Особенности формирования Руского языка. Глава 7

черновик
полная, отредактированная версия уже на ЛитРес

Реклама

"Руский язык в топонимах Руского контекста", автор Игорь Скругин, читаем и смотрим на ЛитРес


Особенности формирования Руского языка

Глава 7



Руский язык


Итак, все предыдущие главы мы потратили только на то, чтобы понять, как формируется тот или иной язык в том или ином коллективном сознании. Понятно, что законы, по которым языки вообще формируются, у них у всех общие. А вот сами контексты, в которых языки формируются, у них у всех так уже разные. И вот в этой у них разнице и заключаются все особенности их формирования. А потому, имея уже у себя в Сознании это вышерассмотренное знание, мы можем перейти наконец к теме, которая и была заявлена в заголовке этой книги. А именно, - “Особенности формирования Руского языка”. Но прежде ещё повторим несколько знаний связи, являющихся необходимыми для понимания самой этой темы. Потому как некоторые из них или по каким-то причинам не прозвучали здесь до сих пор, или, если даже и прозвучали, то очень “вскользь”, и могли так остаться для вас незамеченными. Итак...

Слово, - это совокупность знаний признаков со знаниями связей между ними, которой соответствует в конкретном языке конкретное же знание звучания, а всё вместе это, - ещё раз, - и есть уже само слово.

Совокупность знаний признаков со знаниями связей между ними образуют структуру значений слова, или, говоря проще, значение слова. Для одного и того же значения слова в языке не может быть двух и более разных знаний звучаний, только какое-то одно. (Примерно как если бы в Арифметике выражение “2+3” одновременно могло равняться “5”, “7”, “4”, и т.д.) В противном случае в таком языке возникло бы многозвучие, а это явление недопустимо вообще для любого языка.
 
С другой стороны у одного и того же знания звучания в том или ином языке может быть несколько значений, но в каком-то конкретном контексте этого языка может использоваться только какое-то одно из них, это чтоб в нём не случилась так уже многозвучия. (Примерно как в Арифметике “6” (шести) одновременно может равняться и “5+1”, и “4+2”, и “3*2”.) Подобная многозначность в языке называется “омонимия”, а сами разные значения у одного и того же знания звучания называются “омонимы”.

Совокупность знаний признаков со знаниями связей между ними в Языке абсолютна. Потому как знания признаков мы получаем посредством наших органов (в большей степени именно органов чувств), а знания же связи посредством уже вещественной структуры нашего Сознания (которая тоже так является органом). А органы (чувств в том числе), как и вещественная структура нашего Сознания, у всех у нас (представителей одной и той же формы Жизни “человек”) абсолютно так одинаковы. А это значит, что и знания (признаков с соответствующими у них знаниями связей), которые формируются в невещественной структуре нашего Сознания из информации поступающей в него от наших органов, у всех у нас абсолютно так одинаковы.

Знания звучаний же относительны того языка, в котором они и используются. Потому как целиком и полностью зависят от невещественной структуры нашего Сознания, а она у всех у нас очень уже даже разная. И сильно зависит у каждого из нас от того коллективного сознания, в котором она сформировалась. Потому, собственно, и языки (как мыслительный инструмент удержания знаний в коллективном сознании) в различных коллективных сознаниях (контекстах Языка) у нас разные.

Как зависит она и от совокупности признаков в разных контекстах Действительности (Среды). Потому как не только совокупности признаков могут быть в разных контекстах Действительности разными, но и сами признаки тоже могут быть в них уже разными. В противном случае, это так  был бы один и тот же контекст Действительности.

Детализация Языка, это детализация знаний связей, знаний звучаний и знаний признаков у слов (объединений), которые его и образуют. Причём совокупности знаний связей и знаний признаков с соответствующим им знанием звучания, в смысле объединения, они же слова, не обязательно должны детализироваться при этом целиком и полностью, т.е. одновременно всеми теми знаниями, из которых то или иное объединение (слово) и состоит. Вполне достаточно поменять в них то или иное знание (без разницы связи или признака), чтоб так значение в Языке у соответствующего ему знания звучания уже поменялось. А это и будет уже ни что иное, как детализация этого слова (объединения), которая так является всего-лишь одним из эпизодов большого процесса детализации самого Языка. Который сам является уже следствием процесса накопления знаний в Коллективном сознании. (Здесь “Язык” и “Коллективное сознание” потому с большой буквы, что так мы имеем в виду Язык и Коллективное сознание уже всех человеков вообще.)

Кстати, - и это знание нам обязательно здесь ещё пригодится, - не стоит путать процесс заимствования слова из одного контекста в другой с процессом детализации слова с переходом его из одного контекста в другой. Процесс заимствования слова из одного контекста в другой предполагает заимствование его целиком, без всяких на то в нём изменений. В смысле так заимствуется одновременно значение слова и его знание звучания. В случае же детализации слова при переходе из одного контекста в другой, обязательно происходит изменение или значения слова, или его знания звучания, или обоих их вместе.)
При неком же критическом количестве таких детализаций в том или ином языке можно говорить, что детализация самого этого языка так уже произошла, и так мы теперь вместо одного исходного языка имеем уже два (а то и более, всё зависит от количества тех разных контекстов, где исходный язык так уже детализировался), пусть и очень ещё похожих, но уже разных языка.

(Кстати, так мы затрагиваем уже вопросы границ. Которые сегодняшние лингвистики не имеющие соответствующих знаний связи не то чтобы до сих пор не рассматривали, но они их даже ещё и не ставили! А ведь без ответа на сами эти вопросы (установления границ в Языке), двигаться дальше практически невозможно. Что интересно, сам этот факт, - отсутствие сегодня границ в Языке, - ничуть не мешает лингвистикам продолжать “развивать” свою чушь и дальше. А это лишний раз подтверждает, что так они имеют дело уже именно что с чушью (с каким угодно знанием), но только не с Наукой.

Я же, как и любой другой отдельный лингвист, на то (установление границ в Языке) самостоятельного права ничуть не имею. Потому как это всегда может быть только консолидированное решение всех лингвистов (соответствующего коллективного сознания) вообще, - ну не может знать отдельный человек все знания коллективного сознания, а значит и не может так принимать уже за него соответствующие решения. А потому, пока таких границ в Языке нет, везде в этой книге я стараюсь избегать вопросов их как-то касающихся.)

Процесс детализации Языка лучше всего изучать на примере детализации древнего звука (дт) Древнего языка. Тем более, что в самом начале формирования Языка никаких других языков кроме Древнего языка у человеков ещё и не было. Потому как схожесть Древнего языка у разных человеков определялась тогда схожестью формы Жизни “человек” у её представителей в разных её контекстах. Но не только, - напоминаю, человеками тогда были только те представители формы Жизни “человек”, которые в невещественной структуре знаний своего Сознания уже имели знание “извлечение огня”.

Детализация Древнего языка у единого до того Коллектива носителей формы Жизни “человек” и знания “извлечение огня” начинается с детализации самого этого Коллектива на множество разных уже коллективов с разными же у них коллективными сознаниями. А разные они были уже потому, что существовали в разных контекстах Среды, с разными в них признаками Действительности. Почему и знания (признаков действительности) накапливались там так уже разные, и делали таким образом сами коллективные сознания (а значит и их языки) уже тоже разными.

Накоплению разных знаний в разных же коллективных сознаниях способствовало тогда возможность смены жизнедеятельности у того или иного коллектива в той или иной Среде. Пластичность формы Жизни к возможности изменения способа её жизнедеятельности весьма полезное свойство для представителей любой формы Жизни вообще. С ним у них гораздо больше уже шансов сохранится так в процессе Жизни при изменениях самой Среды. Даже, если по каким-то причинам они происходят достаточно быстро и кардинально. (Здесь сразу же вспоминаем судьбу динозавров, но при этом не забываем, что пластичность формы Жизни некоторых из них позволила им из ящерок стать уже птичками, и так сохраниться до наших дней.)

Ещё раз, детализация Древнего языка происходит за счёт детализации Коллектива на множество разных уже коллективов. А по каким именно причинам (за счёт разной жизнедеятельности, или чего-то другого ещё) происходит детализация самого Коллектива, это уже для детализации самого Языка значения не имеет абсолютно. В контексте Урала детализация Коллектива именно по роду жизнедеятельности называется как одна из здесь возможных тогда её причин. Что вовсе даже не значит, что тогда не могло быть здесь для детализации Коллектива и неких других причин. Запрягайте лошадь в телегу, пожалуйста, правильно.

Другое дело, что в контексте Урала мы обнаруживаем детализацию древнего звука “(д/т)” у коллективов именно с разными у них в нём процессами жизнедеятельности, - ну так вот здесь тогда получилось. Таким образом сформировавшиеся там по способу жизнедеятельности коллективы обладали уже только им присущими совокупностями знаний. А это уже значит, что в них были их коллективные сознания, которые и определяли им соответствующие языки.

- Любой язык, это совокупность объединений (слов) и знаний связи как в коллективном сознании, так и в отдельном сознании его составляющим. Посредством языка для коллективного сознания возможно создание невещественных циклических структур знаний в отдельных каких-то сознаниях. И наоборот, - посредством языка отдельному сознанию возможно формировать знания в коллективном сознании. А это и есть способ удержания знаний в коллективном сознании. Отдельное сознание не обладающее знаниями языка того или иного коллективного сознания к нему не принадлежит.

Напоминаю, - знание (невещественное), это невещественный циклический процесс в нашем Сознании, сформированный из информации поступившей в него от органов чувств (и от просто органов в том числе), или от одной из частей нашего Сознания (тоже органа).
Потому ничего удивительного нет в том, что у разных коллективных сознаний (а значит и их языков) в структуре значений одного и того же знания звучания со временем могли быть уже как разные знания признаков так и разные знания связей для них. А это значит, что сами эти их одинаковые знания звучаний значили в этих коллективах (в смысле в их коллективных сознаниях) уже очень даже разные знания (более точно здесь будет “структуры знаний”) признаков, потому как сами признаки были в них уже разными. С Древним звуком “(д/т)” всё именно так и произошло.

Более того в разных коллективах одновременно происходит тогда и изменение знания звучания древнего звука “(д/т)”. Теперь он начинает произноситься в одних коллективах как “д”, а в других уже как “т”. При этом в Древнем языке возникают контексты, где знанию звучания “д” соответствовали свои значения, а знанию звучания “т” соответствовали уже несколько другие значения. (”Несколько другие значения”, это когда в похожих структурах значений одно или несколько знаний уже отличаются.) И это была вполне нормальная ситуация для Языка вообще, - как возможность существования разных значений в разных контекстах для одного и того же знания звучания. В противном случае так в нём возникло бы многозвучие, а это для Языка явление невозможное.

Ненормальной же сама эта ситуация становится тогда, когда в  Древнем языке возникает такой его контекст, в котором для одного и того же значения становятся возможны уже как минимум два разных знания звучания. А ненормальной потому, что так в Древнем языке в этом контексте возникает уже многозвучие, - ситуация вообще нетерпимая в любом языке. С Древним звуком “(д/т)” в этом контексте всё именно так тогда и произошло.
 
Сам этот “ненормальный” контекст возник тогда на Урале из-за необходимости кооперации деятельности зырян и варов в добыче и продаже соли. В смысле необходимость совместной их деятельности так предполагала и совместный уже у них язык. Потому как совместная такая их деятельность была тем самым признаком совместности, который и объединял их всех в один коллектив, а именно в коллектив рус(ь)ы.

Из “прочтения” этого слова с Древнего языка, следует такое его значение, - [мужики с солью]. Как видите, никакого такого деления самого этого процесса (которым эти самые мужики “рус(ь)ы” и занимались) на операции, как это было в случае зырян ([лопатные] - в смысле так звали тех, кто эту соль добывал) и вар ([торговцы] - в смысле так звали уже тех, кто эту соль продовал), здесь близко даже нет. А это лишний раз так свидетельствует, что они были тогда уже именно одним коллективом.

Ещё раз, - коллектив рус(ь)ы так образуется из двух коллективов, - зырян и вар(ов), - у каждого из которых был тогда уже свой язык. Другое дело, что коллектив на то уже коллектив, чтоб у него при соответствующих у него условиях (ограничениях) так обязательно был свой язык. У коллектива рус(ь)ы такие условия тогда уже были, а потому ничего удивительного нет в том, что со временем в нём начинает формироваться свой, а именно руский язык. По этой причине, - формировался он как минимум из двух языков, зырян и вар(ов), - мы и считаем руский язык уже многоконтекстным.

И вот здесь ни в коем случае не следует путать, - руский язык формировался не за счёт заимствования целиком и полностью уже готовых слов из обоих этих контекстов (языков зырян и вар(ов)), а именно за счёт заимствования предварительно детализированных слов из этих контекстов. Ведь только после такой детализации изменённые слова могли вообще использоваться в руском языке. Проще говоря, прежде чем заимствовать то или иное слово в руский язык из одного из этих контекстов, с ними производилась необходимая для руского языка детализация. Так, чтобы в уже изменённом (детализированном) своём виде это слово целиком и полностью соответствовало тем знаниям звучаний и знаний связи, что использовались, и так его уже определяли, именно в руском языке.

Безусловно сам по себе процесс этот был вовсе не скорым, объяснялось это огромной территорией на которой уже тогда жили носители руского языка. А потому требовалась в некоторых случаях не одна сотня (а порой даже и тысяча!) лет, чтобы та или иная детализация закрепилась в руском (а к тому уже времени в Руском) языке окончательно.

Например, в руском языке в контексте “Слово” сигнал присутствия “а” никогда не использовался в начале объединений, только если в конце. Но это вовсе не мешало использовать в нём заимствованные слова, где он был уже в начале объединений. Другое дело, что там, где это было уже возможно, сами эти объединения без изменения у них значений изменялись в соответствии со знаниями связи руского языка. Так объединение “ак” со значением [из множества (...)] в соответствии со знаниями связи руского языка изменяется потом в нём на “ка” с тем же самым значением.

(Кстати, в этом плане очень интересно объединение “как” Руского языка. Оно было заимствовано из языка кам(ь)ы с конструкцией {”к” “ак”} и со значением [из множества “к”]. Изменение знания связи “порядок” языка кам(ь)ы на знание связи “порядок” уже руского языка делает так из него уже объединение “как” с конструкцией {”ка” “к”} и с тем же самым значением. Понятно, что разницу в столь симметричных конструкциях просто так определить невозможно. Потому как она следует именно что из знания знаний связи в соответствующих языках. А это значит, что никто из носителей руского языка самой этой смены конструкции у слова “как” тогда даже и не заметил.)

Роль зырян и вар(ов) в процессах связанных с добычей и доставкой соли была очень даже разная. А потому сама эта разница просто не могла потом не отразиться на общем у них руском языке. Так мы можем говорить, что практически все знания связи, что на тот момент могли быть вообще в Языке, были тогда заимствованы в руский язык из языка вар(ов). И, наоборот, гораздо больше, чем это было в языке вар(ов), знаний признаков было заимствовано уже из языка зырян. (Сам анализ этого процесса, чтобы понять, почему произошло всё именно так, представляет большой интерес. Но, увы, знание его не особенно раскрывает нам знание именно нашей темы, а потому мы только называем здесь его результаты, но при этом сам этот процесс никак не объясняем.)

Ещё раз, - руский язык начинает формироваться в условиях Древнего языка, а это значит, что в контексте “Слово”. При этом знания связи контекста “Слово” он заимствует из языка вар(ов). В то время как основная часть знаний признаков заимствуется в него из языка зырян. С развитием же контекста “Предложение” в Руском языке, все знания связи, что в нём появляются, можно так считать уже знаниями связи именно Руского языка.

Поворотным моментом, когда руский язык становится уже именно Руским языком, является обретение зырянами знания “Руский путь”. Это знание предполагало тогда знание замкнутого речного пути (во) для доставки соли летом по воде на плотах. Эффективность этого способа доставки соли была на порядки выше традиционного тогда способа доставки соли северными оленями зимой. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы коренным образом изменить судьбу части зырян и примкнувших к ним тогда вар(ов) так, что уже очень скоро у них в общем их коллективе возникает национальный признак совместности. А это и был тот недостающий для их коллективного сознания элемент, который делал так их профессиональный руский язык уже Руским языком. В смысле языком уже всего руского народа.

(Кстати, значение [эффективно! (отлично!)] для знания звучания “во” и сегодня присутствует в русском языке и очень даже широко в нём используется в сочетании с жестовой его составляющей. А именно поднятого вверх большого пальца у зажатой в кулак ладони. Поначалу оно конечно обозначало именно эффективность во по сравнению с ва для доставки соли, но постепенно значение его обобщается, и сегодня никакого такого [ва], как и [доставка соли], в самом значении этого жеста и его звучания мы уже не находим. А применяется оно именно к тому самому признаку действительности, на который оно и направлено. В смысле значит так его превосходство всё равно над чем (в смысле вообще), без всякого на то отношения к ва.)

Ещё раз, - зыряне были тогда вовсе даже не первыми, кто обрёл это знание, - “Руский путь”. Первыми безусловно это знание обрели тогда вары. Но в том-то и дело, что к моменту его появления только у зырян были уже все возможности, чтобы использовать это знание максимально эффективно. А именно, они владели тогда уже всеми соляными разработками на Урале, а без них, точнее без соли, что на них добывалась, использование (знания) во никакого такого значения вообще не имело.
 
Судьба части зырян изменилась тогда, когда они имея у себя уже знание “Руский путь”, решились наконец в соответствии с логистикой процесса доставки соли посредством Руского пути, переселиться уже в те самые места, где это было для них наиболее целесообразно. В результате этого переселения, с одной стороны, у них так сменился сам образ их жизнедеятельности, а это значит, что так они перестали уже быть зырянами. С другой стороны они обрели новое место компактного своего проживания, наличие которого и способствовало появлению национального признака совместности для тех человеков, что там и жили. А этими человеками, как мы уже знаем, были рус(ь)ы, профессиональные продавцы соли. Так, - с национальным признаком совместности, - они из профессионального коллектива рус(ь)ы становятся уже народным коллективом рус(ь)ы, или проще говоря Рус(ь)ю.

Местами обетованными для переселившихся тогда сюда зырян, как и для проживавших до них здесь же вар(ов), оказались берега Чепцы возле Солдыря, и места вдоль Пызепов и их притоков. Оба Пызепа являются так притоками Чепцы, один из которых впадает в Чепцу километров за сорок выше по течению от Солдыря. В то время как другой Пызеп впадает в Чепцу уже непосредственно возле Солдыря. Оба Пызепа примерно по 80 км длиной, а их истоки находятся возле Вятских увалов, чуть менее 20 км друг от друга. Таким образом оба Пызепа и участок Чепцы между ними образуют на карте трапецию, внутри которой тогда и селились рус(ь)ы. О том, что название “пызеп” тогда не было именем собственным, подтверждает нам в том числе и существование в этих же местах третьего пызепа, а именно Кампызепа. Как следует из его названия, это был уже пызеп именно со стороны Камы, в отличии от первых двух пызепов, те были пызепами именно со стороны Чепцы.

Понятно, что на основании неких артефактов сделать утверждения, что прозвучали выше, сегодня просто невозможно. Вещественные искусственные знания не могли никак сохраниться за те 10 тысяч лет, что прошли с начала экспансии зырян на берега Чепцы, только уже потому, что были они именно вещественными. А вот невещественные знания как объединения (слова) руского и Древнего языков, которые именно тогда и возникли, с тех самых пор сохранились без всякого признака у них тления. И это только потому, что, - ещё раз, - были они уже невещественными. Потому как ничего более вечного, чем невещественные циклические процессы, мы в этой Действительности сегодня ещё не знаем.
 
Проще говоря, у человеков для познания их собственной Истории есть такой мощный ресурс, как их Язык. Который существует с ними, и с ними же развивается, с того самого момента, когда представители формы Жизни стали уже человеками. В своих объединениях (словах) он сохраняет с тех пор все те знания, что сопровождали человеков в этой их Жизни, с самого их начала, когда они стали уже наконец человеками, и до наших так уже дней. А потому это только вина лингвистиков, которые до сих пор не имеют у себя соответствующих знаний (связи), чтобы уметь уже “читать” всю ту Историю, что “записана” в Языке. Тем более, что сами возможности для этого у них уже есть. Проблема только в том, что эти дураки, - а они без знаний связи именно только дураки и никто больше, - так запросто с насиженных своих мест не уйдут, и для видимости какой-то их деятельности своей чушью заниматься совсем не перестанут. А потому пройдёт ещё некоторое время, прежде мы уже реально начнём изучать собственную Историю посредством использования знаний Языка. Нам же с вами остаётся так сейчас только ждать, пока соответствующие процессы наконец уже сделают своё дело.

Потому за весь Язык, как и за всю Историю мы здесь говорить конечно не будем, слишком это уж большое знание, и в формате одной какой-то книги его уместить невозможно. А потому ограничимся здесь только контекстом Руского языка, чтобы понять, что именно в те времена здесь (на берегах Чепцы) происходило. А для этого не столько даже разберём (потому как есть соответствующие книги, где я это уже сделал), сколько назовём несколько примеров объединений Руского языка того времени, значения которых однозначно доказывают все те утверждения, что я здесь сейчас только что сделал.

Самым очевидным утверждением об огромном значении знания Руский путь (во) для рус(ь)ы является тот факт, что с его обретением значению [вода], столь жизненноважного вообще для всех знанию признака, в их языке начинает соответствовать уже не знание звучание “ва”, которое было тогда в языке у зырян, и из которых рус(ь)ы в то время и вышли, а знание звучания “во”. Со всеми из этого вытекающими следствиями.

И одним из таких следствий было то, что все теперь свои поселения рус(ь)ы называли объединениями, где в качестве второй их части обязательно присутствовало “во” в значении [во] ([Руский путь]). Примерно как незадолго до этого в Древнем языке по этим же знаниям связи называли ва (реки, они же дороги). Просто человеки в то время ещё кочевали, в смысле постоянных поселений у них ещё тогда не было, а потому кроме рек (дорог) тогда и называть-то больше было нечего. И называли они их объединениями Древнего языка, где в качестве второй части обязательно присутствовало уже объединение “ва”. С “во” было всё точно так же, с той лишь разницей, что постоянные поселения к тому времени уже появились. А всё потому, что происходит смена способа жизнедеятельности части зырян. И теперь рус(ь)ы уже не реки (дороги), а свои постоянные поселения называли с окончанием на “во”. Наличие “во” в этих названиях указывало на то, что эти поселения имели отношения к “во” (Рускому пути). Для справочки, в Руском контексте и сегодня более половины (21) названий поселений заканчиваются на “во”. Полагаю, что в те времена названия всех поселений здесь рус(ь)ы заканчивались на “во”.
Именно здесь, в Руском контексте возникают такие объединения руского языка как “право” и “лево”, связанные с Руским путём (во). Чтобы понять, что всё было именно так, необходимо дополнительно знание и самого Руского контекста (Среды) и Руского пути. Я слишком много о них писал уже в других книгах, чтоб не разбирать сами эти знания здесь дополнительно.


РЕКЛАМА

Читайте на ЛитРес книгу Скругина Игоря
“Руский язык в топонимах Руского контекста”.
Там вы помимо текста найдёте ещё и множество оригинальных фотографий, необходимых для лучшего знания самого Руского контекста Среды и понимания особенностей формирования в нём Руского языка.


История же формирования тогда и здесь таких объединений как “север”, “восток”, “запад” и “юг”, значениями которых сегодня являются соответствующие стороны света, лишний раз доказывает нам то, что такими в Руском языке они могли появиться только здесь и нигде больше.

Со знанием “Руский путь” в Руском языке связано появление тогда огромного количества таких объединений как “волок”, “сволочь”, “творец”, “свобода”, и т.д. В том числе и появление знания принадлежности “во”, которое в контексте “Слово” использовалось в составе слов, - “вода”, “проводы”, “подвода”, и т.д. А в контексте “Предложение” уже отдельно, - “во избежании недоразумений”, например. (Почему собственно значением “во” в Руском языке и является знание принадлежности.)

Но особенный интерес представляет появившееся тогда объединение “вор”. Понятно, что оно целиком и полностью сформировано по лекалам объединения “вар”, с той лишь разницей, что теперь вместо “ва” в нём используется уже “во”. Как понятно и то, что направлено оно было для называния им человеков, которые для доставки соли использовали уже не северных оленей, как это делали выры, а во (Руский путь). Другое дело, что сегодняшнее значение слова “вор” очень уж выглядит так отрицательным, - [человек незаметно (без спроса) берущий чужое]. Я вижу этому факту такое его объяснение.

Когда вары только открыли знание Руский путь, они сразу же использовали его для доставки летом по воде крупной партии каменной соли. Настолько крупной, что она в разы превышала по объёму всю ту соль, что все зыряне добывали тогда за зиму на продажу. А ведь именно зимой зыряне добывали соль потому, что до открытия знания “Руский путь” (”во”), представить, что из этих мест соль можно вывезти как-то иначе, кроме как на северных оленях, тем более летом, было просто тогда невозможно. Ведь даже зимой на оленях столько соли вывезти было тогда невозможно, а тут, получается, вывезли летом! Что вообще невозможно! Потому летом соляные выработки так никто и не охранял, - а зачем? И когда после очередных своих летних скитаний по окрестностям в поисках пищи зыряне вернулись к своим соляным разработками, чтобы так уже заняться добычей соли зимой, то они обнаружили, что были летом кем-то обворованы. Со временем знание “во” из структуры значений знания звучания “вор” в Руском языке пропадает, и так сегодня в нём остаётся только значение [человек незаметно (без спроса) берущий чужое].

Подобные примеры я мог бы продолжать и продолжать, и так объяснить уже значения всех объединений Руского языка, что в нём тогда уже были. Чтоб так уже доказать, что Руский язык возник именно здесь, в Руском контексте и нигде больше. (Везде потом это была всего-лишь уже детализация Руского языка.) Но только это вовсе даже не задача для именно этой книги. А потому повторю ещё раз, -

- Это только сегодняшние лингвистики с полным отсутствием у них знаний связи не представляют, что значит в “прочтении” с Древнего языка слово “рус(ь)”. Тем более не знают они, что именно из себя эта самая рус(ь) тогда представляла. Как, где и когда она вообще так возникла. А между тем ответы на все эти вопросы давно уже существуют, - вот только лингвистикам они так зачем? Ведь признать им сам этот факт, это признать, что так они не понимают в Языке вообще ничего! Что вся та чушь, что с их подачи преподаётся сегодня в школе (про институты я так вообще уже не говорю), ничем кроме как чушью быть просто не может. А жить-то им хочется, причём жить неплохо. (Насколько я знаю, все честные люди хоть с капелькой у них ума и чувством совести, давно уже из псевдонауки под названием “лингвистика” сегодня ушли. Кроме откровенных дураков и ковальчуков от науки там сегодня никого уже не осталось.) Только жить, чтобы не врать они уже просто не могут. И это зависит уже теперь только от вас, как именно вы воспримите это моё знание. Если вы со мной, то тем скорее мы так всех этих путинских дугачков победим. Если нет, то конечно же победим, но без вас уже не так и скоро. А потому учитесь как следует, и не старайтесь быть так уже дугачками.

Многоконтекстность руского языка создавала для его носителей соответствующие проблемы. Основная из них это конечно же многозвучие, явление недопустимое вообще ни в каком языке. Это когда в каждом контексте, из которых и состоял руский язык, для одних и тех же значений были уже свои знания звучаний. В смысле, если в контексте руского языка встречались человеки, каждый из которых для того или иного значения знал только знание звучания уже именно его контекста (языка), то так они рисковали в итоге вообще не понять друг друга.

Понятно, что в этих случаях в помощь им были различные жестовые или мимические составляющие для таких объединений, а также непосредственно сами знания признаков. Например, если следовало объяснить человеку, который ни разу до этого не видел кошку, что такое кошка вообще есть, то эту кошку (признак действительности) ему предварительно следовало показать. И таким образом сформировать у него в сознании знание признака действительности “кошка”. А затем уже следовало назвать знание звучания, что в руском языке кошке и соответствовало, - “кошка”. Т.е. задать таким образом соответствие между знанием признака действительности “кошка” и знанием звучания руского языка “кошка”. А так как всё это происходило в контексте именно руского уже языка, то и само это соответствие действительно было только для руского языка. В смысле по японски, например, ту же кошку японцы называть будут уже как-то иначе.

Но это для того случая, когда признак действительности “кошка” была под рукой, и его так можно было уже показать (знать). Труднее было, когда самого такого признака действительности под рукой, что называется, не было, а вот знание о нём требовалось сформировать обязательно, - в противном случае чему так задавать в соответствие знание звучания? Вот именно для таких случаев и придумали носители Руского языка тогда правиЛА (правиЛО).



Слушайте, блин, устал чего-то уже. Окончательно допишу уже для ЛитРес, а там ещё ой как много всего интересного будет! Потому все туда! - это те, кто уже действительно хочет быть умным. До конца октября эта книга, надеюсь, пройдёт там уже модерацию.

P.S. И, да, отличный подарок преподнесли сегодня на день рождения тупому ботексному чухану и упырку, - взорван не просто мост, а взорвана так сама мысль, что дураки в этой Жизни могут вообще победить. Тем более победить саму Жизнь через обман её. Поздравляю всех вас с этим “подарочком” для семидесятилетнего убийцы и маразматика!