La famiglia dannata. Книга 3. Глава 1

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава 1. Жизнь в Студёновке.

Что окружающие знали о том, как я жила в Студёновке? Они видели только результаты моей деятельности. Всё остальное осталось сокрыто от посторонних глаз стенами нашего дома…

Первое проявление со стороны Гриши собственнических чувств стало для меня некоторой неожиданностью. Могу только догадываться, что он чувствовал до этого, и как я должна была его раздражать и злить своей деятельностью. Но отдаю должное его терпению. Моя беременность была для него надеждой, что я, не пожелав повторения ошибок матери, захочу посвятить себя детям и семье.
Как правильно заметил в своё время Вильгельм, я уже порядком «назвездилась» и нагулялась, и уже даже успела устать от популярности и публичности, так что вполне была готова покинуть сцену.
Последний мой триумф стал своего рода моей лебединой песней.
Таким образом, я оставила сцену в 30 (!!!) лет. Интересно, а ведь у мамы в 30 лет тоже началась совсем другая жизнь, и она тоже была вынуждена порвать с прошлым.
Итак, открыв Косицынград, мы с Гришей, Магдой и Юрой вернулись в Сибирь. Наше имение уже было полностью готово. Оно было шикарно! Мой муж смог создать для меня те самые «тепличные» условия, за которые я так держалась в «цивилизации». И это, действительно, работало!
Первые годы Гриша был – сама любезность. Он был счастлив, что я вернулась в деревню. Он не хотел, чтобы я возвращалась на сцену и снова уехала.
Но и без дела сидеть я не могла, поэтому сразу взялась за работу. Я особо отчётливо увидела, что и как должна делать. И Гриша был счастлив! Я никуда больше не рвалась и думать забыла о высшем свете и мировой сцене.
А Гриша продолжал заниматься делами деревни. Удивительно, но к нему никто не поменял своего отношения, даже когда он «рассекретился» и начал жить в хоромах.
Да, меня не очень радовал образ жизни моего мужа, но я настолько была увлечена новым занятием, что просто не оставалось времени на недовольства.
Первые годы всех всё устраивало. По крайней мере, я ни разу не слышала каких-либо недовольств или претензий со стороны мужа.
Если он видел во мне мать своих детей, то я должна была его устраивать.
Я стала «домоседкой». Первые несколько лет требовали от меня по большей части бумажной работы. Наличие интернета очень облегчало мне жизнь.
Когда же дело дошло до стройки, я, конечно же, стала пропадать там, не глядя на положение (беременность-то у меня была не одна!).
Это уже меньше нравилось моему мужу. Порой он силком затаскивал меня домой, считая, что «неженское это дело» (лазить по стройке и крыть матом прораба). Однако сам он в этом вопросе никакой инициативы не проявил (видимо, и не мужское это дело тоже), и помогать мне не торопился – дела деревни его занимали больше.
Иногда меня это раздражало: что он не просто не помогает, но ещё и мешает. Но меня это только подогревало к более активной деятельности.
Когда же строительство было закончено, все бумаги оформлены, и мы тихо отпраздновали открытие, отношения в семье уже изменились.
Теперь большую часть времени я была в разъездах: искала педагогов, учеников и основной штат работников.
Вероятно, именно тогда мы и отдалились друг от друга, хотя я до последнего верила, что Гриша меня понимает и поддерживает. Я ошибалась…
Очень скоро каждый мой отъезд непременно сопровождался бурным семейным скандалом. Но Посёлок стал для меня всем смыслом бытия и значил намного больше, чем моя собственная жизнь.
В своих попытках удержать меня Гриша начал переходил рамки разумного. Хотя, и я была как одержимая.
Когда он понял, что никакими словами, криками и угрозами меня невозможно удержать, Гриша перешёл к контрмерам.
Доходило и до рукоприкладства и до запирания в комнате. Но меня это не останавливало и не уменьшало энтузиазма – скорее, наоборот.
Не могу сказать, что я не боялась своего мужа. Ещё как! У него был очень крутой нрав и тяжёлая рука! Он легко раздражался и терял контроль в гневе.
Подобное я замечала и раньше, но тогда всегда находились какие-то условия, которые его либо сдерживали, либо останавливали. Теперь таких рамок не было.
Каждая вспышка его гнева дорого обходилась моему здоровью. Но я не хотела мириться с его правилами. И при первой же удобной возможности нарушала их снова и снова.
Единственным моим «козырем» была слабость Гриши ко мне. Первые годы я умело пользовалась этим козырем, следствием стали ещё 4-ро детей, рождённых после Юры.
Но, видимо, этот козырь оказался слабым. Или мой муж посчитал 6-рых детей достаточным числом, но после рождения Марфуши, его словно отговорили от меня.
Меня это … удивляло. Не скажу, что ущемляло или обижало, а именно удивляло. Он стал часто уезжать, да и я не сидела дома.
Сложно сказать, кто из нас двоих отсутствовал дольше. Наверное, всё же … он. Я не могла оставлять Посёлок надолго без хозяина, особенно на первых порах его становления.
Поэтому отсутствия мужа я практически не замечала.
Благодаря нашей системе даже мои собственные дети были заняты практически ежеминутно.
Конечно, мне было тяжело справляться со всем одной. И поэтому я очень высоко ценила помощь … Фера.
Он с самого первого шага оказывал мне всестороннюю помощь и поддержку. Помогал с педагогами, с организацией культурной жизни Посёлка.
Пока мы общались удаленно, Гриша не придавал нашей совместной работе особого внимания, понимая и зная, всю значимость Фера в этом вопросе. Но когда тот зачастил в Посёлок, это стало вызывать ненужные домыслы и слухи. Гриша реагировал на них очень агрессивно, и всю злость срывал на мне.
Я упросила Фера приезжать пореже. Хотя с ним мне всегда было очень легко, он понимал меня с полуслова.
И тогда я, кажется, поняла, почему мама связала свои последние годы с ним. Не только из-за его молодости. В нём есть что-то родственное нашему духу, он так же врос в Косицынград, как и мама, как и я. Он стал его сердцем, и их невозможно разделить друг от друга.
Был ли у нас с Фером роман? Наверное, это неподходящее слово. Он всегда был частью города, а город был частью меня. Поэтому мы с Фером всегда были близки. Как брат и сестра? Нет, намного ближе.
Я не хотела, чтобы между нами существовала физическая близость, но это оказалось неизбежно…

Как только система функционирования Посёлка была более-менее налажена, я стала реже выезжать. Уже ко мне привозили детей (я даже создала бэби-боксы) – мне больше не надо было самой объезжать дет.дома. Редкие вылазки в град и Москву были единичны.
И вот тут мой муж начал закручивать гайки. Доказательств моей связи с Фером не было, и избить его он бы не смог (что ни говори, Фер не был не меньше и не слабее Гриши), да и повадки эти он оставил в своей молодости. Свою злость он вымещал на мне. Не думаю, что он меня ревновал, да и вряд ли уже любил, просто был не готов меня с кем-то делить, а тем паче – отдать.
Я терпела. Ради Фера, ради детей, ради Посёлка. Мой срыв ни к чему хорошему не привёл бы. А я ещё не успела закончить то, что начала, следовательно, и заниматься своей личной жизнью права не имела.
Дети не знали о том, что происходило между нами с Гришей.
Следствием побоев для меня стал выкидыш. От кого я ждала ребёнка? От мужа (он же не только меня бил, но и почти всегда после этого брал силой). С Фером у нас были очень редкие единичные связи (и всегда с полной «страховкой»)…
Но когда Гриша узнал, что я ждала ребёнка, у него не было сомнений, что отец – Фер, и он избил меня снова.
А бил он изощрённо и аккуратно – на лице никогда не было ни синяков, ни шрамов – а вот переломы рёбер и отбитые внутренние органы стали для меня нормой.
Время шло, Посёлок креп…

продолжение: http://proza.ru/2022/10/09/780