Мы умрем, как любовники в гараже

Мы умрем сейчас, как любовники в гараже (рассказ нью-йоркского таксиста)
----------------------------------------------------------
Ненавижу любой труд.  Говорят, человек должен двигаться, что-то делать, чтобы не деградировать физически и морально. Согласен.  Физкультурой буду заниматься на свежем воздухе. Бегать по берегу Атлантического океана.   Невыносимо подчинять свою волю  чужой, делать  то, что лично тебе нахер  не нужно и даже может быть,  вредно.   
     Однако хочешь ты работать или не хочешь, капиталистическая Америка заставит.   Уже через полгодая работал в NY такси — хорошо знал Манхеттен и говорил по-английски,  как Илона Давыдова. Неплохо зарабатывал и   мог сам, без посторонней помощи,   прокормить свою семью.
  Помню, как сейчас - везу  клиента  из  Нью-Джерси в Лагвардию, застрял в траффике в Линкольн-тоннеле.  Стояли ли вы когда-нибудь в траффике в тоннеле.   Пятьсот машин - пятьсот двигателей внутреннего сгорания. Все, как один потребляют кислород и выделяют углекислый газ.  В каждой машине люди, которые потребляют кислород и вырабатывают углекислый газ.  И нет никого, кто бы вырабатывал кислород.    Короче, газовая камера.  Стою где-то по середине, на самой глубине. Не знаю как вы, а я чувствую эти тонны воды Гудзонского залива у меня над головой.  Радиоприемник не берет только трещит.   Пассажир мой сзади  нервничат.  Говорит вдруг со смехом  истерическими нотками в голосе:
— We'll die now like lovers in a garage!
   Оборачиваюсь  посмотреть, а у человека в руках типа мобильной военной рации.  Радио не берет, а его космический телефон в тоннеле под водой берет.  Могу себе представить, сколько такая штука стоит.   Сразу к  нему с уважением и чтобы как-то психологически его отвлечь говорю, сэр, куда вам направить кондиционер - на грудь,  в лицо или в ноги, тепло или холодно.    А какую вы любите  радиостанцию,  мне нравится сто один точка девять, но они последнее время испортились, что вы думаете по поводу нашего нового мэра, не слишком ли он черный...
Меня задел, конечно,  - этот пид....ский намек на любовников. С чего бы это я ему любовник.  Я вообще не по этим делам. Но не стал напрягать, только спросил, чем, мол,  сэр, по жизни, занимаетесь?
Он сказал  неопределенно:
— Делаю деньги.
И это чувствовалось во всем, за чуваком стояли приличные бабки.
Не знаю, откуда у меня вдруг  взялось красноречие, я сказал:
— О, великая сила деньги, сэр!  Вот  меня сейчас под дулом пистолета не заставили бы в самый траффик из  Нью-Джерси пи3дячить в Лагвардию. Но вы платите money,  я встаю в пять утра, делаю собойку, термос  кофе,  целую спящего сына и еду в гараж, беру там вконец ра3ъебанную машину,  и через весь Бруклин, через Бруклинский мост еду в Манхеттен, чтобы умереть от отравления окисью углерода в Линкольн-тоннеле в одной компании с таким прекрасным человеком, как вы.
Такое впечатление моя речь произвела  на пассажира, что он заплакал.
Чтобы успокоить говорю, не плачьте, сэр, уже виден свет в конце тоннеля.  Хотя до света было  ехать еще минут пять. Сработало мое плацебо.  Он, как будто увидел свет,  и успокоился. Я вдохновился успехом, стал ему про свою жизнь рассказывать, про школу, армию, тюрьму, химию, ментов, работу в психбригаде на скорой помощи, про телок в Троицком предместье, самиздат, КГБ, стукачей, ОВИР, эмиграцию, иммиграцию, Сохнут, Хиас, Наяну...  Так заебал чуваку мозги, что когда он выходил, забыл свою рацию,  оставил на заднем сидении.  Пушка из хорошей пластмассы, килограмма три, кнопки,  светится зелененький  дисплей, телескопическая антенна. Моторолла. Быстро сообразил, как она работает, набрал номер своего минского друга и говорю, здарова, "Китаец" (такая у него с детства кличка).  А он ничуть не удивившись отвечает: Дароу, Фельдмаршал. Ты где? Я говорю: Ты не поверишь, чувак, еду через Трайборо-бридж, слева  сумашедший дом на десять тысяч опасных сумасшедших, а справа  Южный Бронкс.
  А Китаец говорит:
-  Tак хорошо слышно, как будто ты из Молодечно звонишь...