Малая Родина Херпучи

Недавно одна из моих знакомых разместила в «Одноклассниках песню Серафима Туликова на слова Михаила Танича «Признание в любви» в исполнении ансамбля "Пламя». Но на экране были не певцы-исполнители, а  фотографии и видео с видами российской сельской глубинки.  И мне снова захотелось вспомнить свою малую родину, как выражение в очередной раз признания в любви к родным местам.

На вначале замечательные стихи Михаила Танича, на которые и была написана эта душевная песня.

Будет слов как раз
Не много и не мало,—
Только те слова,
Что на душу легли:
Родина моя,
Хочу, чтоб услыхала
Ты еще одно
Признание в любви.

Родина моя,
Что будет и что было,
Все я пополам
С тобою разделю —
Вовсе не затем,
Чтоб ты меня любила,
Просто потому,
Что я тебя люблю.

Тихо — не слыхать,
А громче — не умею.
Может, потому
Я песню берегу.
Может, потому
Так долго я не смею
Спеть ее тебе
Негромко, как могу.

У каждого человека есть и большая Родина, и малая.  Большая – это страна, в которой человек родился, а, как гласит народная мудрость, «родителей и страну не выбирают». Кому-то повезет больше, и его родители люди при чинах или богатстве, а кому-то меньше, и родится человек в семье работяги и или еще хуже – бомжа, горького пьяницы. Правда, в пору моей молодости это было не фатально, как сейчас. Любой человек, независимо от происхождения и достатка родителей мог сделать хорошую карьеру, или, как принято сейчас говорить, подняться по социальному лифту. Главным было иметь необходимое образование и прилежно, ответственно трудиться на любой должности.

Для  меня примером в этом всегда был мой родной дядя Витя, один из младших братьев моей мамы. Их родители, простые крестьяне, по ряду причин оказались спецпереселенцами в северном районе Хабаровского края, и первую зиму прожили в землянке. И это на севере, где морозы за 40-50 градусов не редкость.  Но потом власти района, увидев у моего дедушки организаторские способности, поручили ему создать сельскохозяйственную артель, чтобы обеспечивать продуктами питания работников приисков в районе. Со временем эта артель превратилась в колхоз, а дедушка стал председателем.  Все это произошло еще в 30-е, довоенные годы.

Семья была многодетной, семь детей разного возраста. И все трудолюбивые, помогали родителям по домашнему хозяйству, а на летних каникулах работали в колхозе за трудодни.  Так что с малолетства приучены к труду. А когда в 1940 году спецпереселенцами советская власть сделала амнистию, дети спецпереселенцев получили возможность получать среднее специальное и высшее образование.  Моя мама еще в годы войны окончила пединститут и стала учителем немецкого языка, а дядя Витя уже после войны окончил институт железнодорожного транспорта и был направлен на работу по специальности. 

Но дядя хорошо играл в волейбол, был чемпионом Хабаровского края в составе команды «Локомотив». А директор завода «Амурсталь» в Комсомольске-на-Амуре был большим любителем волейбола, и пригласил молодого инженера к себе на завод, пообещав квартиру.  Дядя прошел большой путь от рабочего в одном из цехов завода, стал мастером, затем заместителем начальника цеха. Затем принял участие в модернизации цеха и установке в нем современного оборудования. За эти годы и команда «Металлург» из «города юности» стала одной из сильнейших в крае, была неоднократным чемпионом. Дядю приняли в партию, и следующие его шаги по карьерной лестнице проходили помимо его желания, а по приказу партийных органов.

Когда возникла потребность в главном инженере на Хабаровском кислородной заводе, входившем в число оборонных предприятий (кислород нужен и на подводных лодках, и в строительстве, и в медицине) дядю перевели на эту должность, и он немного проиграл в зарплате (в  Комсомольске были северные надбавки).  Дядя снова проявил себя как хороший организатор производства, и не только на заводе, но и на оказании шефской помощи колхозникам, и через некоторое время его с производства перевели на партийную работу, избрав вторым секретарем райкома партии самого крупного в городе Хабаровске Индустриального района. Вот тут проигрыш в зарплате был намного больше, почти в 2 раза меньше  дядя стал получать зарплату, и это в то время, как у него родился третий ребенок.

Затем также в рамках выполнения партийной дисциплины он стал вторым секретарем горкома партии Хабаровска, вторым секретарем обкома партии Еврейской автономной области, и на всех должностях проявлял себя самым лучшим образом.  Поэтому его вернули в Хабаровск, и он стал первым заместителем председателя Хабаровского крайисполкома, а через некоторое время и председателем крайисполкома. И это при первом секретаре крайкома партии А.К.Черном, который выдвигал лишь тех, кто хорошо работал, а не только умел красиво говорить. Жители Хабаровского края тех лет это хорошо знают.

И с должности председателя крайисполкома моего дядю выбирают заведующим отдела транспорта и связи ЦК КПСС, впервые в истории страны председатель крайисполкома взлетел так высоко.  И никакой «волосатой руки», т.е. блата, у моего дяди не было.  Какой блат мог быть у сына колхозника, да еще спецпереселенца?  Только работа, работа и еще раз работа на всех должностях, куда его посылала партия.

Пример дяди Вити был настолько поразительным, что я не мог следовать ему, даже не помышляя ни о каких карьерных высотах в медицине. Я мог «откосить» от службы во военно-морском флоте (был женат, имел ребенка, и жена была беременна вторым), но не стал этого делать. Служил на подводной лодке, куда попросился сам. Причем в годы «холодной» войны и «горячей» во Вьетнаме, имею за плечами одну боевую службу, или, как говорят моряки, «автономку». Что это за двухмесячное плавание в океане с торпедой с атомным зарядом на борту, подводники знают.  Служил добросовестно, комсомольцы субмарины избрали меня своим комсоргом, а члены партии приняли меня в свои ряды.

Но служить во Владивостоке, когда твоя семья в Хабаровске, тяжело, и хотя меня приглашали остаться служить на 25 лет, но приличной должности на берегу, куда я должен был перейти по новому приказу с моим зрением 0,1-0,2 без очков, не предложили, и я уволился в запас.  Стал работать врачом-рентгенологом, пройдя специализацию, в крупной городской больнице Хабаровска. Через 3 года меня, самого молодого в первичной партийной организации больницы коммуниста, избрали парторгом, и эту лямку общественной нагрузки я тянул почти десять лет. И ушел лишь потому, что был приглашен на работу в краевую больницу и стал главным рентгенологом края. И как мой родной дядя, проиграл в зарплате, потому что не мог совмещать работу в травмпункте, что давало неплохой прибавок к основной зарплате.

Но на новой должности, с появлением соответствующих приказов, Минздрава СССР, я организовал работу (первым в крае) по бригадному подряду,  и стал получать хорошую зарплату, как все сотрудники моего отделения.  Мою работу высоко оценил главный рентгенолог РСФСР профессор П.В.Власов,  приезжавший в край с проверкой, о чем и написал в итоговой справке.  После такой оценки моей работы и с учетом некоторых других обстоятельств меня пригласили на работу в отдел здравоохранения крайисполкома.  К сведению – тогда председателем крайисполкома был уже не мой дядя (он работал в Москве), а Н.Н.Данилюк, который хорошо знал меня как парторга больницы, будучи первым секретарем райкома партии.  Так я стал чиновником краевого уровня, а через несколько месяцев меня повысили до первого заместителя заведующего отделом крайисполкома.

Но на этом я хочу закончить свои рассуждения на тему социальных лифтов в советское время. Вернусь на свою малую родину.  Она есть у каждого человека. Называется малой, даже если это огромный город и даже Москва. Но я давно заметил, что в социальных сетях наиболее тепло вспоминают свои малую родину жители сельской глубинки, особенно дальневосточники. Кто-то, как, например бывший учитель из села Чля Николаевского района, А.Кудрин, написал несколько небольших книжек о родных местах, о туристических походах с учениками по заброшенным (это характерно для Сибири и Дальнего Востока) золотодобывающим приискам. А вот В.Гуринович из села имени Полины Осипенко делится фотографиями своего родного поселка. Бывший учитель и организатор филиала краеведческого музея в селе Бриакан Н.Попков написал несколько толстых книжек о природе Приамгунья. Это и мои родные места, ведь я коренной дальневосточник и бывший житель Приамгунья.

Поселок, где я родился, долгие годы даже в официальных документах назывался прииск Херпучи. У меня в свидетельстве о рождении именно так и написано – прииск Херпучи, Тахтинский район, Нижне-Амурская область..

Правда, в первом паспорте написано  уже так – п.Херпучи, район им.Полины Осипенко, Хабаровский край.  И все потому, что в 1963 году произошла административная реформа, Нижне-Амурская область вошла в состав Хабаровского края и утратила свое название,  и часть территории Тахтинского района вошла в состав Ульчского района, а часть в состав района имени Полины Осипенко. Но это не привело ни к каким изменениям, разве что теперь наши школьники стали ездить на соревнования в райцентр Полины Осипенко вместо Тахты.

Несколько слов о том, что за название такое – Херпучи. Мне с некоторым трудом удалось узнать, что оно происходит от названия «деревянная лопата» на языке местных аборигенов – негидальцев. Вообще на территории Хабаровского края много таких названий,  получивших их на языках местных так называемых народов Севера - нанайцев, ульчей, нивхов, эвенков и эвенов. Вообще в Хабаровском крае в советское время проживало свыше 32 тысяч представителей 16 разных народностей Севера, причем некоторых из них было меньше сотни человек.  Поэтому нет ничего удивительного в названиях Бельго, Дада, Найхин, Нелькан, Чумикан, Тахта и других.

Пока существовала советская власть, жизнь в нашем поселке, да и в районе в целом, шла своим чередом. Херпучинский прииск стал самым крупным в объединении «Приморзолото», ежесуточная добыча золота достигали 17 кг золота, а за сезон в канун 50-летия района имени Полины Осипенко в 1979 году было добыто 1722 кг золота. Это был пик добычи золота на прииске. Я приезжал в родной поселок в 1977 году со всей семьей, чтобы показать жене и детям, где я родился и прожил первые 18 лет своей жизни, до окончания средней школы.  Поселок с тех пор немного изменился, появились новые здания, но немного, так что панорама поселка и его окрестностей с 1965 года, когда я окончил школу, мало изменилась. Даже отвалы камней вокруг поселка оставались прежними, единственная драга в окрестностях поселка добывала золото вдалеке от поселка. 

В том 1977 году мои родители жили последний год на прииске. Мама за 5 лет до этого вышла на пенсию, но продолжала трудиться в школе, куда она вошла впервые в 1943 году. А вот отцу только в 1977 году исполнилось 55 лет и он собирался перестал работать в школе, где был директором, уйти на пенсию, и они должны были переехать в Хабаровск. Вообще мой отец проработал вначале учителем  с 1946 года, после демобилизации из армии, в которой участвовал в войне с Японией, а с 1954 года стал работать директором семилетней (позже восьмилетней) школы в соседнем поселке Оглонги в 7 км от Херпучей, где проработал 15 лет. Затем его районный отдел народного образования перевел на должность директора Херпучинской средней школы,  и вот теперь его учительская карьера завершалась.

После отъезда родителей из поселка у меня не было повода ездить в Херпучи. Правда, когда я в 1986 году стал главным рентгенологом края, и объезжал все районы, я был в райцентре, селе имени Полины Осипенко, и у меня была возможность съездить в Херпучи, где в участковой больнице был рентгенкабинет, но врач в нем был не положен по штату, а должность рентгенолаборанта была вакантной.  Да и ЦРБ врач-рентгенолог появился недавно, я был одним из тех, кто проводил занятия на курсах первичной специализации, и этот врач училась у меня. И я не поехал в Херпучи.

А вот затем свой второй визит в район имени Полины Осипенко я совершил уже в должности первого заместителя уже даже не заведующего отделом здравоохранения крайисполкома, а краевого управления здравоохранения администрации края, в 1994 году.  Но об этом у меня есть отдельный рассказ, вот ссылка на него. http://proza.ru/2017/07/16/1632.

Я писал, что с первых минут пребывания в поселке, когда я спустился с трапа самолета, на меня навалилась какая-то тревожная тоска, которая была все время, пока я был в поселке. И лишь когда я сошел с самолета в райцентре, куда сопроводил больную с «острым животом» (у неё случилась перфорация  язвы 12-перстной кишки), эта тоска прекратилась. И тогда я сказал про себя: «Парень, больше ты в Херпучи не приедешь, это знак свыше».  И Господь меня не обманул, больше я в родной поселок не приезжал.

Потом я уехал в Сибирь вместе со всей семьей, куда меня пригласили работать директором городской больницы в «столицу нефтяной компании ЮКОС» город Нефтеюганск, и надолго потерял связь и с малой родиной, и со своими земляками. Нет, я знал из СМИ, что жизнь на Дальнем Востоке продолжает ухудшаться,  что население уезжает в более благоприятные места, но я знал это в общем, а вот про родные Херпучи ничего. 

Потом после ухода на пенсию в 60 лет переехал в Тюмень, где более благоприятные, чем в северном Нефтеюганске климатические условия, занимался благоустройством купленной в поселке под Тюменью квартиры-таунхауса и участка у дома. Именно в это время у меня случился обширный инфаркт миокарда, после которого образовалась аневризма (это вроде грыжи на камере автомобиля или велосипеда), которая могла в любой момент лопнуть и тогда мгновенная смерть. Спасти могла сложная и рискованная операция, во время которой около 10% пациентов умирают прямо на операционном столе. Но я рискнул, согласился на операцию, которую мне сделал в Новосибирском НИИ кардиологии имени Мешалкина профессор А.М.Чернявский. 

Но пока ждал своей очереди на операцию, написал свои воспоминания, прочитав  до этого  воспоминания своего дядя Вити, и поняв, что это стоит сделать, ведь далеко не всегда даже твои близкие знают о той жизни, которую прожил их отец или дед. Сбросил их на флешку, отпечатал  в одном экземпляре на принтере, и отдал сыну, не зная, вернусь ли после операции.  Операция прошла успешно, и я с помощью сына Сережи приехал из Новосибирска в Тюмень.  Именно после того, как сумел преодолеть все осложнения, пройти реабилитацию, я стал заниматься генеологическим древом своей семьи.  В течение года с помощью своих кузин Н.Шмаленной и А.Кисариной смог написать это древо, в котором свыше 1100 персон родственников и почти у половины есть фотографии.

Но в 2016 году я сделал страничку в «Одноклассниках», где в акаунте разместил и свою фотографию, и честно  написал все о себе – полное ФИО, где родился, , где учился, и много фотографий  как с малой родины, так и из Хабаровска.  И ко мне на страницу стали заходить земляки, коллеги, и постепенно их количество все увеличивалось и увеличивалось. Я стал их виртуальным другом, мог смотреть их фотографии и сбрасывать их в свой компьютер. Постепенно у меня образовался огромный фотоархив, где моих собственных фотографий было не более 10 процентов.

Моя вторая жена, которая очень мало знала обо мне, прослушав мои мемуары, сочла, что они могут быть интересны не только родственникам. Издать их в виде отдельной книги нам было не по карману, да и сейчас не модно читать обычные книги, но вот опубликовать в электронном варианте на литературном сайте вполне возможно.  Она нашла литературный сайт Проза.ру, который показался ей самым привлекательным, и там зарегистрировала меня как «Александр Щербаков 5» (Александра Щербакова уже было 4 человека). И я начал публиковать там свои воспоминания, потом стал писать короткие миниатюры, рассказы, заметки, которые нашли своего читателя.

Но это одна сторона моих теперешних увлечений. Проводя большую часть времени у компа из-за моего физического состояния, я стал искать материалы в интернете о Дальнем Востоке и моей малой родины. На связи со мной есть те, кто написал свои заметки, но в силу возраста не может их ни опубликовать, ни разместить в интернете. А так как количество моих читателей неуклонно росло (сейчас свыше 100 тысяч человек по данным литературного сайта)  я предложил им размещать их работы на моей странице под их фамилией автора, и они согласились это делать.

Особенно ценные, на мой взгляд, работы у моего земляка и хорошего друга Виктора Тимофеевича Глотова. Их много, я создал целый сборник с его заметками о Херпучах и Дальнем Востоке, где уже 40 работ, в которых автор описывает жизнь и природу в наших местах с конца 30-х и до его отъезда в 50-х годах прошлого века.  Их с большим интересом читают наши с ним земляки и их родственник.

Но далеко не все они имеют возможность читать электронные версии этих произведений, к тому многие предпочитают читать обычную книгу. И я решил им помочь в этом.  Вначале мой родственник, официально дядя, но так как он всего на 1 год старше меня, то скорее старший брат Володя Пастернак, субсидировал издание моей первой книги с материалами о Дальнем Востоке. Её помог мне издать мой земляк из района имени Полины Осипенко Сергей Тихонович Гайдин, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой в Красноярском университета.  Рекламу о своей книге я разметил в «Одноклассниках», и много моих земляков захотели иметь её в своей личной библиотеке. Почти полтора месяца я рассылал бандероли с книгами по их адресам, ходил ежедневно на почту, благо она в соседнем доме. 

И когда мои земляки прочитали эту книгу, где был большой материал об истории нашего прииска, они поняли, что я могу издать книгу-альманах и с их воспоминаниями, и десять человек откликнулись на мою просьбу поделиться своими историями о жизни в Херпучах и Оглонгах. Они присылали мне их, я редактировал, набирал на компьютере, и в результате получился альманах. Одна из моих землячек предложила назвать его «По волнам нашей памяти», и это название понравилось и мне, и другим авторам воспоминаний. Нашлись и нужные фотографии, иллюстрирующие написанное. Все это я снова отправил в издательство Красноярского университета, где издание альманаха курировал профессор С.И.Гайдин. Он же написал предисловие к альманаху.

Наученный горьким опытом рассылки многочисленных бандеролей по адресам всех желающих иметь книгу, я решил поступить по-другому. Связался со своими земляками, живущими в Хабаровске, Комсомольске-на-Амуре, Херпучах и Оглонгах, и послал им посылки с книгами, которые они уже распространяли среди земляков, желающих иметь книги. Поэтому я благодарен им, моим добровольным распространителям: в Хабаровске Гале Егоровой (Коршуновой), в Комсомольске – Саше Манякину, в Херпучах – Володе Никифорову, в Оглонгах – Альбине Исаковой (Зиганшиной).  Я позволил называть себе их по именам, потому что все они младше меня.

А вот по остальным адресам мне снова пришлось рассылать бандеролями, и все 170 экземпляров  книги (150 был тираж, а еще 20 отпечатали сверх как постоянному клиенту) нашли своих читателей. Увы, книг не хватило всем, слишком поздно кое-кто из моих земляков спохватился. Кроме личных библиотек, книги появилась и в поселковых библиотеках Херпучей и Оглонгов, в районной села имени Полины Осипенко, и в краевой научной библиотеке.

Мне как составителю альманаха и автору двух заметок в нем (одну о прииске, а вторую о моем отце, который более 30 лет сеял доброе, разумное,  вечное выпускникам двух школ наших поселков), трудно судить о качестве нашего совместного альманаха, но что он понравился всем читателям, говорю твердо. Они узнали много нового и неизвестной широкой публике о жизни в наших поселках, начиная с конца 30-х годов и заканчивая началом 90-х,  когда прииск закрылся. Очень немногие поселки в стране имеют подобные книги по своей истории, и в этом заслуга всех 10 авторов альманаха.  Главным достижением в своей жизни я считаю издание этого альманаха.

Но память о семье Щербаковых на моей малой родине не только в названии фамилии автора двух книг в поселковой и школьной библиотеках. В центре Херпучей стоит одинокий и уже не жилой дом, используемый как склад магазинов напротив. Его местные жители называют «Щербаковским». Он остался один на той стороне улицы рядом со школой, где раньше было четыре однотипных двухквартирных дома, где преимущественно жили семьи учителей.  Последним в этом ряду зданий был одноквартирный дом. На сегодняшний фотографиях центра поселка на этом месте растут деревья, и вроде как стоит еще один дом, но я утверждать это не могу.  На одном из видео, которыми регулярно радует земляков моя землячка и коллега, врач-педиатр местной больницы Наташа Азаровская (Никифорова) я  заметил этот дом. Но вот «Щербаковский» дом стоит без всяких вопросов. У него перестроена входная группа с той стороны, где была наша квартира, и появились какие-то надворные постройки, которых раньше не было, но сам дом, куда меня принесли после рождения в 1947 году, и где жила моя мама с 1943 года, а отец с 1946 года, остался прежним.

Но жизнь в поселке продолжается. И хотя не только окрестности, в том числе отвалы камней, но сам поселок зарастает деревьями, и выглядит совсем не так, как прежде, с широкими улицами и канавами по обочинам, деревянными тротуарами хотя бы с одном стороны улицы, ровными заборами из штакетника, ухоженными дворами. Сейчас Херпучи уже невозможно назвать поселком, скорее селом или даже деревней. Хотя в прошлом улица Транспортная и Успенский преобразились в лучшую сторону за последние годы, в отличии от центра Херпучей, улиц Клубной и Седьмой линии, которые все хиреют.

В последние годы появились фотографии поселков, сделанные с высоты птичьего полета.  Их делали любители, взлетающие в небо на небольших летательных аппаратах – квадракоптерах.  Раньше нечто подобное можно было сделать с борта самолета, есть в моей фототеки и такие.  Но намного больше есть фотографий панорам поселка, сделанных с вершины сопки в центре поселка под названием Каланча. Название вершина получила после установки на ней пожарной каланчи. Через некоторое время пожарную каланчу убрали, а название вершины закрепилось навечно. Со временем сопка уменьшилась в высоту, потому что сложенные из пластов камни после многочисленных посещений людей на вершину под  ногами опускалась вниз, покрывая дороги около вершины мелкими камнями и поднимая их над уровнем моря.  Это особенно хорошо заметно на снимках, сделанных через 40-50 лет. 

Я  поставил на заставку снимок, сделанный с квадракоптера. Жаль, не умею делать коллаж из снимков разных лет, чтобы можно было наглядно увидеть, как изменился поселок за полвека. Но снимке в центре стоит одинокий дома, над которым вроде как вьется дым. Это и есть наш дом, названный «щербаковским».  А вот чуть дальше светлое двухэтажное здание средней школы, но в этом здании я не учился, просто на месте более высокой и красивой школы, поистине объекта деревянного зодчества, которую снесли, построили новую, которая больше напоминает барак или общежитие.  И не видно ни отвалов камней, как на прежних снимках, ни многих домов в центре поселка, все зарастает лесом и кустарником. Но в отличии от некоторых прежних приисков в нижнем Амуре, которые вообще исчезли, мой родной поселок еще существует, хотя сказать, что живет полноценной жизнью, когда был «столицей» Херпучинского прииска, не могу.