Jus post bellum - справедливость после войны

Теоретизирование о справедливых и несправедливых войнах - это очень давняя традиция, но оно заметно оживилась после выхода в свет в 1977 году книги Майкла Уолцера «Справедливые и несправедливые войны», и с тех пор активно развивается. И чаще всего в таком направлении исследований, как теория справедливой войны, выделяют две части.
Первая часть - это jus ad bellum, или право на войну. Эта часть касается критериев, при соблюдении которых начало войны считается справедливым. Например, согласно международному праву допускается применение вооруженных сил в порядке самообороны, что логично . Или, например, многие теоретики допускают применение вооруженных сил в рамках гуманитарных интервенций, то есть для защиты мира и безопасности, предотвращения массовых и грубых нарушений прав человека в других странах. Но эта позиция часто критикуется . В любом случае есть широкий консенсус относительного того, что применение силы всегда должно быть соразмерным, использоваться только как крайнее средство и так далее. Вот это тематика jus ad bellum.
Вторая часть теории справедливой войны, jus in bello – право на войне – касается критериев, при которых конкретные военные действия считаются оправданными. Здесь, например, указывается на недопустимость применения неизбирательных или чрезмерно разрушительных видов вооружений, указывается на защиту гражданских лиц и мирной инфраструктуры и так далее.
Причем в научном сообществе сложился достаточно прочный консенсус относительно шести принципов jus ad bellum и двух принципов jus in bello.
Но в последние пару десятилетий уделяется внимание еще одной, третьей части – jus post bellum – праву после войны, то есть вопросам окончания войны и послевоенной реконструкции. Правда, пока в научном сообществе нет консенсуса ни относительно предмета jus post bellum, ни относительно соответствующих принципов.
Далее я попытаюсь проанализировать этот раздел теории справедливой войны .
Итак, я сказал, что среди ученых нет консенсуса относительно предмета jus post bellum. Но анализ показывает, что основные дебаты под рубрикой jus post bellum возникают по трем вопросам.
Первый вопрос, это вопрос о справедливых основаниях для окончания войны. Иными словами, когда война должна быть остановлена? Доминирующая позиция здесь такова. Цель войны – восстановление справедливости. Соответственно, когда справедливость достигнута, тогда войну и надо прекращать. Причем возврат к довоенной ситуации, как правило, трактуется как возврат к причинам, вызвавшим войну, то есть как нежелательный результат: надо добиться чего-то большего, чем довоенный статус-кво. Но мне кажется, подобные рассуждения сомнительны. Ведь полной мере справедливость никогда не воплощается. А значит, если цель войны – справедливость, то воевать можно бесконечно. Проще сказать, что война должна прекратиться тогда, когда перестают удовлетворяться принципы jus ad bellum, права на войну. Например, когда выгоды войны больше не соразмерны ее разрушениям. Или когда появляются новые возможности решить конфликт невоенными методами. Или когда сама причина войны сомнительна. В любом случае, мне кажется неправильным вырабатывать какие-то особые принципы jus post bellum в этом отношении, ведь вопрос о прекращении войны можно решить, обратившись к общепризнанным принципам jus ad bellum, т.е. права на войну. Ведь если критерии jus ad bellum не выполняются, то и воевать нельзя. А значит, по сути, jus post bellum нам не нужно. Как максимум, дискуссии на тему jus post bellum  дают повод порефлексировать над принципами jus ad bellum, например задаться вопросом: должна ли война сводиться только к самообороне, или ее цель – не только защититься от текущего посягательства, но и предпринять меры для того, чтобы агрессор в будущем не начал ещё одну войну? Думаю, правилен второй вариант. Но в любом случае это скорее повод скорректировать формулировки принципов jus ad bellum, задуматься над тем, что есть правое дело войны, но не повод придумывать новые принципы и вообще выделять особый новый раздел – jus post bellum.
Второй вопрос, который обычно рассматривается в рамках jus post bellum – это привлечение к ответственности военных преступников. Здесь мыслители обычно рассуждают об ответственности руководителей государств за развязывание агрессивной войны, об ответственности высшего военного командования, о том, вправе ли солдаты выполнять заведомо незаконный приказ. Например, Римский статут Международного уголовного суда, не ратифицированный, кстати, Россией и США, предусматривает, что солдаты не вправе исполнять явно несправедливые приказы. А некоторые ученые, например Джеф МакМахан, утверждают также, что солдаты вообще не вправе участвовать в явно несправедливых войнах, то есть не должны исполнять приказы командования, связанные не только с конкретными действиями и операциями, но и в целом с самим участием в агрессивной войне. Ну объявил глава государства военную операцию, и что? История полна примеров, когда политические лидеры развязывали явно несправедливые и авантюрные войны, а потому у солдат должен быть какой-то минимальный уровень рефлексии над приказами верховного главнокомандующего . Это, впрочем, только позиция МакМахана, ее нередко критикуют.
Предметом дискуссий является и ответственность граждан. Понятно, что в войне мирное население не участвует. Но здесь ответственность скорее политическая. Поэтому среди теоретиков доминирует мысль, что чем демократичнее государство, тем больше у народа возможностей повлиять на политиков, тем больше будет спрос с самих граждан, если они позволили политикам начать агрессивную войну. Сегодня вот ещё много говорят о коллективной ответственности. Понятно, что с точки зрения современных идеалов коллективная ответственность крайне нежелательна. Но вообще-то, если у всех граждан одни и те же политические права и гражданские обязанности, то и ответственность за неисполнение этих обязанностей у них может быть хоть и не коллективной, но примерно одинаковой для каждого. Поэтому в целом различного рода контрибуции, взимаемые с населения государства-агрессора, считаются допустимыми, если они не нарушают базовые права человека, например право на достойное существование.
Я бы хотел обратить внимание вот на что. Теория ответственности уже давно прорабатывается специалистами в моральной философии, а также юристами. У нас есть развивающаяся с самой Древности теория уголовного наказания. И поэтому опять можно задаться вопросом: а зачем нам вообще дополнительно какое-то jus post bellum, почему ответственность за военные правонарушения не может быть проанализирована в контексте традиционных уголовно-правовых, гражданско-правовых, конституционных институтов? Снова появляются сомнения в самостоятельности jus post bellum.
Наконец, третий и основной вопрос, который поднимается в рамках jus post bellum: как гарантировать мир и безопасность в будущем? Здесь обсуждаются вопросы послевоенной реконструкции. Такая реконструкция имеет три цели: первая – безопасность (она достигается через разоружение государства-агрессора и тому подобные меры), вторая – установление нового правопорядка (в том числе новые судебные и правоохранительные органы в государстве-агрессоре, создание условий для возвращения беженцев и так далее), и, наконец, третья – обеспечение экономического развития (в том числе снятие с государства-агрессора экономических санкций). Но всё это именно цели, и указание на некоторые возможные средства их достижения. А традиционно выделяемые принципы справедливой войны обычно касаются не столько целей и средств, сколько ограничений на вполне конкретное средство – применение оружия. То есть эти принципы являются не столько принципами, сколько критериями, при которых применение вооруженных сил оправдано. Поэтому когда различные авторы пытаются сформулировать принципы справедливой войны, относимые к jus post bellum, и таким образом, якобы заполнить пробел в теории справедливой войны, возникает вопрос: как эти новые принципы соотносятся со старыми? Ведь это по сути то же самое, что сравнивать круглое с красным. То есть, одно дело вырабатывать критерии справедливого применения вооруженных сил, другое – рассуждать о том, какими способами восстановить государственные институты после войны. Это не просто разные сферы, но и разная постановка вопросов.
И вообще, если на послевоенной стадии безопасность и порядок, а также возможности осуществления политической реконструкции обеспечиваются вооруженными силами, то уж наверное здесь применимы традиционно выделяемые критерии jus ad bellum и jus in bello. Так что тут нет ничего нового.
Кроме того, главная гарантия против будущих войн – это создание эффективной надгосударственной структуры. В сегодняшнем виде ООН явно бессильна и неэффективна. А это значит, что вопрос по ее реформированию встал острее некуда. В конечном счете, обеспечение будущего мира и безопасности – это задача всего мирового сообщества, а не только воюющих сторон. И чем скорее политические лидеры по всему миру это осознают, тем лучше. Но опять же, все эти проблемы касаются не теории справедливой войны, а международной политики и международного права. И поэтому снова возникает вопрос: есть ли смысл формулировать какой-то особый раздел теории справедливой войны – jus post bellum, и вырабатывать какие-то особые принципы, ему присущие?
Итак, я рассмотрел три группы вопросов, которые обычно обсуждаются в рамках jus post bellum, и в каждом из трех случаев возникали сомнения относительно целесообразности выделения jus post bellum в рамках теории справедливой войны и формулирования каких-то особых принципов справедливого окончания войны. Так что я весьма скептично настроен в этом отношении. Но это не значит, что все рассмотренные мной вопросы не важны: просто не нужно их смешивать с теорией справедливой войны, насильно встраивать их в её структуру, и пытаться рассмотреть их по выработанным в рамках этой теории лекалам, иначе возникнет полная каша. Идея jus post bellum вообще возникла потому, что раз есть принципы, применимые «до» войны, а именно принципы, при удовлетворении которых допустимо начать войну, и есть принципы «во время» войны, то уж наверняка должны быть принципы «после» войны. Но эта логика ущербна, потому что на самом деле, как мне кажется, нет смысла делить традиционные принципы справедливой войны на принципы jus ad bellum и jus in bello, ведь в конечном счете они отвечают на один вопрос: когда применение вооруженных сил допустимо? Но это уже тема другого разговора.
Короче говоря, jus post bellum как часть теории справедливой войны – концепция сомнительная, хотя поднимаемые в соответствующих дискуссиях вопросы крайне важны. Но и сама теория справедливой войны тоже весьма интересна и актуальна, поэтому тот факт, что ей в российской науке практически не уделяется внимания, мне кажется весьма плачевным. Так что мой доклад – это ещё и попытка обратить внимание на данную теорию.