Экс-ры VII 3 гл Базовый лагерь

Глава 3
               
Скала Корона

Через Юго-восточный отрог — по живым камням — скала Корона — базовый лагерь —  капитан Ерема

Базовый лагерь

От скал Корона они взяли направление параллельно реки Серебрянки, не теряя резко при этом высоту. Чтобы добраться до самой реки им потребовалось два часа. Левый, верхний ручей, булькающий где-то под камнями, был пересечён у самого верха мини каньона. Чемякин посмотрел в карту и понял, что они зашли немного выше и показал, куда надо спускаться.

После этого отважный квартет нырнул в заросли корявых берёзок с примесью можжевельника и лиственниц. Долго идти по узкой петляющей тропе не пришлось, и вскоре справа среди загущенных корявых берёз обнаружилась закрытая от любопытных глаз плоская полянка покрытая травкой. Это и был базовый лагерь у самой границы леса. Сверху он может быть, и заметен, но если закрыть его специальной сеткой имитирующей крону местной растительности то, даже глядя в бинокль различить что либо, не будет никакой возможности.

— Ну, вот и всё, — сказал Чемякин, снимая рюкзак. — Время на часах 19:40 самое худшее время при заброске сюда. Можно было бы и по раньше, значительное время ушло на восстановление моста и различные посиделки с участием вождя мирового пролетариата.
— Это что и есть базовый лагерь? — спросил разочарованно, Стас Палыч не обращая на сарказм предводителя и осматривая полянку.
— А ты что хотел Семи звездочный отель с бассейном, вдоль этой тропы обычно и базируются туристы. Слева и справа полянки для палаток - мест примерно семь на большее можно не рассчитывать. Кто успел заселится тот в полном мармеладе. Ниже медведи ходят стадами, выше ветер "гудит в проводах", а здесь тишина и спокойствие, это пока тебе всё в диковинку но вот обживёшься и сорвать тебя отсюда в другое место не получится, упрешься рогами. Одно плохо здесь по торопе постоянно ходят туристы, так что дежурный всегда на стрёме чтобы чего-нибудь не стырили. А нынче этого можно не боятся... — сказал Чемякин.
Похмыкав на Звёздный отель, Стас Палыч занялся своим рюкзаком.

Чемякин отвлёк на себя внимание хлопками ладоней и сообщил.
— Внимание всем ставить палатку, натягивать маскировочный тент и заниматься общественными делами. Своим имуществом займёмся позже. Времени у нас мало. До вечера надо найти сухару для кострища, нужна заготовка дров. В пластиковые канистры залить воду. И расставить сигнализацию вокруг лагеря и желательно на тропах. У меня всё.

Но его товарищи уныло посмотрели на него, показывая всем своим видом, как они устали  и им требуется отдых.
— Ну, хорошо отдыхайте, кто сильно устал, а оборудованием лагеря займусь я сам.
Лебедев вытряхнул из своего рюкзака свои вещи на кусок плёнки и выудив из всего этого барахла небольшой мешок.
— Сетка у меня, — сказал он, откладывая его в сторону.
— Серёга палатка у тебя доставай и начинай заниматься ей. Стас на тебе костровое, — распорядился Чемякин.

Он взял топор и ушёл вырубать прямые деревца под стойки для маскировочной сетки.
Кельдюшев достал из своего рюкзака палатку на четырёх человек, но вместительностью на шестерых. Изначально такую палатку хотели иметь все, чтобы не спать в тесноте ну для вещей было достаточно места.
Лебедев осторожно вынул из мешка свёрнутую сетку и стал её разворачивать.
— Стас убери свой рюкзак отсюда, мешает, — сказал он.

Стас Палыч отнёс свой рюкзак подальше, чтобы на него случайно не наступили, и стал вынимать своё поварское оборудование. Он был назначен на должность походного повара из-за своей страсти готовить, с чем справлялся очень хорошо. В его распоряжении была самая различная посуда. Сковородки, котлы, черпаки, и другое вспомогательное оборудование были развешаны на крючки, которые были им, изготовлены заранее.
— Ну что Дед мороз нарядил ёлку? — спросил Кельдюшев.
— Свои кружки, чашки, ложки тащите сюда, вот в этот мешок здесь они будут находиться всегда.
— Погоди сейчас надо палатку поставить, — остановил его Кельдюшев.

Пришёл Чемякин он принёс несколько очищенных от веток берёзовых жердей с рогульками на концах.
— Ставим сетку, — сказал он и показал, куда надо растянуть оттяжки от сетки.
Лебедев и Кельдюшев стали помогать ему.
— Стас возьми этот конец и тащи вон туда, — сказал Чемякин, показывая на корявую приземистую лиственницу.

Растягивая сетку над поляной, они привязывали многочисленные оттяжки, отходящие от сетки на упругие берёзки. Когда всё было готово, Чемякин стал поднимать сетку над поляной, прокалывая её рогульками жердей и вкалывая остро заточенные нижние концы в почву по всему кругу полянки.
— А сверху её точно не заметят? — спросил Стас Палыч, сомневаясь в её неприметности.
— Не заметят, мы ещё веточки с листочками сверху вставим для пущей маскировки, — сказал Чемякин.

Палатку поставили точно под серединой растянутой сетки. Размер кемпинговой палатки внутри составил 3.70 м в длину с тамбуром и 3.00 м в ширину как раз то, что было нужно для компании, которая уже привыкла жить в походах с комфортом.

Жилая часть — 2.30 м. На тамбур ушло 140 см. что уже было комфортно. Если убрать стенку между жилой площадью и тамбуром внутренняя часть палатки существенно увеличивалась. И если бы вдруг возникла необходимость в установки печки, то место для неё нашлось бы без проблем. Ходить в палатке в полный рост тоже было не приемлемым условием, как и сопутствующие прибамбасы в виде двух больших окон с сетками и прозрачными плёнками. Расставленные жерди с рогульками по кругу поднимали над палаткой сетку куполом, который, однако, не возвышался над общей массой берёзовой кроны вокруг лагеря.

Натянутая сетка с многочисленными лохмотьями тряпочек  имитировала моховую горку внутри берёзовых зарослей. А вставленные в разные места берёзовые и можжевельниковые веники добавляли однородности с общим пейзажем.
— Теперь нас ни одна живая душа здесь не найдёт, — сказал удовлетворённо Чемякин.
— А дым? — спросил Стас Палыч.
— Можно готовить подальше, хотя всё равно получится фигня, — сказал Кельдюшев.
— Конечно, военные всё равно знают, что мы находимся здесь, — сказал Чемякин.
— Ну, чужие, здесь надеюсь, уже не ходят, — сказал с улыбкой Чемякин.
— Начальник дровишек бы поискать, вы дрова — я на кухне, — сказал Стас Палыч, подавая Чемякину топор.

Чемякин посмотрел на него и кивнул.
— Братва за мной, Кельдюшка бери пилу пойдём искать сухару.
Оставив Стаса Палыча одного, дровосеки отправились вниз по тропинке к слиянию двух ручьёв там, они разделились и пошли на поиск сухих деревьев.
— Если что кричите, — сказал Чемякин.
— Нет, давай лучше вместе, а то каждый по себе это как то не то потом бегать друг за другом, — возразил Лебедев.
— Ладно, пошли котлой, — согласился Чемякин.

Они миновали правый ручей и углубились в заросли карликовой берёзы, которые стояли непроходимой стеной.  Поднявшись выше к соснам, они тут же увидели сломанное у комля ветром сухое дерево.
— Ну, вот сосна нам очень даже подойдёт, придётся пилить на четыре части, — сказал Лебедев.

Сосна, лежащая на другом таком же упавшем дереве, была сухой, но толстой что предполагало утащить её в четыре ходки. Отпилив одну толстую часть длиной до двух метров, Кельдюшев и Лебедев подняли её и понесли в лагерь. Чемякин сделал разметку дерева на равные части по весу и стал распиливать вершину сосны, которая ему поддавалась с трудом. Перекуривая, он отпилил ещё две части, прежде чем пришли его друзья, прихватив Стаса Палыча.
— Давайте-ка попилите, а то у меня уже руки отпали с таких трудов, — сказал Чемякин. 

Решив на месте что пока ещё светло они могут завалить ещё одну сухару и, распилив все стволы разом на месте перетаскать их в лагерь, чтобы потом не таскаться. Унеся второе бревно, Кельдюшев и Лебедев принесли на лесопилку вторую пилу.
— Ну, вот теперь полный порядок, — сказал Чемякин.

Он и Стас Палыч стали заниматься распиловкой уже попиленной сосны, а Кельдюшев и Лебедев занялись, второй сухарой для чего завалили невысокий кедр с обугленной вершиной от молнии. От лившегося ручьями пота парни то и дело бегали умываться к ручью.
— Надо было бутылку для воды принести, — сокрушался Чемякин.

После полутора часовой распиловки деревьев пильщики улеглись на отдых. Заготовка брёвен на дрова заняло значительно время до вечера и пильщики, понимая это, вскоре занялись перетаскиванием брёвен в лагерь.

Подняв  в лагерь десять брёвен, они уже на месте распили четыре штуки на чурки и накололи дров на вечер и на день вперёд.
Самые толстые были пущены под табуреты. Лебедев предложил напилить ещё четыре чурки и устроить стол.
— Мы положим на эти чурки каменную плиту, я тут видел такую она нетолстая, и мы её вполне упрём сюда, — сказал он.

Чемякин одобрил эту идею, и они принесли в лагерь ту самую плиту, которая оказалась вполне даже лёгкой. Теперь в лагере была своя мебелированная столовая. Рядом с лагерем устроили рукомойник, для чего вырубили метровую площадку под водные процедуры.

— Я вот заметил, — сказал Кельдюшев, — Как только где-то что-то начинает обустраиваться то начинают появляться всевозможные полочки, разные украшательства, уголки юннатов, лежбища для инвалидов с детьми. И начинает новый лагерь жить коммуной. Жаль, что потом придут какие-нибудь уроды и всё испоганят.
— Я вот помню, были мы на Жигалане так на одной из полян, устроили самую настоящую столовую с навесом, столом и скамейками. Даже деревянную посуду сами изготовили, ложки, вилки чашки. Посуду потом кто-то украл, а всё остальное поломали. Проходит примерно года четыре, и я оказываюсь в компании одного сейчас известного туриста. Приглашённых человек десять.

Сидим у него дома пьём вино, музыка. И тут он приносит фотоальбомы и начинает показывать свои походные фотографии. Здесь он на Камчатке, тут он в Саянах, потом показывает ту самую поляну и наш деревянный сервис, который украли. Я молчу. Ну, потом начались танцы с нашими тётками, я  не танцор и пошёл на лоджию покурить, а там, на стене весит наше деревянное зодчество. Я курю и молчу, выходит он и начинает мне рассказывать, как он всё это сам вырезал то сё ну и дал я ему по зубам. Снял наше зодчество и ушёл.
— А он? — спросил Стас Палыч.
— Ну, а что он, занялся протезированием, золото вставил.
— Я, кажется, знаю про кого речь, — сказал Кельдюшев.

— Да ладно это неинтересно главное он получил своё, — сказал Стас Палыч.
— Книжки стал писать, скорее даже переписывать, — сказал Кельдюшев. — Однажды как-то присутствуя на творческом вечере одного известного поэта, я заметил этого хмыря в зале, ему оказывается, за  путеводитель по саянской Оке премию должны были вручать. Его вызвали на сцену чего-то там дали, потом какая-то пищуха ему цветочки передала, и он начал толкать речь в народ. Потом пошли вопросы, как, мол, вы докатились до такой жизни, он радостно отвечает. Меня как будто прорвало, я и тут же на коленке написал экспромтом едкую эпиграмму. Потом очередь дошла и до меня ну я ему и воткнул. В общем, позволил себе прочитать эту свою небольшую эпиграмму в его адрес, после чего он заткнулся и незаметно так с вечера ушёл. И больше мы с ним не встречались.
— А я что за эпиграмма? — спросил Кельдюшев.

        Феноменальны авторы книжонок
        в способности в свой лад переписать
        Чужие книги на 500 колонок
        таких мне книг, увы, не написать.

        И авторство своё без тени краски
        в пунцовости бесстыдной на лице.
        Показывать им можно без опаски
        но стоя босыми ногами на косе.

— Да ты без скромности поэт, как тонко ты его насадил на вертел, — сказал Стас Палыч.