В беззащитном городе

В детстве мне иногда приходилось по-мелочи помогать бабушке-соседке.

Все началось с того, что однажды она позвонила в нашу дверь вся заплаканная и, страшно стесняясь, долго не могла объяснить, в чем дело. Когда я наконец поняла, что случилось, то чуть не заплакала сама.

Оказывается вчера она неудачно уронила вставную челюсть, и та улетела куда-то под диван, а у нее ноги все отекшие, распухшие, и спина не гнется, и она не то, что на колени встать, даже наклониться не может.

И вот сидит второй день голодная - потому что без челюсти особо не поешь - ждет, когда дочка приедет. А дочка только что позвонила и сказала, что у них там какие-то проблемы, и на этой неделе она не выберется. Понимая, что дочь задерживают важные дела, соседка про челюсть рассказывать не стала. Но когда трубку повесила... расплакалась от бессилия.

Тогда-то она и решила обратиться ко мне, и долго еще потом извинялась за то, что «по такой ерунде беспокоит». Конечно, я заверила, что она может обращаться в любое время, если только ей что-либо понадобится. И пару раз еще она ко мне действительно обращалась, но только в самых крайних случаях - очень деликатная была.

Вот от этой-то соседки и услышала я данную историю.



Чтобы вы понимали ситуацию:

В 1942 году фашисты страстно возжелали заполучить Воронеж, чтобы устроить новый опорный пункт для развертывания войск. Почему-то советское командование не предвидело такого шага, и захватчики практически беспрепятственно вошли в город...



А теперь сам рассказ от первого лица.



Я была совсем маленькая, когда фашисты пришли в Воронеж. Город был застигнут врасплох. Спешно собранное из местного населения ополчение вело страшные, неравные бои буквально за каждый дом!

Невзирая на и без того нелегкую, голодную жизнь и нескольких детей, мама собирала и укрывала у себя раненых. Стоит ли пояснять, что наказанием за подобное - была смерть?

И вот однажды произошло то, что, наверное, должно было рано или поздно произойти: в дверь постучали, и в дом вошел немец.

Хоть я и была маленькой, и многого не понимала – его форма и изысканные манеры не оставляли сомнений в том, что перед нами - не простой солдат.

На сравнительно неплохом русском, очень вежливо, будто находится где-нибудь на балу и общается с представителями дворянства - он попросил прикурить.
Одеревеневшими руками мама поднесла ему лучинку.

Прикурив, он с наслаждением затянулся. Поднял голову, выпустил струю дыма в потолок и тут...

С чердака раздались нечленораздельные выкрики, затем какое-то движение, и голос затих, превратившись в жалобные стоны, как если бы бедолаге зажали рот ладонью.

Мама замерла, превратившись в каменное изваяние, да и я похолодела. К глазам подкатили горячие слезы. Всем нам уже доводилось видеть, как людей расстреливали целыми семьями.

Дело в том, что пару дней назад в дом принесли раненого, который был очень плох. Тяжелое забытье у него периодически сменялось бессвязным бредом. И надо же было такому случиться, что именно в эту минуту он очнулся - и выдал не только нас, но и всех, кто прятался наверху!

Если немец и был удивлен – он ничем этого не выдал. Вместо этого он сделал еще одну затяжку, а затем с невыразимым спокойствием взглянул на мою мать и сказал:

- Очень скоро по этой дороге проедет генерал, - он кивнул на улицу за окном, - В целях обеспечения безопасности, здесь сейчас будут осматривать дома. Вот этого, - он указал глазами на потолок, - быть не должно.

Затем поблагодарил за оказанную услугу, развернулся и вышел.

Стоит ли говорить, что вскоре действительно пришли автоматчики, которые обшарили и чердаки, и подвалы, и мышиные норки. И если бы мама не успела вовремя перепрятать раненых...

Вот так этот офицер спас нам всем жизнь!

А я с изумлением поняла тогда, что бывают и не злые немцы, которые, может, вообще не хотели бы воевать, а хотели бы быть дома, со своими семьями. Что, оказывается, они насильно втянуты во все это - так же, как и мы...



Бои за Воронеж продолжались более 200 дней. За это время город был разрушен практически до основания, но так никогда и не был взят полностью!