Белеет парус одинокий

                Белеет парус одинокий. Эти слова из стихотворения Михаила Юрьевича Лермонтова с юных лет бередят душу. Мало того, под влиянием этих слов, в детстве, а затем и в студенческие годы я стал заниматься парусным спортом. Часто, выходя в море под парусом, наблюдая за лазурной волной, разрезаемой форштевнем яхты, вспоминал строки из Лермонтовского одинокого паруса.
           И как же был прав Михаил Юрьевич, описывая штормовое море. Не раз попадая в штормовую обстановку, борясь с крутой волной, на ум приходили слова – «А он мятежный ищет бури...» Я далеко не мятежный по натуре, но в поэзии Лермонтова всегда находил что - то свое, родное. А в словах – «Играют волны, ветер свищет и мачта гнется и скрипит» - вообще видел себя завзятым моряком.

           Если первые шаги в парусном спорте я сделал на Клязьминском водохранилище, еще учась в 5 классе школы в поселке Клязьма, то в дальнейшем было Черное море в Сухуми, общество ДОСФЛОТ, где мы – ученики 8 - 10 классов школ города изучали морское дело - такелаж парусных судов, морские узлы, сигнальные огни кораблей, основы навигации (правила движения кораблей), азбуку Морзе и многое другое, необходимое в морском деле и конечно плавание на парусных судах.

           В затоне на реке Басла (Беслетка), что протекает в черте города у нас была водная станция ДОСФЛОТ (Добровольное общество содействия флоту). Здесь было 10  военно – морских шлюпок ЯЛ – 6, на которых мы и выходили в море из устья Беслетки  в командах по 6 человек под руководством опытных инструкторов.

           Сначала учились ходить на веслах, а затем и под парусами. Бороздя просторы Сухумской бухты, учились всем премудростям морского дела. Иногда совершали однодневные походы в Новый Афон или Агудзеру (предместье Сухума). Когда же пришел опыт и понимание сути морского дела, отважились на более дальние походы, такие как в Гагру, Сочи и даже в Батуми.  В одном из таких походов у нас родилась песня на уже известную музыку песни «Ходили мы походами»:

                ХОДИЛИ МЫ ПОХОДАМИ
                Музыка К. Листова. Слова В.Левинтас.
                Ходили мы походами
                В соседние края.
                У берега Батумского
                Бросали якоря.
Бывали даже в Сочи мы,
Там воздух не такой,
Но там глаза матросские
Туманились тоской
                Помним наши реки и долины,
                Помним наши сёла, города.
                Милый край – Абхазия родная
                Юному ты сердцу дорога.
И где бы ни бывали мы,
Куда бы мы ни шли,
Нам снится наш сухумский порт
Родные огоньки
                Немало повидали мы
                В свои шестнадцать лет,
                Но краше, чем Абхазия
                Нигде на свете нет.
Помним наши горы и долины
Помним наши сёла, города.
Милый край – Абхазия родная
Ты всегда нам будешь дорога.   
         
         Этот вид спорта не только давал физическое, но и интеллектуальное развитие. Ребята были всегда здоровы, веселы, хорошо учились в школе, отличались от других взаимовыручкой и морской дружбой. Однажды, осмелились на четырех шлюпках снова пойти в поход в Батуми, это по прямой 142 мили. Погода в середине августа была прекрасной, дул легкий норд – вест (северо – западный ветер) и в Батуми под парусами дошли за три дня, делая ночевки на берегу в палатках.
      
         Руководителем похода был опытный яхтсмен, капитан - инструктор Сухумского клуба ДОСФЛОТ Константин Беридзе. Обычно он шел на замыкающей шлюпке и давал команды с помощью мегафона. На обратном пути море словно устроило экзамен на выносливость и силу воли.

         До Сухума оставалось миль тридцать, (где то на траверзе Очамчиры), когда разразился сильный шторм. Можно представить, чем он был для зелёных мальчишек. Командир скомандовал убрать паруса и идти на вёслах. Когда над шлюпкой, шипя, нависала зловещая зеленая волна с седой шапкой, сердца юных мореплавателей замирали.
 
         Шлюпки бессильно бились в огромном круговороте волн. Одна из них вдруг закрутилась на гребне волны, упала во впадину и на другом гребне мелькнул её киль. Шлюпка перевернулась. Экипаж - семеро ребят, оказались в бушующей стихии. На всех были пробковые спасательные жилеты, и они, помогая друг другу, держались за веревочные леера шлюпки, пока другие экипажи не пришли им на помощь.

         Ребят подняли на борта других шлюпок, когда перевернувшаяся шлюпка исчезла из вида. Очередная крутая волна залила оставшиеся на плаву шлюпки. Костя дал команду вычерпывать воду и вдруг, поскользнулся и упал в шлюпку, ударившись головой о планширь. Увидев это, я (был в шлюпке командира в звании старшины), вскочил, взял в руки мегафон и громко скомандовал: «Слушай мою команду, все на вёсла, держать нос шлюпки к волне, правая табань , левая на воду, свободным черпать воду».

         В каждой шлюпке под баковой и кормовой банками были рундучки, в которых хранился запас спасательных жилетов и специальные черпалки на случай, если волна зальёт шлюпку.  Что меня толкнуло, не знаю, но надо было резко встряхнуть растерявшихся ребят, а то море переборет нас.
 
         Пока гребли и вычерпывали воду, шторм стал утихать и с шести баллов сначала, в конце превратился в свежий зюйд - ост (юго - восточный ветер), которым мы воспользовались. Костя к этому времени очнулся и потирая ушибленный затылок, взял команду на себя. А вскоре, поставив паруса, мы благополучно вошли в Сухумскую бухту.
 
         После 8 класса я решил поступать в Ростовское мореходное училище им. Г.Я. Седова. Экзамены сдал и был принят на судоводительское (штурманское) отделение. Это было в конце июля, а в самом начале августа все курсанты должны были участвовать в гребно – парусных гонках на Дону. Мне, уже имевшему права старшины, доверили команду шлюпки под номером 5 на парусе и корме.
 
          Гребцы моей команды оказались крепкими, спортивными ребятами, и мы легко выиграли свой заезд (по две шлюпки).  Отгонявшись в первом заезде на веслах и заняв первое место, нам скомандовали освободить фарватер, дорожку, по которой продолжались соревнования других команд.  До гонок на парусах оставалось еще много времени и мы, поставив парус, ушли на левый берег Дона, где на пляже отдыхало много народу.

          К нам подбежали три девчонки нашего же возраста и попросили прокатить их под парусом. Взяли, но не успели отойти от берега на 10 - 15 метров, как по Дону пронесся шквальный ветер, а так как один из моих матросов встал на банку (скамью), держась за мачту, тем самым нарушив остойчивость судна, наш парус лег на воду. Девчонки убежали. Было мелко, им по колени.

          Пока мы снимали парус, с правого берега поступила по мегафону команда шлюпке номер 5 (на парусе большая цифра 5) подойти к причалу училища. Когда мы подошли к причалу, зам. начальника училища по строевой части сказал, за допущенный проступок, вся команда уволена, поднимитесь в канцелярию и получите документы. Можете представить наше состояние, но кроме слова есть, мы ничего не могли сказать.  Сдав матросскую форму и получив на руки документы, уныло побрели кто куда.

          Иду по улице и от слез и горя ничего не вижу. В голове одна мысль - как быть, что делать дальше. Неужели прощай мечта стать моряком? Стыдно перед родителями, перед друзьями, одноклассниками. Как они были рады, что я поступал в мореходку. И вот на тебе, поступил.

          И вдруг натыкаюсь на строительный забор, на досках которого объявление, «Ростовский политехникум связи Мин. связи СССР объявляет дополнительный набор абитуриентов на 1-й курс» и адрес - улица Тургенева. Оглядываюсь, оказывается стою на той самой улице Тургенева, идущей выше мореходки почти до вокзала, параллельно Дону. Слева красивое здание с колоннами. На фасаде - большие буквы «РПС».

          Вхожу по широкой лестнице в вестибюль. У окна несколько столов, сидят почтенные люди, смотрят доброжелательно. На столе табличка – «Приемная комиссия». Молча подаю свой пакет документов, полученный в мореходке. Члены комиссии внимательно изучают бумаги и старший из них объявляет. «Молодой человек, вы приняты на первый курс техникума, так как все экзамены у вас уже сданы, на отделение радиофикации. Первого сентября пожалуйте на занятия. Вы согласны?» Согласен, говорю, еще бы не согласиться после такого стресса.

          Так я стал студентом Ростовского политехникума связи, о чем нисколько не жалею. Четыре года учебы в техникуме. К парусам я не возвращался, но увлекся академической греблей, участвовал в Спартакиаде народов РСФСР в качестве загребного на восьмерке от Ростовской области, получил 1й спортивный разряд
.
          Потом была служба в Сов. Армии. И только тогда, когда после службы поступил в ТРТИ (Таганрогский радиотехнический институт)- вновь встретился с парусами. Во время учебы в ТРТИ мы увлеклись развивающимся тогда парусным спортом. На водных станциях нескольких спортивных обществ, обязательно были несколько видов яхт, швертботов и других спортивных судов.

           Наша водная станция общества «Буревестник», базирующаяся в самой юго - западной части Таганрогского залива, недалеко от авиационного завода, где выпускали гидросамолеты «Чайка», имела кроме яхт, несколько швертботов.

           Мне нравилось это удлиненное суденышко со швертом – (стальной лист - киль) поднимаемым на мелководье и опускаемый на глубине. Экипаж такого судна, обычно составлял два человека, но мы умудрялись водить его в одиночку. В те годы (шестидесятые 20 века) летом, едва ли ни каждую неделю, состоялись парусные гонки спортсменов по маршруту Таганрог - Азов -Таганрог, это 65 миль туда, а по дороге на машине 109 км. Если на машине время в пути около 2х часов, то на яхте, да еще в штиль – на это уходил порой целый день.

           Обычно, участники держались кучно, недалеко удаляясь друг от друга, но когда бывал свежий ветер, а бывало и штормовой, все яхты расходились своими маршрутами, одна под берегом, другая мористее, что бы поймать ветер в паруса. Иногда соседи терялись из вида и лишь на горизонте можно было в бинокль рассмотреть чью то яхту.
 
           Однажды, в одном из таких плаваний, в довольно приличный Норд – вест (северо - западный ветер), когда я шел на своем швертботе галсом бакштаг, когда ветер дует сзади и слева, и скорость яхты была довольно высокой, да и ветер шквалистый, я заметил, как впереди, на расстоянии около 10 кабельтовых (около 2 км), порывом ветра вдруг положило на воду парус швертбота, управляемого девушкой, в бинокль было видно, как она тщетно пытается поднять яхту на киль.
Резко сменив курс, поспешил к ней на помощь, как то предписывает морской закон. Подойдя ближе, узнал нашу однокурсницу Ольгу Тихомирову, заядлую яхтсменку, Пока мы убирали шверт, подошел на своем швертботе еще один наш товарищ.

           Втроем, спустив парус с мачты, мы поставили ее судно на киль, опустили шверт, подняли парус и двинулись потихоньку домой, в Таганрог, поскольку идти в Азов уже не было смысла, так как на спасение Ольги ушло почти 2 часа и дело двигалось к вечеру.

           Так, кильватерной колонной, Ольга, затем наш товарищ и замыкающим я, мы вошли в порт Таганрога, к своей водной станции.  На базе нас даже похвалили, а с Ольгой остались хорошими друзьями, и когда она выходила замуж, позвала нас с товарищем быть ее свидетелями, что мы с удовольствием и сделали.

           А «Одинокий парус» Лермонтова навсегда остался в наших сердцах. Я и сегодня частенько напеваю слова «Паруса» переложенные на песню, композитором Александром Варламовым еще в 1848 году, более того, не раз обращался в своем творчестве (живопись) к написанию картины под названием « Белеет парус одинокий».
                Владимир Левинтас.