Мышь

 Часть1
 
- Вот вам и убогая Мышь! - громко, ни к кому не обращаясь, сказала Зинаида, глядя на впавшую в кому Эльвиру.


Мышью Зину прозвали ещё в школе. Справедливости ради, стоит отметить, что прозвали не зря. Зина действительно походила на серенькую, невзрачную мышь-полевку и поделать с этим хоть что-то, было решительно невозможно. У всякого, кто видел Зинаиду впервые, тотчас возникал перед глазами маленький, юркий, не самый симпатичный зверёк с тонким, омерзительно голым хвостиком и крошечными глазками. И если жиденькие волосенки цвета тусклого, неопределённого, можно было при желании покрасить и придать им хоть какую-то форму, то лицо... Лицо выдавало Зинаиду с головой. Мышь, она и есть мышь; безбровая, с невнятным подбородком и еле уловимой линией губ, а зубки за ними мелкие, как гречка.
Лет в тринадцать Зина ещё надеялась, засыпая, она представляла как однажды проснувшись, увидит в зеркале преобразившийся до неузнаваемости образ. Однако уже к пятнадцати поняла - чуда не будет. Надо жить дальше.
- И на тебя купец найдётся! - оптимистично заверила мать, поправляя огромные, уродливые очки. - На меня же нашёлся! - добавила она и потрепала дочь по щеке.
"Да уж... - подумала Зина, - это, несомненно, внушает надежду."
Поразительно, что мама в принципе обратила внимание на терзания отпрыска,  случалось такое ой, как нечасто. Родительница Мыши была учёным, заведовала какой-то лабораторией в одном из НИИ, занималась исследованиями, разработками и опытами в сфере фармакологии. Ничего, кроме колбочек, пробирочек и химических формул  она в упор не замечала Мозг её неустанно трудился, не зная понятия "отдых" или хотя бы "перерыв". Вид у маман был неизменно отсутствующий и какой-то нездешний. Она мало спала, почти не разговаривала и не замечала что ест или пьёт.
- Мам, а зачем ты вообще замуж вышла? Зачем меня родила? - спросила однажды Зина, наблюдая за тем, как погрузившись в собственные мысли, мать рассеяно ставит на плиту минуту назад закипевший чайник.
- Мне нужно записать... Я должна это проверить... - пробормотала мать вместо ответа и кинулась в комнату, чтобы "не упустить открытие".
- Удивительное дело, - вслух произнесла Зина, снимая с плиты чайник, - как она вообще смогла меня вырастить?!

Когда Мыши исполнилось шестнадцать, из семьи ускользнул отец. Именно так, не ушёл - ускользнул.Как человек порядочный, он терпеливо ждал, пока дочь  достигнет того возраста, который, по его мнению, "достаточен". Достаточен для того, чтобы не нуждаться в отце, в его присутствии и каком бы то ни было участии, коего, впрочем, никогда не имелось. Батюшка полагал, будто само его молчаливое наличие, уже благо и счастье. "Пусть благодарны будут, довёл дочь до возраста осознанного, взрослого" - думал беглец, торопливо выходя из подъезда в тот памятный день. Имея на стороне любовницу, он загодя, не спеша, потихоньку перевозил вещи, перебирался к ней, пока добра не осталось ровно столько, чтобы аккурат в день рождения Мыши, без труда уместить его в небольшой чемодан. Собрав последнее, папаша покинул постылый дом, не посчитав нужным ни поздравить нелюбимую дочь, ни попрощаться с надоевшей до оскомины женой. - Мама, от нас отец ушел., - сообщила Зина матери, обнаружив пропажу.
- А? - не сразу поняла мать, - Кто ушёл? Куда ушёл?
- Муж твой ушёл! - громко повторила Зина, с интересом глядя на мать. Оба родителя вызывали у подросшей Мыши любопытство, сродни тому, что вызывает некий малоизвестный вид насекомых или животных.
- А-а-а-а-а - протянула та и снова углубилась в изрядно потрепанную, толстую книгу.
- Какая чудесная у нас семья! Как трогательно все в ней друг друга любят! Правда, ма? - с издевкой спросила Зина, но ответа не дождалась. Мать её просто не услышала.

Уход отца не изменил ничего, абсолютно ничего в жизни Мыши. По правде говоря, ему незачем было тянуть, исчезнуть следовало сразу, как только появилась та женщина, поскольку пребывание его в семье, равно как и отсутствие, ни на что не влияло. До смешного ни на что. Их отношения с матерью вообще были загадкой, разгадать которую Зине так и не удалось. "В мире существует такое многообразие, столько оттенков и вариантов, что удивляться ничему не стоит" - сделала для себя вывод Мышь.
Что касается матери, то та едва ли заметила то, что осталась без мужа. Мышь понимала, что в точности так же, мать не заметила бы и её исчезновения." Такой уж человек моя мама"- рассудила Мышь без малейшего осуждения.
 
- А я отца твоего видел, в булочной. - сообщил одноклассник примерно через неделю после дня рождения Мыши.
- И? - спокойно уточнила Мышь без всякого интереса. - В чем сенсация?
- А в том, - резко повысив голос, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание, продолжил парень, - что был твой отец не один, а с телкой.
- Надо же! - "удивилась" Зина,- не знала, что в булочную пускают с животными.
- Идиотка! У отца твоего любовница! - победно заорал вестник.
Мышь посмотрела на него с жалостью и пожала плечами.
- Тебе что, все равно?! - немедленно вмешались девочки, внимательно слушавшие разговор.
- А вы бы хотели чтобы я плакала? Переживала? Билась в истерике? - спросила Мышь ровным голосом, обводя глазами собравшихся.
- Это же твой отец! - возмутилась одна из одноклассниц. - Я бы, например, очень расстроилась!
- Да она Мышь убогая! Ей все нипочём! - крикнул кто-то.
С того дня Зинаида стала не просто Мышью, но Мышью Убогой.
Через полгода родители развелись. Делить было нечего, поскольку квартира досталась матери от родителей и она являлась единственным собственником, а никакой другой недвижимости родители не приобрели.
- Удачи! - Бросил на прощание отец и навсегда испарился как из жизни жены, так и из жизни дочери, увидеться с которой он больше ни разу не попытался.

Часть2

"Судя по всему, - резонно полагала Мышь, - по жизни мне придётся идти одной. Ну и? Ничего ужасного в этом нет. Целее буду, меньше страданий, крепче нервы.Лишняя суета мне без надобности."
Ни в школе, ни в институте никто не проявлял к Зинаиде никакого  интереса, не приглашал на свидания, не пачкал жирными взглядами, не отпускал вслед двусмысленных замечаний. Она и не ждала, давно привыкла и ничуть не переживала, раз и навсегда уяснив для себя то, что удел некоторых созерцание, наблюдение со стороны и нет в этом ничего страшного, а есть своя, неброская прелесть.
" Жизнь многогранна, и у каждого она своя. Счастлив тот, кто умеет зрить в корень и не гоняться за химерами. Если бы все до единого сверчки знали и принимали свои шестки, хаоса было бы меньше, меньше драм". - размышляла Мышь, наблюдая за однокурсниками, а потом и за коллегами.Работать она устроилась в издательство, и не в какое-нибудь, а в одно из самых известных. Вокруг кипели страсти, сердца рвались, волновались и разбивались со звоном на каждом шагу. Будучи человеком внимательным, тихим, незаметным и весьма осторожным, Мышь, сама того не желая, частенько становилась поверенной чужих тайн. С ней делились самым сокровенным, понимая, что никуда дальше не пойдёт. Легко создав себе безупречную репутацию, очень скоро Зинаида знала все и обо всех, неизменно оставаясь в тени и никогда никому не рассказывая того, что услышала. К ней приходили как к бесплатному психологу, как к приятельнице , которой можно поведать даже то, что настоящей подруге постесняешься.Кроме того, можно было говорить только о себе, ни мало не интересуясь самой Мышью. Это было весьма удобно, расслабляло, настраивало на нужный лад. Случалось, что желающих поделиться оказывались сразу несколько и право первого буквально отвоевывалось. Мышь, таким образом, стала востребована и популярна. С ней желали "дружить", её общества искали самые красивые женщины и самые неотразимые мужчины огромного издательства.

"Какие же жалкие все-таки существа!Какие глупые, нелепые, предсказуемые!" - размышляла Мышь, выслушав в очередной раз историю измены или предательства. Впечатление создавалось такое, что предают, изменяют и врут даже те, о ком никогда ничего подобного не подумаешь, в ком ничего такого не заподозришь." Какая мерзость! "- вздыхала про себя Мышь, лицо которой никогда не меняло своего выражения.

Когда Мыши минуло двадцать семь, неожиданно умерла мама. Оторвался тромб, о существовании которого ученая не догадывалась. Смерть пришла ночью, ступая бесшумно, никого не потревожив, она забрала маму во сне. Сказать, что Мышь почувствовала боль, тоску, хотя бы сожаление, значит соврать. Она не почувствовала ни-че-го. Глядя на мать, которую не добудилась, Мышь набрала номер скорой и сообщила о случившемся спокойно и чётко, не дрогнувшим голосом.

Смерть матери, тем не менее, потрясла Зинаиду. Конечность бытия неизбежна, но редко кто задумывается об этом всерьёз. "Когда ещё! И зачем вообще поднимать эту тему?!" Однако благодаря смерти, что так неожиданно заглянула в тихий дом, Мышь поняла, что жизнь необходимо изменить. Первые дни то было лишь смутное ощущение, разбираться с которым, Мышь не спешила. Но время шло, ощущение росло и ширилось.
-И что теперь? - глядя на улицу сквозь залитое дождём окно, спросила себя Зинаида.
- А ничего! Абсолютно ничего! Что, собственно, изменилось? - она пожала плечами и задернула шторы.
-Но так же нельзя! Так просто нельзя! Это что за жизнь?! И все?! Ничего больше?! До самой смерти?!
- А как?! Как можно?! - неожиданно задалась вопросом осиротевшая Мышь.- Нужна цель, нужен смысл. Причём и то, и другое должно быть чётким, понятным, не вызывающим сомнений.

В большом закрытом шкафу между ванной и коридором, притаились колбы и колбочки с разноцветными жидкостями разной консистенции. То были более чем весомые, вполне себе осязаемые свидетельства материнских исканий, её нустанных опытов. Будучи женщиной рассеянной и отрешенной в обычной жизни, мама соблюдала идеальный порядок во всем, что касалось работы. При жизни матери, Мышь её экспериментами не интересовалась, но тут вдруг задумалась.

В тумбочке у родительской кровати, где после ухода отца не приклонил головы ни один мужчина, Мышь обнаружила большую клетчатую тетрадь, о существовании которой знала, казалось, всегда, поскольку видела сотни раз как тетрадь извлекали, заполняли и водворяли на место. Мама аккуратнейшим образом заносила в неё все, абсолютно все, что касалось её поисков, а искала она, ни много, ни мало, универсальное, мощное, но безопасное лекарство от боли. С точки зрения мамы боль нужно было укрощать сразу же, как только та высовывала нос. Человек не должен терпеть. И не имело значения какого рода была боль. Секрет один - правильная дозировка, напрямую зависящая от роста, массы тела и возраста страдальца или страдалицы.
Мышь не знала, имела ли родительница право приносить работу домой, но факт оставался фактом - шкаф был заполнен рядами пронумерованных стекляшек.

Вопреки распостраненному мнению о врачах и формацевтах, матушка Мыши обладала почерком не просто понятным, но каллиграфическим, безупречным. Мыши не пришлось часами разбираться что же такое там написано?
Все было предельно ясно и до смешного просто.
На стекляшке номер, в тетради максимально полное описание действия, состава и возможных побочных эффектов. Подопытными были, разумеется, мыши. Этакие безликие белые существа, чей удел весьма незавиден.
До испытаний на людях дело, насколько было известно, не дошло, но Мышь вдруг ощутила озарение. Она поняла свою миссию и загорелась к ней немедленно приступить.
- И как я раньше не понимала?! - воскликнула она вслух, захлопывая створки шкафа. - Завтра, уже завтра я сделаю чище наш мир!

- Работать предстоит много, очень, очень много. Но я терпеливая, я справлюсь. - сказала себе Мышь перед сном и юркнула в постель. Осознание того, что нашла себя, дело всей своей жизни, настолько потрясло её, что Мышь заснула мгновенно, ещё до того, как голова коснулась подушки. Сны в ту ночь не пришли, явился лишь чёрный, безмолвный провал, из которого Мышь вынырнула за две минуты до того, как прозвенел будильник.
Чувствовала она себя окрыленной, полной планов и сил.

С аппетитом позавтракав, Мышь оделась, гладко, по обыкновению, зачесала жидкие волосы и распахнула дверцы шкафа. Взгляд её упал на колбу под номером четыре с бледно-розовой жидкостью внутри.
Мышь осторожно взяла пузырёк, завернула его в чистый хлопковый платок и положила в сумочку.
"Препарат не имеет ни вкуса, ни запаха. В сочетании с горячей водой вызывает мгновенную остановку сердца. Вскрытие - следов препарата не обнаруживает, поскольку он мгновенно распадается на микро молекулы. Какое действие окажет на человека,можно  только предположить."
- Прекрасно! - произнесла Мышь, дочитав до конца. - То, что нужно! Будем изучать действие, доведем до конца то, что матушка не успела.

- Люди слишком себя любят,каждый мнит себя личностью, фигурой, а о том, чтобы подумать о других, о ближних, речи вообще не идёт. Каждый за себя. Я должна это исправить. Не хотят добровольно, придётся так, как придётся. - размышляла Мышь по дороге в издательство.
Первым, кто должен был послужить человечеству, стал Косырев Антон. В его кандидатуре Мышь не усомнилась ни на миг. Создание самовлюбленное, на себе зацикленное, но при этом бездарное и бесполезное. Одним словом, скользкий тип. Слизень, насекомое, принявшее человеческий облик разве что по недоразумению.

Эксперимент Мышь начала во время обеда. Антон, в отличие от многих, любил после сытного обеда не морс или компот, но горячий и очень сладкий чай, что было на руку решительной, бескомпромиссной Мыши.

Часть 3
Косырев Антон умер мгновенно, не успев допить свой последний чай и собственно понять, что произошло. Смерть его, с точки зрения Мыши, вышла гуманной и вполне справедливой. Никто не вспомнит о нем уже через неделю, он был ничто, пустое место. В мире перенаселение, никчемным особям обоих полов давно пора на выход. Жить имеют право лишь  те, кто приносит пользу, что-то значит, умеет, знает, разбирается.  Кому-то нужно было заняться зачисткой и как удачно, что  она, Мышь, осознала, наконец, свое истиное предназначение.
Ничего не бывает просто так, а потому нельзя закрывать глаза и отворачиваться, если сама судьба крепко взяла тебя за руку и шепнула на ушко:
- Видишь? Вот твой путь. Иди никуда не сворачивая, и ничего не бойся.

"Слишком быстро, - с неудовольствием подумала Мышь, наблюдая за суетой, возникшей сразу после того, как приговоренный бедолага с грохотом рухнул со стула, - Так не годится. В следующий раз нужно внимательнее рассчитать дозу. Хорошо чтобы прошло хотя бы минут пятнадцать, а в идеале человек-пустышка должен все постичь и уйти смирившись. Вот чего необходимо добиться. Тогда и только тогда придёт удовлетворение от проделанной работы. Что ж, будем пытаться, стремиться к совершенству. Дорога предстоит длинная и отнюдь непростая. А первый блин, как водится, комом."

Все то, что происходило потом, показалось Мыши ничуть не интересным и никем, по обыкновению, незамеченная , она бесшумно покинула кафетерий, где и без нее собралось чересчур много народу.
Издательство, как и предугадывала Мышь, погудело недолго, пошепталось, поохало, повздыхало и продолжило жить своей будничной жизнью.

"У людей короткая, избирательная память, не удивительно, что ничтожного Косырева забыли так быстро," - подумала Мышь, обнаружив однажды утром, что из холла исчезла фотография Антона в чёрной рамке.
- Жалко его, правда? - услышала Мышь и обернулась.
Две сотрудницы из отдела рекламы так же, как и она сама, обратили внимание на отсутствие фото.
- Простите, - вежливо поинтересовалась Мышь, - А почему вам его жалко?
Девицы удивленно переглянулись и, не удостоив странную, мышеподобную женщину ответом, торопливо проследовали к лифтам.
"Вот так значит, -  усмехнулась Мышь, - На лицо неоправданно хамское, неуважительное поведение."

Тем же вечером Мышь удобно устроилась в кресле за компанию с ноутбуком и большой чашкой какао, которое обожала с детства. Путем нехитрых вычислений сыщица узнала имена и фамилии давешних девиц, после чего бнз труда нашла их в сетях и принялась скрупулезно собирать сведения, дабы принять простое, но архи важное решение касательно того, имеют ли право на жизнь эти жалкие насекомые. Что они представляют собой? Есть ли что-то такое, чего умеют они и не умеют другие? Быть может имеется какой-то талант или навыки, полезные обществу?
Час спустя Мышь сделала однозначный вывод, что ничего-то они не умеют. Мусор, ни больше, ни меньше.

Открыв заветный шкафчик, Мышь некоторое время созерцала безупречные ряды своих верных, безмолвных солдат, затем выбрала колбу номер четыре.
Согласно записям в материнском дневнике,  содержимое данной ёмкости -  это крайне опасный порошок тёплого, золотистого цвета, вдохнув который, человек теряет сознание, а очнувшись, не может более владеть своим телом, поскольку бесповоротно превращается в овощ.

- Ну нет, это, пожалуй, перебор. Не по проступкам сурово. Справедливость прежде всего, - вслух произнесла Мышь и аккуратно вернула четвертую на место.
 Резонно рассудив, что будет логичнее сначала изучить тетрадь, а уж затем выбирать номер, Мышь с головой погрузилась в чтение. Многообразие жидкостей,  мазей, кремов и сывороток, их цвета и консистенции поражали воображение. Здесь было где развернуться. Информации оказалось так много, что вскоре Мышь поняла - необходимо отвлечься, отдохнуть,  чтобы запомнить все, потребуются месяцы. Маменька не зря прожила свою жизнь. Её наследие позволит дочери стать чистильщицей в самом высоком, благородном понимании.

Не смотря на густую кашу в голове, выбор Мышь сделала, так как не считала возможным откладывать то, что отлагательств не терпело. Глупые курицы поплатяться за своё пренебрежение и пусть ничего особенно ужасного с ними не произойдёт,  она-таки преподаст им прекрасный урок.
С мыслями о том, как завтра угостит нахалок чудо-средством,  что навсегда избавит их от спеси, Мышь приняла душ и, надев тёплую байковую пижаму, с наслаждением вытянулась на удобной кровати.

Ночью мстительнице приснились родители. Они стояли по двум сторонам огромного дуба и что-то говорили ей, размахивая руками, то и дело перебивая друг друга.  Учитывая то, что ни один, ни другой никогда не повышали тона, да и не вели себя столь эмоционально, Мышь была в высшей степени заинтригована, но слов разобрать не смогла, как ни старалась.
Утром она проснулась с ясной, не подлежащей сомнению мыслью:
"Отца больше нет. Он умер или погиб. Что-то случилось."
- Ну и что? - сказала себе Мышь, наполняя турку водой, - Что с того? Мне нет до него никакого дела.

Часть 4
Утро следующего дня Мышь начала с того, что дождалась появления неразлучных мерзавок, вместе с которыми вошла в лифт. Беспечные подруги не обратили на неё никакого внимания, щебетали, хихикали, оживленно обсуждали некоего Леонида Петрушевского из отдела маркетинга. Если верить их восторженным отзывам, то субъект этот являлся предметом воздыханий едва не для половины женщин, работающих в издательстве.

"Хм... Интересно посмотреть, что за фрукт," - сделала себе пометку вездесущая, любопытная Мышь.
Как только лифт остановился и подруги повернулась спиной, собираясь выйти, она ловко извлекла из кармана заранее приготовленный пузырёк с пульверизатором и щедро оросила волосы девушек лёгкой, прозрачной жидкостью без всякого запаха.
"Наказаны, теперь наказаны, в другой раз неповадно будет"- удовлетворенно кивнула она, убирая оружие обратно.

Читая материнские заметки, Мышь ставила галочки рядом с описаниями тех субстанций, действие которых заинтересовало особо. В число прочих попала колба под номером семь. Данное вещество необратимо лишало волос, всех без исключения, включая ресницы и брови подопытного.
Процесс облысения начинался часов через десять, двенадцать после того, как удивительная жидкость,  похожая на воду, попадала на голову, руки или ноги.

Уже через день обе подруги одновременно бесследно исчезли.
"Бегают, наверное,  по врачам. Бьются в истерике, подозревая что-нибудь ужасное, смертельно-опасное," - догадалась Мышь, заглянув в отдел рекламы и не обнаружив там девиц ни через день, ни через неделю.
- Эй, погоди, - остановила она молодого, румяного парнишку с копной кудрявых волос.
- Чем могу быть полезен? - широко улыбнулся тот.

- Не знаешь, куда пропали Ника и Женя? Что с ними случилось? И надолго ли они выпали из обоймы? Шеф хотел поручить им новый проект, как будто забыл, что обе они на больничном.
- Подробности мне неизвестны, - развел руками словоохотливый паренёк,  - Но да, они взяли больничный и речи о том, что скоро вернутся, пока не идет.
- Что-нибудь серьезное? - Мышь озадаченно нахмурила бесцветные бровки.
- Честное слово,  не имею понятия, - парнишка вновь улыбнулся,  продемонстрировав отличные, здоровые зубы.
Мышь поблагодарила его, слегка коснувшись плеча, а про себя решила,  что этот парень создание дружелюбное и открытое, имеет право быть хотя бы потому, что рядом с ним легко, тепло и приятно.
Он к себе располагает, а это дар, не каждому дано.

Неделю спустя после "встречи с родителями", Мыши позвонил нотариус, вежливо представившийся  Архипом Андреевичем.
- Вы Зинаида Петровна Тарасова? - строго уточнил он.
- Да, это я, - удивленно подтвердила Мышь,  - А что вы хотели? Какие ко мне вопросы?
- Не могли бы вы явиться ко мне в кабинет завтра, к десяти утра? Дело в том, что ваш отец, Тарасов Пётр Олегович, оставил завещание.  Вы его единственная наследница.
Мышь громко и весело расхохоталась, а успокоившись, спросила:
- Что он мог оставить? Старую шляпу и очки? А может быть чемодан своего нижнего белья? Или несколько книг? Мне это не интересно. Извините.
Архип Андреевич нетерпеливо кашлянул и размеренным тоном произнес:
- Боюсь, ваши сведения об отце сильно устарели. Приезжайте на встречу, обещаю,  вас ждёт сюрприз.
- Пра-а-авда? - Мышь заволновалась, почувствовала жгучий интерес, - Что ж, я буду у вас ровно в десять.
- Адрес я скину в сообщении,  - пообещал Архип Андреевич, прежде чем отключиться.

Со дня отцовского бегства минуло без малого двенадцать лет. Срок довольно большой, успеть можно многое, но о каком сюрпризе намекал нотариус,  Мышь не догадывалась. Отец, насколько она помнила, никакими выдающимися качествами не обладал, предприимчивостью не отличался. Что же такое он мог завещать?
Той ночью Мышь почти не спала,  мысли,  догадки,  предположения устроили бал в ее голове и как бы она ни старалась их урезонить, празднество продолжалось до рассвета.

Как только утро мягко, но решительно потеснило ночь, освобождая себе место, Мышь встала и отправилась на кухню чтобы сварить кофе. До встречи с нотариусом оставалось ещё несколько часов, которые обещали стать едва ли не самыми длинными на памяти Мыши.
Чтобы не терять времени зря, она принесла тетрадь с записями и в очередной раз углубилась в изучение. Внимание её привлекло следующее изречение:
"Колба под номером семнадцать содержит в себе густую, белую мазь, действие которой до конца не изучено. Предположительно, с помощью этой субстанции можно добиться полного подчинения выбранного объекта. Мазь наносится на запястья и действует в течение двенадцати часов. Однако могут быть погрешности и неожиданные сюрпризы."

Мышь отодвинула от себя тетрадь и задумалась о перспективах.

Часть 5
Ещё не было и половины десятого, когда закутанная в серое пальто с большим капюшоном, Мышь с бумажным стаканчиком кофе в руках, заняла позицию наблюдателя напротив нотариальной конторы. Один за другим приходили служащие, молодые и в возрасте, высокие и низкие, солидные и не очень,  понять кто из них Архип Андреевич,  Мышь не смогла, сколько бы ни старалась. Ничего удивительного, ведь она не имела о нем ни малейшего представления.
С приближением назначенного времени, пунктуальная наследница все больше нервничала, посекундно поглядывая на часы.
Едва дождавшись когда большая  стрелка достигнет двенадцати,  Мышь выбросила так и  недопитый кофе в урну, оправила на себе одежду и твёрдым шагом направилась в контору навстречу обещанному сюрпризу.   

Архип Андреевич оказался грузным, высоким, хорошо одетым мужчиной лет сорока пяти - пятидесяти, чей крупный, пористый нос украшали стильные очки в роговой оправе.
- Здравствуйте,  Зинаида Петровна, - приподнимаясь навстречу посетительнице, произнес он низким, брутальным голосом, - Прошу вас, присаживайтесь там, где удобно.
Мышь тут же уселась в кресло прямо напротив и, сложив на столе крошечные, сухие руки без маникюра,  молча уставилась на Архипа Андреевича внимательными глазами-бусинами.
К величайшему её изумлению, Пётр Олегович Тарасов времени зря не терял и сумел сколотить целое состояние, размеры которого повергли его отвергнутую некогда  дочь в настоящий шок.
- Вы ничего не путаете? - прохрипела она, расстегивая пальто, так как нестерпимо жаркая, огненная волна вдруг окатила её с головы до пят.
- Ничего, - с достоинством ответил нотариус, - Здесь, уважаемая Зинаида Петровна, не то, знаете ли место, чтобы путать.

Мыши понадобилось несколько минут и полный стакан воды для того, чтобы переварить или хоть как-то уяснить  услышанное.
- Скажите, а что насчёт его второй жены? - выдавила она из себя, - Ей он оставил часть денег?
- Насколько мне известно, Пётр Олегович более не женился. Ваша мать была и осталась его единственной официальной супругой.
Сама того не замечая, Мышь удовлетворенно кивнула и потерла ладошки одну о другую.
Будущее окрасилось мягким золотом, в голове у Мыши явственно зазвучала нежная музыка сфер и это было так хорошо, так необыкновенно приятно, что она заулыбалась невольно, показывая мелкие, неровные зубы.
"Какая, однако,  на редкость серая, неприметная особа," - подумал Архип Андреевич, с любопытством глядя на неё.

Вместо того, чтобы сразу после встречи с нотариусом поехать в Издательство,  Мышь отправилась на прогулку, а когда час спустя её телефон начал разрываться от звонков, она его просто отключила.
Отныне необходимость работать где бы то ни было, навсегда отпала. Благодаря предателю отцу, все в одночасье изменилось, перевернулось с ног на голову.
Охваченная восторгом, Мышь  бродила по парку, глубоко вдыхая свежий осенний воздух и мечтая о том, как совсем скоро отправится в путешествие,  прихватив с собой несколько волшебных пузырьков, чтобы продолжить свою важную миссию и за пределами родной страны.

На следующий же день новоявленная миллионерша  написала заявление,  намереваясь проститься с  родным издательством. Однако отработать две недели все же пришлось. Чтобы не терять времени, Мышь подала документы на оформление загранпаспорта. Никогда, ни единого раза она не покидала она пределов Москвы и сама мысль о том, что можно поехать куда угодно, не думая о деньгах, окрыляла. Однако прежде чем решать куда именно стоит отправиться в первую очередь, счастливице захотелось узнать, каков Леонид Петрушевский, о котором шепчется все издательство.

"Если память меня не подводит, он из отдела маркетинга, - вспомнила Мышь, - Схожу-ка я посмотреть, так ли он хорош, как о нем говорят."
Пользуясь тем, что никто никогда и нигде не обращал на нее никакого внимания, Мышь спустилась двумя этажами ниже и заглянула в нужный отдел.
- Где Петрушевский? - деловым тоном спросила она у первой попавшийся девицы, с карандашом во рту.
Не отводя глаз от монитора, девица,  махнула рукой куда-то влево.
Не поблагодарив увлеченную работой незнакомку,  Мышь пошла в указанном направлении.

Увидев у окна на редкость красивого, темноглазого брюнета с белозубой улыбкой,  Мышь в то же мгновение поняла, что это и есть искомый Леонид.
"Боже,  как хорош! Как изумительно хорош!" - вздохнула она про себя и, спрятавшись в закутке за пластиковой  перегородкой, некоторое время исподтишка любовалась им.
 До этой минуты Мышь мужчинами не интересовалась вовсе, представляя их существами подлыми,  насквозь порочными и до смешного трусливыми. Однако внешний облик Петрушевского произвёл на нее настолько сильное впечатление,  что неожиданно захотелось стать одной из тех презираемых ею женщин, вслед которым везде, где бы они не появились, все сворачивают шеи.

Дыхание у Мыши сбилось, кровь противно приникла к лицу, женщине стало так некомфортно, что пришлось уйти, вернуться в свой отдел.
Однако образ Петрушевского, его потрясающая улыбка, длинные мускулистые руки с большими красивыми ладонями,  неотступно стоял перед мысленным взором несчастной Мыши до самого окончания рабочего дня.
А по дороге домой она вдруг вспомнила о колбе номер семнадцать и как по волшебству, из ниоткуда  появился дерзкий план, осуществить который не составляло никакого труда.

Часть 6
За день до того, как окончательно покинуть издательство, терпеливая и крайне целеустремленная Мышь дождалась обеда,  в сотый раз убедилась, что колба под номером семнадцать по-прежнему лежит в сумке, покинула своё рабочеее место и устремилась  в кафетерий, где надеялась лицезреть Леонида. Интересующего субъекта она заметила за облюбованном им столиком у окна. Как и следовало ожидать, находился он не один,  а в компании целой стайки молоденьких, легкомысленных, хорошеньких как картинки девиц.

 Судя по оживленным жестам, возбужденным голосам, вскрикам, возгласам и взрывам хохота, собравшимся было что обсудить и над чем посмеяться.
Бесцеремонная, подлая Ревность сжала сердце сильными пальцами, Мышь досадливо поморщилась, но быстро взяла себя в руки.
"Ничего, недолго тебе резвиться среди глупых куриц, мой дорогой, скоро будешь прислуживать мне одной и получать от этого неземное удовольствие.  Такова твоя участь," - плотоядно улыбнулась она.
В лице Претрушевского Мышь жаждала приструнить всех зарвавшихся, самовлюбленных красавчиков, стать подругой которых, ей никогда не грозило.

Накануне вечером мечтательница  валялась в постели, раздумывая над тем, какую страну они с ручным Леонидом посетят первой. Будет ли это это Европа или Азия? А может быть Кипр? Турция?
Мыши хотелось всего, глаза разбегались, сделать окончательный выбор никак не удавалось.
То, что сопровождать её будет именно Петрушевский, Мышь считала вопросом решенным, в том, что мазь под номером семнадцать подействует ровно так, как нужно, она не сомневалась, напрочь упустив тот незначительный момент, что действие вещества предположительно, а следовательно- непредсказуемо.

Разыгравшееся воображение угодливо подсовывало картины, одна другой соблазнительнее. Едва ли не облизываясь в предвкушении,  разлакомившаяся Мышь  представляла себя повелительницей роскошной живой куклы с внешностью бога.
Это было так волнительно, так потрясающе,  что она рассмеялась. Смех рассыпался по комнате, притаился в углах,  повис на занавесках.
- Завтра, господин Петрушевский, уже завтра ты будешь со мной, - громко, в полном восторге от себя и своей находчивости, произнесла Мышь.

Наблюдая за чужим весельем, Мышь увидела как к столу подошла невероятно элегантная, дорого одетая дама лет пятидесяти, быть может шестидесяти. С её появлением смех мгновенно исчез,  разговоры смолкли, притихшие девицы торопливо потянулись на выход, одна за другой покидая кафетерий.
"Как интересно..."  - подумала любознательная Мышь и схватила за рукав первого же молодого человека, проходившего мимо неё с подносом еды в руках.
- Кто это? Знаешь? - кивнула она в сторону дамы.
- Эльвира Назаровна, конечно, - пойманный вырвал руку из цепких мышиных лапок, - Она владелица этого издательства. Стыдно не знать, если здесь работаешь.

- А-а-а-а, - ошалело протянула Мышь.
- А Петрушевский её любовник, это ни для кого не секрет, - предвосхитил очередной вопрос безымянный всезнайка, - У них разница в тридцать с лишним лет, но Петруша её обожает или же видимость создаёт, что вполне понятно. Ведь больше всего на свете он любит деньги.
Дальше Мышь уже не слушала, поскольку полученных сведений ей хватило с избытком.
"Если Петрушевский любит деньги настолько,  что готов ради них на все, то я могу его просто перекупить. Никакое средство из маминой коллекции не потребуется, но я всегда смогу подстраховаться."

- Повезло Петрушевскому, - донеслось до Мыши,  - Эльвира его балует, позволяет ему много.
Мышь повернулась, чтобы увидеть того, кто это произнес.
За три столика от привлекшей всеобщее внимание пары, сидели два лохматых создания, которых Мышь неоднократно видела в IT отделе.
Решив, что тем в любом случае известно больше, чем ей, она подошла поближе и присела, навострив уши, по-прежнему не спуская глаз с Эльвиры и Петрушевского.
- Пошёл бы к Эльвире в собачки? - спросил тот, кто затеял разговор.
- Пошёл. Да только она не позовёт. Я не её формат, впрочем как и ты, - в голосе IT-шника явственно прозвучало сожаление.

Подумав о том, что другого шанса может и не представиться, Мышь поднялась и, не колеблясь, подсела к лохматым.
- Ничего если я посижу с вами? - спросила она у обалдевших от её появления коллег.
- Мест полно, чего к нам-то? - выразил протест один из них.
- Я тут услышала краем уха ваш разговор, - игнорируя его, произнесла Мышь.
- Ну и? - сказал второй, тот, что готов был превратиться в собачку.
- Заплачу пять тысяч тому, кто расскажет мне об Эльвире и Петрушевском все, включая слухи и сплетни, - предложила Мышь, доставая из сумки кошелек.

Лохматые переглянулись, как по команде встали, дружно собрали на подносы посуду и молча удалились, ни мало не соблазнившись.
"Вот поганцы!" - беззлобно подумала Мышь,  убирая кошелёк обратно в сумку. Бросив взгляд на столик у окна, она обнаружила,  что пара Эльвира - Петрушевский покинула кафетерий.
Данное обстоятельство Мышь не расстроило, в отделе кадров можно было узнать адрес Леонида, а заодно опробовать номер семнадцать. Все же неплохо бы знать как именно действует мазь.
Мышь с неприязнью вспомнила красавицу Евгению Дмитриевну, начальницу отдела кадров, чей нос всегда брезгливо морщился при ее появлении,  Как если бы от Мыши дурно пахло.
" Вот на этой доморощенной эстетке и поэкспериментируем," - Мышь запустила руку в сумку и нежно погладила пузырёк кончиками пальцев.
Явиться в отдел кадров за документами ей надлежало к пяти часам, стрелки показывали начало четвёртого.
Мышь вернулась на свое место, аккуратно собрала в заранее приготовленную коробку личные вещи и, откинувшись на спинку стула, погрузилась в мечты.
" Дождусь выходных и навещу его дома.  На деликатные темы лучше говорить подальше от любопытных глаз и ушей."


Часть 7
Прежде чем отправиться в отдел кадров, Мышь натянула на правую руку тонкую хирургическую перчатку, целую коробку которых приобрела в ближайшей аптеке. Обильно смазав указательный палец мазью, она подумала:
"Не могу же я допустить,  чтобы непроверенное средство попало мне на кожу. Нет уж. Пусть Евгения Дмитриевна отведает номер семнадцать. Чуть-чуть, самую малость. А я посмотрю,  понаблюдаю. Авось в будущем пригодится."

Спустившись на второй этаж, где расположилась бухгалтерия,  Мышь отыскала нужную дверь и вежливо постучала.
- Заходите! - раздался резкий голос Евгении.
Мышь приоткрыла дверь и просочилась внутрь. При виде её Евгения, по обыкновению, брезгливо сморщила нос.
- Тарасова? За документами? Присаживайтесь. Я все подготовила, вам нужно только подписать.

На долю секунды Мышь замешкалась, коснуться ли запястья заносчивой Женьки прямо сейчас, пока никого нет? Или
же мазнуть по нему непосредственно перед уходом, подписав все необходимые бумаги?
- Чего вы стоите? Я же сказала, присаживайтесь! - недовольно произнесла Евгения, тем самым подписав себе приговор.
- Почему вы разговариваете со мной таким тоном?! - сама себя распаляя, чтобы набраться храбрости, деланно возмутилась Мышь.

Евгения Дмитриевна посмотрела насмешливо и, ничего не ответив,  указала на стул напротив.
Мышь уселась,  шумно, демонстративно задышала, а затем вдруг протянула через стол руку в перчатке и крепко схватила Евгению, открывшую от изумления рот.
- Спокойно сиди, не дергайся, - приказала экспериментаторша, глядя прямо в лицо подопытной. Евгения Дмитриевна попыталась было вырваться,  но хрупкая лишь с виду Мышь, не отпускала её до тех пор,  пока не втерла в кожу все то, что имелось на пальце, предусмотрительно упакованном в резину.

Первые несколько секунд словно бы ничего не происходило, мазь как будто не подействовала. Однако лицо Евгении Дмитриевны перекосило от гнева, она злобно шипела что-то грубое, нечленораздельное, но Мышь чувствовала - не может быть, чтобы реакции не последовало, хоть что-то,  но должно быть и оно-таки не замедлило явиться. Прекрасная Евгения  вдруг как--то обмякла,  мышцы расслабились, взгляд подернулся поволокой, слова иссякли.

- Хорошо. Очень хорошо, - одобрила Мышь, встала и подошла к Евгении.
Та не отреагировала, как если бы отключилась, но сохранила способность сидеть.
- Встать! - сердито приказала Мышь.
Евгения Дмитриевна, на чьем лице  так и застыло удивленное выражение,  медленно, неуверенно поднялась.

Казалось, словно она не понимает зачем это делает и почему. Мышь заглянула ей в глаза и обнаружила в них недоумение и страх, из чего сделала вывод, что человек действительно оказывается во власти того, кто рядом, кто знает что происходит.
"Неплохо," - подумала она и решила похулиганить, отомстить за пренебрежение, за сморщенный нос, за неизменное выражение гадливости на красивом,  надменном лице.
- Стой как стоишь. Я сейчас закончу, и сходим с тобой развлечемся немного напоследок. Будешь до конца жизни меня помнить. Евгения молчала, если и хотела что-то сказать,  то напрочь утратила способность делать что-либо самостоятельно.
- Чудесное варево! Великолепное!

Мышь подписала бумаги,  забрала приготовленную для нее трудовую, телефон Евгении и скомандовала:
- В кафетерий шагай! И чтобы без фокусов!
Несчастная послушно направилась к лифтам странной, неестественной поступью. Наблюдая за ней, Мышь явственно видела, что упрямая гордячка  изо всех сил пытается противиться тому,  что с ней происходит, но то вещество,  что попало в кровь,  любое сопротивление жестко подавляет. Зрелище было жутким, но завораживающим и забавным одновременно. Со стороны могло показаться, будто происходящее -  не более чем игра.
"Интересно, - задумалась Мышь, - человек будет слушаться того, кто нанёс субстанцию? Или того, кто заговорил с ним первым? Это необходимо выяснить..."

В кафетерии было оживленно как и всегда в это время. Почти все столики оказались заняты, кое-кто сидел на подоконниках с картонными стаканчиками в руках.
"Прекрасно!" - одобрительно осмотревшись, Мышь сказала тихо, но четко:
- Я сейчас включу музыку на твоём телефоне, ты выйдешь на середину зала и  начнешь танцевать стриптиз. Как только композиция закончится, заберешь со стола аппарат, как ни в чем ни бывало соберешь одежду и спокойно, с достоинством удалишься. Затем поднимешься в свой кабинет, оденешься, возьмешь сумку, поедешь домой и ляжешь спать. По дороге никуда не заходи, не сворачивай, ни с кем не разговаривай. Если все поняла, скажи "да".
- Да, - сдавленно выдавила Евгения, в глазах которой смешались ужас, мольба и паника.

На следующее утро Мышь проснулась отдохнувшей и бодрой. Чувство полного удовлетворения переполняло её до такой степени, что хотелось петь. Умывшись и почистив зубы, затейница поставила чайник,  взяла ноутбук и зашла в интернет. В том,  что вчерашний концерт в кафетерии одного из самых крупных издательств города, снимали все, или почти все очевидцы, сомнений не было. Мышь не ошиблась, ролик со стриптизом побил все мыслимые и немыслимые рекорды по просмотрам.  То, как абсолютно голая начальница отдела кадров выламывается под песню Сэм Броун "Stop", увидело несколько миллионов за одну только ночь, а просмотры, меж тем, продолжали расти. Ее последующий триумфальной проход по длинному коридору, в одних только туфлях и одеждой под мышкой,  так же сняли и выложили на всех доступных платформах.
- Это успех, Женечка! Настоящий успех! - ядовито рассмеялась Мышь,  убирая за ушки жидкие пряди бесцветных волос.

"Нужно будет отправить ей корзину цветов", - отметила она про себя, заваривая чай. Ролик Мышь просмотрела несколько раз, едва ли не хрюкая от удовольствия. Не смотря на то, что ей удалось унизить Евгению Дмитриевну перед всем миром, не признать того, что фигура у той оказалась на зависть и без покрова одежд,  Мышь не смогла.
Многочисленные комментаторы тоже в основном восхищались, строчили хвалебные отзывы, жаждали познакомиться и все в таком же духе.
Это не слишком понравилось Мыши,  но стоило ей только представить каково сейчас самой Евгении, настроение снова поднялось, на лицо вернулась улыбка.

Закончив завтрак, мстительница подошла к зеркалу в бывшей родительской спальне и долго стояла перед ним, вытянувшись во весь свой малый рост.
- Ничего. Это ничего не значит, - обратилась она к невыразительному, блеклому отражению,  - Ведь у тебя есть то, чего нет больше ни у кого во всем мире.
В этот момент пришло сообщение:
- Я тебя уничтожу, сука.
- Ничего ты мне не сделаешь,  милая, - вслух возразила Мышь,  блокируя Евгению Дмитриевну.
Подумав о том,  как та ломает голову над тем "что это было?!", она вновь рассмеялась торжествующим,  громким смехом.

Часть 8
Верная себе, первое что сделала Мышь проснувшись на другой день, это заказала роскошный букет с доставкой для Евгении Дмитриевны, адрес которой она вычислила по телефону, заплатив за справку двести рублей.
- И приложите пожалуйста записку, - распорядилась Мышь. Напишите: "лучшей стриптизерше города от восторженного почитателя таланта."
Зажмурившись от удовольствия,  Мышь представила себе лицо поверженной Женьки, в тот знаменательный момент, когда курьер преподнесет ей букет. Как же это должно быть ужасно...  Узнать, что один из тех, кто наблюдал твой фривольный танец в сети, выяснил домашний адрес.  Бррр.
Мышь хихикнула и переключилась на другое.

Поразмыслив о том, как присвоить себе Петрушевского, Мышь решила что начать следует не с него, а с Эльвиры Назаровны.
"Кто такой Леонид по сути? Альфонс обыкновенный, ни уважения, ни особого отношения не достоин по определению. Красивая игрушка, вещь,  обладать которой несомненно приятно, но всерьёз воспринимать, это уж увольте.  Другое дело - Эльвира Назаровна , с ней имеет смысл считаться".

Сварив себе крепкий кофе,  Мышь уселась перед ноутбуком и принялась дотошно собирать информацию. Прежде чем наведаться к Эльвире с визитом, будет не лишним понять что она такое.  К большому разочароварию, откопать хоть что-нибудь личное, по-настоящему ценное, не удалось от слова "совсем". Эльвира оказалась человеком на редкость закрытым, не вела соцсети,  не кичилась достижениями,  во всех интервью оставалась лаконичной и сдержанной, чтобы не сказать скрытной.

На вопросы о сокровенном, Эльвира изящно уклонялась, неизменно отвечала,  что к её деятельности личная жизнь никакого отношения не имеет, а потому и обсуждать здесь нечего.
Один из журналистов позволил себе спросить:
- Скажите Эльвира Назаровна, имеется ли у вас мужчина? Друг? Любовник? Влиятельный родственник? Кто стоит за вашим успехом? Ведь не с нуля же вы...

- За моим успехом, молодой человек, - прервала его Эльвира, - стоит титанический, неустанный труд,  блестящее образование и в качестве начального капитала, деньги моей семьи, доставшиеся мне по наследству много лет назад. Вы же на это намекаете, не так ли? К вашему сведению, денег мне перепало не слишком много, но достаточно для того, сделать первый шаг. Я начинала тогда, когда вас и  в проекте не рассматривали. Мне удалось совершенно самостоятельно многократно приумножить то, чем я на тот момент располагала. Разум,  молодой человек, разум и твёрдый, выверенный план - вот то, что открывает двери и ведёт к вершине.

Мышь восхитилась и перечитала понравившиеся строчки дважды. Вместо того, чтобы почивать на деньгах, свалившихся на голову, Эльвира закусила удила и планомерно шла к цели,  на пустяки не размениваясь, по сторонам не оглядываясь. Это было не типично. Девяносто девять молодых женщин из ста, потратили бы наследство на то, чтобы получить как можно больше удовольствий и  впечатлений. Насколько большим был куш,  о каких деньгах шла речь,  нигде не упоминалось. Да это и не столь важно.  Главное то, что Эльвира вложилась не в тряпки и путешествия, а в свое будущее. Эта женщина создала нечто незыблемое, фундаментальное. Прочитанное заставило Мышь задуматься.

Никаких сведений о том, из какой семьи Эльвира Назаровна,  кем были её родители, упрямая Мышь не обнаружила. Тут и там встречались догадки, предположения и ничем не подтвержденные  сплетни. Это показалось Мыши интригующим, привлекательным и  интересным, придало и без того загадочной фигуре издательницы дополнительный вес, словно плащем окутало тончайшей, таинственной дымкой.
Стоит ли говорить, что ни единого упоминания о Петрушевском Мыши на глаза не попалось.
"Молодец, - одобрила Мышь,  - Сразу понятно - дама с головой, не допускает ничего лишнего, не даёт возможности о себе позубоскалить."
 
И пусть в издательстве каждая поломойка знает о Петрушевском, Эльвира держится с достоинством,  ничем себя не компроментирует.
"А что если... - Мышь даже привстала, ошарашенная возникшей догадкой,  - А что если между ними ничего нет?! Что, если все это просто трёп?"
Мышь закрыла ноутбук и поспешила в спальню.  Достав из комода материнскую тетрадь, она переворачивала исписанные страницы одну да другой, выискивая запись,  которую краем глаза заметила, но не заинтересовалась ею ранее.
Чтобы найти искомое, охваченной нетерпением Мыши пришлось просмотреть тетрадь трижды.
Вот оно!

"Колба номер два - мелкий белый порошок, без остатка растворяется в любой жидкости независимо от температуры,  развязывает язык, лишая человека способности утаивать или приукрашивать то, что ему известно."
- Другими словами, золотая моя мама, двойка  -  ни что иное, как сыворотка правды. И никак иначе, - резюмировала Мышь, аккуратно вернув тетрадь на место.

По-хозяйски уверенно распахнув дверцы шкафа, Мышь взяла двойку и четвёрку.
"На всякий случай. Мало ли что," - рассудила она.
В планы не входило превращать кого бы то ни было в овощ, но подстраховаться не возбранялось.
Кто знает как пройдёт встреча? Куда заведёт разговор? Люди такие непредсказуемые, а зачастую и вовсе опасные, неуправляемые существа. Хорошо, когда имеется безотказный способ воздействия. Только в этом случае можно испытывать хоть какую-то убежденность в собственных силах.

Не зная домашнего адреса Эльвиры Назаровны, не ведая мест, где та бывает, Мышь надумала подловить её у издательства. Рано или поздно она непременно появится, нужно просто запастись терпением и ждать. Времени у Мыши в распоряжении имелось много, намерения её были самыми что ни на есть серьёзными.
Вызвав такси, Мышь устремилась навстречу неизвестности.

Прямо напротив входа расположился книжный, который тоже принадлежал Эльвире, как Мышь узнала благодаря интернету. В книжном, у огромных окон, стояли уютные диваны, лежали подушки и пледы,  можно было посидеть, почитать, поглазеть на улицу.
Тут же расположились журнальные столики и два кофейных аппарата.
Мыши не повезло, народу в магазин набилось столько,  что свободных мест не осталось.
- У нас сегодня собрание литературного клуба, - пояснила консультант, - Вы состоите? В обсуждениях участвуете? Сегодня разбирают "Бегущего за ветром".
- Спасибо,  я поняла,  - рассеянно ответила Мышь, не отводя взгляд от окна.

Дискуссия, меж тем, развернулась жаркая, люди шумели, жестикулировали, ссорились, спорили и перебивали друг друга. Мышь невольно заслушалась, заинтересовалась, сама не заметила как увлеклась настолько,  что прошла в зал, нашла и приобрела Халеда Хоссейни в твердой обложке. Дождаться Эльвиру в тот день Мыши так и не довелось. Около семи вечера издательство стали покидать сотрудники и Мышь поняла, что ловить больше нечего. Однако можно было проследить за Петрушевским. Почему нет?
"Заодно узнаю куда он направляется по вечерам,  с кем встречается, как проводит свободное время."

Мышь вышла на улицу и уже через минуту заметила Петрушевского, небрежно махнувшего коллегам рукой.
Не обладая необходимыми навыками слежения, любознательная и незаметная, Мышь просто шла по противоположной стороне улицы, не рискуя перейти дорогу, чтобы себя не обнаружить.
Петрушевский курил на ходу и разговаривал с кем-то по телефону.
На переходе он остановился, стало очевидно, что нужно спрятаться и Мышь предусмотрительно зашла за фонарный столб.
Объект, тем временем, перешёл дорогу и двинулся дальше, вниз по улице в сторону центра.
Мышь засеменила следом.
Метров через двести Петрушевский остановился,  снова кому-то позвонил и, прислонившись к стене, принялся ждать.
Совсем рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки терпеливо ждала и Мышь.


Часть 9
Долго ждать не пришлось, минуты через три в арку неподалеку свернула темно-синяя BMW, заметив которую,  Петрушевский отлепился от стены и прогулочным шагом, словно бы нехотя, двинулся в том же направлении.
"Машина Эльвиры,  - вспомнила Мышь, - я видела её пару раз на парковке перед издательством. Что-то не слишком торопится наш пострел на встречу с любовницей", - не могла не заметить она.

Сама не понимая что будет делать дальше, интриганка вдруг побежала и влетела в арку в тот самый миг, когда перед Петрушевским гостеприимно, но в тоже время требовательно, распахнулась дверь роскошного авто.
- Стойте! - неожиданно для себя самой заорала Мышь дурным голосом.
Внимания на нее не обратили, дверь закрылась, машина мягко тронулась с места.
Мыши не оставалось ничего другого,  кроме как покорно отступить в сторону. Не бросаться же под колеса?

"Значит сегодня не судьба,  не стоит и пытаться", -  быстро смирилась она, вызвала такси и поехала домой, где приняв душ и поужинав,  читала Хоссейни до тех пор, пока глаза сами собой не закрылись.
Ночью снова явились родители, принесли чье-то фото или портрет, трясли  им, пытались поведать о чем-то, возможно предупредить, но Мышь их не поняла, лицо на портрете не рассмотрела, как ни силилась, а проснулась с таким ощущением, как будто обижена, удручена или расстроена. Копаться в себе, строить предположения, настроения не было и Мышь отмахнулась, задумавшись о другом.

Доступа к отцовским деньгам нужно было дождаться, а следовательно как-то скоротать время, привести в порядок мысли, желательно придумать чёткий, стройный план на тот случай если Петрушевский поедет с ней в путешествие и если по каким-то причинам не поедет.

"Надо бы проверить, как у меня с финансами. Волшебный день ещё довольно далеко, а искать новую,  временную работу,  совсем не хочется."
Пересчитав накопленные за долгое время деньги,  экономная Мышь с удовольствием убедилась, что может спокойно жить,  независимо от вступления в права, ещё несколько месяцев. Голодная смерть ей не грозит.
"Я умница, я молодец", - похвалила она себя, убирая купюры в тайник. Оба родителя не раз говорили,  что нельзя тратить все, нужно обязательно откладывать. Пусть понемногу, но регулярно. Этот урок, в отличие от многих других,   бесцветная дочь усвоила на пять баллов.

Неспешно поедая завтрак, практичная Мышь рассеяно листала материнскую тетрадь, перескакивая с середины в конец, а с конца на начало.  Вдруг она увидела короткую, но весьма любопытную запись, сделанную блеклыми зелёными чернилами:
"Есть вероятность,  что девятый пробуждает интуицию."
Мышь перечитала запись, недоверчиво хмыкнула и пошла к шкафу. Колба номер девять оказалась абсолютно пустой.

- Это что еще значит? - озадаченно произнесла Мышь и, открыв пузырёк, понюхала. Никакого запаха не ощущалось, совершенно никакого.
Разочарованно повертев сосуд в пальцах,  Мышь пожала плечами и вернула его на место.
"Интуиция это, конечно,  хорошо и полезно,  но обладая таким широким ассортиментом снадобий, можно обойтись и той, что дана от природы".

Умом Мышь прекрасно понимала, что таких как Леонид полным-полно в любом большом городе мира, стоит только свиснуть. Совершенно не обязательно зацикливаться именно на нем, тем более что пока она, что называется,  в режиме ожидания, ничего конкретного  ни предпринять, ни предложить не может. Исключительно слова и обещания. И как она не подумала об этом раньше? Однако тёмное, несговорчивое нечто,  чему не имелось названия, настоятельно требовало, чтобы она не выпускала Леонида из поля зрения.
Иррациональное предчувствие того, что должно произойти что важное, связанное именно с Петрушевским и ни с кем другим, погнало Мышь на улицу примерно за час до окончания рабочего дня.

Чтобы остаться неузнанной даже при условии лобового столкновения с кем-то из бывших коллег, Мышь облачилась в чернильно-чёрное. На ноги надела высокие ботинки на толстой, тракторной подошве, на голову, до самого носа натянула капюшон теплой толстовки. Желание бесследно раствориться в темноте, показалось Мыши таким забавным, что она не удержавшись, рассмеялась.
- Я похожа на героиню детективного сериала, - поощрительно подмигнула она отражению в зеркале, прежде чем покинуть квартиру.

На этот раз Мышь не стала  заходить в книжный, решила подождать на улице, поскольку приехала аккурат тогда, когда сотрудники начали покидать издательство. Петрушевский вышел одним из первых, по обыкновению, в окружении липких, пахнущих как карамельки девиц, с которыми небрежно простился, бодро направившись в сторону, противоположную той, где накануне его ждала Эльвира.
Мышь держалась в отдалении, ни на минуту не упуская дичь из поля зрения.

У Петрушевского зазвонил телефон,  догадалась Мышь, но насколько она поняла,  звонок он не колеблясь сбросил и существенно прибавил шагу. Повинуясь неясному импульсу, Мышь обернулась и увидела Эльвиру,  которая стояла за сотню метров от входа в издательство, озираясь по сторонам, снова и снова набирая номер. Так,  во всяком случае,  показалось Мыши.
"Она его преследует,  гонится за ним, пытается дозвониться,  но безуспешно, - размышляла Мышь на ходу, - Наверное, они поссорились. А может он её бросил? Но что-то же точно произошло..."

Некоторое время Петрушевский петлял по улицам, со стороны могло показаться,  будто это не имеет никакого смысла,  но у Мыши сложилось стойкое впечатление, что он целенаправленно заметает следы, отлично зная, куда и зачем идет.
"Спешит навстречу с любовницей? Боится, что Эльвира его вычислит?"
В какой-то миг она его едва не потеряла, на улице быстро темнело и Мышь поняла, что заметить её не заметят, но следует хорошенько сосредоточиться, ведь стоит Петрушевскому нырнуть во двор, как она запросто лишиться объекта слежки.

Несколько раз оглянувшись, Леонид неожиданно сбавил скорость, а уже через полминуты будто изваяние застыл у входа в сомнительного вида бар, возле крыльца которого курила и громко, нетрезво смеялась большая компания женщин средних лет.
"И что он здесь забыл?!" - несказанно удивилась Мышь, скрываясь за плотной линией прикаркованных вдоль дороги машин.
Вскоре женщины потянулись обратно в помещение, но Петрушевский с места не сдвинулся, напротив,  затаился, затих, обратившись в слух.
Мышь уже начала терять терпение, когда дверь заведения со скрежетом открылась и в проёме, с явным усилием удерживаясь на ногах, нарисовалась  вульгарно одетая дамочка в короткой юбке и рваных колготках.

"И?" - поежилась Мышь. Ступая осторожно, как если бы шла по канату, дамочка, спустилась с лестницы и медленно, пошатываясь, побрела по пустынной улице. Едва ли не дыша ей в затылок, позади зачем-то шел Петрушевский, а по другой стороне, держась поближе к домам, за  ними бесшумно кралась до крайности заинтригованная Мышь.

Заметив какое-то движение, она не сразу поняла, что происходит, а сообразив,  в ужасе ахнула и инстинктивно присела. Сердце забилось так, как если бы нестерпимо захотело выскочить прочь. Ветер, а может быть кровь сердитым водопадом шумела в ушах у Мыши,  которая не решаясь подняться, долго ещё сидела на корточках, зажмурив глаза и прижав ладонь ко рту.

Часть 10
Когда ноги совсем затекли, а за шиворот бесцеремонно пробрался холод, Мышь осторожно поднялась и опасливо осмотрелась. Улица была пуста, лишь недовольный, сердитый ветер тоскливо завывал в закоулках. Стараясь не смотреть в ту сторону, где предположительно лежало тело, свидетельница поковыляла в противоположную сторону. Вызвав такси из ближайшего круглосуточного супермаркета, Мышь купила себе шоколадку чтобы снять стресс.

"Завтра же потребую у Эльвиры объяснений и пусть только попробует не ответить хотя бы на один вопрос!" - мстительно думала Мышь по дороге домой.
Если собственные деяния, ее ничуть не смущали, то поведение Петрушевского, его повадки, неожиданный тайный порок, возмутили до глубины души.
Весь остаток вечера и большую часть ночи измученной Мыши не давали спать назойливые мысли о том, что случайно увиденное ею преступление, явно не первое в послужном списке очаровашки-Петрушевского. Уж слишком продуманно и хладнокровно он действовал.

А Эльвира? Что она знает о его маленьких шалостях? Что на самом деле их связывает? Не будет такая женщина просто от нечего делать встречать любовника после за работы. Причём сама, не пользуясь услугами водителя, который возил её обыкновенно.
Интуиция подсказывала, что все совсем непросто в отношениях этих двоих. Речь здесь отнюдь не  о банальном союзе престарелой миллионерши и молодого, полного сил мужчины. Нет. За этим явно кроется что-то другое, куда более грязное, глубокое, страшное.

Убедившись,  что сон проиграл и уже не придёт а молить его бесполезно, Мышь накинула халат и обреченно поплелась на кухню. Положив две полные чайные ложки кофе в старую, ещё прабабушкину турку, правдоискательница наполнила её водой из кувшина, поставила на крошечный огонек и открыла ноутбук.
Пока вода закипала, Мышь лихорадочно, нетерпеливо высунув кончик языка, искала любые упоминания о нераскрытых убийствах женщин. Разумеется,  такого рода информации в свободном доступе имелось мало,  но кое-что важное накопать удалось.

За последние десять лет в самых разных районах города, преимущественно по утрам, находили задушенных особ в возрасте от сорока до пятидесяти пяти лет. Все они, как одна, выпивали либо непосредственно перед гибелью, либо накануне, но к горьким пьяницам отношения не имели. Женщины были разного материального достатка, но никогда окончательно опустившиеся или же, напротив, обеспеченные выше среднего.
Самые обыкновенные, рядовые, ничем не примечательные, без каких бы то ни было общих внешних признаков. Найти удалось упоминания о восемнадцати трупах. Восемнадцати!

Похолодевшая от ужаса Мышь допила кофе и закрыла ноут.
Подсмотренное плюс только что прочитанное, дали веские основания предположить, что Петрушевский безнаказанно орудует многие годы, успешно ведёт двойную жизнь и по сей день ничем себя не выдал, ухитрился ни единого раза не обратить на себя внимание бдительных органов.  Орел, однако... Это что же получается? Сколько ему сейчас? Лет двадцать пять- тридцать?
Мышь встала,  прошлась по квартире,  в маленькой засаленной голове родился чудесный план.
- Именно! Так я и сделаю! - громко, воинственно заявила она своему отражению в зеркале, - А сейчас в горячий душ.

Мышь плескалась и нежилась до тех пор, пока распаренное, покрасневшее, тщедушное тельце ясно не дало понять, что устало, расслабилось, наконец, и готово хорошенько поспать.
"Как же здорово, что больше не нужно куда-то спешить, перебарывая нежелание и сонливость, собираться и ехать на работу. Я свободна. Совершенно свободна!" -  блаженно улыбнулась Мышь, заворачиваясь в лёгкое, почти невесомое, но очень теплое пуховое одеяло.

Сладко проспав весь день,  отдохнувшая, полная сил и энтузиазма, Мышь поднялась, гладко зачесала волосы в тоненький хвостик и снова оделась в чёрное. Проверив на месте ли двойка с четверкой, она извлекла двойку, предусмотрительно добавила щепотку порошка в  бутылку чистой воды, затем покинула квартиру и, не став дожидаться лифта, легко побежала по лестнице вниз.
Очутившись в метро и мельком взглянув на часы, Мышь не без радости обнаружила, что без всякого будильника едет к издательству аккурат тогда, когда сотрудники начинают прибирать на столах и заводят беседы о планах на вечер. Согласно внутреннему, необъяснимому убеждению, выйдя из подземки, Мышь прямиком направилась в арку, где Эльвира ждала Петрушевского в прошлый раз.

Притаившись у одного из подъездов, заняв выжидательную позицию, она поймала себя на том, что счастливо улыбается, что душа её ликует и поёт вопреки тому, что радоваться, собственно, нечему. Но это ведь только с точки зрения обыкновенного обывателя. Другое дело она, Тарасова Зинаида Петровна, создание тонкое,  неординарное,  удивительное.

"Какие все-таки люди ужасные существа. Собственные, личные интересы у нас всегда на первом месте," - додумать любимую мысль до конца, Мышь не успела,  поскольку во двор въехал знакомый красавец-BMW, чистый, сияющий, превосходный экземпляр. Наглядная демонстрация жизненного успеха.
- Ну здравствуй, Эльвира Назаровна, - насмешливо сказала Мышь и решительно ринулась к машине. Не раздумывая ни единой секунды, она дерзко открыла заднюю дверь и уселась за спиной Эльвиры за мгновение до того, как та успела среагировать.

- Что вы себе позволяете?! - возмутилась Эльвира, всем корпусом повернувшись к нахалке. - Кто вы такая и что вам нужно?
Впервые увидев женщину вблизи, Мышь с удивлением обнаружила, что та значительно старше, чем ей казалось. Эльвире Назаровне исполнилось никак не меньше семидесяти, семидесяти двух.
- Однако... - не удержалась Мышь, грубо игнорируя вопросы Эльвиры.
- Что все это значит?! -  снова спросила та, глядя на непрошенную  гостью  в полном изумлении.

Вместо того, чтобы ответить, Мышь вдруг весело, беспечно рассмеялась.
- Если вы не объяснитесь немедленно,  я буду вынуждена вызвать полицию, - раздраженно пригрозила Эльвира.
- Вызывайте,  заодно поведаем им о том, - Мышь понизила голос почти до шепота, - чем вчера вечером занимался небезызвестный вам господин Петрушевский.
Лицо Эльвиры молниеносно побледнело так сильно, как если бы вся кровь вдруг исчезла из её стройного тела как по волшебству.
- Я слушаю,  - прохрипела она осипшим голосом.
- Выпейте, пожалуй, воды,  - заботливо предложила Мышь,  протягивая Эльвире снадобье, что должно было развязать ей язык.

Не задумавшись ни на миг, Эльвира благодарно приникла к горлышку, как к живому источнику, жадно, одним глотком, осушив добрую половину бутылки.
- Спасибо! - с чувством произнесла она и хотела было добавить что-то ещё, но тут в салон заглянул Петрушевский:
- Привет, ба, - поздоровался он, - Ты не одна?


Часть 11
Плюхнувшись на сиденье рядом, Леонид небрежно чмокнул Эльвиру в щеку.
- Все хорошо? Едем домой? - спросил он, слегка озадаченный присутствием невзрачной посторонней женщины в черном.
- Да, милый, все хорошо, - буднично произнесла "ба", покосившись на странную пассажирку, чьих намерений узнать не успела. Мышь молча, с достоинством кивнула, давая понять,  что уходить не планирует, разговор ещё не закончен, а по сути он даже не начинался.

Домашнее, ласковое "ба" поразило воинственно настроенную  Мышь до глубины души. Этот вариант ей в голову не приходил ни разу. А мог бы.
"Вот оно что... - потрясенно подумала она, - Ну конечно же! Как все просто! Любимый внук это совсем не то, что любовник, пусть даже обожаемый, молодой и страстный. Здесь совершенно другие чувства, мотивы, чаяния. Что ж... Так, наверное,  даже лучше. Для меня, разумеется."
И Мышь замерла, сгорая от любопытства, как поведёт себя дальше Эльвира Назаровна? Выдаст ли свою нервозность? Заставит ли Петрушевского насторожиться? Даст ли ему какой-то знак?

Эльвира Назаровна не подвела, держалась превосходно,  не отметить это,  мысленно не поаплодировать Мышь не могла.
- Это... -  замешкалась Эльвира, не зная как представить незванную гостью.
- Меня зовут Зинаида,  - с неожиданной готовностью пришла на помощь Мышь,  - Я внучка давней приятельницы вашей бабушки.

В том,  что Петрушевский её не узнает, Мышь не сомневалась. Слишком уж она незаметная,  незначительная, почти невидимая. Скорее всего Петрушевский даже не догадывался о её существовании даже в то время, когда коллеги один за другим ходили к ней жаловаться на жизнь вообще и на близких в частности.
К этому Мышь давно привыкла и была бы очень удивлена,  если бы кто-то вдруг обратил на нее внимание и запомнил, что уж говорить о Петрушевском.
- Ага, - невнятно буркнул тот, демонстрируя полное отсутствие какого бы то ни было интереса и тем самым мысли Мыши подтверждая.

Мышь ничуть не обиделась, так как знала то, о чем самовлюбленный Леонид не догадывался.
"Ничего, ничего,  ещё совсем недолго и будешь есть у меня с руки, - подумала она улыбнувшись краешком губ, - Отныне никакого пренебрежения к моей персоне. Будет забавно, я уверена".
Эльвира, меж тем, включила радио и салон заполнил чарующий голос неповторимого Демиса Русоса.
- Ты опять, ба... - выказал недовольство капризный Петрушевский, предпочитаюший,  по всей видимости,  совсем другую музыку.
- Ч-ч-ч-ч, дай я послушаю, - тихо попросила Эльвира, - Мне очень нравится! Потерпи.
"Прекрасная песня, - признала про себя и Мышь,  - будет нашей свадебной."

Пока Эльвира следила за дорогой, время от времени бросая на Мышь вопросительные взгляды через зеркало, та внимательно изучала содержимое своей необъятной кожаной сумки, с которой не расставалась. К счастью, мазь под номером семнадцать, так же как и несколько пар перчаток, так и лежали в ее недрах с тех пор, как Мышь нанесла ее на тонкие, беззащитные запястья незабвенной Евгении Дмитриевны.
"Замечательно! - обрадовалась она, просияв лицом, - Это чудо нам непременно пригодится!"

Ехали совсем недолго, минут двадцать. Завернув в ухоженный, огороженный невысоким зелёным забором  двор, Эльвира мастерски припарковалась, внедрившись между двумя авто и строго сказала:
- Иди, Лёня, поднимайся, меня не жди. Я подойду чуть позже.
Петрушевский кивнул и послушно скрылся в подъезде, ничего не ответив, а с Зинаидой не попрощавшись. Проводив его глазами, Эльвира повернулась к Мыши, скрестив на груди руки.
Поскольку та понятия не имела как именно и сколь долго действует сыворотка, добавленная в воду, то решила приступить к расспросам незамедлительно.

- Присядем? - Мышь уселась на скамейку у подъезда, Эльвира нехотя опустилась рядом.
- Чего вы хотите? Денег? - устало спросила она, не ожидая ничего хорошего.
- Вы ведь знаете? Знаете о том, что вытворяет ваш внук? - полуутвердительно спросила Мышь, наблюдая за выражением лица собеседницы, за её реакциями.
- Знаю... - Эльвира переплела между собой пальцы, крепко стиснула руки и низко опустила голову. Вид у неё был потерянный, обречённый.
"Вот так, скорее всего,  и выглядят люди перед самым вынесением приговора," - подумала Мышь, не испытывая никакого сочувствия.

Она ничего не имела против Эльвиры,  но и дела до её переживаний ей не было. Каждый за себя - закон жизни. Им с внуком просто не повезло. А с другой стороны, сколько веревочке ни виться,  конец все равно будет.  Кто знает, быть может все могло бы обернуться куда хуже и она, Мышь,  со всеми своими притязаниями, не худшее из зол.
- Я бы хотела узнать все. Как давно это началось? Что его подтолкнуло? Как вы узнали? Все, с самого начала, - хищно улыбнулась серая тварь.

Будучи не в состоянии сопротивляться,  категорически не понимая почему и зачем, Эльвира,  тем не менее, рассказала о том, что когда-то у неё была дочь Вера,  но она трагически, нелепо погибла.
- Что с ней случилось? - спросила Мышь с неподдельным интересом, - И сколько лет было Лене?
- Разговор у нас с вами предстоит долгий, - Эльвира Назаровна выпрямилась, зябко повела плечами.
- Идемте к вам. Выпьем чаю, - бесцеремонно предложила Мышь.
- К нам?! - приподняла брови Эльвира,  не допускающая такого развития событий.
- Ну, да, к вам, - подтвердила Мышь,  вставая.

Секунду подумав, Эльвира Назаровна возражать не стала,  сидеть на скамейке и вести беседы о таких деликатных, тонких вещах как скелеты в шкафу, было не только не слишком удобно, но и неразумно.
Тем более что квартира большая, Леонид ничего из своей комнаты не услышит. Да ему и не захочется слушать, даже в голову не придет.
- Идемте, - пригласила Эльвира,  смерив Зинаиду взглядом. Собственное поведение казалось ей более чем странным, но остановить это она почему-то не могла, как если бы не знала как. Каждый вопрос непонятно откуда взявшейся маленькой, не в меру осведомленной женщины, требовал, согласно её сиюминутному мнению,  подробного,  развёрнутого ответа. Эльвира Назаровна предприняла было пару попыток удержать слова, но не преуспела. Те словно бы выскальзывали изо рта помимо воли.

Тщательно вымыв руки жидким мылом с запахом жасмина, Мышь прихватила из коридора свою сумку и проследовала на кухню,  где уютно закипал чайник,  а Эльвира Назаровна накрывала на стол.
"Совсем по-домашнему, так трогательно," - умилилась Мышь, присаживаясь на кухонный угловой диван приятного мятного цвета.
- Вера любила женатого мужчину,  - не дожидаясь просьбы, сразу же продолжила рассказ Эльвира Назаровна, - Он был много старше и разводиться не собирался.
- У вас есть фотография Веры? - поинтересовалась Мышь, беря бутерброд с ветчиной и сыром с большого блюда, поставленного на стол гостеприимной Эльвирой.
Вимательная Мышь заметила, что бутерброды были уже готовы, аккуратные, ровненькие один к одному. Эльвира ничего не резала, лишь сняла полотняную салфетку и подала на стол.
"Домработницу держит. Очень удобно," - догадалась Мышь, медленно, с наслаждением пережевывая.

Эльвира на долю секунды застыла,  по лицу её забегали, заметались тени.
"Не хочет Эльвира Назаровна фото показывать,  не хочет. Но и отказать боится, не знает чего от меня ждать, " - поняла Мышь,  но облегчать хозяйке жизнь не стала,  продолжала методично жевать,  предоставив той принять решение самостоятельно.
- У меня действительно есть несколько фото, - призналась, наконец, Эльвира, не в силах солгать, - Но мне совсем не хочется показывать их вам...
Мышь рассмеялась, в высшей степени довольная тем, как работает сыворотка.
- Да и ладно! Не велика потеря, продолжайте, Рассказывайте!

Часть 12
Тяжело вздохнув,  Эльвира смиренно присела напротив Мыши и начала рассказ:
- Верин отец умер от обширного инфаркта когда нашей девочке едва исполнилось шестнадцать. После смерти отца она быстро изменилась до неузнаваемости, совершенно отбилась от рук и я категорически не справлялась, - в голосе Эльвиры явственно проступало отчаянье. Грустные воспоминания, судя по всему, ожили, расправили плечи, разминаясь, хаотично облепили Эльвиру с ног до головы.
- Ближе к делу, Эльвира Назаровна! - чуть громче чем следовало, грубо потребовала Мышь, опасаясь как бы действие препарата не закончилось раньше, чем удастся выяснить с чем имеешь дело.

- Наши отношения оставляли желать много лучшего, Вера часто не ночевала дома,  никогда не рассказывала где бывает и с кем. Она вела непонятный мне, таинственный образ жизни, с каждым днем отдаляясь все больше.  Сколько бы я ни пыталась наладить контакт, Верочка от меня дистанцировалась. Я много работала и не могла...
- Сколько лет было Вере, когда появился Леонид? - нетерпеливо перебила Мышь.

- Она была уже достаточно взрослой, двадцатипятилетней женщиной,  - коротко ответила Эльвира.
- Что с ней случилось? - поторопила собеседницу Мышь.
- Как я уже говорила, мужчина от которого родился Лёня, был не свободен и менять что бы то ни было не планировал, - Эльвира прикрыла глаза, провела по лицу руками, словно собираясь с силами или же силясь отогнать морок.
- Продолжайте пожалуйста,  Эльвира Назаровна, - снова не выдержала Мышь, - И будьте добры, налейте мне воды.

Беспрекословно выполнив просьбу, Эльвира поставила аккурат перед гостьей высокий красивый стакан.
- Я слушаю вас, не останавливайтесь, - повинуясь безотчетному порыву, Мышь достала из сумки колбу номер четыре и добавила в воду несколько гранул.
"Так мне будет спокойнее," - подумала она, посмотрев на Эльвиру, которая, казалось, не находила себе места.

- Вера долгое время пыталась изменить сложившуюся ситуацию, переломить в свою пользу, но ни рождение сына, ни ее просьбы на того человека не действовали. Вера... Она сломалась, понимаете?
- Я понимаю, - кивнула Мышь, не сводя глаз с растерянного лица Эльвиры.
- Вера начала пить. Сначала понемногу, потом чуть больше, - Эльвира вдруг встала и подошла к окну. Что-то не давало ей покоя и Мышь догадывалась что. Женщина изо всех сил противилась откровениям, пыталась сопротивляться, но раз за разом терпела поражение, не понимая что происходит, паниковала,  но перестать говорить при всем желании не могла.

- Лёня был очень привязан к матери и чем старше становился, тем более остро реагировал на её...
- Невоздержанность, - услужливо подсказала Мышь.
- Лене исполнилось четырнадцать, это был очень умный, сообразительный и тонкий мальчик. Вера стала часто срываться на нем. Она его обижала.  Боже, как она бывала резка, несправедлива к сыну... Однажды он вернулся из школы, стояла поздняя осень, а Вера...

- Вера все ещё виделась с его отцом? - перебила Мышь.
- Да. Он все эти годы содержал их с Леней, но штука в том, что при этом строго-настрого запретил Вере говорить мальчику о том, что он отец. Лёня знал его как друга семьи, возможно моего близкого друга... - Эльвира задумалась, вспоминая.
- Что же случилось? - напомнила Мышь.

- В тот день Вера была чем-то расстроена и выпила больше обычного. Она никогда не напивалась в стельку, нет. Ей удавалось балансировать на грани, на очень тонкой, опасной грани.
- Что же дальше? - поморщилась Мышь,  чувствуя, что развязка близка.
- Было холодно, шёл дождь, но Вера открыла окно и сидела на подоконнике в одном белье... - Эльвира судорожно вздохнула, память больно ущипнула её, схватила за горло. Все то, что Эльвира пыталась забыть,  о чем старалась не думать, внезапно возникло перед ней во всей своей неприглядности.

- Лёня вошёл к ней в спальню, увидел, что  мать не в себе и принялся умолять её слезть, закрыть окно.
- Мне холодно, мама! - кричал он.
Мышь хмыкнула:
- Откуда вам известны такие подробности? Насколько я понимаю, вас в это время дома не было?
- Вы правы. Меня по обыкновению не было... Так рассказывал Лёня, а у меня нет оснований ему не верить.
- Возможно так оно и было, но что же дальше? - Мышь чувствовала, времени осталось немного, а главного Эльвира так и не сказала.

- Вера выпала из окна,  не удержалась. Мы жили тогда на семнадцатом этаже, - бесцветным голосом произнесла Эльвира и в этот момент на кухню зашёл Петрушевский.
- Что происходит, ба? Зачем ты рассказываешь этой убогой мыши о нашей семье? Кто она вообще такая?!  - рявкнул он.
Мышь собралась, сосредоточилась, готовая ко всему.
"Если Эльвира скажет правду, станет понятно как действует сыворотка, - подумала напуганная, но любознательная и  расчетливая Мышь.
Откровенен ли подопытный с любым,  кто заговорит с ним? Или же правду он говорит только тому, кто сделал это первым?"

Бледное лицо Эльвиры, которое Мышь не упускала из поля зрения,  неуловимо изменилось, как изменилось выражение глаз.  Мышь со всей ясностью поняла, что действие порошка вот-вот закончится. Дальнейшее поведение издательницы могло оказаться каким угодно, в том числе неуправляемым,  агрессивным. Бдительная интуиция тихонько шепнула Мыши о том, что следует подготовиться к самому неожиданному развитию событий.
- Слышь,  ты, чудовище, - обратился к ней Петрушевский, - Что ты делаешь? Зачем вынюхиваешь?! Какое твоё дело, жалкая тварь?!
Мышь, между тем, не теряя попросту драгоценное время, нацепила перчатку на правую руку и окунула указательный палец в колбу под номером два.


Часть 13
- Эй, ты, чучело, почему молчишь?! Что ты там делаешь? Чего копошишься в своей сумке?! Я с тобой разговариваю, убогая! - Леонид грубо схватил странную женщину за локоть, но Мышь не растерялась и  другой рукой цепко обхватила его запястье, вымазав мазью, лихорадочно втирая которую, не давала пленнику вырваться. Снадобье подействовало очень быстро, Леонид притих сразу же, как только Мышь ровным голосом робота приказала ему успокоиться,  сесть и не вмешиваться. Глаза Петрушевского метали искры, рот неестественно кривился, но не подчиниться он не смог. Чудесное нечто отравило кровь, что резво помчалась по телу, веселясь и лишая подопытного самой возможности сопротивляться указаниям.

Эльвира в этот момент очнулась, завеса слетела, чары рассеялись, взгляд прояснился и на лице проступила смесь величайшего удивления, возмущения и лютой злости одновременно.
- Я не понимаю... - пробормотала она, - Как это все вышло? Как такое могло произойти?
- Если вы присядете и позволите мне объяснить... - промолвила Мышь.
- Объяснить?! - не поверила Эльвира Назаровна, прикоснувшись ко лбу кончиками пальцев, - Как это вообще можно объяснить? Что вы сотворили со мной? Что это за дикий трюк вы проделали?
Мышь быстро перевела взгляд на Петрушевского и, убедившись в том, что тот послушно сидит на месте и выкидывать фортели не собирается, стянула перчатку и бросила её в сумку, а затем снова переключила свое внимание на Эльвиру.

То, что сидящее перед ней создание в черном, знает о Леониде то, чего знать не должен никто, навело Эльвиру на мысль о том, что отпускать её ни в коем случае нельзя. Придётся что-то предпринять, найти способ избавиться от этой дряни. Вот до чего дошло! Но другого выхода у них нет. Кто бы мог подумать куда заведёт вся эта история с женщинами!
- Лёня, - обратилась она к внуку, но тут, не повернув головы, дерзко вступила Мышь:
- Сиди молча, мой дорогой. Не нужно сейчас разговаривать.
Брови Эльвиры взлетели вверх, рот слегка приоткрылся от изумления, когда стало совершенно очевидно, что Леонид подчинился и не делает никаких попыток поставить заигравшуюся нахалку на место.
Эльвире стало страшно, она не понимала с чем имеет дело и  содрогнулась  от дурного предчувствия.

- Эльвира Назаровна, - обратилась к ней Мышь,  - Мы же взрослые люди, можем договориться. Как вы считаете?
- Договориться о чем? - рассеянно переспросила Эльвира, лихорадочно соображая, чем бы ударить гостью так, чтобы та не поднялась уже более.
- Я не стану доносить на вас обоих в полицию, если вы, в свою очередь, не станете препятствовать и дадите нам с Леней спокойно уйти, - Мышь снова покосилась на Петрушевского, походившего на восковую куклу гораздо больше, нежели на живого человека.
Перехватив её взгляд,  Эльвира прошипела:
- Что ты сделала с моим внуком,  мразь?! Это гипноз? Что за фокус?!

Слово "мразь" Мыши не понравилось категорически. Как бы не называли её ранее, так ещё никогда.
- Нет, Эльвира Назаровна, вы не правы,  - возразила она миролюбиво, - не советую вам упражняться в злословии на мой счёт. Вы не в том положении, знаете ли.

Лицо Эльвиры Назаровны пошло пунцовыми пятнами:
- Недаром мой внук назвал тебя "убогой мышью", именно так ты и выглядишь.  Жалкая, убогая мышь, взявшая на себя слишком много.
- Я так не думаю, - Мышь подошла к Леониду и, глядя прямо в глаза Эльвире,  принялась перебирать его волосы, играя с прядями и приговаривая при этом:
- Сиди смирно, дружок,  пока я не позволю тебе подняться. Будешь отныне делать только то, что я разрешу, мой послушный, безотказный солдатик.

Эльвира хрипло вскрикнула от переполнившего её негодования и резко всплеснула руками, напомнив Мыши экзотическую птицу, одну из множества  увиденных ею в цикле программ о природе.
Не успела Мышь опомниться, как Эльвира бросилась к ней через всю кухню. Почти не думая, Мышь автоматически схватила давно приготовленный стакан с растворенной в нем четверкой и плеснула его содержимое в лицо разъяренной "ба".

 Эльвира остановилась как вкопаннная, медленно вытерла лицо рукавом, но капли попали в рот и глаза,  этого оказалось вполне достаточно,  чтобы женщина пошатнулась и рухнула на пол, застыв без движения.
- Вот вам и убогая Мышь, - громко, ни к кому не обращаясь, сказала Зинаида, глядя на впавшую в кому Эльвиру.

Петрушевский, в глазах которого легко читался невыразимый, бескрайний ужас, издал сдавленный,  жутковатый стон, означающий,  должно быть, крик.
- Тише, тише. Через пару часов мы вызовем твоей бабушке скорую, обещаю, - проворковала Мышь, небрежно перешагнула через тело на полу,  натянула перчатки и обработала оба запястья Петрушевского, взиравшего на нее со страхом и безмерным удивлением.
- А знаешь, - доверительно сообщила Мышь Петрушевскому, - Я почему-то думаю, что не так или не совсем так, было в истории с твоей мамой.  Эльвира знает не все. Но ведь ты мне расскажешь, правда?
Мышь ласково провела рукой по побледневшей щеке убийцы, достала из сумки двойку, чуть-чуть добавила в воду и протянула стакан Леониду:
- Выпей до дна и поговорим.

- Я безусловно любил свою мать лет  до одиннадцати. Позже все изменилось, - начал Петрушевский не своим голосом. Он пытался бороться с собой так же, как до него боролась Евгения Дмитриевна, как боролась Эльвира Назаровна. Это забавляло Мышь,  поскольку не имело смысла.
"Лучше бы расслабились и плыли по течению", - подумала она, внимательно наблюдая за Петрушевским, тщетно пытающимся избавиться от наваждения.

- Она срывалась на тебе? - сочувственно подсказала Мышь.
- Она меня била. Не часто, но от души. Потом всякий раз плакала, просила прощения, обещала не делать этого больше. Но стоило ей поссориться с отцом...
- С отцом?! - вскинулась Мышь.
- Я быстро догадался кем мне приходится тот щедрый дяденька, что приходит к нам несколько раз в неделю.
- Догадки держал при себе? Твоя ба по сей день уверена,  что им удалось скрыть от тебя правду, - Мышь мимолетно посмотрела на неподвижно лежащую Эьвиру, чьи открытые глаза вынужденно уставились в потолок.

- В тот день они в очередной раз выясняли отношения, я слышал как мама кричит в телефон какие-то ругательства и проклятья, а потом вдруг резко похолодало и поднялся ветер.
- Она сидела на подоконнике, я это знаю, - Мышь махнула рукой, - Дальше? Что было дальше?
- Я зашёл в комнату, спросил что происходит? Попросил закрыть окно, аппелируя тем, что невыносимый холод.
Мышь засопела в предвкушении развязки. 
- Она ответила мне очень грубо,  стала говорить гадости, провоцировать, унижать, я не выдержал...- вид у Петрушевского был испуганный,  глаза метались, хаотично блуждали по комнате.
- Ты толкнул её, так? Это ведь ты, она не сама? - Мышь уже знала ответ,  но хотела услышать.
- Не совсем так. На кровати лежала атласная лента, мать часто подвязывала ей волосы. Я зачем-то взял её, подошёл, набросил на шею, как будто в шутку. Она сидела спиной, свесив ноги, обернулась, посмотрела через плечо, я потянул за оба конца, она засмеялась сначала, сказала : " Пошел вон, не до тебя", но на не меня что-то нашло, я продолжал тянуть изо всех сил, она попыталась освободиться,  стала вертеться, а подоконник был мокрым, скользким от дождя... Это несчастный случай, просто случай, - добавил он таким знакомым голосом, что Мышь поняла,  именно эти слова, с этой же интонацией, произнесла Эльвира, вернувшись домой и застав внука у открытого настежь окна.

Часть 14
Закончив рассказ, Петрушевский обессиленно привалился к стене. Лицо его посерело,  губы приобрели бледно-сиреневый оттенок. Борьба с тем, что победить невозможно, начисто лишила его сил.
-Не легко же далось тебе признание, милый друг, -  констатировала Мышь без малейших признаков сочувствия.   Взяв подопытного за подбородок двумя пальцами, она повернула его голову сначала направо, затем налево.
—Не нужно противиться,  прими то, что с тобой происходит и будет гораздо, гораздо легче.
Обмякший и вялый, Леонид смотрел на нее исподлобья.

—Не злись, милый, - Мышь усмехнулась и фамильярно потрепала уставшую игрушку по щеке.
—М-м-м-м-о-о-о...невнятно промычал Петрушевский.
—Ты хочешь спросить не пора ли остановиться? Что-то вроде, "может быть хватит"? - хихихнула прозорливая чистильщица, - Хочешь, чтобы я оставила вас в покое? Понимаю. Но нет. Я ещё не закончила. Вот если ты перестанешь, наконец, воевать с тем, с чем воевать бесполезно, ты сможешь без труда говорить со мной. Я не требую, чтобы ты все время молчал.

Леонид попытался помотать головой, но получилось неубедительно.
—Ответь мне, -  неумолимо потребовала Мышь,  - Ты начал душить женщин средних лет, поскольку испытывал непреодолимую потребность снова и снова наказывать мать за унижения и побои?
—Да, - сдавленно подтвердил Петрушевский.
—Ба узнала и пыталась тебя контролировать? Так?
—Так. Только у нее не всегда получалось. Время от времени, желание убить становилось таким сильным, что я буквально не мог дышать. В такие дни я удирал от ба и совершал то, что совершал, - пояснил мужчина.
—Ладно, - удовлетворилась Мышь, - Остальное детали, мне они без надобности. Можешь отдохнуть и подумать над своим поведением. А чуть позже мы с тобой перенесём Эльвиру Назаровну в спальню.

Издав протестующий звук, Леонид снова помотал головой.
—Ты думаешь,  бабуле нужна помощь? Что я должна вызвать скорую? Нет. С ней все будет в порядке, она очнется. Так мне кажется, а ошибаюсь я очень редко,  почти никогда, - и Мышь игриво чмокнула Петрушевского в нос и добавила:
—Говори со мной, говори. Перестань сопротивляться. Тебе придётся смириться с тем, что отныне я твоя госпожа, твоя королева. Понимаешь? Ну так уж получилось, это свершившийся факт.

Плотская сторона жизни Мышь не интересовала. Когда-то в ранней молодости, ещё жива была мама, она попробовала встречаться с парнями, но быстро поняла, что чужой рот со множеством живущих в нем бактерий, грубые мужские руки, ноги и другие причиндалы,  которыми так гордятся представители сильного пола, ей категорически не нравятся. Одно дело просто посмотреть со стороны, помечтать, пофантазировать и совсем другое,  видеть все это в непосредственной близости. Нет, нет и нет. Кроме того, ее отталкивали запахи. Мужчины пахли чересчур едко и неприятно,  сколько бы раз в день ни принимали душ.
Поэтому тему физики Мышь для себя закрыла. Тело её не проснулось, желания близости не мешали ей жить, не отвлекали, не туманили чистый разум.

Если сначала, узнав о существовании Петрушевского и увидев его впервые, Мышь вознамерилась женить его на себе исключительно баловства ради, для того, чтобы потешить самолюбие и утереть нос всем знакомым и не знакомым женщинам вместе взятым, то познакомившись  ближе с ним и его элегантной ба, обнаружила перспективы, о которых и не мечтала прежде. Маленькое преступное семейство Эльвира-Леонид, с её точки зрения,  вполне заслуживало как встречи с ней, так и всего того, что она им уготовила.

Первые мысли, неясные, пока ещё размытые образы зародились в изощренном мозгу Мыши тогда, когда ей стало известно о тайном "хобби" Петрушевского. Узнав его историю, хваткая тварь домыслила остальное. То, как сложится встреча с Эльвирой Назаровной, чем она закончится, знать наверняка Мышь не могла, но разные варианты для себя рассмотрела. И один из них теперь, что называется, получила на блюдечке с голубой каемочкой.

Остальное было делом времени, а поскольку Мышь не сомневалась в том, что не лишена чувства справедливости и все ее жертвы априори виноваты, все получалось само собой. Будь у нее сомнения, страх, неуверенность, что-то обязательно пошло бы не так, вмешалось бы нечто, что появляется всегда в тех случаях, когда творится не то, что должно.

Эльвиру Назаровну  осторожно перенесли в спальню,  Мышь приоткрыла форточку чтобы проветрить и приказала Леониду ждать ее на кухне.
—Я переодену твою ба в пижаму, пусть ей будет удобно.
Петрушевский послушно удалился,  а гостья, ощутив себя полноправной хозяйкой, широко открыла створки шкафа, затем  исследовала старинный, роскошный комод, где и нашла полтора десятка шелковых, атласных, хлопковых и байковых пижам.

Выбрав нежно-персиковую байковую, Мышь раздела одервеневшую Эльвиру Назаровну и, облачив её в пижаму, склонилась к самому уху несчастной, с которой спонтанно перешла на "ты".
—Ты будешь лежать здесь не один день. Сколько именно? Этого я не знаю. Но в любом случае, ты пока поразмышляй над своим поведением, а когда очнешься, мы еще побеседуем. И не вздумай устраивать пакости, иначе будешь лежать на этой кровати до конца жизни. Глаза Эльвиры,  в которые заглянула Мышь, ничего не выражали.
Тот препарат, что мгновенно убил Косырева, в ничтожно малой дозе, лишь на некоторое время, как подсказывала Мыши интуиция, полностью обездвижил подопытную. Возьми она восьмёрку,  Эльвира бы уже никогда не очнулась.

—Отвезешь меня домой, потом обратно, - скомандовала Мышь, вновь  втирая снадобье в запястья Петрушевского. - Веди себя естественно, следи за дорогой. Иначе пожалеешь.
Дома Мышь неспешно собрала кое-какие вещи,  прихватила несколько маминых колбочек наугад и её тетрадь с описанием.
—Остальное заберем позже. А сейчас домой, - заявила она, поскольку уже назначила квартиру Эльвиры Назаровны своим домом.
Пристально наблюдая за Леонидом весь остаток дня, Мышь не без радости отметила, что он, похоже, почти расслабился. Лицо его порозовело,
мимика стала вполне естественной.
"Может быть он действительно перестал бороться?  - подумала она, - Очень разумно с его стороны. Или же... Или же препарат постепенно меняет сам состав крови. Хорошо бы... В этом случае я надолго заполучу в свое полное распоряжение  господина зазнайку.  Верный помощник мне не помешает."

Вершительница судеб оккупировала гостевую спальню, громко объявив,  что отныне живёт здесь и это не обсуждается. Возражений не последовало и Мышь, довольная собой, весело рассмеялась, запрокинув голову.
Разместив на полки свои вещи, аккуратно расставив колбочки в глубине большого шкафа, бессердечная женщина скрупулезно записала свои наблюдения за действиями препаратов, добавив сюда же соображения, предположения и умозаключения.

"Завтра же подадим заявление в ЗАГС, а когда Эльвира придёт в себя, предложу ей написать дарственную в мою пользу. Никакое имущество,  в том числе издательство,  ей больше не понадобится. Я вполне в состоянии взять на себя финансовые дела семьи", - деловто подумала Мышь,  закрывая тетрадь.

Колбочек в материнской коллекции имелось множество,  работы предстояло невпроворот, но теперь у Мыши появились верные помощники, настоящая семья,  вместе с которой можно вволю экспериментировать,  ведь в мире полно мерзавцев, недостойных жить обществе. Её миссия, таким образом послужит не только тому, чтобы улицы стали чище,  но внесёт неоценимый вклад в науку.
Мышь встала перед большим зеркалом в своей новой прекрасной спальне, распрямила спину и расправила плечи.

Часть 15
Через неделю после переезда, Мышь вышла замуж за Леонида и стала мадам Петрушевской. В ЗАГСе договорилась быстро, несколько аппетитных, темно-розовых купюр сделали свое дело.
Невеста, облаченная в кремовое платье-футляр, сияла будто начищенный медный таз. По лицу жениха блуждала странная, глуповатая улыбка. Создавалось впечатление, что он слегка идиот.
"Какая странная пара... - рассеянно подумала видавшая виды свадебный регистратор.   
Так, или иначе, но действо свершилось, марш Мендельсона, на котором настаивала целеустремленная Мышь, торжественно прозвучал.

Получив свидетельство, новоиспеченная жена хихикнула, удовлетворенно кивнула и по-хозяйски взяла своего интересного, но несколько необычного мужа под руку.
—Сейчас мы с тобой это грандиозное событие отметим, - сказала она, похлопав его по руке.
Будучи уверена в том,  что игрушке спиртного нельзя, Мышь заказала себе бокал Prosecco и этим ограничилась.
Для Леонида она потребовала стейк средней прожарки с молодым картофелем и овощной салат. Себя побаловала лососем на гриле.

Мышиный рацион сильно изменился с тех пор, как ограничивать себя в деньгах надобность отпала. Ещё не вступив в собственное наследство, Мышь сочла необходимым завладеть кредитными картами Леонида и Эльвиры, пин-коды от которых Леонид с готовностью сообщил.
—Всеми активами теперь буду распоряжаться я, - ровным тоном человека, не ведающего сомнений, сообщила Мышь.
—Конечно. Я ничего не имею против, - легко согласился Леонид, смиренно принявший перемены и тем самым вернувший себе дар речи.

Следующие несколько недель Мышь  посвятила полной смене имиджа. Беззастенчиво пользуясь деньгами Эльвиры Назаровны, которые отныне считала своими, она с упоением шныряла по лучшим бутикам Москвы, приобретая нежнейший кашемир, струящийся шёлк, великолепный атлас, дорогую, удобную обувь и сумки из тончайшей перчаточной кожи. В обновленном гардеробе Мыши появились изделия такого высокого качества, коих она отродясь не носила. Изумительно мягкие, тёплые, комфортные свитера, кардиганы, брюки и юбки, сама фактура и вид которых уверенно заявляли о достатке их обладательницы.  Цвета транжира выбирала мягкие, приглушенные, преимущественно пастельные. В походах её неизменно сопровождал верный муж и оруженосец Леонид, чье поведение и отношение к происходящему, неуклонно менялось день ото дня.

Мимолетная мысль о том, что мазь "Послушание", как нарекла её Мышь, меняет формулу крови, сам её состав, оказалась неожиданно верной. Более того, Петрушевский настолько свыкся с новой ролью телохранителя своей невзрачной хозяйки, что начал получать удовольствие. То был уже совсем другой человек, абсолютно иной психотип, о прежнем напоминала лишь внешняя оболочка.

Довольная достигнутым, Мышь неустанно вела записи, наблюдала, анализировала, сопостовляла, экспериментировала. Сначала не нанесла мазь один день, а на другой лишь мазнула слегка, небрежно, едва коснувшись. Затем пропустила три дня, но Леонид все так же беспрекословно подчинялся ей. Вскоре стало понятно, что снадобье более не потребуется. Никогда? Или временно? Это еще предстояло выяснить.

В любом случае, Мышь обрела преданного друга, помощника, спутника, быть может даже почитателя. Он видел в ней то, чего никогда не замечали другие. Более того, разделял её убеждения, видение окружающих и мысли о том, что человечество нуждается в коррекции. Впервые в жизни Мышь чувствовала себя счастливой, семейной женщиной. А что за этим стоит? Да не все ли равно? Главное,  результат. Ведь если подумать, то она сделала доброе, правое дело, на место хладнокровного  серийного убийцы, пришёл уравновешанный, покладистый и совершенно безобидный Петрушевский.
—Я могу по праву гордиться собой, - сказала Мышь однажды перед тем, как погрузиться в светлый сон.

Что касается Эльвиры Назаровны, то та оказалась орешком куда более крепким. Очнувшись среди ночи через десять дней, пленница завозилась в кровати, не понимая где находится и что с ней случилось. Чуткая Мышь, ожидающая пробуждения со дня на день, мгновенно, сквозь сон, уловила непривычные звуки. Включив ночник, надела халат и тотчас пошла на разведку, предусмотрительно надев перчатку и, по обыкновению,  вымазав палец "Послушанием". 
Эльвира Назаровна, сидя в кровати, в ужасе смотрела на неё из темноты.
—Все хорошо, Эльвира, не волнуйся, - тоном заботливой медсестры прошептала Мышь.
—"Не волнуйся"?! - в недоумении переспросила Эльвира.
Не позволив ей опомниться, Мышь быстро подошла и обхватила пальцами изящное запястье  родственницы.

Каждый раз, получая очередную порцию мази, Эльвира яростно, всем существом противилась её действию. Созерцая  бессмысленные, но волевые и храбрые попытки не поддаваться, Мышь невольно восхищалась.
—Расслабься, Эльвира, ты все равно проиграешь, - увещевала она.
Блеск в глазах, постепенно гаснущие искры, говорили о том, что Эльвира подчиняться не желает. Однако "Послушание" не оставляла шансов никому, результат был предрешен.

Когда Эльвира, по мнению Мыши, обрела, наконец, требуемое, окончательно созрела вопреки всем попыткам удрать и вернуть все в прежнее русло, троица отправилась к Архипу Андреевичу. Согласно чётким указаниям Мыши Эльвира Назаровна охотно переписала все, что имела на нее.
—Вы уверены? - на всякий случай уточнил Архип Андреевич, до глубины души пораженный удачливостью Зинаиды Петровны Тарасовой.
—Разумеется, я абсолютно уверена, - четко, не дрогнувшим голосом, продекламировала Эльвира и Мышь убедилась в том, что "Послушание" ломает любую волю, всегда одерживая полную, безоговорочную победу.
—Спасибо! - с чувством произнесла она, погладив бывшую издательницу по плечу.

Для того, чтобы бизнес процветал, а деньги регулярно роступали на счёт, умная Мышь озаботилась поиском управляющего. Прекрасно понимая, что человек честный, порядочный, при этом первоклассный и бескомпромиссный профессионал, на дороге не валяется, она настроилась на то, что времени потребуется много. Часами сидя в бывшем кабинете Эльвиры перед большим монитором нового, мощного компьютера, Мышь наводила справки, читала отзывы, копалась в биографиях,  назначала и лично проводила собеседования, во время которых всегда присутствовали муж и Эльвира.
Приглашая очередного претендента,  Мышь всецело полагалась на интуицию, которая заметно обострилась и не подводила ни разу с тех пор, как она понюхала пустой пузырёк под номером девять.
Размышляя над этим, Мышь пришла к выводу, что случайных колбочек в материнской коллекции не содержалось.

Будучи занята делами издательства с раннего утра и до позднего вечера, Мышь отложила изучение материнского наследия др того чудесного дня, когда сможет сложить с себя полномочия и передать бразды правления созданию более подходящему.
Кандидат на должность управляющего был найден ровно через пять месяцев после начала поисков. Мышь поняла это в ту же секунду, как он вошёл и мысленно решила, что поднимет ему и без того высокий оклад в два раза, только бы он остался. Заполучить такого человека, означало освободиться от дел, от всего того, что Мышь добровольно взяла на себя, чтобы семья жила так, как привыкла.



Часть 16
Человека, на котором Мышь остановила свой выбор, звали Тимофей Игоревич. То был стильный, ухоженный, уверенный в себе мужчина под пятьдесят.
Показывая ему свои владения, она испытывала нечто сродни эйфории,  ведь теперь можно будет наконец-то посмотреть мир, увидеть своими глазами все то, что доселе созерцала лишь на фотографиях из интернета. Мышь едва ли не приплясывала от удовольствия, подписывая приказ о приёме на работу.
—Мы все очень на вас надеемся, - сказала она, крепко пожимая теплую руку Тимофея Игоревича.
—Не переживайте, Зинаида Петровна, я тёртый калач и не подведу вас, - улыбнулся управляющий.

Покончив с делами, Мышь подала документы на изготовление загранпаспорта.
—Ну, мои дорогие, уже через пару-тройку недель мы с вами будет в Европе, - обрадовала Мышь домочадцев.
Леонид широко улыбнулся, а Эльвира промолчала, низко опустив голову.
—Предлагаю вам начать с Италии, с Рима. Что скажете? - спросила воодушевленная Мышь.
—Италия - это чудесно! Замечательный климат, вкусная еда, множество достопримечательностей, - произнёс Леонид таким тоном, будто прилежный ученик ответил на реплику учителя.

—Что скажешь, ты, Эльвира? - обратилась Мышь к родственнице.
—Я поеду туда, куда ты захочешь. Буду сопровождать тебя везде, где скажешь, - Эльвира вяло улыбнулась и добавила:
—Голова болит. Могу я прилечь?
Мышь внимательно посмотрела на осунувшееся лицо Эльвиры и потрогала её лоб.
—Надеюсь,  ты не собираешься заболеть, моя дорогая? Это было бы очень некстати.
Внешний вид Эльвиры Назаровны оставлял желать лучшего в последнее время. Ее стали мучить частые головные боли, почти совсем пропал аппетит. И без того сухая, стройная женщина,  медленно, но неотвратимо таяла.

"Неужели виной тому "Послушание"? -  с тревогой думала Мышь, - Может ли быть, что использовать мазь нужно строго дозированно, а я переборщила? Или же дело в возрасте Эльвиры?"
Чтобы разобраться и сделать правильные выводы, Мышь настояла на полном обследовании Эльвиры Назаровны, чьи показатели, как ни странно, оказались в пределах нормы.
—Все согласно возрасту, никаких отклонений, - бодро заверил врач,  вручая Мыши выписки.

—Будут ли какие-нибудь рекомендации? - приготовилась записывать Мышь.
—Рекомендации будут? - эхом повторил Леонид.
—Самые простые. Прогулки на свежем воздухе,  хорошее питание, меньше поводов для стресса, - пожал плечами врач, - Ваша бабушка удивительная женщина. Редко встретишь людей её возраста с таким отменным здоровьем.
—Скажите, а все ли в порядке с кровью у Эльвиры Назаровны? - затаила дыхание Мышь.
—Уверяю вас, уважаемая Зинаида Петровна, поводов для волнения нет. А теперь, прошу меня извить, - откланялся врач.

"Поводов для волнения нет", - вспомнила Мышь по дороге домой, - Это значит... Что это значит? Думаю то, что под действием препаратов,  "Послушания" в частности, меняется личность, но кровь остаётся обычной, человеческой кровью. И это отличная новость! Но как быть с головными болями и потерей веса"?
В конечном итоге Мышь пришла к заключению, что где-то глубоко в подсознании Эльвира так и не смирилась с той ситуацией, в которую попала и все то, что с ней происходит чистой воды психосоматика.
"Старая, упрямая ослица", - не на шутку рассердилась Мышь и в тот же день обильно намазала "Послушанием" оба запястья свергнутой королевы. 

Леонид, в отличие от ба, искренне радовался жизни, отсутствию каких бы то ни было забот и хлопот. У него имелось все, что необходимо и ни единой, самой слабенькой, вялой мысли о том, что чего-то недостаёт, что многое безвозвратно утрачено,  в голову не закрыдывалось. "Послушание" начисто стёрла память, те её аспекты, что отвечали  за целостность исчезнувшей, растворившейся личности. Он помнил кто такая Эльвира, как его зовут, сколько ему лет и прочее в таком же духе. Но воспоминаний о том, каким он был,  чем жил,  что делал, о чем мечтал,  не осталось.
Жить стало легко и приятно. Не осталось ни переживаний, ни страхов, ни эмоций. В какой-то момент Мышь заметила, что муж отражает её собственное настроение, ничего своего больше не было.
"Послушание" превращает подопытного в биоробота, лишая его не только способности сопротивляться,  но и индивидуальности как таковой, - записала Мышь.

Эльвира Назаровна умерла ночью накануне отъезда. Мышь поняла это сразу, как только заглянула в спальню,  чтобы пригласить её к завтраку.
"Не смирилась... Все-таки не смирилась", - с досадой и не без восторга подумала Мышь. Сила характера погибшей, её нежелание быть биомассой, вызывали у Мыши сложную смесь уважения, досады и злости.
—Нам придётся задержаться немного, - погладив по голове Леонида, прошептала Мышь ему на ухо.

—Что-то случилось? - поинтересовался он, намазывая тост маслом и черной икрой.
—Ба не захотела ехать и предпочла нас покинуть, - Мышь присела напротив, глядя мужу в лицо маленькими, внимательными глазками.
—Что ты имеешь в виду под словом "покинуть"? - спросил Леонид, не чувствуя никакого волнения.
—Ба умерла сегодня ночью. Но это ничего. Это совершенно естественно, - Мышь взяла руку мужа и приложила к своей щеке, - Мы ее кремируем и оставим урну с прахом здесь, на полке, в ее спальне. Она будет стоять и дожидаться нашего возвращения.

Петрушевский высвободил руку и протянул Мыши чашку:
—Налей  мне пожалуйста кофе, - попросил он.
Мышь поняла, что информация о смерти ба не произвела на игрушку никакого впечатления. 
"У подопытного остались лишь базовые физиологические потребности, - поспншила записать любознательная Мышь,  - эмоциональная сфера ему более недоступна."
Нравилось ли Мыши то, что получилось? Скорее да, чем нет. Это было удобно, надежно, почти предсказуемо. "Почти" - потому что времени прошло относительно немного и как будет вести себя Петрушевский год или два спустя, Мышь не знала. В любом случае, мазь "Послушание", колбу с которой она подписала, останется дома, со своими друзьями.

Кремировав Эльвиру, Мышь,  как и обещала, действительно поставила прах, помещенный в красивую,  темно-синюю с золотом урну, на полку в спальне.
—Будешь по-прежнему жить с нами, - заявила она, обращаясь к урне, - Но мы уезжаем на неопределённое время, придётся поскучать одной. Сама виновата, старая ослица.
Перед самым отъездом в солнечную Италию,  Мышь распахнула створки глубокого шкафа, хранившего в недрах материнские колбы. Созерцая коллекцию, наследница испытывала благоговение и трепет. Сколько всего ещё предстоит! Здесь ровными, аккуратными рядами стояли  как те, что не вызвали у Мыши никакого интереса, так и те, действие которых еще предстояло изучить.
—Потом, потом, все потом, - выдохнула Мышь,  закрывая хранилище.

Италия Мышь ошеломила, покорила с первого дня и на всю оставшуюся жизнь. Красоты и величие древнего города, потрясли путешественницу до глубины души. Касаясь дрожащими пальцами многовековых камней,  любуясь древними фресками и росписями,  ступая по мостовым, Мышь наслаждались каждым мгновением, то и дело восклицая, вскрикивая, смеясь от переполнявших эмоций и ежеминутно обращаясь к мужу:
—Ты видел?
—Ты это видел?!
 —Ты чувствуешь?!
 —Грандиозно! Потрясающе! Великолепно!
Петрушевский улыбался и вторил, вторил и улыбался. Мышь была им довольна, а того,  что в глазах у игрушки бескрайняя пустота, замечать не хотела. Разве это имеет значение? Для нее - никакого.
А через две недели,  в Венеции, Леонид неожиданно, в одну секунду умер, без единого стона завалившись набок прямо в гандоле, под тягучее пение гандольера.

Нельзя сказать,  что Мышь совсем не расстроилась. Утрата верного, проверенного компаньона её, безусловно, огорчила, но не настолько, чтобы прервать поездку о которой мечтала и предаться скорби.
"Все мы смертны, рано или поздно, - цинично рассудила Мышь, - Обидно, конечно,  что господин Петрушевский сбежал от меня так быстро, хороший был экземпляр... Но ничего не поделаешь, жизнь продолжается".
Вечером в гостинице, Мышь извлекла из сумки материнскую тетрадь и сделала очередную запись:
"Если делать выводы на основании двух случаев,  то особи, подвергшиеся действию "Послушания", неизбежно умирают без видимых причин, независимо от возраста. Однако дальнейшие исследования совершенно необходимы для полноты картины."

Дождавшись, пока местные власти проведут экспертизу и получив на руки свидетельство о смерти, Мышь кремировала ручного мужа, оплатила пребывание урны в ячейке на кладбище сроком на год, и отправилась во Францию, затем в Бельгию, Голландию и Германию.
Ни в чем себе не отказывая, вдова знакомилась с городами и странами, кухнями и особенностями быта. Сравнивала людей и отношения, наблюдала,  постигала, набиралась опыта и впечатлений.

Однажды ночью она неожиданно проснулась и четко поняла,  что больше не хочет быть одна. Ей нужна новая семья, новые друзья.
Будучи женщиной более чем состоятельной, она могла бы попробовать обойтись без "Послушания", ведь насколько ей известно в родной стране, где понятен и близок менталитет, живёт пусть немного, но какое-то  количество людей достойных и отнюдь не бедных. С её деньгами она вправе претендовать на приличные знакомства. Достаточно принять приглашение на один из светских раутов, куда её и Эльвиру с Леонидом неоднократно зазывали посредством писем или дорогих,  благоухающих духами открыток.
"Муж, пожалуй,  не нужен. Мужчина вообще. Скорее подруга, компаньонка." - обозначила Мышь ближайшую цель.

Часть 17
Вернувшись в Италию, забрав из ячейки урну с прахом Леонида, Мышь провела в Риме ещё неделю, каждый день из которой, казался ей волшебным сном. Мысленно пообещав себе вернуться, она отправилась обратно в Москву, с тем, чтобы найти себе ту, которая составит ей компанию в будущем.
Размышления о несовершенстве мира во время насыщенного вояжа незаметно отступили на второй план. Мыши так понравилось познавать новое, чувствовать себя вправе, что все остальное она посчитала возможным отложить на неопределённый срок.

"Подлецы, самовлюбленные хамы и разного рода отбросы никуда не исчезнут, на мой век их хватит с избытком. Миссия далека от завершения, но пара лет отдыха мне не повредит. Могу себе позволить."
Однако в Москве вершительницу судеб ждал весьма неприятный сюрприз, впрочем, обнаружила его Мышь далеко не сразу.

Первое, что она сделала, это установила урны с прахом рядышком, бок о бок,  в гостиной на полке. Темно-синяя - неукротимая Эльвира, изумрудно-зелёная - убийца-Леонид. Красота!
—Наслаждайтесь обществом друг друга, мои золотые, - сказала она, тоненько  хихикнув, - Придёт время и свидимся вновь.
Присутствие урн Мышь не смущало, более того, ей было с кем поговорить. Во время просмотра фильмов или чтения, Зинаида Петровна частенько обращалась то к почившей Эльвире, то к внезапно покинувшему её мужу.
Учитывая то, что скрывал Леонид Петрушевский при жизни, семья всегда жила очень обособленно. Ни друзей, ни приятелей у них не было. Так, поверхностные, ничего не значащие  знакомства, не более.

Что касается деловых партнёров, то их Эльвира держала на расстоянии, с руки не кормила, коротко ни с кем не сходилась. Теперь её место занял умница Тимофей Игоревич, наведаться к которому Мышь решила через пару недель после возвращения. Весь год она поддерживала с ним переписку, о делах издательства была осведомлена прекрасно и торопиться с проверкой, бежать сломя голову,  необходимости не видела. О том, что находится в Москве, она Тимофею не сказала, предпочитая все же эффект неожиданности.

В один из вечеров, плотно поужинав в любимом ресторане недалеко от дома, Мышь позволила себе выпить пару бокалов шампанского. Искристый напиток привёл её в игривое, благостное настроение и она решила посвятить пару часов изучению новых колб.
Достав из дорожной сумки материнскую тетрадь,  Мышь открыла её наугад и прочла:
"Номер двадцать три лишает человека слуха, обоняния и вкуса. Любой продукт приобретает вкус ваты".
—Не интересно! - Мышь с досадой хлопнула по столу раскрытой ладонью,  - Совершенно не интересно! Ладно, поехали дальше!
"Двадцать четвертый провоцирует рак горла. Болезнь развивается очень медленно, не типично и необратимо".
—В-о-о-от! Это уже кое-что! - обрадовалась Мышь, ощутив непреодолимую потребность взять в руки сосуд со смертоносным зельем.

Привычным жестом распахнув створки шкафа, Мышь протянула руку чтобы подвинуть поближе пластиковый ящик с колбами и вдруг остолбенела  Мгновение спустя глаза ее вылезли из орбит, а челюсть отвисла, однако мозг все ещё не желал принять увиденное.
 Шкаф был пуст. Абсолютно пуст.
Мышь зажмурилась, интенсивно помотала головой из стороны в сторону, надеясь избавиться от наваждения.  Не помогло. Ящики, заполненные чудодейственными склянками бесследно исчезли.
—Как это понимать?! - прохрипела Мышь.
Все ещё не теряя надежду на то, что разум играет с ней, забавляется под действием коварного игристого, Мышь осторожно закрыла шкаф и опустилась в большое, невероятно удобное кресло.
Пальцы огорошенной женщины хаотично сжимали и разжимали подлокотники, до крови кусая губы, она старательно считала про себя до десяти.

Ничего не изменилось. Шкаф оказался по-прежнему девственно чист.
Сунув в рот сухой кулачок, Мышь жалобно, протяжно заскулила и принялась метаться по всей квартире, один за другим открывая шкафы и выдвигая ящики комодов. Добравшись до гостиной, она в отчаянье обратилась к урнам.
—Где?! Где, скажите на милость мои колбы? Как?! Как они могли исчезнуть?!
В этот момент Мышь услышала как открывается входная дверь.
"Это ещё как понимать?!" бросившись в коридор, на ходу подумала Мышь.

На пороге стоял элегантный Тимофей. Игоревич собственной персоной.
—Вечер добрый, Зинаида Петровна, - поздоровался он как ни в чем ни бывало.
Обычно находчивая Мышь утратила дар речи. Глядя на незванного гостя блестящими глазами, она приоткрыла рот, но не сумела издать ни звука.
—Ничего, ничего, это бывает,  - мягко произнес Тимофей, погладив костлявое плечико большой, уверенной ладонью.
Сняв пальто и кашемировое кашне, мужчина приобнял обалдевшую Мышь, бесцеремонно развернул её и подтолкнул в сторону гостиной.


—Присаживайтесь, Зинаида Петровна, побеседуем, - гостеприимно предложил Тимофей Игоревич, указывая на кресло.
Все ещё пребывая в шоке, Мышь послушно опустилась в кресло, из которого встала каких-то полчаса назад.
—Экий у вас, голубушка, беспорядок, - озираясь по сторонам,  произнес управляющий, - Искали что-то? И не нашли? Ай, ай, ай! Как это должно быть неприятно!
Мышь, наконец, очнулась и попыталась было встать, но Тимофей Игоревич молниеносно присел на подлокотник её кресла и, поцокав языком, отрицательно покачал головой.
—Нет, нет и нет, Зинаида Петровна, не вставайте, прошу вас.
—Что происходит? - с трудом прокашлявшись, поинтересовалась Мышь.
Дурное предчувствие с невиданной силой охватило её, больно потянуло за волосы, потеребило за уши, пощекатало в носу.

—Немного терпения, - подняв вверх указательный палец,  промолвил, меж тем, любезный Тимофей Игоревич.
Набрав чей-то номер, он проворковал:
—Я на месте, милая. Поднимайся.
Мысли под руку с предположениями, будто обезумившие блохи запрыгали в голове у присмиревшей Мыши.
Впрочем, ничего конструктивного, мало-мальчики полезного на ум не пришло.
—Вы не против музыки, я полагаю? Она скрасит ожидание, - не дожидаясь ответа, Тимофей Игоревич включил на своём iPhone последней модели, "Лебединое озеро" Чайковского. Дивной красоты звуки поплыли, закружились по квартире, заглядывая в каждый угол, каждую щель.
Мышь сидела скрючившись, ни жива, не мертва. Сердце её то колотилось и подпрыгивало, то вдруг замирало в предощущении конца.

Она появилась минут через семь,  десять. Все такая же ослепительно прекрасная, с гордой, прямой спиной, Евгения Дмитриевна широко улыбалась.
—Здравствуй Тарасова, - поздоровалась она небрежно, - Помнишь меня?
Кого угодно ожидала увидеть Мышь,  но только не бывшую начальницу отдела кадров.
"Я тебя уничтожу," - вспомнила она и в горле тотчас пересохло, сомнений не осталось - уничтожит.
Мышь молча скрутилась в клубок, бросая на гостей затравленные взгляды  из глубины кресла. 
Улыбаясь во весь рот, Евгения открыла сумочку, медленно натянула на правую руку хирургическую перчатку и показала Мыши колбу, на которой было написано печатными буквами: "Послушание".
—Нет!  - пискнула Мышь, - Пожалуйста,  нет!
—Ти, дорогой, - обратилась Евгения к Тимофею, - мне нужны её серые лапки. Будь так добр, помоги мне.

Действие мази Мышь поразило. Будучи извне невозможно понять до какой степени это ужасно. Мышь все понимала, все видела и все слышала, но больше себе не принадлежала. Описать то, что испытывает,  она бы, пожалуй, не смогла, но так страшно ей не было никогда в жизни. Это походило на худший из фильмов ужасов,  что ей доводилось смотреть. А самое жуткое заключалось в том, что выхода не было. Всё. Точка.

Три дня спустя Мышь сидела в знакомом кабинете у Архипа Андреевича, бодро отвечала на его вопросы, подписывала бумаги и соглашалась с тем, что поступок её действительно необычен, но "Такова уж жизнь".
—Спрашиваю последний раз, Зинаида Петровна, является ли ваше желание переписать все свое движимое и недвижимое имущество в пользу Евгении Дмитриевны, обдуманным и добровольным?
Мыши хотелось кричать, топать ногами и отрицать, но она лишь слегка улыбнулась краешком губ и сказала:
—Не сомневайтесь, Архип Андреевич, я знаю что делаю.
Три полных дня, не считая первого вечера, прекрасная Евгения втирала "Послушание" в оба запястья попавшей в ловушку Мыши.
Все это время Евгения весело и охотно рассказывала ей о том, как фривольный танец кардинально изменил её жизнь.
—И знаешь, Зиночка,  изменил-то к лучшему! Но простить тебя я все равно не смогла.

Именно благодаря танцу, его появлению в сети, Евгения познакомилась с Тимофеем, богатым предпринимателем, который разыскал её и начал ухаживать.
—Он был единственный,  кто мне поверил, -  театрально понизив голос, поведала Евгения, - поверил, что я не сама.
—Мы наняли детектива и знали о тебе все. Когда появились Эльвира и Петрушевский, я начал догадываться,  что это неспроста, - вступил в разговор обаятельный предатель Тимофей.
Мышь поняла, что допустила огромную, роковую ошибку,  но увы, исправить её возможности не было.
Благодаря чудовищному снадобью, изобретенному недальновидной матерью, Мышь рассказала все и о тетради, и о том, как добилась всего того, чего добилась. Слова, не спрашивая,  лились рекой, доставляя Зинаиде муки, боль и терзания, конец которым неизбежно наступит, но только тогда, когда она покинет этот несовершенный мир, полный грязи и зла.

Конец.