Обычное утро обычного дня

Пустота вокруг, ничего лишнего, только ты и твои мысли, запертые в четырех стенах этого старого казенного заведения.  Запах сырости, вперемешку с дешевой известкой, которой недавно выбелили стены, постепенно начинает пронизывать твои легкие и одежду. Иногда далекие звуки неизвестного происхождения, вперемешку со звоном ключей, гремящих на поясе старого надзирателя, доносятся из щели под дверью. Слышен лай собак за окном, заглянув в которое видно лишь кусок чёрного забора и серое небо. Одиночество может быть опасным, оно может увлечь своей тишиной и спокойствием. Кто-то может найти в нём своё умиротворение, у кого-то же, наоборот, все его личности полезут наружу. Я попробую воспроизвести картину у меня перед глазами. Помещение размером 3x6 м, всё только самое нужное: маленький железный столик, вцементированный в пол; две железные лавочки, установленные таким же методом - это алтарь для приема дивных яств, которые баландёр Вася 3 раза на дню протягивает мне через небольшое отверстие в середине двери, производит впечатление гарнитура для детского утренника, произведенный для склонных к повышенному разрушению детей.  Раковина, в которой, наверно, ещё последние большевики дрожащими руками смывали кровь со своих грубых лиц (это первое, что мне пришло в голову, когда я увидел какая она старая). Желтый крокодил, отгороженный небольшой стенкой, предназначенной для намека на нормы приличия при справлении нужды. Деревянный пол, недавно выкрашенный, и ещё не разрушенный временем и тяжелой поступью постояльцев, батареи, дающие достаточно тепла, чтобы не остыть во время сна, и железные нары, поднятые к стене до выдачи матрасов. Грех жаловаться. Есть места куда менее приятные, например, помещение 4x4, пол устелен ребром кирпича так, чтобы ты не мог на него удобно сесть или лечь, даже не походишь нормально. Ни столов, ни стульев. Только одна железная нара, зафиксированная с помощью замка в вертикальном положении. И это ещё далеко не самый худший пример для сравнения. В моём положении все условия созданы – живи-нехочу, правда, довольствие тут не как в привычной повседневной жизни: бабушкиных пирожков тут не подают к столу. Потребительский минимализм, думаю, пойдет мне на пользу-  научусь довольствоваться меньшим из меньшего, ведь меня же не морят голодом и я здесь не навсегда. Эта мысль спасает положение. Мало кто поймет, почему люди, многое повидавшие и пережившие в этой системе, говорят: «лучшая приправа – голод». Мало кому будет понятна эта метафора, её просто сочтут за глупую шутку.

И тут из этой пустоты тебе является собственное «я». Волей-неволей, твой мозг начинает воспроизводить картины прошлого, анализировать своё пережитое, твои поступки и действия, мысли и цели тогда, и сейчас. Ты вспоминаешь, как когда-то в далеком детстве, в раннее летнее утро, когда на дворе воздух пропитан влагой ушедшей ночи и опускается последний туман, а бабушка ещё не приступила к готовке лучшего в мире завтрака, твой дед поднимал тебя и говорил:  "Сегодня будет великий день", и мы шли на пруд, взяв с собой пару вареных яиц и бутербродов с колбасой и сыром, где он учил меня впервые ловить рыбу на удочку, которую сам смастерил. Раньше я никогда не придавал этому значения, но сейчас, когда его уже нет в живых, ты с таким душевным теплом прокручиваешь этот момент. Могу смело сказать, что человек не мёртв, пока хоть кто-то о нём помнит. Когда близкий тебе человек умирает ты, почему-то, начинаешь ценить его сильнее, чем тогда, когда он был ещё жив. Мой дед очень хотел увидеться со мной, но умер, так и не дождавшись этого момента. Умер тихо и спокойно, в своём любимом кресле, в одну из тех зимних ночей, когда мороз только начинает рисовать свои причудливые узоры на рамах окон его маленькой, теплой квартирки, где он обосновался со своей женой ещё тогда, когда по городу только начинали, не спеша, ходить первые трамваи. Меня радует то, что он умер не в одиночестве, хотя и сильно тосковал по любимому внуку. Его жена - моя бабушка - была с ним до той самой ночи, когда он после просмотра вечернего выпуска новостей задремал в кресле, потом, проснувшись, попросил сонным голосом накрыть его мягким, клетчатым пледом, слегка изъеденным молью. После того, как бабушка накрыла его пледом, он сказал: "вот это хорошо" и больше ничего, никогда, никому не сказал. Вроде бы и знаешь, что человек стар и скоро умрет, всё пытаешься себя морально подготовить к этому, стараешься принять эту данность. Когда же это случается, ты понимаешь, что просто нереально быть к этому готовым, как бы ты не готовил себя, я ведь не робот.

Когда ты находишься во всестороннем достатке, ты можешь перебить голос собственного нутра, посредством чего-либо: интернет, периодические попойки, клубы, кино, различные мероприятия, даже работа, в том числе. Я не говорю за всех, а рассуждаю, отталкиваясь исключительно от собственного опыта. Шопенгауэр как-то сказал: "Умные не столько ищут одиночества, сколько избегают создаваемой дураками суеты".  Я не считаю себя умником, не подумайте, но я хорошо понимаю его высказывание. Оторванный от всех социальных факторов, воздействующих на твоё сознание и заставляющих двигаться в определенном ритме жизни, ты можешь спокойно сесть и подумать о своем существовании, взвесить все «за» и «против», ведь на каждое действие есть противодействие. Есть одна старая поговорка: "все ваши мысли и действия привели вас туда, где вы сейчас находитесь",  сказано очень просто и очень правильно, стоит только задуматься. Это чувство, когда твой разум свободен от повседневной бытовой суеты, которая с каждым днём всё сильнее сковывает твоё сознание, и ты уже начинаешь жить на уровне рефлексов, как хорошо написанная программа на персональном компьютере, довольно плодородно. Ты видишь всё происходившее в твоей жизни совсем в ином свете, т.к. никто и ничто не отвлекает, и не вовлекает тебя в привычную для тебя жизнь. Я не особо разговорчив и никому не открыт полностью. Это с годами куда - то ушло. Та юношеская простота общения стерта годами пережитого. В этом мире не найдется ни души, с кем бы я мог просто сесть и поговорить абсолютно обо всем, что на душе лежит. Я где-то читал, что мужчины меньше страдают от одиночества, нежели женщины, но вот переживают его гораздо сильнее душевно. Похоже, меня эта статистика обошла стороной. Я понимаю, что никто не ощущает, не видит и не слышит этот мир так, как ты. Когда я это понял, даже жить проще стало. Существует, так называемое, родство душ. Хотелось бы мне встретить хотя бы одного человека со схожими взглядами на мир. Мы всю жизнь одни, приходим в этот непонятный мир, ищем постоянно кого-то, кто будет смотреть на него схожим взглядом, единомышленников. А делаем мы это только для того, чтобы скрасить своё одиночество или как-то притупить его нарастающую силу, ведь с возрастом это чувство у многих обостряется, стоит только задуматься об этом. Не зря говорят: «в неведении благо». Я думаю, что даже поиск любимого человека - это способ как-то приглушить своё одиночество, заложенное на подсознательном уровне. Вообще, любовь очень странное явление в нашем мире, я не думаю, что можно сразу принять всего человека и полюбить целиком, со всем тем, что он в себе несет. Не понимаю тех людей, которые уже после пары дней знакомства начинают говорить друг другу "люблю тебя" и тому подобное. Тебе могут приглянуться определенные критерии этого человека, за которые ты будешь уже подсознательно расположен к нему, легко принять это чувство за любовь. Думаю, что человека можно полюбить только спустя какой-то промежуток времени, проведя его совместно: какие-нибудь мероприятия, работа, учеба и многое-многое другое.  Скорее всего, этот промежуток времени длительный, и скорее всего, ты осознаешь это внезапно, как гром средь бела дня. Я понимаю это так.

Уединение даёт возможность провести глубокий самоанализ и взвесить все «за» и «против», особенно та обстановка, в которой я сейчас нахожусь, даёт мне больше возможностей залезть себе самому в голову и отправится в путешествие по всем прожитым годам.
«Дорогой человек... Мы придумали много красивых вещей, чтобы отвлечь тебя от бесконечного поиска смысла, который ты ищешь в существовании. С уважением, искусство». Плакат с этой надписью увидел, ещё учась в начальной школе, но запомнил на всю жизнь. Возможно, именно из-за этой надписи я начал рисовать на полях и последних страницах своих тетрадей в начальных классах, что, впоследствии, переросло в неплохие художественные навыки.
Время скоротечно. Помню, когда я перестал ходить в детский сад и пошёл в первый класс, я всё просил мать, чтобы она вернула меня обратно в детский сад. Вообще, современная система образования приводит меня в ужас, но об этом позже. Сейчас, я бы с радостью вернулся обратно в школу, чтобы пережить это прекрасное, беззаботное время заново. Одни только школьные каникулы чего стоят: я так в жизни ничего не ждал, как этих каникул - как летних, так и новогодних. Школьные дискотеки, какие-то мероприятия, входящие в твои интересы. Да что там мероприятия - уроки, постоянная болтовня, смех и шутки на последних партах каждого класса, прогул пары уроков, ради того, чтобы поиграть в компьютерном клубе в новейший CS 1.6. Соответственно, и успеваемость ниже нормы, мать всё в школу вызывали, ох и наслушалась она там про меня всяких всячеств, и упрекали её, думаю, неоднократно в её воспитательных методах по отношению ко мне, а я, в свою очередь, научился так искусно врать и придумывать самые неимоверные поводы и причины, почему всё так, да сяк, что мне можно было бы вручить оскар за великолепную мужскую роль первого плана. И ты всё ходишь и ходишь, размышляя о своей жизни, шлепая тапочками по малюсенькой камере. Стук в дверь:
 - На прогулку пойдёте? - спрашивает голос по ту сторону двери, - Конечно - отвечаю я. Начинают греметь всяческие замки, цепи и дверные щеколды, открывается дверь, потом вторая, сделанная в виде толстой решетки. На миг мне становится лестно, что меня держат под семью замками, словно необузданного зверя. Выйдя на продол, ты видишь, как по сторонам в ряд тянутся могучие железные двери, похожие на те, которые стоят в убежищах от ядерных катастроф, показанные в высокобюджетных голливудских фильмах-катастрофах.
- Держите руки за спиной, - говорит старший сержант. - Здесь камеры. Видно, он давно работает в этой системе, работает только за зарплату, без фанатизма и «отсебячины». Его тяжелая поступь гармонично сочеталась с не менее тяжелым дыханием. Живот выпирал настолько сильно, что можно было, смело ставить на него бокал пива и идти с ним, не боясь, что он упадет. Два маленьких поросячьих глаза, всё ещё блестящих, как у озорного мальчишки, бегали из стороны в сторону, но вот лицо было испорчено годами службы, неправильным питанием и образом жизни. Багрово красный оттенок лица ему придало чрезмерное употребление спиртными напитками и табакокурением. Похоже, у него была беда с давлением. Он быстро прохлопал мои карманы и, ничего не говоря, я пошёл вперед. Пройдя весь сектор и проходя мимо душа, и окна для выдачи матрасов, я завернул в раздевалку, где находилась вся одежда пребывающих в шизо. Я не спеша отыскал своё одеяние на вешалке, на которой, помимо неё, висело ещё порядка двадцати, а может и больше, в основном старых фуфаек и шапок. Одевшись, я вышел из раздевалки на продол и сразу же повернул направо. Дальше на пути не было камер и я, отбросив все формальности, спокойным размеренным шагом, с руками в карманах, дошел до своего прогулочного бокса под номером 8, последнего и самого длинного и узкого, остальные были просто квадратные, размером, примерно, 4 на 4 метра. Странное чувство посещает тебя, когда старая проржавевшая дверь, скрипя и дребезжа, хлопает за твоей спиной, и ты снова остаешься в гордом одиночестве, но ты не один, многие содержащиеся в шизо, как и я, ежедневно наслаждаются свежим воздухом примерно полчаса в день. По ясному утреннему небу плыли жидкие, как табачный дым, облака, при ходьбе небольшие скопления снега, проникшие сквозь сетку рабица, начинали издавать такой хруст, будто кто-то у тебя за спиной с жадностью начинал поглощать вафли, одну за одной. Морозило. Со стороны до меня долетали обрывки фраз, которыми перекрикивались мужики в соседних боксиках, что сказать, условия заставляли прибегнуть к такой манере общения. В это утро у меня не было желания с кем-либо заводить разговоры, так что я ограничился тем, что просто поздоровался. Я аккуратно достал из шва фуфайки измятую папиросу и спичечную головку. Легким движением я зажег спичку об черкаш, приплавленный к внешней стороне подошвы и закурил. Из-за сильного мороза из моих легких выходило столько дыма, что казалось, будто я курю не маленькую папироску, а здоровенный египетский кальян. Мне не нравится курить, но привычка берет вверх, слишком уж долго я не придавал этому значения в своей жизни. «Привычка свыше нам дана», это заметил ещё Пушкин, в одном из своих бессмертных романов, я с ним согласен, но вот эту привычку я обязательно прекращу в скором времени, это лишнее. Думая об этом я, неспешна, прогуливался по одной траектории. Поначалу, долго смотря на снег, я почувствовал, как яркий белый цвет режет мне глаза с непривычки и вспомнил, что снег на самом деле прозрачный, но из-за преломления солнечного света во множестве граней снежинки, мы видим солнечный свет, белый, который и привыкли ассоциировать с цветом снега. Слышно, как начинают выводить с прогулки обратно в камеры по скрипу дверей. Вспоминаю, как в такое же время, десятью годами ранее, я в первый раз встал на сноуборд и скатился с небольшого склона, добротно намяв себе бока, и пару раз, клюнув носом в укатанный снег, я, всё-таки, спустился. Позже, сидя в некоем подобие кафе, сооруженном для сноубордистов и грея руки о пластиковый стаканчик с растворимым кофе, я подумал, что не имею ни малейшего желания повторять то, что сейчас делал. Спустя две зимы я уже уверенно стоял на доске и даже умудрялся делать простейшие «финты», например, как «олли» (прыжок) или прыжок с примитивного маленького трамплина. Не помню, почему я перестал этим увлекаться, одно помню точно, мне это очень нравилось. Пошёл легкий снег, очень мелкий, такой, который идёт только в морозные дни, чувствую, как начинают промерзать полу пластиковые подошвы моих ботинок, выданных за счет заведения. Уже прошло больше двадцати минут с начала моей прогулки. Слышу, как в дверь моего прогулочного бокса вставляют ключ, первый оборот, второй оборот, заскрипели проржавевшие петли. Пора идти обратно. Идя обратно по тому же маршруту и растирая в тепле руки, я уже представлял, как кладу руки и ноги на батарею - блаженство. Дойдя до моей камеры, старший сержант прохлопал меня вторично и я зашел, и снова заскрипели петли, и загремели замки и цепи. И снова та тишина, в которой ты слышишь, как кровь циркулирует у тебя в ушах и отчетливо слышен стук сердца. Скоро обед, надеюсь, будет горох, а пока почитаю рассказы Лондона.