Ленинградский ТЮЗ на Моховой. Милые воспоминания

Интересно наблюдать, как в нашем сознании разрозненные еще миг назад события прошлого как-то находят друг друга, объединяются, и выстраивают нечто цельное. И эта новая конструкция охватывает многие десятилетия.
Недавно, продолжая мои мысленные и youtube-вские путешествия по старому Петербургу, я решил прогуляться по давно известной мне Моховой улице. Особо напрягать память не пришлось, около десяти лет назад, в 2013 году, я жил в небольшой, домашней гостинице недалеко от пересечения Моховой и улицы Пестеля, и у меня было время побродить по знакомым местам. Конечно, дизайн Моховой изменился за последние 25—30 лет, но архитектура, а это – главное в лице, духе улицы, осталась прежней. Каждый дом по-своему красив, каждый со своей историей. В разные годы там жили Тютчев, Глинка, Шевченко, Менделеев, Столыпин и многие другие, оставившие яркий след в российской науке и культуре. Мысленно я шел по правой стороне улицы от Пестеля в сторону улицы Белинского и вскоре оказался у здания бывшего Тенишевского училища, где долгие годы находился Театр юных зрителей (ТЮЗ), а сейчас – Театр Академии театрального искусства, для меня привычнее – Театральный институт.


У меня не возникло желания «зайти» в театр, вспомнить его необычный полукруглый зрительный зал, спектакли, которые я видел, и актеров, хотя это все промелькнуло. Но в моем сознании быстро и без моей помощи выстроилась цепочка людей, которые несколько менее семидесяти лет соединяют меня с ТЮЗом. Еще минуту назад я не знал, что подобное может произойти.

 
Наверное, сначала я бывал в ТЮЗе со своим классом, но лет в 13-14 (1954-55 гг.) стал ходить туда самостоятельно. И так продолжалось несколько лет, затем ТЮЗ сменился итальянскими неореалистическими фильмами и «взрослым» театром. Потом был долгий перерыв: освоение правил взрослой жизни и профессии - математики, далекой от театра, но со своими драмами и комедиями. А в начале 70-х я вернулся в театр, мне повезло оказаться в очень сильной социолого-театроведческой артели «Социология и театр», около десяти лет изучавшей драматический театр Ленинграда. И снова был ТЮЗ, интересный, умный, но уже иной. В другом месте Ленинграда, с иным форматом театрального искусства и иной педагогикой.


Сейчас, когда я задумал написать этот текст, я решил поискать в интернете материалы о моих героях. Первой, следуя хронологии моего самостоятельного освоения спектаклей ТЮЗа, была Наталия Николаевна Иванова (ударение на «и») – главный художник этого театра. Подборка воспоминаний об Ивановой по случаю ее 100-летия начинается словами: «Были три красавицы-художницы, волновавшие театральный Ленинград: Татьяна Бруни (ударение на «и»), красавица, имевшая корни итальянские, Наталия Иванова, русская красавица-дворянка, и Софья Юнович, еврейская красавица». Благодаря маме, которая работала в театральной библиотеке и помогала многим художникам театра и кино, я видел всех этих женщин. С Юнович мама дружила еще с довоенного времени, она бывала в нашем доме, я был у нее и несколько лет назад даже немного написал о ней («Софья Юнович. Вокруг нее всегда клубились демоны» http://proza.ru/2022/02/15/1793). Татьяну Бруни я видел в библиотеке, но лучше помню эскизы костюмов, которые она делала для различных балетных постановок.


С Татьяной Николаевной мама приятельствовала, приходя в библиотеку, я несколько раз встречал их на лестнице перед входом в помещение библиотеки, где стояла уютная скамейка для курильщиков. Они было почти ровесниками, и у них, явно были темы для бесед. В одно из первых самостоятельных посещений, когда я должен был сказать администратору, что Татьяна Ивановна оставила для меня контрамарку, оказалось, что я обратился к директору ТЮЗа Натану Михайловичу Штейнваргу. Узнав, что меня зовут Боря Докторов, он спросил имя моего отца, я ответил - «Зусман», и здесь Штейнварг сказал, что он много лет знал моего отца, и добавил, что я могу приходить в театр, когда мне захочется. Я не очень надоедал ему, но иногда все же пользовался его благосклонностью.
Скорее всего, я забыл бы о Натане Михайловиче Штейнварге, фамилия непростая для запоминания, но в 1968 году я начал работать в социологической группе кафедры философии Ленинградской высшей партийной школы. Пригласивший меня, признаваемый сегодня одним из создателей советской социологии, Андрей Григорьевич Здравомыслов, объяснил мне, что по всем организационным вопросам я могу обращаться к секретарю кафедры Людмиле Григорьевне Штейнварг – женщине пенсионного возраста, но активной и включенной в дела кафедры. Вскоре у меня сложились с ней добрые отношения, и как-то ближе к вечеру, когда занятия у студентов закончились, мы разговорились «за жизнь». Вот тогда она сказала, что ее муж был директором ТЮЗа, а я вспомнил, что встречался с ним и он знал моего отца.

 
В интернете я нашел небольшую заметку о Н. М. Штейнварге (1907-1966), из которой узнал, что он - один из первых пионерских вожатых, идеолог и вдохновитель внешкольной работы с детьми, первый директор Ленинградского Дворца пионеров.В 1935 году в Ленинграде было принято решение о создании в помещениях Аничковой усадьбы Ленинградского Дворца пионеров, и ему было поручено подготовить бывшую царскую резиденцию и сформировать педагогический коллектив для занятий с детьми. Штейнварг руководил строительством самых современных для того времени классов, лабораторий, мастерских. 12 февраля 1937 года Дворец открылся, и он был назначен его первым директором.
Я думаю, что тогда он и познакомился с моим отцом, который в те годы возглавлял Ленинградское отделение издательства «Искусство» и был известен в сообществе художников города.


В 1948 году Натан Михайлович был «временно» снят с должности директора Дворца пионеров по известному «Ленинградскому делу» и перешел на работу в ТЮЗ. С 1956 года и до начала 60-х он был назначен его директором. Теперь, вспоминая активность Людмилы Григорьевны, я думаю, что и она была из тех пионервожатых, которые верили в те идеалы, которые они воспитывали в пионерах той поры.


Через несколько лет, в начале 70-х, уже имея некий опыт работы в социологии, я был включен в группу исследователей общественного мнения населения Ленинграда, которой руководил Борис Максимович Фирсов, с деятельностью которого связано развитие в СССР / России исследований массовых коммуникационных процессов и общественного мнения. Социологом он стал после нескольких лет руководства Ленинградским телевидением, когда он был известен всем, имевшим отношение к миру театра и кино.
В какой-то момент наших исследований, нам нужен был аккуратный, обязательный человек для кодирования собираемой информации. Вскоре кто-то из этого мира сосватал нам Анастасию Викторовну Герман, в которой я быстро признал бывшую актрису-травести ТЮЗа. Я думаю, ей не было пятидесяти, но она уже несколько лет была на пенсии, очевидно, пацанов она уже не могла играть. Работа кодировщика – трудная, требующая повышенного внимания. Но мы находили время поговорить о театре и спектаклях, которые я там видел.


Возвращение в театр, упомянутое выше, было лишь в некоторой степени зрительское, более – исследовательское. Группа «Социология и театр», если смотреть на сделанное ею сейчас, оказалась образованием, способным сделать то, на что до нее никто не замахивался и до настоящего времени никто не повторил. Несколько социологов и театроведов, благодаря десятилетней работе, оставили после себя многомерный, динамический анализ развития драматического театра Ленинграда: репертуара и зрителя. Если вспомнить, что в те годы во главе театров стояли Г. Товстоногов, И. Владимиров, Р. Агамирзян, З. Корогодский и другие опытные режиссеры, начинал создавать свой театр Л. Додин, то с уверенностью можно говорить, что материалы и выводы коллектива «Социология и театр» помогают сегодня понять исчезающее прошлое и попытаться обнаружить переходы к театру нового времени. И не только театра, но зрелищной культуры в целом.


Создателем, руководителем и лицом группы был и остается, несмотря на десятилетия, прошедшие после завершения ее работы, Виталий Николаевич Дмитриевский – театровед, историк русского и советского театра, социолог театрального искусства. У него было знание предмета, который мы изучали, и терпение объяснять нам, социологам, движение театра.
И кроме всего прочего, Виталий Дмитриевский – лучший знаток ТЮЗа, и того, в который был на Моховой, и который зарождался в новом здании на Пионерской площади. И мне очень приятно, что поделившись задумкой этого рассказа с Дмитриевским, я услышал: «С Вашими героями я, естественно, пересекался в пору тюзовского завлитства в начале 60-х. Потом упоминал их в своей тюзовской книжке и разных статьях. Впрочем, давненько это было, около полувека назад...». Да, давненько? Но ведь, Виталий, все это в нас и сейчас...


Милые моему сердцу воспоминания, возникшие при мысленном приближении к зданию ТЮЗа на Моховой, обросли массой различных рефлексий, оживили то, что я десятилетиями не вспоминал. И мне кажется, что теперь это не забудется.