Как скрасить серый день

КРАТКОЕ ВСТУПЛЕНИЕ: Антуан Трэйд узнает при встрече, что Джастин Вупперт работает в местном банке. Он бывший знакомый и коллега по работе и полностью осведомлен о событиях в прошлом Антуана. На самом деле Джастин не очень нравится Антуану, и он размышляет об этой встрече, проводя некоторые исследования для своей научной статьи в библиотеке Дублина.

*  *  *

В библиотеке Антуан углубился в старые парламентские отчеты о со-стоянии образования в Ирландии, открыл их на страницах, посвященных Чартерным школам , и попытался сделать постраничные заметки, в то время как его мысли постоянно возвращались к внезапной встрече с Вуппертом.
Он отложил ручку и попытался взять себя в руки. Джастин не может причинить мне вреда, потому что я не причинил ему никакого вреда, уверял он себя. Я напрасно волнуюсь.
Антуан зябко повёл плечами и в своем карманном дневнике занес в таблицу некоторые вещи, которые ему предстояло сделать, прежде чем покинуть город. Он купил авторучку для Джонни в качестве рождественского подарка и несколько заводных игрушек для мальчиков Ларионе. Он не должен позволять Вупперту сковать его разум; он должен сосредоточиться на настоящем моменте и отвлечься от этой парализующей мозг восприимчивости. Он должен быть активным и больше думать о других и меньше о себе.
Антуан вздохнул, вырвал листок из блокнота и с инстинктивным порывом сыновней преданности написал матери, что на Рождество приедет домой.

Перед отъездом из Дублина он прежде отправил это письмо, купил ещё подарков, а затем отправился в больницу. Он выехал рано, поехал по шоссе в больницу и отыскал палату мистера Ларионе. Миссис Ларионе уже собиралась уходить, когда он вошел.
Её муж полусидел на кровати, оперев голову на три подушки. С тех пор как мистер Ларионе покинул свою деревянную хижину с видом на море, он располнел, и на его щеках уже больше не было того мертвенного румянца, который заставлял миссис Ларионе часто утихомиривать детей во время их игр.
“Я правда очень рад видеть вас, мистер Трэйд”, - и он крепко схватил Антуана за руку, разговаривая с ним. – “Вы очень добры, что подвезли мою жену. Я могу сказать вам, что это очень, очень много значит для нас.”
“Ну что вы! Для меня это не проблема, так как я в любом случае ещё приеду к вам. А в Новом году я буду навещать вас чаще, и ваша жена сможет присоединиться ко мне в любое время, когда пожелает.”

“Я очень рад, что вы пробудете с нами ещё какое-то время. Ночью прибрежная дорога довольно пустынное место, и для нас большое утешение видеть еще один оконный свет, падающий на море. Молю Бога, чтобы я вновь оказался дома и увидел это ещё раз.”
“Ну, Тим, успокойся; не нужно так беспокоиться!”, - печально произнесла его жена, застегивая пальто.
“Ах, если бы сейчас была весна, то они смогли бы дать мне мои доку-менты на выписку”.
Он сжал кулак, медленно разжал его и посмотрел на свою бледную ладонь. – “Дома я бы поправился быстрее. Воздух там, у нас, хороший и крепкий, а когда вокруг тебя все твои родные, то дни не кажутся слишком длинными.”
Своими тонкими пальчиками его жена откинула волосы со лба Тима и мягко произнесла, смотря ему в глаза, что снова придет к нему в канун Рождества и привезёт мальчиков.
“Я увижу их… . Но… Ты не можешь взваливать такие расходы на себя, Мора.” – с одышкой произнес Тим.
“Они могли бы приехать со мной сегодня, если бы я подумал об этом раньше”, - сказал Антуан.
“Знаешь, они плохие путешественники, эти трое моих ребят. Их бы стошнило в машине”, - тихо произнесла миссис Ларионе.
“Думаю, было бы гораздо хуже, если бы их стошнило в автобусе. Я скажу вам, что мы сделаем. Мы привезем их троих сюда завтра утром, будем ехать медленно и время от времени позволять им выходить из машины на воздух. Это сработает? ”
Они громко запротестовали, а затем стыдливо понизили голос, чтобы другие пациенты в палате не подумали, что они ссорятся.
“Вот и отлично. Всё решено,” - объявил Антуан. - “Если только моя “ласточка” не сломается, то мы будем здесь уже завтра утром. И, пожалуйста, не переживайте: я верну их домой как раз к ужину.”

Отправляясь в обратный путь, Антуан попросил миссис Ларионе напомнить ему, чтобы он остановился в деревне: ему нужно позвонить знакомым из Вестпорта и сказать, что он не приедет к ним до завтрашнего полудня.
“Но вы не должны портить себе день из-за нас, мистер Трэйд!”.
“Они нисколько не будут возражать, миссис Ларионе ”.
“Полагаю, так и будет. Миссис Турман более чем добра ко мне с тех пор, как заболел мой муж. Но она не хотела бы, чтобы кто-нибудь знал об этом. А вы хорошо знаете, что у бедной женщины и так было в жизни много неприятностей, больше, чем должно было бы выпасть на её долю”.


Этот разговор был его возможность узнать о Турманах больше, чем он уже знал. Ему нужно было всего лишь задать несколько вопросов, что-бы женщина рядом с ним заговорила от ощущения теплоты доверия к ней.
Однако, заставив Джонни замолчать, чтобы он не говорил о помолвке Анны, было бы подло с его стороны выведать это из другого источника, например, шпионить за людьми через телескоп.
"Да, у неё тяжелая жизнь, - мягко произнес он, - и у вас тоже".
“Но у меня трое сыновей, и, слава Богу, все они крепкие и здоровые. Нам всем есть за что быть благодарными Богу, если мы только возьмем на себя труд оглядеться вокруг.”
“Здоровье – великое благо", - произнес Антуан рассеяно и, чтобы из-бежать лишних разговоров, начал тихонько петь.
Время пролетело незаметно, и было все ещё светло, когда он позвонил по телефону, и достаточно светло, чтобы дети Ларионе могли поиграть, когда он оставил миссис Ларионе дома, вручил ей посылку с заводными игрушками и повторил, что позвонит утром.


Перед отъездом на рождественские каникулы Антуан провел свой последний вечер у Турманов. В большой гостиной горели все огни, а в эркере была установлена ёлка, каждая ветка которой сияла огнями, а на самой верхней ветке светящаяся рождественская звезда затмевала все остальные.

По одну сторону камина миссис Турман заканчивала вязать шарф, рождественский подарок для своей матери, за большим округлым столом Джонни мастерил салон кают-компании для своего макета корабля, рядом с ним лежал тюбик клея, а лист коричневой бумаги защищал полирован-ный стол от ударов его ножа. Напротив него сидела его сестра Анна в своем любимом зеленом платье, а перед ней лежала стопка конвертов и пригласительных билетов.
Антуан ходил вокруг рождественской елки, привязывая к верхушкам всех веток крекеры, время от времени отыскивая ножницы, которые вечно терял среди разложенных коробок, лежавших на его стороне стола.
Старая бабушка Анны уже заснула от жара камина, а между ней и миссис Турман на коврике, у камина, лежали на боку две собаки.
Комната была очень светлой, яркой от света двух люстр и нескольких небольших ламп, висевших словно груши на ветвях дерева, и даже клетка для канареек ярко светилась: прутья её, пронизанные светом, казалось, были отполированы до блеска. Миссис Турман часто отрывалась от вяза-ния, чтобы взглянуть на происходящее за столом, и когда её глаза не были прикованы к столу, она всё ещё слышала звуки, которые доносились: стук ножниц, щелчок подтяжек Джонни или мягкий стук кулачка Анны, когда она с силой нажимала на печати ставя их на конверты.
Миссис Турман вздохнула и устало улыбнулась. Она должна быть полна радости в эти дни, сказала она себе; но, несмотря ни на что, на сердце у неё было тяжело, потому что мысленно она возвращалась к прошло-му Рождеству, когда муж её Фрэнк был ещё жив, и сын Роджер тоже был дома и не думал о женитьбе и поселении в Гонконге.

В те дни была такая же бурная деятельность: муж помогал мастерить корабль, Анна читала книгу или шила кукольное платьице, а Джонни сидел в кресле, пристегнутый ремнями, и его маленькие, деформированные ножки, тонкие, как карандаши, были лишены тех беспокойных движений, которые присущи каждому здоровому ребенку. Она снова вздохнула, и одна из собак заскулила во сне и конвульсивно пошевелила лапой.
Как и в тот раз, три года назад, сказала она себе, Анна сидела за этим же столом с обручальным кольцом на пальце, кольцом, которое сверкало, когда она приглаживала волосы или вешала крекер на ветку дерева. Тогда она была счастливой девушкой, но когда пастор отец Филипп сообщил, что ее жених уже женат, Анна, буквально сломалась, и неделями не выходила ни из дома, ни из сада. Если бы не отец Филипп, они бы не знали, что делать. Именно его твердая и ободряющая помощь спасла их. Именно он убедил её уехать учиться в другой стране, а точнее в Португалию, где упорным трудом и Божьей милостью она научилась бы справляться со своей печалью.
Анна, приехав на каникулы, была сейчас счастливее, чем когда-либо за последние два года, а Джонни стал менее раздражительным, менее своевольным с тех пор, как среди них появился мистер Трэйд. Но жаль, что Трэйд снова должен уехать на некоторое время; каким-то образом он стал членом семьи, и если бы только он был здесь на Рождество, то вернул бы ощущение прошлого и ощущение той силы, уверенности и безопасности, которые все они чувствуют, когда рядом человек, которому они могут доверять находиться здесь, с ними вместе.

Джонни уронил нож на стол, и она, вздрогнув, огляделась. Он поднял корабль на руки, осмотрел нос, корму и каюту с двумя окнами-иллюминаторами, одно из которых было из красного стекла, а другое из зеленого. Затем поставил корабль на стол и осторожно подтолкнул вперед, склонив голову набок, внимательно изучая его линии и движения. Миссис Турман положила вязание на колени и улыбнулась.
Когда корабль был закончен, а лампа из грубого стекла наполнена рапсовым маслом и помещена в корпус, Джонни стал умолять её пойти с ним к пруду, чтобы спустить корабль на воду. И ей придется идти, несмотря на темноту и холод, сунуть ноги в затхлые резиновые сапоги и простоять с полчаса в холодном воздухе, висевшем над мертвым глазом пруда.

Со времен Фрэнка, в семье Турманов всегда существовал обычай запускать корабль ночью, и его красные и зеленые отражения в воде доставляли им большую радость. Но теперь для нее это действо не принесло бы ничего, кроме печали, отягощенной множеством ярких воспоминаний, которые смерть мужа омрачила печалью. Но миссис Турман должна скрывать эти воспоминания и постараться, как бы это ни было тяжело, избавиться от этого её меланхоличного настроения.
“Дай мне на минутку взглянуть на твой корабль, Джонни”, - попросила она, и он подал его ей и сказал, чтобы она держала его осторожно, так как клей еще не совсем высох.
“Он прекрасен!”, - воскликнула она. - “Он даже лучше, чем в прошлом году. А ты уже определился с его названием?”
“Да, «Святой Антуан»”.
“И почему, позволь спросить, ты выбрал именно это название?”
“В честь мистера Трэйда. Антуан - одно из его имен, так же как и Антоний. И еще я подумал об Анне: знаешь, Святой Антоний считается покровителем Лиссабона и Падуи, куда она мечтает снова уехать. В его честь назван город Сан-Антонио в США. Также он считается покровителем бедных и путешествующих!”

В этот момент Антуан стоял к ним спиной, украдкой привязывая к ветке узкую коробку с авторучкой для Джонни, и, услышав своё имя, не-вольно обернулся, но ни Джонни, ни миссис Турман, казалось, не замети-ли его, и он покраснел и поспешно взял другую коробку, энергично шурша бумагой. чтобы больше ни одна часть разговора не дошла до него.

Джонни вернулся к столу, а Антуан продолжил писать имена одаряемых на посылочках и вычеркивать их из списка, лежащего перед ним. Время от времени он спрашивал у Джонни, кто такие эти мальчики, и так выяснил, что один из них был сыном доктора и даже владел своей собственной лодкой, другой был отличным имитатором и умел играть на гитаре, а остальные собирали марки, разводили белых кроликов или дела-ли модели яхт не хуже, чем модели, которые можно было купить в магазине игрушек.
Когда же все свертки, украшенные рождественской упаковкой, были прикреплены к веткам, Антуан обошел стол со стороны Анны, чтобы по-мочь ей с приглашениями на её рождественскую вечеринку.
“Вот это - ваше приглашение, - сказала она, - и вы не можете оправдаться тем, что оно не было доставлено. Джонни - свидетель.”
“Точно,” - важно ответил тот, рассматривая корпус готового корабля. – “Я всё видел”.
“Я приду, не волнуйся”, - мягко произнёс Антуан, глядя на свое имя «Антуан Джон Трэйд», написанное чернилами на пунктирной линии в центре карточки.
“В любом случае, мне нравится, что вы ответили так быстро. Если бы все мои друзья были бы так же быстры, это избавило бы меня от многих головных болей.”
Быстро лизнув язычком полоску крылышка конверта, она запечатала его и начала писать на нём адрес.

У камина пошевелилась в кресле пожилая леди, открыла глаза и осторожно потерла их пальцем.
“Должно быть, я заснула, Хелена. Который час по этим часам? Боже милостивый, я, должно быть, проспала час или больше!”
“Тебе это было нужно, мама”.
“Я заплачу за это позже. Потому что теперь, ночью, буду лежать без сна часами, как только окажусь в постели.”
“Не имеет большого значения, когда и где человек спит”.
Джонни написал несмываемыми чернилами на каждой стороне носа корабля надпись «Святой Антуан» и отнёс корабль бабушке.
“Нет, нет, бабушка, не бери его в руки. Я сам подержу его”.
“Это самое красивое судно, которое я когда-либо видела. Ты должен оставить его себе.”
“Может и вообще не спускать его на воду?!”
“Нет, я не это имела в виду. Я хочу сказать, что ты не должен сжигать его вместе с хворостом и старьём.”

“Но мы БУДЕМ ДОЛЖНЫ сжечь его. Таков обычай. Разве это не так?!” – воскликнул Джонни, обратившись к матери за подтверждением.
“Это тебе решать, сынок”.
“Но, мама, мне ПРИДЁТСЯ пожертвовать этим кораблем, независимо от того, насколько он хорош!”.
Джонни сделал паузу и перевел взгляд с одной женщины на другую, словно ища одобрения в том, что он должен сделать то, что без проблем делалось в другие годы.
“Вот теперь МОЙ корабль готов к спуску на воду. Пойдем с нами, мама.”
“А мы не могли бы отложить спуск этого судна до завтрашнего вечера?”
“Нет. Ведь завтра мистера Трэйда здесь не будет.”
“Разве вас троих недостаточно, чтобы спустить корабль, не вытаскивая маму на мороз?” - спросила бабушка.
“Но Антуан приезжает к нам лишь раз в год. А ты, мама? Ты идёшь?”
“Позволь, я останусь здесь и посмотрю на спуск твоего корабля из окна. Ведь у нас есть и другие ночи, когда я смогу это увидеть, не так ли?”
“Но тогда всё будет уже по-другому, да и дождь может просочиться внутрь моего корабля и погасить свет в каюте”.