Объятия опунции Глава 42

 Глава сорок вторая. Жесткий сценарий
Дни тянулись медленно, наполненные однообразными событиями, вернее их отсутствием. Из приятного, начались месячные и Хильда записала числа. Играясь в нетрадиционную ориентацию, она не отслеживала свой цикл, сейчас вспомнила, что месячные являются главным признаком беременности. Подробностей той ночи она не могла вспомнить, но мысль иногда грызла. Хотя вспомнила, что с первого раза такое случается крайне редко.
Хильда пыталась запугать себя каким-то нервным срывом или депрессией, но ничего такого с ней не случилось. Причем никакие попытки разогнать в себе истерику успехом не увенчались. Плакать она перестала, понимая рыдать без свидетелей неинтересно, и на заплаканное лицо никто не отреагирует, просто никого не было. Богдан работал, Осип не приезжал. Самым странным открытием был отказ от побега. Документов нет, денег тоже, ответ на вопрос, кому она нужна, выглядел однозначно - никому. Более того она вдруг осознала, глубину своей необразованности. И дело не в том, что она не сдала независимое тестирование, на поверку Хильда не знала областей, с которыми граничила столица. Осип не сказал, куда они ехали. Даже если удастся сбежать, остановить автомобиль, надо, как минимум объяснить куда она едет, ну хотя бы назвать ближайший город, где она пересядет на автобус и доберется до столицы. Садиться в автомобиль и просить подбросить до столицы, она побоялась. Вторая проблема – не окажется ли водитель еще хуже, чем Осип и не попадет ли она еще в какой-то переплет. Теперь она не раз вспомнила слова Татьяны насчет учебы:
«А ведь мама была права, добиваясь от меня элементарных знаний. Мура какая-то в башке осела. Ничего толкового. Что я там говорила. Нахрен мне это заучивать, гугл знает всё и всегда можно у него спросить. Ну, вот я на необитаемом острове и спросить не у кого, гугла нет. Ну, спрошу, я у Богдана Михайловича, как называется деревня, в которой мы живем и…. А он спросит зачем мне знать это. Расскажи кому-то, что меня закрыли в доме два мужика, и какая-то женщина никто не поверит, что в двадцать первом веке, я в реальный плен угодила. Приведут меня назад к Осипу, а он скажет, что я его племянница, я так поняла деньги у них водятся. Получается ничего толком я не поясню. Хорошо, что я в своей стране, могли куда-то за границу увезти. Оттуда мне вообще не спастись. Языка не знаю».
Хильда так надежно оттолкнулась от нормальности, что без помощи реально заинтересованных психиатров вернуться в исходное состояние не получилось бы при всем желании, заинтересованных лиц не существовало.
Еще девушка удивилась, она легко обходится без интернета и мобильного телефона, бессодержательной переписки и пустопорожних разговоров.
Но общение требовалось, и она незаметно для себя начала отслеживать возвращение Богдана Михайловича домой. Апрель добредал до середины, на улице с каждым днем становилось теплее и светлее. Благодатная пора, особенно если любить природу.
Хильда странно успокоилась. Ей надоело нервничать и строить планы побега, места куда она может сбежать она не нашла. Хильду полностью устраивала реальность, в которую она попала. Тепло, светло, чисто, еда, никаких обязательств. Неплохая плата за лишение девственности, от которой она хотела избавиться даром, вернее по любви. Но Ария её бросила. Выходило, жертва ноль.
Иногда Хильде хотелось, просто, выйти из калитки и уйти. Но почему-то эта мысль погибала, не успев оформиться и дать команду мозгу предпринять шаги по выходу на волю. Точно так как она раньше сбегала не задумываясь, теперь она начала бояться выхода за ограду.
Исчезла опора в лице ненавистных родителей, другой опоры она не нашла. Страха как такового не было, но появился стыд, не хотелось появиться в доме поруганной с поджатым хвостом. Сознание отказывалось работать в правильном направлении. 
Хильда отмела один очевидный аспект, такое вечно продолжаться не может. Счет рано или поздно ляжет на стол.
А неделя между тем добрела до конца.
Ни Богдан, ни Осип так и не появились в доме до субботы.
В субботу в десять утра, распахнулись ворота и во двор въехал забрызганный грязью джип. Из-за руля вышел Осип, Богдан выбрался с пассажирского сиденья. Потянулся подняв руки вверх, потом захлопнул дверцу. Двое мужчин направились в дом. Хильда отметила эти мужчины  очень похожи. Хотелось выскочить навстречу с требованием немедленно её отпустить, но она побоялась выступить против двоих здоровенных мужиков.
Светлана обрадовалась возвращению брата и племянника. Быстро накрывала на стол, прикидывала, что подать на завтрак, суетилась. Ей надоело выполнять роль надзирателя. Причем приходилось молчать чуть ли не сутками. Хильда либо пряталась и молчала, либо задавала один два вопроса и замолкала. А Светлана не решилась общаться без ограничений.
– И куда вы забежали? – смеясь спросила Светлана.
– Да пришлось смотаться за сотню километров, дизеля чуть дешевле раздобыть. Зависли на тракторном стане с мужиками. Аврал сотворился, пришлось лично контролировать. Светка, реально пахали, ну и водки там выпили, мяса нажарили. Если пьянку нельзя предотвратить ее надо возглавить, – отчитался Богдан Михайлович.
– Богдан, и зачем есть всякую тяжелую пищу, – упрекнула его сестра.
– Очень хотелось, – не стал оправдываться Богдан.
Брат нежно относился к своей сестре, заменившей ему жену, а Осипу и Павлу мать. Хотя доставалось и ей, если вдруг его заклинивало, тогда Богдан из веселого балагура превращался в злобного тролля.
– Мне ваша квартирантка, надоела горше редьки. Осип, она лентяйка запредельная, не за что не взялась. Спит и ест. Ты хоть жениться на ней не придумай, мне помощница нужна, а не это чудо в перьях, у которого лапки, – отчиталась Светлана.
– И что не порывалась сбежать? – в голосе Богдана прозвучал интерес.
– Нет, по двору бродила недолго, оно понятно, еще холодно, по дому шатается, причем не спрашивает где можно бродить, где нельзя, а к воротам или калитке не подошла ни разу, хотя я уезжала, могла и пропустить, – ответила Светлана и сама удивилась – Она и не слушает, и не говорит. Что в голове, не догадываюсь.
– Ладно, Светик, придется мне с девушкой беседовать. Начну, а там как пойдет. В любом случае неделя прошла, пауза затянулась. Какого беса ходить вокруг да около. Я все обдумал, – поставил в известность семейство Богдан Михайлович.
– Может мне выйти? – полушутя спросил Осип.
– Ты как раз сиди. А Светке, наверно, не стоит участвовать, потом ей придется выходить на общение, а так не слышала, имеет право не обсуждать, – ответил на вопрос Богдан, – зови завтракать нахлебницу, поедим, на сытый желудок любая информация воспринимается спокойнее.
Светлана появилась на кухне вместе с Хильдой и указала на стул у окна. Девушка кивнула в знак приветствия и заняла указанное место.
Ели молча. После Светлана встала и вышла. Первый порыв пожалеть девушку, а дальше включалось понимание, жалость ничего не даст. Навредит ее семье.
– Как обустроилась? Светлана Михайловна не обижает? – начал беседу Богдан.
– Нормально. Нет, – немедленно отозвалась Хильда.
– Немногословно, – отметил Богдан.
Осип поднялся и начал собирать посуду, складывать в мойку и прятать остатки еды в холодильник.
– Богдан Михайлович, неделя прошла. Когда я смогу уехать? – задала она вопрос и с вызовом посмотрела на мужчину, старше по возрасту даже ее отца.
– Не знаю, пока не определился, – ответил он, – а сама не подскажешь случайно?
– Как я могу подсказать? – в свою очередь удивилась Хильда.
– Неделя большой срок, – ответил Богдан, – в любом случае ты ничем не занята, чтобы не хватило сил на размышления. Мыслительный процесс должен запуститься. Расклад неординарный.
– Всех ненавижу. Этот отвратительный мир, зачем меня родили? Я не могу вернуться к родителям и не хочу оставаться у вас. Это какой-то идиотизм. Почему все так? – Хильда, наконец, начала выражать свои мысли.
– Я такие вопросы себе тоже как-то задавал. Ответы не нашлись. Начни озвучивать желания. Вообще расскажи что-то о своей жизни. Живешь с нами, а мы о тебе ничего не знаем, - Богдан уже не сомневался Хильда начнет говорить, а после и договариваться.
– Мне все время хочется проснуться, я о вас тоже ничего не знаю, – проговорила Хильда.
– И как давно, тебе хочется проснуться? – уточнил Богдан.
– С момента, когда я первый раз вошла в клуб «Синий кактус». Все как-то перевернулось. У меня появилось что-то свое настоящее. До этого момента я жила в мире мамы. Мне приходилось её слушаться, - продолжила свои пояснения Хильда, не боясь показаться глупой.
Богдан подумал, что такая кристальность понятий присуща очень наивными или глупым людям. Хильда скорее глупая, чем наивная, но в хрене сахара столько же сколько и в редьке. Хоть по глупости, хоть по наивности, гадостей она наделает кучу.
Осип молча принялся мыть посуду. Ему захотелось просто схватить ее за плечи и просто встряхнуть и попросить реально проснуться, или разбудить девушку таким способом. Оглядеться по сторонам, но Богдан не позволил бы такой вольности.
– А что за ерунда с этой нетрадиционной ориентацией? Осип рассказал в каком месте тебя отыскал. Ты не смущайся, у нас нормальная семья с устоями и доверительными отношениями. Сын от меня ничего не скрывает, и я всегда выслушиваю и помогаю. Сейчас у него проблема и он пришел ко мне, – Богдан рассказал об отношениях в семье.
– Мне вообще никогда не хотелось быть женщиной, жить как женщина. Мужчинам легче, –Хильда повторила не свои мысли и естественно ей никто не поверил.
– Кто тебе сказал, что мужчинам проще. Ты не видела мужчин. Отца? Кого ещё? Одноклассников? Сопливых онанистов? Ты даже в институт не заглянула. Мужчины другие звери. Есть добрые и ласковые, как коты, но и у них есть когти. А есть тигры или волки. А большинство мужиков кабаны. Такие с жесткой щетиной, клыками и наглым рылом. В драных джинсах, воняющих перегаром и в нестиранных носках, копыта, понимаешь ли, потеют, когда целый день гоняешь за пропитанием. Ты жила в доме на подушках. Хильда ты хоть раз попадала в компанию мужчин? Отвечу не попадала. Иначе ты бы не поехала с Осипом к нему домой и не смотрела, как он напивается. И не стала врать или молчать, о своих физиологических особенностях, а тем более о возрасте. Ты зачем-то решила играться в инфантильную девочку. И получается тебе никто не поверил, причем все скопом, ни родители, ни полиция, даже твоя любовница, и естественно Осип. Заметь, каждому ты соврала что-то оригинальное, и оказалась здесь. Скажу больше я тебе не верю. Ты требуешь свободы, но ни разу не попыталась сбежать, – Богдан вначале хотел ее пощадить, но что-то в ее поведении заставляло отметать жалость.
– Убежать, без денег и документов, вы же сами сказали, что меня вернут, – нашла аргумент Хильда и естественно передернула и ей опять никто не поверил.
– Но ты даже не попыталась сбежать. Ты видела собаку, привязанную у ворот, или какие-то суперзамки и запоры, ты видела хоть одного охранника, или камеру? А знаешь, почему ты их не видела? Потому что чего-то нет, а за чем-то не следят. Светлана уезжала за это время раз пять. А заборы скорее, чтобы никто не вскочил, а не выскочил. Ни меня ни Осипа, не было дома. Деточка, любой человек воспользовался бы возможностью уйти. Но только не ты. И прости, такое поведение объясняется только одним – тебе что-то необходимо. А дальше возникает вопрос – что? – продолжил Богдан Михайлович.
– Мне ничего не нужно, – поторопилась с ответом Хильда.
– Хильда, нет логики. Ты пришла во взрослый мир и решила играться в детские игры. А твоя игра тянет на несколько лет тюрьмы. Если бы я не прочел твои показания в полиции на родителей, я бы попробовал тебе поверить. Повторяю, попробовал, после прочтения доверие позволит себе абсолютный клинический кретин. На девочку несмышленыша ты не тянешь. Посмотри на свой экстерьер, – указал на очевидное Богдан Михайлович.
– На что? – задала вопрос Хильда.
– На внешний вид. Вот мне поверить, что ты не знаешь слово «экстерьер»? – усомнился Богдан Михайлович.
– Не знаю, – ответила Хильда.
– И при этом ты знаешь, что такое лесбийские отношения, сексуальные меньшинства, ювенальная полиция и суицидальные наклонности. Я из твоих показаний в протоколе почерпнул эти термины. Сейчас что такое поколение недоразвитых гуглсодержащих особей? Здесь помню, здесь отметаю, – удивление зашкалило.
– Я не пользовалась этим словом, вот и не знаю, – Хильда попыталась оправдаться.
– Начинаю понимать твоих родителей. Вернее, не понимаю, как они тебя просто не прикончили. Ты со своей незамысловатостью развалишь все вокруг себя, сама покалечишься и так ничего и не поймешь, – Богдан не понимал с чем столкнулся.
Если бы он переговорил с Максимом они бы сошлись на опунции, но этим мужчинам не довелось познакомиться.
– А кто вам дал прочесть мои объяснения в полиции? – Хильда, наконец, включилась и до нее дошла вся глубина проблемы.
– Все-таки мозг присутствует. Осталось научиться пользоваться, – отреагировал Богдан Михайлович, но отвечать, естественно, не планировал.
– Я соврала, я так не думала, я со зла, они меня достали, – попыталась заверить мужчин Хильда.
– Ясно, ты не соображаешь вообще ничего, и не умеешь ни говорить, ни молчать в нужный момент. Смотри что получилось. Родители тебя родили, вырастили, выучили до момента, пока могли, а ты полила их грязью в присутственных местах. А там у людей нет чувства юмора. Мы тебе ничего хорошего не сделали вообще. Так что твоя ложь и твои пояснения сработали против тебя, – пояснил свою позицию Богдан Михайлович.
Хильда промолчала, аргументов не существовало.
– Хорошо на каких правах ты живешь у меня? – задал очередной вопрос Богдан, он реально заинтересовался ходом ее мыслей.
– Не знаю, – тут же ответила девушка.
– Не знаешь.  А теперь выплеснули воду и посмотрели, что осталось. Ты живешь на всем готовом даже не порываешься стать в чем-то полезной. Объясняешь свое поведение тем, что мы виноваты. А то что ты спровоцировала нас на такое поведение забываешь. Требуешь, чтобы мы тебя отпустили, но не предпринимаешь попытки уйти. Ты догадываешься, что все стоит денег. Ты вроде пробовала работать, Осип рассказал о твоей трудовой деятельности. Мы должны тебя кормить даром? Или потому что виноваты? – задал много вопросов Богдан в надежде получить ответ хотя бы на один вопрос.
– Но у вас же есть, вам что жалко? - ответила Хильда, задав запредельно циничный вопрос.
После этого ответа Богдан Михайлович понял, эта девочка не уйдет от них никогда, потому что у них что-то есть. И пока у них хоть что-то останется, она не уйдет.
Богдан в очередной раз задумался и опять пришел только к одному выводу – ее отпускать нельзя. Просто опасно. До какого момента она должна находиться рядом, не удалось прикинуть ни в каком приближении. Одно он уяснил безоговорочно, Осипу показываться ей на глаза нельзя.
Объяснять Хильде, если отбросить инфантилизм, что она тупой шантажист и больше ничего, он естественно не стал.
Богдан Михайлович отодвинулся вместе со стулом к стене и внимательно посмотрел на девушку. Хильда допила морс, отставила стакан, и уже не сомневалась мужчина шутить не будет и ничего из списка со знаком плюс, она не получит, в глазах загорелся недобрый огонь. И слов: «Девочка поезжай домой» она не услышит.
Осип тщательно вытер руки и стал за спиной у Хильды.
– Слушай меня девочка. Ситуация такая. Ерунду про признание вины и даже про лесбиянок, и ориентацию, оставь для мамы с папой. Ты сейчас не задала главный вопрос, тебе не стало интересно, что мы знаем адрес и телефоны твоих родителей и договариваться будем не с тобой, а с ними, – не убирая улыбку с лица произнес заготовленный текст мужчина.
Девушка часто задышала и оперлась локтями на стол.
– Вот, что ты сейчас сделала? Правильно, подчеркнула, мы опасные. Нет, это не мы опасные, это ты ходячая проблема, – отметил изменение в поведении Богдан и дополнил, – и чтобы ты не придумала, мы отправим тебя к родителям, со всевозможными пояснениями, поживешь месяц-два у нас и ничего ты не докажешь. Дошло? Сколько раз сбегала из дома четыре, пять? А в полиции мужики, они не любят лесбиянок, твое дело всегда будет лежать в последний стопке, или даже под сукном, на кого попадешь. А когда мы сдадим тебя родителям, они только обрадуются, что ты просто жива, ну и еще не в борделе, или дохлая в канаве, и да я точно выяснил, очередного заявления на твои поиски никто не написал, – Богдан Михайлович обрисовал как поступит с ней.
Тихая паника закралась в ее душу и Хильда зарыдала, опустив голову на стол, завыла от безысходности:
– Не хочу.
На крик вскочила Светлана:
– Что вы делаете, мужичье тупое? – спросила она у замерших мужчин.
– Ничего, пытаемся уговорить уехать домой. Не хочет, – ответил Богдан Михайлович и обратился к девушке, – Или хочешь?
Хильда всхлипывая отрицательно помотала головой.
Светлана развела руками и села на стул. Уходить она не планировала.
– Тогда поговори с нами, – предложил вариант взаимодействия Богдан Михайлович.
– Я не хочу к родителям, им на меня наплевать. Мама ушла к любовнику, отец тоже такой же. А любимая меня предала. От меня требуют жить нормально, я не знаю, как выполнить их требование, я ненавижу слово «нормально», – Хильда всхлипывала, подняла голову и размазывала слезы по лицу.
– Всё Светка, пойди умой ей рожу. Не хочет домой пусть пока живет. Только займи её чем-то не хрен лазит по дому без толку, создавать впечатление, что она что-то замышляет. Иначе посажу в машину и вышвырну под порогом ее дома, или под этим клубом, – закрыл тему Богдан Михайлович.
– Слышишь Осип. Её любимая бросила. Вот горе-то. А то что ты сотворил, херня на постном масле. Это как надо было годами доводить ребенка, чтобы женщина захотела остаться в доме изнасиловавшего ее мужика. Куда катится мир? – вздохнув спросил Богдан Михайлович.
Девушка умылась осталась в недоумении посредине своей комнаты в чужом доме и подумала:
«Мне некуда идти. Я не могу и не хочу домой».
Хотелось лечь и уснуть. Она уселась за стол в своей комнате, что само по себе звучало дико. В этом доме ей не принадлежало ничего по определению. Подумала лечь, но поняла, что не уснет. Раньше в другой жизни, она спала или грезила, но никогда не думала на отвлеченные темы. Сейчас мысли кружились, но придумать каким способом изменить свою участь не получилось. 
В ее годы максимализм и кристальное представление о мироустройстве не дало ей рассмотреть деталировку, но основу она выхватила. За поступками следуют события. Она сделала все, чтобы оказаться в этом месте с этими людьми. Но ведь тысячи женщин ведут себя ещё хуже и им такое сходит с рук. Тема возмездия приобрела черты неподъемной глыбы, отчаянно захотелось вернуться домой к родителям, отбросить этот бездумный наполненный хамством и насилием с ее стороны год, но она оставалась в комнате в чужом доме, неизвестном селении с чужими людьми. Потом представляла, как она врет и оправдывается, а потом ей придется согласиться сдавать тесты, поступать и постоянно оглядываться на родителей.
Слезы высыхали и накатывали с новой силой. Хильда шептала одну фразу:
– Ну зачем это со мной. Почему?
А потом она устала от нервного перенапряжения, и просто уснула. Не смотря на то что время только приблизилось к обеду. Ее никто не беспокоил.
Хильда в очередной раз приняла решение без оглядки на мир и на людей рядом. И опять взяла на себя ответственность. Кто знает где лучше выживать в горшке на подоконнике в чужой стране, или в связке с родственниками, удушая друг друга в ядовитых объятиях, впиваясь иглами в тело.
Проанализировать свое положение Хильда бы не сумела.

продолжение следует: http://proza.ru/2022/10/09/654