Воланд, прилетай скорее

Выздоравливая от ковида (попсовой его формы, типа гриппа) вернулся к "Мастеру и Маргарите". Начал слушать аудиокнижку (хорошая, кстати, озвучка), перечитал несколько глав из конца первой части, теперь слушаю лекцию Кураева, посвящённую роману.

По перечитанным главам теперь. Начал я с четырнадцатой, где финдиректор варьете Римский испытывает ужас при посещении его упырями в лице Варенухи-вампира и Геллы. И нам, конечно, трудно сочувствовать занудному, мелкобуржуазному финдиректору, трусу к тому же. Так ему и надо! Да ещё так остроумно описан его нарастающий ужас во время рассказа Варенухи. А ведь если бы не случайный петух, обитавший при театре, эта парочка Римского, скорее всего, сожрала бы. Сам Варенуха, когда просит Воланда отпустить его домой, жалуется, что они чуть не уходили до смерти Римского, а ведь он, Варенуха, совсем не кровожадный. А за что? Что плохого сделал Римский? Воровал, врал, может быть? Нам про это ничего не известно... Да за то же, за что Берлиозу голову трамваем отрезало: просто попался на пути этой компании. А нам его почему-то жалко ещё меньше, чем стукнутую топором старуху-процентщицу. Противен нам финдиректор, а Варенуха стал гораздо симпатичнее, после того как превратился в вампира, не говоря уже о Гелле (особенно в бортковском сериале, где она - сексапилка безо всяких там трупных пятен на теле и запаха тления). Ну, что интересного было в жизни Варенухи до превращения? Суета, бытовуха, мелочные заботы... А после превращения он летать научился! Ужас на людей стал наводить и охотиться на них в паре с красивой ведьмой. Вот это жизнь!.. Правда, душонка у него была столь мелкая, что он не смог оценить своего счастья и добровольно от него отказался, в отличие, кстати, от красавицы-прислуги Наташи, которая сразу поняла, что быть ведьмой - архикруто.

А потом идёт ужасно странная пятнадцатая глава про сон сошедшего с ума управдома. Его мы тоже активно не любим, но он, по крайней мере, - взяточник, в чём сам сознаётся. Но зачем тут целая глава с этим сном про подпольных валютчиков?! Это чистый памфлет, - хоть сразу в газету его. И, как и следует памфлету, он скучен и выбивается из общего повествования, - неужели недостаточно для этого управдома одной главы? И кто этот красивый актёр, мучающий упирающихся валютчиков? И что это за чистилище для них в виде театрального зала и сцены? Памфлет, да при том довольно грубый. И, может быть, это лишнее свидетельство незаконченности романа. Несмотря на то, что в конце главы перебрасывается мостик на параллельный сюжет о Пилате и Иешуа.

Там, в шестнадцатой главе, происходит казнь, и мы близко знакомимся с Левием Матвеем, который не успел заколоть учителя и теперь мучается его мучениями и даже на время отрекается от бога, допускающего такую несправедливость. Но в самом начале грозы Иешуа, по приказу Пилата, закалывают, избавляя от дальнейших мучений. И что занятно, так это последнее слово на кресте. "Игемон..." - произносит заколотый Иешуа, возведя глаза к небу. А не какое-нибудь "Отче, зачем ты меня оставил?!" После этого не удивительно, что Мастер называет своё творение романом о Пилате. Не об Иешуа и даже не о Пилате и Иешуа. О Пилате. И "Мастер и Маргарита" - роман не о Мастере и не о Маргарите. Это роман о Воланде. И он - самый привлекательный герой романа, никуда от этого не денешься. И ничего удивительного, что преданные поклонники романа писали на стенах в известном подъезде "Воланд, прилетай скорее!" И не только самый привлекательный, но и положительный, хотя Кураев, например, считает, что положительных там нет. Наказывает мелких, противных людишек, помогает художнику и его возлюбленной. В его свите - наказанные за свои грехи, но благородные и симпатичные персонажи. Строг и страшен, но справедлив... Как тов. Сталин?..

Понятно, что отец Андрей не может согласиться с такой интерпретацией своего любимого романа, но уж очень трудно поверить, что повесть о Пилате - это пародия на христианство Льва Толстого, которое, якобы, в те годы было так близко советской интеллигенции. И потом, христианство Толстого было абсолютно стерильно, - никаких тебе чудес, воскресений, богов и посмертной жизни. В него совершенно не вписывается Воланд со своей свитой и их «проделками». И Иешуа с Левием Матвеем, который вместе с учителем обитает теперь «в свете», и Пилат с собакой, тоскующие в своём персональном чистилище.

И не верится также, что для Булгакова Маргарита – это не положительный персонаж. Да это ведь его любимая, последняя жена! А кто такой Мастер – тоже к гадалке не ходи…

Кстати, ещё нужно заметить, какими представлены в романе правоохранители и психиатры. Главврач Стравинский – вообще, умница и лапочка. Он реально помогает несчастным больным, многих излечивает, а его психбольница похожа, скорее, на санаторий. И главный следователь – вполне себе толковый и, главное, профессиональный человек, в отличии от всяких директоров варьете, заведующих буфетом и управдомов, не говоря уже о писателях.

Но как быть с тем, что Маргарита на самом деле соглашается служить сатане, становится настоящей ведьмой и принимает антикрещение кровью? И они с Мастером с удовольствием принимают помощь и дары Воланда. И сам Мастер жаждет встречи с ним и говорит Иванушке: «Как жаль, что он встретился вам, а не мне!» Да всё они правильно делают, потому что Воланд и есть бог нашего мира!

Он – всесильный. Это утверждение красной нитью проходит через весь роман. «Всесилен, всесилен!» - в восхищении восклицает Маргарита. Но главное – это манера его общения с Левием Матвеем на крыше московского дома. Левий говорит, что пославший его «просит» забрать Мастера с собой, поскольку не может взять его к себе в свет. Где в других произведениях бог может просить Мефистофеля или какое-нибудь иное воплощение сатаны. И где ещё бог чего-нибудь не может? «Тебе ведь не трудно,» - уговаривает Левий, а Воланд отвечает: «Ты знаешь, что мне ничего не трудно.» Очевидно, что на своей территории, за пределами «света», то есть в нашей, материальной вселенной, он не подчиняется никому. Здесь он – бог. Уж какой есть! Он распоряжается не только нашей земной жизнью, но и загробной, если только мы не заслужим, чтобы нас взяли в свет.

Пожалуй, Сталину и вправду понравился бы роман, если его действительно доставили бы ему. И, может быть, его бы даже могли опубликовать.