Мышь

 
- Вот вам и убогая Мышь! - громко, ни к кому не обращаясь, сказала Зинаида, глядя на впавшую в кому Эльвиру.


Мышью Зину прозвали ещё в школе. Справедливости ради, стоит отметить, что прозвали не зря. Зина действительно походила на серенькую, невзрачную мышь-полевку и поделать с этим хоть что-то, было решительно невозможно. У всякого, кто видел Зинаиду впервые, тотчас возникал перед глазами маленький, юркий, не самый симпатичный зверёк с тонким, омерзительно голым хвостиком и крошечными глазками. И если жиденькие волосенки цвета тусклого, неопределённого, можно было при желании покрасить и придать им хоть какую-то форму, то лицо... Лицо выдавало Зинаиду с головой. Мышь, она и есть мышь; безбровая, с невнятным подбородком и еле уловимой линией губ, а зубки за ними мелкие, как гречка.
Лет в тринадцать Зина ещё надеялась, засыпая, она представляла как однажды проснувшись, увидит в зеркале преобразившийся до неузнаваемости образ. Однако уже к пятнадцати поняла - чуда не будет. Надо жить дальше.
- И на тебя купец найдётся! - оптимистично заверила мать, поправляя огромные, уродливые очки. - На меня же нашёлся! - добавила она и потрепала дочь по щеке.
"Да уж... - подумала Зина, - это, несомненно, внушает надежду."
Поразительно, что мама в принципе обратила внимание на терзания отпрыска,  случалось такое ой, как нечасто. Родительница Мыши была учёным, заведовала какой-то лабораторией в одном из НИИ, занималась исследованиями, разработками и опытами в сфере фармакологии. Ничего, кроме колбочек, пробирочек и химических формул  она в упор не замечала Мозг её неустанно трудился, не зная понятия "отдых" или хотя бы "перерыв". Вид у маман был неизменно отсутствующий и какой-то нездешний. Она мало спала, почти не разговаривала и не замечала что ест или пьёт.
- Мам, а зачем ты вообще замуж вышла? Зачем меня родила? - спросила однажды Зина, наблюдая за тем, как погрузившись в собственные мысли, мать рассеяно ставит на плиту минуту назад закипевший чайник.
- Мне нужно записать... Я должна это проверить... - пробормотала мать вместо ответа и кинулась в комнату, чтобы "не упустить открытие".
- Удивительное дело, - вслух произнесла Зина, снимая с плиты чайник, - как она вообще смогла меня вырастить?!

Когда Мыши исполнилось шестнадцать, из семьи ускользнул отец. Именно так, не ушёл - ускользнул.Как человек порядочный, он терпеливо ждал, пока дочь  достигнет того возраста, который, по его мнению, "достаточен". Достаточен для того, чтобы не нуждаться в отце, в его присутствии и каком бы то ни было участии, коего, впрочем, никогда не имелось. Батюшка полагал, будто само его молчаливое наличие, уже благо и счастье. "Пусть благодарны будут, довёл дочь до возраста осознанного, взрослого" - думал беглец, торопливо выходя из подъезда в тот памятный день. Имея на стороне любовницу, он загодя, не спеша, потихоньку перевозил вещи, перебирался к ней, пока добра не осталось ровно столько, чтобы аккурат в день рождения Мыши, без труда уместить его в небольшой чемодан. Собрав последнее, папаша покинул постылый дом, не посчитав нужным ни поздравить нелюбимую дочь, ни попрощаться с надоевшей до оскомины женой. - Мама, от нас отец ушел., - сообщила Зина матери, обнаружив пропажу.
- А? - не сразу поняла мать, - Кто ушёл? Куда ушёл?
- Муж твой ушёл! - громко повторила Зина, с интересом глядя на мать. Оба родителя вызывали у подросшей Мыши любопытство, сродни тому, что вызывает некий малоизвестный вид насекомых или животных.
- А-а-а-а-а - протянула та и снова углубилась в изрядно потрепанную, толстую книгу.
- Какая чудесная у нас семья! Как трогательно все в ней друг друга любят! Правда, ма? - с издевкой спросила Зина, но ответа не дождалась. Мать её просто не услышала.

Уход отца не изменил ничего, абсолютно ничего в жизни Мыши. По правде говоря, ему незачем было тянуть, исчезнуть следовало сразу, как только появилась та женщина, поскольку пребывание его в семье, равно как и отсутствие, ни на что не влияло. До смешного ни на что. Их отношения с матерью вообще были загадкой, разгадать которую Зине так и не удалось. "В мире существует такое многообразие, столько оттенков и вариантов, что удивляться ничему не стоит" - сделала для себя вывод Мышь.
Что касается матери, то та едва ли заметила то, что осталась без мужа. Мышь понимала, что в точности так же, мать не заметила бы и её исчезновения." Такой уж человек моя мама"- рассудила Мышь без малейшего осуждения.
 
- А я отца твоего видел, в булочной. - сообщил одноклассник примерно через неделю после дня рождения Мыши.
- И? - спокойно уточнила Мышь без всякого интереса. - В чем сенсация?
- А в том, - резко повысив голос, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание, продолжил парень, - что был твой отец не один, а с телкой.
- Надо же! - "удивилась" Зина,- не знала, что в булочную пускают с животными.
- Идиотка! У отца твоего любовница! - победно заорал вестник.
Мышь посмотрела на него с жалостью и пожала плечами.
- Тебе что, все равно?! - немедленно вмешались девочки, внимательно слушавшие разговор.
- А вы бы хотели чтобы я плакала? Переживала? Билась в истерике? - спросила Мышь ровным голосом, обводя глазами собравшихся.
- Это же твой отец! - возмутилась одна из одноклассниц. - Я бы, например, очень расстроилась!
- Да она Мышь убогая! Ей все нипочём! - крикнул кто-то.
С того дня Зинаида стала не просто Мышью, но Мышью Убогой.
Через полгода родители развелись. Делить было нечего, поскольку квартира досталась матери от родителей и она являлась единственным собственником, а никакой другой недвижимости родители не приобрели.
- Удачи! - Бросил на прощание отец и навсегда испарился как из жизни жены, так и из жизни дочери, увидеться с которой он больше ни разу не попытался.

"Судя по всему, - резонно полагала Мышь, - по жизни мне придётся идти одной. Ну и? Ничего ужасного в этом нет. Целее буду, меньше страданий, крепче нервы.Лишняя суета мне без надобности."
Ни в школе, ни в институте никто не проявлял к Зинаиде никакого  интереса, не приглашал на свидания, не пачкал жирными взглядами, не отпускал вслед двусмысленных замечаний. Она и не ждала, давно привыкла и ничуть не переживала, раз и навсегда уяснив для себя то, что удел некоторых созерцание, наблюдение со стороны и нет в этом ничего страшного, а есть своя, неброская прелесть.
" Жизнь многогранна, и у каждого она своя. Счастлив тот, кто умеет зрить в корень и не гоняться за химерами. Если бы все до единого сверчки знали и принимали свои шестки, хаоса было бы меньше, меньше драм". - размышляла Мышь, наблюдая за однокурсниками, а потом и за коллегами.Работать она устроилась в издательство, и не в какое-нибудь, а в одно из самых известных. Вокруг кипели страсти, сердца рвались, волновались и разбивались со звоном на каждом шагу. Будучи человеком внимательным, тихим, незаметным и весьма осторожным, Мышь, сама того не желая, частенько становилась поверенной чужих тайн. С ней делились самым сокровенным, понимая, что никуда дальше не пойдёт. Легко создав себе безупречную репутацию, очень скоро Зинаида знала все и обо всех, неизменно оставаясь в тени и никогда никому не рассказывая того, что услышала. К ней приходили как к бесплатному психологу, как к приятельнице , которой можно поведать даже то, что настоящей подруге постесняешься.Кроме того, можно было говорить только о себе, ни мало не интересуясь самой Мышью. Это было весьма удобно, расслабляло, настраивало на нужный лад. Случалось, что желающих поделиться оказывались сразу несколько и право первого буквально отвоевывалось. Мышь, таким образом, стала востребована и популярна. С ней желали "дружить", её общества искали самые красивые женщины и самые неотразимые мужчины огромного издательства.

"Какие же жалкие все-таки существа!Какие глупые, нелепые, предсказуемые!" - размышляла Мышь, выслушав в очередной раз историю измены или предательства. Впечатление создавалось такое, что предают, изменяют и врут даже те, о ком никогда ничего подобного не подумаешь, в ком ничего такого не заподозришь." Какая мерзость! "- вздыхала про себя Мышь, лицо которой никогда не меняло своего выражения.

Когда Мыши минуло двадцать семь, неожиданно умерла мама. Оторвался тромб, о существовании которого ученая не догадывалась. Смерть пришла ночью, ступая бесшумно, никого не потревожив, она забрала маму во сне. Сказать, что Мышь почувствовала боль, тоску, хотя бы сожаление, значит соврать. Она не почувствовала ни-че-го. Глядя на мать, которую не добудилась, Мышь набрала номер скорой и сообщила о случившемся спокойно и чётко, не дрогнувшим голосом.

Смерть матери, тем не менее, потрясла Зинаиду. Конечность бытия неизбежна, но редко кто задумывается об этом всерьёз. "Когда ещё! И зачем вообще поднимать эту тему?!" Однако благодаря смерти, что так неожиданно заглянула в тихий дом, Мышь поняла, что жизнь необходимо изменить. Первые дни то было лишь смутное ощущение, разбираться с которым, Мышь не спешила. Но время шло, ощущение росло и ширилось.
-И что теперь? - глядя на улицу сквозь залитое дождём окно, спросила себя Зинаида.
- А ничего! Абсолютно ничего! Что, собственно, изменилось? - она пожала плечами и задернула шторы.
-Но так же нельзя! Так просто нельзя! Это что за жизнь?! И все?! Ничего больше?! До самой смерти?!
- А как?! Как можно?! - неожиданно задалась вопросом осиротевшая Мышь.- Нужна цель, нужен смысл. Причём и то, и другое должно быть чётким, понятным, не вызывающим сомнений.

В большом закрытом шкафу между ванной и коридором, притаились колбы и колбочки с разноцветными жидкостями разной консистенции. То были более чем весомые, вполне себе осязаемые свидетельства материнских исканий, её нустанных опытов. Будучи женщиной рассеянной и отрешенной в обычной жизни, мама соблюдала идеальный порядок во всем, что касалось работы. При жизни матери, Мышь её экспериментами не интересовалась, но тут вдруг задумалась.

В тумбочке у родительской кровати, где после ухода отца не приклонил головы ни один мужчина, Мышь обнаружила большую клетчатую тетрадь, о существовании которой знала, казалось, всегда, поскольку видела сотни раз как тетрадь извлекали, заполняли и водворяли на место. Мама аккуратнейшим образом заносила в неё все, абсолютно все, что касалось её поисков, а искала она, ни много, ни мало, универсальное, мощное, но безопасное лекарство от боли. С точки зрения мамы боль нужно было укрощать сразу же, как только та высовывала нос. Человек не должен терпеть. И не имело значения какого рода была боль. Секрет один - правильная дозировка, напрямую зависящая от роста, массы тела и возраста страдальца или страдалицы.
Мышь не знала, имела ли родительница право приносить работу домой, но факт оставался фактом - шкаф был заполнен рядами пронумерованных стекляшек.

Вопреки распостраненному мнению о врачах и формацевтах, матушка Мыши обладала почерком не просто понятным, но каллиграфическим, безупречным. Мыши не пришлось часами разбираться что же такое там написано?
Все было предельно ясно и до смешного просто.
На стекляшке номер, в тетради максимально полное описание действия, состава и возможных побочных эффектов. Подопытными были, разумеется, мыши. Этакие безликие белые существа, чей удел весьма незавиден.
До испытаний на людях дело, насколько было известно, не дошло, но Мышь вдруг ощутила озарение. Она поняла свою миссию и загорелась к ней немедленно приступить.
- И как я раньше не понимала?! - воскликнула она вслух, захлопывая створки шкафа. - Завтра, уже завтра я сделаю чище наш мир!

- Работать предстоит много, очень, очень много. Но я терпеливая, я справлюсь. - сказала себе Мышь перед сном и юркнула в постель. Осознание того, что нашла себя, дело всей своей жизни, настолько потрясло её, что Мышь заснула мгновенно, ещё до того, как голова коснулась подушки. Сны в ту ночь не пришли, явился лишь чёрный, безмолвный провал, из которого Мышь вынырнула за две минуты до того, как прозвенел будильник.
Чувствовала она себя окрыленной, полной планов и сил.

С аппетитом позавтракав, Мышь оделась, гладко, по обыкновению, зачесала жидкие волосы и распахнула дверцы шкафа. Взгляд её упал на колбу под номером четыре с бледно-розовой жидкостью внутри.
Мышь осторожно взяла пузырёк, завернула его в чистый хлопковый платок и положила в сумочку.
"Препарат не имеет ни вкуса, ни запаха. В сочетании с горячей водой вызывает мгновенную остановку сердца. Вскрытие - следов препарата не обнаруживает, поскольку он мгновенно распадается на микро молекулы. Какое действие окажет на человека,можно  только предположить."
- Прекрасно! - произнесла Мышь, дочитав до конца. - То, что нужно! Будем изучать действие, доведем до конца то, что матушка не успела.

- Люди слишком себя любят,каждый мнит себя личностью, фигурой, а о том, чтобы подумать о других, о ближних, речи вообще не идёт. Каждый за себя. Я должна это исправить. Не хотят добровольно, придётся так, как придётся. - размышляла Мышь по дороге в издательство.
Первым, кто должен был послужить человечеству, стал Косырев Антон. В его кандидатуре Мышь не усомнилась ни на миг. Создание самовлюбленное, на себе зацикленное, но при этом бездарное и бесполезное. Одним словом, скользкий тип. Слизень, насекомое, принявшее человеческий облик разве что по недоразумению.

Эксперимент Мышь начала во время обеда. Антон, в отличие от многих, любил после сытного обеда не морс или компот, но горячий и очень сладкий чай, что было на руку решительной Мыши.



Продолжение следует