    В числе членов группы содействия съезду находился Федор Ротштейн (гусский революционер, политэмигрант – Л.С.), который добывал себе средства к жизни составлением сводок иностранной печати для сотрудников либеральной газеты «Дейли ньюс». Там же работал и английский журналист Гэнри Брейльсфорд, бывший тогда левым радикалом, в впоследствии перешедший в социалистический лагерь.

    Ротштейн, находившийся в хороших отношениях с Брейльсфордом, рассказал ему о затруднительном положении, в котором оказался V съезд, и спросил, не может ли он указать человека, который согласился бы ссудить партии необходимую ей сумму. Брейльсфорд принял близко к сердцу просьбу Ротштейна и после некоторого размышления ответил, что ему известно лишь одно лицо, которое, пожалуй, могло бы оказать помощь съезду. Таким лицом Брейльсфорд считал крупного мыловара Иосифа Фелса.

* * *

    - Однажды утром, в самом конце мая 1907 года, - рассказал мне Джордж Ленсбери (1859-1940, британский политик, возглавлявший партию труда с 1932 по 1935 г. – Л.С.), - мне позвонил Иосиф Фелс и просил немедленно примчать к нему в контору. В те годы я с ним часто встречался… Фелс был очень своеобразный человек. Его родители, польские евреи, привезли Фелса мальчиком в Соединенные Штаты. Он вырос, в Америке и сделал блестящую карьеру: стал главой крупной фирмы по производству мыла. Потом Фелс переселился в Англию.

    Натура у Фелса была сложная, в ней как-то странно уживались жесткая, чисто американская деловитость и желание делать людям добро. Несмотря на свое богатство, Фелс считал существующий мир несовершенным и нуждающимся в перестройке, но какой?.. Это Фелсу было не вполне ясно. Он сам писал и публиковал брошюрки об «едином налоге», всегда имел их запас при себе и неизменно вручал по экземпляру своего произведения каждому посетителю. Но когда Фелс перебрался в Англию, у него появились сомнения насчет целительной силы «единого налога».

    Правда, по привычке он продолжал совать свои брошюрки в руки всем приходящим, но теперь стал давать деньги также на различные общественные и благотворительные цели. Давал он беспорядочно, часто под влиянием момента, не заботясь о какой-либо последовательности. Сегодня Фелс жертвовал на борьбу с пьянством, на Армию спасения, на колонии для туберкулезных детей, а завтра — на Независимую рабочую партию или даже на Социал-демократическую федерацию. Так как расходы Фелса на «гуманитарные» цели, в конце концов, приняли довольно крупные размеры, то он пригласил меня быть при нем чем-то вроде советника. Когда Фелс собирался на что-нибудь дать деньги, он предварительно спрашивал меня, стоит ли это делать.

    Ленсбери продолжал:

    - Когда в то утро я приехал к Фелсу, то застал у него Брейльсфорда и Ротштейна. Они только что рассказали ему о затруднениях, возникших с вашим съездом, и просили  ссудить съезду необходимую сумму.

    Фелс был в нерешительности и хотел знать мое мнение. Конечно, я посоветовал дать деньги. Это произвело на Фелса значительное впечатление, но он все-таки колебался. Вдруг Фелс сказал: «Прежде чем окончательно решить, я хочу посмотреть на этих людей».

    Сказано - сделано. Сразу же из конторы Фелса мы все четверо - Фелс, я, Брейльсфорд и Ротштейн - отправились сюда, в «Церковь Братства». Шло заседание съезда. Нас провели на эти хоры, мы сели вот тут, на передней скамье, где сидим сейчас, и стали смотреть вниз. Ротштейн давал необходимые пояснения. Фелс весь превратился в слух и внимание.

    Он не понимал ни слова по-русски, но тем не менее пожирал глазами открывавшуюся перед ним картину. Его все интересовало. Один раз он воскликнул: «Какие они все молодые!» — и при этом нельзя было понять, нравится ли ему молодость участников съезда или нет. В другой раз он сказал: «Какие они все сосредоточенные!» - и опять было неясно, ставит ли Фелс это делегатам в заслугу или осуждает.

    Мы просидели три часа на хорах, но Фелс все не хотел уходить. Наконец, он поднялся и сказал: «Я дам им денег». Ротштейн немедленно сообщил об этом руководству съезда. К нам поднялись несколько человек и стали благодарить Фелса. Среди них я помню Плеханова, который своим видом и манерами произвел на Фелса очень благоприятное впечатление. Фелс, конечно, остался верен себе, и сунул при этом Плеханову в руку свою брошюрку об «едином налоге».

    Потом мы уехали в контору Фелса, а часа два спустя туда явились уполномоченные съезда уже за получением денег. В последний момент вышло непредвиденное осложнение: Фелс вдруг потребовал, чтобы съезд выдал ему вексель за подписью всех делегатов. Зачем это нужно было Фелсу, я никогда не мог понять. У него иногда бывали какие-то внезапные капризы и фантазии.

    Я пробовал отговорить Фелса, но безуспешно. Фелс категорически настаивал на своем условии. Тогда уполномоченные заявили, что должны посоветоваться с товарищами, и уехали. Спустя некоторое время они вернулись и сообщили, что съезд готов выполнить желание Фелса. Фелс сразу просветлел и в течение нескольких минут дело было закончено.

    Итак, финансовый кризис V съезда был благополучно разрешен. Фелс вручил 1700 фунтов Л. Дейчу, которого при этом сопровождали Ф.М. Степняк и Б.И. Каган, и в обмен получил документ следующего содержания:

    «Российская Социал-Демократическая Партия. Лондонский съезд. Май 1907 г. Церковь Братства, Саусгэт Роод, Лондон, 31 мая 1907 года.

    Мы, нижеподписавшиеся, делегаты съезда РСДРП, настоящим обещаем вернуть мистеру Иосифу Фелсу к первому января 1908 г. или раньше семнадцать сотен фунтов стерлингов — сумму займа, любезно предоставленного без процентов».

    И дальше следовали подписи всех трехсот с лишним участников съезда.

    За несколько часов до соглашения с Фелсом 300 фунтов были получены от Центрального Комитета Германской социал-демократической партии.

    Таким образом, съезд получил теперь те 2 тыс. фунтов, которые ему были так нужны для завершения работы и для оплаты проезда делегатов домой.

* * *

    Рассказанная выше история имела следующую замечательную концовку.

    Когда минуло 1 января 1908 года, а вексель, выданный съездом не был погашен (да и как он мог быть погашен в обстановке все крепнувшей в России реакции?), Фелс вдруг забеспокоился. Он стал жаловаться Ленсбери и Брейльсфорду на неаккуратность русских в денежных делах, грозил поднять кампанию в печати и просил их оказать надлежащее воздействие на лидеров РСДРП.

    Трудно понять, какие мотивы руководили при этом Фелсом. Должно быть, дала вспышку та жестко-деловитая сторона его натуры, о которой говорил Ленсбери. Ибо для Фелса с самого начала должно было быть ясно, что оказанный им кредит не имел ничего общего с обычной коммерческой операцией. Как бы то ни было, но по истечении срока векселя в Фелсе вдруг заговорил капиталист. Ленсбери и Брейльсфорд пытались убедить его не подымать ненужного шума, но особого успеха не имели.

    Тогда Ротштейн написал о создавшемся положении Ленину. 29 января 1908 года Владимир Ильич (Николай Бланк), находившийся тогда в Женеве, ответил Ротштейну, что немедленная выплата долга крайне затруднительна, и заканчивал свое письмо такими словами:

    «Следовало бы объяснить… англичанину, втолковать ему, что условия эпохи II-й Думы, когда заключался заем, были совсем иные, что партия, конечно, заплатит свои долги, но требовать их теперь невозможно, немыслимо, что это было бы ростовщичеством и т.д. Надо убедить англичанина. Денег он едва ли получить сможет. Скандал ни к чему не поведет».

    Ротштейн оказался в весьма трудном положении, но вышел из него очень искусно, инстинктивно предвосхищая действительный ход исторических событий. Стремясь успокоить Фелса, Ротштейн заверил его, что, когда в России произойдет революция, и РСДРП придет к власти, то занятые деньги будут неукоснительно возвращены заимодавцу.

    Заверения Ротштейна, видимо, произвели на Фелса впечатление, потому что после их получения он перестал интересоваться погашением русского долга и только иногда хвастался перед своими друзьями замечательным векселем — «единственным в мире», как говорил Фелс, — который хранился в его сейфе. Фелс тогда, конечно, не подозревал всего исторического значения этого документа…

    Когда после торжества Октябрьской революции и восстановления отношений между Англией и СССР Леонид Красин прибыл в Лондон в качестве официального представителя Советского правительства, он имел поручение от Центрального Комитета РКП(б) разыскать Фелса и вернуть ему 1700 фунтов, занятые V съездом РСДРП в 1907 г.

    Иосифа Фелса к этому времени уже не было в живых, но имелись его наследники. Красин вручил им деньги и получил в обмен заемное письмо съезда. Оно хранится теперь в Москве, как одна из партийных реликвий…".