Не бездельничай в раю, а то депутатом станешь

Я депутат. Депутат умер. Умер не понарошку, а по-настоящему. По-настоящему – это значит сразу и бесповоротно. Бесповоротно жизнь моя расклеилась и расползлась по асфальту, обочине и разметке «Пешеходный переход».
С непривычки почудились пять сторон Света. Откуда взялась пятая – не знаю. Впереди меня что-то громыхнуло, потом мелькнуло.  Яркое, непонятное и остросюжетное. Почему остросюжетное, потому что выстроилась  передо мной вывеска: «Верховная Рада Царя небесного». Буквы были какие-то прозрачные, блеклые, вне контура, но объёмные,  будто в формате 3D. Они как бы нависали сверху и, пучась, подпирали снизу, с левого боку казались обледенелыми, с правого – огненными.  В целом похожи на автомобиль, мчащийся по пустой автостраде.
Буквы тесно прижимались к зданию, похожему на якутский чум, или нет – на вигваму индейского племени схиролимуклитчуку… того самого племени, которое прежде называлось бритокаетличулдук, потом -  брамидщакукля, а уж затем - схиролимуклитчуку…, что переводе  русский язык означает – чудаки на букву «м».
Смотрю вперёд. Мимо своего тела, лежащего на обочине, мимо автомобиля с разбитым бампером и мигающей левым поворотником. Из вигвамы идёт дым, белый как снег.
- Шашлыки жарят, наверно. – Подумал я. – Бездельники…
Я шмыгнул носом, чтобы уловить запахи. Потом еще и ещё раз… Долго я так трудился. Пока не осознал – мёртвые запахи не воспринимают. Им это не дано. Ни по статусу, ни по рождению. Ха-ха… так у меня сегодня день рождения! Это здорово попасть на свои именины в день скорби обо мне.
Вдруг сверху над буквами всплыла новая надпись: «Поздравляем с Днём рождения! С уважением, председатель Верховной Рады Ибн Син Хен Лёпя Босоголовый.
- Это они меня поздравляют что ли? – Воскликнул я не голосом, а каким-то непонятным мне чувством.
- Тебя, тебя… кого ж ещё… - Принеслось откуда-то сверху.
Я вскинул глаза своей души к верху. Вижу крылатое существо. Оно зависло надо мной в пятнадцати саженях. Это ангел. Я его узнал сразу. Он весь в червлённой одежде и черноволосый, на ногах сандалии, одежда состояла из одного серо-дымчатого хитона, по виду мешковатого, оное одеяние сидело на теле не очень-то –   складки и ребристые полукружия давили на глаза. Он смотрел немигающе, как бы изучая моё вновь возникшее в сиянии тело.
Я глядел на него и молчал. Вокруг меня стелился тот самый потусторонний Свет, похожий на разбросанную до горизонта простыню, но очень большую, осеребрённую неземными красками. По простыне туда-сюда метался туман. Сиплый такой, объёмный и упругий. На нём можно было даже лежать, стоять, смотреть, видеть, ненавидеть, вертеть, обидеть.  Ангел, взмахнул крыльями, и от него в разные стороны полетели клубы тумана. В полёте они превращались в золотые крупинки и мелким дождём сыпались вокруг меня.
- Бери, они твои. Это подарок тебе от потусторонней Верховной Рады. – Пропел Ангел.
У меня округлились глаза.
– Это же золото, его так много… Боже! – Воскликнул я чувственным выражением.
Ангел напрягся, выдавив из себя улыбку:
- Верховная Рада в моём лице приветствует тебя, о новый депутат и бездельник Царя небесного!
- Почему бездельник?
Ангел снова взмахнул крыльями и передо мной возникли поля, сёла, города, речки… На ближнем пригорке среди райского ромашкового поля жались друг к другу сотни три домиков с жёлтыми стенами и красными крышами.
Видимо, из андулина, - подумал я, - но никак не из черепицы. Это точно.
- Посчитай, сколько здесь домов. – Попросил меня Ангел.
В мыслях сразу появилась цифра – 450.
Взглянув на меня, слуга Божий, Ангел спросил:
- Сколько на земле, в той Раде депутатов?
- 450. – Не думая ответил я,
Ответил сраз, потому что эту цифру знал на зубок и ещё знал, что депутат Рады получает 120 тысяч гривен, а после выхода на пенсию будет получать – 70 тысяч. И ещё у каждого есть возможность полететь бесплатно на самолёте хоть до Нью-Йорка, хоть на передовую Донбасса, получить киевскую прописку или автомат Калашникова, а на десерт может снять на вечернюю сауну двух, а то и трёх массажисток.   Бюджет Украины оплатит расходы из резервного фонда.
Зная всё это, я решил полюбопытствовать у Ангела:
- Я смотрю ваша небесная Рада тоже не отстаёт от земной. Льготы у ваших депутатов есть и вообще: сколько они получают?
Ангел, не меняя выражения лица, вскинул на меня глаза и дидактически посмотрел сверху, как бы примериваясь, - чем же запустить в меня этаким увесистым.
Я пожалел, что задал этот вопрос. В мыслях мелькнуло: «сейчас сдаст меня чертям, и отправлюсь я в ад». Перспектива сидеть на раскалённой сковородке и шкворчать на жаренном, дымящемся масле меня сильно расстроила.
- Эх, сейчас бы 150 грамм - залпом, по-депутатски, не закусывая, а потом - в народ с лозунгами и транспарантами. …Хорошее у меня было время… депутатское – хочешь иди на митинг, хочешь – в телевизор или в сауну к массажисткам.  – Размечтался я.
Ангел тихо и медленно проговорил:
- Наши депутаты находятся под присмотром языческих стражей, по-вашему они называются - бесовские оборотни, но живут в раю. Так повелел ихний бог.
- А кто ихний бог?
- Бес Чувлинтий, кто ж ещё… Депутаты под ним ходят, его законы издают, а он льготирует, земли райские раздаёт под димики и сауны...
- Да ну… А почему ж избранники живут в раю?
- Чувлинтий, хитрец Вселенной, обманывает нашего Господа Бога… Ему он сказал, что все земные депутаты-радичи в ад идут, а на самом деле он избранников в рай определяет по блату, чтобы те учились на живых примерах влачить сытое существование и обогощать свою мошну.
- Ну дела… А если узнает, что Чувлинтий обманул Господа? Что тогда будет?
- А что будет… ничего не будет: ни Чувлинтия, ни депутатов… Все уйдут.
- Куда уйдут?
- Жариться на сковородке.
- И я тоже?
- А ты обязательно…
- Ангел, братан, воскреси меня, не хочу я с этими уродами поджариваться! Они ж Бога предали! Харчуются иждевенчески и рай губят…
- Не могу, тебе уже и дом определён и хозяйство: куры, утки, помидоры в теплицах, массажистки… Так Чувлинтий приказал.
Я рассвирепел:
- Если не поможешь, пойду на приём к Самому и расскажу, как вы его там обманываете и этих бездельников выгораживаете. Растлению рай придаёте. В раю же разврат уже начинается. Депутаты, небесные, подражая земным, всё с головы на ноги ставят. Грех называют благом. Счастье – горем. Эти, негодяи, райские яблони жрут жменями, кисельные берега рек хлебают, узаконят, взятки вводят, как обязаловку, коррупцию превращают во благочиние и в прочие непотребности и неудовольствия. Ужо Всевышний вам задаст!
- Грехов много, а ответ один. Так что не усердствуй…
- Ты что, братан, не боишься Бога?
- Боюсь… немного… - Сказал Ангел.
- Так зачем грешишь? Кстати, хочу тебя спросить: ты золото даришь не от самого Всевышнего, а от каких-то примазавшихся к Богу депутатов. Значит ты с Чувлинтием заодно…
- Ладно, ладно… ты не усложняй… ну, вот что… я тут поразмышлял и решил тебя воскресить. Без ведома Чувлинтия. Гуляй себе… Нам тут умные не нужны. А то Господь, освободившись от дел насущных, за ради отдыха прибудет сюда экскурсией, увидит наш тутошний бардак с Верховной Радой и тебя праведного депутата – вознегодует и начнёт очищать рай – кого в ад, а кого и подальше ада... А нам, чувлинтийцам это надо…!? Ну как согласен на воскрешение?
- А я в Евангелие читал, что право воскрешать имеет только Господь Бог и никто более.
- Ничего… Мы потихоньку… Без шума, парада и музыки… Он и не ничего и не прознает. Некогда Всевышнему пустяками заниматься, у него своих дел много.
- А что взамен воскрешение тебе дать? – спросил я его осторожно.
- Ну как обычно… свою душу.
- А не жирно будет? – вскипело внутри у меня.
Ангел взмахнул крылами, подлетел ко мне и воскричал дико не по-ангельски, а как настоящий бес:
- Ну так продаешь душу или нет, раб человечий!?
- Да пошёл ты… Мзду не даю, мне за Бога обидно… наклонировал он тут ангелов-бездельников, а они в Раде, земной и небесной борзеют. Законы не глядючи подмахивают. Вчерася, например, за день до моей гибели приняли земной закон о сыроварении в трёхлитровых банках. Так кто ж в них варит? Они же стеклянные!  Теперь вся держава потеть будет возле печек, дрова укладывать в огонь и сыр конопатить в стекляшках. А если кто посмеет по-другому сделать, к штрафу приговорят или в тюрьму усодють. Так что я не с тобой, а с Богом! В общем, ты, ангел, пшёл вон! Ты прихвостень, депутатский! Приспособленец чувлинтиский!
Я дрыгнул ногой, она шевелилась. Поднял руку, она послушная вздёрнулась вверх. Качнул головой. Почувствовал асфальт под затылком. Открыл глаза. Вверху – небесная синева, сбоку обочина, с другого – машина с разбитым бампером. Приподнял туловище. Сижу и гляжу на мир.
- Смотрите, смотрите! Он живой! Люди, человек воскрес! – Понеслось со всех сторон.
Подбежали люди, полицейские, медсёстры. Тычут в меня руками и просят что-нибудь сказать. Журналисты микрофоны разворачивают, камеры на ходу настраивают, фотиками щёлкают.
Я не выдержал и сказал:
- Мама мыла раму, а рама мыла маму…
Что в переводе на русский литературный означает: «я живой и пошли вы все…»
Кто-то завопил:
- Он говорит человеческим голосом!
- А я констатировала его смерть. – Сказал женщина-врач в белом халате и зелёной шапочке, подкуривая сигарету.
- Я уже протокол составил и подписал, сделал опрос обвиняемого и свидетелей и всё – на смарку! – Причмокивая, сказал полицейский без фуражки, без погони и кабуры.
Я встал на ноги. Попрыгал для верности. Вроде всё цело. Передо мной упал на колени водитель автомобиля и, всхлипывая, произнёс:
- Слава Богу, ты живой! А так бы лет десять мне светило! Слава Богу!
- Я живой? – спросил я сам себя. – А кто меня воскрес – тот продажный ангел или сам Господь Бог? Теперь буду гадать всю оставшуюся жизнь…
Мир вокруг шевелился, бегал, лез с микрофонами, рыдал, сожалел об испорченных протоколах и сумрачно оглядывал меня, как бы спрашивая: «ты зачем вернулся?»
Он ждал моих слов. И я сказал ему:
- Нееее… С депутатством надо заканчивать. Не хочу больше обманывать Бога.