Служи сынок, как дед служил

             СЛУЖИ, СЫНОК, КАК ДЕД СЛУЖИЛ

               А дед на службу …положил

                ( Дембельский рассказ )

Дембель неизбежен, как крах империализма! Но пока империализм существует - дембель в опасности!  (Мудрость кубинских воинов-интернационалистов)

   

                Глава первая

               Строевая подготовка для «дедов»

    Весна 1981 года. ГСВСК. Республика Куба. Поселок Нарокко. Тропическое солнце в зените. Огненный диск висит вертикально над головой. Прямые солнечные лучи золотыми пятнами ложатся на могучие, словно бетонированные стволы оплетенных лианами королевских пальм и их раскидистые вершины.
   Старослужащий заместитель командира 1 взвода 1 мотострелковой роты сержант Серега Пименов сладко дремлет на мягком песчаном ложе под пальмовыми листьями в укромном месте спортгородка рядом с плацем 7 мотострелковой бригады. Слабый ветерок чуть колышет вершины пальм, донося аромат цветущих растений и запахи готовящейся на кухне пищи. В животе у Сереги слабое урчание. Но до обеда еще два часа. Поэтому можно и нужно в полудреме помечтать о сладкой жизни на гражданке, попивая через соломинку прохладный сок из кокосового ореха.

      

«Пусть приснится водки таз и Устинова приказ!» ,- Серега любил засыпать под эту славную поговорку.
  Однако дремать помешал молодой, только что прибывший на первой барке и назначенный замполитом роты лейтенант Беляев Владимир Иванович, устроивший на плацу строевую подготовку старослужащим. Лейтенант громко возмущался отказом дедов ходить строевым шагом. Серега числился на хозяйственных работах и избежал этого никчемного занятия. Но нервные команды молодого офицера сломали приятную дремоту.
- Чудак – человек, – думал Серега. - Неужели не понимает, что дед никогда не пойдет строевым шагом.
  Серега был «правильным» старослужащим, свято соблюдавшим дедовские законы. Эти законы были для Сереги выше законов государства и самой Конституции СССР.
  По крайней мере, в этой части земного шара советский дед не имел права ходить строевым шагом. Даже если под угрозой расстрела пойдет, то  он, по убеждению Сереги, уже не дед и покроет себя несмываемым позором. Исключением был четкий строевой шаг ветеранов под марш Славянки в прощальный день службы на торжественном построении перед выездом в порт для отправки на Родину в Советский Союз.
  Вторым священным дедовским законом был запрет для старослужащего заниматься трудом, то есть выполнять какие-либо физические работы. Более того, дед не должен прикасаться к предметам, которые используются для уборки помещений (тряпки, ведра, швабры...). В крайнем случае, можно было лишь имитировать участие в труде перед высоким начальством. Не приветствовалось также отдание дедами воинской чести офицерам ниже звания майора. Для этого существовали свои хитрости и уловки.
  Трудно жилось армейским дедам. Нужно было жить как бы «по понятиям». Кто был автором этих законов, кем и когда они были введены в солдатской среде ходили разные версии. Серега до службы в армии друживший с «блатными» считал, что дедовские законы проникли в армию из советских зон и лагерей, где «блатные» не трудились, а «воры в законе» не имели права работать иначе «раскоронуют». Уставное армейское правило «командир всегда прав» соответствовало тюремному понятию, когда решение вора в законе обязательно к исполнению.
  А по убеждению Пименова, дед в армии одновременно командир и моральный авторитет, чей статус прямо пропорционален сроку его службы..
  Ходили байки, что дедовские законы кто-то где-то ломал. Но это, по мнению Сереги Пименова, были сказки.   
         

  Молодые офицеры нижнего звена от командиров взводов до батальона с дедовскими законами смирялись примерно через два месяца службы, после чего принимали их как суровую неистребимую действительность.
- Да, лейтенант Беляев упрямый, - думал Серега. - За две недели не перевоспитаешь. Придется с ним повозиться. За долгие месяцы службы у солдат были выработаны специальные приемы по перевоспитанию офицерского состава и эти приемы работали эффективно. Попадались, конечно, отдельные упрямцы. Похоже, свежеприбывший из Союза лейтенант Беляев был из таких. Придется с ним «поработать» хоть работать нам и не положено.
 Между тем, на плацу стало тихо и Серега заснул. Разбудила его раздавшаяся от казармы команда дневального: «Рота, строиться на обед».
 Подойдя к построившейся роте, Пименов занял первый сержантский ряд. Лейтенант Беляев повел роту на обед. Не доходя до столовой, офицер подал команду: «Рота», что означало приказ перейти на строевой шаг. Молодые бойцы чеканили шаги, но старослужащие уныло плелись, а некоторые и вовсе шли не в ногу.
- Рота, стой! Я не понял, бойцы, почему не все идут строевым?, - возмутился лейтенант.
- Не положено,- раздался чей-то голос в остановившейся колонне.
- Что значит, не положено?
- По сроку службы, - ответил другой голос с задних рядов.
- Кто это сказал? Выйти из строя!
 Но никто из строя не вышел. Лейтенант Беляев побагровел. Выглядел он довольно забавно: прибыв недавно из России и не научившись спасаться от москитов,  юное лицо его было покрыто волдырями и расчесами после укусов насекомых. Старослужащие снисходительно улыбались.
- Рота, строевым шагом марш!
Но рота строевым не шла. Сказано ведь было: «не положено».
- Ладно, бойцы, будет вам послеобеденная строевая подготовка. Научу я вас службу любить.
  Это было печально. После обеда полагался отдых – тихий час. Но ничего не поделаешь, придется офицера воспитывать.
  По пути из столовой лейтенант Беляев завернул роту на строевой плац, где начал гонять кругами, безуспешно отдавая приказы на строевой шаг. Рота не подчинялась. Лейтенант сделал свирепое лицо и визгливо подал команду:
- Рота, стой! Старослужащим выйти из строя! Остальным бойцам в казарму шагом марш!
  Построив дембелей нам краю плаца и критически осмотрев их внешний вид, перед задуманной экзекуцией лейтенант решил провести профилактическую беседу.
- Товарищи солдаты,  вы посмотрите на себя – брюки ушиты, бляхи на ремнях стертые. А если враги объявят войну? Дембеля, говорите? Дембель вам  задел не только кору головного мозга, но, так сказать, и саму древесину.
В строю раздался смешок. Лейтенант был явно мастер художественного слова и это забавляло бойцов.
 - Вчера я прошелся под вашими кроватями. Мне непонятно, как вы там живете? Чего там только нет… Живете как свиньи в берлоге. Товарищи солдаты, кто не хочет служить в этой военной армии? Выйти из строя.
  Строй ухмылялся.
- Желающих нет? Тогда в чем вопрос? Вы, почему строевым не ходите? Вы что, совсем смысл жизни потеряли? Сейчас я вас буду перевоспитывать. Мотайте это себе на усы! У кого нет усов - мотайте на уши, вырастут усы - перемотаете!
  Рота дружно «заржала». В строю начались разговоры с пересмешками. Лейтенант побагровел:
- Я вам щас руки повырываю, чтоб не разговаривали. Потом будете плакать и руки наизнанку выворачивать. Сейчас  кто не пойдет строевым, тому наказание будет безвозмездным… и у вас все руки отвиснут ниже колен. Сержант Пименов, выйти из строя. Отдайте команду строевым, а я выявлю нарушителей.
  Серега Пименов с кислой физиономией скомандовал:
 - Рота, строевым, шагом марш!
Бойцы вяло, простым шагом, даже не в ногу двинулись по плацу. Багровое лицо Беляева   побледнело.
- Рота, стой! Пименов ко мне. Доложите, почему рота не выполняет вашу команду?
- Товарищ лейтенант, я то что? Вашу команду они тоже не выполняют, - заявил Пименов с невинной улыбкой.
- Сержант, вы что, действительно такой умный?
 - Кто, я?, - Пименов себя дураком не считал.
- Ну не я же. Что вы вытаращили на меня свое лицо? Вы командир или где? В каком вы виде, товарищ сержант! Перед вами целый лейтенант стоит. Посмотрите мне в глаза, как у вас ремень затянут? Что у вас ремень на яйцах висит, как у беременной бабы.  А что у вас с головой? Стрижка сержанта  должна быть как у меня:  сзаду - наголо, а спереду - как сзаду. В роте столько разгильдяев, а ты волосы на пробор носишь.  У вас солдаты в самоволку ходят, а вы тут стоите не подстриженный.
  Лейтенант легко переходил в обращении с вы на ты. Рота дружно хохотала, а Пименов стоял с грустным видом. На дембель он хотел отплыть с шикарной прической и отращивал ее заранее.
  Веселость бойцов была чрезмерной и лейтенант топнул ногой:
- Молчать! Или я сейчас буду зверствовать. Будем ходить по шеренгам, выявлять нарушителей. Первая шеренга, строевым шагом марш! Сержант Пименов, сержант Черняк! Командуйте остальными, а я займусь первой шеренгой.
  Солдаты уныло ходили по плацу шеренгами по четыре человека. Строевым никто не шел. Лейтенант подошел к первой четверке:
-  Шеренга, стой! 
  Солдаты вразнобой сгрудились перед офицером.
- Это что за сброд? Первый год служите? По команде "стой" следует ту ногу, которая на земле, приставить к той, которая в воздухе, и застыть неподвижно. Смирно!
  Бойцы улыбались.
- По стойке "смирно" пятки должны быть вместе, ноги - на ширине плеч!
  Кто- то из солдат громко икнул.
- Смеемся? Наше строевое занятие гроша выеденного не стоит. Так как вы ходят только девушки на букву "б" - в хорошем смысле этого слова.
  Задумчиво осмотрев улыбчивый строй, офицер решил изменить тактику:
- Будем ходить индивидуально.
Лейтенант подошел к ближайшему солдату:
- Ваша фамилия, товарищ солдат?
- Рядовой Якимов.
- Приказываю вам: строевым шагом марш!
Якимов пошел по плацу обычной походкой.
- Якимов, стой!
Лейтенант подошел к солдату и спросил, глядя ему в глаза:
 Солдат! Есть у вас интернациональный долг или нет?
 Есть, конечно!
- А почему строевым шагом не ходите?
- Хожу!
-Издеваетесь? Вы, что, товарищ солдат, против Советской власти?
- Никак нет!
- А почему не выполняете приказ командира?
- Голова болит!
- Голова - это кость и болеть не может. Голова у солдата - чтобы думать, а мозги - чтобы соображать.  Некоторые солдаты под любым видом предлога стремятся попасть в санитарную часть. Продолжим: Рядовой Якимов, строевым шагом марш.
 Якимов пошел по плацу, слегка приподнимая ноги.
- Якимов, стой! Вы, почему дисциплину не выполняете?
Солдат молчал, тупо глядя перед собой.
- Вы что, не слышите? У вас что, гайморит?
Якимов хотел что-то ответить и открыл, было рот, но лейтенант опередил:
- Закройте рот - трусы видно. Горло болит? Учите уставы - болеть не будет. За невыполнение приказа объявляю сутки ареста. Отправляйтесь на губу. Записка начальнику гауптвахты будет через полчаса.
  Лейтенант Беляев успел стать приятелем начальнику бригадной гауптвахты и направлял к нему нерадивых бойцов ночевать по записке без письменного приказа. Однако это не сильно отражалось на укреплении дисциплины среди старослужащих. Проводив взглядом удаляющегося в сторону в сторону «губы» Якимова, лейтенант подошел к следующему бойцу:
- Фамилия?
- Рядовой Лобанов!
- Лобанов, приказываю, строевым шагом марш!
Боец, без усердия приподнимая ноги, прошлепал по плацу.
- Стой!, - скомандовал офицер в ухо бойцу, подойдя к нему сзади.
- Почему вы стоите ко мне спиной, когда я смотрю вам прямо в лицо?
-Я же, - попытался ответить солдат, но лейтенант перебил передразнив:
 -Я же, я же…вы, солдат, не умничайте, в жизни все не так, как на самом деле.  Вы бы лучше помолчали, товарищ солдат, у вас еще лапша на ушах не обсохла. Что вы, так неровно строевым ходите? Вы что, дальтоник? Дембель? Не положено? Против Советской власти? Сутки ареста. Всех под арест.
Лейтенант разбушевался. Это не смущало бойцов. И не таких ломали.
- Мест на губе не хватит, - сказал кто-то из дальней шеренги.
- Что? Кто там вякнул? Я ведем строевое занятие, а он тут хихикаете вдвоем. Да я вас…в контрразведку сдам, к военному прокурору…
  Пименов, подойдя к офицеру, решил разрядить обстановку негромко напомнив о завтрашнем дне:
- Товарищ лейтенант, завтра с утра рота едет на полигон, обустраивать танковую директрису. Если всех под арест, не справимся. Большой объем работ.
  Беляев задумался. Замечание Пименова было резонным. Тем более именно его - Беляева комбат назначил ответственным за выполнение работ. Но виду не показал.
- Сержант, ты мне советы давать вздумал? Ты у меня смотри! Я когда нормальный, а когда и беспощадный. Рота ко мне.
Собравшимся бойцам лейтенант сообщил свое новое воспитательное действо:
- Сейчас я сделаю вам весело и вы почувствуете палку на своей голове. Не хотите строевым ходить, будете бегать до помрачения мозгов. Короткими перебежками от меня и до следующего дуба бегом марш и обратно. И так десять раз для начала.
 
Было самое жаркое время дня. Но бойцам привычно, в отличии от не привыкшего еще к тропическому зною лейтенанта. Рота посеменила к пальмам на краю плаца. Пименов подошел к офицеру.
- Товарищ лейтенант, вы бойцов к дубам послали, а дубов на Кубе нет.
- Как это нет? А ты кто сержант? Короче, сейчас они побегают и строй роту, я им скажу пару ласковых.
  Когда рота была построена. Лейтенант выступил перед строем с напутственной речью:
- Моя фамилия замполит лейтенант Беляев. Я бойцы заставлю вас Родину любить и службу служить. Я, бойцы, не где-нибудь а в Суворовском училище службу начинал. В вашем возрасте я сапогами себе ноги до задницы стер. Солдат без строевой подготовки - потенциальный преступник. Я  преступность еще в училище давить научился каблуком с подковой.  Поэтому пока я с вами служу, будете ходить после обеда строевым до посинения и никаких сортиров и туалетов, а заодно и курить бросите. И уже в следующем строевом занятии будет некоторое увеличение содержания объема работ. Вопросы? Что, бойцы, молчите? Будете служить по уставу? С вами интересно разговаривать, когда вы молчите.
- Товарищ лейтенант, разрешите вопрос? – подал голос рядовой Петровский.
-  Давай, боец.
- У вас в Суворовском училище на последнем курсе дембеля были?
- Кто о чем, а вшивый о бане. Товарищ солдат, вы уподобляетесь кубинской птице страусу, которая с высоты своего полета не видит генеральной линии партии.
- А они что летают уже, товарищ лейтенант?
- Я и тебя летать заставлю, боец. Я вас всех заставлю летать,  строевым ходить и отдавать честь, начиная с меня каждому столбу. И вам понравится этот театр. Строевая подготовка - это же как балет. И запомните мое слово: командир сказал хорёк! И никаких сусликов! Любовь к Родине мы, суворовцы, впитали в себя с кровью матери. Была бы моя воля, я бы с вами дембелями не чикался. Вывел бы вас в чистое поле, поставил лицом к стенке и пустил бы пулю в лоб двумя очередями, чтоб всю жизнь помнили! Ладно, устал я с вами, Пименов веди бойцов в казарму уставы учить и проследи, чтоб в ленинской комнате громко матом не ругались!

                Глава вторая
                На танковой директрисе

  На следующий день  командир четвертого батальона Шутов, во исполнение указания заместителя командира бригады Хейфица, отдал приказ о срочном направлении на полигон Алькисар рабочей команды первой роты на обустройство танковой директрисы для предстоящих вскоре боевых стрельб.
 В это же утро лейтенант Беляев докладывал командиру 1 роты старшему лейтенанту Стасюку о результатах устроенной им строевой подготовки для старослужащих:
- Дрючил вчера на плацу наших долбаных дедов, разъяснял политику партии, но не хотят ходить строевым, сволочи. Одного даже на губу на ночь посадил. На остальных не действует. Что с ними делать, Валерий?
- Плюнь ты, Володя, на этих долбо…в.  Они у меня  почти все на губе пересидели, им там даже нравится уже. Я их и дубасил в свое время и пряниками кормил. Без толку. Куда солдата не целуй, всюду задница. Законы у них такие. Не нами придуманы. Плюнь. Скоро в Союз уйдут. Молодых тренируй, воспитывай.
- Да как же можно, Валерий! На следующей неделе бригадное построение. Строевым надо идти перед комбригом. Мы же образцово - показательная рота. Первая казарма от плаца. Всё безобразие на виду. Опозоримся с ними, оскандалимся, головы с нас поснимают.
- Этакий ты, Володя, психопат. Че ноешь-то? Ты замполит, иди воспитывай, в задницу их целуй!
- Слушай, давай отправим их всех в Алькисар, пусть работают там до дембеля, а без них порядок в роте будет.
- В Алькисар, говоришь? Резонно. Вот ты сегодня с ними и поедешь. Только, боюсь, мало что они там тебе наработают.
- Это будет им чревато боком.
  Через полчаса лейтенант Беляев отдавал распоряжения сержанту:
- Пименов собирай всех старослужащих с шанцевым инструментом. Будешь старшим команды.  В командировку в Алькисар едем.  Через двадцать минут, чтобы я ни одного старослужащего личного состава в казарме не видел.
- Молодых бойцов берем?
- Я сказал же, только старослужащих со всех взводов. Дедов по-вашему.
Вскоре деды, вооруженные лопатами были собраны и построены.
Беляев появился перед строем. Пустил в ход свои художественные словообороты:
- Пименов, доложить о наличии людей. Кто не все - того накажем. Всех отсутствующих построить в одну шеренгу.
- Все здесь, товарищ лейтенант.  тридцать два дед…гм человека.
Беляев оглядел строй. Инструмент, кирки и лопаты были не у всех,
- Почему  не все вооружены?
- Взяли все, что есть в роте, остальное на полигоне есть.
  Пименов лукавил. Все что можно было из расположения роты по-тихоньку вынести и продать местным «кубашам», было давно вынесено и продано. Лейтенант по молодости кубинской службы был не в курсе. Пименов знал, что лейтенанта в Алькисаре ждет фиаско. Но молодого офицера надо было воспитать. Достал он уже своими словесными экзерсисами.
- Ладно. В парк по машинам!
  Вскоре «шишига» Газ – 66 везла в кузове под тентом тридцать два веселых бойца. Мимо проплетали чудные апельсиновые рощи, живописные поселки Сан- Антонио Де Лас Вегас, Сантьяго Де Лос Банос.  Кубинский дед, лохматый «мочатеро» в широкополой шляпе приветливо махал советским бойцам черной рукой с террасы низкого домика - «кассы».
- Хорошая примета, когда дед дедам на дороге машет, - заметил бойцам Пименов.
  В Алькасар прибыли к обеду. Шумно расположились в полигонной казарме – бетонном одноэтажном здании с широким входным проемом без дверей  и ставнями на окнах. После сытного обеда из полевой кухни лейтенант вывел бойцов на танковую директрису и поставил задачу. За десять суток следовало выкосить мачетами траву перед направлением боевой директрисы и отремонтировать узкоколейку, по рельсам которой двигались учебные мишени. Следовало укрепить насыпь, выровнять и заменить шпалы, навести образцовый порядок на войсковом стрельбище.
  Рабочую команду лейтенант разделил на два отделения. Первое отделение (или бригада) под командованием сержанта Черняка занималась покосом травы, второе ремонтировало узкоколейку.
- Задача поставлена. К выполнению приступить, - отдал команду лейтенант Беляев.
- После обеда положен полуденный отдых, товарищ лейтенант, - возразил Пименов.
  На Кубе бойцы действительно отдыхали после обеда, ввиду очень жаркого времени дня, при котором служебные обязанности было выполнять крайне проблематично.
- Если будете отдыхать, в график работ не уляжемся, - засомневался лейтенант.
- Успеем, - возразил Пименов, - Завтра нагоним. Сегодня все равно лопаты надо найти, кирки, все подготовить.
- Ладно, отдыхайте, готовьтесь, но завтра, чтобы двойную норму выдали.
  Пименов подмигнул Черняку. Сержанты знали, что в этот вечер испытает молодой лейтенант, впервые оказавшийся на полигоне Алькисар.
  Пока бойцы отдыхали, лейтенант совершил обход территории полигона, обнаружил несколько манговых деревьев и с наслаждением стал поедать ароматные недозрелые тропические плоды, в изобилии лежавшие под деревьями, чем усугубил предстоящие вечерние страдания.
  Вечером на заходе солнца полигон атаковали тучи тропических москитов.
  Запасливый Пименов снабдил бойцов взятым с собой мощным жирным репеллентом, и они чувствовали себя комфортно. Лейтенанту не позаботившемуся о средствах защиты, репеллент не дали, заявив о его полном расходе на личный состав. Так бойцы мстили за строевую подготовку.
  Весь вечер офицер отчаянно боролся с кровососами, обмахивался пальмовым листом, вылил на себя бутылку офицерского одеколона Шипр. Ничего не помогало. На ночь Беляев выпросил у полигонного прапорщика прикроватный накомарник (дефицитным репеллентом жадный прапор не поделился).
  Всю ночь из офицерской комнаты отделенной от казармы фанерной перегородкой доносились шлепки и нецензурные всхлипы политработника. Прикроватный накомарник оказался с дырками, через которые злые москиты с наслаждением атаковали офицерское тело. Под утро офицерские страдания усилились внезапно возникшей диареей. Сказалось неумеренное потребление недозревшего манго.  У бойцов такая болезнь называлась «кубинкой».
  Утром лейтенант Беляев напоминал поминутно чешущееся, шелудивое животное попахивающее одеколоном Шипр и ночными испражнениями.  Но не внешняя красота красит человека. Его красят звезды на погонах.
- Что ж ты, Пименов, обалдуй ты этакий. Мог бы мне сказать, что надо брать с собой на полигон, - завил после завтрака Беляев, косясь опухшим глазом на сержанта.
- Все равно не успели бы ничего взять, товарищ лейтенант. Быстро собрались. Репеллент заранее в санчасти надо было заказывать. Кстати, даже на бойцов на этот вечер репеллента не осталось, - лукавил Пименов. Вас сегодня точно доедят, гады. Нам то ничего, мы старослужащие, привыкшие. Нас москиты не особо и трогают. А вам труба дело.
- Труба?
- Да, бывают в госпитале в Гаване не все выживают.  Там и не лечат совсем, лекарств никаких нет.
  Лейтенант задумался. Репеллент можно было добыть только в бригаде. Еще одну ночь с москитами можно было и не пережить. Решение пришло спонтанно.
- Короче, Пименов, остаешься за старшего. Руководишь работами.  Я на дежурной машине в бригаду за накомарником и репеллентом.
  Лейтенант на дежурной шишиге отбыл в бригаду. Пименов знал, что завтра дежурная машина уйдет в Гавану и в Алькисар не пойдет. От лейтенанта избавились. Можно отдыхать.
  Тридцать два бойца разбрелись по полигону. Первое отделение отправилось в ближайший бананник, собирать плоды, а второе загорало и купалось в каналах с чистейшей прозрачной водой. Каналы, в которых плавали яркие рыбки, были прорыты в незапамятные времена в глубине танковой директрисы для осушения местности и были прекрасным местом солдатского отдыха. О какой-либо работе никто и не помышлял. Дед не имеет право работать. Сержанты свято блюли дедовские законы.
 Вечером лейтенант как и ожидалось не вернулся. Полигонный прапорщик, поставив бойцов на продовольственное довольствие, дальнейшими их действиями не интересовался. Это была свобода.  Первое отделение отправилось в дальний поход в поселок, где по слухам была ананасовая плантация. Бойцы второго отделения на остановке за пределами полигона в полном составе штурмом взяли местный заполненный «кубашами» автобус и через полчаса были уже на одном из пляжей Флоридского пролива, где в бунгалах с соломенными крышами пили холодное пиво – сербесу.
 На следующий день лейтенант не приехал. Машины на полигон не было и Беляев остался ночевать в Нарокко в своей офицерской «кассе» с женой и ребенком. Пименов ходил по полигону и пытался собрать бойцов, возвращающихся группами из ночных похождений. К вечеру собрались все. Смотрели фильм в клубе под открытым звездным небом, травили анекдоты, мечтали о скорой уже гражданской жизни.
 Лейтенант прибыл только через три дня.  Пришлось лечить «кубинку». Бойцы были на месте. Последние дни на самовольные прогулки уже не ездили. Деньги кончились, а стырить и продать кубашам что-либо («поченчить») было нечего. Полигонный прапорщик зорко следил за  вверенным ему имуществом.
 Беляев, выйдя на директрису, обнаружил бойцов спящими в тени королевских пальм. Фронт работ не только не был выполнен, но и не начинался вовсе. Трава не скошена. Узкоколейка в первозданном развалившемся виде.
- Пименов! Где ты, сволочь? Ко мне! - Лейтенант был взбешен и готов задушить мерзавца.
- Здесь я, товарищ лейтенант. Не шумите, люди спят!
- Что? Люди? Что за фуйня?  Как тут ничего не делалось, так и не было.
- Болеют все! «Кубинка!» Прапорщик местный кормил плохо. Манго все объелись. Страдают. Я их травами лечу, как могу. Санинструктора то нет. Вы же тоже страдали недавно.
- Пименов, строй бойцов, разбираться будем.
  Тридцать два бойца в гражданских плавках,  военных синих ушитых трусах и деревянных тапочках-колодках, уныло построились перед казармой полигона усеянной фруктовыми огрызками и банановой кожурой.
- Пименов, почему солдаты в гражданских плавках?  Вы должны знать, что причина неуставных отношений в армии заключается в ношении трусов не установленного образца. Кто тут бананы жрал? Почему у вас солдаты порядок не убирают? Кто дневальный?
- Больные они все, товарищ лейтенант. В бригаду сообщить надо. Не уберегли вы их.
- Что? Это я не уберег?
 Возмущенный лейтенант «сел на своего конька»:
- Больные?  Сейчас я соберу узкий круг ограниченных лиц, разберусь, как следует, и накажу, кого попало, и не посмотрю, сержант это или рядовой какой-нибудь. Солдат должен выполнить задание, а потом болеть на здоровье. Пришел служить в армию - будь мужчиной. Демобилизовался - можешь превращаться в женщину. Болеть отменяется. Всем сегодня выполнить двойную рабочую норму. Пименов, веди солдат на рабочие места.
- Лопат нет, товарищ лейтенант, десять штук всего.
- Как десять, было же пятнадцать?
- Ломаются быстро. Грунт каменистый.
- Ты мне докладывал, на полигоне лопаты есть.
- Нет ничего, продал все прапорщик, известное дело.
 Лейтенант был настроен решительно:
- Вы солдаты или где? Траву рвать будете круглосуточно, хоть мачетами, хоть руками. Все лопаты на узкоколейку. Работать поочередно. А с прапорщиком я разберусь. У меня, бойцы, складывается такое впечатление, что о ваши головы делали квадратные палки, чтобы они стали круглыми.
  Под командой сержантов «больные бойцы» прибыли к месту работ. Лейтенант ходил рядом и понукал бездельников. Под взглядом лейтенанта, косильщики травы поднимали над головой мачеты и опускали их, когда он отворачивался. Работники на насыпи брали лопатами мизерные порции грунта, сбрасывали и устало опирались на черенки. Работа почти не двигалась. Дед не имел право работать.
- До каких пор это кончится? – кричал на бойцов офицер. - Поимейте же совесть. Ни совести, ни грамма. Совершенно уже совесть обнаглели.
  Работа почти не двигалась.
- Пименов, ты где? Иди ко мне, переговорим.
  Офицер и сержант отошли в тень кокосовой пальмы, присели на красноватую землю.
- Вы мне меньше всего не нравитесь, Пименов. Завалили всю работу. Как бойцов работать заставить? Может их не кормить?
- Невозможно, товарищ лейтенант. Не положено им работать. Дедам нельзя.
- Я тебя, Пименов, сейчас десять раз расстреляю, и все насмерть. С меня Хейфиц голову снимет, если работу в срок не сделаем.
- Снимут голову. Я вам говорил, что надо было молодых бойцов хотя бы взвод взять, за два дня все б сделали.
- Вы, Пименов, отрицательный минус нашей роты, - грустно заключил лейтенант, опять перейдя с сержантом на вы, – И  опять вы небриты, Пименов.  А ведь с этого начинается Родина... У вас недостаточно ведется борьба с внешним видом, Пименов…
- Понесло Остапа,- думал Пименов.
  По истечении пяти дней, работы на полигоне практически не двигались. Лейтенант Беляев был в панике. По вечерам он строил бойцов и грозно обещал им различные кары.
- Когда работать начнете, сволочи?
 Строй молчал. Угрюмо и даже с каким-то состраданием, солдатские глаза невинно смотрели на офицера. Это бесило его. Офицер, дергая головой и плечом, срывался на крик:
- Молчать! Я вас заставлю говорить. Вы чего глаза свои на меня смотрите?
 Я этого терпеть ненавижу. Молчать, я вас спрашиваю! Вы как с начальством молчите?! И стоять передо мной смирно! Я вам кто или нет? Что вы молчите, как рыба об лед?
  Солдаты молча улыбались. Молчать было весело. Смешно ругался офицер.
- Я вот вам сейчас строевую подготовку устрою. Будете заниматься строевой по-настоящему и станете людьми! Вы меня будете помнить до последнего дня смерти. Правильно, Пименов?
- Гауптвахты на полигоне нет, товарищ лейтенант.
-Что?
- Куда сажать будем тех, кто строевым не пойдет?
- Найдем куда. Каждый солдат должен быть либо поощрен, либо наказан.
 После угроз, Беляев распускал строй и задумчиво ходил у здания полигонной канцелярии, на котором красовались плакаты: «Приказ начальника – Закон для подчиненных!», «Приказ должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок!»
- Точно и в срок, точно и в срок..., - повторял в задумчивости лейтенант.
  После отбоя, Беляев и Пименов вели доверительные беседы.
- Это что же, Пименов, вы тут за океаном устроили? Без молодых бойцов задание и вовсе не выполнить? Разве такое может быть? Это кто ж такое придумал? Какая контра пробралась в Советскую Армию и загадила мозги комсомольцам? Когда это случилось?
- Давно это случилось, товарищ лейтенант. Сейчас то еще что? Сейчас порядок. А вот раньше здесь на Кубе страшные вещи творились. Мне деды рассказывали, когда я еще салагой был, что в стародавние времена молодых офицеров деды на пальмы загоняли барку дембельскую высматривать и офицеры с пальмы кричали дедушкам: идет барка, идет….
- Вы мне договоритесь, Пименов. Поставлю и будете стоять стоя!- обижался лейтенант, - В старые времена такого быть не могло. Трибунал и расстрел. Дисциплина была.
  На седьмой день грянул гром. На полигон для проверки хода работ неожиданно приехал заместитель командира бригады подполковник Хейфиц.
  Замкомбрига Хейфиц отличался крутым нравом и сумасбродством. Он успел повоевать в Афганистане, был фанатом новомодного в то время каратэ и утверждал, что имеет черный пояс. Однажды, он построил на плацу бригаду и  устроил  коллективные каратистские занятия. Однако последствия коллективных занятий, оказались печальными. Возбужденные солдаты поломали немало казарменной мебели. Комбаты слезно просили занятия прекратить.
 Прибытие Хейфица, застало Беляева врасплох. Устав наблюдать за отлынивавшими от работы солдатами, он дремал в тени под пальмой, а бойцы на директрисе собравшись в группы курили и негромко балагурили, стараясь не разбудить командира.
 Первым Уазик высокого начальства заметил полигонный прапорщик, который стремясь избежать неприятностей, поспешил скрыться в хозяйственных постройках и, пробегая мимо дремавшего Беляева, толкнул его ногой:
- Вставай, лейтенант, Хейфица встречай!
- Что? Где?... Хейфиц?
  Лейтенант вскочил и бросился, было, для доклада, но обнаружил отсутствие фуражки. Бежать за ней в казарму в офицерскую комнату было поздно. Повернув голову, Беляев заметил фуражку на голове удаляющегося начальника полигона.
- Эй, прапорщик, дай фуражку, браток, - в отчаянии негромко крикнул лейтенант.
 Полигонный начальник услышал. Не  оборачиваясь, сбросил с головы фуражку и скрылся в хозяйственных постройках. Фуражка кубинского образца, которую носили все офицеры и прапорщики, упавшая на пыльную дорожку была вся в жирных пятнах. Не зря прапорщик заведовал полигонной полевой кухней.
  Нахлобучив головной прибор, Беляев побежал к приближаюшемуся Хейфицу. По пути споткнулся, упал, ударился ногой о бордюр дорожки и, прихрамывая, подойдя строевым к начальнику, приложив руку, отрапортовал:
- Товарищ подполковник, заместитель командира первой роты четвертого батальона лейтенант Беляев!
- Ты что хромаешь? Рожать, что ли, собрался? - изрек Хейфиц, после чего, осмотрев офицера с головы до ног,  выпучил глаза: - На твою фуражку, лейтенант, порядочная ворона срать не сядет. И не тряси мордой лица. Ты не офицер, ты - сплошное нарушение формы одежды. Пошли, показывай что сделал.
Приближаясь к месту производства работ, Беляев занервничал, начал объяснять:
 -Товарищ подполковник, с окончанием работ есть некоторая задержка ввиду дефицита лопат и тяжести каменистого грунта.
- Дефицита чего?, - удивился Хейфиц, оглядывая разваливающуюся насыпь узкоколейки, - Ты за кого меня, дурака, принимаешь? Это что? Ничего не сделано? Я тебя, сучонок, сейчас раком поставлю.
- Товарищ подполковник, лопат не хватает, личный состав болеет….
- Что? Сейчас ты у меня ох больной будешь! У тебя яйца большие? Сейчас я буду лишать твоих будущих детей отца. Но сначала…Смирно!
  Лейтенант Беляев вытянулся струной.
- Ты мне  глазки не строй, ты просто стой смирно,- заявил Хейфиц, обдумывая наказание, - Ты меня еще вспомнишь один раз добрым словом. Упор лежа принять!
- Что? – не понял Беляев.
- Ты дятел или глухой? Упор лежа принять! Отжимайся, пока не найдешь лопаты.
  Солдаты на танковой директрисе с весельем наблюдали как Хейфиц воспитывает лейтенанта. На солдат подполковник внимания не обращал. Виновник был найден и нес наказание. Вскоре замкомбрига утомился. Приказал измученному Беляеву закончить работы в течении двух суток и, пригрозив страшными карами в случае невыполнения, отбыл в бригаду.
  Через час, униженный лейтенант вел беседу с Пименовым:
- Сергей, сейчас дежурная машина придет, рвани в бригаду, попроси у Стасюка взвод молодых бойцов и мигом обратно. Работы надо закончить послезавтра…
  Через два дня подполковник Хейфиц принимал у Беляева фронт работ. Оказался доволен. Подвел лейтенанта к накрытому столу, налил стакан рома Habana Club, выпил залпом, потом налил Беляеву:
- Пей, лейтенант. Умеешь работать, когда тебя вздрючат. Я ведь тоже в Афгане многого натерпелся…. Идем мы, бывало, с другом по минному полю, то он впереди, то я сзади, - рассказывал подполковник, смахивая слезу, - Пей, лейтенант. А потом он взорвал себя гранатой. К этому его готовили семья и школа. Пей, сынок и служи, как дед служил!
- Ваше здоровье, товарищ подполковник.

                Эпилог

- Рота, стой!
  Лейтенант Беляев привел роту с обеда, зашел в ротную канцелярию.
- И что ж, Володя, они у тебя строевым не ходят? – Ехидно спросил командир роты Стасюк.
- Ты, Валера,  раньше правильно сказал: а завались оно все за ящик.