Горести Тонны

Сколько Мирра так пролежала — известно одним лишь далёким Звёздам. Однако, всё тот же голос поднял её с земли:



— Иди, девочка.


— А как же Байрон??


— Ему уже ничем не помочь.


— Я не оставлю его. Буду сидеть здесь, пока...


— А я говорю тебе "иди". Тем более, кое-кто действительно нуждается сейчас в твоей помощи.


— Только не говорите мне, что это Орычиха! Я не стану помогать ей: Байрон умер из-за неё!


— Твой друг умер потому, что ему не хватило магических сил — мягко, но твёрдо поправил голос — на руках Орычихи его крови нет. А теперь иди и помоги ей.


Что-то подсказывало Мирре, что сопротивляться голосу бесполезно. Медленно поднявшись на ноги, она направилась к тому месту, где в последний раз видела Орычиху.

Та всё ещё была там: подвернутая при падении нога распухла, и бедолага смогла лишь сесть. Подол ночнушки из белого стал грязно-серым, а лицо выражало такое страдание, что Мирре невольно стало её жаль:


— Лилль, эй, Лилль? — тихо позвала великанша — я пойму, если ты пошлёшь меня к Якхам, но не могла бы ты помочь? Мне очень больно...

— Моё имя Мирра, а никакая не Лилль —холодно сказала девушка — да и как я вам помогу? Вы раз в сто меня больше, уж простите.


— Я знаю, Лилль. Просто принеси мою трость, она вон там, на крыльце валяется. Опираясь на неё, я смогу дойти до дома.

Тростью Орычихе служил ствол молодой, но крепкой ели. С трудом подняв её, Мирра таки-притащила его хозяйке. Кряхтя и отдуваясь, Орычиха дотащилась до дому. Тут-то и выяснилось: дверь была заперта.


— Якхам! Якхам! — злобно выругалась хозяйка дома — ключ застрял в замке. Ну ничего, это мы сейчас исправим.


– Кааа... — но Мирра не успела договорить: силачка выбила тяжеленную дверь одним ударом.


— Ну, что ж, заходи, путь свободен. Меня, кстати, зовут Тонна.


— М-Мирра... — путешественница немного оробела.


— Я знаю. Проходи.

Через несколько минут двое бывших врагов уже сидели в больших креслах (в одном могло бы поместиться десяток Мирр) и медленно пили травяной чай из чашек размером с ведро. Тонна выпила три, Мирра не смогла допить и одной. Когда с этим было покончено, новая знакомая поделилась с ней своей печалью:


— Знаешь, когда-то у меня был малыш. Ему ещё не было трех месяцев, поэтому его звали "Лилль", что с Орочьего значит "ребёнок, малыш". Мы даём детям имена только после того, как исполнится три месяца. Делать это до наступления срока считается плохой приметой.


— Он заболел?


— Если бы так... Старуха Евнемма убила его лишь за то, что он гулил. Видите ли, в её владениях гнутся деревья — Тонна смачно плюнула на пол — даже если так, разве он виноват, что весь род орков рождается с басовитым голосом? Разве виноват он в том, что к месяцу весил уже сто килограмм? — крупная слеза скатилась по щеке Тонны. Мирра ничего ей не говорила, лишь положила руку на огромное плечо.

Далее из рассказа следовало, что Евнемма однажды ночью ворвалась в Орочий лес, и подожгла дом, где жили Тонна и младенец Лилль. Была глубокая ночь. Тонна с трудом разлепила веки. Пока поняла, что к чему, было уже поздно: выносить оставалось лишь маленький труп...

К концу рассказа Тонна рыдала, утираясь носовым платком, который сошёл бы за скатерть, и всё повторяла: "Он был маленьким... Лилль был таким маленьким..."

— Но как вы поняли, что это сделала именно Евнемма? — спросила Мирра, дав Тонне немного успокоиться.


— Когда другие орки помогали мне тушить пожар, откуда-то сверху донёсся голос. Скрипучий такой, ведьминский. Голос сказал: " Пусть весь род орков сгинет, как сгинуло это отродье". — с тех пор мы все терпеть не можем Евнемму, и готовы драться, если она придёт снова. Даже для орков дети — это святое.


— Значит, когда мы пришли со стороны Евнеммы...

— Да. Я подумала, что она решила убить нас вашими руками. Прости... — Тонна снова была готова разрыдаться.

Мирра хотела сказать, что это уже не важно, но что-то её удержало. И вдруг... Кто-то неслышно прошёл в дверной проем, словно тень.


— «Извините, дамы. Я случайно подслушал ваш разговор. — пушистый уселся, положив хвост на лапки — так, говоришь, ты тоже ненавидишь Евнемму? Получается, у нас всех есть причина отомстить ей: для меня — выжженный глаз и многолетние унижения, для тебя — погибший малыш. Ну, а для Мирры это её родная мать Миаганна». — зелёный глаз Бая сверкнул, как изумруд
Оценили 23 человека
Показать список поделившихся
225