Живёт уходящий август. Повесть. Глава 9

Во всём чувствовалось приближение конца навигации. С каждым днём становилось всё холоднее и холоднее. Резкий северный ветер подымал на Волге тёмную зябь, чаще стал срываться снег с дождём. Парни почувствовали себя вольготнее, ощутив слабинку со стороны капитана. Механик, тот уже давно отступился от машинистов. В машинном отделении не было больше слышно его ругани и грязного мата, как в начале навигации. Ребята стали шумнее. Чаще выясняли отношения друг с другом, особенно Клименко с Сабиновым и Мещерягиным.
Во время стоянки в Задольном на «Науку» зашёл какой-то тип и стал угрожать расправой боцману. Парни выгнали того с судна. Потом изрядно навеселе появился Клименко и набросился с кулаками на Мещерягина. Их пришлось разнимать Кутнякову и Новикову.
Кутняков в последнее время совсем сдал. Пить больше не пил, но весь как-то почернел, был вспыльчив, ни с кем почти не вступал в разговоры. На судне по-прежнему ходили слухи, что его жена (жена ли?) гуляет напропалую, о сыне совсем забыла. Сына забрала к себе её мать. Кутнякова больше не появлялась на судне, хотя несколько раз «Наука» заходила в порт приписки. И Владимир не ходил на берег. Продолжаться так долго не могло. Что-то должно было случиться, это чувствовалось при одном виде Владимира. К нему словно подкрадывалась неминуемая беда. И она едва не нагрянула во время стоянки в Центральном руднике.
Муравьёва послал за Кутняковым капитан. Тот спустился в носовой отсек и стал стучать в каюту старшего матроса.
– Володя. Володя! – звал его Муравьёв, и всё напрасно.
Он поднялся на капитанский мостик и сказал, что в каюте Кутнякова нет. Белый сразу заподозрил что-то неладное и мигом спустился с мостика. Позвав старшего матроса и не получив ответа, капитан дёрнул за ручку двери. Она была заперта. Тогда Белый, что есть мочи, вдарил по ней плечом и вышиб. Кутняков сидел на полу с натянутой на шее петлёй и едва хрипел. Капитан дрожащими руками стал освобождать того от затягивающейся удавки.
– Врача! Быстрее на берег за врачом! – кричал он, приподнимая Владимира с пола и стаскивая с него петлю. – Живее врача!
Все кинулись наверх, а потом на гору в медпункт. А Белый тем временем делал искусственное дыхание потерявшему сознание Кутнякову. Через полчаса появился Новиков с врачом, который сразу сделал всё необходимое и ушёл. Владимир стал приходить в себя и зашептал:
– Всё равно мне нет жизни. Всё потеряно.
Ребята начали его успокаивать.
– Уйдите отсюда, – слабо попросил тот, и капитан стал всех подталкивать к двери.
– А ты останься с ним, – приказал Белый Новикову. – Если что, зови меня, – и ушёл.
Кутняков больше ничего не просил, ничего не говорил, то ли спал, то ли был в беспамятстве, Сергей так и не понял. Просидев около него больше двух часов, ушёл к себе в каюту, подавленный всем случившимся.
Загружать в руднике баржу не стали, приказали следовать в Вольск балластом. Узнав об этом, Новиков нисколько не обрадовался. Под погрузкой стоять придётся не больше суток. К тому же на стоянке всегда найдутся дела в машинном отделении. Поэтому с Баргузовой едва ли придётся встретиться.
В Вольск пришли в воскресенье днём. Новиков сразу бросился в общежитие педучилища. Но его ждало разочарование – сказали, что Баргузова уехала домой. Сходив в кино и немного погуляв по городу, он возвратился на судно. "Паршиво всё как. Я один сижу в каюте. А она сейчас, наверное, балуется со своим Николкой. Ей весело, а мне... А неплохо бы было, если мы вдвоём с ним играли. Мы с Марией на диване, а между нами он – Николка... Николка. А хорошо ли будет нам втроём? Ведь я совсем чужой человек для них, совсем чужой. Смогу ли я полюбить, как родного, её сына? Да и вообще, смогу ли я быть отцом? Отцом чужого ребёнка?"
Сергей хотел с утра отпроситься на берег, но потом передумал (она всё равно на занятиях) и решил пойти в город после обеда. Но около двенадцати «Наука», оставив свою баржу загружаться и взяв две другие с углём, направилась в Хвалынск. "Вот и встретился с Машей!" Пообедав, он спустился к себе в каюту, достал из-под койки чемодан и стал перебирать вещи.
Накануне вместе с Уховой они ходили на берег за продуктами. Зашли на базар. Новиков взял с собой деньги и попросил Валентину помочь ему купить пуховый платок. Та сначала удивилась, а потом, узнав, что это для его матери, с интересом стала выбирать и торговаться. Это она умела делать прекрасно. И вскоре выбрала не очень большой, но хороший пуховый платок, выторговала его за шестьдесят рублей, хотя хозяйка и стояла упорно на семидесяти. "Есть теперь для матери подарок! Ещё один пункт из обязательств на навигацию выполнен". От этого немного веселее стало на душе.
Во вторник утром вернулись в Вольск. Новиков сразу пошёл в общежитие педучилища, но его опять постигла неудача – дежурная сказала, что Баргузова ещё не вернулась из дома. Он даже засомневался – не вернулась или не хочет его видеть? На всякий случай спросил у девушек, когда она может вернуться. Одна из них ответила, что, может быть, сегодня ночью, а может, и раньше.
Новиков направился к речному вокзалу. Там было полупустынно. Кончалось прекрасное время водных путешествий. Зайдя в кассовый зал, начал внимательно изучать расписание движения судов местных линий, стараясь угадать, на каком приедет Баргузова, родители которой жили в Энгельсе. Наверняка зная, что вся эта затея глупа, всё равно стал встречать теплоходы, идущие снизу. Подошёл третий "Ом", а Марии так и не было.
Стоять на причале порядком надоело, да и холодный ветер с воды пробирал изрядно. Лёгкое пальто, в котором поехал на практику, не могло удержать тепла. Чтобы чуть согреться, быстро вбежал на пригорок и стал там бродить в затишье здания вокзала, а потом вновь спустился к причалу. Там стоял только что подошедший теплоход, пассажиры из него уже вышли. "Вот на нём и приехала Мария", мелькнула мысль, повергнувшая его в уныние.
Он бросился догонять приехавших. Её не было видно в редкой группе пассажиров. Идти снова в общежитие не хотелось, он сел на первый автобус и поехал на "Коммунар", где загружалась баржа. Только вышел из автобуса, как увидел отходящую от причала «Науку» без баржи. "Этого ещё не хватало!" Кричать, чтобы пароход вернулся за ним, не имело смысла. Судно уже набрало ход, взяв курс вверх по Волге.
Узнав в диспетчерской, что пароход пошёл в Балаково, Новиков снова отправился в центр города. Побродив по полупустынным аллеям парка, где уже хорошо погуляла осень, Сергей взял билет на последний сеанс в кино. Шёл старый фильм "Лёгкая жизнь". Одну из ролей исполняла в нём Надежда Румянцева. Трудно сказать почему, но она напомнила ему чем-то Надежду, Веткину Надежду. Он смотрел на Румянцеву, а по экрану ходила и что-то говорила (он совсем не вдумывался в смысл) Надежда, его (его ли?) Надежда. И ему было приятно сидеть в одном зале с ней, Надеждой Веткиной-Румянцевой.

«Наука» вернулась под утро. Ночь Сергей провёл на речном вокзале и не выспавшийся появился на пароходе. Никто особо его не ругал, только Белый бросил с издёвкой:
– Что, досыта нагулялся? – и пошёл к себе в каюту.
Сергей, позавтракав, тоже спустился к себе.
Погрузка заканчивалась. Он не находил себе места. "Как же так? Быть рядом с ней и не увидеть её – разве это справедливо? Нёт, конечно. Надо что-то предпринять, что-то сделать и обязательно встретиться с Марией".
Повод съездить в город нашёлся быстро. Закончился сахар. Надо покупать. И Новиков, взяв колпитские деньги и котомку, помчался на автобус.
В общежитии Баргузовой не было. Сказали, что на занятиях. Побежал в учебный корпус, узнал у дежурных, где их группа. У них шло пение, потом должен быть ещё один урок. Стал ждать звонка, чтобы хоть на перемене перемолвиться с ней словцом.
Наконец-то прозвенел звонок. Из аудиторий стали выходить учащиеся. Сергей стоял около той двери, из-за которой слышались музыка и пение. Дверь распахнулась, и все шумно направились в коридор. Среди них – Мария. Он почувствовал, как на лбу выступила испарина, а ноги словно приросли к полу. Баргузова его не заметила и прошла мимо, о чём-то споря с подругами. Те обратили внимание на Сергея.
– Смотри, к тебе пришёл... – толкнула Баргузову одна из них и ухмыльнулась.
Мария остановилась в изумлении.
– Ты? Ой, куда же ты пришёл? Ведь сюда нельзя, – испуганно заговорила она, оглядываясь по сторонам.
– Да, сюда нельзя, – строго подтвердила проходившая мимо пожилая женщина и остановилась около Новикова.
– У нас ещё урок, – заволновалась Мария. – Подожди меня внизу, – и побежала догонять своих сокурсниц.
– Посторонним лицам вход сюда запрещён! – сердито произнесла стоявшая около него женщина.
– Да? А почему? – растерянно спросил он.
– Потому что здесь учебное заведение!
– Вот как? А я думал – детский садик, – усмехнулся он и направился к выходу.
Время двигалось очень медленно. Он то и дело посматривал на часы, ожидая звонка и расхаживая по площадке перед входом в корпус. Наконец-то прозвенел звонок, и через несколько минут появилась Баргузова. Сергей заспешил к ней.
– Здравствуй, Сергей, – поздоровалась она, протянула руку и улыбнулась.
– Здравствуй, Маша, – ответил он, слегка сжимая её маленькую и тёплую ладошку.
– Пойдём где-нибудь посидим, – предложила она.
– Пойдём, – согласился он.
– Ну, как ты живёшь? – спросила Мария, когда они сели на скамейку в тихой аллейке скверика.
– Не очень хорошо. И где ты всё это время пропадала? Я столько дней тебя искал. А ты, как назло, уехала.
– Да, как назло, – обиделась она, отвернулась в сторону и закусила губу, чтобы не заплакать. – Ездила домой, а там... Николка болеет. Температура тридцать девять. Горячий весь.
– Весь в мамашу, – почему-то сорвалось у него.
Баргузова вспыхнула, глянула на него, резко бросила:
– Да, в меня! – и отвернулась.
"Надо бы извиниться", подумал, но никак не проходила обида за то, что он столько дней её искал, и всё напрасно. Он смолчал.
– Я думала, уже всё позади, – заговорила она несколько минут спустя. – Позади мои переживания и волнения. И вот теперь моего Николку хочет забрать к себе свекровь. Он им не нужен был, когда ему не исполнилось и года. А сейчас ему уже почти три. И вот – отдай им, – она тихо всхлипнула и закрыла лицо руками.
– Маша, ты не отдавай его им, – проговорил тихо Сергей и стал гладить её по голове.
– Что я – дура! Нет, этого не будет никогда! Они хотят подавать на меня в суд. Пусть попробуют! Я всё равно его никому не отдам! Только через мой труп! – она вся задрожала, слёзы потекли по щекам, она стала их вытирать платочком.
– Как ты вся дрожишь. Успокойся, – он слегка притянул её к себе, поцеловал в щёку.
Она немного успокоилась, встала, тихо проговорила, что ей надо в общежитие. Сергей снова с нетерпением стал её ждать, всё время поглядывая на часы. "Надо уже ехать на пароход, а то ещё уйдут без меня. Как догонять тогда? Да ещё и сахара бы купить".
Баргузова вышла в тёплом пальто. На улице заметно стало холодать. Они вновь пошли в тот скверик и сели на ту же скамейку.
– "Папа", – произнесла тихо Мария. – Николка никогда не скажет этого слова. Когда он вырастет, спросит у меня: "Где мой папа?" Что я ему отвечу? Даже не знаю. Больше всего я боюсь этого вопроса.
– Ты не отчаивайся, Маша, – стал её успокаивать Сергей. – Будет у него отец. Обязательно будет.
Она внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала, только опустила голову. Он тоже не знал, о чём ещё поговорить. "Надо, конечно, сказать ей что-нибудь тёплое и хорошее. Но что слова? Разве они могут по-настоящему согреть душу". Поэтому лишь взял её руку в свои ладони, наклонил голову и прижался к ней щекой.
– А когда ты приехала? – спросил, чтобы не молчать.
– Сегодня в четыре утра.
– Да? А я тебя вчера встречал на вокзале. Пропустил четыре теплохода, и всё напрасно.
– У меня сегодня после этой поездки голова идёт кругом. На истории сижу и ничего не слышу. Учительница, молодая ещё, спрашивает: "Понимаешь ты, Маша?" "Нет, Ольга Михайловна, ничего не понимаю". «Может, ты болеешь?" "Нет, просто не выспалась", – отвечаю ей. "Что же ты мне раньше об этом не сказала, я бы тебя отпустила с урока спать", – говорит она и снова спрашивает: "Ты домой, наверное, ездила?" "Да". "Как там?" – спрашивает она. "Сын болеет", – отвечаю. "Вот я и вижу, что у тебя что-то случилось". Ты знаешь, – обратилась к Сергею, – мне учителя делают большие снисхождения. – Она помолчала. – Я боюсь за Николку. Как бы не было воспаления лёгких.
– Да, сейчас можно это подхватить, – согласился друг.
– Я его заберу, наверное, оттуда и отвезу в Широкий буерак. Там у меня родственники. Туда хоть можно ездить каждое воскресенье. – Она помолчала, потом тихо произнесла. – Мне нужно идти на оркестр.
– А потом?
– Потом на родительское собрание.
– У тебя ещё есть дети? – испуганно спросил Сергей.
Мария от души рассмеялась.
– Да, дочка.
Новиков даже рот раскрыл от удивления.
– Не пугайся, – успокоила его. – Сестрёнка у меня в технологическом учится.
– Ясно, – вздохнул он с облегчением. – А потом?
– Не знаю. А когда вы уйдёте?
– Сегодня.
– Сегодня? Как жалко. Вы, наверное, больше не придёте сюда.
– Почему же, придём, – неуверенно ответил он, а потом добавил: – Обязательно придём! Вот увидишь.
Они встали и направились к общежитию. Подойдя к дверям, Марии проговорила:
– Дальше меня не провожай.
– Ну, держись, Маша!
– Держусь, – улыбнулась она. – Счастливого пути.
– До скорого, – проговорил он и заспешил к автобусной остановке, совсем забыв о сахаре.
"Вот так встреча! Столько надежд. И что же? Ничего. А так хотелось сходить с ней в Дубовую рощу. Но мы же всё-таки встретились? Встретились. Но она совсем была не рада. Может, даже и не хотела со мной встречаться? Может, она хочет выйти замуж за Того? Ну что ж, я могу пожелать ей только счастья. А она мне даже и не пишет. Я послал четыре уже письма. Она их получила. И не одного ответа. Странно всё это. Говорит, что не знает о чём писать. Не знает, а может, просто не хочет. Зачем я ей нужен? Ей нужен муж, отец ребёнку. А я? Кто я? Совсем ещё пацан. Может, она и права. Пусть не пишет. Но как мне её забыть? Ведь я люблю её. Люблю? Так же, как Рыжие глаза? Как Надежду люблю? Надежду. Да, Надежду..."

В Казани сделали остановку. Новиков пошёл в магазин за продуктами. Купил сахару, крупы, консервов, кильку в томатном соусе. Стоила банка тридцать три копейки. Мелькнула мысль записать стоимость сорок четыре. "Кто узнает?" Немного поколебавшись, всё же записал
настоящую стоимость, хотя Ухова и нашёптывала рядом, чтобы он чуть завысил цену. "Вот баба! Она постоянно «химичит». Особенно на сахаре. Компот всегда имеет разную сладость. Это не очень заметно, но всё ж. А на других продуктах? Поди узнай, сколько крупы она сыплет в кашу. Ну, пусть. Особо не разбогатеет. Хотя очень противно работать с такой подругой".
Здесь экипажу "Науки" пришло поздравление руководства заводоуправления в связи с досрочным выполнением навигационного плана. Все от души порадовались этому сообщению. Сергей сразу же выпустил "Молнию". Вывесив в красном уголке, стоял и рассматривал её. Получилось неплохо, по его мнению. Зашли Кутняков и Муравьёв. Стали читать. Следом за ними Белый.
– Какая способность писать, а не хочет, – проговорил капитан, обращаясь к Новикову.
Тот ничего не ответил.
– Вот как мы быстро закончили навигацию. Молодцы! – довольно произнёс Белый и посмотрел на ребят.
– Да, молодцы, – угрюмо ответил Кутняков.
– Теперь надо ещё стенгазету выпустить, – тихо сказал Новиков.
– Опять мне писать? – с лёгким испугом спросил капитан.
– Да, как в эту, – усмехнувшись, ответил Новиков и показал на выпущенную раньше газету, где была помещена заметку за подписью Белого, но написанная электриком.
Капитан слегка смутился, глубоко вздохнул.
– Придётся написать передовицу. – Белый немного помолчал. – Надо выпустить газету получше, завершающую, к Октябрьской.
– Пишите заметки, – обращаясь в основном к ребятам, проговорил Новиков и усмехнулся. – А газета будет.
Чем дальше поднимались вверх по Волге, тем становилось всё холоднее и холоднее. В одной робе уже по палубе не пройдёшься. Всё бегом бегаешь. "Да, конец октября, конец навигации. Страшно хочется домой. Бросил бы сейчас всё и убежал к маме. Мама, мама... Как давно я уже тебя не видел. Скоро мне стукнет девятнадцать лет. Подумать страшно, какой старый".
В воскресенье пришли в Новочебоксарск, стали под разгрузку. После обеда Новиков вместе с Клименко поехали в Чебоксары. Сергей подкопил немного денег и решил выполнить последний пункт своих обязательств на первую практику – купить магнитофон. Вячеслав тоже решил сделать себе покупку – гитару. У него уже была гитара, но он разбил её в Горьком. Они вместе ходили по магазинам и искали желаемое. Магнитофонов нигде не было. А гитары лежали. Клименко долго не выбирал, купил одну, не очень дорогую, и пригласил друга зайти в ресторан и обмыть покупку. Тот немного поколебался, но потом согласился.
Посидев с часик в ресторане, они сели в автобус и поехали в Новочебоксарск. Всю дорогу Вячеслав тренькал на гитаре и пел. На него косо посматривали пассажиры, но никто ничего не говорил. Сойдя с автобуса, пошли к Волге.
– Эй, Цыган! – кто-то окликнул их.
Они немного прошли, сразу не поняв, что это обращаются к Клименко, но потом до Вячеслава дошло.
– Кажется, они чего-то сказали? – проговорил тот, остановился и закинул гитару за спину.
– Да, кажется, сказали, – усмехнувшись, подтвердил друг.
– Пошли дадим им по морде?
– Пошли, – машинально согласился Сергей.
Мелькнула мысль: "Что я делаю? Зачем бить совсем незнакомых ребят? За что их бить? Ну, окликнули Цыгана? И что из этого? Ведь не ударили и даже не оскорбили". Но эта мысль, на какое-то мгновение остановившая его, мгновенно исчезла. В затуманенном спиртным мозгу всё сильнее начинала пульсировать другая мысль, толкающего его следом за Клименко, который, сжав кулаки, насупясь, быстро шагал к окликнувшим его ребятам. "Бить... бить в морду!" – застучало в сознании, затмило его, и Новиков решительно двинулся за другом.
Парней было четверо и одна девушка. Подойдя к ним, Вячеслав сразу начал заводиться. Ребята не хотели ввязываться в драку.
– Извините нас... – начали они оправдываться. – Мы думали, это наш знакомый. Мы ошиблись.
– Ошиблись? А зачем людей оскорбляете? Зачем меня Цыганом называете? – наступал на них Клименко.
– У нас есть парень, похожий на тебя.
– Ты ещё и тыкаешь на меня!
Клименко снизу резко ударил одного из ребят по лицу. Тот упал, но быстро вскочил и побежал прочь. Другие тоже разбежались.
– Вот так их надо учить! – произнёс довольно.
Вячеслав взял в руки гитару, забренчал и громко запел. Друзья направились снова к Волге.
– Эй, паханы! Подождите! – услышали они сзади голос и остановились в недоумении.
К ним подошли человек пять. Начали разговаривать. Новиков особо не вслушивался в пустую болтовню. Но краем уха уловил, как подошедшие стали требовать с Клименко бутылку.
– Слав, пошли отсюда, – прошептал Новиков другу, чувствуя явную неприязнь к себе со стороны местных парней. – Зачем покупать? Мы и так выпили изрядно. Пошли, – потянул он за рукав Клименко.
Но тот не хотел слушать. Все вместе зашли в магазин. Вячеслав купил бутылку водки, несколько сырков. Компания направилась во двор ближайшего дома. Там все стали пить из горлышка. Сергей сделал один глоток, поперхнулся и отдал бутылку. Покончив с ней, трое парней увели Клименко куда-то в сторону. А Новикова стали расспрашивать, кто он и откуда. Сергей, плохо ещё соображая, начал заливать, что они неместные, скрываются от милиции, их давно уже ловят за кражу со взломом.
В той группе, где был Клименко, началась драка. Парни втроём накинулись на Вячеслава и стали избивать его. К ним подбежали ещё несколько ребят. Новикова тоже окружили человек десять или больше. В опускающейся темноте трудно было разобрать. "Что стало с Клименко?" Сергею не было его видно, но свалка невдалеке ещё продолжалась. Он выглядывал из-за ребят, стараясь понять, что же там с его другом.
– Ну, чего же ты ничего не делаешь? – спросил Новикова один из парней. – Видишь, твоего друга бьют.
– Вас много, вот вы и храбритесь, – спокойно ответил тот, а в голове лихорадочно запульсировала мысль: "Что же мне делать? Сейчас и меня начнут бить".
Он почувствовал, что начинает быстро трезветь. Парни отвели его подальше от домов, на пустырь. "Да, драки не миновать. Её я не боюсь. Не впервой. Пусть я один, но сдачи сдать смогу. Но у меня в кармане сто рублей. Если они отнимут их у меня? Вот что страшно. Надо что-то
делать".
– Чего вы харахоритесь? – с вызовом спросил парней. – Пошли один на один? С кем угодно могу.
– Пошли, – вызвался один, рослый и крепкий парень, немного старше Сергея.
Новиков снял флотский ремень, накинул привычным движением на правую руку и стал в боевую стойку.
– Э-э, так не годится, – проговорил вызвавшийся драться. – Пойдём лучше посидим и покалякаем.
Сергей согласился. Они подошли к сложенным плитам и сели на них. Парни снова окружили его со всех сторон.
– Чего вы поднимаетесь? – спросил всё тот же парень, видимо, старший из этой группы.
– Это вы поднимаетесь! – резко бросил Новиков. – Вам поставили бутылку. Чего ещё вам надо?
– Ты откуда?
– Говорю, не здешний. И всё!
– Как тебя зовут?
– Серый.
– А ну встань!
Новиков встал и зло посмотрел на спрашивающего.
– Убери это, – показал тот на бляху.
Сергей подчинился.
– Давай оружие! Нож и прочее.
– Ни черта у меня нет!
– Давай, говорю! – начал наступать на него парень.
– Ну, нет у меня ничего! Нет! Ты русский? Понимаешь? – прокричал зло.
Парни стали его обыскивать, похлопывать по бокам, лезьти в карманы. "Деньги! У меня там же деньги!"
– А ну, не лазь по карманам! – оттолкнул он всех от себя. – Там документы, и всё.
– Не тронем мы документов, – сказал этот же парень и снова полез в карман.
Новиков с силой оттолкнул его. Он совсем уже протрезвел и быстро соображал, что же ему делать дальше? "Если они отнимут деньги... О-о, только не это. Надо что-то предпринять, иначе..."
– Давай ему попортим кожу, – услышал за спиной чей-то хриплый голос, но не обернулся.
Он сразу всё понял, но не испугался. Случалось бывать и не в таких переделках. "Пусть только попробуют. Защититься я сумею. Лишь бы деньги сохранить".
– Какие у тебя погоны, – начал один из парней, смуглый и кучерявый, видимо, их Цыган, которого ребята спутали с Клименко.  – Надо у тебя их срезать ко мне на пальто. А то у меня оно такое некрасивое.
– Они не подойдут тебе, – усмехнулся Новиков. – Пальто зелёное.
– Вот тому подойдут, – показал он на стоявшего рядом парня и схватился за одну погону, пришитую Сергеем к пальто, так, хлястик с небольшой бляшкой, выточенной им самим на пароходе.
– А ну не трогай! – оттолкнул его Новиков.
– Давай раздевайся! – прокричал парень.
– Как не...
Сильный удар в скулу не дал закончить фразу, но с ног не сбил, только вывел окончательно из охватившего его оцепенения и включил бессознательную систему самосохранения. Новиков ничего уже не соображал, но действовал чётко и уверенно. Ударил правой попавшегося под руку одного из парней, тот грохнулся на снег. Но тут же сильный удар в скулу едва не опрокинул Сергея. А следом резкий удар в промежность. Было больно, но он словно не чувствовал боли, держался стойко. Посыпались ещё удары, которые свалили его на грязный снег. Но он мгновенно вскочил на ноги и начал отчаянно махать кулаками, ничего не видя и ничего не соображая.
Под его решительным натиском кольцо разомкнулось, и Сергей устремился в эту брешь, но поскользнулся на снегу и грохнулся. К нему подскочил один из парней, схватил его за пальто. Новиков изо всей силы, что у него осталась, врезал ему, не видя даже куда, и бросился прочь, в темноту, подальше от этих домов. Бежал, слыша за собой выкрики и топот ног. Но он, не оглядываясь, бежал и бежал прочь, спотыкаясь о глыбы земли и кучи мусора, падая и снова поднимаясь. Силы быстро оставляли его. Он уже слышал тяжёлое дыхание преследователей, и вдруг всё внезапно оборвалось – он куда-то летел вниз, летел долго, переворачиваясь с головы на ноги. Потом крепко ударился затылком обо что-то, видимо, камень, и потерял сознание.
Придя в себя, осмотрелся. Он лежал на дне глубокого оврага. На краю обрыва, далеко наверху, маячили его преследователи и что-то кричали. Он не мог разобрать слов, в голове стоял страшный шум. На дне оврага было спокойно. Он лежал, не двигаясь. Тело словно онемело. Хотелось совсем забыться, даже заснуть. Он закрыл глаза, но сильный озноб быстро вывел его из благодушного состояния. Новиков, постанывая, поднялся, внимательно осмотрелся по сторонам. Да, он свалился в овраг. Это и спасло его. Если бы не этот овраг... трудно даже представить, что могло бы случиться с ним. Сергей ощупал карман с деньгами. Они были на месте. От этого стало теплее на душе. Он даже усмехнулся. "Ну что, не удалось у вас ничего? Вот так-то! Мы тоже не лыком шиты. А Славка? Что с ним? Надо его выручать".
Новиков стал карабкаться наверх, чтобы там сориентироваться, куда идти. Выбравшись, побрёл вдоль оврага по полю. Ноги еле передвигались, сильно всё-таки побился, когда падал, да и парни поколотили его хорошо. Из-за выпавшего на незамерзшую землю снега было очень скользко. В вязкой темноте не видно ни кочек, ни камней.  Поэтому он шёл, всё время спотыкаясь и падая, но упорно продолжал идти в темноту, подальше от светящихся домов городка, полагаясь, как всегда, на свою интуицию.

Сколько времени брёл, не мог определить. Раз едва снова не свалился в овраг, но удержался на самом краю. И побрёл дальше вдоль него, чувствуя, что он и выведет его к Волге. Наконец-то Сергей её увидел и побежал к стоящей около берега "Науке".
В красном уголке собралась почти вся команда, свободная от вахты. Смотрели телевизор. Все сильно удивились, увидев Новикова, ввалившегося в кают-компанию в грязном пальто, порванных брюках, без шарфа, с синяками на лице.
– Цыган не приходил? – выдохнул Новиков.
– Нет, – ответила за всех Ухова.
Сергей подошёл к Мещерягину.
– Пошли Цыгана выручать. Нас побили.
Тот, ни слова не говоря, поднялся со скамейки. К ним присоединились ещё трое. Они прихватили с собой гаечные ключи, монтировку, Сергей даже взял топор, и отравились искать Клименко. Пришли на то место, где их били. Но там было пусто. Стали рыскать по городку и вскоре встретили Вячеслава с ребятами с другого парохода, пришедшего в Новочебоксарск на разгрузку днём. Городок словно вымер, ни одного прохожего. Напрасно они обегали почти весь городок – тех парней, что их били, и в помине не было. Сергей предложил возвращаться. Ребята
его поддержали. Но Клименко жаждал мести. Его изрядно побили, к тому же отняли гитару. Этого простить он, конечно же, не мог и поэтому один пошёл искать приключений.
Возвратившись на судно, Сергей быстро разделся, бросив всю одежду около койки, и завалился спать. На следующее утро еле поднялся – голова и тело страшно болели, трудно было дышать, ноги едва двигались, левую руку сильно ломило, она плохо слушалась, кожа с левой скулы содрана, синяк под правым глазом. Посмотрев на себя в зеркало, горько усмехнулся. "Да, хорошо мы обмыли гитару Цыгана. Так тебе и надо, слюнтяй! Не смог отказаться от рюмки водки. Вот и получил. А что Славка?"
Сергей отправился в кормовой отсек. Вячеслав, отстояв вахту, спокойно спал. Новиков не стал его будить и пошёл в красный уголок. Там изрядно над ним поиздевались. Он не обижался, отвечая шутками на шутки. Потом, почистив одежду и ботинки, зашив порванные брюки, отпросился у механика и уехал в Чебоксары искать магнитофон. Решил всё-таки сделать себе подарок ко дню рождения. Но за сутки ничего не изменилось. Магнитофоны в продаже не появились. Тогда он решился съездить в Зеленодольск. Но и там ничего не нашёл. Вернулся на судно только на следующие сутки.
Утром его разбудил голос капитана за дверью.
– Новиков! Ты спишь?
– Нет, – отозвался Сергей. – Сейчас выйду.
Он быстро оделся и, понурившись, вышел из каюты, предчувствуя хороший разнос.
– Ты где был вчера?
– В Зеленодольск ездил.
– А кто тебя отпускал?
– Механик.
– Механик? Так вот, с ним разделите премию за октябрь! – зло бросил Белый.
– Его или мою? – усмехнувшись, спросил Новиков.
Капитан аж побагровел.
– Ты ещё издеваешься?!
– Да нет, просто уточняю.
– Совсем обнаглел! Что, вы с ним снюхались? Водку вместе жрёте?
Новиков пожал плечами и промолчал.
– Капитана, значит, теперь ни в грош не ставите? – продолжал кричать Белый.
– Так вы же мне сами говорили, что нужно отпрашиваться у вахтенного начальника, – тихо проговорил Сергей.
– А кто у тебя начальник?
– Так я вроде за машиниста у вас... Значит, механик.
– Ты что прикидываешься глупеньким? – заходил желваками Белый. – А кто за тебя будет отвечать, если что случится? Думаешь, механик? Чёрта с два! Он в кусты спрячется. А мне но шее дадут, если не хуже. Вон какую драку в городе устроили. – Он сделал паузу. – Так вот знай: за вчерашний день я тебя лишил премии и записал отгул. – Белый помолчал. – Механик его отпустил. Ишь какой! Продолжай так и дальше. Только не забывай, что деньги плачу я, а не механик. Вот и посмотрим.
Капитан замолк. Сергей стоял понурившись.
– Совсем разболтались под осень, – снова напустился капитан. – Запомни: когда я тебя не буду видеть на судне, так и буду записывать отгулы.
– Воля ваша, – покорно ответил Новиков, не особо испугавшись угроз капитана, – отгул так отгул.
– А премию разделите с механиком.
Сергей фыркнул.
– Чего ты смеёшься?
– Да вот подумал, хорошо будет, если механик поделится со мной своей премией.
– Да? Поделится он. Так поделится, что тебе тошно будет.
Они посмотрели друг на друга.
– Николай Фёдорович, – обратился к капитану Новиков, – картошка кончается. На завтра едва хватит.
– Купим. Завтра пойдём в деревню и купим.
Белый стал подниматься к себе в каюту, Сергей зашёл в свою.  "Да, сколько ни работай в машине бесплатно, а благодарности никакой.  Одна только ругань. А ведь мне сегодня девятнадцать лет. Спасибо вам, Николай Фёдорович, за такое тёплое поздравление с днём рождения".

До обеда Новиков почти не выходил из каюты, только по необходимости, а потом поднялся в красный уголок. Там уже обедала почти вся команда. Не было только капитана. Сергей взял тарелку супа и стал медленно есть.  Настроение было подавленное. Рядом сидел Кутняков.
– Сергей, ты сильно не расстраивайся, – проговорил он тихо.
Новиков непонимающе посмотрел на старшего матроса.
– Я слышал ваш разговор с капитаном.
– А-а, – понял Сергей и спокойно ответил: – Я и не расстраиваюсь.
– Я вижу. Чего же скрывать?
Они стали молча есть суп.
– Сергей, а кэп тебя ругал? – спросила, усмехнувшись, жена Белого.
– Ругал, – вздохнул тот.
– И меня ругал, – проговорила та. – Хорошо поговорил?
– Конечно, хорошо, – кисло усмехнулся он.
– А со мной нехорошо. С кулаками набросился.
Все удивлённо посмотрели на Белую.
– Не с той ноги что ли встал? – спросила, высунувшись из окна камбуза Ухова. – Или не дала ты ему сегодня?
Все громко рассмеялись.
– Да он ещё вчера меня ругал. – Белая помолчала, а потом вновь обратилась к Новикову. – Он ведь не со зла на тебя накинулся. Так, что-то нашло на него, бывает с ним такое.
– Ты не особо обращай на него внимание, – проговорил Кутняков.
– Как это? – не понял Сергей.
– Ну, не принимай близко к сердцу всё сегодняшнее. Он вспыльчив. Погорячится и остынет скоро. А вообще, он мужик хороший.
– Да я и не особо напугался. – Сергей усмехнулся. – Хоть один с днём рождения меня поздравил.
– У тебя сегодня день рождения? – удивились все.
– Да.
– И сколько же исполнилось?
– Девятнадцать.
– О, какой ещё ты молодой, – проговорил Кутняков. – Так тебя надо за уши подёргать, – он потянулся к Новикову, тот отстранился.
– Не надо. Меня уже кэп «поздравил» от души, хватит.
После обеда Новиков зашёл к ребятам. Клименко с Трубниковым собирались на берег, в Чебоксары.
– Поехали с нами, – предложил Вячеслав.
– А зачем?
– Купим гитару, – захохотал Клименко.
Сергей только кисло усмехнулся.
– Тебя ещё ничему жизнь не научила? Всё по-старому. Купишь гитару и... Что будет на этот раз? – спросил Новиков.
– Нет, хватит, – посерьёзнел Клименко. – Больше не буду пить.
– Да? Ты уже это не раз говорил.
Тот смутился.
– Нет, серьёзно. Я завязал. На вахту приду вовремя.
– Что-то сомнительно.
– Вот посмотришь! – убеждённо проговорил Клименко, продолжая собираться.
Новиков снова только слегка улыбнулся, внимательно посмотрел на друга. Он немного изменил свою внешность. Сбрил бородку, надел другое пальто (взял у Мещерягина), пошёл без шляпы. "Видимо, боится, – подумал Сергей. – Он не такой уж и храбрый, как раньше мне казалось.
А я? Я храбрый? Кто его знает. По крайней мере, ходил на берег, погоны с пальто не срезал и усы не приклеивал". Он усмехнулся, бросил ребятам: "Счастливо погулять" и направился в машинное отделение.

Своё слово Клименко, конечно же, не сдержал, на вахту опоздал, пришёл изрядно выпивши, но держался всё же уверенно. Трубников слабее был, раскис довольно сильно. Вячеслав всё-таки отстоял положенное в машинном отделении, а за Николая пришлось стоять Новикову. Механик изрядно покричал на Трубникова, но тот даже не смог подняться с койки, а потом попросил Сергея отстоять за него вахту. Новиков не стал отказываться. Он никуда не спешил, сидел у себя в каюте, в общем-то, без дела.
На следующий день на общем собрании большинством голосов Трубникова списали с судна. Механик, правда, был не очень доволен таким поворотом, слегка ругнулся, когда вынесли решение, и спросил сердито капитана:
– А кто же за него в машине будет стоять? Ведь ещё не меньше месяца плавать.
Белый немного подумал, посмотрел внимательно на Новикова, сидевшего с опущенной головой, и проговорил:
– Это мы решим в рабочем порядке.
"Решит, конечно, – подумал Сергей. – «Затычка» есть – это я. Отказаться? А что толку? Выгонят и меня. Придётся работать".
До Казани Трубников ещё стоял вахты, а когда пришли туда, капитан дал ему полный расчёт, и Николай, попрощавшись с ребятами, понурившись, сошёл с парохода. А Новиков с таким же настроением отправился в машинное отделение.
Получили письма. Новикову пришло только из дома. Баргузова молчала. "Ну и пусть! Значит, так лучше. Писать ей больше не буду. Видимо, мы уже не встретимся в эту навигацию. А там, кто его знает, куда меня забросит судьба".
Работать становилось всё труднее. Чувствовалось приближение зимы. Снег всё чаще и чаще срывался из низких туч, северный и восточный ветер пронизывал насквозь. Дождь заливал распределительные коробки, замыкал на корпус проводку. Чаще стали лететь предохранители, перегорать лампочки сигнальных огней. Работы Новикову хватало.
Отстояв очередную вахту, Сергей спустился к себе в каюту, лёг отдыхать.  Только чуть задремал, раздался стук в дверь.
– Слышишь, Серый, капитан зовёт тебя в рубку, – услышал голос Муравьёва.
– Зачем?
– На носу баржи погас сигнальный огонь.
– Вот чёрт! – ругнулся Новиков, ему так не хотелось вставать из тёплой постели, но пришлось.
Поднялся в ходовую рубку.
– Видишь? – показал вперёд Белый.
В сгустившейся темноте была хорошо видна только корма баржи, и чуть-чуть проступали контуры её корпуса.
– Ничего не вижу, – ответил Сергей.
– Вот и я ничего не вижу! И встречные суда тоже. Давай дуй на нос и исправь сигнал, – приказал капитан.
Новиков побрёл на нос судна, перебрался через быки на корму и, держась за поручни, стал осторожно пробираться к носу баржи. Добравшись туда по обледенелой палубе, начал искать повреждение. "Но где же оно? Может, перегорела лампочка?" Он еле снял плафон, гайки на нём совсем заржавели, к тому же и обледенели. Посветил фонариком. "Нить в лампе, кажется, цела". Потрогал питающий кабель – лампочка вспыхнула. "Ура! Горит!" Осторожно установил плафон на место, закрепил, как смог, и побрёл назад, быстро спустился в свою каюту.
Только успел согреться, снова вызвали в рубку – опять погас сигнальный огонь на барже. Чертыхаясь, Сергей снова побрёл на нос баржи. Покрутил слегка провод, лампочка вспыхнула. "Где-то перебит кабель. Или обгорел контакт. Но как найти это место? Очень темно. Может, ещё и током трахнуть. Надо ждать утра".
Он постоял немного на носу. Холодный ветер пробирал до костей, из-под носа баржи сыпались брызги воды, превращающиеся на лету в маленькие льдинки, больно впивающиеся в
щёки и руки. Несмотря на вибрацию корпуса, сигнальный огонь горел. Сергей потопал назад. Только задремал, снова подняли. И всё повторилось сначала. Еле дождался утра. Как только рассвело, пошёл на нос баржи и сразу нашёл обрыв – он был в самом плафоне. Быстро наладил контакт, всё закрепил.
Пароход шёл в Вольск. Сергей совсем не думал, что ещё попадёт туда, но вот снова они шли в этот город. От Баргузовой он так и не получил ни одного письма. Вроде бы всё ясно. "Она не хочет, чтобы мы поддерживали связь. А мне она, эта связь, нужна? А она, Мария, мне нужна? Не знаю. С ней хорошо было. Да, было хорошо. Но сейчас, когда всё стало известно о ней, разве хорошо? Нет, сейчас трудно, больно и жалко. Да, главное жалко её. Но нужна ли ей моя жалость? Она ведь унижает – унижает и её, и меня. Зачем же она тогда? Зачем?"

Когда пришли в Вольск, Новиков подошёл к механику.
– Григорич, можно погулять сходить?
– Сходи, – согласился тот. – Только спроси этого дурака.
Сергей с удивлением посмотрел на Остапенко, не поняв сразу, о ком это он так, но быстро сообразил и усмехнулся.
– Хорошо, спрошу.
– Спроси его, а то он опять будет кричать, что я один здесь всем распоряжаюсь.
Вместе с ним поехал в город и Клименко. Они походили по магазинам, но ничего себе не купили. Новиков зашёл в общежитие педучилища. Там ему сказали, что Баргузова куда-то уехала и неизвестно когда вернётся. Так ни с чем они и вернулись на судно.
Сергей поднялся в радиорубку, включил приёмник, стал ловить музыку. С тихими шорохами радиорубку начали заполнять музыка и слова песни "Три года ты мне снилась" в исполнении Ежи Полонского. Он получше настроил приёмник и включил на полную мощность.
"Как это всё случилось,
В какие вечера..."
В голову ударила тёплая волна майского дня, по спине побежали мурашки. Он зажмурил до боли глаза, стиснул ладонями виски. "Надька! Надька!" Сразу же всплыл в памяти первый вечер встречи в Дзержинске. Её небольшая комната, праздничный стол, песня их встречи. Он тогда слушал её впервые, но она сразу же захватила его. И он, танцуя с Надеждой, тихо подпевал: "Два... года... ты... мне снилась, а встретилась... вчера". "Неправильно" – поправляет она. "Нет, правильно. Ведь мы с тобой не виделись два года и вот встретились". Взгляд её серых глаз почему-то тускнеет. "Да, встретились, но... уже... совсем не то..." "Не то.
Да, уже было совсем не то, что в те десять августовских дней и ночей Ёлнати. Но мы были вместе, мы были рядом. Были! Да, были... И вот снова мы далеко друг от друга. Далеко и далеки. Нет. Нет! И нет!!! Я не хочу в это верить! Я не могу в это верить! Мы должны быть вместе! Должны! Ты! Только ты одна мне нужна! Слышишь, Надя! Надежда моя! Только ты! Больше никто! Ты – единственная и неповторимая моя Надежда! Ты!.."
Баржу всё не ставили под погрузку. «Наука» днём стояла около берега, а к темноте уходила на рейд, к барже. После обеда Новиков отпросился у механика и капитана и поехал в город. Сразу же направился к педучилищу. Баргузова была на занятиях. Ждать её около корпуса не имело смысла, и Сергей стал бродить по утихомиренному осенью городу. Клёны уже сбросили всю свою листву. Везде было пустынно и тоскливо. От охватившего его одиночества он совсем сник, ужасно захотелось в тепло, к близким людям. Новиков сел в автобус и поехал к месту стоянки судна, но оно уже ушло на рейд. Ничего не оставалось делать, как вернуться назад, в центр города.
Он подошёл к общежитию, надеясь кого-нибудь послать за Баргузовой. Но около здания никого не было. Заходить вовнутрь совсем не хотелось. Так он и ходил взад-вперёд перед входом. Вскоре из дверей вышла какая-то девушка и направилась прямо к нему.
– Вы вызывали кого-нибудь? – спросила.
– Я? – Сергей даже растерялся. – Нет. Только ещё хочу.
– Х-м. Странно. Кто-то меня вызывал, а никого нет, –растерялась теперь девушка. – Вам Машу?
– Да, – удивился снова он.
– Её нет.
– Как... нет?
– Она уехала домой.
– Домой? – его удивление всё росло, только что она была на занятиях и уже уехала. Странно.
– Да, домой. К ней приехал муж.
У Сергея перехватило дыхание. Он стоял и широко раскрытыми глазами смотрел на девушку.
– А вы когда уйдёте?
– Не... не знаю, – еле выдавил из себя, не в силах справиться с охватившим его волнением.
– Да вы не волнуйтесь, – начала успокаивать его девушка.
– Я... да я... – Он не нашёлся сразу, что ответить, но всё же выдавил из себя: – А когда она приедет?
– Сказала, что завтра к обеду. А что ей передать?
– Ничего, – понуро ответил он. – Спасибо. Я пошёл.
– До свидания, – проговорила на прощание девушка.
– До свидания, – буркнул он в сторону и быстро зашагал прочь.
"Муж к ней приехал. Вот это да! Ну, теперь с меня хватит! Надо завязывать с этим делом. Нет, что-то она крутит. Вчера передали, что уехала куда-то одна. Сегодня – домой, с мужем к тому же. Это всё ложь! Неужели она боится встречи со мной? Почему? Ничего непонятно. Теперь она, видимо, сойдётся с мужем. И всё станет на свои места. Всё? А как же я? Как? Смешной ты мальчик. Неужели бы ты стал жить с соломенной вдовой? А почему бы и нет? И стал бы! И ничего в этом плохого нет. Сказал бы ей: "Если ничего больше такого не повторится, никогда не упрекну тебя ни сыном, ни..." И не упрекнул бы. Но как бы она восприняла эту "божью" милость? Как? Надо всё-таки встретиться с ней и обо всём поговорить. Неясность хуже всего".

На следующий день пошёл к ней. Ему казалось, что она ещё не вернулась из поездки. Но нет. Она была в общежитии и сразу же вышла. Встретились сухо, без прежней радости.
– Что с тобой было за это время? – хмуро спросил, когда они отошли от общежития.
– Я ездила в Терсу. Когда приехала, встретила мать. Она сказала мне, что приехал Бобров. Ты представляешь себе, я чуть не упала в обморок. – Она посмотрела на помрачневшего вконец Сергея и твёрдо закончила. – Да, приехал мой муж.
– Так он всё-таки твой муж? – выдавил сквозь зубы Сергей.
– Да, муж. У нас уже свадьба была.
– Вы расписаны?
– Вот чудак! Да разве шестнадцатилетних расписывают.
– Так кто тебе разрешил на такое дело идти?
– А никто. Сказала "пойду замуж" и пошла, и никто не мог мне противостоять.
– Эх, был бы я твоим отцом, снял бы ремень да им по одному месту! Ох, и дал бы я тебе!
Сергей рассмеялся, представив такую картину, она тоже.
– Ну, как Николка? – спросил после небольшой паузы.
– Выздоровел. Бегает и смеётся.
– А его здесь не было?
– Кого?
– Сына твоего?
– Нет. А что?
– Да понимаешь, шёл я раз около дома, где живёт твоя сестрёнка. Смотрю, сидит какая-то девушка. Вроде не твоя сестра. И с ребёнком, мальчиком. Я не решился подойти. Только посмотрел издали. Мне почему-то показалось, что это твой Николка.
– А что, испугался встречи?
– Нет, что ты! Наоборот, хотел с ним познакомиться, но не решился в последнюю минуту.
Баргузова некоторое время шла молча. Он тоже замолчал, не зная, что ещё сказать.
– Пойдём в парк, – предложила она. – Если он, конечно, не закрыт.
– Пошли, – согласился Сергей. – А если и закрыт, то можно махнуть и через забор. Мы что, не альпинисты что ли с тобой.
– Да уж со мной только и махать, – усомнилась она.
– Ничего, перекину как-нибудь, – рассмеялся он.
Ворота были открыты. Они пошли по полупустынному и тихому парку.
– Где же мы сидели тогда? – спросила Баргузова. – Ах, да вот здесь, – она показала на скамейку, присыпанную листьями.
– Да, здесь, – печально подтвердил Сергей. – Ты, я и Кот. Его уже нет на судне. Выгнали.
– Жаль. Хороший был парень.
– Да, хороший, – он помолчал. – А вот с этого клёна я тебе подарил листок.
– Я его храню в одной книге.
– Сядем? – предложил он.
– Сядем, – согласилась она. – Как здесь хорошо! Тихо и спокойно.
– Тебе нравится покой?
– Да, мне хочется покоя после всего.
– Рановато ты захотела на покой.
– Может быть.
Они немного помолчали.
– Да, а письма, – вспомнил Сергей. – Почему ты мне не писала?
– Сергей, не спрашивай меня об этом. Не надо.
– Но почему ты молчала? – настаивал он на ответе.
– Ну, я прошу! Не надо об этом, – взмолилась она.
Он больше не настаивал и смолк.
– У нас на днях парень избил девочку. Ты представляешь, вызвал из училища и около него стал бить, – начала рассказывать она. – Рядом стояли парни и только отговаривали его: "оставь" да "брось". Её на руках принесли в училище. Мне как сказали, что с ней что-то случилось, я так и обмерла. Бросилась туда, а она, бедняжка, лежит и слова вымолвить не может. Только как-то внутренне страдает. Даже слёзы не бегут. Мы ей скорее валерьянки. А я сама чуть жива стою.
Ведь она из нашей деревни. Ну, бандюга! Он год только что отсидел. Теперь ему лет десять припекут по двум статьям: за изнасилование и за избиение.
– Да, дела у вас, – вздохнул Сергей.
– Нет! Меня удивляют парни. Стояли рядом такие лбы и не смогли заступиться!  Это ж... чёрт знает что!
– Да, уж чего-чего, а с девчонками связываться... – не договорил, задумался, а что бы он сделал в такой ситуации?
"Конечно же, заступился бы. А если у него нож? Ну и что? Нож можно выбить".
– Как мне с тобой хорошо, – проговорила Мария и прижалась щекой к его плечу, он ничего не ответил. – Мне с тобой очень легко, – снова произнесла она, он опять промолчал, только обнял её.
– Я замёрзла. Пойдём походим, – предложила Баргузова.
Они направились к танцплощадке. Около неё ещё работал буфет.
– Помнишь, Маша, как мы с тобой пиво пили?
– А как же! Только тогда что-то сломалось.
– Пойдём пиво пить? – предложил.
– Пошли.
В буфете пива не было. Они взяли две бутылки лимонада, четыре пирожка и стали пить и есть. А после вошли на танцплощадку.
– Здесь я тебя увидел второй раз, – проговорил в задумчивости и посмотрел на Марию.
– Да? А мы с тобой, кажется, давно не танцевали.
– Точно! Ну что, станцуем. Я приглашаю вас на вальс, – галантно раскланялся Сергей.
– А ты хорошо танцуешь?
– И ты ещё спрашиваешь такого кавалера!
Он подхватил Марию и закружил по мокрому пятачку площадки. Поскользнувшись, они едва не упали.
– Ой, да тут можно покалечиться, – испугалась она. – Придётся прекратить этот бальный танец.
– Ни в коем случае! – разошёлся Сергей. – Продолжим!
Он снова подхватил Баргузову и ещё сильнее закружил в вальсе.
– Ой, не надо, Серёжа! Я боюсь! – стала умолять она.
Новиков остановился, немного отдышался.
– У меня есть идея, – проговорил тихо. – Иди сюда. – Он взял её за руку и повёл к середине танцплощадки. – Закрой глаза. – Она закрыла. Он её поцеловал. – А теперь пошли на набережную, к Волге.
– Уже поздно, – вздохнула она. – Мне надо в общежитие.
– Жаль. Но что поделаешь, – согласился, и они пошли в сторону училища.
– Вот здесь мы расстанемся, – проговорила она, как только показалось училище. – Приходи завтра.
– Хорошо. Приду с Цыганом.
– Правда?
– Да надо его познакомить с какой-нибудь девчонкой.
– Познакомим. Приходите обязательно.

До заступления на вахту оставалось минут десять. Новиков быстро поднялся на борт "Науки" и направился к своей каюте, мимоходом заглянув в красный уголок. Там сидели капитан, первый помощник механика и штурман. Сергей хотел незаметно проскочить вниз, но Белый заметил его.
– Новиков! – окликнул он. – Иди-ка сюда.
Тот вошёл в кают-компанию.
– Всё болтаешься? – спросил, хмуро глянув на вошедшего, капитан.
– Да решил немного перед вахтой прогуляться, – ответил он и в упор посмотрел на Белого.
– Прогуляться... Только и знаешь, что прогуливаешься.
– Почему же, – возразил Новиков. – Ещё и вахты в машине стою.
– А ты забыл, что ты ещё электрик? – спросил Белый.
– Разве? А я думал, что только машинист, – ехидно усмехнулся Сергей.
– Ты брось зубоскалить! – начал злиться капитан. – Вон на барже свет опять не горит.
– И якорь на барже не поднимается, – вставил Косинов. – Движок чуть ли не останавливается, когда его поднимаешь. Свет даже везде гаснет.
– Зато между пароходом и баржой искры сыплются, как в сталеварке, – вставил Дементьев.
– Ну, чего ты молчишь? – спросил капитан. – Сказать, что ли, нечего?
– А что сказать? Я сам всё знаю про это.
– Он знает! – капитан вскочил со скамейки. – Он всё знает! Что мне от этого?! Знает! Ты сделай, чтобы всё работало как следует!
– Делаю, но... – начал, было, оправдываться Новиков, но осёкся.
– Делаешь ты... Конечно, делаешь. Ни черта ты на судне делать не можешь! Вот что! – вскипел Белый. – Только кляузы в газеты писать можешь!
Новиков вскинулся и посмотрел в упор на капитана.
– Что смотришь? Забыл что ли?
– Да нет, – немного растерялся Сергей, не ожидая ничего хорошего от подобного разговора.
– Думаешь, ты нам насолил? Нет, дорогой. Письмо твоё дошло, куда посылал. В заводоуправлении знают о нём. Но ты не мне насолил и не механику, а всей команде, – вскинулся капитан.
– А причём здесь команда? – растерялся Новиков.
– Вишь, он не понимает, – Белый нервно хохотнул. – А при том, дорогой, что ты лишил нас всех премии. Всю команду! Вот получишь ты и твои дружки фигу с маслом. Писака! Лучше бы за электрооборудованием смотрел, а не занимался бумагомаранием!
– Некогда мне за электрооборудованием смотреть, я в машине постоянно копаюсь! – Новикова начала колотить злость.
– Некогда ему! А шляться с девчонками есть когда? – наступал на него Белый.
– Чего ж, нельзя и прогуляться, что ли.
– Можно прогуляться. Можно, – Белый подошёл вплотную к Сергею. – Но только тогда, когда у тебя всё как часы работает. А у тебя ни черта не работает! Куда уж тебе гулять!
Сергей молчал и понуро смотрел на свои ботинки.
– Вот тебе мои последние слова – завтра чтобы всё наладил. Ясно? – спросил капитан.
Новиков пожал плечами.
"Ясно? Куда уж там ясно. Где-то ток идёт на массу. Но где? Как это найдёшь? Если ни схемы, ни какого-либо завалящего прибора, не считая контрольной лампочки. Как тут найдёшь? Скорей бы хоть навигация заканчивалась. И к чёрту этот допотопный пароход вместе с этим капитаном! Но сейчас надо что-то делать. Иначе и последний рейс не выполним".
– Хорошо, – согласился Сергей. – Завтра я займусь сигнальными огнями и якорной лебёдкой. А сейчас мне надо на вахту.
Он повернулся и вышел из кают-компании.
Утром подняли чуть свет. Механик заставил всех разбирать конденсатор, промывать фильтры. Новиков сказал ему, что надо бы посмотреть якорную лебёдку на носу баржи, но Остапенко только хмуро глянул на электрика и ничего не ответил.
– Капитан сказал, чтобы я сегодня занялся электрооборудованием, – повторил Сергей.
– Капитан, капитан. Пусть он сам копается с электричеством. Тут в машине делов по горло. – Он помолчал. – Ладно, иди. Только побыстрее давай, ты здесь нужнее.
Сергей кивнул головой и пошёл из машинного отделения.
На барже копался долго, осмотрел все контакты и спайки у двигателя, прощупал, сколько смог, питающий кабель, осмотрел как следует контроллер, но нигде не обнаружил видимого повреждения. "Хоть бы мегомметр был. Можно было бы прозвонить. А так разве найдёшь, где пробивает на массу". Он почистил коллектор, попробовал нажим щёток – всё в норме. Стал включать. Лебёдка пошла с большой натугой. "Чёрт знает что с ней! Кто мне подскажет, где пробивает? А кто? Никто не подскажет, потому что никто не знает. Ты же электрик на судне, вот и ищи. Легко сказать – ищи. А как искать и где искать? Этого я не знаю". Ещё немного повозившись с лебёдкой, возвратился в машинное отделение.

Работали часов до трёх. Потом Сергей отпросился у Остапенко сходить на берег. Тот разрешил. Новиков предложил Клименко пойти вместе с ним, но Вячеслав чего-то заупрямился и остался на судне. "Ну и чёрт с ним! Без него ещё лучше!"
Баргузова сразу же вышла из общежития, как только её вызвал.
– А где твой Цыган? – спросила она первым делом.
– Да у него работа срочная. Не отпустили, – солгал Сергей и сильно покраснел.
Мария это заметила и всё поняла.
– А я одной подружке сказала, что познакомлю её с хорошим парнем. Правда, она не изъявила особого желания.
– Вот и хорошо. Она не изъявила, а у него не получилось. Мы квиты, – Сергей усмехнулся.
– Квиты, – согласилась Мария. – В нашем распоряжении полтора часа. Потом мне нужно будет уйти. Посидим? – предложила она.
Сели на скамейку и стали разговаривать, так о пустяках. Мимо них проходили девушки и внимательно рассматривали беседующих. Сергей не выдержал.
– Давай уйдём куда-нибудь от этих любопытных глаз.
– Что, они тебя съедят? – спросила, усмехнувшись, Баргузова.
– Не съедят, но я не люблю, когда ходят тут всякие и рассматривают тебя в упор.
– Ладно. Сейчас я оденусь потеплее и пойдём погуляем.
Из общежития она вернулась быстро.
– Пошли в рощу, – предложила.
– Туда? – Сергей махнул в южную сторону города, куда они ходили, как только познакомились.
– Нет, та далеко. Здесь есть дубовая роща поближе. Идём?
– Идём.
В роще было пустынно. Листья уже все опали и лежали сплошным тускло-золотым и мокрым ковром.
– Я люблю осень, – проговорила в задумчивости Мария, – и вот такую тихую погоду.
– А мне больше нравится весна. Весна – это пробуждение всего земного. А осень, осень – увядание. Она больше нравится усталым людям и старикам.
– Может быть. Но мне больше по душе покой и тишина. Я отдыхаю вот в такой роще.
– Отдыхаешь? А мне кажется, что душевный покой приходит при бурной деятельности. А тут сплошное прозябание.
Она ничего не ответила, наклонилась над каким-то цветком, сорвала его, поднесла к губам и поцеловала.
– Это мне осень дарит последние цветы. Они такие нежные, хоть немножко и унылые. Но мне они нравятся.
– А мне нет. Я люблю яркие. Они веселее, – почему-то в нём всё сильнее поднимался дух противоречия.
Они шли в глубь этой небольшой рощицы. Сергей ворошил ногами опавшие листья. Мария часто поднимала к небу лицо, откуда срывались редкие дождинки, и ловила их ртом. Потом схватилась и побежала, стала кружиться между деревьями и смеяться. Сергей бросился за ней, догнал, подхватил её на руки и стал кружить. А она смеялась и смеялась, он тоже.
– Был бы я демон, сейчас бы утащил тебя в неведомые дали, – проговорил и рассмеялся очень громко.
Баргузова почему-то посуровела, освободилась от его рук.
– Не надо меня никуда утаскивать. Намучаешься со мной.
– Ну, это мы ещё посмотрим, кто с кем намучается. Вот сейчас возьму и...
– ...И ничего не сделаешь.
– Ты права. Ничего. – Он помолчал, а потом спросил: – А здесь грибы есть?
– Были, но сейчас нет.
– Вот паразиты, все грибы обобрали!
Он рассмеялся и хотел снова подхватить Марию, но она отстранилась от него.
– Мне нужно идти, – грустно промолвила она.
– Уже?
– Да, уже. Мне пора. У нас будет завтра вечер в училище. Приходи, я буду очень рада.
– Обязательно приду.
– Приходи вместе со Славкой. Надо его всё-таки познакомить с хорошей девушкой.
– Познакомим.
Выйдя из рощи, они сразу направились к общежитию.
– Я тебе больше писать не буду, – проговорил Сергей, когда они подошли к училищу.
– Ну и не надо, – обиделась она.
– Неужели тебе трудно два слова черкнуть в ответ?
– Нет, не трудно. Но у меня они получаются какие-то грустные и печальные, или пустые. А зачем такие отправлять?
– Ну, хоть два слова бы написала.
– Хорошо, я постараюсь. А сейчас мне надо бежать. Привет мальчикам. Самый большой Славке.
Она помахала рукой и скрылась в дверях. Сергей вздохнул, повернулся и пошёл к автобусной остановке.

Как только пришёл на пароход, Белый снова начал высказывать ему претензии, что на носу баржи якорь так и не поднимается, между судном и баржой проскальзывают искры. "Ясно, что бьёт где-то на массу, но где?" Сергей понуро молчал, не зная что ответить, но потом тихо проговорил:
– Я искал, но не нашёл повреждение.
– Не нашёл. А что же нам делать? Как только включишь брашпиль, сразу всё вырубается. Хорошо хоть что на стоянке. Ну, чего ты молчишь?
– Думаю.
– Он думает. Чего тут думать! Искать надо!
– Я же искал. Но с голыми руками разве найдёшь что.
– А ты перчатки надень, – то ли не понял Белый, о чём говорит электрик, то ли стал над ним издеваться.
– Хоть бы прибор какой-нибудь дали, – проговорил Новиков.
– Прибор. Что прибор? Ты, наверное, и пользоваться-то им не умеешь, а просишь.
– Сумею, дайте только.
– Иди поспрашивай на других судах, там наверняка есть.
– Где же я поспрашиваю, если ни одного здесь нет? Навигация уже почти для всех закончилась.
– Да, дотянуть бы и нам до конца, – в задумчивости произнёс Белый. – Но ты, Сергей, всё-таки давай поищи где пробивает.
– Поищу.
Новиков спустился в каюту, переоделся, пошёл в машинное отделение – началась его вахта, решив с утра заняться поиском. Но с утра Остапенко всех оставил в машине, подвернулась срочная работа. А после обеда "Наука" пошла подрабатывать – переводить баржи. К "Коммунару" вернулась только к вечеру, когда стемнело. Искать повреждение в темноте было невозможно, и Сергей отпросился на берег. Клименко опять отказался идти с ним.
Вечер в училище ещё не начинался. Сергей беспрепятственно прошёл в корпус, а затем в актовый зал. Струнный оркестр был на своих местах. Новиков во все глаза глядел на музыкантов, ища среди них Баргузову, но напрасно. И пока оркестр играл русские народные мелодии, Сергей
продолжал рассматривать его участников. Нет, Баргузовой нигде не было. "Наверное, получила телеграмму и уехала домой", подумалось. Но вот струнный поднялся со своих мест и направился к выходу. И тут он увидел её. Она шла с балалайкой и улыбнулась, заметив его. Сергей кивнул ей головой, а она помахала рукой.
Вскоре Баргузова подошла к нему. Сергей привлек её к себе, она быстро выскользнула из его объятий, сделав страшные глаза. Он только усмехнулся. Сегодня она была с косичками и с бантиками, выглядела совсем как школьница.
– Пойдём я тебе покажу наше училище, – предложила.
– Пойдём, – согласился он.
Баргузова водила его по зданию и рассказывала об учебных кабинетах. Сергей слушал не очень внимательно, изредка поддакивая ей. Они зашли в одну из аудиторий. Мария взяла мелок и написала на доске: "Я тебя люблю" и рассмеялась, и тут же стёрла надпись. Сергей внимательно посмотрел ей в глаза. "Играет она или нет?" Та не выдержала взгляда и отвернулась.
Концерт закончился, все стали выходить из актового зала, заполняя коридоры.
– Может, сбежим отсюда? – вдруг предложила она.
– Давай, – с радостью согласился Сергей, и они, быстро одевшись, вышли из учебного корпуса.
– Куда пойдём? – спросила Мария.
Новиков пожал плечами.
– Пока прямо.
– А ты веришь в любовь? – спросила неожиданно Баргузова, когда порядком отошли от училища.
– Я? Сначала не верил, а потом... – он немного помолчал. – Что-то такое было.
– А я не верю, – решительно произнесла Мария. – Любви нет. Есть только привязанность.
– Почему же? Любовь может быть. Но только один раз. Я уже, кажется, любил.
– Но почему же получается так, что некоторым кажется, что они любят друг друга, женятся, а потом ругаются и расходятся? О чём они думают, когда женятся? Что чувствуют?
– А ты что думала? – усмехнувшись, спросил он.
– Я? – она смешалась. – Я была... просто глупой. Для меня жизнь уже кончается. Если я не умру скоро, то повешусь?
– Брось ты это! – Он задумался. – Ты знаешь, у меня случались такие моменты. Я тоже хотел повеситься. Но тут же говорил себе: "Это не выход". И вспоминал Островского. Да, да. И не думай, что я рисуюсь и говорю высокие слова. "Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой". Это мне здорово помогало.
– Мне это не поможет. Я не верю ни в слова, ни в искренность людей. Все лжецы!
Сергей посмотрел на неё и ничего не мог сразу ответить. "Странная она девчонка. Совсем вроде ребёнок, но столько уже всего испытала, столько повидала грязи. И ещё ребёнок, и уже мать. Как с ней быть? Жалеть и мучиться? Любить я её не смогу. Во мне только жалость к ней. А может, я ошибаюсь?"
– Знаешь, когда я была с Бобровым, мне завидовали девчонки, – вывели его из задумчивости слова Марии. – Все говорили: "Какой красивый у тебя муж". Да, он красивый. Он много знал девочек и часто рассказывал мне про свои похождения. Я страшно злилась на него. А он успокаивал меня: "Глупая, но ведь я же женился на тебе, а не на них".  Он подходил ко мне, целовал, и у меня проходила вся злость. Часто он приходил домой пьяный. И я даже на него ни разу не закричала. Ни разу его не спросила, где же он был и с кем. И вот благодарность... – на её глазах появились слёзы.
– Не надо, Маша, об этом, – попросил Сергей и обнял её за плечи.
– Не буду. Ну, куда мы теперь пойдём?
– В "Цемент".
– В ресторан?
– Да. Я уже сказал.
– Я даже не знаю, как там себя вести, – засомневалась Баргузова. – Я ведь ни разу не была в ресторане.
– Как вести? Очень просто, надо чувствовать себя там как дома, и всё.
Они зашли в ресторан, заказали немного выпить и закусить, стали ожидать заказанное.
– Выпьем за нас с тобой, – предложил он, налив в бокалы вино.
Мария сначала запротестовала (заболит желудок), но, чокнувшись с ним, выпила.
– Принеси чего-нибудь сладкого, – попросила.
Сергей пошёл в буфет, взял там пирожных.
– Я больше не буду пить, – проговорила она, когда Сергей взял в руки графин.
– Ещё немножко, а?
– Хорошо, я выпью. Но только скажи, что ты не воспользуешься моим опьянением.
– Ты же меня знаешь, – слегка обиделся он и поднял бокал. – За то, чтобы мы ещё встретились с тобой и...
– ...И наконец-то расстались, – проговорила Мария и рассмеялась. – Не обижайся, пожалуйста, на меня, Серёжа. Такой уж я неуравновешенный человек. – Она немного помолчала. – Сергей, знал бы ты, как мне с тобой хорошо...
Новиков посмотрел ей в глаза. Она уже не раз говорила ему подобное. Сначала это льстило ему, потом стал сомневаться в её искренности, а сейчас... Сейчас он просто не верил ей, сомневался вообще в ней самой, во всём, что она так просто говорит. Поэтому он ничего не ответил и молча выпил вино.
Его что-то быстро развезло. Он почувствовал, что пьянеет, рассчитался с официантом, и они вышли из ресторана.
– Может, пойдём в парк или в рощу? – предложил, усмехнувшись, чувствуя в себе пробуждение чего-то изначального, природного, страстно загорелся добиться большего, чем имел всё это время.
– Нет, уже поздно. Мне надо в общежитие.
– Зачем спешишь? Можно переспать и в роще, а утром прийти в общагу, – проговорил нагло Сергей и прижал её к себе.
– Ты в своём уме! – изумилась Мария.
– А что – вдвоём не замёрзнем, – пьяно продолжал он, всё сильнее прижимая её к себе. – Согреемся, если что...
– Нет! Нет, Сергей. Повторения не будет.
– Повторения? Какого повторения? Разве ты со мной начинала? Ты с Бобровым начинала! А я чем хуже его? Чем? Скажи!
– Сергей. Ты хороший парень, я знаю, – начала она успокаивать его. – Просто ты сейчас немного выпил и говоришь совсем не то. Я знаю.
– Что ты знаешь? Что? Прежде всего я мужчина. И я тоже хочу радости. Я хочу тебя! – почти кричал он, не обращая никакого внимания на редких прохожих, а потом схватил её, прижал к себе, стараясь впиться в её губы и утонуть в них.
Баргузова резко оттолкнула его.
– Прекрати сейчас же! – почти взвизгнула она.
Её крик привлёк внимание нескольких прохожих. Они остановились и стали издали наблюдать за ними.
– Сергей. Подумай, что ты мелешь, – уже спокойнее проговорила она. – В чём ты меня винишь? Что я по глупости совершила ошибку?
– Я? – как бы очнувшись от какого-то наваждения, спросил он и посмотрел по сторонам. – Я виню? Я не виню. Я просто завидую твоему Боброву. Слышишь? Завидую и хочу тебя!
– Ты не имеешь никакого права ему завидовать! Он всё-таки мне был муж.
– Был? Или муж?
– Какая разница! Он отец моего сына.
– Но он же живёт с другой.
– Это его дело. Людям свойственно ошибаться. Но я не хочу больше ошибаться. Ты понимаешь меня?
– Ошибаться... Да, ошибаться...
Новиков сник. О, сколько раз он ошибался! Сколько набил уже шишек. Но ошибаться не перестал.
– Ошибаться... Ты со мной ошиблась? – спросил, резко взглянув прямо ей в глаза.
Баргузова такого взгляда не выдержала, опустила голову.
– Почему ты не отвечаешь? Ошиблась?
– Я не знаю, – почти прошептала она.
– Только не ври. Больше всего я ненавижу ложь и двоедушие.
Она посмотрела внимательно на него, как бы определяя, вошёл ли он в нормальную колею.
– Хочешь откровенности? – тихо спросила.
– Да, хочу откровенности.
– Это сложный вопрос, Сергей. Я много думала над ним, – она немного помолчала. – Ты неплохой парень, хоть иногда тебя и заносит.
– Разве? – ухмыльнулся он.
Баргузова сурово посмотрела на него.
– Не перебивай меня, пожалуйста.
– Хорошо, не буду.
– Понимаешь, Сергей. Мы с тобой находимся на разных дистанциях.
– Как это? – не понял он.
– Хоть мы с тобой и ровесники, но за свои девятнадцать лет мы прошли разные дороги – и по длине, и по сложности.
– Ты так думаешь?
– Может, я, конечно, и ошибаюсь. Но я всё же выскажу свою точку зрения. А ты послушай. – Она немного помолчала. – В шестнадцать лет я уже испытала, что такое любовь. Может, я и ошиблась. Через год я стала матерью. А в восемнадцать уже и вдовой, хоть и соломенной. Это очень больно и очень сложно. И сейчас мне плохо, очень плохо. Мне сейчас нужно за кого-то зацепиться, на кого-то опереться. Понимаешь?
– Вот тебе моё плечо, – усмехнулся он. – Опирайся, пожалуйста.
– Спасибо тебе, конечно. Но, видишь ли, оно может и не выдержать всего. А мне ведь нужна очень надёжная опора.
– Ты считаешь, что я совсем ненадёжен? – начал обижаться он.
Мария внимательно посмотрела на него.
– Я просто не уверена в тебе. А я не хочу, вернее, не могу больше ошибаться. Ещё одна такая ошибка, и я не смогу дальше жить. Понимаешь ли ты, Сергей?
Он не нашёлся сразу, что ответить. "Она, конечно, права. Кто я такой? Курсант речного училища. Полуфабрикат мужчины. А ей нужен муж, настоящий муж, крепкий и солидный. А я что? Ни кола, ни двора. Одна шинель на всё хозяйство. Под ней втроём никак не укроешься".
– Ладно, Маша, – вздохнул он. – Давай оставим этот разговор на время. Оно нас рассудит.
Они медленно шли к общежитию. К нему из разных уголков города стекались парочки. Невдалеке от здания остановились. Сергей уже совсем протрезвел.
– Ты извини меня, Маша, – сказал смущённо. – Кажется, я сегодня малость перебрал.
– Ничего, Сергей. Бывает и не такое с вами, мужчинами, – она усмехнулась. – Мне нужно идти.
– Погоди ещё немного.
– Нет, Сергей, не могу. Закроют двери, как я потом попаду в комнату? Завтра встретимся в час или два. Приходи сюда.
Он ничего не ответил. Всего скорее завтра "Наука" уйдёт.
– Поцелуй меня на прощание, – попросила она.
Сергей привлёк её к себе, вяло поцеловал. Баргузова побежала к дверям. Около них остановилась, внимательно посмотрела на понурившегося друга, стараясь словно навсегда сохранить в памяти его образ, помахала рукой, улыбнулась и вошла в общежитие.