Глава 8. Официальная версия

(воскресенье, 10:00)

— Вы совсем что ли сбрендили, — возмущено сказал Соловьев, глядя на сидящих напротив него оборотней в погонях, — решили, что я преступник, отдавший приказ замочить трех человек?
— Ну мало ли, — невозмутимо сказал прокурор, — в жизни еще и не то бывает. А разве на Бабушкина мог кто-нибудь подумать, что он способен на убийство человека?
Глава тут же сник, вспомнив некстати свое легкомысленное отношение к предупреждению Смирнитского насчет намерений редактора, и все последствия этого отношения. А Беккер тем временем продолжал свой доклад.
— Итак, мы заподозрили Вас в организации убийства Штыка, Троцкого и Бабушкина, а также всей остальной заварушки, что произошла в День вакцинации. Но единственным живым участником и свидетелем произошедших событий оставался лишь Иван Иванович Лопатин. Поэтому мы приняли решение немедленно задержать и допросить его, пока он еще жив. А попутно провели обыски в его квартире, в гараже, и в штабе антиваксеров.
Глава заинтересованно слушал, а мысль о том, что он является главным зачинщиком всех произошедших событий, даже несколько льстила Соловьеву, несмотря на весьма напряженную ситуацию. Ведь со вчерашнего дня его долбили все, кому только не лень, и требовали отчета о произошедших событиях. Однако Евгений Васильевич вежливо, но твердо говорил всем одно и то же: «Расследование ведется, завтра я доложу его результаты». И вот это завтра уже наступило, и официальную версию надо было срочно обнародовать. А мэр, который вроде бы уже решил, как будет действовать, слушая теперь доклад прокурора, начал вдруг сомневаться в правильности принятого им решения. А Беккер тем временем продолжал:
— Задержанный гражданин Лопатин показал, что, испугавшись возможной ответственности за смерть гражданина Бабушкина, он решил ввести в заблуждение следственные органы и переложить эту ответственность на покойного гражданина Кузнецова. С этой целью гражданин Лопатин изготовил самодельное взрывное устройство, положил его в сумку вместе с сочиненным им воззванием и пистолетом, полученным от агента Штыка, и предложил гражданину Смирнитскому отнести эту сумку в квартиру, где проживали гражданин Кузнецов с матерью, для дальнейшего подрыва сумки вместе с покойным гражданином Кузнецовым…
— Сан Саныч, — устало перебил Беккера Глава, — хватит язвить, говори уже по-русски.
— Да так в протоколе написано, — невинным голосом сказал прокурор, и добавил, — Вы же все и сами прекрасно знаете, Вам ведь Смирнитский все уже рассказал.
Многоопытному Сан Санычу после вчерашнего (а точнее уже сегодняшнего ночного) допроса Ивана Ивановича не составило никакого труда вычислить личность агента Соловьева, понять, каким образом в сумке Лопатина оказались газеты, и кто передал Главе злополучный пистолет. Да и как погиб Бабушкин, Беккеру тоже теперь стало понятно. Эти новые сведения, конечно, совершенно снимали с мэра подозрения в организации заказных убийств, но не давали понимания о дальнейшей судьбе самих силовиков. Поэтому прокурор своим докладом сознательно пытался вывести Евгения Васильевича из равновесия и привести его к весьма нужным для трех полковников выводам.
— Кстати, — добавил Бритвин, — в ходе обыска, в гараже у Ивана Ивановича мы нашли огромный склад аммонита. Как он до сих пор не взорвался, уму непостижимо! Там до сих пор саперы работают, мы даже армейцев попросили помочь.
— Хорошо, я понял, — сказал Евгений Васильевич, и сам прекрасно понимавший, чем вызваны все эти нюансы речи Сан Саныча, — и я нисколько не сомневаюсь, что среди всего прочего вы придумали и официальную версию произошедших вчера событий, чтобы самим выйти сухими из воды. Расскажите ее мне, пожалуйста.
Силовики невольно переглянулись, подивившись прозорливости мэра, и Беккер снова заговорил.
— Собственно, эту версию мы озвучили Вам еще вчера. Настоящим преступником и террористом является глава партии антиваксеров Максим Львов, по кличке Троцкий. Он задумал и претворил в жизнь подлое убийство главного городского глашатая Андрея Николаевича Бабушкина, а после этого решил взорвать памятник Первым вакцинаторам, чтобы осколками монумента убило большое количество горожан во время грандиозного праздника. Однако обычный выходец из народа, простой и незаметный гражданин Олег Кузнецов случайно проник в планы отморозка и решил помешать им. Но, во время схватки на памятнике, Троцкому удалось привести в действие взрывное устройство и погибнуть вместе с народным героем Олегом. Весь удар от взрыва Кузнецов принял себе на грудь (тут Котов с Бритвиным невольно переглянулись), и спас ценой своей жизни несколько тысяч шахтинцев.
— Неплохая версия, — равнодушно кивнул Соловьев, — а хотите услышать мою?
— Конечно хотим, — преданно сказал Котов, а Беккер с Бритвиным промолчали, понимая, что сейчас для них наступает момент истины.
— К огромному моему разочарованию, наш главный городской глашатай, Андрей Николаевич Бабушкин, оказался законченным алкашом, — сказал грустным голосом Глава, — оказывается, последние несколько месяцев он беспробудно пил, переложив всю тяжесть выпуска Зари коммунизма на хрупкие плечи своих подчиненных.
Евгений Васильевич замолчал, невольно прокручивая в голове их с Бабушкиным разговор, произошедший во время той внезапной размолвки, что произошла за этим же столом четыре месяца назад. Полковники молчали, а в кабинете стояла мертвая тишина.
— Напился он и во время светлого праздника Дня вакцинации, — продолжил после паузы Соловьев, — но незадолго до этого дня Бабушкин купил себе на дачу газовый баллон, который пока хранил в своей квартире. И вот, в состоянии алкогольного опьянения, ему пришла в голову мысль узнать, а много ли газа в купленном баллоне? И наш покойный главный редактор не придумал ничего лучшего, чем чиркать зажигалкой возле баллона и проверять наличие газа в нем.
Глава вдруг встал, совершенно неожиданно для присутствующих достал из шкафа четыре хрустальные стопки, и плеснул в них коньяку из открытой бутылки, лежавшей в ящике стола. Он поднял свою стопку, жестом предложил собеседникам остальные, залпом выпил и продолжил.
— Ну и в итоге этой глупой проверки от неудачливого городского глашатая остались лишь рожки, да ножки… По которым, впрочем, наши доблестные силовики наконец то смогли установить личность погибшего.
Доблестные силовики молча проглотили и коньяк, и откровенный намек Соловьева насчет их умственных способностей, а мэр продолжал:
— Ах да, вы ведь сейчас спросите про Троцкого? А несчастный глупый Максим Львов оказался всего лишь жертвой лживой пропаганды Ивана Ивановича Лопатина. Он поверил, что в День вакцинации на памятнике Первым вакцинаторам будет установлена вышка 5G, с пагубной целью облучения привитого населения.
Глава снова встал и опять наполнил четыре пустые рюмки.
— Глупый, но преданный делу антиваксеров Максим, по требованию Лопатина, полез на памятник, чтобы ценой своей жизни взорвать его, — грустным голосом сказал Глава, которому вдруг некстати вспомнилась эта дурацкая, но чем-то цепляющая за душу притча Смирнитского про алкоголика-монаха и наивную Богородицу.
¬— И Троцкий погиб на памятнике, вместе с народным героем Олегом Кузнецовым, который попытался было спасти товарища по партии от падения вниз, но сработавшее взрывное устройство перечеркнуло все его планы… — закончил свой печальный рассказ Глава, выпив коньяк.
— Как солнце из-за туч, — восхищенно сказал Котов, — я прям вижу, что все именно так и происходило!
Глава покосился на начальника полиции, и добавил негромко:
— Я не собираюсь топить вас, господа, но и помочь вам тоже ничем не могу. Если выпутаетесь из этого дела сухими перед своим начальством, значит будем и дальше работать вместе. Если нет — извините, это ваши проблемы. Но официальную версию вчерашних событий я вам озвучил.
И Соловьев в третий раз наполнил рюмки, опустошив наконец бутылку. Силовики выпили, откланялись, и пошли на выход.
— Кстати, — сказал им вслед Глава, — а вы случайно Ракитина до кучи не арестовывали? Не могу дозвониться до него, куда-то пропал наш новый редактор.
Силовики дружно открестились от такого несправедливого навета мэра, а Беккер уже в дверях спросил:
— Насчет Лопатина какие будут указания? Заводим дело против него?
— Так он вроде ни в чем и не виноват, — сказал Глава, прищурившись, — за что ему дело то шить?
— Тогда что с ним делать, отпускать на свободу? — спросил наивным голосом прокурор.
— Отпускать, но только не на свободу… — туманно ответил Евгений Васильевич, — я вам чуть позже скажу, куда.