29. Восточная Пруссия

В сентябре 1944 года войска 3-го Белорусского фронта первыми ворвались на территорию Восточной Пруссии. К этому времени наше командование ожидало сильных контрударов по нашим войскам с направления Сувалки (Польша) и Голдап (Польша). Это было естественно, так как наши войска далеко выдвинулись вперед. С целью прикрытия этих направлений вышестоящее командование стало усиливать войска, действующие в Восточной Пруссии.

В числе других там оказалась и 152 дивизия. У меня в записной книжке сохранилась, пожалуй, единственная запись, которую я сделал в годы войны, вот она:  в 9.00, 23.10.44г наши войска перешли границу Восточной Пруссии, южнее Эйдкунен. Мы  оказались в подчинении командования 3-го Белорусского фронта. Этот фронт был усилен 28 Армией, куда и входила наша дивизия.

В ночь на 7-е ноября дивизия, входившая в состав 128 стрелкового корпуса 28 Армии, приняла полосу обороны 1 гвардейской дивизии на рубеже Шталлупенен, Эйдкунен. Справа к обороне перешла 61 дивизия нашего корпуса. Слева находились в обороне части 2 гвардейской армии.                130 дивизия 128 корпуса была во втором эшелоне корпуса. Здесь, пожалуй, впервые за всю войну распоряжением командования фронта была организована глубоко эшелонированная траншейная система обороны. Было создано три позиции, каждая из которых включала три линии траншей, соединенных ходами сообщения. В корпусе силами второго эшелона была оборудована вторая полоса. Для более полной характеристики той обороны можно привести такой пример: с командного пункта дивизии и до передовой траншеи можно было двигаться по ходу сообщения, не появляясь нигде на поверхности!

Штаб дивизии имел подробные схемы обороны полков, он систематически контролировал состояние обороны подчиненных и боеспособность подразделений, да и к тому же, как раз в то время было прямое указание  командующего 3-м Белорусским фронтом о том, чтобы каждый штабной офицер, до штаба фронта включительно, прошелся по всей передовой траншее. Этим самым, как мне кажется, были убиты два зайца: первый – это убедиться, что действительно перед всем фронтом обороны проходит сплошная траншея; второе – «обстрелять» всех штабных офицеров.  Действительно,  не каждый офицер, особенно такого штаба, как фронта и армии, не только не видит первую траншею, но и не слышит даже ружейно-пулеметную стрельбу, а иногда и артиллерийско-минометный огонь. Надо признать, что это требование было официальным.

Выполняя это распоряжение в  один из декабрьских вечеров, мы с заместителем командира дивизии по тылу, Александром Васильевичем ВОРОНИНЫМ, отправились в такое «путешествие».

Фронт обороны дивизии составлял около 15 километров. Штаб дивизии располагался в Шталлупенен.  Мы встречались с бойцами и командирами, оборонявшими эти позиции и траншеи. Этим уже был «убит третий заяц».   ВОРОНИНА интересовала бытовая сторона жизни, особенно как кормят солдат. Тогда было требование такое, чтобы солдат получал трехразовую горячую пищу и обязательно горячий чай.  Трудно было  поверить в то, что мы обнаружили в первой траншее.  Обеспечение горячей пищей и горячим чаем в первой траншее я представлял только теоретически, но когда  мы достигли первой траншеи, то своими глазами увидели всё это. Мы сами с большим удовольствием из солдатской кухни,  вместе с солдатами отведали отменных горячих щей.
 
Я сейчас вспомнил, как в одном из отделений бойцам задал вопрос: «Знаете   фамилию заместителя командира дивизии по тылу, т.е. вашего кормильца?» Они сразу замялись, было видно, что они не знают, но когда я сказал, что он перед вами, все они расхохотались. Возможно, мне не надо было затрагивать этот вопрос, но я не заметил со стороны Александра Васильевича какой-то обиды, ведь мы были с ним не только коллеги, но и хорошие друзья.  Надо сказать, что и В.В. Воронин  не остался в долгу, тоже задал им подобный вопрос: «Как фамилия начальника штаба дивизии?» Все чуть ли не хором ответили, что  Столяров!  Им это было известно из приказов.

Мне хочется вспомнить об одном боевом эпизоде из оборонительного этапа дивизии. В одну из декабрьских ночей 1944 года я, улучив некоторое время для отдыха, проснулся от сильного арт-миномётного обстрела. Начальники штабов полков ничего не докладывали. Я сразу позвонил начальнику оперативного отделения дивизии майору ЖУРИНУ и поинтересовался обстановкой на фронте. Он доложил, что ничего особенного пока не происходит, но в словах звучала тревога.  Я спросил,  что полки докладывают. Он сказал, что все в порядке. Казалось бы, оснований для тревоги нет. Через некоторое время я решил позвонить сам в 480 стрелковый полк, так как именно на их направлении не прекращалась, а усиливалась артиллерийско-минометная канонада. Конечно, на фронте стрельба – это обычное явление, но мы уже находились в обороне по прикрытию левого фланга 28 армии более месяца и этого никогда не случалось.

Весьма интенсивная и непрекращающаяся стрельба  артиллерии  противника в данную ночь велась необычайно активно. Чувствовалось, что противник нарушил обычный огневой режим, но какая цель? Пока этой цели никто не знал. На мой вопрос начальнику штаба 480 стр. полка майору  Башмачникову: «Что за стрельба?» Он ответил, что час тому назад в стыке рот, в первую траншею, проник противник, ведется бой. Я передал ему, что слишком долго ведется бой с отделением противника, но если так, то эту группу  надо захватить в плен!

По  «пульсу» боя чувствовалось, что здесь «пахнет» проникновением в нашу оборону не отделения противника, а чего-то другого. Мною было отдано распоряжение об усилении наблюдения как в первом эшелоне, так и во вторых эшелонах. Стрельба не прекращалась. Мною было доложено командиру дивизии о том, что противник неустановленной численности вклинился в оборону 480 стр. полка, и ведется бой по уничтожению этого противника: также я доложил, что мною отдано распоряжение об уничтожении вклинившегося противника и о повышении  готовности вторых эшелонов на случай контратаки полками первого эшелона. Новых указаний от командира дивизии не последовало. Он одобрил отданные мною распоряжения.

Настало утро. Позвонил командир корпуса генерал-майор Батицкий П.Р. По голосу в телефоне было понятно, что и он встревожен обстановкой на фронте нашей дивизии. Я ему доложил о том, о чём  докладывал командиру дивизии. Он поинтересовался,  где командир дивизии. Я ответил, что он проводит собрание вместе с зам. по политчасти, полковником Михайловым А.И.

Действительно, по плану политотдела началось собрание комсомольского актива дивизии. Мероприятие, конечно, важное и нужное. Кроме того, генерал Батицкий передал мне, чтобы полковник Кузин обстановку и дальнейшие действия доложил лично ему немедленно. Я сейчас не помню, докладывал или нет командир дивизии генералу Батицкому, но помню, что вскоре командир корпуса позвонил мне второй раз (т.к. полковник Кузин все же продолжал находиться  на собрании) и передал, что противник большими силами прорвал фронт обороны в стыке между 61-й и 152-й дивизий. Причем в траншеи 61-й дивизии бегут бойцы из 480 стр. полка. Батицкий объявил, что выезжает к нам.  Я немедленно об этом доложил полковнику Кузину и пригласил его к себе.

Тем временем на командный пункт дивизии, как это часто бывало, пожаловал уже и командир корпуса.  Этого надо было ожидать, так как генерал Батицкий в таких ситуациях всегда так делал.

В присутствии Кузина  Батицкий приказал мне выехать немедленно в 480 стр. полк, разобраться в обстановке, и вместе с командиром 480 с.п. принять все зависящие меры по ликвидации вклинившегося противника. Прибыв на наблюдательный пункт  полковника  Беляева  я убедился, что поле боя видно хорошо, но никто не знал, на каком фронте, на какую глубину и сколько противника проникло в нашу оборону. С этой целью еще раньше своего выезда я послал в первую траншею, в тот район, помощника начальника оперативного отделения дивизии -  капитана Никольского, который к моему приезду сумел определить на месте и передать мне по кодированной карте координаты, куда проник противник. Доклад Никольского и личные наблюдения дали возможность определить фронт и глубину проникновения противника.
 После этого была поставлена задача  командующему артиллерией:  открыть огонь по вклинившемуся противнику и второму эшелону полка контратаковать, восстановив положение на переднем крае обороны. Кроме того, артиллерия всей мощью обрушилась на противника, сосредоточившегося в  роще, которая находилась в двух километрах от вклинившегося противника. После кратковременного боя положение обороны было восстановлено.

Подсчитали трупы противника, их оказалось на поле боя около двухсот. Кроме того, было захвачено около 50 пленных. Следовательно, к утру противник вклинился силою до батальона, а по показаниям пленных в вышеуказанной роще оказалось свыше батальона, которому также от артогня было нанесено большое поражение.
 
 Атака противника была отбита. В этом бою понесли потери и наши войска. Погиб один из командиров рот и тяжело был ранен командир батальона, на фронте которого произошло вклинивание. Умело, храбро и со знанием дела руководил этим боем командир полка, полковник Беляев В.Х. Жаль только, что за этот бой никто не был отмечен, хотя отважных храбрецов солдат и офицеров оказалось больше, чем достаточно. Как я помню командование корпуса и особенно армии были недовольны тем, что вклинился противник в нашу оборону, но это же война! Одна сторона обороняется, а другая может наступать!

Итоги боя показали, что разведка боем, силою  батальона противника не увенчалась успехом. Батальон был полностью разгромлен, а другому батальону противника были нанесены также большие потери. Таким образом, противник, убедившись, что он имеет дело с сильной обороной, больше не пытался наступать.  Перед новым 1945 годом 152 с.д., как и вся 28 Армия была снята с прикрытия левого фланга, и поднята на север, в район Гросс -Тракенен, где и развернулась для наступления по разгрому Восточно-Прусской группировки, во взаимодействии с другими войсками.

13 января все войска 3-го Белорусского фронта перешли в решительное наступление, в результате чего 21 января 128 стрелковый корпус, силами      152 и 130 стрелковой дивизии овладел городом Гумбинен, этим сильным узлом сопротивления. Корпус за эти бои получил наименование «Гумбиненский».

Далее мне вспоминаются тяжелые и кровопролитные бои за Хайлигенбайлш и множество других населенных пунктов. Во время упорных боев за Цинтен мне пришлось быть уже в должности начальника штаба 128-го Гумбиненского стрелкового корпуса. ( На эту должность я был назначен 15 февраля 1945 года). Так мы с тяжелыми боями  прошли  Восточную Пруссию и дошли до залива Фриш-Гаф, южнее Кенигсберга.