Колыбельная

     - Было ещё не поздно, но улицы, площади и скверы города уже вкусили прохладу заката - вечернее солнце золотилось только на куполах церквей и в окнах высотных зданий. Там, ближе к небу, ещё летали какие-то птицы - не то вороны, не то голуби; здесь же, на остывающей после предосеннего светлого дня земли, хрустели под ногами прохожих слегка прихваченные первым морозом лужи. Шуршали опашие жёлтые листья, шины автомобилей, автобусов, троллейбусов. И ещё не зажигались фонари.
   
 - Был конец рабочего дня?
   
 - Да. Был тихий вечер.
   
 - А где была я?
   
- Ты, как всегда, возвращалась из музыкальной школы. С ранцем за плечами и с нотной папкой в руках.
   
- А ты?
   
- А я шёл тебе навстречу.
   
Девочка на больничной койке улыбнулась.
   
 - Звучала музыка, - сказала она. - Шопен, вальс номер семь до диез минор!
   
Отец, сидя у кровати дочери, погладил её бледную руку.
   
 - Не угадала, - сказал он. - Звучала песня.
   
- Песня?
   
 - Да. Звучала песня.
   
 - Какая?
   
- Необыкновенная, нежно-осенняя... о жизни доброй, о любви... И все, кто хотел жить счастливо, и сегодня или когда-то кого-то любил, или только мечтал полюбить, остановились, прислушались и, позабыв обо всём на свете, пошли на звуки мелодии этой песни.
   
- И мы с тобой тоже пошли?
   
- И мы с тобой тоже пошли...
   
В палату медсестра вкатила каталку.
   
- Пора, ребята! - сказала она.
   
Девочка закрыла глаза.
   
- Папа, - прошептала она. - Я очень хочу после операции услышать эту песню.
   
Отец ободряюще пожал её потеплевшую ладошку:
   
 - Ты обязательно услышишь её, детка! Не сомневайся! Я тебя здесь подожду!..

Было ещё не поздно, но улицы, площади и скверы города уже озарились тёплым светом фонарей.