Объятия опунции Глава 25

Глава двадцать пятая.  Милый дом
Татьяна приехала к себе домой. Этот дом считался её по праву. Единственный ребенок, даже не мыслила, что эта квартира достанется кому-то. Все годы замужем, она приезжала раз в два месяца, убирала свою комнату, что-то обновляла. И сейчас поднимаясь на лифте на третий этаж осознала, что никогда не разрывала связь с родительским домом, потому что уверенности в чувствах Владимира не было, она не верила в его любовь и точно не верила в свою любовь к нему.
Мама Валентина Петровна открыла дверь и посмотрела в стеклянные пустые глаза дочери. Отец Александр Иванович выйти не решился, отметая вариант участия в разбирательстве женских проблем. Его устраивал вариант жизни с дочерью и даже с внучкой. Выйдя на пенсию в чине генерала, он и к жизни относился, как к военной службе. Раз такая боевая обстановка надо менять дислокацию или наступать, или отступать, врывать мосты и понтоны, или бомбить вражеские укрепления, но, если что отступать желательно с минимальными потерями.  И потом, в половине двенадцатого ночи, он никаких решений принимать не намеревался. Окна от канонады не выносило. Значить сон и обед строго по расписанию. Откуда брать силы на продолжение боевых действий, если не кормить солдат и не давать им отдыхать. Он решил высказать свое мнение с утра, если потребуется.
– Я ушла из дома. После двух побегов Хильды, я не могу больше жить с Володей, и так последние годы мы жили вместе только из-за неё, – пояснила она причину своего появления в доме за несколько минут до полуночи.
– Чувствовала, что у вас творится неладное, но не предполагала, что до такой степени, – Валентина Петровна, произнеся эти слова направилась на кухню.
Стол был уже сервирован. Она тут же налила в фарфоровый чайник кипятку и дождалась пока дочь вымоет руки и сядет на свое любимое место. Стул в уголке у окна так и остался её любимым местом. И даже в её отсутствие редко кто занимал его.
– Рассказывай, – низким, доверительным голосом обратилась мать к дочери.
– Хильда лесбиянка, муж мне всегда изменял, но теперь в это дерьмо влезла моя доченька, я так жить больше не могу и не хочу, – Татьяна произнесла главное и приготовилась выслушать все варианты, заплакать не получилось.
– Нет такого слова, как «дерьмо», – Валентина Петровна решила напомнить правила этикета, отчасти чтобы сбить шал.
– Дерьмо есть, а слова нет. Мама перестань, – огрызнулась Татьяна.
– Пришла в себя? – уточнила Валентина Петровна.
– Более-менее, – ответила Татьяна, она действительно начала приходить в себя.
– Пей чай, ешь сыр, и обсудим все, время есть, – обратилась мать к дочери.
Мама любила обсудить проблему в полном объеме, придумывая массу вариантов.
– Ну, дорогая, как-то ты поскупилась на информацию, повторила два раза одно и тоже, как будто я наблюдала за вами сутками, мы живем в разных квартирах, давай и подробно, начнем думать, говорить, – с ноткой обиды в голосе сказала Валентина Петровна.
– Хорошо. Дочь подалась к любовнице, учиться не желает, требует денег, опустилась до шантажа, Володя денег не дал, дитятко от злости рассказало мне о любовнице. Я знаю о его любовницах, мы не занимаемся сексом много лет. Я не могу, ты же знаешь. Короче все разбежались. Квартиру закрыли. После развода поделим, так достаточно информации? – уставшим севшим голосом дополнила свой текст Татьяна.
До этого момента Татьяна не рассказывала матери и отцу об ориентации Хильды.
– А лесбиянка – это опасно? – уточнила Валентина Петровна.
– Как тебе сказать. Пока она проколола соски, потом её, наверно, будут сношать каким-то искусственным членом или пальцем, старые извращенки, потом она проколет клитор, или не проколет, влюбится в очередную лесбиянку и, вместо того чтобы родить своего ребенка, усыновит какого-то брошенного младенца, например, неполноценного. Мамочка, я не знаю и знать не хочу, сто раз открывала интернет и не смогла прочесть информацию. Насчет измены в семье надеюсь ты догадываешься как это происходит, – ответила на вопрос Татьяна и вдруг успокоилась.
– Развод неотвратим? – уточнила Валентина Петрова.
– Я не смогу себя уговорить жить с ним. Ради чего? Мама, они меня укатают в могилу, – ответила она матери.
– Когда ты начала играться в отказ от интимных отношений я предупредила тебя, конец закономерный, – напомнила Валентина Петровна
Татьяна промолчала. Эту тему они обговаривали и не раз.
Валентина Петровна умела снять напряжение любого градуса, рассудительностью и спокойным отношением к происходящему. Она много лет жила, в ожидании непоправимого, когда ее супруг летал в горячие точки. Так что научилась находить плюсы буквально во всем и не придумывать трагедию, пока горе не постучится в дом.
– Соски проколола, больно, наверно, помню ты меня кусала просто слезы катились. Бедная девочка. Это, конечно, неприятность. Если я что-то понимаю, вынут кольца и дырки зарастут, как и в ушах. Радует, воздержится от секса с мужчинами тоже неплохо. Сейчас это чуть ли не с десяти лет. Таня, не паникуй, то что она лесбиянка – пока не проблема. Ну, лишит её девственности эта лесбиянка. Считай медицинская процедура. Ей потом самой будет стыдно. Насилие хуже, там эмоции.  Живет с женщиной на одной территории. Так я в общежитии жила в женском, шесть нас было. Голые друг перед другом бегали. А как по-другому? Комнатка маленькая всем на учебу на одно время. Вот и застегиваем лифчики друг другу. И про циклы все знали, а после и аборты пошли тоже во всей красе, последствия любви и секса изучила. Эта пошесть лесбейская от незнания жизни. Понимаешь, рассказывают, что мужики скоты, вот молоденькие дуры и верят, что женщины нежные и все такое. Бабы такие же скоты и твари. Пусть поживет с бабами. Я как вспомню, запах в нашей комнатке, с утра, когда у четверых месячные, душевая одна на этаж. Тазики с кровавой водой и прокладок не было. Вата тряпки, думаешь у любовницы этого всего нет. Перерастет. А нет, так и будет. Твоя какая печаль? Явится, запросит помощи, тогда задумаешься. Вот не работает и не учится – плохо. Так ты сама не работала по большей части. Плохой пример.  Володька молодую трахает. Так ты сама от секса отказывалась. Все закономерно. Тут другая проблема. Ты несчастлива. Сколько лет. А счастья нет. Короче живи здесь. Подавай на развод и ищи мужчину по сердцу. Хильда и Володька чужие люди для тебя, – обрисовала ситуацию со своей точки зрения Валентина Петровна и приняла решение пустить в расход все что мешает жить.
– Мама, а как так получается, что ты все расставляешь на места, как кран бетонные плиты, вручную не сдвинуть?  И все что бесит сразу сровнять с землей, – дочь задала матери извечный вопрос.
– Таня, я жена генерала. Мне нельзя ошибаться, – ответила она дочери.
– Завела шарманку, – раздражаясь сказала Татьяна.
– Да, доченька, я жена генерала. И без разговоров, ты разводишься. И Володька твой не стал даже подполковником. Потому что ты не жена, нет у тебя такого призвания. Быть женой призвание. Вот и дочь не женой воспитала, ефрейтор и шлюха, вся твоя армия, с такой армией войну не выигрывают. Они и обосрались в первом бою, хорошо если попадут в плен, и кто-то их корить станет и заботиться, могут и расстрелять, – парировала Валентина Петровна.
– Так ты меня не женой воспитала, и за Володьку замуж с радостью выдала, забыла, как описывала мальчика красавца, – не осталась в долгу дочь.
– Согласна, я тебя пожалела. Надо было муштровать, а не либеральничать, мужа тебе выбрать самой. Ты ж его выбрала, я поддержала, а что, если бы никого не нашла. Вообще мрак. Возможно за вторым мужем станешь женой, – ответила она дочери не злясь.
– Да мама, ты зря думаешь, что Хильда девственница, она уже попробовала с одноклассником в пятнадцать. Прикинь и скрывала целый год. Я наивная полагала – мы подруги, у нас есть доверие, – поправила она Валентину Петровну.
– Вот, еще лучше, потаскается по бабам, поймет, что никаким пальцем член не заменить, – не огорчилась бабушка, узнав о грехопадении внучки, – а доверие между матерью и дочерью, вещь условная. Ты мне не доверяешь и откровенной не была, хоть и пыталась и сейчас пытаешься. Я ведь знаю, ты сказала где-то четверть от намеченного. И перестань думать, что Хильда ребенок, она уже взрослая. Пусть лазит, шишки набивает, и сама их лечит. Шестнадцать исполнилось, не твоя печаль.
– Тебя послушать, все прекрасно? – уточнила дочь у матери.
Татьяну всегда удивлял нетрадиционный подход матери к проблемам. Она никогда не произносила ожидаемых текстов и не выдавала ожидаемой реакции.
– Не утрируй. Твоя реакция на поведение дочери, суть сексуальная неудовлетворенность. Думаешь, что твоя девочка что-то такое нашла. Зависть душит. Ничего не нашла, она себя пока обирает. Покопайся в себе до утра, и ты поймешь откуда лапки у этой жабки.  Все пойду спать, папа волнуется, переживает за моё здоровье, – прервала беседу Валентина Петровна.
– Твоё здоровье, твой муж. Расставила все по местам, выходит я во всем виновата. Все плохое в дочери от меня. А ты ей звонила? Пыталась, поговорить на правах родной бабушки? – Татьяна не понимала за что зацепиться, чтобы или найти оправдание, или признать свою вину.
- Конечно, звонила. Но наша девочка врет. Понимаешь, она говорит неправду, как дышит. А вот это от твоего супруга. Я безоружна перед её ложью. А ты скрыла от меня подробности. Я их только сейчас получила. Хотя, сейчас другие источники информации. Деток вечные истины пока не волнуют. И пока Хильда не нарвется на свою ложь, переоценки не произойдет. Ты рядом и ничего не добилась, мои звонки ничего бы не изменили, - Валентина Петровна, махнула рукой и вышла из кухни бесшумно прикрыв дверь.
Татьяна убрала чашки со стола, хотела оставить в раковине, но вымыла по привычке и поняла, она действительно несчастна до глубины души.
«И катись вы все с высокой горы, своими пустыми бошками прямо в бетонную стену. Этих деток специально держат в памперсах до 20 лет. А они в пятнадцать уже полностью сформированные. Тут мама права, Хильда взрослая бабища. Силищи на таком питании девать некуда. Всё. Не забивать себе голову идиотизмом. Мне лучше позвонить Максиму, он всегда умел меня утешить. В конце концов, все к кому-то прижались этой ночью, одна я ворочаюсь в свой девичей кроватке, подсчитываю потери и ещё минуту и начну рыдать»:
Татьяна остановила и крамольные мысли, и жалость к себе, понимая перелопатив свою душу сожалениями доведет себя до слез, а утром отекшее лицо и головная боль. Она укрылась почти с головой одеялом, как делала в детстве, провела по экрану пальцем, сенсор отозвавшись на прикосновение, осветил пространство под одеялом. Татьяна мысленно улетела в далекое детство, на дачу, вспомнила, как прикрывала настольную лампу простыней, чтобы не слетались комары и бабочки в открытое окно. Стряхнула наваждение, отыскала номер Макса в контактах и позвонила.

продолжение следует: http://proza.ru/2022/10/05/1305