За линией фронта. Часть четвёртая -2

  27 армия, пока находилась в резерве Ставки, доукомплектовывалась за счёт командиров и бойцов, вернувшихся из госпиталей, имеющих за плечами значительный боевой опыт. Прибыло немало и необстрелянных солдат. Части и подразделения получили новое вооружение, пополнялись запасы материальных средств, приводили в порядок имеющуюся матчасть. В тоже время - шла напряжённая боевая учёба. Её направленность определялась новыми условиями обстановки на фронте: пришло время решающих освободительных сражений, массового изгнания захватчиков с родной земли.
  Вместе с тем учитывалось, что враг ещё силён, он рассчитывает на реванш и способен на эффективные наступательные действия. Поэтому в армии отрабатывались и способы борьбы с наступающим противником. Особое внимание обращалось на обучение личного состава отражению массированных атак танков и пехоты, осуществлению манёвра огневыми средствами, вторыми эшелонами и резервами, организации и ведению противовоздушной обороны в процессе оборонительного боя, умелым действиям во время контратак и контрударов. В целях сколачивания полевого управления армии, повышения уровня его подготовки была проведена оперативная игра.

  Первая неделя пребывания в доме на Школьной улице у Анны Ивановны и её семнадцатилетней дочери Александры для группы Дёнитца закончилась ничем. Кроме Ирмы Золингер и её старого мужа знакомых не прибавилось, а действовать нужно было быстрее. Губерт продолжал свои наблюдения за этой троицей, но только в рамках своих служебных обязанностей, но ничего подозрительного за это время он в них не заметил. Предстояло переходить к варианту №2. Наступило воскресение и рано утром Анна Ивановна засобиралась на встречу с одной из партизанских связных, которая служила в абверкоманде -104 поваром.
- Сейчас ребята я уйду, - говорила она Дёнитцу, повязывая ситцевый платочек кончиками назад у зеркала, - а примерно через час выходите вы и отправляйтесь сразу на рынок. Ты, Людвиг, переоденься в гражданскую одежду и документы с собой не бери. Начнётся облава, а ты без документов, патруль к тебе прицепится и вас всех заберут в комендатуру, потому что Дёнитц окажет сопротивление. Хейне в форме лейтенанта - это очень хорошо... Ольга, а ты возьми с собой документы, но показывай их не сразу, только коменданту, поняла?
  Ольга кивнула и спросила:
- Откуда вы знаете, что будет облава? Как это можно запланировать?
- Я иду сейчас к нашей поварихе Маше Раковой... Думаешь, зачем?
  Ольга пожала плечами.
- Она тоже пойдёт на рынок, буквально перед вами, и разбросает там листовки от бригады Дмитриева. Её не заподозрят, Маша всегда ходит туда по воскресениям, она повар. Работает в абверкоманде и имеет друга немца. Кстати, хороший парень Фангер, но он уже под подозрением у СД. Поэтому, никаких контактов с ним - ясно?
  Все трое как по команде кивнули в знак согласия, а Дёнитц спросил:
- Что это за Фангер и почему под подозрением?
- Маша говорила нам, что его насильно мобилизовали в вермахт. Он
служит в одной из частей, расквартированных в Пскове. Такие как он, всегда под подозрением, тем более - влюбился в русскую девушку.
  Людвиг и Хейне переглянулись, вспоминая Клауса и его Катерину.
- Но, ведь это офицерам нельзя общаться с неполноценными славянками, - возразил Людвиг, - а солдатам - можно.
- Ну, это так, - улыбнулась на то Анна Ивановна, - но тут другое... Отец Фангера замучен в гитлеровском концлагере, а мать-коммунистка ещё до войны эмигрировала в СССР. Он предполагает, что к нему специально присматривается разведка, хотят его как-то использовать. Но, об этом потом... Сейчас ребята, сосредоточьтесь на своих делах! Вы всё помните, что нужно делать? Повторять не надо?
- Мы сделаем так, как нас инструктировали ещё на месте, - ответил на это Дёнитц и аккуратно выглянул из-за штор на улицу.
  Всё было тихо и через пару минут Анна Ивановна уже шагала в сторону площади, чтобы передать Раковой листовки из штаба Дмитриева.

  Рынок в воскресенье был запружен народом, но не как прежде на базаре что был когда-то на Торговой площади. Тот базар закрыли и он не работал, а на действующем рынке у Ольгинского моста разрешалось продавать продукты, материалы и вещи, полученные от сельскохозяйственного производства, рыболовного и охотничьего промыслов, сбора дикорастущих плодов, а также кустарные изделия. Представители городского здравоохранения и полиции имели право брать пробы продуктов. Запрещалось продавать мясо, муку, хлеб, сметану, дрова, лес, галантерею, мануфактуру, железо, табак, спички, вино, водку, спирт, чай, кофе, сахар, соль, сахарин, горюче-смазочные материалы, меха. Эти товары должны были быть проданы хозяйственному управлению на улице Фребель, 10, то есть в фонд немецкой армии. Строгие порядки не давали развернуть торговлю на полную мощь и к тому же, всё это ограничивалось по времени. О начале и конце торговли извещал свисток и к 15 часам дня все торговые приспособления должны были быть убраны.
  Ольга ходила по торговым рядам вместе со своими провожатыми, она внимательно наблюдала что происходит вокруг и вся её поза была выжидающе-напряжённой. Вот какой-то парень толкнул толстую торговку и выбил у неё корзину из рук. Она закричала, тут же как из под земли вырос полицай и кинулся догонять пацанёнка. Тот быстро шмыгнул в просвет между досками забора и был таков. Торговка сунула руку в поднятую корзину, убедилась, что всё цело и о чём-то стала судачить с полицаем. Уже отойдя на приличное расстояние от них, Ольга услышала его громкий гогот над толпой, который неожиданно перерос в непонятный шум. Она резко обернулась - люди толпились ближе к центру и поднимали с земли клочки белой бумаги. Дёнитц в толпе пробрался к Людвигу и своей "невесте" и цепко взял её за руку. Их стали толкать со всех сторон, кто-то громко крикнул: "Смотрите, листовки!" И тут же последовал пронзительный свист - к центру рынка бежали полицаи. Не успели развернуться те, кто подобрал с земли партизанские послания, и выбросить эти бумажки обратно, как торговые ряды и сам рынок вокруг стали окружать немецкие солдаты.
  Когда Дёнитц и его товарищи попытались ускользнуть, оцепление уже стояло в два ряда. Людвиг бросился к выходу, низко опустив кепку на глаза и тут же натолкнулся на огромного верзилу в чёрной форме с белой повязкой на рукаве.
- Документы! - гаркнул тот на русском, но Людвиг стал упорно сопротивляться.
  Тогда его скрутили и стали выталкивать, как и многих других, оказавшихся без документов, в рыночные ворота. Туда уже подкатили солдаты на грузовиках. Кругом стоял шум и гвалт - облава была в самом разгаре.
  Дёнитц кинулся вслед за Людвигом и, пытаясь его освободить, ударил по физиономии полицая-верзилу, который бычьими глазами впился в него, глядя на немецкую форму и не соображая, за что ему влетело от лейтенанта, завыл на весь базар. Ольга с отчаянным криком побежала туда же, за ними. Людвига и Дёнитца уже грузили в машину. Разбушевавшийся Хейне кидал удары на право и на лево, прилетело не только полицаю-верзиле, многие, кому удалось, наконец-то, его скрутить после побоища сидели в машине с фингалами в пол лица и потирали свои ушибленные члены. Тихонова с отборной немецкой бранью лезла поверх голов и буквально, упала в середину толпы солдат, которые у машины пытались затолкать арестованных в кузов. В результате, как и планировалось, всех троих доставили в полицейский участок, а затем самых активных дебоширов и подозреваемых отправили в комендатуру. Среди них были и Дёнитц с Людвигом. Ольга, как довесок в этой комедии положений, последовала за ними.
- Я покажу документы, но только коменданту!.. - выкрикивала она одно и тоже на требование полицейских чинов.
  В результате, её так же затолкали в крытый грузовик и вместе с "особо отличившимися" в этой заварухе, отправили на допрос.

  Она уселась перед комендантом Центрального округа Райном нога на ногу, сильно оголив свои колени. Зелёные оборки нарядного платья этажами свисали вниз, подчёркивая стройность её ножек.
- Ваши документы! - обратился к ней комендант.
- Пожалуйста, мой господин, - и она с ухмылкой протянула ему свой паспорт, выданный в Вентспилсе.
- Грета Миллер? - переспросил он, прочитав её документ.
- Именно так!.. И я не понимаю, за что меня задержали в этом захолустном местечке, да ещё напали на моего жениха и кузена?
Райн откашлялся.
- Ваш жених, это - вот тот дебошир?!
После того, как она довольно и утвердительно кивнула Райн поднялся из-за стола.
- Ну, знаете ли!.. Он чуть ли не перебил мне всех полицаев и солдат охраны. А вы лезете его защищать... Стоит ли?
- Стоит! - дерзко ответила девушка. - Он, поверьте, многого стоит!.. - и она многозначительно пощелкала языком и томно посмотрела на Райна.
- Да-а-а! - протянул комендант. - Ладно, допросим их в вашем присутствии.
  Привели Людвига и Дёнитца с оторванным рукавом на плече.
- Я не успел даже предъявить свои документы, как на меня набросился ваш громила, - гаркнул Хейне и недовольно повел разбитой бровью, сощурив левый глаз. - И вы хотите, чтобы я спокойно стоял при этом? Я, солдат великой Германии и фюрера?
Он так многозначительно произнёс эту фразу, что Райну сразу захотелось вытянуться по стойке смирно и протянуть вскинутую руку к портрету Гитлера, висевшего на стене у него за спиной. Он неловко туда заглянул, а потом поднял на Дёнитца удивлённые глаза.
- Но, они даже не успели ничего у вас спросить, солдаты и полицай доложили, что вы первый на них кинулись, как бешеный пёс, - возразил Райн и тут же отпрянул в сторону, потому что Хейне сделал выпад к нему с зажатыми кулаками.
- А вот за бешеного пса ответите отдельно, - злобно прошипел он, потом быстро остыл и поправил свой китель. - Вот, ещё и рукава отодрали!.. Я буду жаловаться!
  Райну пришлось ещё долго успокаивать Дёнитца, а потом успокаиваться самому. Раскрасневшись, он уселся снова за стол, раскрыл папку с бумагами и приступил, наконец, к допросу.
- Кто вы и откуда? - задал он свой первый вопрос.
- Там всё сказано, - коротко ответил Хейне и кивнул на свои документы.
  Райн открыл предписание, разрешение на въезд в город и военный билет, внимательно прочитал.
- Я вижу, что вы и ваша невеста прибыли из Литвы. Вы отправлены налаживать контакты по снабжению 18 армии, но в начале в 16 -ю направлялись... Почему изменили маршрут следования?
- Потому что под Старой Руссой партизаны. Мы получили сведения перед отъездом, что там все леса ими кишат. Добрались до Пскова и решили больше никуда не двигаться, ведь здесь основные тылы группы армий "Север". И отец Греты - Ульрих Миллер, тоже был против того, чтобы мы ехали дальше. А его ослушаться нельзя. Он очень известный и богатый фабрикант, имеет связи не только с Линдеманом. Впрочем, вы это можете легко проверить.
- Да-да! Проверим. А, почему ваш кузен был без документов? - обратился Райн к девушке, взглянув на Людвига, стоявшего у стола с опущенной головой.
- Видите ли, - начала она свой ответ и кокетливо скосила глаза на коменданта, - братик мой вернулся лишь к утру со своих свиданок. Всю ночь он протанцевал с фрау Ирмой Золингер в казино офицерской гостиницы. Ему не до документов было, поверьте. Он пришёл домой лишь под утро, и только мой каприз заставил его подняться и пойти с нами на рынок. А документы его дома, я могу их вам принести, это не составит мне труда!..
- Где вы начинали службу, лейтенант? - спросил Райн уже строгим голосом у Дёнитца.
- Был направлен в 172 мотострелковый батальон, а потом расквартирован в Жмеринках с гарнизонными. Затем в прошлом году, летом, попал в неприятную историю вместе с Людвигом покинул гарнизон, самовольно и... сбежал в Прибалтику к невесте.
- Что-о? - Райн медленно поднялся из-за стола:
- Так вы и Гросс - дезертиры?
- Потише, комендант!.. За такие слова - можно и схлопотать, - снова грозно буркнул Дёнитц. - У нас были сильные аргументы и командование в Вентспилсе направило нас на тыловую службу, а Людвиг - он теперь только снабженец... Его дядюшка об этом позаботился.
  Райн раскраснелся ещё больше и, подойдя к Грете Миллер в упор со злобой в голосе, проговорил:
- А вы, милая, не очень то похожа на немецкую девушку!
- Верно подметили, - спокойно с улыбкой ответила она, - я дочка немецкого фабриканта и русской эмигрантки. Родилась в Праге, когда родители были там по своим коммерческим делам, жила в Вентспилсе до прихода туда красных. Потом отца арестовали пограничники и он просидел пол года при тюрьме комендатуры 12 погранотряда, там же мы и поселились тогда с мамой рядом с этим местом на улице Лаулиня. Но мама не выдержала и скоро сбежала от страха тоже быть арестованной Советами, ей помогли перейти границу, сейчас она живёт в Дрездене. А я осталась с отцом и вскоре произошло радостное событие - пришли наши армии и нас освободили. Отец теперь словом и делом служит на благо великой Германии, вы можете связаться с ним в любое удобное для вас время и вызвать его сюда для проверки моих слов.
  Райн снова откашлялся. Неприятностей ему совсем не хотелось. Ведь, если это так, как говорит эта упрямая и набалованная Миллер, то отец её связан с высшим генералитетом Литвы, а там чины повыше будут, чем его задрипанная должность. Но проверки требовало всё, тем более - это странное заявление о побеге из гарнизона. Что-то смекнув про себя, Райн произнёс:
- На сегодня всё, я вас отпускаю. Но, не прощаюсь - прошу вас подойти сюда же завтра во второй половине дня. За вами пришлют машину.

  Когда из кабинета коменданта вышла эта "развесёлая" троица - Райн немедленно связался со 112 абвергруппой, которая находилась в районе станции Сиверская и попросил позвать к телефону капитана Фиша.

  На железнодорожном разъезде в районе Пугачёвки, у самого глухого его поворота к лесному распадку, рядом с будкой обходчика у шлагбаума стояли, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, Валентин Гераленко, одетый в форму немецкого майора и Юрген Геллер в своей собственной форме сержанта. После того, как Семён Протасов, местный дежурный-обходчик, вынырнул на секунду из дверей своей будки и дал рукой отмашку в сторону поворота, над лесом послышался дальний гудок поезда. Минуты через две по шпалам одноколейной полосы медленно подплыл, точно ныряя и покачиваясь на морских волнах, небольшой паровоз с прицепленным к нему почтовым вагоном с заколоченными узкими окошками. Подойдя к шлагбауму, Гераленко поднял руку вверх в знак остановки. Машинист, деповский рабочий Иванов с железнодорожной станции Псков-2, с улыбкой поглядев вниз из кабины паровоза, резко дал по тормозам. Заскрипели колёса и поезд замер на месте. В этот момент из леса к железнодорожному полотну стали выбегать и окружать паровоз с деревянным вагоном солдаты в немецких формах. Подойдя к двери почтовика, Геллер с деловым видом постучал туда рукояткой нагана. Скрипнул засов и на пороге появился долговязый сержант.
- Проверка! - произнёс Юрген и, козырнув, вошёл в вагон. Вслед за ним вскочили на подножку вагона ещё несколько человек.
  В душном тесном помещении, с узкими щелями под потолком сидели на деревянных скамьях человек тридцать немецких солдат.
- Документы! - протянул руку в сторону сержанта Геллер.
  Тот подал ему своё поездное предписание.
  Юрген подошёл ближе к открытой двери, чтобы прочитать на свету распоряжение об отправке на станцию Псков взвода охраны. Тем временем поезд уже был окружён плотным кольцом.
- Так, значит отправляетесь в Псков? - переспросил Геллер.
- Там ясно написано... - огрызнулся ему на это его замечание долговязый сержант, командир этого взвода.
- Господин майор, можно вас?! - крикнул из дверей Геллер.
  И в тот же миг на пороге появился Гераленко, который окинув недобрым взглядом сидевших внутри, громко приказал:
- Встать! Всем на выход!.. Оружие и документы оставить на местах.
  Обескураженные, испуганные солдаты стали по одному выпрыгивать со ступенек вагона на железнодорожную насыпь, где тут же попадали в лапы таких же солдат в немецких формах и под конвоем отводились к лесу.
- Что вы творите? Что происходит?! - закричал старший группы сержант Локкарт.
- Вы все арестованы! - заключил на это Гераленко. - До выяснения обстоятельств. Куда и для каких нужд вы направлялись, Локкарт? - прочитав его документы, спросил у него Валентин на немецком языке.
- Для охраны складов, депо, и для охраны прибывающих на станцию Псков-2 поездов и грузов.
- Почему не полный взвод?
- Как появилось распоряжение, так и погрузились, сколько было... - мрачно ответил тот, пока не увидев подвоха, но почувствовав, что произошло нечто непредвиденное.
- Этих отвести в лес, - приказал Геллер, указывая на разоружённых солдат охраны, - собрать документы и забрать у них форму, быстрее!..
- Шнель! Шнель!.. - торопили их со всех сторон на немецком.
  И обезумевшие от страха охранники, трясущимися руками стали стягивать с себя верхнюю одежду.

  Когда всё было закончено, Гераленко подошёл к паровозу и, встав на ступеньку, пожал руку Иванову, поблагодарив его за службу.
- Всегда рады помочь!.. - с искренней улыбкой, ответил тот. - Доставим ваших, как положено, в целости и сохранности.
  Взвод охраны, уже под командованием Юргена Геллера с документами Локкарта, погрузился в почтовый вагон. И Юрген, махнув рукой Валентину, стоявшему у будки обходчика, со скрипом захлопнул за собой тяжёлую обитую железом дверь.
  Паровоз медленно набирая скорость, двинулся по назначенному маршруту - на станцию Псков-2.

  Алексей быстро направлялся к опушке леса, у которой остановилась небольшая колонна автомашин. Гераленко выпрыгнул из кабины ему навстречу, снял с головы немецкую фуражку и вытер ладонью влажное лицо.
- Всё сошло благополучно? - спросил Деев, взглянув на Валентина.
Тот улыбнулся в ответ.
- Всё хорошо, будьте уверены... Доберутся в лучшем виде, - последовал ответ.
- Ну-ну! - и Алексей впервые за эти напряжённые дни, улыбнулся.
- Можно было с этих форму не снимать, своя имелась, - и Валентин кивнул на пленных солдат, - но, там у охраны были специальные нашивки на воротнике, поэтому всех своих сразу переодели, - пояснил он Алексею.
  Они вдвоём пошли вдоль разъезженной ухабистой дороги, на которой стояли грузовики с пленными немецкими солдатами, раздетыми до подштанников, заглядывали за борт, рассматривая свою добычу и, что-то весело обсуждали. Недалеко у леса санитары разворачивали палатки, чтобы после осмотра пленных немцев можно было отправить в тыл Северо-Западного фронта.

  На окраине Пскова рано утром в церковь Анна Ивановна привела Ольгу и Людвига. Они стояли там почти всю службу, молча, принимая участие в священнодействии Божественной Литургии. Равномерно и торжественно пел церковный хор, дымок от ладана курился под потолком, изливая терпкое благовоние, которое создавало атмосферу праздника и, чего-то таинственного и чудесного, которое должно было вот-вот произойти. Тихо и молча простояв до конца службы, Анна вдруг толкнула Ольгу в бок. Та вздрогнула, поглощённая своими мыслями, и вернулась из тихой умиротворённости церковной службы в мирскую суету военного дня.
- Смотри, - прошептала Анна Ивановна, - вон там, у окна, где икона Георгия Победоносца, стоит Маша со своим Фангером, видишь?
  Ольга кивнула.
- Это на всякий случай, чтобы вы знали его в лицо, - продолжала женщина, но выйдя из храма снова предупредила. - Никаких с ним связей и контактов. Будьте внимательны. За ним следит СД.
  Ольга и Людвиг, обернувшись к воротам храма, и перекрестившись напоследок, как и положено, незаметно проводили глазами этого влюблённого Фангера и его русскую невесту, полноватую и круглолицую Марию.

  Уже подходя к дому они увидели стоявшего у низеньких ворот Дёнитца, он в нетерпении ждал их возвращения, жестом указывая на автомобиль, который находился тут же на дороге. За ними приехали из Центральной комендатуры, капитан Райн хотел из срочно видеть у себя, всех троих. Подойдя ближе, Анна Ивановна подтолкнула Ольгу к машине и, сказав: "С Богом!" перекрестила им путь.

  Сегодня капитан Райн был очень доволен собой. Вместе с ним в кабинете находился русский, которого абвергруппа 112 держала для выполнения особых заданий и сопровождающий его от капитана Фиша, под чьим началом он сейчас находился, сержант Руммель.
  Когда Дёнитц и Ольга с Людвигом появились на пороге кабинета, капитан буквально вскочил им на встречу.
- Ну, браво! - захлопал он в ладоши. - Странно, что не сбежали. Благодарю вас за это! Не ожидал!..
- Что за шутки, капитан? - с раздражением гаркнул Дёнитц, презрительно осмотрев ненавистного Райна и остановившись у стола.
  Он настороженно окинул глазами всех, кто здесь присутствовал и особенно обратил внимание на одетого в гражданскую одежду мужчину, который их внимательно рассматривал. Тот сидел у стола полубоком и ждал команды, это было видно по его напряжённому лицу. Ольга тоже сразу обратила на него внимание и поняла, что перед ней тот, кто и нужен для выполнения задания. Его фото прочно отпечаталось у неё в памяти, сомнения быть не могло - это и есть, тот самый Каращенко. Вопрос лишь в том, что за игра им сегодня предстоит и какой вариант защиты сегодня будет разыгран? Ей даже захотелось улыбнуться, так захватил её этот необузданный азарт, но удержал от этой шалости сдержанный вопрос Райна и Ольге пришлось перекинуть мостки в обратную сторону.
- А вы всё витаете в облаках, фрёйлин? Ну, я вас верну на нашу грешную землю! - и Райн подошёл вплотную к пришедшему сюда русскому. - Ещё раз внимательно посмотрите на эту девушку. Знаете её? Может быть видели во время службы в Литве?
  Ольга в этот момент стала бесстыдно, сверху до низа изучать этого неприметного господина с глазами побитой собаки, но очень характерным упрямым подбородком с ямочкой посередине.
- Нет, никогда прежде не встречал эту гражданку, - ответил Каращенко.
- Вот, видите, Гретта Миллер... Этот человек служил в Вентспилсе, в том самом 12 погранотряде до войны и утверждает, что на территории их комендатуры никогда не было никакой тюрьмы, и уж тем более, там никого не держали из гражданских, - победоносно заключил Райн. - Не знает он и вашего отца, Миллера...
- Нет, я не отрицаю, там жил какой-то фабрикант, но я с ним не знаком, - быстро добавил русский к вышесказанному.
- Это ничего не значит. Ульрих Миллер действительно, известная в Литве личность, но это не значит, что перед нами его дочь, - сказал Райн и подошёл поближе к Ольге, слегка наклонив голову и расплываясь в победной улыбке.
Она в ответ тоже улыбнулась и повернулась лицом к этому странному русскому.
- Теперь насчёт вас Дёнитц, - резко переменив тон, угрожающе сказал комендант, - выяснилось, что вы все ушли к партизанам вслед за Геллером. Зачем же теперь ломать эту комедию?
- За Геллером ушли в основном поляки и болгары, мы все почти, за исключением нескольких человек, сбежали в тот же день, когда произошёл конфликт и стало понятно, что нас просто всех расстреляют, если мы останемся на своих местах. Как мы сможем тогда объяснить господину Шнайдеру, что тут произошло?!
  Райн заметно нервничал, ведь доказательств против именно Гросса и Дёнитца у него не было никаких.
- Попросите господина Шнайдера рассказать об этом подробнее, - тихим голоском проговорил Гросс. - Где он, кстати, сейчас находится?
- Где-то под Новгородом, - ответил на это Райн. - Ну, хорошо, наши люди всё проверили и вас допустили снова до службы, даже до лейтенанта удалось вам дослужиться... Но, как вы связались с этой русской, Дёнитц? Кто она на самом деле?
- Вам не стыдно, Райн?! - воскликнул Гросс. - Это моя сестра, Гретта.
  А Ольга стояла и не сводила глаз со смущённого таким её вниманием Каращенко.
- Хорошо, этот господин меня не изволит знать... - проговорила она и, отодвинув рукой стоявшего рядом сопровождающего сержанта Руммеля, приблизилась к Каращенко вплотную, - но хоть поздороваться я с ним могу?.. Здравствуйте, господин Никулин?
  Все трое: Райн, Руммель и Каращенко переглянулись.
- Откуда вы знаете его настоящее имя? - подскочив к девушке, спросил Руммель.
- Хм, нас с ним знакомила его сестра Настя Ляпунова, ещё там, в Вентспилсе до войны... Помните, Мокий Демьянович?! Вас, кажется, так зовут?
  Каращенко широко раскрыл глаза и приоткрыл рот от изумления, ведь про свою Настеньку он никому, даже себе во сне в бреду, не смел ничего рассказывать. Он оцепенел сперва в первые секунды, но потом рассудок взял над ним верх и он понял, что его Родина, наконец-то, его нашла... Да-да, люди с той стороны вышли на него и Настя, его сестрёнка, любимая и дорогая, им в этом помогла. Он буквально сейчас впился глазами в Ольгу, стал нарочито внимательно глядеть на неё и тихо произнёс:
- Я... вспомнил эту девушку.
  Райн с несказанным удивлением, повернулся к нему на каблуках:
- Вспомнили?! Но... вы меня изумляете.
- Да, действительно, изумляет, что у людей бывает такая короткая память, - снова проговорила Ольга и опустила голову вниз. - Вам сейчас, Никулин, небо с овчинку не показалось, когда вы так ловко и бессовестно открестились от меня и от своей сестры? Она вам, кажется, двоюродная, как и мы с Людвигом - то есть - кузина?
- Нет-нет!.. Простите. Настя, действительно, моя сестра и она нас знакомила, но... Поймите меня правильно, Гретта, тут хвастать нечем... Я на самом деле принимал участие в аресте вашего отца, но не по своей воле, мне приказали...
- Да-да, я помню, - стала подыгрывать Ольга этому человеку и с радостью отметила про себя, что и он теперь принимает её игру и выводит её на должный для этого обстоятельства уровень. - Помню, как вы тогда тоже оправдывались. Настя познакомила нас для того, чтобы вы мне помогли отца почаще видеть, ведь в вашей комендатуре, кроме нарушителей государственной границы, и политических держали... Но, мне тяжело об этом вспоминать. Мой отец страшно пережил этот арест, который подорвал его здоровье. И мой папа!.. - и тут Ольга закрыла лицо руками и громко разрыдалась в голос, затряслась и стала заваливаться к столу.
  Дёнитц с Гроссом подскочили к ней.
- Позвольте увести её из кабинета, капитан? - попросил Гросс. - Вы видите, ей очень тяжело всё это даётся... Я сегодня же свяжусь с дядей, поеду для этого в городскую управу, пусть там мне закажут переговоры с Литвой, и вызову его сюда... Пусть он прекратит, наконец, этот произвол и издевательство!
- Ну, будет вам! Тише, - миролюбиво и с некоторой долей испуга в голосе, заговорил Райн. - Выведите девушку отсюда, Людвиг Гросс. А вы, Дёнитц, останьтесь ещё на пару минут.
  Взмокший, но довольный собой Мокий Демьянович, враз получивший надежду на то, что настоящим предателем он, всё-таки не станет, быстро сновал по кабинету из угла в угол, разыгрывая настоящую драму.
- Вы сперва нам о себе рассказали, что были начальником военно-хозяйственного довольствия 308-го строительного батальона, старшим лейтенантом назвались, - Райн впился глазами в Каращенко, - и данные о себе дали ложные, сказали, что вы есть Каращенко. И лишь потом, в Саласпилсе, когда вас там здорово обработали, признались, кто вы есть на самом деле.
- Мне стыдно было признаться, что я людей на расстрел водил, - буркнул себе под нос Никулин, хотя никогда в его биографии не было такой позорной страницы на самом деле.
- Ладно, разберёмся с вами после... До утра, вы Руммель, вместе с вашим подопечным, задержитесь в нашей гостинице. Завтра вы нужны будете окружному коменданту, там есть распоряжение относительно Каращенко. Все остальные - свободны!.. Да, и Дёнитц - очень прошу вас, не сообщайте пока, вашему будущему родственнику Миллеру всю эту историю, попросите Гросса, чтобы он не звонил дяде. Подумайте сто раз, прежде чем принять такое решение, ладно? - и Райн дружелюбно похлопал Дёнитца по плечу с наглой улыбочкой на губах, отчего Хейне передёрнуло.
  Дёнитц вышел из кабинета, сощурил глаза от ярких солнечных лучей, бивших в открытое окно и, подойдя к сидевшей в коридоре рядом с Гроссом Ольге, протянул к ней руку и, успокаивающе, погладил по пышным волосам. После они все вместе пешком пошли в сторону офицерской гостиницы.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.