Гунны. Начало истории. Ч. 2, гл I - V

                Часть вторая
                ШАНЬЮЙ МОДЭ
    
    Глава I. Заговор
    Император продолжал укреплять границу с кочевниками, строить дороги, связующие города бывших царств со столицей, воплощал в жизнь другие начинания. Одновременно снежным комом нарастали трудности, связанные с недостающими материальными средствами. Приходилось увеличивать налоги. В результате – мятежи в провинциях. Участились попытки покушения на жизнь Шихуанди. В числе организаторов часто оказывались бывшие правители царств, утративших суверенитет. Среди учёных людей росло число призывавших отказаться от верховенства взглядов легистской школы с главенством закона над морально-этическими нормами. С целью подавления инакомыслия Шихуанди приказывает сжечь все книги кроме легистских текстов и книг по сельскому хозяйству. Множество бесценных трудов сгорели тогда на кострах, сотни инакомыслящих учёных и философов живыми закапывали в землю. 
    Несмотря ни на что, император продолжал грандиозные проекты, в том числе направленные на своё возвеличивание: строились дворцы, покупались предметы роскоши. Одно только возведение подземного некрополя с терракотовой армией чего стоило. Для скульптур в качестве натурщиков выступали лучшие воины и тщательно воспроизводились присущие им черты лица. Даже лошадей копировали настоящих. Статуи покрывали глазурью, поверх которой наносили краску. Пехотинцы, лучники, всадники, бронзовые боевые колесницы по параллельным коридорам с глиняными перегородками строились в боевые ряды. С воинами было настоящее, в том числе дорогостоящее железное оружие, которым можно снабдить настоящую армию. Все фигуры направлялись лицом на восток, в сторону покорённых срединных царств. Имелись даже «реки» из ртути. Над терракотовой армией возвели медный свод, инкрустированный жемчугом. Император не допускал мысли, что в другой мир с ним может отправиться недостойное и придавал особое значение материалу, из которого создавались произведения. Над некрополем возвели земляной курган, подобный тем, какие насыпались над захоронениями царей кочевых соседей, но в отличие от тех на его «улицах» постоянно горели огни. По периметру внешней стены некрополь составил 15 ли.
     Миновал год со дня заключения «договора дружбы и родства» с вождём динлинов. Ян сообщила, что закончилось возведение её дворца.  Архитектор сумел соединить традиции домостроения Поднебесной и приспособленные к условиям северной зимы жилища земледельцев, какие встречались у динлинов. Для отопления использовался горячий воздух, проходивший под полом от установленных снаружи печей. Тем самым была создана, насколько возможно, комфортная жизнь зимой для теплолюбивой южанки. Вот только молодой муж не оценил достоинств большого дворца, предпочитая небольшой деревянный дом; уже не первый раз принцесса жаловалась, что Ермак упорствует в своих привычках и не желает от них отказываться.
     Не для того Ян выдавали замуж! Ей направили послание с напоминанием: кто она и для чего вышла замуж? Более приятные известия пришли от Джингуа. Она сообщила о желании шаньюя Тумана избавиться от юэчжийской зависимости, - он отказался отправлять очередной дар их вождю. «Если Иштай воспримет поступок Тумана как бунт, обязан будет направить войска для его подавления. Следует укрепить решимость шаньюя идти до конца не боясь ввязаться в войну», - Шихунди  вызвал министра.
    - Туман отказался отправлять дары царю юэчжэй, - сообщил он Ли Сы, предполагая, что тому уже всё известно из донесений лазутчиков.
    Министр не стал делать удивлённый вид.
    - Да, великий император, мне известно о том.
    - Что предлагаешь?
    - Думаю, следует направить на границы с юэчжами войско.
    - Предлагаешь войну?!
    - Нет, великий император. Война с кочевниками не сулит быстрой победы. Гоняться за ними по степям наша армия не научились. Да и воевать варвары умеют. Это войско должно подкрепить решимость Тумана в противостоянии с юэчжами, - пояснил Ли Сы.
    - Это верно, - успокоился император, - чем больше они будут уничтожать друг друга, тем легче привести в повиновение оставшихся в живых. Но зачем войско?
    - Сюнну сегодня даже более опасны, нежели юэчжи. Благо их вождь стар, а потому осторожен. Не просто ему решиться на большую войну против тех, кому сюнну платили дань, но если начнёт, может случиться, юэчжи будут разбиты. Для Поднебесной это не лучший вариант. Кочевники под властью сюнну более опасны… даже потому, что непосредственный враг находится к нам ближе.
    - Нам придётся помогать юэчжам?! – удивился император.
    - Да, император! Если это поможет им уничтожить друг друга, стоит помогать юэчжам.
    - Отправляй армию! Джингуа сообщит мужу, что мы поддерживаем сюнну.

                ***
    За время, что Мете находился у юэчжей, в ставке Тумана мало что изменилось, если не считать дальнейшего упрочнения положения его младшей жены. Она вела себя как истинная царица, всюду подчёркивая главенствующее положение. Более других страдала Сарыкай. Джингуа сделала всё, чтобы Туман не посещал главную соперницу и скорее забыл о старшем сыне. Что у неё неплохо получалось. В течение года Туман лишь единожды пришёл к первой жене, чтобы сообщить, что Мете благополучно обосновался в ставке Иштая и живёт там с молодой наложницей.
    При всём том Джингуа не забывала о возможности возвращении Тумана. Она понимала, что у того все шансы стать во главе сюнну, так как племенные вожди и старшины проголосуют за старшего сына, а Туман старел, становился всё более нерешительным, сентиментальным. Ей стоило больших усилий убедить его не отправлять подарки вождю юэчжей. Сделать это удалось лишь потому, что Туман вынужден в очередной раз откупаться от притязаний дунху, которые добровольно уступили когда-то часть степи после изгнания сюнну из Ордоса. С тех пор Туман платил за это. Отправлять же дары одновременно дунху и юэчжам затруднительно. Для этого следовало воевать, а старый Туман боевым походам предпочитал покои Джингуа.
    Когда пришли известия о движении циньской армии, Джингуа стала действовать. Она сообщила Туману, что её отец начинает войну за расширение границ на северо-западе и предлагает шаньюю союз в борьбе с юэчжами.
    - Ты забываешь, у Иштая в заложниках мой сын! Он лишит его головы… – начал было возражать Туман.
    - Мы сегодня же тайно отправим гонца, чтобы он предупредили Мете и тот бежал из ставки Иштая, - предложила Джингуа.       
    Уверенность в невозможности побега с необходимостью пересечь расстояние в тысячи ли по территории юэчжей с их союзниками, позволяла ей предлагать убийственный шаг.
     - А навстречу ему пойдут несколько твоих туменов, чтобы остановить преследователей, - продолжила она.
    - Пока тумены достигнут владений юэчжэй, воины Иштая схватят сына, - усмехнулся Туман. – Боюсь, именно этого того ты желаешь более всего... Вступать в войну я не буду, хотя и объявлю вождям о сборе войска. Следует посмотреть, как будет развиваться война между армией Цинь и юэчжами. У тех сегодня мало воинов… лучших Иштай отправил в задние края.   
    Джингуа добилась главного. Туман объявил о сборе большого войска. В города и кочевья отправились гонцы с этой вестью и в ставку стягивались жаждущие добычи удальцы. В столицу циньской империи Джингуа направила гонца с соответствующим донесением, а к юэчжам - человека для распространения слухов о подготовке хуннов к войне.
   
    Глава 2. Побег

    Жизнь в чужой ставке скучна и однообразна. Мете чувствовал себя пленником, хотя мог делать практически что хотел. Даже любимая с детства соколиная хота не доставляла удовольствия, так как в степь позволялось выезжать в сопровождении охраны. А это больше походило на охоту на него самого. Благо Карачечек не давала развиться унынию, сообщив о своей беременности; появилась новая забота. Рождение ребёнка счастье для родителей, но Мете понимал, рождённый в неволе его будущий сын, а он не сомневался в рождении мальчика, не сможет чувствовать себя свободным. Это угнетало.
    От отца вести не приходили. Там будто забыли о нём. Более того, в один из дней Котан услышал разговоры о приготовлениях хуннов к войне. Сопоставив слухи со сведениями о приближении циньской армии и начавшимися приготовлениями у юэчжэй, Котан предположил самое худшее.
   - Армия Поднебесной неспроста идёт к границе с юэчжами. Там что-то замыслили, ходят слухи о сговоре Шихуанди с Туманом, - сообщил он свои предположения.
   - Считаешь, отец меня предал?
   - Всё может быть, Мете, - осторожно ответил слуга.
    - Что делать?
    - Быть ко всему готовым. Если подтвердиться, следует думать, как бежать?
    - Мы не сможем бежать. Карачечек в положении, а ты уже далеко не молод для этого, - печально ответил будущий отец.
    - Речь идёт о тебе. Я стар и мне всё равно умирать. Карачечек не тронут… тем более беременную. К тому же есть только одна лошадь, способная преодолеть сотни ли без отдыха, на которой можно уйти от преследователей.
    - Я не могу вас бросить!
   - Смерть угрожает тебе, и ты обязан бежать, чтобы вызволить нас из рабского плена! – вмешалась взволнованная Карачечек, нарушив правила, когда женщина молчит, пока её не спрашивают.
    - Смерти не боюсь! Рабом не умру…
   - Потому и должен бежать, мой господин!
   - Чтобы вызволить вас, мне следует стать вождём хуннов!
    - Ты будешь во главе своего народа! - уверенно заявила Карачечек. 
    Котан удивлённо взглянул на неё, но не стал что-либо говорить.
    - Не случайно я делала всё, чтобы Мелекуш привыкла и полюбила тебя, предполагая, что когда-то ей придётся сделать невозможное. Тебе следует бежать немедленно, прямо сейчас…   
    - Нет, есть только слухи о подготовке к войне против юэчжей. Слишком тяжелы обвинения против отца, чтобы руководствоваться слухами… - засомневался Мете.
    Было о чём задуматься. Несмотря на охлаждение отношений с отцом, Мете отказывался верить, что тот мог решиться на войну, не заботясь о судьбе сына. Он не допускал мысли о желании его смерти, предполагая, конечно, интриги Джингауа. «Здесь что-то не так… тем не менее, чтобы узнать как, следует оказаться в ставке отца», - решил он, убеждаясь в правоте Карачечек. - «Пребывание здесь бессмысленно. Отец стареет и циньская принцесса сделает всё, чтобы Хунну возглавил её малолетний сын... В любом случае она будет добиваться казни заложника и, вполне возможно начала действовать», - приняв решение, не стал говорить о нём.      
    - Подождём. Иштай сам объявит о происходящем, - сказал он, давая понять, что пора ложиться спать и окончить пока разговор об этом.
    На следующий день, как и предполагал Мете, из дворца пришёл посыльный с приказом немедленно туда явиться.
    Рядом с Иштаем находился только Кубаш. Это неплохой признак, так как серьёзное решение не может приниматься без созыва вождей и влиятельных старшин. Глаза вождя смотрели холодно, и было понятно, хорошего разговора не будет.   
    - Ходят слухи о приготовлении твоего отца к войне против нас, они подтверждаются его отказом отправить ежегодный ясак. Ты знаешь о последствиях для тебя? – в нескольких словах изложил он причины вызова заложника и перспективы на будущее.
    - Да мне известно о них. Только это могут быть специально распускаемые сплетни, чтобы ты, ябгу, расчистил путь внуку императора Шихуанди, а тот возглавил Хунну, - невозмутимо ответил Мете, готовый к таким вопросам.
    Мете убедился, что циньский правитель представляет угрозу не только хуннам, но, в не меньшей мере юэчжам. А потому приготовил ответ, заставляющий задуматься их вождя.
    Кубаш, пристально смотрел на Мете, услышав, как тот в двух словах дал исчерпывающую информацию о складывающейся ситуации. Заложник сумел обрисовать и основные угрозы благополучию юэчжэй, что удивило даже многоопытного старшину, заставив ещё раз задуматься. «Неизвестно, что лучше для юэчжэй, внук Шихуанди во главе Хунну или этот не по годам мудрый воин». Не по возрасту жёсткий взгляд молодого человека давно удивлял его. Слова хунна озадачили, но не настолько, чтобы Кубаш показал это.
    А молодой царь, воспитанный на представлениях могущества своего народа ещё не очень задумывался о том, что сегодня они не столь сильны как прежде, и возникают трудности в сохранении союза племён под рукой юэчжэй.
   - Возможно, так. Только меня не интересуют проблемы вождей Хунну. Важнее сохранение существующих отношений с нами. В случае нарушения обязательств отцом ты будешь казнён! – повысил голос Иштай. – Если слухи из ставки Тумана подтвердятся, а у нас есть кому доложить о происходящем, тебя ничто не спасёт!
    - Я уверен, моему народу война с тобой, ябгу, не нужна.
    - А что нужно хуннам? – спросил старшина, глядя в глаза заложнику.
    Не ускользнуло от внимания старика то, что Мете назвал хуннов «моим народом». «Сын вождя уже сжился с мыслью, что именно он должен возглавить этот народ и знает, что делать в будущем», - сделал вывод Кубаш.
    Вопрос старшины оказался непростым для того, кто давно решил избавить свой народ от зависимости и подчинения другим племенам, а врагов уничтожить…
    - Народ Хунну желает возвратиться в родные степи Ордоса, откуда был изгнан нынешним циньским правителем, - ответил он, понимая, что юэчжи не против такого развития событий.
    Старшина удовлетворённо кивнул, но в его взгляде читались сомнения.
    - Что ж, тебе остаётся ждать и надеяться, - Иштай дал знак, заложника вывели из дворца.
   Кубаш всё более убеждался во мнении, что этому человеку Вечное Небо даёт силу, какая чувствуется не только в словах, но в облике. Сановник, желая подтверждения своих мыслей, хотел узнать мнение царя и ждал, что тот скажет.   
    - Я не знаю, каков его отец, но этот меня тревожит. Слишком самоуверенный и вряд ли он будет соглашаться с нашими желаниями, став во главе Хунну. Что скажешь? - обратился он к старшине.
    - Согласен, ябгу, - ответил Кубаш, - он опасен! И неизвестно как поведёт себя, но тому, что начнёт воевать против Цинь, можно верить.
    - А его престарелый отец, поддавшись влиянию циньской принцессы, действительно может начать войну против нас, -  продолжил Иштай. - По всему видно, нам следует не ждать развития событий, а готовить армию. О заложнике поговорим позже.
    Возвратившись, Мете рассказал о разговоре с Иштаем, заострив внимание на старшине, которого, как ему показалось, следовало опасаться.
    - Их решение подождать известий из ставки Хунну свидетельствует лишь о том, что жизнь твоя в их руках, - сделал вывод Котан.
    - Как я понимаю, предлагаешь бежать?
    - Да, надеяться на случай, на то, что в тот или иной момент пожелает Иштай, ты не должен! Бежать следует немедля.
    - Я приготовила необходимые в пути вещи, еду для тебя и немного овса для Мелекуш, - взволнованно сообщила Карачечек, ещё вчера для себя окончательно решившая, что расставание неизбежно. – Котан, как обычно выведет лошадей на пастбище у реки, а я сделаю вид, что иду полоскать белье. В короб вместо белья положим запасы для тебя и спрячем лук со стрелами.       
   - Ты же, как начнёт темнеть, незаметно придёшь к реке, - вмешался Котян. -  Надо сделать всё, чтобы до утра не узнали о твоём исчезновении. Сегодня ясный день и звёзды хорошо будут видны. Я учил тебя выбирать путь по Алтын-Кол . Надеюсь, не забыл?
    Он с наложницей уже обсудил план побега.
    - Нет. Ночью я выбираю дорогу даже лучше, чем днём.
    Котан молча, чтобы не видели его слёз, ушёл, забрав лошадей. 
    Молчала и Карачечек. Впервые с того дня как попала в рабство она почувствовала себя по-настоящему счастливой; полюбила и носила под сердцем дитё любимого человека. Счастье оказалось недолгим, но что это в сравнении с жизнью Мете! Она не знает, что сделают с ней за побег, но не боится смерти. Вот только ребёнок…
    Мете поцеловал Карачечек в мокрые от слёз глаза.
    - Я вернусь за тобой, - ласково гладил её смоляные волосы, ничуть не сомневаясь в словах.
    - За нами - за мной и своим сыном, а также и за Котаном, - сквозь слёзы улыбнулась Карачечек.
    - Как ты знаешь, что у нас будет сын? – спросил Мете.
    - Я чувствую! - вконец разрыдалась она при словах о будущем ребёнке и мысли о том, что его могут убить вместе с ней.
    Слёзы показались и у него. Впервые в недолгой ещё жизни Мете познал женщину и почувствовал себя настоящим мужчиной, ответственным за её судьбу. А теперь и за жизнь их ребёнка. Но не это владело его мыслями. Он видел себя во главе великого народа, воины которого не позволят кому бы то ни было диктовать условия! Строил определённые планы и пути исполнения. Мысли о предстоящей разлуке лишь на время отодвинули это на задний план, дав волю нежным чувствам, какие возникли к наложнице уже в первую ночь знакомства. Он к ней привык…
    Карачечек сумела взять себя в руки, чтобы не дать расслабиться любимому. Ему предстояло бежать от неминуемой смерти и ничьи слёзы здесь не помогут.
    - О нас не беспокойся. Я всего лишь наложница и не могу отвечать за действия своего господина.
    - Твою жизнь могут сделать невыносимой, могут продать…
    - Ну, кому нужна женщина, седьмой луной беременная, - улыбнулась Карачечек, показывая на внушительный живот. – У нас есть ценные вещи, которые сможем обменять, чтобы какое-то время хватало на жизнь.
    Вам недолго придётся ждать, - уверил Мете.
    Способность Карачечек в нужный момент найти правильные слова он хорошо знал и продолжал восхищаться её мудростью в житейских делах. Она сумела устроить их жизнь в неволе наилучшим образом. Добытые на охоте излишки Карачечек обменивала на другие продукты или нужные вещи. Котан же в основном исполнял поручения наложницы. Похоже, даже план побега в большей мере созрел в её голове.
    - Конечно! – без тени сомнения высказала она. – Мы в этом не сомневаемся, но пора действовать. Я беру короб и отправляюсь к реке.
    Она подхватила внушительных размеров корзину с крышкой, где лежало всё приготовленное для побега. Через некоторое время отправился и Мете, надев на себя по возможности то, что будет необходимо в долгой дороге.
    Смеркалось и ему удалось незаметно выйти к условному месту. Не мешкая, оседлал Мелекуш снятой с коня Котана амуницией и, не давая более волю чувствам направил лошадь к противоположному берегу, плывя рядом.   


    Глава III. Смерть Шихуанди

    Стотысячное императорское войско двигалось к северо-западным границам Цинь, в то время как сам Шихуанди вынужден был отправиться к морю, надеясь поправить резко ухудшившееся здоровье. В поездке к старым болячкам присоединилась лихорадка. Терзаемый плохими предчувствиями император пригласил Ли Сы, приказав принести принадлежности для письма.
    - Со мной может случиться самое худшее, - грустно произнёс он, похоже, смирившись с мыслью о смерти.
   Министр понимал серьёзность ситуации, какая возникает в стране и в первую очередь для него самого: многим аристократам он был ненавистнее самого императора…
 - Наследником назначаю старшего сына Фу Су. Думаю, он достоин и сможет управлять тем, что создал я, - продолжил император.
    Заметив сомнения в глазах министра, спросил:
    - Ты считаешь иначе?
    Ли Сы овладев собой, поспешил разубедить императора, подтвердив правильность выбора. На самом деле, конечно же, не был в восторге от престолонаследника. Обладая многими положительными качествами Фу Су близко сошёлся с одним из главных соперников первого министра - с главнокомандующим армией Мэнь Тянем. С ним наследник теперь находился в Ордосе, где располагалась главная ставка военного министра. В дворцовых интригах Мэнь Тянь возглавлял военную партию и был единственным человеком, способным в открытую противостоять Ли Сы. Совсем не случайно, изгнав сюнну за Хуанхэ, генерал затаился в Ордосе.
    Закончив диктовать, Шихуанди прочёл текст и, удовлетворившись, приложил печать.
    - Не успел закончить некрополь… и многие дела на земле, - непонятно о чём более всего сожалел теперь он.
    Мыслями император всё ближе к Небу, земные заботы оставляли его.
    Скончался Шихуанди на следующий день. Ли Сы приказал ближайшему окружению хранить это в тайне, пригрозив смертной казнью за ослушание, и процессия повернула назад. Он торопился. Много предстояло успеть, прежде чем объявить о смерти императора. Нельзя дать соперникам воспользоваться безвластием. Первое, с чего начал, - переписал завещание, где наследником теперь объявлялся младший сын императора Ху Хай. Отправил гонца с тайным письмом его наставнику евнуху Чжао Гао. Евнух на данный момент являлся единственным влиятельным человеком в столице, кто более других заинтересован  помогать первому министру в недопущении ко власти Фу Су.
    Несмотря на необычайную скорость передвижения императорского кортежа и тщательно скрываемый трупный запах из закрытой кибитки, заполненной самыми разными благовониями, дурные вести в Сяньян прибыли быстрее. Там началось брожение между властными партиями. Сразу определились сторонники провозглашения новым императором, как старшего, так младшего из сыновей. Получив известие Чжао Гао не стал мешкать и отправил сообщение о завещании Шихуанди в Ордос с  поддельным указом для Фу Су совершить положенное в таких случаях самоубийство. Двух престолонаследников быть не могло!
    Мэнь Тянь пригласил Фу Су в свой дворец. Старый воин избегал участия в столичных дворцовых интригах, но это не означало его отдалённости от дел в государстве. Он почувствовал, что дело с избранием престолонаследника нечисто. 
    - Пришло сообщение о смерти императора…
    - Я знаю, - в ответ грустно произнёс Фу Су. – Получил предписание закончить своё земное существование, так как наследником отец назначил младшего брата…
    - Я не уверен в наличии такого завещания. Шихуанди не мог допустить, чтобы созданной им великой империей после него управлял твой малоумный брат! – воскликнул генерал, поражённый унынием Фу Су. – Ты должен понимать: сторонники Ли Сы пойдут на всё, чтобы не допустить тебя к власти. Они бояться тебя… вместе со мной, - в раздумье добавил он.      
    - Тем не менее, завещание составлено.
    - Пока не увижу его, для меня никакого завещания не существует! – решительно высказался генерал. – А тебя прошу набраться терпения до выяснения обстоятельств смерти императора и его завещания.
    В столицу отправился человек с тайным приказом выяснить всё о сложившейся ситуации. Но вскоре генерал сам получил приказ от нового императора, провозглашённого Эр Ши  явиться во дворец. 
    Сразу после его отъезда, верный древним традициям Фу Су перерезал себе горло. А Мэнь Тяня казнили, обвинив в отказе исполнения воли покойного императора. Империя Цинь одновременно потеряла не только своего основателя Шихуанди, но и лучшего полководца.

                ***
    На третий день побега Мете обнаружил погоню. Ему приходилось объезжать селения и места возможных стоянок юэчжэй, что давало преимущества преследователям, имевшим возможность менять лошадей на стоянках. Потому не останавливался двое суток. Но всему есть предел. Ни у него, ни у лошади уже не было сил продолжать путь без отдыха.
    Он проспал до полудня, когда был разбужен топотом копыт за рекой, через которую, чтобы не оказаться застигнутым врасплох заблаговременно переправился. Преследователей оказалось не более десятка. Вероятно, Иштай отправил несколько групп, так как не мог знать точного пути бегства заложника. Пока только эти вышли на след.
    На берегу паслась Мелекуш. Её узнали преследователи. Не много таких лошадей могло пастись в степи. Мете позвал Мелекуш, но та лишь взглянула на него и щипала траву, давая понять, что не желает далее продолжать изнуряющий бег. К тому же, она не видела хозяйки и не понимала, зачем ей удаляться от неё ещё дальше. 
    Тем временем всадники пустили лошадей вплавь, ухватившись за хвосты. Мете подбежал ближе к берегу и начал стрельбу, так как надежд на скорую поимку взбунтовавшейся Мелекуш было мало. Три стрелы попали в цель, поразив двух воинов и одну из лошадей, но остальные юэчжи продолжили переправу. Когда, оставшийся без хозяина, а потому быстро плывший жеребец выбралась из реки, Мете схватил его за узду и вскочил в седло, призывая за собой Мелекуш. Та же, не желая остаться вовсе без хозяев, послушно побежала вслед.
    Понимая, что на измотанном погоней жеребце преследователя ему вряд ли удастся оторваться, Мете чуть не на ходу перескочил в седло бежавшей рядом отдохнувшей за ночь Мелекуш. Теперь уже юэчжийский жеребец охотно следовал за изящной кобылой. Вскоре не стало видно даже пыли от копыт лошадей преследователей. Можно было спокойно продолжать путь, проходивший уже по владениям усуней.
     Несмотря на впечатления, оставшиеся от прошлого знакомства с вождём усуней, он не стал рисковать и продолжал избегать встреч с людьми. Да и трудно надеяться на то, что Танкай сможет отказать Иштаю в требовании выдать беглеца, хотя было очевидно его тяготение зависимостью от юэчжэй. Благо теперь Мете имел заводную лошадь, и появилась возможность поочерёдно давать им отдых. Из продуктов оставалась лишь просяная лепёшка, но во время стоянки он поджарил на огне две подстреленные днём жирные куропатки и устроил себе небольшое пиршество, съев одну из них. После ужина, пожалуй, впервые после побега возникли мысли о том, что ждёт его в стане отца. Юэчжи здесь уже не были дома, а усуни вряд ли будут усердствовать в поимке знатного беглеца. Наверное, потому мысли, как обмануть преследователей сменились воспоминаниями о Карачечек и о будущем. Если бы он знал проходы в горах, до главной ставки хуннов оставалось не так далеко, но вслепую подниматься к заснеженным вершинам было безумием, да и одежда не позволяла. Приходилось следовать древним путём вдоль склонов Алтая. В том заключалась опасность; даже если весть о сбежавшем заложнике ещё сюда не дошла, в узких местах могли стоять посты юэчжэй. Их естественно заинтересует одинокий хунн на лошади стоимостью табуна, и он будет задержан.
    Так и случилось. Пост находился у переправы через реку, бурлящий поток которой грозил унести всё, что в него попадало, а скалистые берега не позволяли выбраться. Только здесь оба берега казались пологими с подступами к воде, и течение замедлялось вследствие небольшого расширения реки. Мете остановился, но поздно… Его заметили. Времени на размышления не оставалось. Он увидел нечто похожее на тропу, ведущую в лес вдоль течения реки, и пустил лошадей туда. Тропинка стала сужаться, ветки деревьев хлестали его, как бы он не склонялся к шее Мелекуш. Той доставалось ещё больше. Пришлось спешиться и вести её за узду. Но шума погони не было слышно. Похоже, его не стали преследовать… «Что-то здесь не так», - пришло в голову, - неужели тупик»! Он внимательно всматривался вперёд. Тропа петляла, и вскоре послышался шум воды. Мете увидел спуск к реке, но противоположный берег на всём протяжении видимости представлял сплошную скалу, и выбраться из стремительного потока шансов не было. Что делать? Возвратится назад, означало вновь оказаться во власти Иштая. «Нет, лучше смерть!» - он решительно направил лошадей в реку. Но те испуганно пятились назад. Не так просто, оказалось, заставить их добровольно броситься на встречу со смертью. Тогда Мете вскочил в седло массивного жеребца юэчжей, полагая, что тому с седоком будет легче справиться с течением, нежели изящной, но легкой Мелекуш и с силой начал хлестать его плетью. От боли и неожиданности испуганное животное бросилось в воду. Его примеру последовала Мелекуш.
    Уже в реке Мете оставил седло и, схватившись за хвост, поплыл, полностью доверившись Небу и судьбе. Их быстро несло вниз, ударяя о торчащие из воды большие камни. Не чувствуя боли он напряжённо искал впереди что-нибудь похожее на приемлемый для выхода берег. Но ничего кроме отвесных скал не наблюдалось. Не было видно и Мелекуш: «Неужели утонула», - подумал он, но в этот момент далеко внизу по течению мелькнула голова лошади, которая направлялась в сторону неожиданно закончившейся скалы к более-менее пологому противоположному берегу. Мете отпустил хвост жеребца, которого покидали силы и бороться с рекой, таща за собой человека, уже явно не мог. Он успел заметить, как Мелекуш выскочила из реки, но почувствовал, что его проносит мимо. Сделав отчаянное усилие в движении к берегу, вдруг ощутил под собой дно. Оттолкнувшись, сумел ухватиться руками за прибрежный камень, который начало сносить вместе с ним. Но желанный берег достигнут и это кратно увеличило силы беглеца! Бросившись вперёд Мете, перевернулся на спину, и тело его наполовину оказалось на берегу у места, где пологость вновь сменялась каменной стеной…       

                ***
    Когда Иштаю доложили о бегстве заложника, он приказал немедленно привести Котана и наложницу. Старый слуга не стал выкручиваться и сразу заявил, что помог царевичу бежать, приведя лошадей на берег. Вид Карачечек сам за себя говорил, что она прекрасно знала о готовящемся бегстве своего господина, а может быть и сама помогала ему. С Котаном царь не стал разговаривать, приказав отсечь голову. Что делать с рабыней не знал, так как было заметно, что той скоро рожать.
    - Кто виновник твоего положения?
    - Мой господин, - уверенно заявила гордая женщина, в голосе которой не чувствовалось страха.
    - Можешь идти… пока, - задумался Иштай, не зная ещё, что будет с ней делать.    
    Рождение в ставке юэчжэй потомка вождя хуннов даже от наложницы могло принести определённые выгоды в будущем и это следовало использовать. 
    - Что думаешь, старшина? - спросил Иштай.
    - Сначала надо догнать беглеца и лишить его головы. Он опасен, великий ябгу! – не замедлил с ответом Кубаш. – Он много опаснее безвольного отца, а хунны сильны и многочисленны.
    За время после прибытия из задних краёв старшина сумел получить достаточные представления о делах в подвластных юэчжам племенах и сделал соответствующие выводы. Никто не казался таким сильным как хунны. К тому же слишком многие не испытывали симпатии к юэчжам. Те же усуни в любой момент могли отказаться от союза с Иштаем, перейдя на сторону хуннов. А поэтому нельзя допустить, чтобы во главе сильного соперника стал настоящий воин, не по годам хорошо мыслящий.
    - Мы пустили в погоню десятки отрядов, и, надеюсь, его скоро поймают...
    - Из головы беглеца я прикажу сделать чашу, обив серебром ,  - жёстко высказался  Иштай, но и в его голосе слышалось сомнение.
    Он сожалел, что вовремя не оценил заложника и даже не приказал отобрать лошадь, которая может оказаться быстрее скакунов его воинов. Оставалось ждать, надеясь на лучшее.

    Глава IV. Усуни

    Очнулся Мете от прикосновения чего-то мягкого и влажного. Это Мелекуш в нетерпении толкала губами, не понимая, почему они так долго находятся близ ужасной реки, в которой пропал жеребец. Открыл глаза. У самых ног увидел бурлящую воду. В страхе отпрянул подальше.  Сложно сказать, как долго он здесь так лежал, но уже вечерело, следовало спешить. Мете понимал, преследователи будут продолжать поиски до тех пор, пока не получат доказательства гибели беглеца. Скорее всего, они прошли по той самой тропе и поняли, что заложник мог переправиться или выплыть на берег ниже и рыскают теперь вдоль реки. В этом месте к берегу также вела тропа и по ней его легко могут найти.
    В реке его высокие, с голенищами выше колен сапоги набрали воды и под тяжестью свалились с ног. Возможно, это помогло ему выплыть, но остался босым. Штаны во многих местах оказались изодраны вместе с кожей. Бессчетные ссадины и ушибы не очень беспокоили, благо обошлось без больших повреждений, и он мог идти. Мете знал, каким образом из бересты и тальника соорудить обувь, кинжал остался при нём. Только теперь не до того; он босиком отправился по тропе, ведя за собой Мелекуш. Шёл осторожно, тщательно прислушиваясь, и при каждом неожиданном звуке останавливался, чтобы не обнаружить себя. Лошадь покорно шла следом. Тропа круто поднималась в гору, и непросто приходилось обоим.
    Стемнело. Ступая по острым камням, Мете скоро почувствовал отсутствие обуви. К счастью, прибрежная растительность сменилась привычным степным пейзажем под полной Луной. Он вскочил на спину лошади, потерявшей в потоке седло, и та без понуканий весело побежала. Найдя в небе Полярную звезду, уверенно двигался вперёд так, чтобы она оставалась слева. Днём остановился для отдыха. Без седла и стремян, без оружия, если не считать кинжала, ему вряд ли удастся уйти от погони. Для того чтобы лошадь могла скакать галопом всадник должен привставать в стременах. А без них даже будучи прекрасным ездоком, он как мешок на её спине.   
      На второй день почувствовал настоящий голод: коренья и ягоды лишь на время утоляли это чувство, но сил не давали. Несмотря на обилие дичи добыть её не удалось. Сплетённые из хвоста Мелекуш силки днём не приносили удачи. Останавливаться на ночь он не решался, тем более что уверенности поймать в них кого-либо из мелких зверей или птиц не было. Зато соорудил башмаки из бересты и теперь мог идти пешком, где необходимо. Но без еды тяжело, и когда в предрассветном тумане увидел стойбище усуней с тремя добротными юртами, решил выйти к ним.
    Кочевая семья встретила настороженно. Они удивлённо рассматривали усталого, оборванного человека на благородной лошади без седла. Мете приветствовал, спешившись, тем самым дав понять, что не имеет плохих намерений. Впрочем, рыжий мужчина с непокрытой копной кудрявых волос не проявлял признаков робости и явно мог постоять за себя, своих близких.
    Не скрывая, что попал в трудное положение, а это было и без того видно, объяснил, что пробирается в ставку хуннов.
    - Нам не надо говорить, кто ты и откуда, - ответил глава семейства, поглаживая седые усы. – По всей степи ищут сына вождя хуннов, - добавил старик, поглядывая на своего сына. 
    Мете насторожился, что, конечно же, не укрылось от хозяев.
    - Не бойся! Мы не юэчжи и ты не сделал нам ничего плохого, - улыбнулся молодой.
    - Я не боюсь, - ответил Мете, начиная понимать, что поступил верно, и получит помощь.
    - Мы накормим и по возможности дадим кое-что для дальнейшего пути, - миролюбиво сообщил старик, - но ты не должен долго оставаться у нас.
    - Спасибо, - поблагодарил Мете, - если вы дадите немного еды и самый простой охотничий лук с несколькими стрелами, я уйду немедля. Мне не хочется подвергать опасности вашу семью…
    Отец с сыном понимающе переглянулись, и кудрявый направился в юрту, а женщинам старик приказал нести еду. Не дожидаясь, пока соберут снаряжение, Мете с жадностью набросился на пищу, выпив чуть не полный кувшин молока. Он с удивлением увидел, что ему принесли не только лук со стрелами, но седло для Мелекуш и кожаные сапоги с толстой подошвой.
    - Не забуду вашу доброту, - с благодарностью принял это Мете. – Моё имя Мете и, надеюсь, сумею когда-то ответить благодарностью - наконец, представился он.
    - Я знаю твоё имя, - засмеялся рыжеволосый. – Меня звать Кедрэ и я рад помочь сыну вождя, - ответил он, представившись.
    Его искренность не вызывала сомнений. Мете быстро оседлал Мелекуш, в то время как Кедрэ срезал метки на стрелах.
    - На всякий случай, - заметил он, передавая их с луком.
    Все понимали, помощь заложнику ничем хорошим не сулит этой семье. Хотя усуни сильны и достаточно многочисленны, они признают вождя юэчжэй старшим братом и обязаны хранить лояльность Иштаю. Вряд ли ябгу Танкай станет защищать их, если раскроется оказание содействия беглецу. Потому Мете торопился как можно скорее уйти подальше от стойбища, а Кедрэ погнал скотину в направлении, откуда пришёл и ушёл беглец, заметая следы. 
    Оставалось не более 5 – 7 переходов, чтобы обогнуть горный хребет и достигнуть владений хуннов. Но приходилось избегать проторённых путей, что существенно сказывалось на скорости передвижения. Другого варианта не оставалось. Важно не оказаться обнаруженным, что непросто, когда тебя ищут десятки степных воинов-охотников, умеющих видеть не только следы на земле, но и сломанную тобой ветку или примятую траву. На третью ночь перед рассветом он услышал погоню. Сохранять осторожность не имело смысла, пустил Мелекуш вскачь. Благо с рассветом уже видны препятствия на пути. За ним бросились и преследователи.
    Мелекуш будто понимала опасность, неслась словно ветер, чуть касаясь земли. Уже скоро не стало слышно юэчжэй. И те поняли, что догнать беглеца, продолжая преследование, уже не смогут, тем не менее, не останавливались в надежде, что впереди окажется препятствие или он будет обнаружен сторожевой заставой. 
    Мете ещё долго гнал Мелекуш, лишь к вечеру замедлив бег, а за тем вовсе спешился, продолжая вести её за собой. Ближе к утру остановился на отдых.   Задерживаться надолго не мог, впереди предстоял тяжёлый дневной переход. Он дал Мелекуш овса, которым его снабдили усуни, доел оставшиеся продукты. Внимательно осмотрелся и заметил, что горный хребет потерял в высоте, снежных вершин больше нет. Стало быть, где-то недалеко дорога, которой они огибали горы, следуя в ставку Иштая. А там, не далее как один переход до реки, граничащей с владениями отца. Оставшийся путь предстояло преодолеть за день, чтобы не оказаться в руках врага. Отныне Иштай его главный враг и Мете хорошо понимал: на снисхождение в случае поимки надеяться не приходилось.         
    Он тронул поводья. Мелекуш без колебаний пустилась вскачь, будто ей передались мысли хозяина. Благо открытые пространства безлесных предгорий позволяли видеть всё, что впереди и вокруг. Чтобы не нарваться на заставу, приходилось подниматься на вершины холмов. Оттуда открывался обзор, появлялась возможность выбирать направление, но и сам беглец оказывался на виду. У последнего рубежа юэчжэй Мете всё же обнаружили. Мгновенно рассчитав расстояние до заставы и до реки, он принял решение спускаться к ней, несмотря на то, что лошадь на спуске шла медленнее.  Наперерез бросились юэчжи. Выбор оказался верным. Он достиг реки быстрее.
    Течение здесь небольшое, речка неглубокая и местами Мелекуш касалась ногами дна, потому он остался в седле. Но их сносило в сторону преследователей, вокруг посыпались стрелы. Ситуация осложнялась.  Вероятность попадания в него или лошадь становилась реальной. В это время на противоположном берегу появились хунны и угрожающе закричали преследователям, требуя прекратить стрельбу. Юэчжи не желали слушать, более того, часть их пустили лошадей вплавь, но осыпанные градом стрел повернули обратно. Возникшая перестрелка дала возможность Мете выбраться на берег.
    Оказалось, днём ранее кто-то из усуней сообщил, что сын шаньюя Тумана бежал из плена. Когда увидели его спускающимся с горы, бросились навстречу, и вступили в перестрелку с юэчжами. Его возвращению здесь были искренне рады. Сотник заставы хотел немедленно отправить гонца в ставку, чтобы сообщить о благополучном прибытии сына шаньюя, но Мете остановил его.
    - Я хочу сделать отцу подарок, - признался он, на самом деле не зная, как его встретят, а потому решив не давать возможности там подготовиться.
   Мете хорошо понимал, далеко не всем придётся по душе его возвращение, означавшее прямой конфликт с юэчжами. Также он знал, Джингуа давно сформировала группу сторонников среди старшин и могла использовать своё влияние. От неё можно всего ожидать. Поэтому, после недолгого отдыха, переодевшись в чистую одежду, он с десятком воинов отправился в путь. Теперь появилась возможность подумать о встрече с отцом. Престарелый Туман вряд решиться на реальное противостояние юэчжам. Он не знает настоящего состояния дел у них. А потому, оттого как шаньюй поведёт себя в данной ситуации, будет зависеть много…   
   
    Глава V. Право выбора

    Царь вызвал Кубаша. С некоторых пор Иштай стал замечать, что чаще нуждается в советах этого человека. Волею судьбы ему юношей пришлось возглавить могущественный союз племён, объединённых юэчжами. Чуть не с первых дней царствования он получал известия из разных концов империи об отказе тех или иных племенных вождей отправлять в ставку ясак и нежелании подчиняться его приказам. Карательные экспедиции не всегда находили тех вождей на местах стоянок, а то и встречали отпор взбунтовавшихся племён. Позже с ними всё же удавалось справиться. Но с хуннами сложнее. Эти настолько сильны, что часть подвластных юэчжам вождей тяготели к союзу с шаньюем Туманом.
    - Мете сумел уйти от погони, - вместо приветствия произнёс Иштай.
    - К сожалению, ябгу, это ему удалось. Более того, хунны встретили наших воинов стрелами…
    -  Ты считаешь, Туман решился на войну?
    - Туман вряд ли способен решиться на что-либо серьёзное. Его головой давно управляет циньская принцесса. Если это известно нам, то родовым вождям хуннов тем более.
    - Ты считаешь, теперь у них будет новый шаньюй?
    - Если не сегодня, то завтра им станет Мете, - без сомнений ответил многоопытный старшина.
    Такому выводу в немалой мере способствовала последняя встреча с наложницей беглеца. Терзаемый сомнениями относительно бежавшего заложника он зашёл к ней. «В чём его сила, а что от слабости»? - Кубаш хорошо знал людей и был убеждён: в каждом имеются что-то хорошее и плохое, умный человек совершает глупости, бывает добрым и наоборот. Проявляются эти качества в зависимости от обстоятельств, к которым человек вынужден приспосабливаться. Но лишь немногие способны менять обстоятельства согласно своим убеждениям, внутренней силой заставляют пойти за собой… 
    Кубаш удивился переменам в наложнице. Когда видел её впервые с только прибывшим сыном вождя хуннов, перед ним стояла обычная рабыня, не смевшая поднять глаз на мужчин. Никому тогда в голову не приходило желание узнать: кто она и откуда? Теперь же его встретила далеко не безликая наложница. В глазах беременной женщины он увидел достоинства чуть не царицы, уверенной в правоте и возможностях, но только не ожидавшую снисхождения рабыню... Это стало открытием. «Неужели один год жизни с сыном вождя сделали её такой?! – Искал он причины перемен в женщине. - Почему простая наложница вдруг изменилась?»
    Он считал, что женщина быстрее упрямых мужчин может меняться в зависимости от окружения и ситуации. Но вряд ли возможны коренные перемены в том, что дано Небом и привито родителями. Знал и то, что влияние на них могут оказать мужчины - влюблённая женщина способна боготворить любимого, а всё что тот скажет, становиться незыблемым в её убеждениях. Сильный воин даёт силу близкой женщине, как и всем тем, кто его окружает… «Похоже, нечто подобное произошло между ними», - сделал вывод Кубаш, даже не начав разговора.
    - Ты какого рода и племени? – всё же продолжил он поиски объяснения причин её перемены.
    -  Я дочь старшины из племени байди .
    Ответ старшине понравился, так как соответствовал его мнению, согласно которому человек не может вдруг измениться. А мало что вызывает большее раздражения у пожилых людей, чем вынужденная необходимость менять сложившиеся представления. Дочь старшины не простолюдинка и в обществе сына вождя она стала лишь тем, кем была до тех пор, пока не попала в наложницы.
    - Ты знаешь, что с тобой будет после родов?
    - Мне надо сначала родить, а за тем думать о том, - ответила она, глядя прямо в глаза старшине. 
    - Это верно! Будет мальчик, его отберут и воспитают другие люди. Он никогда не узнает имени настоящего отца, - грубо предсказал Кубаш будущее ребёнка. – Более того, возможно он будет хорошим воином, но хунны для него станут врагами, - продолжил он.
    Карачечек молчала, понимая, что в данной ситуации она бессильна и стоит не возражать, а сделать всё, чтобы дать жизнь сидевшему в ней маленькому существу.
    - Твоё будущее не лучше. Продадут как можно дальше, и ты никогда не узнаешь о настоящей судьбе ребёнка, - всё ещё раздражаясь, сообщил старшина.
    Гордое молчание женщины в безвыходном положении, даже под угрозой потерять единственное, что оставалось в жизни, вызывало злобу и уважение одновременно. Хотя всё ему стало ясно, но лучше б к ней не приходил…      
    Эта встреча и всплыла в мыслях старшины.
    - Я виноват, ябгу! Мне следовало сразу посоветовать взять под охрану заложника, лишив всякой возможности для побега. Чувствуя непредсказуемость молодого хунна, не придал тому должного внимания… 
    - Теперь нет смысла говорить о том, а вызвал тебя для совета о дальнейших действиях. Каким бы не казался Туман, его воины готовятся к войне, циньская армия стоит вблизи наших владений, - перебил Иштай, давая понять, что не ищет виновных в сложившейся ситуации.
    Кубаш почувствовал неловкость за чрезмерное погружение в побег и поиски причин случившегося вместо того, чтобы думать о важных вещах, вытекавших из этого события. Молодой царь оказался прозорливее его.
    - Справедливо было бы наказать хуннов, направив несколько тысяч закованных в броню всадников. Против них ничего не смогут сделать их лучники. Но хунны рассеются по степи, оставив стоянки, и нам долго придётся их вылавливать. Война может затянуться.
    - Этого ждут циньцы. Они будут радостно наблюдать, как хунны и мы убиваем друг друга, чтобы выбрать момент для нападения. Не так ли?
    - Именно так, ябгу! Смею думать, что заложник всё просчитал, принимая решение бежать.
    - Он столь умён?! – удивился Иштай.
    - Скорее, да.
    - Потому ты уверен, что очень скоро услышим о новом шаньюе Хунну?
    - Это может случиться сразу после его возвращения, если уже не случилось. Стоит Туману попытаться что-либо предпринять против, там вспыхнет бунт, и большая часть вождей станет на сторону Мете: после побега он всенародный герой. Потому и виню себя, ябгу.    
    - Так что же всё-таки делать? – недовольно пробурчал Иштай еще задав вопрос. 
    В сущности, пока старшина Кубаш не сказал что-либо, чего царь не знал сам. Потому его ответы лишь усиливали раздражение, вызванное складывающейся ситуацией. Иштай осознавал, что стоит во главе могущественного, но далеко не всемогущего союза племён и чуть не каждый день приходилось в том убеждаться. В окружении он видел мало людей, на кого можно опереться. Вот и Кубаш ничего предложить не может…
    - Не всё так плохо. У нас вместо прежнего заложника очень скоро должен появиться другой.
    - А если родится девочка?
    - Надеюсь, Небо будет на нашей стороне! Старые повитухи предсказывают мальчика.
    - Думаешь, с помощью нового наследника мы сможем оказывать на Хунну влияние? – сомневался Иштай.
    Голос его изменился, приобретая прежнее звучание, свойственное молодым людям.
    - Но можно ли надеяться на привязанность отца к ребёнку, которого никогда не видел? - продолжил сомнения он.
    - Мы отправим посланника с известием о рождении сына и нашими требованиями.
    - Ты предлагаешь пока ничего не предпринимать, ожидая рождения ребёнка Мете?
    - Да, ябгу!
    - Что ж, согласен. Будем ждать, подтягивая воинов к границам с Хунну и Цинь. Кстати, пришли хорошие вести. После кончины императора там большие перемены - их армия остановилась.

                ***
    В циньской столице разгоралась борьба за влияние на нового императора, дававшее возможность фактически руководить империей. В этих интригах Ли Сы неожиданно для себя натолкнулся на сопротивление евнуха Чжао Гао, с которым прежде был в неплохих отношениях. В полном согласии они сумели посадить на престол младшего сына почившего императора, устранив главного конкурента. Не учёл министр лишь то, что задолго до этого евнух сплотил вокруг себя группировку из числа бывших правителей срединных царств. В отличие от Ли Сы, он поддерживал их в стремлении восстановить права на управление своими царствами. С восхождением на престол малоумного Ху Хая его наставник Чжао Гао стал не просто влиятельным человеком, он получил поддержку аристократического большинства при дворе, которое не простило первому министру прошлых унижений. 
    Ли Сы оказался в опале, удалён от двора. Но коварный евнух не успокоился и по вымышленному обвинению в государственном заговоре уговорил императора подписать приказ о смертной казне бывшего министра. Уничтожив главного соперника Чжао Гао начал чистку среди влиятельных людей Поднебесной, в числе которых оказались даже те, кто поддержал его в притязаниях на узурпацию власти. Многих вместе с семьями жестоко казнили. Особенно поразила людей смерть десяти невинных принцесс для деморализации непокорных, разорванных палачами на части.  Началась откровенная паника, множество народа покидало Сяньян боясь оказаться в опале. Жестокость евнуха превзошла всякие границы. В сравнении с ним даже 1Шихуанди уже казался благодушным.
    Для удовлетворения амбиций Чжао Гао требовались материальные средства ради чего увеличивались и без того непомерные налоги. В народе нарастало недовольство, сразу в нескольких провинциях вспыхнули бунты. Один из таких вылился в грандиозное восстание, распространившееся по долине реки Янцзы. Руководил им простой крестьянин Чэнь Шэ, отказавшийся от исполнения воинской повинности. Тысячи крестьян последовали его примеру; создавались отряды бунтовщиков, на разгром которых правительство вынуждено было направлять армейские подразделения. Чиновники в провинциях отказывались исполнять приказания императора, а разгорающееся восстание грозило свержением правительства. Стало не до геополитических притязаний. И стотысячную армию с западных границ срочно вернули для защиты столицы.

    Долина царей. Саяны. Республика Тыва.Вид с перевала