Объятия опунции Глава 45

Глава сорок пятая. Кто ты
Богдан уехал рано утром, по заведенному порядку. Он мог не заниматься работой, переложив все на управляющих, но так легко утрачивались ориентиры, а потом и бразды правления. Напрасно девочка Хильда думала, что, получив деньги, можно уйти от нормальности, купить какую-то ненормальность и успокоиться. Богдана Михайловича нормальность душила десятилетия, но он в отличии от нее точно знал, бежать некуда.
Светлана встретила брата, вернувшего с полей в половине одиннадцатого утра и подала завтрак.
– Хильда опять у себя закрылась. Натаскала книг из твоего кабинета, без разрешения шарилась, – поведала что-то странное Светлана.
– Читает? – удивился Богдан.
– А почему бы ей не читать. Школу она окончила, плохо что она лазит по дому, – отметила Светлана, – она как тень, я говорила, что компьютером не пользуюсь, надо чтобы вы как-то не забыли открытой комнату, где эти ваши компьютеры, камеры и прочая мура, – ответила Светлана.
– Не забудем, – заверил сестру брат.
– Богдан, я прямо сейчас на три дня съезжу к своей подружке, так что охраняйте ваше сокровище сами, – предупредила Светлана.
– А заранее хоть намекнуть? – Богдан вскинулся, – у меня поездка к лесничему, и в город.
– Раньше? Да я с подругой месяц назад договорилась, так что это ты со своим сынком мне планы решили сломать, не выйдет. Я ее всю зиму не видела, мне она семена цветов наделила, так что давай занимайся, с собой возьми. Меня водитель подкинет к ней, – ответила Светлана и ушла к себе.
Богдан разбирался с документами, и к часу дня решил подняться в комнату к Хильде.
Бесцеремонно прошел через помещение.
– Вставай, не надо спать сутками, – обратился он к девушке и раздернул шторы.
– Да, – проговорила Хильда и поняла, перед ней не мама, просьбы которой можно не выполнять. А странный мужчина, по возрасту дедушка. Но он вышел из комнаты, даже не оглянувшись.
Хильда поднялась умылась и вышла на кухню.
Вкусно пахло оладьями и свежезаваренным кофе.
– Ну, что девочка, давай познакомимся, так сказать, попытка номер два, раз ты не хочешь возвращаться домой, придется тебе вживаться в наши порядки. Мы не спим сутками, в пять утра подниматься не требуется, но к девяти вполне нормально. Давай, ешь блины, – улыбнувшись предложил Богдан Михайлович.
Хильда растерялась. А Богдан перехватил инициативу:
– Расскажи-ка мне как ты докатилась до такой жизни?
– Не знаю, так получилось, – ответила Хильда. И принялась за еду. Такой нехитрый процесс позволил не отвечать на вопрос.
Она уже наелась и с удовольствием бы ушла, но тогда пришлось бы идти на конфронтацию в её положении, такое равно самоубийству.
– Можно я уйду к себе? – понизив тон, обратилась с просьбой Хильда.
– Нет нельзя, тем более ты ничем не занята, просто спишь сутками. Нас покинула Светлана, на три дня, так что придется тебе взять на себя кое-какие обязательства, сегодня оладьи жарил я, завтра твоя очередь, – не разрешил уйти девушке Богдан.
– А Осип? – поинтересовалась Хильда.
– Он такой же чужой человек, как и я. Не стоит его отслеживать. Ты не нужна ему. У него свои планы на жизнь. Я кажется говорил. Или ты не слушаешь? Так что постарайся стать полезной в быту, – расставил акценты Богдан.
– Почему все сводится к бытовым обязанностям? – Хильда задала по сути правильный вопрос.
– А на что ты ещё годишься? – Богдан задал правильный вопрос.
Хильда замолчала ответа на вопрос не существовало.
– Короче, разрешаю придумать, на что ты еще годна, и к трем часам жду на кухне, поджарим отбивные, мужики любят пожрать, собственно, как и бабы, – распорядился Богдан, – и Хильда только полунамек с твоей стороны и ты отправляешься домой к маме с папой.
– Я не умею, готовить, – попыталась отказаться Хильда.
– Научишься, я помогу, если тебя мама бабушка и кто там еще не научили, вполне подойду я, – заверил ее Богдан, – А сейчас вымой посуду. И согласие не имеет значения.
Хильде показалось она вернулась домой к себе, или к Арии.
– Я не понимаю, сколько должно быть денег, чтобы не заниматься этой домашней работой? – возмутилась Хильда.
– Дуреха, денег надо совсем чуть, только того, кто начнет мыть и убирать надо на своей территории терпеть. Доложу выбор так себе, мне нравится покой в своем доме, – ответил он девушке.
Хильда демонстративно вышла из кухни.
Богдан не обратил внимания на ее демарш. Он вообще не предавал значения таким мелочам. К пяти часам, Хильда элементарно захотела есть. И вышла на кухню. Богдан жарил мясо и сделал вид, что не заметил ее появления.
А Хильда замерла посредине кухни, до нее дошло, сочинена глупость, и теперь из нее надо как-то выпутываться. Аромат еды не позволил просто развернуться и выйти.
– Голод не тетка. Пирожка не подаст. Знаешь, вот такой выпендреж вначале кажется разумным. А потом приходишь к колодцу, в который бросил дохлую ворону и понимаешь, вода воняет, все тебя ненавидят, а пить хочется. Давай, вымой посуду, я снимаю последнюю порцию мяса. У меня времени, валом. Я пару отбивных съел, – в голосе мужчины не было и тени агрессии.
Хильда, направилась к раковине и принялась мыть посуду. Тарелок добавилось.
– Знаешь, я, когда погибла моя жена, взял и встал в позу. Вот, примерно, в такую как ты. Раз мир под меня не прогнулся, **** я этот мир. Запил, опустился. Решил, кто-то меня начнет жалеть, посыплется манна небесная. И спроси у меня, наелся я этой манны? – Богдан обратился к Хильде.
Девушка опешила, она как-то привыкла, что беседы вращались вокруг нее.
А Богдан, не ожидая вопроса продолжил:
– Манны мне не довелось поесть. Зато хлебнул дерьмища. Заболел Осип, поднялась температура, под сорок, наверно померить не смог, горит в полуобмороке, а я пьяный, как свинья. За руль не могу. Осип почти без сознания, а я и рад бы, да тыняюсь посредине квартиры обосанный, кидает меня от стены к стене.  Был бы только Осип, так еще и Павлуша голодный, уже и плакать перестал. И знаешь, бог сглянулся в этот момент приехала Светка, сестра моя, как будто ей кто-то сказал. Осипа спасли, у него двухсторонняя пневмония, я же не заметил, что ребенок болен. У меня же горе. Знаешь, горе оно такое, его почему-то всегда мало, вот счастья даже чуть уже вдоволь, а горе, прямо, упиться охота. Хорошо, что Павел за компанию не заболел. Они хоть и в один день родились, но разные. Осип или не понял, или простил. А вот Паша, он и рос отстраненно и к бизнесу не приблизился и более того отказался от доли, чтобы с Осипом ничего не делить. Как только на ноги поднялся, сразу объявил, что решил стать врачом, женился и приезжает крайне редко. Не простил. Понимаешь, маленький два годика ему было, а не простил. Легко обижать родных, но они иногда не прощают и это не беда. Настоящая беда, когда начинают мстить, – Богдан, взял из рук Хильды тарелку, протер ее полотенцем и поставил на стол. Достал вторую из шкафа.
– Садись, ждать некого, мы вдвоем на хозяйстве, я салаты не люблю, если что режу овощи кусками, и капусту не ем. Дрянь, а не овощ, – Богдан расставил на столе тарелки бросил на стол ножи и вилки.
– Так я о горе. Его почему-то мало. Кажется, все душа в клочья, камни на голову, а ты стоишь и просишь, дай ещё. А я остановился. Пригубил горе и понял, не надо его жрать, надо жить. Полтора месяца в больнице, Осип выкарабкивался. Я себя все это время грыз. Дети – этот такой маяк. Он помог мне вернуться в реальность из горя. А ты что маяком назначишь? Из горя придется выныривать?  – Богдан обратился к Хильде.
Богдан нарезал помидоры и огурцы. Наконец Хильда решилась:
– А что случилось с вашей женой?
– Глупость, случилась, она после родов набрала вес. И решила худеть. Я уже купил участок, но дом еще не обустроил приезжали только летом. Оксана, так звали супругу, решила на велосипеде кататься, ее сбил пьяный идиот, сразу насмерть. Вначале хотел все продать. А потом бизнес, постепенно втянулся. Место значения не имеет. Все в голове. Так то, девочка, – закончил своей рассказ Богдан.
Наступил странный момент, хотелось ненавидеть этого человека, но какая-то незваная симпатия, возникшая на ровном месте, не позволила предаться этому чувству. С Хильдой давно никто не говорил на равных. Как-то так получилось, что большая часть бесед сводилась либо к поучениям, либо к соглашательству, либо к пустопорожней болтовне. Хильда, естественно не знала, что такие необъяснимые порывы, всегда играют против. Но она так давно жила в извращенном мире, в который она себя загнала. Ей просто требовался человек, способный выслушать её, и способный говорить на отвлеченные темы или говорить откровенно.
– Посуда за тобой, вымой сегодня, завтра рано лучше сразу встать и выйти. Еду на завтра я сложу, и когда чайник закипит, завари мне кофе, сахара ложку брось и принеси на террасу, я там покурю, пока Светка уехала и не видит, она меня гоняет и правильно, ты же не станешь меня закладывать? – распределил обязанности Богдан и попросил об услуге.
Хильда привстала со стула.
Богдан опустил свою тяжелую руку ей на плечо.
– Ешь, детка, ешь, мне не к спеху, – остановил ее желание немедленно поставить чайник.
Симпатия мимо желания отвоевывала место в душе девушки. Богдан на данный момент был единственным человеком, который ей что-то предложил и поговорил как с равной.
Кофе она заварила и вынесла на террасу.
– Куришь? А то я знаю, как душит пристрастие ко всяким излишествам, жуткая пытка, – предложил он девушке сигарету.
– Нет, – ответила Хильда.
– И не начинай, молодец, – похвалил он девушку и дополнил, – Хочешь, посиди со мной, а нет, я сам посижу. Я привык, вечерком чаю со Светкой выпить. Обсудить прошедший день.
Хильда хотела уйти, но она так давно не общалась с не вовлечёнными в процесс людьми, что вопреки здравому смыслу устроилась на кресле.
– Пледом укутайся, скоро станет сыро, а там и холодно, – позаботился о девушке мужчина.
Хильда укуталась в плед и взяла чашку с горячим чаем.
– Сильно своих ненавидишь? – задал он первый вопрос.
Хильда утвердительно кивнула головой.
– Есть основания?  – уточнил Богдан, не надеясь на ответ.
– До всего казалось были, потом вроде исчезли, сейчас опять появились и кажется не исчезнут, – ответила Хильда.
– Не можешь с ними жить? Но ведь так не всегда было. Есть тот момент, когда дошел, а дальше хоть стреляй не перейдешь. Можешь вспомнить? – задал очередной вопрос Богдан.
Хильда задумалась, подлила чай и всмотрелась в темноту.
– Бесит нормальность. Где она эта нормальность? Живешь в виртуальном мире, общаешься, фото, все, как-то надо выделиться. А если нечем? Все о чем-то говорят, самой хочется как-то показать себя. А что показать? Фото контрольной на 10 баллов. Какая-то гонка. А потом апатия. А тут мама вечно, тупой текст, о достойной жизни. Весь мир в смартфоне. Подсаживаешься, как на наркотик, сорок пять минут на уроке без него, реально сложно. Бред. Вот познакомилась с Арией. Она меня обманула. Говорила любит, планы строила, а сама бросила, и нет чтобы в глаза за спиной гадости обо мне. Все врут. А здесь нет смартфона, и жива, – произнесла Хильда и замолчала.
Хотелось донести смысл, слов не хватало. Девушка отказываясь говорить долгие месяцы, а может и годы, испугалась что ее недослушают, косноязычие накрыло, ей казалось она говорит с полным ртом каши.
Но Богдан Михайлович хранил молчание и Хильда продолжила:
– Я ведь ни с кем не встречалась из парней. А чего с ними встречаться? Это может здесь как-то свободно. В школу на автомобиле, со школы мама встречает, клетка. А тут попала в «Синий кактус», показалось все таким настоящим. Нет, я не сразу пришла. Я долго переписывалась. Ну, как знакомилась. Ведь мама плохо жила с отцом. Может они думали, что я не вижу. Нет, не так. Я влюбилась в Арию, и все пошло не так. Я боялась, что она меня бросит, хотелось для нее. А как получить? У меня же ничего нет. И это не так. Я не хотела ругаться, что-то произошло, – Хильда замолчала.
Богдан понимал, девочка никого не любила ничего не видела, захотелось страстей. Понятно, эта Ария ней воспользовалась, но это не умаляло вины самой Хильды. Она пошла за этими страстями, а сейчас пыталась оправдать себя. И, конечно, врала и ненависть к родителям, спровоцирована их пониманием ее сути. Безусловно мама пыталась продавить свою линию, и вызвала такую феерическую ненависть.
– Ты так и не нашла черту, а нормальности просто не существует. Все зависит от возможности терпеть. Хильда, терпение и молчания. Это краеугольные камни. И врать только во спасение. Остальное можешь отбросить, – остановил бесполезную беседу, подумал уйти, так и не произнеся заготовленный текст.
Поразило насколько девушка не сделала ни одного вывода из случившегося с ней, или не смогла. Закралась мысль, что Хильда постепенно учиться скрывать свои мысли, затаиваться. Но такое он отнес к далекой перспективе. А потом махнул в душе рукой и решил заполнить пустой сосуд мутным варевом. Другого способа как-то ей помочь у него не было. Но и другого человека, которого бы она послушала просто не существовало на свете. Он раскурил четвертую сигарету и посмотрел на кольца дыма отлетающие в сторону.
– Вот я вспомнил. Когда мне исполнилось где-то пятнадцать-семнадцать, я мечтал встретить человека, способного рассказать мне кто я, какой, на что способен, а рядом никого не нашлось. Родители – так кто их слушает. Как только заходил разговор о ком-то мне хотелось задать вопрос. А обо мне, давайте поговорим обо мне. Так вот, все что ты там выше говорила – лепет детский, наскоро слепленная ложь. Дедушку на такое не купить. А теперь я расскажу тебе, кто ты такая. Это большая ответственность, потому как ошибаться в таком деле нельзя. Ты злая и властная не боишься боли. Ты хочешь власти неограниченной, а нормальность равно моральность не дает тебе развернуться во всю дурь. Не стоит оттачивать свои наклонности на родных и близких. Ты их победила, или они отступили. Хочешь боли. Превратись в женщину. Только женщина имеет власть над мужчиной и над своими детьми. Окажешься сильнее твоей матери, сделаешь из своих детей все что захочешь. А любого мужика свернуть в бараний рог проще простого, разреши ему полюбить, но не люби сама. И вся премудрость. Беременней от первого попавшегося богатого дурака. Его деньги дадут тебе власть, на некоторое время, потом разберешься. Родители не дадут тебе ничего, они не жадные у них просто столько нет. Бабушек и дедушек пока похоронишь станешь нормальной. Жить с ненавистным мужчиной, рожать от него детей, тратить без зазрения совести его деньги и не сожалеть, требовать без оглядки, не задумываясь есть ли у него, что может быть более ненормально, и как вишенка, можешь ненавидеть его детей. Больнее чем ты себе сделала, уже не будет. Свет в свою реальность ты не пустила. Хотя можно разрешить себя насиловать разным мужчинам и женщинам, боли будет достаточно, результат ноль. И так никогда не получить власть, тебя будут унижать. А, впрочем, не слушай старика, я не истина в последней инстанции. Возможно ты способна полюбить и зажить тихой нормальной жизнью. Такой щелчок и озарение.
Хильда хотела возразить, особенно в части любви, но слов не нашлось. Она вообще не умела выражать свои мысли. А потом вспомнила подслушанную беседу, в которой Ария отрекалась от ее любви и согласилась, что любить она больше не хочет. И нормальной жизни не потерпит ни секунды. И девушка промолчала.
Богдан и не ждал ответа. Сейчас он сделал максимум. Если она его услышит, возможно выплывет, если нет окажется в дешевом борделе, где сдохнет от болезней и наркотиков. Именно сдохнет, умереть – это очень нормально для такой как она.
– Ешь, давай, нам завтра рано вставать, поедешь со мной на стан. Я тебя одну не оставлю. Решишься сбежать заблудишься, ты же из серии бедоносцев, – объяснил он ей приглашение.
– Из какой серии? – уточнила Хильда, она и этого слова не слышала.
– Из тех людей, за которым неприятности охотятся, садятся на плечи и катаются, – ответил Богдан Михайлович.
– Завтра если, что весь этот металл из ушей повынимай, на стане народ суровый, не поймут, начнут пальцами показывать, вообще прекращай этот дешевый маскарад. Реальный позор. Ты безумно красивая. Поверь старому импотенту. Даже у меня шевельнулось в душе, в галифе давно полный штиль. Все ушел спать, – предупредил он девушку и умышленно соскользнул в пошлость.
Хильда прикоснулась к одной из сережек.
Богдан ушел первым. Хильда собрала чашки и отнесла в мойку, постояла и все же вымыла посуду. На ее языке – это значило высказать лояльность.
В комнате Хильда сняла серьги из ушей, постояла у зеркала в ванной комнате, вынула кольца из сосков, посмотрела на них, взвесила на ладони и выбросила в унитаз и несколько раз слила воду.
«Ария, я тебя ненавижу, я хочу, чтобы ты попала под машину вместе со своей любовницей».
Проговорила девушка, и даже не догадалась насколько она дочь Татьяны.

продолжение следует:  http://proza.ru/2022/10/10/852