Как шутят в Тбилиси

Как шутят в Тбилиси

Теплым сентябрьским утром я, Рыжий Игори и Хромой Толик по дороге в школу пытались подорвать поджиг - если кто не знает, это медная трубка с забитым и загнутым концом с вставленным в нее загнутым гвоздём, который с помощью натянутой на загнутые концы трубки и гвоздя с силой бьет острием по содержимому трубки, в результате чего происходит типа мини взрыва, если содержимым является, например,  сера, натертая из спичек. Мы истратили почти две коробки спичек, опоздали на первый урок, но взрыва так и не смогли добиться.

Первым был урок немецкого. Учитель, одноногий и однорукий бывший разведчик Беручев, безмятежно любовался панорамой строящейся за окном ГЭС. Хромой Толик в последний раз натянул резинку и неожиданно уронил поджиг на пол. Раздался чудовищной силы взрыв. Беручев, как его учили на фронте, бросился на пол и прикрыл затылок протезом. Ученики столпились вокруг нашей парты и с интересом рассматривали пробитую сумку Рыжего Игори и разбитую чернильницу-невыливайку, содержимым которой я был облит с ног до головы. Беручев поняв, что атака была ложной, вскочил на свою единственную ногу, опытным глазом оглядев класс, сразу догадался откуда атака произошла.

Доклад Беручева в кабинете директора был по-военному краток и исчерпывающ, и после срочного педсовета нам всем троим был вынесен приговор - исключение из школы на две недели, и требование к родителям усилить воспитательную работу среди детей. На педсовете присутствовали мои мама и папа, а у Толика и Игори только мамы, потому что их отцы были где-то далеко на секретных заданиях, откуда вызвать их не представлялось возможным. На следующий день Толик хромал еще сильнее, а у Игори уши распухли как пончики. Меня мама принципиально никогда физически не наказывала, а папу больше всего заинтересовало, почему поджиг так долго не срабатывал. Маму же пиротехника совсем не волновала, она лишь категорически настаивала устроить меня куда-нибудь на работу, чтобы я эти две неделе не болтался без дела.

Отец счел это требование справедливым, и на следующий день, на совещании родственников в подвале папиной квартиры, где в огромных, зарытых в землю кувшинах, хранилось вино, мой дядя Захарий, начальник какого-то цеха на 31-м авиационном заводе, согласился взять меня на две недели учеником слесаря в свой цех. Немного посовещавшись, старейшины вызвали меня и долго объясняли, какая честь мне оказана, и какая на мне теперь лежит ответственность, потому что американские империалисты и всякие другие враги нашей Великой Родины так и мечтают узнать, что за секретное оружие изготовляется на 31-м заводе, или, еще хуже, завербовать шпиона внутри завода. Я пообещал быть начеку и не подаваться ни на какие провокации.

Утром следующего дня в сопровождении дяди Захарии я явился в отдел кадров, где меня официально оформили учеником слесаря 1 разряда, и взяли подписку о неразглашении военной тайны. Начальник отдела кадров, мужчина с огромными черными усами, и как я понял, приятель дяди Захарии, еще раз напомнил об американских империалистах, и велел о каждом случае вербовки докладывать ему лично и в первую очередь. Работать мне как несовершеннолетнему назначили с 9 утра до половины второго с тридцатиминутным перерывом на обед с 11 до половины двенадцатого.

На этом мой первый рабочий день закончился. Рабочее место мне обещали показать завтра.

Следующим днем ровно в 9 часов утра я испытал первое разочарование. Вместо огромных цехов, где собираются лучшие в мире истребители, дядя Захарий привел меня в неказистый сарай, незаметно приткнувшийся за котельной недалеко от проходной.

— Вот это и есть мой цех! - Дядя с гордостью обвел рукой захламленное помещение, в котором несколько рабочих на верстаке вручную гнули белые алюминиевые трубки, а еще несколько других разрезали толстый зеленый брезент. – Вот здесь и будет твое рабочее место.

- Дядя Заза, а где самолеты? - я не верил своим глазам. - По-моему эти дяди делают раскладушки!

- Правильно заметил, сынок. Эти дяди делают раскладушки. - Подтвердил мое наблюдение дядя. — Это специально. - Он таинственно приложил указательный палец к губам. - Для маскировки! А самолеты делают в других цехах. Поэтому этот цех самый главный на заводе.

Почему этот цех на самом деле самый главный на заводе я понял попозже, когда догадался, что большая часть продукции этого секретного цеха уходит налево, и откуда у дяди Захарии большой красивый дом и новая черная «Волга» с оленем на капоте.

Мне поручили очень ответственную работу - для сборки одной раскладушки требовалось двадцать четыре пружинки, и мне поручили эти пружинки отсчитывать и класть в специальные холщевые кулечки, а чтобы руки не пачкались выдали огромные холщевые перчатки. Работа нетрудная, но нудная. В обеденный перерыв меня послали за мясными пирожками в пирожковую, расположенную перед проходной на завод.

Я очень люблю жареные пирожки с мясом, которые в Тбилиси называются мцхетскими, и поэтому решил сначала побаловать самого себя. Купив три пирожка и стакан газировки, я уселся за столиком под деревом и приступил к трапезе. Но не успел проглотить первый кусок, как ко мне подсел усатый мужчина в огромной кепке-аэродроме.

- Вкусно? - поинтересовался он. Я утвердительно кивнул.

- Я тоже очень люблю мцхетские пирожки!  А какую воду ты пьешь? - Он посмотрел на мой стакан. - Кизиловую? Молодец! Я тоже всегда пью кизиловую.

Я продолжал молча есть пирожок, но начал догадываться, что этот тип подсел ко мне неспроста. Следующий вопрос подтвердил мои подозрения: - А ты что, работаешь на этом заводе? - Я молча кивнул головой. - А в каком цеху?

- Я проглотил кусок. - Не скажу! Это секрет! - Стало ясно, что он меня вербует.

- Тоже мне секрет! - Фыркнул незнакомец. - Весь Тбилиси знает, что на этом заводе делают истребители!

 - А если знаешь, почему спрашиваешь? - прикинулся я дурачком.

- Да просто так. Просто интересно поговорить с таким маленьким, и уже таким умным мальчиком, который умеет собирать самолеты. - Мужчина снял фуражку и вытер пот с лысины.

У меня исчезли последние сомнения, и я решил провести контрвербовочную игру: - Дядя, а с чего вы взяли, что я собираю самолеты? Может вы что-то перепутали? Мы здесь занимаемся совсем другими вещами!

- Какими? - Сразу клюнул на приманку незнакомец. - Очень интересно! Может расскажешь?

- Не расскажу, это большой секрет! - Продолжал я затягивать его в свои сети. - Я клятву давал никому об этом не рассказывать! Мамой поклялся!

- Ну если мамой, то конечно, это серьезно. А если я тебе дам 50 рублей, расскажешь? - У мужчины заблестели глаза. Я понял, что насчет 50 рублей он не шутит. Но если я ему расскажу про раскладушки, то это будет только на пользу маскировке. Согласиться сразу было бы подозрительно, поэтому от 50 рублей я отказался.

-А если за 100? - Мужчина повысил ставки.

- Покажи! - Я сделал вид, что не поверил.

- Мужчина трясущимися от нетерпения руками достал из бумажника сотенную купюру. — Вот смотри, настоящая.

Я осторожно взял купюру, помял, понюхал, как бы проверяя подлинность, и убедившись, что это не фальшивка, положил ее в карман. - Нагнись! - Мужчина наклонился и подставил мне ухо. - Раскладушки! - Мужчина с первого раза не понял. Пришлось повторить.

 - А как докажешь? – Не поверил мужчина.

- Приходи завтра сюда же, я принесу пружинку от раскладушки! - Прошептал я ему в ухо и юркнул в проходную. Пусть завтра приходит, мы ему покажем пружинку! - Я был чрезвычайно горд собою.

В цеху я рассказал дяде Зазе почти все,  но про сотенную промолчал, считая ее уже как бы гонораром за проделанную контрвербовку.

 - Молодец! - Похвалил меня дядя. - Завтра мы его будем брать, только смотри, никому ни слова! А то провалишь всю операцию! А сейчас беги домой. На сегодня хватит. Папе привет. Скажи, что я вечером зайду.

В хорошем настроении от произошедшего я зашел за Шотой в школу. Сначала мы пошли в «Лагидзе», скушали по аджарскому хачапури, запили графином холодного "Кахури" и пошли в «Спорттовары». Я давно мечтал иметь настоящий футбольный мяч. Мы его купили вместе с гетрами и накладками, а на оставшиеся деньги еще по два раза скушали эскимо. Довольные проведенным днем, мы под вечер вернулись домой. Меня встретили как героя. Дядя Заза во главе застолья как раз произносил под общий смех очередной тост за мои сообразительность и бесстрашие, когда дверь отворилась и под шумные приветственные возгласы в подвал спустился ... вербовщик! Я не верил своим глазам. Под одобрительные возгласы выпивающих "вербовщик" изложил свою версию вербовки и контрвербовки, и в конце рассказа захотел получить свою сотню обратно.

- Мишик, отдай дяде Гоги его сто рублей, это была просто шутка. - Потребовал отец.

Я молча достал из кармана несколько оставшихся смятых рублей, взял из рук Шоты мяч и, огорченно шмыгая носом, все это передал в руки дяди Гоги.

- И зачем мне это? - Под громкий хохот собутыльников растеряно спрашивал он, вертя в руках мяч.

- Как зачем? - Сделал удивленное лицо дядя Захарий. - Передай это своим американским хозяевам в ЦРУ!  Они дадут тебе за это орден!

Посмеявшись вволю, пирующие собрали 100 рублей и отдали их дяде Гоги, а он вернул мне мяч, который после нескольких дней непрерывной эксплуатации порвался на куски.