19 06. Отстойник

На фотографии Джабаль-Ус-Сарадж, отстойник.


       С таким темпом движения, с каким шли сапёры, на дорогу из Рухи в Анаву мы затратили почти весь световой день. А ещё мы потратили время на устранение завала, а ещё потормозили в Анаве. В общем, в Джабаль мы приехали по темноте. В полумраке к земле прибился реденький туманец и устроил кромешную темень.
       На территорию Джабальского отстойника наши водилы заехали чуть ли не наощупь. Отсутствие электрического освещения на площадке очень огорчало, но, это было общепринятое явление по Афганистану. Там по всей стране улицы освещались только днём одной большой лампой с неба. Как лампа зашла за горизонт, так и «ўсё», баю-баюшки-баю, дорогие товарищи. Не знаю каким образом наши водилы справились с задачей, но они заехали, поставили БТРы борт к борту, никого не задавили, ограждение не повалили.
       После того, как технику выстроили в ряд и заглушили двигатели, кто-то из наших водил громко выкрикнул из темноты:
  - Так, пацаны! Сегодня пятница! По пятницам в Джабале показывают кино! Айда киноху посмотрим, приколемся?
         Предложение нам показалось очень замечательным. Мы собрались топать в кино.
       Поскольку кин мы не глядели давно, то посмотреть хотелось так сильно, что думалось лишь об одном – как быстрее добраться до этого кино, чтобы оно не успело закончиться. С этой очень рациональной мыслью мы попёрли в плотную темноту. Куда попёрли? А хрен его знает. Встали спиной к БТРам и попёрли в ту сторону, куда оказалась направлена солдатская пятачина. Хоть бы кто-то поинтересовался как найти кинотеатр, есть ли по дороге посты охранения. Никто не поинтересовался. Попрыгали с БТРов на землю в брониках, касках, увешанные оружием и гранатами, пошагали в том виде, в каком были. Боялись, что кино закончится без нас.
       Шли мы долго. Постоянно обо что-то спотыкались, звякали автоматами. Было нас человек десять. Всё как на войне, только без вещмешков. От того, что не задалбывало их давилово на наши хребты, мы чувствовали себя совершенно прекрасно.
  - Стой кто идёт! – Из туманной темноты возник майор в шинели, с погонами и в фуражке. Я таких майоров не видывал со времён службы в Термезе. Уже почти год такого чуда не видел.
  - Это что за солдаты шароё@ятся по территории? Что, совсем страх потеряли? – Майор пёр на нас, как танк. Ревел, как стадо бизонов. – Я вас спрашиваю! Кто разрешил? Из какого подразделения?
  - Из Рухи. – Саня Тимофеев шагнул навстречу майору. Автомат он держал под мышкой стволом вперёд, как на боевом выходе. Дульный тормоз-компенсатор упёрся майору в грудь между блестящих пуговиц на шинели. – Колонну привели. Теперь в кино идём.
 - А. У. Ы… - Майор подавился на полуслове.
       Из темноты на майора всё выходили и выходили солдаты в бронежилетах, в касках с оружием наперевес. Выходили и останавливались рядом с Саней. Соответственно, из тумана всё больше и больше стволов направлялось ему в грудь. Скорее всего майор догадался, что у каждого автомата патрон в патроннике. Он перестал реветь, как-то быстро сдулся, стоял перед нами и не знал, что делать. Думаю, он услышал наше движение в темноте, пошел на звук. Рассчитывал поймать каких-нибудь нарушителей дисциплины, которые втихаря сбегали в дукан, закупились там нехорошими ингредиентами. Он вёл себя борзо и уверенно, как в сто пятидесятый раз, но ему в грудак упёрся ствол автомата. А потом ещё и ещё. Автоматы, несомненно, были заряжены, потому что они приехали из Рухи. В принципе, можно было бы обосцаться от страха, потому что баловство с заряженным оружием до добра никогда не доведёт. А тут несколько стволов в одного, и никто не знает сколько в уме у их хозяев. И какова мощность тех умов тоже – поди догадайся.
  - Где здесь у вас кино крутят? – Саня приблизил свою рожу в каске к голове майора.
 - Там… впе-впереди. – Майор сделал неуверенный жест рукой себе за спину.
 - Парни, за мной. – Саня обошел майора и двинул в сторону, куда указывал майорский жест. Никакого «разрешите идти», никакого «здрасте-досвиданья». А хрен его знает кто такой Саня. Может это подполковник переодетый.
        Да ну нафиг, какой подполковник! Максимум с Саниной рожей можно было тянуть на старлея. Саня вырос крупный, с усищами, однако выглядел он молодо. С таким возрастом дослужиться до подполковника невозможно. Майор в любом случае старше по званию. Но, оказывается, что у старшего по званию тоже бывает очко. А оно сжимается под дулом автомата.
       В кинотеатр, а точнее в клуб, мы зашли, когда фильм уже шел полным ходом. Мы вошли прямо во время сеанса, принялись продвигаться между рядами скамеек к пустым местам. Из-за света кинопроектора было видно гораздо лучше, чем на улице в ночном тумане. Поэтому разместились мы быстро и компактно. Что интересно, никто не возмутился, что мы мешаем просмотру кинокартины. Целая банда увешанных оружием мужиков топталась во время сеанса, но ни один борзый дембель не потребовал прекратить обламывать ему кайф. Все были очень добродушно к нам настроены.
       Какой был фильм, я не помню. Какой-то черно-белый. Помню только, что сразу же провалился в ощущение мирной жизни и как только фильм закончился, то больно шмякнулся с небес на землю. Из своих фантазий грохнулся прямо на жесткий пол реальной действительности. Вокруг опять была армия, я опять не принадлежал сам себе. Хорошо хоть что вокруг была не война, а Сто Семьдесят Седьмой полк. Пацаны говорили, что здесь ходят строевым шагом, что есть плац и что его (плац) натирают гуталином. Чтобы был черным. Меня аж передёрнуло от этой мысли. Нахер-нахер-нахер! Лучше уж в Рухе с пулемётом, чем натирать плац!
        После фильма мы вернулись к БТРам. Погрели консервов на бензине, извлеченном из топливного бака. Поужинали. Немного потрындели, покурили и устроились спать.
       Ночью было очень холодно, поэтому весь взвод забрался в БТР. Не помню точно кто к кому пошел «в гости», кто в какой БТР пошел спать. Помню только, что нас под броню набилось 12 человек. У нас на всех было 2 спальника. Ваня взял меня к себе в свой спальный мешок. Первый раз в жизни (и, наверное, уже последний) я ночевал в одном спальнике с мужиком. Тем не менее, я был очень доволен таким оборотом событий. Потому что ночью был такой дубак, что можно было сдохнуть. А мы с Ваней пригрелись в спальном мешочке, очень сносно переночевали. Тесновато было, Ваня же здоровенный. Однако, лучше в тесноте, чем на морозе.
        Утром, когда мы проснулись, на белой броне БТРа обнаружили сосульки. Они свисали с потолка внутрь десантного отсека. Тонкие длинные, как соломинки. Из-за белого потолка сосульки казалось молочными.
         Если внутри десантного отсека висят сосульки, то это значит, что температура воздуха ниже нуля и воздух очень насыщен влагой. Плюс к этому 12 мордоворотов разуло сапоги и размотало свои портянки. Днём эти мордовороты прошли пешком через пол Панджшера, они вспотели как сивый мерин. А теперь разулись и разложили свои потные элементы обмундирования. К тому же закрыли люки БТРа. Из-за холода. Короче, вонища под бронёй была неописуемая. Мы попробовали открыть люк, чтобы проветрить, но очень быстро передумали. Это очень трудная дилемма: либо задыхаться в облаке меркаптана, либо задубеть от зимней стужи. Тут я ещё раз порадовался, что Ваня взял меня к себе в спальник. Вдвоём мы были непромерзаемые даже во время проветривания.
         Второй спальник был у Миши Гнилокваса. Миша тоже взял к себе в спальник кого-то. Не помню кого. Собственно, это не очень важно. Важно, как солдаты относились друг к другу. С уверенностью называю эти отношения словом «воинское братство».
       К моему глубокому сожалению, не во всех подразделениях между бойцами поддерживались отношения взаимопомощи. В некоторых частях культивировались неуставные отношения, причем настолько жестокие, что угнетаемая часть подразделения применяла против обидчиков боевое оружие. Например, в этом «отстойнике» Джабаль-Ус-Сараджа в одну печальную ночь тормознулись установки залпового огня «Ураган». Старослужащие солдаты забрались в кабину одной из реактивных установок, запустили двигатель, грелись, мечтали насчёт ночлега. Но к ним в кабину молодые бойцы забросили гранату РГД-5. Сам я не видел этого эпизода, пересказываю со слов Витали Теценко. Он рассказал, как с Сашкой Каримовым поутру пошел смотреть что там ночью произошло и наткнулся на височную кость с ухом и рыжими волосиками. Она валялась на утоптанной глине в нескольких метрах от развороченного «Урагана». Получается, что старослужащим бойцам поразносило черепа. Хорошо, что реактивная установка не загорелась. Вот было бы «приключение» на неосвещённой площадке, огороженной колючей проволокой. Например, такое как рассказал Андрей Голубев, боец 425 отдельного автобата 59 бригады, колона 1022. «Мы вместе стояли, 1041 наливная, наша 1022, боеприпасы, и десантная 142, чем груженные не знаю. Только перевал Саланг успели пройти, нас загнали на стоянку, ну а ночью всё и понеслось: серия фотографий горящей техники в "отстойнике".
 
Андрей Голубев не пояснил что «понеслось» и от чего началось. Как всегда, ему не доложили. Тем не менее, у любого военнослужащего выработалось устойчивое понимание того, что находиться в «отстойнике», мягко говоря, небезопасно. Особенно если на огороженной территории присутствуют установки «Ураган» или грузовики с бензином и боеприпасами. Как говорится – да ну бы его нафиг, такой «отстойник», Боже упаси!      
       На моё счастье, декабрьской ночью 1984-го ничего не «понеслось», не загорелось и не взорвалось. Просто и бесхитростно утром наступил рассвет. Мы стали выбираться из-под брони. Испытали самые низменные ощущения. Было холодно, промозгло. Хотелось умыться. Организм требовал тепла и гигиены. Если бы я был в Рухе, то проснулся бы на втором ярусе натопленного ослятника, вылез бы из тепла и пошел на речку Гуват. Разделся бы, умылся, почистил зубы, прогрелся бы зарядочкой. Получил бы ощущение свежести и бодрости. А тут, за колючей проволокой, умыться было негде, зубы почистить только из фляги. А куда воду сплёвывать? Себе под ноги? Где стоим, там и гадим?
         В общем, утром в колонне, ощущения были отвратительные. Морда сонная, чувствуешь себя грязным, тебе холодно, во рту как кошки нагуляли.
 
На фотографии Джабаль-Ус-Сарадж, отстойник. Перед шеренгой БТРов офицеры нашего батальона: Старцев, Рязанов, Ольков, Маслов (в шлемаке). По их лицам видно, что им неуютно и в чём-то даже мерзко на вытоптанной глинобитной площадке зимним декабрьским утром. Рязанов, как всегда, начал хохмить и напевать Старцеву: - «Нас утро встречает прохладой, да, Серёга?»
       Топтались мы возле колючей проволоки, топтались. Переминались с ноги на ногу. Вдруг раздался голос:
- Рафик! Чё есть? Чё надо?
       Это местный бача лет 11-12 прибежал к свежеприбывшей колонне. Уже искал чего-нибудь купить на халяву. Чтобы потом продать в втридорога в дукане своего отца.
 - Залупа конский есть. – Угрюмый от холода Виталя Теценко подъегорил бачу. Специально сказал неизвестное для бачи слово.
 - Контрол! – Это означало, что бача захотел увидеть то, что ему озвучили. «Контрол» это можно перевести как «покажи».
 - Да на, ёптить! Смотри! – Виталя демонстративно задрал полы бушлата, выставил вперёд пуп, сделал вид, что расстёгивает ширинку.
 - А-а-а-а! Нэт! – Бача перекосился от ужаса лицом, замахал руками. – Я командору заложу! – Бача развернулся к нам спиной, кинулся наутёк как от чумы.
 - Гы-гы-гы! Га-га-га!!! – Вся банда с заспанными рожами гоготала и веселилась над остроумной выходкой сослуживца.
         Вот теперь утро началось с улыбки!