Глава 7. Официальная версия

(воскресенье, 10:00)

— Вы часом не сбрендили? — спросил ошарашенный Соловьев, глядя на сидящих напротив него оборотней в погонях, — и как только в ваши светлые головы могла прийти мысль, будто я преступник, отдавший приказ замочить четверых человек?!
— Ну мало ли, — невозмутимо парировал прокурор, — в жизни еще и не то бывает. Разве про Бабушкина мог кто-нибудь подумать, что он способен на убийство человека?
Глава тут же сник, некстати вспомнив свое легкомысленное отношение к предупреждениям Смирнитского насчет преступных намерений редактора. А Беккер продолжил доклад.
— Итак, мы заподозрили Вас в организации убийства Штыка, Троцкого, Кузнецова и Бабушкина. А единственным живым участником и свидетелем этих событий оставался лишь Иван Иванович Лопатин. И мы приняли решение немедленно задержать и допросить его, пока он еще жив. А попутно провели обыски у него в квартире, в гараже, и в штабе антиваксеров.
Глава заинтересованно слушал, а мысль о том, что силовики посчитали его организатором всей заварушки, даже несколько льстила ему. Со вчерашнего дня Соловьева долбили все, кто только мог, и требовали отчета о произошедших событиях. Однако Евгений Васильевич вежливо, но твердо повторял всем одни и те же слова: «Расследование ведется, завтра я доложу его результаты». И теперь это завтра уже наступило, а официальную версию нужно было срочно обнародовать. Ну а Беккер тем временем продолжал:
— А Лопатин на допросе показал, что, испугавшись ответственности за смерть Бабушкина, он решил переложить вину в убийстве редактора на Олега Кузнецова. Для этого он изготовил самодельное взрывное устройство, положил его в сумку вместе с сочиненным им воззванием и пистолетом Штыка, и поручил Смирнитскому отнести эту сумку в квартиру Кузнецова. Да, впрочем, Вы ведь и сами об этом знаете, Вам же Вилен Егорович еще вчера все доложил.
Опытнейшему Сан Санычу после ночного допроса секретаря не составило труда вычислить личность агента Соловьева, а также понять, кто подкинул в сумку Лопатина газеты, и передал Главе злополучный пистолет. Да и обстоятельства смерти Бабушкина Беккеру тоже стали полностью ясны. Эти новые сведения, конечно, снимали с мэра подозрения в организации заказных убийств, однако дальнейшая судьба самих силовиков находилась пока под вопросом.
— Кстати, — добавил Бритвин, — в ходе обыска в гараже у Ивана Ивановича мы обнаружили огромный склад патронов аммонита и капсюлей к нему. Как он до сих пор не взорвался, уму непостижимо! Там сейчас армейские саперы работают, мы их попросили помочь.
— Хорошо, я вас понял, — сказал Евгений Васильевич, — а теперь расскажите мне свою версию произошедших вчера событий, с помощью которой вы надеетесь выйти сухими из воды. Итак, я слушаю.
Силовики невольно переглянулись, подивившись прозорливости мэра, а Беккер снова заговорил.
— Собственно, нашу версию мы озвучили Вам еще вчера. Настоящим преступником и террористом является лидер партии антиваксеров Максим Львов, по кличке Троцкий. Сначала он совершил подлое убийство городского глашатая Андрея Николаевича Бабушкина. А потом задумал взорвать памятник Первым вакцинаторам, чтобы его осколками убило как можно больше невинных горожан. Однако простой выходец из народа, незаметный Олег Кузнецов случайно проник в планы отморозка и решил сорвать их. Но, во время схватки на памятнике, Троцкому удалось привести в действие свою бомбу и погибнуть вместе с народным героем Олегом. Весь удар от взрыва Кузнецов принял себе на грудь, и спас ценой собственной жизни несколько тысяч шахтинцев.
— Нормальная версия, вполне может сойти за правду, — пожал плечами Соловьев, — а хотите услышать мою?
— Конечно хотим, — преданно сказал Котов, а Беккер с Бритвиным промолчали, понимая, что сейчас для них наступает момент истины.
— К огромному моему разочарованию, наш главный городской глашатай, Андрей Николаевич Бабушкин, оказался законченным алкашом, — произнес грустным голосом Глава, подражая тону прокурора, — последние месяцы он беспробудно пил, переложив всю тяжесть выпуска «Зари коммунизма» на хрупкие плечи своих подчиненных.
Евгений Васильевич замолчал, прокручивая в голове разговор с Бабушкиным, состоявшийся четыре месяца назад во время их внезапной размолвки. Полковники тоже молчали, и в кабинете повисла мертвая тишина.
— Напился он и в день светлого праздника Дня вакцинации, — продолжил после паузы Соловьев, — но незадолго до этого Бабушкин купил на дачу полный баллон газа, который держал пока у себя в квартире. И вот, в состоянии алкогольного опьянения, ему пришла в голову нелепая мысль, а вдруг он купил незаправленную емкость. И наш покойный главный редактор не придумал ничего лучшего, чем чиркать зажигалкой возле баллона и проверять есть ли в нем газ.
Глава вдруг поднялся с кресла, неожиданно для всех присутствующих достал из шкафа четыре хрустальные стопки, а потом плеснул в них коньяку из початой бутылки, проспоренной Смирнитскому. Он поднял свою стопку, жестом предложил собеседникам сделать то же самое, залпом выпил и снова заговорил.
— Ну и в итоге этой глупой проверки от неудачливого городского глашатая остались только рожки, да ножки… По которым, впрочем, наши доблестные силовики наконец-то смогли установить личность погибшего.
Доблестные силовики молча проглотили и коньяк, и откровенный намек Соловьева насчет их умственных способностей, а мэр продолжал:
— Ах да, вы ведь сейчас спросите о Троцком? А недалекий Максим Львов оказался всего лишь жертвой лживой пропаганды Ивана Ивановича Лопатина. Он поверил в бредни секретаря, будто во время праздника на памятнике Первым вакцинаторам власти установят вышку 5G, с пагубной целью облучения привитого населения.
Глава снова встал и опять наполнил четыре пустые рюмки.
— И тогда наивный, но преданный делу антиваксеров Максим решил залезть на памятник, чтобы ценой своей жизни взорвать его, — грустным голосом сказал он. — И погиб прямо там, вместе с народным героем Олегом Кузнецовым, который хотел спасти товарища по партии, но сработавшее взрывное устройство перечеркнуло все его планы…
Евгений Васильевич закончил свой печальный рассказ и выпил коньяк.
— Как солнце из-за туч, — восхитился Котов, — я прям вижу, что все именно так и происходило!
Глава покосился на начальника полиции, и добавил негромко:
— Я не буду топить вас, господа, но и помогать вам тоже не стану. Если выпутаетесь из воды сухими, значит продолжим работать вместе. Если нет — извините, но это ваши проблемы. А официальную версию вчерашних событий я вам озвучил.
Соловьев разлил остатки коньяка по рюмкам. Силовики выпили, откланялись, и дружно пошли на выход.
— Кстати, — сказал им вслед Глава, — а вы случайно Ракитина не арестовывали? Не могу дозвониться до него, куда-то пропал наш новый главный редактор.
Полковники дружно открестились от такого несправедливого обвинения, а Беккер уже в дверях спросил:
— Насчет Лопатина будут указания? Возбуждаем против него дело?
— Так он вроде бы ни в чем не виноват, — сказал Глава, прищурившись, — нет никаких оснований шить ему уголовку.
— И что с ним делать, не на свободу же его отпускать? — удивился прокурор.
— Отпускать, но только не на свободу… — туманно ответил Евгений Васильевич, — я вам завтра скажу, куда.