Psiho. Пушкин и эротомания

В работах пушкинологов и в обильной пушкинистике (включая падкую на клубничное сетевую) много вещается об эротомании Пушкина. В работах психологов, психиатров и патографов вы непременно найдете доводы об особой гиперсексуальности поэт-человека, которая мешала ему адекватно воспринимать себя в социуме, а  ярость в припадках ревности довела до роковых поступков

Эрос был его Богом с юности и до дней последних этого Солнца русской поэтики

Но как это верно понимать и толковать?   

Начать надо с ликбеза об Эросе

Далее =конспект работы Гачева Георгия «Русский Эрос. Роман Мысли с Жизнью» - (royallib.com), слегка модифицированный и чуть дополненный :

По «Теогонии» Гесиода в последовательности возникающих мировых начал Эрос появляется вторым: сразу вслед за Хаосом. Эрос, значит, первичнее Космоса (уже упорядоченного строя мира) и тем более Логоса

Сократ в диалоге «Пир» объявил Эроса величайшим богом (ибо Любовь связует и соединяет все части, вещи мира в единое бытие и жизнь, которые бы иначе распались — и подчинил ему даже Логос: истинно философская беседа, то есть умное слово, а также проникновенное познание одушевляются эротическим влечением к возлюбленному существу, к истине (истине! сущности бытия) — и эта идея, спустившись в быт и обиход, знакома нам как «платоническая любовь»

И секс, и любовь, и познание — все это влечение разного: по Аристотелю в человеке три седалища души: ниже диафрагмы (в животе и поле), в сердце и в голове. Значит, секс и ощущения имеют свою столицу в поле (а сексуальное наслаждение связано прежде всего с первичными телесными ощущениями: осязание, вкус, запах); любовь и чувства — в сердце; а ум, познание — в голове.

Но истина всегда конкретна и из-за разной ментальности у каждого  народа она своя…  особая… включая или выключая и истину об Эротичности жития и бытия

Есть у русского мыслителя П. Флоренского в начале его сочинения «Столп и утверждение истины» к соединению  анализ национальных образов истины:
в частности, латинского veritas — от идеи «веры», а русского «истина» — как «естины» — от идеи бытия.  И наиболее общим для всех понятием будет Эрос — та космическая сила, что соединяет, по эллинам, и луч солнца с землей, и мысль с предметом, и мужчину с женщиной. Эрос, проходя через разные этажи души человека, создает разные человеческие деятельности и искусства.

Именно в этом смысле Пушкин – эротоман.

А не потому, что в романе-ЭРЖД «Евгений Онегин» он 15 раз только в первой же главе «Хандра» пропел гимн женским ножкам  (столько же раз сколько помянул своего Евгения)

И не потому, что по его шуточному признанию Вяземской  Натали Гончарова была у него «113-я» (т.е. каждые 2,5-3 месяца он загорался новой страстью эротического влечения)

Секс (половые отношения и сношения) – это лишь вид или вариация действия Эроса

Пушкин — один из наиболее одаренных пониманием Эроса русских поэтов, и, как про Гомера и Гесиода говорили, что они дали эллинам их богов, так и Пушкин — русский мифотворец: он открыл русские варианты космических событий.

- первая ирои-комическая поэма = Руслан и Людмила -  сон о смертельно-страстном соитии. С брачной постели похищают Людмилу. Но именно этого ждет дева от «тайны брачной постели»: что похитят ее как деву, сорвут покров ее девственности. Само похищение представляется как явление колдуна — карлы бородатого. Черномор — это фаллос собственной персоной, обросший волосами, — Приап в сознаньи русских дев. Черномор уносит с собой Людмилу (Людмила — чисто женское начало — ему отдается). В ходе акта, который есть сногсшибательное головокружение и ощущается как полет, скачка и транс, — проносятся видения: ей чудится, как она бродит по райским садам, по замку — в то время как над ней работают, за нее борются, толкая друг друга, четыре здоровых мужика-фалла: богатыри Руслан, Рогдай, Фарлаф, Ратмир. Они все разные — и все в ней толкутся: удары поединков — это толчки о ее лоно … И вот он высший момент: полет Руслана в небо на бороде Черномора — восхищение, упоение битвы — и вот удар, срезана борода — и сила истекает, наступает сладкая истома, тишина, утро и пробуждение. Усекновение Русланом бороды Черномора — это русский вариант всемирного космического мифа, который у Гесиода в «Теогонии» выступает в рассказе об оскоплении Кроносом отца своего Урана (древнейшее проявление Эдипова комплекса). Суть этого мифа — отнятие эротической силы …

- в поэме «Гавриилиада» он открывает то, что, по аналогии с Эдиповым комплексом, можно бы поименовать «комплексом Марии»: дева Мария в поэме Пушкина размышляет: Один, два, три! — как это им не лень (это она о сексе по очереди апостолов Бога - со Змеем и Гавриилом , а потом с Ним Самим в образе горячего Голубя = досталась я в один и тот же день Лукавому, архангелу и богу)

- в Онегине Пушкин 15 раз поет о ножках (женских) и сетует что в России нельзя найти и пары стройных женских ног …

- Но семантическим и геометрическим центром всего романа является провидческая символика эротического сна дев татьяны, которой пришла пора… Эрос начинает брать свое: нашептывает сновидения: «И снится чудный сон Татьяне…»  Сон Татьяны —восхищение девы. Поток в снегу — это видение эротической влаги мира; мосток через него хрупкий — это как покров девственности; пройти через мосток, оставить его за собой помогает медведь: от него исходит эротический испуг; бегство и погоня, продирание через лес — это перегонки самого страстного действа в ритме телодвижений: она падает, запыхивается. Так, Татьяна, проваливаясь на новый этаж эротического исступления, попадает на шабаш чудовищ: «Один в рогах с собачьей мордой, Другой с петушьей головой, Здесь ведьма с козьей бородой… а вот Полужуравль и полукот. Вот рак верхом на пауке, Вот череп на гусиной шее» и т. д. Химеры, составленные из разных частей, — это в шабаше Эроса носятся и соединяются разные суставы, члены тел — и порождаются дивные новые существа от смешения: всесильный космический Эрос в своей страстной свистопляске все что угодно соединить может
Но видя этих чудовищ, Татьяна именно в себе обнаруживает эти возможности: что и в ней «хаос шевелится». Ведь если то, что мы видим днем, наяву, — это нам данное как объекты извне, то уж сновидение — это извлечение того, что таится в нутре нашем — это выявление состава нашего «я». И проваливаясь в ходе страстного состояния все глубже на новые этажи бытия, человек узнает свое родство со все новыми и новыми стихиями, чудовищами мира: у Татьяны это поток, лес, медведь, бесстыжая пляска химер — но это одновременно новое откровение мира себе и себя миру: срываются покровы, существа мира отверзаются навстречу друг другу, и между них воцаряется открытость — исчез эгоизм, и установилось всепонимание … И наконец является Он — Онегин: в самом имени обозначен всеобщий русский мужской «Он». Начинаются замирания и судороги: «Он засмеется — все хохочут; Нахмурит брови — все молчат». Завязывается захватывающий поединок за нее между нечистью и Онегиным. В нее вонзаются различные стержни: «Копыта, хоботы кривые, Хвосты хохлатые, клыки, Усы, кровавы языки, Рога и пальцы костяные. Все указует на нее». Близится высший миг. Входит Ленский предтеча, как архангел в «Гавриилиаде». «Вдруг Евгений Хватает длинный нож, и в миг Повержен Ленский». Нож обнажился — режущий, колющий. «Нестерпимый крик раздался… хижина шатнулась… И Таня в ужасе проснулась… Глядит, уж в комнате светло». Это сон вещий в нем предугаданы последующие события романа — гибель Ленского от руки Онегина Но он вещий именно оттого, что он эротический в своей подоснове так как все в мире пронизано Эросом, то во всяком явлении жизни можно узреть универсальную структуру страстного действа зарождение, разгорание, движение, кульминация и гибель Потому сны всегда «в руку» - сбываются. Итак, в сне Татьяны — самом целомудренном слове русской поэзии, сне, который так упоенно декламируют идеальные русские девы, — открылось, как и там, в самом сокровенном, вгнездился и бьет пульс высокого Эроса Приоткрой эту тайну — девы с ужасом разбегутся, но деваться им некуда будет, ибо увидят, что они преданы, что подвело их самое интимное и дорогое — их собственное существо, — и там нет укрытия!

 -  в поэме «Медный всадник» река - «космическая женская влага — отомстила городу, Петру (petra — камень по-гречески) за насилие над собой, —русский вариант мифа о потопе, известного по Библии, по греческому преданию о Девкалионе и Пирре и др.

- в Онегине у Евгения «Любовью правит Сатана… А у Тани ею правит Эрос : Я вас люблю (к чему лукавить?), Но я другому отдана, Я буду век ему верна. Татьяна как русская женщина в анекдоте: жила с одним, любила другого — и все трое были равно несчастны. Да, но что было бы, если бы Татьяна отдалась по любви Онегину? Да они оба бы угробили свою любовь — осуществлением. И взрослая Татьяна инстинктивно опасается адюльтера — могильщика любви, как Онегин опасался супружества: «привыкнув, разлюблю тотчас». А так, когда женщина любит одного, но вынуждена жить с другим, — любовь изъята из-под власти секса («души моей ты не затронул», — говорит в анекдоте русская женщина употребившему ее мужчине) и исполняется духовным Эросом. Теперь любовь существует как вечная рана в сердце Татьяны, в душе Онегина — и в этой взаимной боли и божественном несчастье они неизменно принадлежат друг другу и на век России соединены … Любовь жива и живет только там где есть боль…

- культ пушкинской Татьяны – культ неприкасаемости = Татьяна и Онегин - словно касты разные мужчина и женщина — неприкасаемость проповедуется : муж Татьяны князь N сделан автором калекой = гарантия обеспечения Таниного святого целомудрия и верности женщины

- в отрывке «Гости съезжались на дачу»: «Но кстати: знаете ли вы, как одна иностранка изъясняла мне строгость и чистоту петербургских нравов? Она уверяла, что для любовных приключений наши зимние ночи слишком холодны, а летние слишком светлы» = это о русском замороженном Эросе. Зимняя ночь отобрана у Эроса и холодом, и снегом, и водкой. Ну а летняя…. Но – «наше северное лето Карикатура южных зим» =  Пушкин

- идея ночей Клеопатры: «ценою жизни ночь одну» — она и у Пушкина в «Египетских ночах», и чайковская Татьяна мечтает: «пускай погибну я, но прежде я в упоительной надежде «, «я пью волшебный яд желаний…»

- Герман в «Пиковой даме», одержим страстью к старухе — этой гребаной всеобщей матери, ведьме, шаманке, бабе Яге, — вытаскивает пистолет, и у них происходит некрофилия — соитие с трупом с помощью тоже холостого пистолета …

Сквозь всю русскую литературу проходит высокая поэзия неосуществленной любви.

- Русская баба говорит: «не бьет — значит, не любит». И русская загребистая баба с темными глазами — та, которую невозможно не бить, бить, забить до смерти, убить (что и делают Рогожин с Настасьей Филипповной и русский снег и ветер с Татьяной = Анной Карениной

 - «а любовников счастливых узнаю по их глазам» — в них отпечатлевается образ любимого существа.
Это буквальное сладострастье — как водка — полный и засасывающий заменитель сладострастья реального, так что и Эразм, и Акакий Акакиевич, и Гоголь нашли способ обходиться в жизни без женщины, не вступая в связь и зависимость от нее

- пушкинский заменитель – Белкин - «к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая». Недаром и Белкин, и Башмачкин (и фамилии созвучны) — из серии «маленьких людей». Они и в Эросе — люди маленькие, т. е. мальчики, дети, у которых еще не произошло расчленения синкретического Эроса на половины — полы, сексы — секторы, и не выражено еще пристрастие к какой-либо определенной половине: или мужской, или женской

- творение – вид соития …. Словотворцами человечество порождает Логос — Фаллос мысли и культуры, благодаря которому становятся все возможные дистанционные соития, на дальнодействии: Пушкина с Гомером

- ощущение кануна: вот-вот, на краю (ужасной бездны:-помните: «Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю» — Пушкин, оба — соительные упоения)

- Пушкин будет? — вот как надо нас спросить. А мы все спрашиваем: А работать-то, а страдать, а жертвовать-то кто за тебя — Пушкин будет? чужой дядя. «Богато жить» — язык-то мудро указывает: «Богато» — и значит: «как Бог», по-божески и в совести. А вместо конституции, основного закона языка, стала действовать установка: «есть мненье» (где-то — «Там!» — указуя вверх), что жить по-божески — это бедно жить, не жить… И это — основная проповедь русской, высокосовестной литературы: Достоевский, Толстой и т. д.


Секс для Эроса вторичен … Главное – познание и  понимание. Эрос – не средство Эволюции и ее механики = ДПР (Доминирование - Питание – Размножение) = для выживания в конкурентной среде и схватке у бутылочного горла естественного и полового отбора