11. Вот как бывает

Начало...http://proza.ru/2022/09/27/1043

11. Вот как бывает

Да, все так и было тогда с нашим героем. Сыграли они свадьбу и стала Алена жить у него. Не захотела она жить с матерью, несмотря на все те бытовые удобства, которые были явно в ее пользу. А вскоре Алена и родила. И вот тут –то её мать, так и не ставши к тому времени ни то что второй матерью нашему герою, но хотя бы уж и тёщей его, устроила так, что дочь ее развелась с нашим героем.

Его бабка в тот же день из-за этого слегла с сердцем, а вскоре и умерла. Сражаться с Аленой из-за своих квадратов наш герой не стал, ушёл жить с отцом в коммуналке. И если б вы знали, что стоило ему прописаться к нему! И сколько ему пришлось за это дать тем, кому у нас и необходимо давать, чтоб они о нас пеклись и заботились как о родных!.. Хорошо ещё, что отец его к тому времени уже спился, и ему требовался уход по болезни, а так бы…
               
- Нет, ну а всё-таки растопила тогда Алёна моё сердце, - бормотал наш герой, едучи домой после работы. Вот ведь шевельнулось тогда во мне что-то тёплое и хорошее к ней, как к родной, и может быть жил бы я с ней и жил, но потом...

Похоже, стояние в очереди за книгами в «Академкнига» и в последствии знакомство с той молоденькой, так похожей на его прошлую любовь, разбудили его душу и память, пребывавшие до того, как бы в спячке. Озадачимся и мы. А ведь, действительно. Почему у него ничего не получилось с Аленой? Согласен, что какой-то там «высокой» любви у него к ней не было. Ведь, пошёл-то он на все это только ради того, чтоб уделать «правильную» Антониду эту, но и все же. Вот ведь когда Алёна, не послушавшись матери своей, — а она её так уговаривала сделать это — не сделала аборт, а родила от него, в нем пробудились какие-то хорошие чувства к ней. Да он вообще стал другим каким-то после того. У него от общения с этим маленьким существом в кроватке на душе всегда делалось так тепло и радостно, что!.. Но в ногах у них постоянно путалась эта Антонида Александровна со своими «незя» и «ЦУ» всякими.

Нет, понятно – «высокая любовь» и все такое прочее. Но всем ли среди нас все это доступно-то сегодня, «высокая-то» эта? Другое дело, что наш герой помнил всё ещё то маленькое существо, и по временам у него щемило сердце от этого.

- Метры! О, если бы только метры потерял я тогда! – продолжал бормотать наш герой, уже открывая дверь своей комнаты в той самой коммуналке, где жил он когда-то с отцом.

А на следующий день ему вдруг позвонила та самая Марина. Она предложила пойти на Рериха. Оказывается, она всем этим очень интересовуется. И он пошел с ней на Рериха. Она задавала ему очень много умных и толковых вопросов. А потом попросила проводить её домой.
      
У неё дома они много и интересно разговаривали, а ближе к ночи наш герой засуетился.
      
– Надо уходить. Я на метро опоздаю.
      
- Да ты что?! Уже поздно! Да и дождь!.. Оставайся!..
      
- Ну, хорошо, - сказал он. – В конце концов, я могу лечь и на раскладушке какой-нибудь. Она у тебя есть?
      
- Да зачем уродоваться-то? – улыбаясь, проговорила она. – Все хорошо. Если ты, конечно, не против.

- ?…

- Да ты не бойся. Я давно уже женщина.
      
- Давно?! – глупо воскликнул он и почувствовал у себя эрекцию.
      
- Да, - ответила она, совершенно не стесняясь. – Это ещё когда я в школе училась. Ездила как-то на съёмки в массовках, а там артисты все эти… Они все такие хорошие… И все такие… Ну, вот тогда это и случилось.
      
- Да?! - весь даже вспотевши, опять удивлённо воскликнул он.
      
Он даже не обратил внимания на то, что они с ней уже на «ты» …
      
А утром в прихожей, одеваясь чтобы уйти, увидел он вдруг на кухне… Какую-то полупьяную женщину. На вид ей было лет пятьдесят не более. И вдруг ему стало не по себе. Нет, не потому что он здесь у них ночевал и все такое прочее, а потому, что в этой женщине на кухне ему вдруг померещилось что-то.
      
- Кто это? - шёпотом спросил он у Марины.
      
- Да это мать. Не обращай внимание. 
      
И тут женщина на кухне вдруг посмотрела в их сторону. Это была спившаяся и рано состарившаяся уже женщина. Но что это?! Вглядевшись в неё, наш герой вдруг лишился дара речи. Он почувствовал, как на голове у него зашевелились волосы от ужаса. Это была Вера!! Она, молча, во все глаза смотрела сейчас то на него, то на дочь свою. И вдруг из глаз её покатились слезы.
      
Он вошёл в кухню, а Вера приложила палец к губам и, молча, умоляла его молчать. Поздоровались. Он сел за стол.  На все его вопросы, о том, как она жила все это время, она не отвечала. Но все разглядывала его и тихо беззубо бормотала что-то вроде того: «Вот как бывает! Вот как бывает!»… А потом:
- «Что царь или вождь – это главный злодей,
Придумали низкие лбы;
Цари погубили не больше людей,
Чем разного роды рабы»..

Разглядывая рано постаревшее лицо Веры, её ни то скорбные, ни то пьяные глаза, он не мог сейчас вспомнить даже того, за что он любил её когда-то.  Помнил только, что тогда, когда они были с ней вместе, у него частенько от радости, аж, сердце в груди переворачивалось, а на глазах частенько слезы счастья выступали! Вот это была жизнь! Но где всё это теперь? Где она, та Вера? Да-а, вот уж поистине “вот как бывает”!

Разглядывая его, Вера вдруг проговорила, шамкая своим беззубым ртом.

- А ты знаешь, что тут у нас случилось?.. Твоя бывшая… Помнишь ещё Алёну-то?.. Так вот, она мать свою укокошила? По пьяне, конечно же, но все же!..

Он молчит. Не поймёт как бы. О чем это она? А она дальше.
       
— Осенью прошлого года это ещё было. Нет, но ты представляешь, - усмехаясь, пустилась она в подробности, - после того, как показали по телевизору, как Ельцин подписывает указ о роспуске КПСС, стала она приставать к своей матери, чтоб та теперь покаялась во всем.  Как немцы в Германии. А та ей - ещё чего?! - упёрлась и ни в какую. И тогда Алёна так звезданула её по башке бронзовой фигуркой Вождя и Учителя всех времён и народов, что правильная эта Антонида наша враз и отдала богу душу.

Не хорошо все это она как-то об этом. Злорадствуя как бы. Никогда она раньше не была такой. Но с другой стороны, все это как бы и понятно.

Да, помнил он, что стояла тогда такая фигурка на письменном столе у этой, так и не ставшей для него… Нет, не матерью второй, но хотя бы уж тёщей его. Но была ведь она ещё и их первой учительницей, и директором той самой школы, где всех их учили тогда жить так, "чтоб им не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы". Помнил он ещё все это. И все это понятно, как бы. Но все равно — «от удара по башке Вождём и Учителем всех времён и народов» — бред какой-то! Не может быть! Но и в то же самое время —круто! И главное, все это как бы и логично. Ну, да. Получается, что враз она превратилась в призрак, который все ещё бродит… Нет, не по Европе теперь уже, правда, а все больше где-то там… В головах у некоторых. А Вера между тем продолжала.
            
— Жили-то они раздельно. Твоя бывшая с дочерью в твоей однокомнатной, что ты ей тогда оставил, а мать в своей. Но пили они всегда вместе. И пили всегда запоями, по-страшному. Все об этом знали, конечно же, но не встревали. Нет, но такого от них никто не ожидал. Особенно от Алёны твоей. И чего уж они там не поделили — не знаю. Так что Алёна твоя теперь неизвестно где обретается. А метры, что ты ей тогда оставил, государство, я думаю, себе захапало…

— Как! – удивился он. – А дочь?..

— А кто знает, где она. Знаю, что какое-то время встречалась она с каким-то там негром, а что и где теперь она сейчас, не знаю, - рассказывала все это Вера тоном, каким анекдоты рассказывают, а у него от этих её рассказов сердце ныло. И вдруг в глазах у него защипало: «Черт, черт, черт»! – забормотал он и закрыл их, чтоб не заплакать… 

- Нет, вы чего это?! – глядя на них, округлившимися от удивления глазами, спросила Марина, но они молчали.   

В тот день… у Веры...  Напился он там у них. Вместе с ними пила и Марина. И вот в какой-то момент подумал он вдруг, что Марина эта может быть дочь его, но ему не хотелось, ни то, что говорить с ними об этом, но даже и думать-то об этом было страшно. Марина уже пьяная, сидела около него и все прижималась к нему, ласкаясь, как к своему новому дружку. А Вера тем временем все подливала ему и подливала, из бутылки, стоявшей перед ней, а он, молча, пил. Не чокаясь. Как на поминках. И ото всего этого у него потихоньку сносило крышу...