Уна. На платформе

Автор:     Уна


Пена на молоке пузырилась и поднималась, готовая выкипеть, вырваться вон из кастрюли. Скорей, скорей закинуть крупу, чтоб не убежало. Мадам Рита любит Геркулес. Любит... любит кашу... ла-ла-ла... напеваю я. За окном дождь. Лупит, лупит, ла-ла-ла. Голые мокрые ветви стучат в окно. Лето пролетело быстро. И осень пролетит. И зима. Чем дальше, тем быстрее бежит время. А убегающее молоко напомнило мне один случай. Я по молодости лет, давным-давно, работала няней. Но после того случая уже не смогла.

Я тогда поехала с хозяйкой и её маленьким сыном на море. Там, гуляя с ним по берегу почувствовала, что проваливаюсь в странное состояние, я, как пена на молоке поднималась над миром, готовая выкипеть и прорваться наружу. Причиной этого состояния являлся ребёнок. Он был уже снаружи и тянул меня за собой. Ноги мои почти оторвались от земли. Вдруг на берег хлынула огромная волна. Я поняла, что нас сейчас смоет в открытое море. Огромным усилием я заставила себя включиться в реальность. Перехватила ребёнка поперёк живота, другой рукой зацепилась за ветви молодой сосны и ползком вытянула нас на берег.

Я долго думала, что это было. И решила, что ребёнок не хотел задерживаться в нашем мире. Мне стало страшно. Стало казаться, что будь у мальчика другая няня, с ним такое не случилось бы. Возможно, я всё напридумывала. Но решила не работать больше с детьми. Так я и стала сиделкой. Правда мадам Рита не выносит слова сиделка. Для неё я – помощница.

Молоко теперь посмирнело, там уже кружится в водовороте крупа, сахар, соль, и мешать, мешать, мешать. Любит, любит кашу... ла-ла-ла... напеваю я. Но тихонько, чтобы мадам не услышала.

Меня зовут Эффи. Мне сорок восемь. Я одна в целом свете. Я иду по чёрной полосе. А люди двигаются навстречу по белым. Почему так? Мои давным-давно покинули меня, все уже там. А новых привязанностей мне не надо, тем более, что мои приходят ко мне в снах и я живу скорее там, чем здесь. Зачем вообще я ещё здесь, одному богу известно.

Мадам зовёт меня. Нужно идти. Большая светлая кухня. Длинный тёмный коридор. Одна комната, другая, третья...

Каждая семья – целый мир. Каждый дом – отдельная планета. Я давно убедилась в этом. Когда работаешь в новой семье, постигаешь мир заново. Становишься и богаче, и беднее. Невольно узнаёшь много вещей, которых не хотела бы знать, которые вроде ни к чему. Но кто мы такие, чтобы судить, что нам действительно нужно, а что нет.

На этот раз, когда я пришла устраиваться на новую работу, квартира показалась мне огромной. Много антикварных вещей, пыль, ненужные безделушки. Мне позвонила дочка мадам – Ирма. Её тихий приятный голос сразу понравился. Сама она здесь не живёт, но постоянно навещает мать. Ирма немного моложе меня, с виду серая мышка. Одевается скромно, но очень прилично. Сидит на ней платье как влитое.  Как будто, на первый взгляд, ничего особенного, но скроено интересно, из кусков тканей разных оттенков одного цвета. И, когда приглядишься, оказывается, что наряд очень необычный, очень. Она ведь сама всё шьёт. И шьёт прекрасно! Мышка мышкой, но, когда начинаешь с ней говорить, оказывается, что она так мила. Её манера быстро взглянуть в глаза, смущённо улыбнуться и сразу опустить лицо покоряет собеседника. В такие моменты кажется, что она боится что-то расплескать. Что-то очень важное, сокровенное.

Мать Ирмы, мадам Рита, наоборот, человек не из приятных. Она ведёт себя, как барыня. Не очень умная, но себе на уме. Полная, неряшливая, умываться не любит, а губы подмазывает каждый день. Она всё время твердит, что хочет поскорей умереть. Прямо декламирует. Я услышала это чуть ли не с порога. Она вообще не воздержана на язык, говорит много лишнего. И, спрашивается, зачем мне это? Но я узнаю про них всё больше и больше. Ведь дни бегут быстро и прошёл уже месяц, как я здесь. Я успела узнать, что мадам хотела бы, чтоб за ней ухаживал любимый сын. Но за ней ухаживает нелюбимая дочь. Иногда кажется, что мадам презирает её, ведь она недостаточно хороша, состоятельна и талантлива. Ирма живёт заказами на шитьё одежды и реставрацию вышитых бисером старинных вещей. А её брат – известный художник-дизайнер в Канаде. Несмотря, на то, что мысли мадам путаются и она забывает многое в быту, то что дочь – ничтожество, а сын – гений она, похоже, помнит очень хорошо. Нет-нет, да и вставит словцо. И это словцо режет больнее ножа. Я-то пока успешно избегаю конфликтов с ней. Но, чувствую, что хожу по краю пропасти. Каждый день в предчувствии войны.

Квартира полна загадок. Некоторые вещи просто ставят в тупик. Вчера я вытирала пыль и заметила, что на многих полках книги стоят в два ряда. В дальних рядах – дешёвые дамские романы и детективы, в ближних – заумные книжки по искусству, греческие трагедии, томики стихов. Что бы это значило? Квартира с двойным дном. Да и безделушки такие разные, как будто их покупали вслепую. Может быть это след тех времён, когда здесь жили четверо? Или это мадам такая несуразная? Не похоже, что здесь есть вещи Ирмы. Она совсем другая.

Ирма счастлива по-своему. Она совершенно не честолюбива. Мне нравится с ней разговаривать, узнавать её получше. Мне даже хотелось бы с ней подружиться. Но нет, говорю я себе, ты не должна, ты не здешняя. Но я не устаю восхищаться, какой же она душевный, открытый человек! Редкий человек. Она пишет стихи, рисует чудесные акварели, у неё дочь тринадцати лет, две собаки, четыре кошки и "хахаль" на семь лет моложе. Так его за глаза величает мадам - "хахаль". Он обожает Ирму, они уже 12 лет вместе. А он так и остаётся "хахалем" в глазах мадам. Единственное, что тяготит Ирму - отношения с матерью, которая не понимает, не любит её. Я стараюсь не задавать себе подобные вопросы, но... Думает ли Ирма, что смерть матери избавит их обеих от мучений? Не знаю.

Так странно, что мадам удалось вырастить такую прекрасную дочь. Про отца Ирмы и её брата мало что слышала. И так я уже слишком много знаю, так что лишних вопросов не задаю. Но, то, что мадам считает в Ирме неправильного, как раз самое в ней расчудесное, это уж точно. Мадам не хватает ума это понять. Она упрекает дочь во всём. В том, что она такая мягкотелая, что занимается ерундой, что зря она развелась (и не важно, что тринадцать лет назад), вот тут, как раз, по словам мадам, надо было проявить мягкость и терпимость, упрекает в том, что ушла с хорошо оплачиваемой работы, что неправильно воспитывает внучку. Мать не ценит, что Ирма ей помогает, считает, что дочь всем ей обязана. Краем уха я слышала, что у них было несколько помощниц до меня, но мадам их ни в грош не ставила. Могла ударить, выплеснуть чай в лицо. Она требовательна и капризна. Никто долго не задерживался у них. Пока не появилась я. Я-то – профи, меня на мякине не проведёшь.

За это время я почти привела квартиру в порядок. Здесь иногда натыкаешься на интересные вещи. Вот, например, в маленькой комнате на выцветших, когда-то бывших золотистыми обоях, висит небольшая картина. Я иногда останавливаюсь напротив неё и смотрю, смотрю. Словно что-то знакомое в ней. Это, видимо, гравюра. Летний вечер, пустая платформа. Поезд движется вдалеке. Кругом, в сумерках, туманный шлейф на травах и кустах. По тропе в этом шлейфе медленно двигаются в сторону платформы трое. Мне даже кажется, что я слышу уханье совы, когда вглядываюсь в нарисованную даль. Вот и сегодня я засмотрелась и не заметила, как пришла Ирма. Ох-ох. Сейчас мадам задаст жару.

За ними тяжело наблюдать. Иногда мне приходится. Бывают моменты, как сегодня, когда я ещё не ушла и Ирма застала меня у матери. Поездка к матери для Ирмы - настоящий кошмар. Я-то умею, когда нужно, превращаться в мебель, клиент меня почти не замечает. Это особое искусство. Мадам, конечно, такой человек, что и со мной готова повздорить. Но пока, когда мы вдвоём, у нас тихо. Стоит прийти Ирме, начинается светопреставление.

– Вырядилась! Ты не понимаешь, что выглядишь смешно? Ты - бестолочь, бестолочь никчёмная. Кому ты притащила всё это? Мне? Мне это не нужно. Ты знаешь, я всё это выброшу. Оставь меня в покое, наконец, никчёмная! Убирайся! Убирайся вон!

– Зачем ты переставила стол? Он всегда стоял в большой комнате! Что??? Двадцать лет назад? С дачи? Ты думаешь я совсем выжила из ума? И вообще, зачем ты притащила его с дачи? Отвези обратно. Как это продали? Как это продали? Я не продавала дачу. Ах это ты... это ты продала мою дачу?! Ах ты бестолочь!

– Он бросит тебя! Бросит в конце концов. Помяни моё слово, никчёмная! - это она про "хахаля". У Ирмы только вздрагивают уголки губ, и она опускает лицо.

Да. Тяжёлый случай. Но, бывает и хуже. И намного хуже. Скольким я уже помогла дожить последние годы? Одни из последних сил стараются делать всё сами, другие говорят, ты служанка, я плачу, ты и делай. Одни слабеют телом, другие умом.

Сказать, что мы с мадам ладим, пожалуй, нельзя. У нас скорее постоянное перемирие. Но её подкупает моё мастерство, точно. Я ловко пересаживаю её в кресло, умудряясь не наставить синяков на прозрачной коже, ненавязчиво умею уговорить поесть самой, а главное, вкусно готовлю. Мне кажется, мы нашли золотую середину наших взаимоотношений. И всего-то за два месяца. Сейчас и Ирме полегче, и мадам поспокойнее, и я попритёрлась к ним. Но, как говорится, не одно, так другое.

Два дня, как мадам заболела. Аппетит пропал, одолела одышка и слабость. Врач настаивал на госпитализации, но уход там, в больнице, будет аховый, а для мадам, в её-то возрасте, уход – главное. В больницу решили не ехать. Дежурим с Ирмой по очереди, по очереди спим.

– Ирма, может быть вам нужно позвонить брату?

– Я позвонила, но вряд ли он приедет.

Сегодня ночью со мной, с нами, произошёл опять такой же странный случай, как тогда, на море.

***

Летний вечер, пустая платформа. Кругом, в сумерках, туманный шлейф на травах и кустах. По тропе в этом шлейфе медленно двигаются в сторону платформы трое. Эффи идёт позади, перед ней шагают мать и дочь. На ветке выморочно ухает сова. Мать вздрагивает, хватается за шею. Она лежит на пропитанной потом подушке. Эффи точными движениями заменяет подушку на сухую, вытирает пот со лба больной. Мчится поезд, гудит перед станцией. Ирма и Рита бегут вперёд, перебегают пути прямо перед носом поезда, Эффи не успевает, остаётся на той стороне. Она кричит, но звука нет. Только стук колёс.

Ирма тоже кричит, пытаясь перекричать шум поезда.

– Мама, мамочка мне страшно!

– Милая, повернись на другой бочок! Это просто сон плохой.

Дочь ведёт за руку маленькую хрупкую мать. Они идут, продираясь сквозь высокие травы. Царапает руки колючий татарник. Вдоль бесконечной платформы, вперёд, нужно идти вперёд, нельзя останавливаться. Они ещё могут успеть, обогнать. Травы путаются в ногах, не дают идти. Забыты обиды, забыто время, остался только ужас и слабая надежда перехитрить судьбу. Но поезд бесконечный, как и платформа, воздух вибрирует, стучит колёсами, дрожит. Эффи с другой стороны путей пытается разглядеть мать и дочь, смотрит под брюхо поезда, но видит только мелькание колёс и подпрыгивающие от ударов камушки.

– Ирма, доченька, худо мне, что-то на шею давит, сними.

– Мамочка сейчас врача позовём. Эффи, позвоните врачу.

Дочь ложится рядом с матерью на кровать, обнимает её.

– Позовите, позовите врача.

– Ирма, здесь нет врачей, поймите.

– А где мы?

Поезд проехал. Только шлейф от звука колёс ещё остался. Ирма облегчённо вздыхает. Она смотрит на мать. Та стала совсем другой. Ирма ведёт по тропинке девочку-Риту за руку. Эффи провожает их взглядом, стоя у края платформы.

– Деточка моя. Милая. Не уезжай.

Но теперь они уже на платформе. Этот поезд не проедет мимо, он уже подходит к станции, притормаживает. Огромный, необратимый, страшный. Останавливается. Открываются двери, за которыми густой туман. Это не тот лёгкий белый туман, что стелется в травах, а тяжёлый туман неизвестности. Пасть вагона сейчас проглотит Риту, маленькую и беззащитную.

– Как же ты там без меня, милая? Не уезжай.

– Это ты как без меня, бестолковая? Ты прости меня. Я ведь обманывала себя всю жизнь. Только ты и нужна была мне. Ты, единственная из всех нас сумела стать счастливой. Это потому что ты смелая, а мы все трусы. Смелая и чудесная. Наверное, я завидовала тебе, твоей смелости, твоему счастью…

– Ну что ты, ну что ты такое говоришь... не уезжай, прошу тебя... – но Рита должна идти. Она направляется к двери. Пора.

– Не плачь, бестолковая. Жизнь продолжается.

У Ирмы на руке колечко. Узенькое колечко с эмалью. Она протягивает руку девочке-Рите, показывает колечко.

– Это ты мне подарила, помнишь? Я берегу его...

Рита на мгновение замирает. Двери закрываются.

***

Утро. Эта тяжёлая ночь в бреду, в поту, в бессоннице и в полусне миновала. Самая долгая ночь в моей жизни. Сквозь щель между пыльными шторами проникает свет. Мадам так и не позволила мне снять их и постирать. Ирма уже не спит, сидит в кресле, измученная. Мадам с трудом размыкает веки.

Ирма набирает номер, тихо говорит своему "хахалю":

– Привет, медведь.

В трубке шелестит нежное, тревожное:

– Привет, мышка. Ну как вы?

– Ну, пережили ночь, слава богу. А вы как?.. Зачем не спал?.. Ну что ты, дурашка. Не переживай, мы сильные. Зуля спит ещё? Поешьте там...

Мадам смотрит на дочь. Мне кажется, я первый раз вижу жалкое подобие улыбки на её губах. Едва слышно выталкивает она из себя слова:

– Медведь, мышка, дурашка.. какая пошлость... Опять ты здесь прохлаждаешься, никчёмная. Ступай. Ступай домой, к своему хахалю. Ступай, не мозоль глаза.
Ирма тяжело поднимается, ласково гладит руку матери. Мать дотрагивается до колечка с эмалью. Ирма говорит:

- Скоро вернусь, пока, - уходит.

Я иду по чёрной полосе. Люди двигаются навстречу по белым. То, что узнаёшь о них и даже то что они знают, думают о себе сами, не всегда совпадает с тем, что есть на самом деле. Сегодня я убедилась в этом. И ещё тут подумала... может и не зря я копчу небо. Ведь это я каким-то неизвестным мне путём привела Ирму с матерью на ту платформу. А им это было нужно. Ох как нужно.

Ну, за дела.

- Мадам, немного каши?

- Да, пожалуй, но совсем чуть-чуть, - устало отвечает Рита.
Достаю молоко, Геркулес, сахар, соль. Мадам любит овсяную кашу. Любит... любит кашу... ла-ла... За окном снежно и тихо. Безлюдное субботнее утро. Где-то там идёт моя Ирма, моя милая Ирма идёт к своему медведю. Кашу-кашу… ла-ла-ла...


© Copyright: Мария Шпинель, 2022
Свидетельство о публикации №222093001354

http://proza.ru/comments.html?2022/09/30/1354