В протяжном крике

Виктор Матюк

В протяжном крике

В одном протяжном крике один известный политик, огромный нытик, он лишь винтик в системе,
И хреновый критик всех великих новшеств и открытий, по складу ума он – не аналитик,
Ему надо время, чтобы, пройдя путь отречения, у пройдохи появились жалкие крохи
Огромного стремления словесно очистить от грязи великие творения разных эпох!
Лысоватое темя чешется всё время, там досужая мысль пытается растревожить жизнь,
Иначе она покатится вниз, только за поручни держись, и скромно в подворотне молись,
И осуждать никого зазря не торопись! В кровавом поединке сошлось ДОБРО и Зло,
В конце боя лишь одному из них повезло, оно досконально знало своё ремесло,
И пока его сердце на мелкие части не разорвалось, ему пришлось со злом целоваться взасос!
Посыл был прост, он внешне похож на заброшенный старенький сельский погост,
Там последний крест, который был виден окрест даже из не обетованных мест,
Из глаз пришельцев мгновенно исчез, он упал наземь плашмя, как увесистый камень,
Брошенный врагами из-за угла, едва-едва шатнулась мраморная статуя божьего раба,
Пришедшего сюда издалека, на его устах издавна была железная увесистая узда!
 В те давние времена из правого уха торчала золотая серьга, одно ухо было против разрухи,
А другое – для ублажения слуха Творца, Ему принадлежат наши души и сердца,
Только в день воскресения Христа Всемилостивый судья, вечернюю молитву творя
У золотого алтаря вначале октября, узрел втихаря, как вечерняя заря
Упала у ослабших ног своего состарившегося и немощного поводыря,
В тот злосчастный миг бывший алкоголик и критик к соседней двери ухом прилип,
За дверью кто-то страшно храпит, вроде бы кто-то пьяным спит, что-то под нос себе бубнит,
Тот сгорбленный старик освободил себя от тяжкой ноши бытия, в дверную щель заглянул,
И вдруг его кто-то под зад ногою пнул! Он вздрогнул, немного ахнул и охнул,
Не упал и не охнул, резко обернулся назад, у стены стоят трое молодых ребят!
Они не собирались бежать, продолжать соображать бутылку на троих, один из них
Тёр из последних сил огромный кадык, кажись, он в неприятную ситуацию влип,
Второй лик был угрюм и полом сумрачных дум, несуразица шла на ум,
Придворный шум усилился у раскрытого настежь окна, там резвилась шпана!
Она сюда пришла из соседнего двора, у каждого родительская конура,
Там то холод, тор жара с вечера и до утра меняется температура,
Без изменений остаётся людская натура! Душа – всегда молода,
Она о себе напоминает иногда, жизнь пишет с чистого листа,
А местная блатота весела после вчерашнего пикника!
Надежда – моя царица, с ней грешник готов обручиться,
Она местная жрица, её есть чем гордиться! Какая походка?! Какая стать?!
Так и хочется ей пару нежных слов на ухо сказать, я не стану её ни в чём  упрекать
И сразу не буду приглашать старую девственницу в скрипучую железную кровать!
Цветок святой о чём-то говорит с душой чужой, прошлое заросло полынь-травой,
Зато ухарь молодой, местный изгой не счёл нужным посчитаться с местной шпаной,
Он не шёл стезёй прямой, он пошёл наискосок, и тут же получил удар в правый бок,
Чтоб запомнила навсегда его дурья башка, что нельзя утром туманным идти путём обманным!
Надежда росла, что та с огромной лысиной голова, когда-то наберётся ума,
А пока там пустые закрома! Мой старенький дом на берегу Грандиозного Днепра,
Везде духота, здесь же прохлада, да и вода, что надо, в ней звёзды горят, как стразы
На женских туфлях, из камыша вышел старенький монах, он долго рылся в штанах,
Боялся сделать в сторону шаг, чтобы жизнь стремглав не оборвалась!
Ему дан приказ – идти на Запад, мы же двигаемся на Восток,
Срок для поблажек истёк! Так что, браток, пришёл срок:
За всё платить оброк! Деревья тёмные кругом, вешние воды сияют серебром,
Жизнь бьёт ключом, за соседним углом настоящий дурдом!
За спиной у одного мужика холодная глухая стена,
Она самую малость кнаружи смещена,
Но свежа и весела, перед ней гряда
Из заснеженных степей, лугов и гор,
Сущий вздор спустился с тернистых гор,
Мимо прошёл, но ничего для себя не нашёл!
День сменила ночь, слышен стон точь-в-точь,
Как и в прошлую ночь, с кем-то грешит взрослая дочь старика,
Она приютила у себя чужака, он выбрит начисто, на нём приличное пальто,
Но его не купит никто, не даст ни рубля, почто такая низкая цена?
На нём в каждом углу можно легко найти женскую слюну, упавшую с накрашенных губ,
Стоит ли мне лишний раз разъяснять земную суть плотской любви? Гормоны играют в крови,
Как не суди, как не ряди, без любви набекрень свихнутся мозги! Без бабы зачахнешь, охнешь
И ахнешь, женскими духами пропахнешь, бабу уважешь, ей честь окажешь,
Потом пятки солидолом смажешь и сбежишь по стезе ведущей куда-то вниз!
Там, где родился, там умру, не пойду по миру с протянутой рукой, за кормой ветер штормовой,
Птицы орут наперебой, что видят такой впервой! Бог ты мой, весь дом перевёрнут кверху дном,
Хлам кругом, только икона Христа не снята ни с одного гвоздя! Грешная душа не находит места,
Дело совести и чести свободу для них обрести, и не упасть на скользком и долгом пути!
Не возопи! Помолчи! Ты один стоишь в безлюдной степи, затихли воробьи,
Не желают петь соловьи, их думы тоже в пути, Господи, отврати от греха,
Отведи взгляд от  топота солдатского сапога, голь на выдумку мудра!
Пот капает наземь с высокого чела, над головой кружится гнус и мошкара,
Нет рядом пламени костра, теснится в груди воинственная душа,
Она смотрит на угол святой, видит распятие прямо перед собой,
Она пренебрегла доверчивостью собственных глаз,
И выставила грех напоказ уже не в первый раз!
Сейчас или никогда?! В твои огромные дубовые ворота
Вот-вот постучится беда и что тогда?  Божий человек
Примет на душу грех, ему скажут в ответ, что справедливости
В этом заоблачном мире нет! Что за бред? Что за галиматья? 
Плоть устала от вранья, вокруг туманно и темно, вдали светится чужое окно,
Не стану спешить незнакомых хозяев уважением почтить, так мне совесть велит,
Мне бы вспомнить и сразу забыть, как колокольчик на тройке звенит?
Скука в глазах уставшего странника росла, него нет ни кола, ни двора,
Только одна почти сгоревшая дотла от избытка греха, благочестивая душа!
У неё когда-то было два белоснежных крыла, вместе с ним молодость прошла,
Ей на смену иная пора жизни стремглав пришла, она изрешетила седое чело,
Всё, что было, прошло! Назад нельзя вернуть ничего! Только печальный взгляд
Будущему никак не рад, он видел жизнь без прикрас, здесь когда-то жил Тарас,
Художник и поэт,  он честно прожил жизни век, рано закончился бег его жития,
Нынешняя демократия  ему бы ничем не помогла! Её глашатаи кричат из-за угла,
Что гласность давно уже прошла, органы Госбезопасности пылко зрят за стадом ягнят!
Им не сбежать от карающего меча, печать из чёрного сургуча в руках мальца того,
Чьё лицо ботаксом напичкано! Не молодо – не зелено, но и ему велено
Явиться на мобилизацию, чтобы вновь не попасть в неприятную ситуацию!
Возможны любые вариации на народную тему, всему виной время и бытовые проблемы!
Он в теме всегда, он знает, где и когда и с кем, но зачем напускать тень на чужой плетень?
На дворе промозглая осень, на голове плешь и редка проседь, жизнь всё жестче
Перекрывает дыхание обезумевшей от пьянок толпе, здесь каждое мгновение
Заставляет людей менять собственное и устоявшееся мнение, божье творение
Не ищет душевного умиротворения, ему по душе всеобщее забвение,
Его предназначение – уменьшить на половину творческое  вдохновение!
В стране чужой оно обросло могильной травой! Прожив там, хоть год,
Посмотри, как та страна гниёт, её правитель затылок трёт из года в год,
Но не может её уберечь от всевозможных невзгод! В протяжном крике
Народ великий встречает день и ночь, ему бы Бог легко помог,
Но между ними огромная и холодная стена, та держава сошла с ума!
Сосед её щипал концы своих усов, он положил глаз на местных вдов,
Он из тех ещё льстецов, чей удел таков, кто закрывает свою душу на засов!
Узоры кавказских ковров вновь туманят взор местных баб и мужиков,
Пусть соседний двор, между поместьями огромный и высокий забор,
Даже хор голосов не услышишь, пока историю окоченевшей страны до конца не напишешь!
Ты слышишь зов поседевших веков, стон и плач детей и стариков, видишь пыль от шпор и подков,
Этот крик несётся вверх и вниз по привольному и свободному Днепру,
Вопль пришёлся здесь не ко двору, только вольный украинский стих
Навеки остался в памяти людей простых: «Як умру, то поховайте мене на могилі
Серед степу широкого на Вкраїні милій, щоб лани широкополі, і Дніпро, і кручі
Було видно, було чути, як реве ревучій! Як понесе с України у синєє море кров ворожу…»
Господи – боже, ты и образ твой святой всегда возникает в памяти людской,
Продли жизнь мою, я ещё и ещё хочу по пояс кланяться полноводному Днепру!
Я пережил Эпоху гласности, пережил эпоху бестактности, теперь сижу и вдаль смотрю,
Прижав нательный крест к груди, впереди не видно ни зги! Трудные будни
Начинаются ещё до полудня, пополудни бой курантов вдохновение губит,
Но душа любовь к письму одинокого мужика никогда не осудит!
Она ему сбросит шубу с плеч своих, заварит чай на двоих,
И подскажет тончайший штрих, чтобы ты достиг вершин,
Над строками сплелись думы завистников твоих, они уже вынесли тебе вердикт,
Жизнь на месте не стоит,  она в груди бурлит, как горный водопад, рад стараться,
Готов в любой миг взорваться, только бы не возвращаться даже мысленно назад!
Пусть новый звездопад не знает значимых утрат, мой характер в том виноват,
Что душа – мой атлант может многого желать, когда передо мной непроходимая гать,
А мне надо слово данное богу надо сдержать! Не хочу в панику впадать,
Хочу полной грудью дышать и чувствовать степной аромат! Об этом можно лишь мечтать,
Но наяву жизнь склоняет тебя к греху, пока живу, надеюсь, что хотя бы развеюсь,
Когда страсть уйдёт в бега! Сталось не так, как гадалось! Всему виной усталость,
Старость – не в радость, тошнит малость, да и сердце болит, ты немощами разбит
С раннего утра, неужто мне хана? Вроде бы нет, был запрет на жёсткий секс,
Теперь ослаблен первородный рефлекс, на всё воля небес, ставить крест на себе нельзя,
Под ногами одна и та же творческая стезя, цель одна: творить и создавать, а не разрушать!
Вместе с вдохновением весело шагать по просторам, по просторам, лучше хором подпевать 
И время коротать за бутылкой и простецким разговором, бесы могут взять грешников измором,
Встретить  за ближайшим косогором и с присущим им напором  заявить,
Что этот мир только им принадлежит, значит, всем нам надлежит:
Делать прискорбный и прислушиваться, в каком ухе звенит!
Каждый день более пятидесяти близлежащих деревень
Смотрят на проезжую дорогу через покосившийся плетень!
Шапка набекрень, на поясе отцовский солдатский ремень,
Быть может, он людям поможет избавиться от насущных проблем?
Зачем? Всюду тлен и суета, легче жить тому, у кого нет ни кола, ни двора!
Жизнь бы была весела, да любовница молода и горяча, чтобы страсть росла,
Как ущербная Луна! Внезапно рухнул тот забор, прекратился мужской разговор
О достоинствах баб, каждый раб попытался сам осознать, что и как, и к чему
Надо прикладывать свою щеку после молитвы небесному ОТЦУ?
Божий раб к небу взор возвёл, потом сел за огромный дубовый стол, огляделся по сторонам,
По стенам и углам, никого не было там, жизнь раскололась пополам,
Желания разбрелись по номерам, стыд и срам остались наедине,
Они время коротают в разгорячённой душе! Старик седой
Задумался об угрозе большой, прочитал наизусть канон святой,
Он – бывший монах, переборовший страх перед звоном в ушах,
Он в сокровенных мечтах всегда был при делах, в степи или в горах
Его сопровождал таинственный запал, он к нему заветную тропу давно искал,
Что-то шевелилось в трусах, приходилось что-то брать на абордаж,
Чтобы молиться при свечах до рассвета, сил и мощи прежней нету!
Известно только кредо, она позволяет ссориться с соседом даже за обедом,
Прикрывшись клетчатым пледом, уносится порывистым ветром 
Открытый оконный проём, пока мы думаем, мы живём,
Сидим за столом, кушаем и пьём, вспоминая о былом,
Злополучный ветер, стонет, будто огромный зверь,
Он пытается протиснуться в узкую дверную щель,
Иначе он сядет на мель, его следы заметёт метель!
Отсель один огромный царь пытался грозить шведу,
Пришлось русскому медведю самому бежать, куда глаза глядят!
Я же смотрю на небеса с резного крыльца и слушаю глас Творца, рассуждаю сам с собой,
Скандалю с роком и судьбой, они вершат надо мной разбой! Рок, кряхтя ушёл домой,
Судьба пряталась за его широкой спиной, пока не затихла мирская кутерьма! Дрогнула рука,
Прыгнула авторская строка за грозовые облака, а душе ни слова не произнесла,
Путеводная звезда легко уплыла в созвездие Пса, на фига?
Сверкая и треща, догорающая церковная свеча пролила свет на образа,
Глубоко дыша, беснуясь из-за сущего пустяка, попытался я обелить себя,
На фига? За окном ревёт огромная река, над крышей дома сгущаются облака,
Вот-вот начнётся гроза, и огромную страну поглотит тоска, без неё и не туда, и не сюда!
Дурья голова в протяжном крике, спрятавшись в траве-повилике, привлекла внимание политика,
На вид не дурака, и не очень приятного мужика, он жил отсель з0а тридевять земель,
Жил, как олень, нё1с дребедень, потом пришпорил родину свою,
Едва не сел на скамью подсудимых, но свет неугасимый любви
Вызвал бурление гормонов в крови, тут же его визави вышел из тени,
Дабы без сожаления оставить все сомнения на стезе забвения! 
Начались его златые дни, главенствовали они до поры до времени,
И вот премудрый царь и его самый преданный пономарь
Попытались разогнать над головой своих дворян чёрную хмарь,
Блеснул алтарь, кто-то похитил огромный янтарь в золотой оправе!
Боже правый, это сделал Лукавый во время переправы через устье огромной реки,
Он наводил понты, его на три буквы послали местные мужики, его же бывшие земляки!
Если очень надо и очень страшно вступать в схватку рукопашную, когда тебе уже полная труба,
А до этого жизнь в веселье текла, и вдруг после слов врага из-под  ног стала уходить земля,
Осталось заповедь одна на плаву:  припомни старину, и спокойно отходи ко сну,
Пусть тоска и грусть присядут на скамью, и успокоят душу твою на промозглом ветру!
Не кричу и не плачу, силы напрасно не трачу, в недобрый час вдруг раздался царский указ:
«Ни шагу назад!» За соседней стеной исчез дух боевой, он ослабел перед грядущей бедой,
Но рот открыть успел, и что то тихим и робким голосом пропел! Глаза вдаль глядят,
Тусклый и немощный взгляд застыл в ожидании новых жутких тирад, орудия палят
По крымскому мосту, тем, кто стоит там, на посту, трудно пережить тлен и суету!
Во всех углах толпу вояк обуял искромётный страх со слезами на очах,
Ты хоть стар, хоть млад – никто не хочет рано умирать! Тот взгляд страшней
Других очей, тебя гонят взашей с земли своей под рокот и звон стальных мечей!
Месяц молодой в тот  счастливый миг взошёл над крымской грядой, простой солдат, рядовой,
Вспомнил мать, отца и дом родной, он остался где-то под москвой, здесь нет ни родного отца,
Ни уютного домашнего крыльца, только скамья для подсудимых, рок неумолимый
Навис над захваченным Крымом! Царь и хил и стар, он ведёт себя хуже монголо-татар,
Украинская ночь темна, промозглый ветер сквозит из открытого настежь окна!
Бывший день Побега дурно пах, он ордынской злобой насквозь пропах,
Вся жизнь в бегах, ты бегаешь, как сказочный кот в сапогах,
То вперёд, то назад, власть пытается всех доконать
И в глубокую могилу русню загнать!
Куда бежать? Где де силы взять?
Не велено знать! Есть партийный аппарат,
Ему решать: что и как, и когда руки кверху поднимать? Мы же глухи и немы,
На фига нам чужие проблемы?  Под облаками шумит едва огромная звёздная река,
Душу царя томит тоска, сколько можно валять дурака, до пистолетного курка легко дотянуться,
Назад никогда уже не сможешь вернуться! Смерть и буря заодно, зычный дождь уже давно
Стучит  в зарешеченное намедни окно, молния, сверкая и треща, светит туда, где шумит вода!
Перелётный летний ветерок унять бы старческую тоску смог, его хозяевам грозит тюремный срок,
Не дай бог туда попасть, малахольный царь вот-вот издаст душераздирающий крик,
Неужто его замысел врагами раскрыт? Он будет на степных просторах разбит,
Он поражениями сыт по горло, вот вновь дыхание в зобу что-то спёрло,
Годы – непрочный товар, когда же ты немощен и стар, быстро проходит пьяный угар!
Доверчивость глаз – дешёвый алмаз, он не всякий раз позволяет выпячивать себя напоказ!
Владыка великий в протяжном крике утонул сполна, дёрнулась парализованная рука,
В тот же миг авторская строка до своего апогея дошла, долу покатилась чужая путеводная звезда,
Возрадовалась царская братва, странный полусвет осветил властвующий портрет,
Никому дела нет на его запрет: только русский диалект должен властвовать
В мирской сутолоке обыденных бесед, другая речь воспрещена,
Его жизнь в другое русло вошла, там кромешная тьма, много дыма и огня!
В его светлице скорбная тишина, одни те же лица пытаются помянуть Творца,
Закончилась открытая борьба немощного старика, обезумевшего слегка, и миром всем,
Зачем? Впереди – тьма и тлен! Он не знал ни людей, ни белый свет,
И не его авторитет не смог предвидеть грядущих для отчизны бед!
Ступеньки лестницы, ведущей в Ад, едва скрипят, в нём не вспыхнул остаток сил,
Он перед смертью не вскочил, лишь тревожным криком оповестил паству свою,
Что жизнь земная удалась ему, но каково оно там, наверху не сказал!
Небось, свой поражение на Последнем Суде нехотя признал, и был отправлен на подвал,
Там в недрах огнедышащих планет его душа в кипящей смоле будет встречать рассвет,
В царских покоях погасла огромная церковная свеча, у одного мужика упала долу
Шуба с барского плеча, едва дрожа, он произнёс: «Ну, что ж мы все уйдёт врозь
Из насиженных гнёзд, там тоже закончится наш полёт, труба уже зовёт
В дальний и неизвестный поход!» Каждый сатрап был бы неистово рад,
Прошлое время вернуть назад, но не дано, не суждено!
Грешную душу уже давно покинуло тепло,
Упало в землю не проросшее зерно,
Всё это было отражено в Святом Писании,
Через годы, через расстояния на любой стезе
Никто опосля не вспомнит о шахматном ферзе, проигравшему гамбит,
Он был наголову разбит в пылу сражения, доведен до унижения,
Он всё время наполнял свой кошелёк  и вот рок заставил стране вернуть должок,
Он вновь гол, как сокол, несчастен и одинок, он уже предчувствиями объят,
Ангелы на него презрительно зрят, его дорога простирается в кромешный Ад,
Посреди него странные картины висят, среди них всем известный «Чёрный квадрат» Малевича,
Многогрешная душа огласила среди белого дня, что мир земной – ничто для нас,
Впереди нас ждёт многодневная казнь за неимоверную жестокость, злобу и жизнь убогую!
От воли Бога не уйти! Неисповедимы Господние пути!

г. Ржищев
8 октября 2022г.
11:40