За живою водой 12. Чёрная вдова

12. Чёрная вдова

На Подоле, в доме старой ведуньи Азы, живет молодая вдова Гайтана. Старая Аза прижила её с каким-то заезжим берендеем, и сама вырастила её*.

К двадцати двум годам дочь Азы расцвела той сдержанной красой, которой и поныне славятся китаянки, узбечки, удмурты и прочие представители восточных народностей. Росточка невысокого, осанистая, гибкая – она походила скорее на ловкого мальчика, чем на зрелую женщину. Возможно, Гайтана и не впечатлила бы своими формами почитателей Рубенса, отдающих предпочтение хорошо откормленным и холеным дамам, наполненных негой и ленью по самую макушку, однако же для тех, кто не любит слишком много жирного в своем рационе, она могла бы считаться эталоном женской красоты.
 
В самом деле, грудь у Гайтаны хоть и невелика, но упруга даже и после нескольких лет замужества. Бедра – не слишком широкие – округлы и изящны, а живот остался таким же ровным и гладким, каким он был у нее и в семнадцать лет. Ножка, как и у всех восточных красавиц у неё так мала, что, кажется, ее ступню можно было уместить в ладонь мужчины. Мягкий овал лица светло-золотистого оттенка с округлым нежным подбородком, крохотный носик, (на который так и хочется нажать пальцем) узкие глаза, струящие из-под длинных пушистых ресниц томный, полный какого-то таинственного волшебства свет – всё это дает нам право, по примеру персидских поэтов средневековья, одарить ее эпитетом: луноликая.
 
Сдержанная, немногословная и как бы даже несколько медлительная, луноликая Гайтана держала себя со всеми ровно и приветливо, и никто в целом свете не смог бы сказать худого слова о ней.
 
Такова была Гайтана.
 
В шестнадцать лет она вышла замуж за Братислава – одного из воинов велико-княжьей дружины, однако наслаждаться радостями семейной жизни ей выпало недолго, ибо её муж сложил свою буйну головушку в одной из приграничных стычек с печенегами, которыми изобиловал тот неспокойный век.

Потеря мужа потрясла молодую женщину до глубины души.

Как непохожа теперь стала она на прежнюю весёлую и шаловливую Гайтану!

Раньше она любила, как и все женщины на свете, наряжаться в яркие цветастые одежды, подкрашиваться белилами и румянами, однако овдовев, стала носить всё чёрное – даже и когда срок траура истек.

Лицо молодой вдовы, преисполненное самой глубокой скорби и печали, накрыла как бы некая тень, и под её глазами пролегли тёмные круги. Отныне Гайтана стала редко появлялась на улице, а когда это всё же случалось, шла по ней, едва волоча ноги и опустив очи долу, вызывая всем своим видом сочувствие у горожан.

Но куда же хаживала молодая вдова? Чаще всего, по хозяйственным нуждам: в торговые ряды за продуктами, к колодцу по воду, или на кладбище, где был похоронен её возлюбленный супруг.

В тот день, когда русские полки вступали в Киев, дочь старой ведуньи ходила на кладбище и, возвращаясь домой, увидела на Владимирской улице русское воинство, текшее живописной колонной ко двору великого князя.
 
Впереди, на пегой лошади, покачивался в седле славный воевода Ярослав Львович, а рядом с ним, на гнедом коне под малиновым чепраком, ехал Святослав Владимирович.
 
Поскольку в дальнейшем на князе Переяславском сойдутся многие нити нашего повествования, сосредоточим особое внимание на нем.
 
Итак, Святослав Владимирович восседал на гнедом коне по имени Звездочёт, словно сам бог войны и любви в одном лице. Голова ратоборца, с высоким гладким лбом и короткой русой бородкой, была увенчана остроконечным шлемом. Бездонные глаза сияли мужеством и отвагой, отражая, словно в небесном зеркале, всю чистоту его смелой и возвышенной натуры. Плечи у Святослава Владимировича были широки и крепки, и на них была наброшена алая накидка. Богатырское тело витязя было облачено в боевую кольчугу, а на боку висел широкий меч, упрятанный в ножны с искусной резьбой. При всем этом, его фигура была лишена какой-либо картинности.

Короче сказать, благородный облик князя Переяславского вызывал чувство восхищения у всех киевлян. И (заметим об этом в скобках) в особенности у юных восторженных дев и даже (о, боги земли Русской!) у многих зрелых и добропорядочных жен. Ибо от этого молодого человека исходила некая притягательная сила, струились невидимые физическому оку флюиды Силы и Чистоты. Не потому ли к ногам его Звездочета летели со всех сторон цветы, и отовсюду слышались приветственные возгласы: «Слава Святославу Владимировичу!», «Слава князю Переяславскому!» И не по этой ли причине ехавший чуть поодаль князь Тмутараканский имел такой кислый вид, как будто он отведал уксуса?

Когда князь Переяславский проезжал мимо чёрной вдовы, она подняла на него свои очи, и её взор вспыхнул ярым всепожирающим огнем.
 
На следующее утро луноликая Гайтана пошла на могилу мужа, однако её ножки почему-то понесли её не на околицу Киева, где находилось кладбище, а к центру города, и, сама, не понимая, как, она очутилась у велико-княжьего двора (хотя могилы там точно не было). В тот день многие горожане видели, как она бродила там, словно потерянная.

Придя домой, несчастная вдова почувствовала сильное недомогание, тоску и одиночество (что и вполне естественно в её вдовьем положении). Она уселась у окошка на стул, и из её глаз заструились слезы.

Долго, долго смотрела Гайтана куда-то вдаль отрешенным невидящим взором, и постепенно перед ней стали возникать удивительные образы.

И привиделось ей, будто бы она идёт по кладбищу в какой-то вязкой полутьме… И вот она подходит к могиле мужа и… кого же видит там? Среди могил, облитый лунным светом, стоит Святослав Владимирович!

– Здравствуй, Гайтана, – говорит он ей, глядя на неё ласковыми глазами. – Что же ты бродишь тут среди ночи одна?

– Я пришла к мужу, – отвечает ему Гайтана, стыдливо потупляя очи.

– Ай, любила его?

– Да, – говорит Гайтана. – Уж как я его любила! Как любила! И останусь ему верна до гробовой доски!

Но как тоскливо, как одиноко и грустно ей в этой ночи! И как ей хочется, чтобы кто-нибудь утешил её, пожалел. И Гайтана начинает плакать, а Святослав Владимирович, желая успокоить несчастную вдову, берет её за руку… потом обнимает за плечи… потом прижимает её к своему сердцу, и ласково целует в мокрые от слёз щечки… а потом и в алые губки… потом в шейку. И… ах! ах! Он валит её на землю, и его руки, его губы ласкают её. И он шепчет ей на ушко такие сладкие словечки! И сперва осторожно и нежно, а затем со всё возрастающим нетерпением и даже с грубостью начинает срывать с неё одежды, и она, в каком-то полубезумном бреду, отдается ему среди могил.

Ах, какие безумные фантазии роятся иной раз в глубинах женского сердца! Гайтана очнулась от грёз. Она не звала их, о, нет, они сами нашли её! Но как же они сладки, и как притягательны! И ей уже хочется нырнуть в этот сладострастный омут ещё разок, и окунуться в него с головой – а там, будь что будет. Но только втайне, втайне, вдали от посторонних глаз, чтобы об этом не проведала ни одна живая душа. И даже… даже… к чему кривить душой перед самой собой? – ведь сердце-то всё видит, его не обмануть! И даже – ах! – она готова совершить это и наяву, а не только в своих грёзах!

Продолжение 13  Тучи сгущаются  http://proza.ru/2022/10/11/516