Глава 35

35.

- Это  была проверка, - спокойно ответила Вера Петровна. – Всего лишь проверка. Жесткая, не без того. Но необходимая.

- Однако…

Девушка недоуменно покрутила головой.

- Можете считать, что это было необходимо лично мне, - добавила дама-филантроп. – Исключительно для того, чтобы удостовериться в Вашей порядочности. Нет, разумеется, Анюшка за Вас ручалась… Но я, все же, настояла на подтверждении. Теперь я тоже в Вас вполне уверена. Простите меня за мою… жесткость. Так было нужно для дела. Для нашего с Вами общего дела. Не обижайтесь.

- Какого… дела?

Рута Георгиевна отметила для себя, что Нютка – наконец-то! - подняла на нее свой взгляд. И это радовало. Не меньше, чем факт отказа матери от претензий по поводу вчерашнего. Хотелось бы еще прояснить суть ситуации. Ну, что именно придумала эта сумасшедшая девчонка для того, чтобы объяснить те самые красные следы на своих нижних-мягких, которые стали поводом ко всем предыдущим вопросам и признаниям…

- Так, какое дело нас… объединяет?

Такая уточненная формулировка вопроса явно обрадовала Веру Петровну. Она улыбнулась – даже чуточку смущенно. И это обнадеживало.

- У нас проблемы, - объявила она. – Прежде всего, у меня и у Анюшки. Да, я знаю, что Вы ее зовете Нюткой… Но мне привычнее по-домашнему.

- Все правильно, - вздохнула Рута. – Вы – мать. И Ваше право звать ребенка так, как Вам удобнее.

- Но я прошу Вас обращаться к моей дочери так, как Вы привыкли, - Вера Петровна опять смущенно улыбнулась. – Анюшке это приятно. И так, наверное, будет правильно.

- Хорошо, - согласилась Рута.

Она кивнула девочке. Нютка с улыбкой кивнула ей в ответ, подтверждая мнение своей матери. И это снова радовало.

Настораживало другое. Как бы не попасть, как говорится, из огня да в полымя.

- Я бы хотела узнать суть нашей общей проблемы, - девушка начала осторожно прощупывать ситуацию. – Чем я могу Вам помочь… Особенно с учетом вчерашнего.

- А суть в том, что наша семья нуждается в Вашей помощи. Без Вас мы не справимся. И именно по этой причине, я вынуждена была угрожать Вам расправой. Анюшка была против, но я убедила ее в том, что не стану заходить слишком далеко. Понимаю, Вам пришлось несладко… Но я хотела убедиться в том, что Вы сохраните некоторые тайны, которые вскрылись… после вчерашнего.

Голос Веры Петровны звучал серьезно. Ожидать от нее какого-либо подвоха… Наверное, не стоило. Если не считать подвохом сам факт обращения за помощью к особе, позволившей себе, скажем прямо, не самые моральные поступки в отношении девочки.

Рута предпочла выслушать. Поэтому она просто кивнула головой, приглашая гостью к продолжению.

- Начну с того, что я принимаю все то, что Вы сделали. Да, это было… за гранью формальной педагогики. Если бы я была вне всей этой ситуации, я бы настаивала на том, чтобы Вы были наказаны за Ваши… действия. Но я внутри. И с этой стороны, то, что Вы сделали, выглядит несколько иначе.

Вера Петровна смотрела ей прямо в глаза. Девушка вынуждена была выдерживать ее пристальный взгляд в течение нескольких секунд и только потом кивнула, разрывая зрительный контакт со своей собеседницей.

- Я приношу свои извинения за… совершенное вчера, - сказала она. – Простите, я по-прежнему не готова это все обсуждать… в подробностях. Если Аня… Если Нютка Вам все объяснила - тем лучше. Но я не могу об этом рассказывать.

- Понимаю, - неожиданно согласилась с нею дама-филантроп. – И я не просто принимаю Ваши извинения. Я обязана Вас поблагодарить за то, что Вы сделали. Я очень надеюсь на то, что Вы не захотите разрывать отношения и все-таки согласитесь нам помочь. Я даже готова извиниться перед вами за мою жесткость.

- Вы были в своем праве. Никакие извинения не требуются, - быстро ответила девушка. – Впрочем, кое-что я поняла. В итоге, Вы как-то смогли наладить отношения с дочерью… особенно близким образом. И вчерашнее, как-то на это повлияло. Но благодарить меня за это… Нет, не надо.

- Вы… правильно поняли, - Вера Петровна вздохнула и с нежностью посмотрела на Нютку. – Когда твоя дочь, впервые после многих лет, снова называет тебя мамой… Это безумное счастье. Поверьте мне.

Нютка вернула матери взгляд. И еще улыбку, полную смущения.

Ну… здесь все как-то на позитиве. Интересны нюансы.

- Чем конкретно я могу Вам помочь? – Рута попыталась перейти к делу. – Я ведь… не знаю, что случилось вчера в Вашем доме. Без этого я, наверное, не смогу ничего сделать… в Ваших интересах.

Гостьи переглянулись между собой

- Ты или я? – спросила Вера Петровна у своей дочери.

- Ты, - коротко ответила Нютка.

И смущенно улыбнулась девушке.

Смысл этой улыбки был понятен. Девчонка хотела заставить свою мать выговориться. И озвучить свое, личное понимание той версии истории, которую она для нее… Скажем мягко. Придумала.

И еще…

Наверняка, девчонка все-таки стесняется всех тех куролесных чудес и кружев, которые она так умело наплела…

Ой, Нютка, Нютка…

Слов нет. Никаких. Так что просто, слушаем и запоминаем. Вдруг пригодится.

- Я расскажу, - подтвердила свои полномочия старшая гостья.

Вера Петровна тяжело вздохнула и начала.

- Когда вчера вечером я увидела… то, что увидела… Там, в ванной… В общем, я пришла в ярость. Видите ли… Анюшка рассказывала мне о Ваших… перформансах. Ну, в том помещении, со скамьей. Я была несколько удивлена, но она пояснила мне суть и смысл этих спектаклей и я тогда сняла свои возражения. Все-таки, театрализованное действо это не страшно. А моя дочь, увы, любит всяческий… театр.

Рута Георгиевна как-то неопределенно хмыкнула – естественно, про себя. Насчет театра - это было в точку!

Вера Петровна покачала головой – воспоминания, наверняка, были не из приятных! И продолжила.

- Знаете, - сказала она с чувством, - это хорошо, что Вы тогда мне не попались под руку. Я решила, что Вы конкретно заигрались. И готова была прибить Вас на месте, любым подручным предметом.

- Ну… Я рада, что Вы… несколько переменили свое мнение.

Рута позволила себе некую иронию. Шпилька предназначалась не столько матери, сколько доченьке ее разлюбезной. Нютка, кажется, все поняла – ну, или услышала. И снова смущенно потупила очи долу.

Проняло ли ее, по-настоящему? Ой, вряд ли. Впрочем, это было пока что не так уж важно.

Важно было слушать. И понимать. Чем, собственно, девушка и занялась.

- Ну… До этого было еще долго, - вздохнула рассказчица. – Тогда Анюшка с трудом меня отговорила от звонка в полицию. Упросила выслушать. И… помочь ей одеться. Кстати, забавно, что столь простое действие меня чуточку отвлекло. И я согласилась потерпеть до утра и попытаться понять ее объяснения. Мы поднялись в ее комнату и там…

Вера Петровна беспомощно взглянула на свою дочь.

- Анюшка, может, ты? Ну… расскажешь о том, что там было?

Нютка отрицательно мотнула головой.

- Мама, мы договорились, что Руте… ты все расскажешь сама. Так будет правильно.

На недоуменный взгляд девушки, Нютка, ничтоже сумняшеся, пояснила:
- Рута, я рассказала, что мы с тобой на ты… со вчерашнего дня. Поверь, мама все понимает.

Со вчерашнего дня?

Интересное кино…

Ну-ну…

О сколько нам открытий чудных…
И все такое, так сказать…

Ладно, проехали. Слушаем дальше. Охренительные истории еще не закончились…

- В комнате моей девочки, - продолжила мать, - меня ждал сюрприз. Анюшка потребовала, чтобы я присела на ее кровать… Чтобы сразу не выпасть в осадок – это она так выразилась! И попросила меня ее выслушать. А для начала, Анюшка пожелала, чтобы я кое-что увидела. После чего, моя дочь подошла к своей книжной полке, раздвинула книги и вынула из-за них… пачку сигарет моего мужа. Ван Стёпыч у меня курит… И курит он весьма специфическую табачную марку, заграничный бленд*… У нас такие продают мало где… В общем, я спросила у нее, откуда они… там, взялись…

Женщина замолчала и укоризненно взглянула на свою дочь. Которая смущенно заерзала на стуле.

- Анюшка, пожалуйста, озвучь нам обеим то, что ты мне сказала… тогда. Пожалуйста, дословно.

- Мама…

Девочка хотела возразить, но мать, нахмурившись, отрицательно покачала головой.

- Никаких возражений, - Вера Петровна добавила в голос суровости. Немного, но ощутимо. – Ты обещала слушаться меня беспрекословно! Хотя бы сегодня… Это в воспитательных целях!

- Хорошо…

 Девчонка вздохнула, потупила очи долу и произнесла нечто шокирующее.

- Я стянула эти сигареты…

- Нет!

Голос Веры Петровны стал очень жестким. Неожиданно…

- Будь любезна, произнеси все точно. И, если тебя не затруднит, смотри в глаза Руты! Ой, простите…

Она смущенно посмотрела в сторону девушки и попросила:
- Можно, я буду называть Вас просто, по имени? Ну, если Анюшке Вы это позволили…

- Хорошо, я не буду против, - кивнула Рута и позволила себе распорядиться:
- Нютка, давай точно. Твоя мама считает, что это важно.

Мысленно девушка поражалась уже самому началу откровенного заявления девчонки – воистину безумному, а что будет дальше! Но предпочла играть по правилам, предложенным старшей собеседницей.

- Простите.

Нютка сделала серьезное лицо и, глядя хозяйке кабинета прямо в глаза, четко произнесла:
- Я тиснула эти сигареты у отца. Он вечно оставляет их, где попало. Пачка на кухне, пачка в гостиной… Несколько пачек рассованы по разным углам в кабинете. И все начатые. Я зашла в кабинет и украла оттуда пачку. Отец… папа выкурил ее, примерно до половины. Я рассуждала просто – ее он не хватится. Он всегда курит, когда работает. И вряд ли станет искать такую… ничтожную пропажу. Подумает, будто сам выбросил. Так оно в итоге и случилось.

- Да уж…

Рута лихорадочно соображала. То есть…

Мать шокировало не только и не столько то, что малолетняя девчонка – двенадцати лет!!! – позволила себе курить. Ее, похоже, возмущало сейчас то, что Нютка совершила своего рода домашнюю кражу.

Сейчас…

А тогда? В смысле, вчера вечером? Что ее возмутило там и тогда?

Уп-с…

Что-то здесь не так. Имеет смысл уточнить. Но очень осторожно.

- Нютка… Я вчера об этом не знала, - произнесла девушка растерянным голосом.

- Когда ты вчера заловила меня с сигаретой в зубах, на заднем дворе, я предпочла не усугублять ситуацию. Я создала у тебя иллюзию, что это была первая. Ты не уточняла, а я не говорила лишнего. На всякий случай.

Так…

Это была подсказка. Оставим, покамест, моральную сторону вопроса. Соображаем и подыгрываем.

Кстати… В устах девочки сленговые словечки грубоватого стиля, звучали несколько… необычно. Впрочем, на фоне новостей о курении и краже, все это было, мягко говоря, несерьезно.

В сравнении.

- Нютка, зачем же ты украла сигареты… у собственного отца?

Этот вопрос Рута задала ей с акцентом на крайнем слове, обоснованно предположив что, по ходу этой манипуляции, Нютка вполне могла признаться матери в еще одной краже. А может быть, и нескольких.

Девчонка неопределенно хмыкнула и опустила взор.

- Говори, - жестко приказала мать. – Повтори для Руты все то, что ты мне сказала вчера, когда я задала тебе тот же вопрос.

- Ну… Должна же я была с чего-то начинать, - Нютка, не поднимая глаз, неопределенно пожала плечами. – Отцовские… папины сигареты, - поправилась она, - были доступнее всего. В этом есть определенная логика, ведь так?

- Да, - согласилась ее мать. – Но весьма своеобразная… Изощренная логика вседозволенности!

- Я… просто экспериментировала, - сдержанно возразила девочка. – И вчера тоже… Я же призналась, что украла те сигареты, с которыми меня заловила Рута, чисто из спортивного азарта. Призналась… сначала Руте, потом тебе.

Рута несколько подохренела от того, что худшие ее предположения подтвердились – вот так вот и сразу же! С другой стороны, это была очередная подсказка – насчет вчерашнего.

Да, девчонка подсказала ей – сколько смогла. Но по содержанию… Все это было просто ужасно!

Идея нехитрая. Девчонка возвела на себя напраслину, порассказав обо всяком… дрянном. Про себя, любимую. Тем самым, попытавшись как-то оправдать все то, что мать обнаружила у нее вчера, на нижних-мягких. Дескать, огребла за дело – правда, без родительского одобрения. Однако, букет прегрешений, который она собрала для этого представления, уж очень впечатляет. И, похоже, кое-что из рассказанного ею, чистая правда.

К примеру… Ну, откуда взялись у нее на полке отцовские сигареты?!

Вера Петровна вздохнула и улыбнулась девушке.

- В общем, Вы поняли, - сказала она, - в каком шоковом состоянии я была, когда узнала о том, что моя дочь… крадет отцовские сигареты, курит их… Да еще попалась своей начальнице по волонтерству, с сигаретой в зубах, из пачки, украденной в магазине!

- Я… не хотела, чтобы все вышло именно так, - осторожно пояснила Рута.

- Анюшка сказала мне… об этом, - кивнула головой Вера Петровна. – Что Вы, поначалу, просто хотели вызвонить меня и сообщить мне о ее внезапных… Скажем честно, преступлениях. Анюшка призналась, что хотела скрыть от меня свои прегрешения. И Вы пошли ей навстречу. Вы, действительно, пытались ей… скорее, помочь. И, судя по тому, что Вы с нею теперь уже на ты, она не воспринимает то, что Вы сделали, как повод к обидам… С другой стороны…

Она грустно усмехнулась.

- В итоге, моя девочка ударилась в откровения о проблемах, которые она держала в себе. Этот вчерашний случай… Там, у Вас... Это было как рухнувшая плотина. Повод к откровенному разговору… Пускай о проблемах, это неважно! Важна искренность! И я ее получила!

Вера Петровна потянулась к Нютке и та, сдвинувшись на стуле, прильнула к ней. Позволила себя обнять и обняла в ответ свою маму.

Зрелище было трогательное, и девушка позволила себе улыбнуться.

- Рада, что Вы не сердитесь, - сказала она. - На Нютку… И на меня.

- Я не могу сердиться на Анюшку, - тихим голосом призналась Вера Петровна. – Я просто огорчилась тому, что узнала… А еще больше, тому, что Анюшка не рассказала мне обо всем сама, без такого вот… экстремального повода.

- Мама… Но ведь у тебя тоже были свои… секреты.

Нютка смотрела на свою мать вплотную, снизу и серьезно. Та смутилась.

- Ты, правда, хочешь, чтобы я рассказала ей действительно… все? – спросила она.

- Рута должна знать, - тихо, но твердо сказала девочка. – Иначе, она не поймет…

- Хорошо, мое сердечко, - согласилась мать. – Ты права, эта девочка… Ей можно доверять. Я расскажу ей все.

Девочка благодарно кивнула и отстранилась от нее, освободив мать от тактильного действия со своей стороны, оставшись на короткой дистанции.

- Если Вы не хотите… Если Вы, все же, сомневаетесь во мне… Я не настаиваю…

 Девушка начала было возражать, но взрослая гостья отрицательно мотнула головой. Адресат ее жеста тут же присмирела.

Ей предлагали стать поверенной каких-то семейных тайн. Это было ответственно и… весьма почетно. Поэтому Рута коротко кивнула и всем своим видом выразила максимальное свое внимание ко всему тому, что гостьи имеют ей сообщить.

- Как Вы поняли, - продолжила свой рассказ Вера Петровна, - Анюшка вчера устроила нам сеанс взаимных откровений. Начала с себя. Рассказала о своем тайном пороке. Желании закурить сигарету… Проявляющемся спорадически, но совершенно нестерпимом. О прочих своих чувственных экспериментах… порочного рода…

На этих словах девушка вздрогнула. По понятным причинам.

Заметив нервную реакцию хозяйки кабинета, Вера Петровна истолковала ее по-своему.

- Увы, моя дорогая Рута, - сказала она, - одним только курением дело не ограничилось. Наша девочка, оказывается, активно употребляла спиртное… из бара в гостиной. Он, вообще-то, заперт на ключ. Но ключ спрятан, так сказать, по-домашнему. Лежит под статуэткой, там же, на комоде. Анюшка прекрасно знает, где это - никакой тайны из его местонахождения никто никогда не делал! Все были уверены в том, что это простая формальность. Что Анюшка не имеет ни малейшего интереса к алкоголю. И вот, такой сюрприз! Оказывается, наша скромница перепробовала уже все, от шардоне и кагора, до виски и коньяка! 

- Господи, Нютка… зачем? – с искренним недоумением спросила Рута.

А про себя добавила: «Ну что за ребячество! Я же знаю тебя! Ты совсем не такая! Зачем же ты все так… нагнетаешь? Или это опять… Просто твои придумки и фантазии?»

Ответом был очередной тяжелый вздох со стороны девочки. И взгляд… умоляющий.

Да, девчонка ее услышала. И сейчас просит выступить на ее стороне. Поддержать ее, помочь… Но как?

- Говори, - жестко приказала мать.

- Я… просто хотела понять, что в этом находите вы… взрослые. Да и пробовала я все это… Так, понемножку, чтобы незаметно было.

- Понятно, - Рута сокрушенно покачала головой. - Но почему ты начала об этом рассказывать… матери? Тебе что, мало было того впечатления, которое Вера Петровна уже получила от всех твоих прочих выкрутасов? Вы не думайте, я вовсе не призываю Нютку врать и скрывать, - пояснила она старшей гостье. – Но мне кажется, наша девочка могла бы отложить часть своих внезапных признаний. Просто, чтобы поберечь Ваши нервы.

- Рада, что мы с Вами мыслим одинаково, - Вера Петровна кивнула головой. - Я тоже поинтересовалась, чем вызван этот поток ее откровений. Почему она выложила все так - сразу и внезапно.

- И… что Вы узнали?

Девушка понемногу начинала раздражаться. Нютка, в своем стремлении выбраться из одного скандала, легко и просто нарвалась на несколько новых! Что за придурь?!

Вера Петровна кивнула дочери, требуя вновь повторить вчерашний ответ, специально для новой слушательницы. Нютка снова тяжело вздохнула, но перечить не посмела.

- С некоторых пор, - сказала она, - я чувствую необъяснимые позывы к дурным поступкам… самым разным. Все время хочется проверить мои силы в чем-то нехорошем. В умении делать разные недостойные вещи… И умении это скрыть. Курить… Пробовать напитки, которые нельзя детям… Красть… так, чтобы никто не догадался.

- Ну… Обычные подростковые глюки периода полового созревания, - пожала плечами Рута. – Другое дело, что у тебя это все случилось как-то внезапно. С неприятными эффектами для всех.

- Это не то, - девочка отрицательно мотнула головой, снова уперев взгляд куда-то в пол. – Я знаю про пубертат и прочее… Но у меня это все поперло раньше. Лет пять тому назад. И шло по нарастающей. Так, что сейчас у меня приступы желания сделать нечто… эдакое… Эти приступы становятся слишком сильными. Я не могу себя сдерживать. А я всегда хотела… быть лучшей! Для… мамы и папы. Но внутри… Из меня лезет всякая дрянь. С которой я не справляюсь.

- Обратиться за помощью не пробовала? – хмыкнула Рута. – Хотя бы ко мне… Если уж ты так хочешь выглядеть идеальной… для родителей?

Нютка подняла на нее глаза. Лицо ее стало очень серьезным.

- Ты помогла мне… вчера, - тихо сказала она. – Когда ты меня… отхлестала… А потом прижала к себе… Ты попросила меня больше этого не делать. И еще… Попросила прощения у меня… Я разревелась, а ты утешала меня. Мне стало легче… Впервые за долгое время. Я вспомнила эти мелкие мои дрянные тайны и захотела признаться маме… Хотя было стыдно, безумно стыдно только подумать о том, что мама узнает…

Девочка замолчала и на секунду снова опустила глаза.

  - Мы ведь говорили с тобой об этом, - напомнила Рута. – Помнишь, я сказала тебе, что ты нужна твоим родителям такая, какая ты есть, а вовсе не идеальная. Что твоя мама будет счастлива тебя выслушать и помочь.

Нютка перевела свой взгляд на Веру Петровну.

- Мама… - одними губами прошептала она.

- Хорошо, дочка, - так же тихо откликнулась мать. – Эта часть истории… за мной. Если ты позволишь.

- Да, - ответила девочка. – Пускай Рута знает.

Женщина кивнула и обратилась снова к хозяйке кабинета.

- Рута, милая… Вам действительно надо знать, что было… и почему, - сказала она. – Представьте отчаянные глаза Анюшки и ее перепуганный голос. Которым она режет меня по живому… Вернее, по тому, что так и осталось условно живым… Будит воспоминания о прошлом, которое так не хочется ворошить…

Горькая усмешка тронула ее губы, и женщина заговорила быстро, торопливо, рваными фразами, как будто хотела успеть выговориться до того, как иссякнет ее внезапная решимость.

- У меня была сестра, Эвелина. Она у нас младшая… Была. Небольшого росточка, но сильная и… яркая. Она, отчего-то, всегда держалась поперек семьи… Себе на уме и в особинку… Да только… Пошла по наклонной. Не знаю, что тому причиной… Уже в школе занималась чем попало… Курила, употребляла спиртное… иногда до отключки. Баловалась кражами в магазинах. Пару раз попалась, но… В общем, там оказывались люди… Очень добрые люди. Соглашались замять дело, под обещание принять к девочке… домашние меры…

Женщина замолчала и тяжело вздохнула.

- К ней… В самом деле, применяли те самые… домашние меры? – тихим голосом поинтересовалась Рута, намекая на вчерашнее.

Ну… аналог.

- Да… пару раз, - нехотя призналась старшая гостья. – Ей прилетало от родителей… Примерно в том же стиле, как это было у вас с Нюткой… вчера. Вот только… Увы, это не помогло. То ли применяли эти самые меры… как-то не так. То ли объект попался… не вполне подходящий. В общем, это ее только озлобило. В итоге, моя младшая сестра просто ушла из дома. После второго… раза. Ей уже было семнадцать лет. Школу она не закончила. Поступила в училище народных промыслов. Вообразила себя художницей, но… Рисовала она все-таки достаточно посредственно. Занималась изготовлением разных безделушек… в народном стиле. Резных… Но это было совсем уж несерьезно. А уж деньги… Какой с этого заработок, Вы можете себе представить… И она занялась иными… промыслами. Связалась с какими-то химиками… полуподпольными. Те готовили некие «народные зелья». Так они это называли… официально. Всякие отвары трав и прочее… Вот только они туда добавляли… кое-что особенное. Свои специфические ингредиенты, вредные. И моя сестра к этому… пристрастилась. Не только торговала этими «зельями» из-под полы, но и сама… употребляла.

Вера Петровна снова замолчала и сокрушенно покачала головой.

- Я помню это дело… «зельеваров», - тихо сказала Рута. – Там была громкая история. Всех взяли под стражу. Ваша сестра тоже попала под эту… неприятность?

- С ней обошлись достаточно мягко, - ответила старшая гостья. – Она была самой младшей в той… криминальной компании. Судьи посчитали, что ее использовали… Что эти негодяи манипулировали моей сестрой, пользуясь ее… зависимостью. В общем, она легко отделалась. Ее отправили на лечение. И даже вылечили… На какое-то время… А потом…

Женщина сделала еще одну паузу. Нютка снова придвинулась к ней. Девочка взяла свою мать за руку, поддерживая ее в решимости выговориться.

Это имело успех. Вера Петровна приободрилась и благодарно взглянула на свою внезапную помощницу.

- Лина вернулась в город примерно через полгода, - продолжила она. – Связь с семьей… Она как бы восстановила. Но при этом в отчий дом не вернулась. Зато часто просила денег… на жизнь. Знаете, к этому времени я вышла замуж. Мой Ван Стёпыч был тогда еще начинающим архитектором. Вся его известность была еще впереди. Деньги… В общем, деньги у нас были. Но не так уж много. И ее настойчивость… Честно скажу, меня раздражала. Я мало что знала о ней, если честно. У меня возникли свои… проблемы. И мне было, в общем-то, не до нее. Поэтому два года после ее возвращения прошли для меня как-то мимо общения… с нею. А она… Снова получила проблемы. На этот раз с алкоголем. В итоге, когда в один несчастный вечер, Лина пришла ко мне и снова заговорила о деньгах… В общем, в тот вечер я получила очень грустное известие… о моем здоровье… женском. Я не хотела никого видеть, поскольку переживала, что мой собственный брак идет под откос… И я отказала ей. В грубой форме. Просто, без причин… Из-за плохого настроения. Ну, так получилось… И она ушла, а потом…

Она на мгновение замолчала – наверняка стесняясь совершенного, в то далекое время. Но девочка коснулась ее руки, и мать все-таки решилась поведать о случившемся.

- Утром я проснулась и подумала, что вчера была неправа. Поехала к ней, по тому адресу, который был мне известен. Там мне сказали, что моя сестра уже переехала. Полдня я пыталась выяснить, куда она могла отправиться. Наконец, кто-то из ее… скажем так, друзей… Они подсказали мне адрес дома, где она снимала комнату. Я приехала, стучалась в дверь… Но никто мне не открывал. Я уже хотела уйти, но… из-за дверей я услышала плач ребенка. Я начала стучать сильнее. Потом, когда я не услышала никакого ответа… В общем, я нашла владельца квартиры и потребовала, чтобы он открыл дверь. И там…

Вера Петровна беспомощно взглянула на дочь. Та кивнула, требуя продолжать. И тогда женщина призналась.

- В комнате мы обнаружили мою сестру… уже бездыханную. У нее внезапно остановилось сердце. Накануне она напилась… Может быть, это сыграло свою роль… А может, все было в отдаленных последствиях приема того самого… «зелья». Врачи сказали, что одно могло наложиться на другое… с фатальным результатом. А может, она просто не хотела больше жить…

На глазах у женщины выступили слезы, и она снова замолчала.

- А… ребенок? – осторожно поинтересовалась Рута.

В принципе, она уже знала ответ. Но все-таки, главные слова обязана была теперь произнести сама… мать.

И слова были сказаны. Жестко, точно и однозначно.

- Ребенок… перед Вами, - тяжело вздохнув, ответила старшая гостья. – Анюшка… Мы с Ван Стёпычем ее удочерили. Хоронили мою сестру всей семьей… Был такой печальный повод собраться… А потом, когда все ушли, я задержалась у могилы. Я встала на колени и поклялась, что сделаю все, чтобы девочка, которую я обрела, была счастлива. Чего бы это мне ни стоило.

- Понятно… - вздохнула Рута.

«Когда же ты все это узнала?»

Этот безмолвный вопрос она задала своей помощнице. Волонтеру-полотеру, как изящно выразился Сергей Леонидович Троицын.

Ответ… пришел сразу - изнутри, из памяти. Воспоминание о том, что девочка в возрасте шести лет резко изменила свое поведение. Назвала тех, кого она знала, как своих отца и мать, матушкой и батюшкой, соответственно. И решила быть для них самой лучшей, и при этом, самостоятельной.

Что это было? Внезапное пробуждение способностей ментата, которые дремали в ней, до поры, до времени? Установилась настройка на людей, из числа самых близких к ней – та самая настройка, о которой Нютка рассказывала раньше! – и девочка сумела прочитать их потаенные мысли? Или просто подслушала какой-то разговор, не предназначенный для детских ушей?

Кто знает…

Да, скорее всего, она все узнала именно тогда. И жила со всем этим целых шесть лет…

Бедняжка!

Вслух же девушка поинтересовалась совсем другим.

- А Ваши… женские проблемы, - спросила она у взрослой гостьи. - Они тоже повлияли, на Ваше… решение? 

- Я… бесплодна, - призналась Вера Петровна. – В тот день, когда я прогнала мою сестру… В тот самый день я узнала свой диагноз. Узнала, что врачи не смогут мне помочь. В общем… Когда я нашла мою девочку… Вы знаете, я решила, что ребенок, мать которого умерла… из-за того, что я ничего не пожелала понять… Это мое дитя, - произнесла она с чувством. – Да, теперь Анюшка… Она моя. И я отвечаю за все, что может помочь ей обрести счастье… Ее счастье… Раз уж моя сестра, родившая мне это мое чудо… Так и не обрела его… по моей вине.

- Нет.

Это слово девушка произнесла твердо, глядя собеседнице прямо в лицо.

- Что, нет? – горько вздохнула гостья. – Я жива. А моя несчастная сестра… Жертва моей жадности и невнимания к ее судьбе… Я ведь даже не знала о том, что у нее есть дочь! Если бы она только сказала мне в тот вечер, что деньги ей нужны для ребенка... Я бы ничего не пожалела!

- Запомните, - голосом, полным внушительной силы, произнесла девушка, - если бы не Вы… Бог весть, когда открылось бы, что с Вашей сестрой случилось… несчастье. Вы пришли к ней. Вы хотели ей помочь… Да, запоздало, но все-таки! И Вы… Именно Вы спасли девочку, о которой вовсе ничего не знали! Нютка обязана Вам своей жизнью. Заметьте, - добавила она, - я не утешаю Вас. И ни в коем случае не хвалю. Просто отдаю Вам должное. Я оцениваю факт, без эмоций.

Гостья сдержанно улыбнулась.

- Знаете, - сказала она, - Анюшка вчера сказала мне примерно все то же самое, что и Вы сейчас. Только добавила, что она теперь любит меня еще сильнее…

- Я понимаю… это, - согласилась Рута. – Не понимаю я другого. Зачем Вы раскрыли Нютке эту Вашу семейную тайну. Это же неоправданный риск!

- Я… больше не могла сдерживаться, - призналась Вера Петровна. – После того, что Анюшка сказала мне… и сделала…

«Значит, все-таки провокация! – мелькнуло в голове у девушки. – Ой, Нютка… За что ты так с нею? Она же тебе мать! Да, не по крови… Но по жизни!»

Кажется, девчонка ее услышала. Вряд ли она устыдилась деяний ума своего. Впрочем… Ситуация более, чем сложная – и была, и осталась! Имеет смысл посмотреть, как все еще обернется. И оценить результат, по итогам очередной ее манипуляции…

- Мама… расскажи Руте, как все случилось, - попросила Нютка. – Она просто не понимает… насколько все серьезно!

«Да понимаю я! Все я понимаю! – мысленно огрызнулась Рута в ответ на ее очередной пассаж. – Но ёшкин кот… Как же это все безжалостно! С твоей стороны!»

Разумеется, девчонка не стала реагировать на этот ее эмоциональный выпад. Вместо этого, Нютка взяла мать за руку и заглянула ей в глаза. Дескать, не бойся, я с тобой!

Ну, кто бы сомневался.

Между прочим, это сработало. Вера Петровна кивнула дочери и обратила свой взгляд к начальственному столу своей собеседницы.

- Когда Анюшка рассказала мне, о своих навязчивых мыслях… Мыслях деструктивного рода… Я испугалась, что все повторится, - сказала она. – Что моя девочка… Что Анюшка может повторить судьбу моей несчастной сестры. Мне стало страшно… Но я взяла себя в руки. В конце концов, Анюшка осознала эти проблемы гораздо раньше. Она… не стала все хранить в себе. И когда моя девочка попросила меня ей помочь… Я попыталась.

Женщина замолчала и на секунду потупила взор. Синхронно с той самой своей… просительницей.

Очень интересно…

- Какого рода помощь Нютка пожелала получить… у Вас?

В голове у девушки уже мелькнула некая… догадка.

Однако…

Нет! Не может быть! Это было бы уже как-то чересчур!

Видимо смятение как-то отразилось на ее лице. Поскольку взрослая гостья и ее дочь синхронно кивнула, подтверждая ее понимание.

- Речь шла о помощи особого рода, - ответила Вера Петровна. – Чувственного и даже болевого. Похожей на ту, которую, чуть раньше… оказали ей Вы.

Рута прикусила губу. Ну, да, эффект такой манипуляции был явно шокирующим!

Бедная женщина!

«Господи… Нютка! – простонала она изнутри. – Ну что же ты творишь?!»

Вопрос был, так сказать, безмолвным и риторическим. В общем, имело смысл узнать подробности.

- Анюшка сняла халатик. Отбросила его на покрывало своей постели и осталась… без всего. Знаете, - смущенно заметила Вера Петровна, - я очень давно не видела ее, мою девочку… голенькой. Лет с шести, когда она заявила, что будет мыться сама… Самостояшка моя!

Женщина снова обняла свою дочь, прижала ее к себе с нежностью. Нютка ткнулась ей лицом где-то в районе плеча и потерлась об нее носиком, из стороны в сторону. С явным удовольствием, при этом, ничуть не стесняясь хозяйки кабинета.

- Мама… Пожалуйста, выговорись полностью, до конца, - произнесла она тихо. – Тебе будет легче. Рута… умеет выслушать и понять. И еще… Она умеет хранить тайны. Да ты сама все видела!

- Видела… Заметила… Поняла и оценила, - услышала она в ответ.

Вера Петровна погладила плечо своей девочки, улыбнулась ей и снова обратила взор к их внезапной слушательнице.

- Понимаете, Рута, - сказала она, - когда Анюшка оказалась у нас… Она была совсем крохой. Маленькая такая… и беззащитная! Полгодика всего-то ей было. Я кормила ее из соски, смесями. Своего молока у меня не было, как Вы понимаете… Но я давала ей свою грудь… Нет, не для того, чтобы покормить. Для меня это был такой… символ материнства, жест, подтверждающий мои полномочия, растить и… любить это чудное дитя! К тому же…

Она как-то смущенно улыбнулась. Нютка тоже.

Прочитав мысли у матери… Ну, или слышала эту историю… уже.

- Я наслаждалась этим интимным проявлением связи матери и ребенка, - призналась взрослая гостья. – Скажу больше. Я уволилась с работы, забросила все дела и целыми днями занималась исключительно тем, что ходила по двум нашим комнатам и кухне, в квартире, где мы жили… тогда. Я бродила, с ребенком, с моей Анюшкой… голая по пояс.

- Почему… голая? – удивилась Рута.

И в ответ услышала нечто еще более странное.

- Я была голой только по пояс. А моя девочка была голенькая совсем… у меня на руках.

Очередная смущенная улыбка гостьи выражала предложение догадаться о причинах этого факта самостоятельно.

- Вы хотели лучше почувствовать Вашу связь с нею, - предположила Рута. – Тактильный контакт, кожа к коже… Как замена тому, что Вы не могли ее вЫносить… обычным образом. Внутри себя. 

- Точно! – обрадованно улыбнулась ей Вера Петровна. – Я, правда, хотела стать моей девочке настоящей матерью…

На этом месте она взглянула на свою девочку – накоротко, сверху вниз. Нютка ответила ей встречной улыбкой.

- Ты моя мама, - тихо сказала она. – Спасибо твоей сестре… за то, что родила меня… И хоть как-то намекнула тебе на то, что я есть. Но все прочее для меня сделала ты. Ты и… папа!

- То же самое ты сказала мне вчера, - напомнила мать. – Но это тот случай, когда повторение… не помешает!

Да, все выглядело более чем искренне…

Но Ёшкин кот, бутерброд…

«Это жестоко, моя девочка… Не думала, что ты столь… безжалостна…»

Еще одна мысль, адресованная непосредственно девчонке-манипулятору. Нютка отреагировала. На мгновение повернула лицо в сторону хозяйки кабинета и чуть заметно качнула головой из стороны в сторону. И еще добавила словами – обращенными как бы к матери, но по смыслу, репликой, в ответ на упрек.

- Мама… Рута все еще не понимает. Пожалуйста, объясни ей… Что именно у нас с тобою было.

- А что у нас было…

Женщина вздохнула и чуть сильнее прижала к себе свою дочь…

Ту самую девочку, которая продолжала свои манипуляции. Даже сейчас.

- Было у нас то, что случается порою… если родитель слишком поздно замечает проблемы и потом решает их, жестко и с наскока, - с грустью произнесла Вера Петровна. – Впрочем… Это случилось не сразу. Я не стерпела и притянула Анюшку к себе. Усадила ее ко мне на колени и обнимала… Целовала ее – в плечико, в шейку, в щечки, в ушко… Касалась ее кожи… И вспоминала… Вспоминала то самое время, когда держала ее на руках, такую вот… не одетую. Объясняя Ван Стёпычу, что так я занимаюсь закаливанием нашего ребенка. Он все понимал. И ему даже нравилось видеть меня… такой…

Улыбка женщины стала чуть более смущенной. Но вдаваться в какой-то интимный аспект своей тогдашней жизни она не стала, а перешла, наконец-то, к сути.

- Анюшка… дала мне возможность насладиться этим чувством… прежним и новым… Несколько минут мы были… Пребывали в таких вот нежностях. А потом она напомнила, что разделась теперь… вовсе для другого.

На этих словах, взрослая гостья отпустила свою дочь. Нютка не стала отодвигаться, осталась рядом, касаясь коленкой своей колена матери. И глядя ей прямо в лицо, кивнула, требуя обозначить все, как есть… Вернее, как было.

- Тогда я выпустила ее из своих объятий… - сказала Вера Петровна. - Вот так же… Анюшка встала рядом, справа от меня. А потом моя девочка легла ко мне на колени, наискось к постели. Так, чтобы заднюшка ее оказалась прямо под моей рукой. Анюшка как-то сразу поняла, что ни прут, ни ремень я использовать не посмею… Только рукой… Той самой рукой, которой я только что ласкала ее… Да, такова материнская доля. И ласкает, и наказывает свое дитя, мать одной и той же рукою… Иначе не получается. И я попробовала ее шлепнуть. Не сильно, ласково. Знаете, это оказалось очень приятно… мне. Такое странное… Интимное прикосновение к ее коже. Жестче, чем при обычном ласковом поглаживании… Но совсем не так уж больно… для нее. Но это было совсем не то, чего моя девочка от меня ожидала. Анюшка тогда тихо вздохнула… И я поняла, что она просит меня быть строже. Я попыталась шлепнуть ее еще раз – по другой половинке. Вышло тоже, не слишком сурово. Тогда моя отважная девочка обернулась ко мне, взглянула искоса и прошептала слова, от которых сжалось мое сердце. Она сказала: «Мама… не жалей меня… Только не сейчас. Выдай мне то, что нужно. Так, как наказывали детей… раньше. Так надо… для меня».

Рута опустила глаза, буквально спрятала их от обеих своих собеседниц. Чтобы не выдать отчаянного приступа жалости к той женщине, которую эта девчонка принудила совершить…

 Не то, чтобы нежеланное. Немыслимое для матери, искренне любящей это безумное дитя…

«Ты сумасшедшая…» - произнесла она про себя.

Девушка не видела – вот принципиально не смотрела! – как именно Нютка снова заставила свою мать продолжать. Просто слушала.

- Я поняла, - сказала Вера Петровна, - что я должна… Что я обязана действовать в точности так, как хочет моя дочь. И я решилась. С размаху хлопнула ладонью своей по ее несчастной заднюшке… Да так, что Анюшка вскрикнула – от неожиданности. А потом… Я отняла руку от ее… От того места, куда пришелся мой внезапный удар… И увидела, что моя ладонь отпечаталась там, на ее нежной коже… Красным… Да, такой вот... отпечаток моей ладони… Поверх тех самых полосок, которые чуть раньше оставил на ней прут, которым Вы ее… наказывали. И еще…

Женщина сделала еще одну короткую паузу, во время которой Рута все никак не решалась поднять на нее свой взгляд. И продолжила, сделав вдох-выдох, для большей решимости.

- Я вспомнила… осознала… КАК именно обратилась ко мне моя девочка… Она назвала меня МАМОЙ! Меня… Ту, кто сейчас причинила ей боль! И тогда я не выдержала. Упала назад, навзничь, на постель моей дочери и заревела. Анюшка… соскользнула с моих коленей, в замешательстве… А я… перевернулась, не в силах глядеть на нее, уткнулась лицом в покрывало и…

Рута, наконец-то, собралась с духом, чтобы обратиться взором своим к собеседницам. И, если честно…

Счастье, что мать в это самое мгновение глядела, не отрываясь, на свое любимое дитя. И по этой причине не заметила то, что именно сейчас выражала мимическая эскапада хозяйки кабинета.

Раздражение…

Возмущение…

Протест… по поводу того, что случилось вчера. С подачи этой безумной девчонки. По ходу ее сумасшедшей манипуляции. По ее вине.

Однако женщина ничего этого вовсе не заметила. Вера Петровна потянулась к девочке, взяла Нютку за руку и посмотрела на нее умоляющим взглядом, как бы передавая эстафету повествования дочери, не в силах сейчас продолжать…

Нютка осторожно погладила свободной рукой ладонь своей матери, а потом взглянула на слушательницу – решительно и серьезно. 

- Я утешала… маму, - сказала она. – Гладила ее по спине, целовала… А потом легла рядом… И мама меня обняла, вся в слезах. И мы просили прощения… друг у друга. Я у нее, она – у меня. Я знала… знаю, что виновата, - эти слова девочка выделила, адресовав их не столько матери, сколько той, к кому сейчас обращен был этот их общий рассказ. – Поэтому я поступила именно так. Попросила маму меня… наказать. И мама не смогла... Не сумела этого сделать. Я ее поняла… Маму это все впечатлило настолько, что она призналась… Мама сказала, что верит мне… И что она боится за меня. И объяснила мне причины этого ее страха. Я узнала, что я... не родной ребенок. Что я удочеренная девочка, дочь ее покойной сестры - которая сама плохо кончила, и при этом едва не погубила меня. Я увидела документы о моем удочерении. И мама сказала, что примет любое мое решение. Как называть ее и… папу. Как относиться к ним. Как поступить во всей этой… непростой ситуации…

В этот раз, паузу в разговоре сделала девочка – наверняка, специально. Рута поддержала эту словесную… игру.

- Так какое решение приняла… ты? – поинтересовалась она, с неким подобием иронии в голосе. – Как ты решила поступить?

- Я сказала, что у меня есть мама и папа, - голос девочки звучал серьезно. – Ее сестра… Мы посетим ее могилу… Потом, не сейчас. Но это ничего не меняет. Я люблю тех, кто меня вырастил. И я благодарна маме за… честность! Они – лучшие на свете! И я всегда буду их любить!

Что ж… Это прозвучало впечатляюще. Кажется, она говорила вполне искренне. Но как жестоко, как беспощадно и безжалостно была проведена эта ее манипуляция!

- Это все… очень хорошо. Но чем я… Лично я обязана высокой чести вашего общего сегодняшнего визита? Со всеми этими… угрозами. Вполне обоснованными, не буду спорить! С проверками и… прочим? Зачем вы решили сделать меня поверенной ваших семейных тайн?

Рута спрятала, скрыла иронию в своих словах. Ну… почти. Ход был теперь за стороной гостей.

Девушка вполне поняла все прежние намеки – насчет истинной цели визита. Однако ей было интересно, кто возьмет на себя смелость рассказать все, как есть? 

Нютка снова погладила руку своей матери. Та кивнула в ответ на это тактильное обращение.

Все ясно. Эстафетная палочка вернулась к той, кто начинала весь этот непростой разговор. Что же, это по-своему логично. Ладно, послушаем. В принципе, все уже понятно… Но всегда есть нюансы. Поэтому имеет смысл дать слово гостям.

Рута кивнула в знак согласия выслушать главную суть, истинные причины их прихода.

Это было важно.

Для матери…

Для дочери…

И для нее самой.   

- Анюшка сказала, что на свете живут три человека, которым она безгранично доверяет, - тихим проникновенным голосом произнесла Вера Петровна. – Это я, ее мама. Это Ван Стёпыч, ее папа. И это… Рута Георгиевна Костицкая. То есть… Вы.

- Спасибо за доверие! Ценю! – с изысканной иронией откликнулась адресат этого обращения. – Вот только, какой смысл Вы теперь вкладываете… в него? Зачем мне все это знать?

- Я же сказала, для того, чтобы помочь, - ответила взрослая гостья, в то время как девочка кивнула головой, подтверждая слова матери. – Вы должны были знать всю суть нашей… непростой истории. Для того чтобы понять нас. И принять наше общее… поручение.

- Интересно, - вздохнула девушка. – Суть поручения не сообщите? Ну, прямо и честно. А то все намеки, намеки…

- Узнав о том, что у нее такая… дурная наследственность, и опознав в своих внутренних позывах признаки всего того, что сгубило мою сестру, Анюшка попросила меня… взять ее под контроль, - сказала Вера Петровна. - Полный контроль, - подчеркнула она. - Жесткий и… болевой. Моя девочка пообещала, что будет отчитываться передо мною обо всех своих… деструктивных позывах. Анюшка попросила меня… Скорее, даже потребовала… Чтобы я принимала к ней меры, аналогичные… Вашим. Но я… призналась ей, что не смогу.

Женщина опустила глаза, не в силах продолжать. И тогда на сцену этого спектакля снова выступила юная актриса… Она же режиссер и антрепренер всего шоу-манипуляции… Которое она устроила для достижения одной ей известных целей.

Интересно, каких…

- И мы тогда… Мы, с мамой… Мы тогда решили поступить иначе, - твердым голосом, глядя в глаза собеседнице, продолжила девочка. – Мы решили обратиться за помощью к Вам… К тебе.

- О, Господи…

Рута отвела свой взгляд. Мысли у нее в голове бродили… весьма резкие. И девушке было совершенно безразлично, что девчонка, наверняка их слышит – все-все!

Пускай слушает! Пускай знает, что она натворила!

- Рута… Пожалуйста, - сказала Нютка. – Не отказывай… нам. Без тебя мы не справимся. Я тебе полностью доверяю. Вчера у тебя… все получилось. Мне стало легче. И я даже решилась признаться в моих… дрянных делах и мыслях маме! Мы с нею выяснили отношения. Я узнала правду… И тем освободила мою маму от тяжелого груза сокрытия моего прошлого и… смутных опасений за мое будущее! Все это случилось с нами… Все это облегчение и новое понимание нами друг друга… Это все благодаря тебе! Ты одна способна нам помочь!

- Есть еще твой отец, - жестко напомнила девушка. – У него есть право наказывать тебя. Обратись к нему.

Девочка как-то беспомощно взглянула на свою мать. Та тяжело вздохнула.

- Это невозможно, - сказала она. – Ван Стёпыч… Я знаю его. Мой муж в принципе никогда не сможет поднять руку на нашу девочку. Мы с Анюшкой… В общем, мы решили рассказать ему о том, что я раскрыла ей тайну ее усыновления. Случился разговор по душам и… Я не выдержала груза ответственности. Проговорилась. Он поверит. И будет счастлив, что его снова называют… папой. И больше не надо скрывать то, что мы прятали от нашей девочки. Однако все проблемы, о которых я узнала… Про курение, про воровство, про все эти… дегустации спиртного… Мы решили, что лучше ему об этом не знать. Мы попробуем справиться со всем этим. Если, конечно же, Вы не откажетесь нам помочь.

- То есть…

Рута подняла свой взгляд и встретилась глазами сначала с матерью, потом с девочкой. Обе кивнули ей, подтверждая свое решение. Но у девушки были по этому поводу некоторые…

Скажем мягко…

Возражения.

- Знаете, - начала она скептическим тоном, - в прежние времена, лет сто тому назад, в некоторых семьях, считавших себя культурными, было такое… негласное правило. Родители, не считавшими себя вправе… Ну… Или, скажем прямо и просто, брезговавшие неприятной обязанностью наказывать своих детей телесно… Они отсылали своего ребенка к родственникам… дальним. Которые были не столь брезгливы. С записочкой. Сколько ударов дать их сыну или дочке, за разные… шалопайства. Вам это ничего не напоминает?

Вопрошаемая сторона – обе гостьи и сразу! - смущенно потупила очи долу. И промолчала. Как бы соглашаясь с высказанным… обвинением.

- Вам не кажется, - продолжила девушка, - что это несколько… унизительно? И не только для меня… Ну, кто я такая, в конце концов! Не более чем… воспитательное средство! Раз уж розга сама действовать не станет, почему бы не вложить ее мне в руки? Ради благих целей? Так?

- Да, - женщина подняла на нее свой взор и кивнула, подтверждая свой выбор. – Именно, ради благих целей. Ради спасения моей дочери. Которую Вы… любите! По-своему, не так, как я… Но все-таки!

- А Вы не подумали, что это унижение для самой девочки? – возвысила голос Рута. – Каково будет Нютке приходить ко мне… с этим? Вынимать, дрожащими руками, из кармана ту самую… записку. И лепетать что-то вроде: «Маменька просили меня… посечь… Вот!»

- Я… приду без бумажки, - глухо откликнулась девочка.

Нютка подняла на нее глаза и твердо смотрела теперь на адресата… На зрительницу и участницу всей этой… интермедии.

- Мы с мамой… думали об этом, - просто сказала она. – И все обсудили – в тонкостях, во всех деталях. И мы решили… что никаких таких записок не будет. Я просто буду приходить к тебе. Рассказывать о моих… дурацких мыслях. Ты сама будешь оценивать их, по своему усмотрению. И наказывать меня так, как ты сочтешь нужным. Маму я буду ставить об этом в известность… уже после. Она попросила меня…

На этом месте девчонка взглянула на мать и та продолжила.

- Да, я попросила Анюшку предоставить мне честь лечить ее, после каждого такого… наказания, - сказала она. – Вы сечете ее так, как посчитаете нужным, для ее… исправления. Для освобождения от всех тех дурных мыслей, которые мучают мою девочку, которые могут сбить ее с пути истинного.  Я… увижу результаты… Но поверьте, Рута, я никогда не упрекну Вас за излишнюю суровость. В конце концов, Анюшка всякий раз сама будет соглашаться на то, что Вы ей определите. Но мне хотелось бы оказывать моей девочке этот особый знак внимания. Хочу, чтобы она знала, что я с нею… Что я восхищаюсь ее отвагой, честностью и решительностью. И я выражаю полное уважение и доверие. И моей девочке, и Вам.

- А что скажет по этому поводу Ваш муж? – ответила Рута коварным вопросом. – Если случайно узнает об этом? Ну… примерно так же, как и Вы?

- Это… проблема, - с самым серьезным видом кивнула Вера Петровна. – Я полагаю… Впредь моя девочка будет куда осторожнее… после таких вот… случаев.

- А если бы мама… не вошла так не вовремя? – поинтересовалась девушка, обращаясь к Нютке. – Была бы ты столь откровенна с нею?

- Не знаю… - девчонка пожала плечами. – Все сложилось, как сложилось. Я думаю, к лучшему. Мама теперь все знает… И понимает меня. Папа…

Нютка посмотрела на девушку несколько смущенным взглядом.

- Мы не будем ему лгать, - сказала она. – Просто… не скажем ему все подробности того, что случилось. И наш с тобою уговор… То, что будет дальше… Пускай это останется между нами.

«Очередная твоя… ложь в умолчаниях, - адресно подумала Рута. – Господи, ты, Боже мой… Ты сама хоть не боишься запутаться в этих хитросплетениях твоих многослойных манипуляций?»

Ответ на этот ее вопрос прозвучал устно. Мать, разумеется, восприняла его дословно. А вот адресату пришлось еще раз вздохнуть – тяжело и в сомнениях. Очередная отсылка к прежним их доверительным разговорам явлена была вполне точно и однозначно.

- Я понимаю, что все это выглядит… более чем странно… - начала Нютка.

И замерла, оглянувшись на мать, явно ища ее поддержки.

«Да уж… Более чем!» - мысленно согласилась с нею Рута.

Тем временем, Вера Петровна снова взяла девочку за руку и этим своим тактильным жестом обозначила некую условную помощь. Ободренная такой поддержкой, Нютка продолжила.

- Я просто хочу, чтобы было, как лучше, - сказала она. – Чтобы хоть кто-то из тех, кого я люблю… Знал меня с положительной стороны, как хорошую девочку. Папа не в курсе моих… проблем. Пускай это все так и останется… только между нами.

- Замечательно, - откликнулась на ее речь хозяйка кабинета. – То есть… Все риски мужского гнева… Все возмущение нашего дорогого Архитектора - насчет того, что некая сторонняя дама хлещет его любимую дочь, почем зря… Что Музей, в который твой отец отпустил тебя волонтерить, стал местом истязаний для бедной девочки… Все эти проблемы вы дружно и с удовольствием возложили на меня! Благодарю покорно!

- Рута…

Голос девочки дрогнул.

Естественно, мать тут же пришла ей на помощь.

- Рута Георгиевна! – с чувством произнесла она. – Я обещаю… Я клянусь Вам, если муж узнает о том, что Вы наказываете нашу Анюшку… Мы тут же признаемся. Я гарантирую Вам, что никаких проблем лично у Вас не будет. Я все беру на себя. К тому же…

Здесь Вера Петровна коротко усмехнулась.

- Вам совсем не обязательно наказывать Анюшку именно так, как это было вчера – то есть, прямо в Музее, - сказала она. – Моя девочка… Может приходить к Вам в гости. Прямо на квартиру. Вы можете… устроить все там. Вечером, после работы. Сколько займет это у Вас… Может быть, час… От силы полтора… Анюшка просто предупредит меня по телефону о том, что идет к Вам… по делу. Я приеду к тому времени, когда моя девочка будет уже готова ехать домой. Заберу ее прямо у подъезда. И проконтролирую, чтобы она… Ну скажем честно, не опростоволосилась с разного рода конспирацией!

- Отличный план! – иронически произнесла девушка. – Лучше не придумаешь!

- Никто не упрекнет Вас в том, что все это было какой-то тайной от родителей, - наставительно заметила Вера Петровна. – Я мать. И если я сама забираю ребенка, который был у Вас в гостях… Значит, я, как минимум, ответственна за то, что там у Вас происходило.

- Расскажите все это любому нормальному человеку! – почти возмутилась девушка. – Все примут как факт, что ребенок был запуган жестоким обращением, унижен, боялся огласки… В общем, мне от этого легче не станет!

- Я гарантирую Вам, - женщина возвысила свой голос, - что лично возьму на себя все сложности. Но, поверьте, мы с Анюшкой будем очень осторожны. Прецедент был… Все проблемы – и Ваши, и наши! – мы прекрасно понимаем. Мы сделаем все, чтобы Ваша помощь…

Здесь она смутилась.

- Осталась безнаказанной, - закончила за нее фразу девушка.

В ответ, обе гостьи закивали, подтверждая правильность понимания.

С ее стороны.

 Надо же… Они  с этим как-то и не спорят…

Ну, тогда имеет смысл расставить все точки над «i». Пуркуа бы и не па?

- Значит, вы желаете, чтобы я занялась воспитанием Вашей дочери, - Рута адресовала свое обращение старшей гостье, игнорируя девчонку-манипулятора. – Можно сказать, неофициальной и болевой его частью. Так?

- Так, - подтвердила Вера Петровна.

И Нютка тоже кивнула, в знак согласия с высказыванием своей матери… Хотя, ее личного мнения никто сейчас и не спрашивал.

- Взамен же, - продолжила девушка, - Вы, якобы, гарантируете мне некоторую безопасность этих моих… деяний. И еще…

Она едко усмехнулась.

- Вы еще и платите мне за все эти мои, так сказать, болевые труды по коррекции возможного негативного поведения Вашей дочери, - с горечью произнесла хозяйка кабинета. – И еще, за конфиденциальность этих пикантных моментов. Да, разумеется, Вы не рискнули выдать мне деньги напрямую… Вы построили ситуацию иначе – через… Как это Вы сказали… Субсидиарное финансирование некоторых неотложных нужд той организации, которую я на сегодняшний день возглавляю. Щедро! Но, в общем… Понятно. В контексте.

Нютка…

Девчонка замерла на месте. Вскинула на девушку свой взгляд – полный боли. И еще… со слезами на глазах. Сжала кулаки – в некой обиде… Весьма искренней! А потом…

Беспомощно взглянула на свою мать. В полном отчаянии.

- Вы неправы, - ответила Вера Петровна. – Мы вовсе не собирались Вас… покупать. Там другое.

- Что именно?

Ирония в голосе девушки прозвучала весьма доходчиво и понятно. И тогда Нютка не выдержала. Глухим голосом, полным обиды, она произнесла нечто удивительное.

- Это была… моя идея, - тихо сказала она. – Я знала о том, что прикладникам… не хватает… Тупо не хватает денег, на все эти… производственные мелочи. И я попросила маму помочь. Не тебе. Музею. Мама согласилась. И мы решили… Что в разговоре с твоим начальством можно будет сыграть у тебя на нервах… выйдя, при этом, на позитив. Вместо обещанного разоблачения вчерашнего… Мы решили заявить о том, что будем помогать. Не столько тебе… Всем нам! Всем, кто здесь работает! Ну, что в этом плохого?!

- Ничего, - согласилась Рута. – Кроме контекста. Это было… скажем так, не очень красиво. Будешь спорить?

Нютка всхлипнула и отвернулась. Мать, разумеется, тут же пришла ей на помощь.

 - Рута! – сказала она. – Я обеспечу финансирование этого вопроса. И это никак не связано с моей… С нашей просьбой! Это моя помощь… Анюшке и Вам! Безвозмездная и бескорыстная! Просто, чтобы показать, что Вы для нас значимы!

- Для нас… это для кого? – уточнила девушка.

Старшая гостья вздохнула. И сделала девушке еще одно предложение – куда более личное, чем все прежние.

- Я хочу ввести Вас в наш круг, - сказала она. – Вы получите не только право наказывать мою дочь. До сегодняшнего дня Вы были просто руководителем моей дочери по ее волонтерской работе. Теперь Вы станете, по сути, частью нашей семьи. Анюшка любит Вас. И Вы ее тоже любите. Иначе Вы никогда бы не посмели дать ей вчера то, что она получила от Вас. Моя дочь восприняла всю эту боль… Вовсе не как обиду! Как заботу о ней! И я уверена, никто в целом мире не смог бы подойти к этой ситуации столь тактично, как это сделали Вы!

- Допустим, - согласилась девушка. – Вчера… я ей помогла. Примем как факт. Но превращать это все в регулярные мучения для Вашей девочки… Вы не боитесь?

- Нет, - ответила Вера Петровна. – Это… особое лекарство. Не самое приятное, но… Это средство, из Ваших рук… Оно объективно необходимо для моей Анюшки. Моя девочка согласна его принимать. Я, как мать, прошу Вас оказать нам такую помощь. Пожалуйста, соглашайтесь. Сделайте это для нас.

Девушка вздохнула и перевела свой взгляд на младшую из гостей.

- Нютка! – обратилась она к автору, режиссеру и ведущему исполнителю этого занятного… Скажем мягко, перформанса. – Вот сейчас, при матери… Выскажи мнение, как нам следует поступить. Ну и… как ты видишь весь этот порядок нашего с тобою… взаимодействия? Если, конечно, все это случится… Если ты все еще этого хочешь.

- Хочу.

Девчонка подняла на нее свои так и нерасплаканные глаза. Взглянула упрямо, жестко!

- Я хочу, чтобы ты… занялась мною, - произнесла она раздраженно, буквально сквозь зубы. – Я докажу тебе, что достойна… Что я заслуживаю твоего внимания.

- Тогда… Прежде всего, смири свою гордыню, - строго потребовала от нее Рута. – И слезки свои… спрячь. Прибери их куда подальше. Успеешь еще прореветься… если не струсишь.

Нютка вспыхнула лицом своим, но все-таки проглотила внезапную обиду.

Рута высказала свое мнение достаточно жестко. Однако, тому были веские причины. Просто…

Пора было заканчивать весь этот балаган. Так или иначе. В ту или же другую сторону. И пусть лучше девчонка все решит сама. Как скажет она – так и будет.

- Я… помню вчерашнее, - продолжила девочка, в ответ на мысли адресата своих слов. – Я помню, что было… больно. И я догадываюсь, что подобное может выйти… случиться… еще больнее. Но я к этому готова. Я все понимаю. И все равно…

Внезапно, Нютка встала-поднялась со стула, отвесила, повернувшись, короткий поклон Вере Петровне и, поворотившись обратно и снова, исполнила в адрес хозяйки кабинета поклон пониже. Выпрямилась и сделала важное заявление – то, которого от нее ожидали.

- Я, Новикова Анна, находясь в здравом уме и трезвой памяти, с согласия и в присутствии моей матери, обращаюсь к тебе с искренней просьбой. Узнай и прими мои страсти, горести, проблемы и желания – злые, дурные и нескромные. Познай их суть и значение. Оцени их и прими меры к моему исправлению. Такие, какие ты сочтешь правильными и справедливыми для меня. Я доверяю тебе право причинять мне боль. Право делать со мною все, что ты сочтешь нужным для моего блага, по твоему усмотрению. Право решать единолично вопрос о моей виновности и степени моей вины. Я тебе полностью доверяю. Я прошу мою маму, Новикову Веру Петровну, одобрить мое решение и выразить полное доверие тебе.

Старшая гостья не стала подниматься со стула. Она просто кивнула дочери в ответ на ее предложение и, обратив свой взгляд к адресату предыдущей выспренней речи, произнесла следующее:
- Я, Новикова Вера Петровна, одобряю решение моей дочери, Новиковой Анны и полностью к нему присоединяюсь. Настоящим я гарантирую Вам полную безопасность от всякого рода преследований с моей стороны и заявляю, что буду поддерживать Вас в случае любых конфликтов, всячески защищая Ваши интересы. Я полностью Вам доверяю и прошу Вас быть к моей дочери строгой, справедливой и… милосердной!

- Последнее – особенно актуально! – иронически заметила Рута. – Мне, знаете ли, тоже хотелось бы получить немного милосердия… в мой персональный адрес. На тот случай, если кто-нибудь из вас переменит свое мнение… Обо мне и обо всем том, что мне придется делать за-ради выполнения Вашей просьбы!

- Мы не переменим своего мнения о Вас и том, о чем мы Вас сегодня просили, - ответила мать.

Как бы за двоих. А Нютка добавила к этому кое-что значимое, лично от себя.

- Мы тебя любим, Рута! – с чувством произнесла она. – И мы полностью тебе доверяем, и я, и мама!

- Тогда вернемся к вашему делу!

Именно так, тоном деловой иронии подытожила зрительница результаты их общего совместного выступления в гостях – высокого штиля и почти на грани эпичности.

- Присядь и выскажи свои соображения по поводу того, как это все будет происходить, - обратилась она к девочке. – Прежде чем соглашаться на ваше предложение, я должна удостовериться в надежности механизма его исполнения. Что он настроен в твоих интересах и хоть как-то гарантирует и защищает тебя от моих возможных злоупотреблений.

Нютка кивнула ей в знак понимания, вернулась на место и вопросительно взглянула на свою мать. Та кивнула, подтверждая ее полномочия высказаться. Тогда организатор всего этого разговора перешла, наконец-то, к спорной сути вопроса. 

- Все будет просто, - сказала она. – Я обращусь к тебе… по делу, - это слово было выделено особой интонацией, как некий эвфемизм. – В Музее, лично… Ну, или же просто позвоню тебе по телефону. Ты скажешь мне, когда и где ты будешь готова меня принять и выслушать, выделив мне… к примеру, полчаса. А лучше час твоего времени – ну, как вчера. В идеале, я хотела бы прогуляться с тобою после работы, до твоей квартиры. Мы обсудили бы с тобою все мои вопросы – там, по дороге… Или прямо у тебя, где-нибудь на кухне, за чашкой чаю. Ты выслушаешь меня, оценишь все как есть… И выскажешь мне, как именно ты собираешься меня наказать!

На этом месте девочка многозначительно кивнула. Однако Рута, в ответ, как-то неопределенно пожала плечами, в явном сомнении.

- Ну, высказала я свое суждение по вопросам твоего наказания. И что же дальше? – поинтересовалась она по-прежнему скептическим тоном голоса. – А если меня занесет, и я озвучу по этому поводу нечто такое… экстравагантное? Ну, или же попросту жестокое? Что тогда?

Гостьи снова переглянулись, и эту часть переговоров взяла на себя, естественно, мать.

- Анюшка сама будет решать, соглашаться ли ей, на те, самые меры, которые Вы ей определите, или же нет, - сказала она. – Если моя дочь посчитает их излишними… жестокими и недопустимыми… Она попросту откажется. Вы ведь не станете ее ко всему этому… принуждать?

- Была нужда! – фыркнула девушка. – Не мой стиль! Я таких глупостей никогда не делала, и даже не собираюсь… Однако, есть у нас проблема! Знаете, какая?

Обе ее собеседницы ответили неким безмолвным вопросом – со своей стороны. Дескать, просвети! Чем, собственно, Рута и занялась – прямо и непосредственно.

- Наша милая жертва, - это слово девушка выделила изящной иронией, - вполне себе может вообразить некую такую… возвышенную необходимость пострадать. И даже излишне. Придумать себе пару дурацких идей, так сказать, деструктивного рода. Рассказать их мне… во всех красках, во всех подробностях… Ну и вот вам готовый повод к моим, так сказать, суровостям. Я же в голову к ней не залезу! Нет у меня таких особых… способностей! Проверить объективный уровень опасности, отделить ее внезапные фантазии – вызванные, к примеру, ситуативным и преувеличенным чувством вины - от серьезных деструктивных мотивов я никак не смогу. Проблема?

Нютка потупила очи долу. Намек был более чем откровенный. Ну а Вера Петровна, разумеется, поняла ситуацию вполне себе буквально.

Мать есть мать, что с нее возьмешь! Ей привычно думать, что ее ребенок самый-самый лучший. Даже если это любимое дитя нагло манипулирует всеми и вся… своекорыстно и беспощадно, забывая о всех и всяческих моральных принципах… Ну и об элементарном благоразумии тоже – это уж само собой!

- Анюшка! – строго произнесла старшая гостья. – Дай нам обеим слово, что ты не станешь придумывать разные глупости, из числа всякого… воображаемого безобразия! Что ты не будешь возводить на себя напраслину!

- Даю слово, - тихо произнесла девочка, густо покраснев.

Краска стыда на ее лице… Наверняка, это было вовсе не о том. В смысле, совсем не по поводу испрошенного. Во всяком случае, Рута прекрасно поняла главную и основную причину этого внезапного смущения. Но продолжала свой натиск.

- Мало! – жестко сказала она. – Мне нужны гарантии не только от проявления ее бурных фантазий, но и…

Девушка сделала многозначительную паузу и встретилась взглядом своим с матерью. Та изобразила лицом некое удивление – вряд ли показное! Мол, поясни, что ты имеешь в виду?

- Я хочу, чтобы наша девочка… - начала хозяйка кабинета… И немедленно уточнила кое-что важное: 
- Вы ведь не будете возражать, если я тоже позволю себе использовать такие слова? Вы пригласили меня принять участие в ее воспитании. Значит, мы с нею теперь не чужие люди!

Получив от собеседницы молчаливое подтверждение, выраженное, со стороны матери, простым кивком головы, девушка продолжила.

- Я хочу... Нет, я требую, - тут же сразу поправилась она, - чтобы Нютка твердо пообещала нам еще кое-что.

- Что именно?

Произнеся этот вопрос, девчонка подняла на нее свой взгляд, едва ли не в испуге – наверняка, прочитав мысли Руты и ужаснувшись тому, что девушка задумала. «Нет-нет… Только не это!» - умоляли ее глаза. И тогда Рута смилостивилась. Попросила вовсе не о том.

- Я требую, - сказала она, - чтобы наша девочка твердо пообещала нам с Вами произнести слово «Нет!», решительно и однозначно, по любому моему сомнительному требованию. Пускай любое мое предложение, в части ее наказания, которое покажется Нютке, скажем мягко, не вполне адекватным, станет для нее поводом отказаться. Без объяснений. Это в целях безопасности, - подчеркнула девушка, - и для нее, и для меня.

- Нет!

Адресат сей оферты совершенно неожиданно заявила то самое испрошенное слово… Чем вызвала недоуменную реакцию со стороны обеих своих взрослых собеседниц.

- Почему, дочка?

Вера Петровна взглянула на девочку в некотором удивлении.

- Право Руты меня наказывать, мы сейчас определяем все вместе, втроем. Мы с тобой высказали ей наше доверие. Если у меня возникнут сомнения в ее правоте, я полагаю, именно ты должна быть арбитром между нами.

Так высказалась Нютка… И в ее словах имелась некая доля здравого смысла!

- Резонно! – вынуждена была согласиться девушка. – Тогда… Какой вариант предложишь нам ты?

Вера Петровна поддержала позицию приглашаемой воспитательницы очередным своим безмолвным вопросом, адресованным дочери. Та, нимало ни смутившись, пояснила свою внезапную мысль… Ну, или просто идею.

- Если я считаю, что Рута неправа, я просто попрошу отложить решение вопроса на будущее время, - ответила девочка. – Мы делаем паузу… на сутки или двое… И я согласовываю с мамой то, что было предложено. Мы поговорим вечером, дома. Как вариант, я могу просто позвонить маме, включив телефон на громкую связь… И тогда мы все вместе обсуждаем, что не так с предложением, которое мне, отчего-то, не понравилось.

- Вариант, - одобрила Рута. – Вера Петровна, Вы согласны?

- Разумеется! – немедленно отозвалась мама девчонки-манипулятора. – Но…

Вера Петровна смутилась.

- Знаете, я очень надеюсь, что такое… несогласие моей девочки… временное… Что оно не заставит Вас, Рута, относиться к ней предвзято. Вы не добавите ей лишнего и не исполните согласованное строже, чем это будет необходимо!

Девушка в ответ пожала плечами. Уж в этом-то ее собеседница могла и не сомневаться!

- Нет-нет, я Вам полностью доверяю! - добавила женщина несколько сконфуженным тоном. – Но… Рута, дорогая моя! Не забывайте, все же, о милосердии!

- Я даже готова исполнить такое наказание… оспоренное девочкой и подтвержденное Вами… Вовсе чисто символически! Вряд ли нам так уж потребуется излишняя суровость!

Это предложение девушки - высказанное ею, в этот раз, безо всякой иронии! - прозвучало вполне себе щедро. Но было встречено с явным неодобрением обеими представительницами другой Высокой Договаривающейся Стороны.

- Если потребуется строгость – будьте строги, - высказалась мать.

А Нютка просто кивнула, подтверждая мнение дражайшей своей родительницы.

Ну что же… Ты сама того хотела, моя девочка. Строго – так строго.

Именно такая мысль мелькнула в голове у Руты, когда она увидела тот самый согласный мимический жест со стороны девочки-манипулятора. Впрочем…

Кого мы сейчас обманываем? Разве она, Рута Георгиевна Костицкая, позволит себе что-то… лишнее?

Вряд ли. Ведь это было бы уже и вовсе глупо. Разве нет?

Однако, не стоит забегать так далеко вперед. Все будет видно далее. Как уж пойдет вся эта… розгомахательная круговерть.

Итак…

Просьба высказана. Ограничительные условия названы и согласованы. Дело за малым.

Вернее, за одной скромной персоной. Той самой, которую всем этим нравоучительным цирком и озаботили, и озадачили – вот прямо сегодня, с самого утра! Так что, теперь пришло время определяться.

- Я согласна, - твердо сказала девушка.

В принципе, можно было и отказаться…

Но слишком уж был велик соблазн воспользоваться этим шансом и еще лучше узнать ту самую девчонку-манипулятора, которая все это затеяла и… в итоге выиграла!

Впрочем, это мы еще посмотрим. Будет ведь и больно… И не раз…

Наверное…
 

 
 

 *Бленд – здесь специфический сорт табака, особенная смесь, подобранная по органолептическим свойствам.