Еще одна попытка реконструкции

СЕРГЕЙ РЫЖКОВ

Еще одна попытка реконструкции

Сколько возможностей для фантазии, возникает в нас, живущих в XXI веке, когда, с высоты прошедших лет, точно зная, как прожил и закончил юдоль свою автор того или иного опуса, знаем, причислен он к классикам или так, проходит рядом, мы, пытаемся проникнуть в его мысли, точнее не проникнуть, а лишь предположить, каким могло бы стать произведение, если бы автор руководствовался не понятиями конъюнктуры, морали, традиций и, хотя не о бубликах говорим, спроса тоже.
Нет пределов фантазии. Позволительно ли, иногда, вдруг допустить, что княгиня Шеина Вера получавшая еще до замужества письма от влюбленного Желткова не устояла против его чувств и давно вступила с ним в тайную связь, задолго до того, как тот одарил ее гранатовым браслетом, а злополучный браслетик был только последней каплей, взорвавший все и лишивший Георгия Желткова жизни, а Веру любимого человека.
Эта изобилующая загадочными, порой забавными моментами коллизия, должна была закончится благополучно, если бы не страх перед общественным мнением, которое никогда не допустило бы в свой круг столь неоднозначную пару.
Ну и что, их обоих такое положение дел почти устраивало.
Бурные свидания, которые происходили в самых неожиданных местах только добавляли остроты их отношениям.
От смешного до трагического один шаг. Как смеялись они потом, после того, как князь Василий Львович, неожиданно вернулся с охоты и едва не застал пару совокупляющейся в супружеской постели, Вера, едва успела надеть ночную сорочку, хорошо бы выглядела она перед мужем, который, кстати никогда не видел ее полностью раздетой, а несчастный Георгий Степанович, без панталон и исподнего, которое комом полетело вслед ему под кровать просидел там, боясь пошевелиться и соответственно одеться до утра.
Утром же, когда муж, облачившись в халат, позвал камердинера и отправился одеваться, скрючившийся от холода и страха Желтков был извлечен, при помощи Веры облачен в штаны и сюртук и отправлен через балкон, смотрящий на море на волю, через пампасы в которые превратился запущенный парк.
Это потом, через неделю, когда князь отъехал по делам дворянского собрания, предводителем которого он был, влюбленные смогли вновь соединится и хохотали над ситуацией, которая вполне могла закончится трагедией.
Какого рода изощренные ласки дарили друг другу эти люди из совершенно разных социальных групп.
Княгиня, сдерживаемая статусом и воспитанием никогда, бы не смогла допустить, в интимной жизни с мужем, чего-то подобного тому, что они проделывали с Георгием, который по жизни не казался ловеласом и от которого трудно было подобного ожидать.
Но, как видится большая, а точнее сказать огромная любовь Желткова  к Вере, любовь безо всяких надежд на то, что когда-нибудь станет публичной, снимала все моральные запреты и позволяла полностью раскрыть и воплотить наяву свои, тайные и казалось бы неисполнимые желания.

А. И. Куприн, автор изумительного по трагизму и накалу рассказа, мастер описания в том числе любовных сцен, взять к примеру, его бессмертную «Суламифь», вряд ли не сумел, скорее не осмелился разбавить трагический сюжет фривольными сценами, он жестоко оставил и Желткова и Веру лишенными возможности почувствовать плоть любимого и не позволил им не то, что заключить его в объятия но и, по крайней мере в отношении княгини Веры лишить ее возможности даже увидеть обожателя живым и устраивает им свидание, только после смерти героя.



Князь Василий, судя по описаниям автора вполне приличный и понимающий человек, именно такой только и мог одобрить визит жены на квартиру покойного тайного поклонника, трудно, но возможно представить его в роли обманутого мужа, который не принимал всерьез «любви телеграфиста», иронизируя и сочиняя памфлеты по этому поводу.
Не скрывает ведь Вера, что, выходя замуж по любви теперь именует их отношения не более чем, прочной, верной, истинной дружбой.
Согласитесь, для молодой, полной сил и, очевидно желаний женщины обходится только дружбой не всегда возможно и никогда не правильно.
А здесь рядом, поблизости тайный воздыхатель, без обиняков сообщающий о своей любви.
Не напрасно Анна Николаевна, сестра Веры, отчасти посвященная, а остальное домыслившая с пониманием относилась к бурному роману сестры, который помогал той оставаться женщиной и, та, иногда мучаясь угрызениями совести по поводу своей неверности, находила оправдание в том, что началось все, тут она лукавила и перед собой тоже, задолго до ее замужества.
Действительно письма и признания в них начались давно, а вот любовниками они стали спустя какое-то время, когда Вера, бывшая княжна Мирза-Булат-Тугановская стала княгиней Шеиной.
Получилось все спонтанно и без малейших для этого со стороны Веры авансов. Случайная встреча, милый, молодой, ничем не примечательный, но крайне восторженный от любви господин, ничего не требующий, готовый довольствоваться просто мечтой.
И Вера, решительная по жизни, умеющая прятать свои эмоции, но осознающая, что жизнь ее вялая и бесцветная, такой и останется, если только она сама не расцветит ее.
Взяв ситуацию в свои руки княгиня Вера, недвусмысленно дала понять кавалеру, что все возможно.
Тот, окрыленный возможностью, о которой не смел и мечтать, летом появлялся на черноморском побережье в окрестностях дачи Шеиных, а зимой находил дорогу и в княжеский особняк в городе.

Первая же встреча, начавшаяся с признаний, в которых, впрочем, не было никакой нужды, к удивлению, обоих закончилась близостью, а поскольку произошло это спонтанно над обрывом, отвесной стеной падавшим глубоко в море, где потом Вера беседовала с сестрой, началось с поцелуя руки, а поскольку день был жарким, а платье открытым, затем переместился к локтю и далее к плечу и шее.
Скамья, где сидела пара по качеству удобств мало соответствовала ложу любви, да и наряд Веры не предполагал интима, но она, сама не ожидавшая от себя такого вдруг загорелась желанием, да таким жарким, какого никогда не испытывала от ласк мужа.
Осмелевший кавалер уже принялся за зону декольте и Вера, вместо того, чтобы оттолкнуть нахала прижала его голову к своей груди где разгоралось томление, опускающееся в паховую зону и наполняющее половые органы кровью и желанием, которого доселе она не ведала.
Княгиня, опешила, поймав себя на мысли, что хочет отдаться этому господину прямо сейчас, прямо здесь. Она не помнила похожего конфуза в своей жизни. жизни взрослой, замужней дамы.
Не кокотка, какая-то прости господи, чтобы вот так, с первым встречным.
Вот тут она кривила душой, не первый встречный, а давно знакомый и вызвано желание не мгновенной прихотью, а выношено под действием его писем, искренних и горячих, как поцелуи, которыми сейчас он покрывает ее грудь.
Но как? Здесь? Каким образом? Здравый смысл все же преобладал, однако, странное щемящее желание, переходящее к безразличию и отвергающее страх перед последствиями, кружило голову и тащило в бездну где ждало нечто прекрасное и ужасное одновременно.
Женщина, очевидно, даже в такой момент остается женщиной. Ибо, понимая все физиологические подробности вступления в преступную, будем называть вещи своими именами, связь, дама не могла не понимать того, как, каким образом она может обеспечить кавалеру допуск непосредственно к телу, точнее тому самому месту, которого он явно вожделеет, а она готова его туда допустить.
Опять же корсет, и не просто корсет, а корсет на китовом усе, закрывающий броней все тело от паховых складок до груди которая, собственно говоря и покоилась на верхнем его фрагменте, как на фундаменте и которую он, бесстыдно отведя корсаж, так страстно лобзал.
Но не могла же она прийти на свидание одетой абы как - в крестьянском сарафане, который, шелковый правда имелся в ее гардеробе и был крайне удобен в быту и который она порой нашивала вместо домашнего платья, которое не предполагало наличия под ним ничего, кроме сорочки и панталон, никакого тяжелого корсета и тем более турнюра.
Но здесь-то все было при ней и турнюр и корсет, и панталоны. Горничную не позовешь, а как без нее из платья выбраться. Интересно, а кавалер сумеет справиться с застежками?
Ну да, расстегнуть –то он, пожалуй, сумеет, а застегивать как? У нее на платье по спине шла полоска из сорока, обшитых тканью пуговок, каждая из которых застегивалась на петельку.
Опять же корсет на шнуровке, хорошо хоть платье без кринолина. Как же быть?
О ужас, он совсем обнажил грудь и пытается поднять подол платья, что же это, она, как гулящая девка с задранным подолом, на садовой скамье…
Бог мой, а как приятно, как хочется, чтобы он еще и панталоны снял, надо помочь ему, привстать, что ли – думала себе княгинюшка, неловко, боком приподнимаясь.
Вот уже из-под платья показались чулки с подвязками, и рука его коснулась обнаженного тела, как будто кипятком плеснули ей в лицо и жар полился в низ живота и растекся там, заставив судорожно вздохнуть.
А руки его теребили низ панталон и по бедрам продвинулись вверх к поясу, но на полпути уперлись в злополучный корсет, который жестко охватывал бедра.
Безумно смущаясь, борясь с собой и жестоким желанием она просунула руки под платье и потянув штанишки вниз спустила их до колен, как поступала, когда ходила по нужде.
Георгий, ошалевший от счастья, устремил свою голову под платье и стал осыпать поцелуями ее ноги. бедра, подбираясь к заветному месту, а она только охала и гладила голову сквозь ткань платья, как бы одобряя и направляя его действие.
Вера, которой за всю ее немалую супружескую жизнь не доводилось ощущать ничего подобного попыталась раздвинуть ноги, но мешали панталоны, она пошевелила ногами, чтобы скользкая ткань сползла ниже, партнер понял ее движение и легко прикасаясь освободил ее.
Она, облегченно раздвинула ноги и тут же почувствовала чужое дыхание у себя на лобке, а потом и на половых губах.
Не в силах сдержаться женщина откинулась на спинку скамьи и тяжело задышала, впитывая новое для себя ощущение.
Кавалер же, выпутавшись из-под юбок и явив княгине разгоряченное лицо с горящими от страсти и желания глазами начал, торопливо расстегивать пуговицы сбоку панталон, показал дешевое бумазейное, но чистое белье из которого выскочил немалых размеров, возбужденный член.
Вера, стыдливо отводящая глаза, краем глаза все заметила и отметила себе, что князь Василий Львович в этом компоненте проигрывает Желткову.
Она, обреченно закрыла глаза отдавшись на волю мужчины, который деловито задрал юбку до пояса, поднял ей ноги и присев направил орган по назначенному ему адресу, как-то легко, несмотря на размер вошел в ее ожидающее лоно, сделал несколько легких движений и неожиданно, толчком вошел в нее до конца, Вера вскрикнула, но не от боли, а от неожиданности и почувствовала истому внутри и ослабла ногами.
Георгий же несмотря на неловкую позу, напружинив тело начал движения, на которые она, как могла отвечала.
Было очень неудобно. мешала ставшая парусом нижняя юбка, торчала ни к месту оборка сорочки, корсет при каждом погружении лупил в лобок отчего его не слишком тренированное и довольно субтильное тело еще больше напрягалось и ножки начали подрагивать, сложно было в таких «полевых» условиях получить удовольствие, а очень хотелось, не просто очень, а как никогда.
Те ощущения, которыми дарил ее супруг, а она искренне считала верхней нотой в отношениях между мужчиной и женщиной после которых, иногда испытывала некое расслабление, которое и считала наивысшим результатом.
Княгине Вере не повезло, не было среди ее подруг тех, кто объяснил бы ей назначение близости, результатом которой является не только возможность зачатия ребенка, но и как бонус получение ни с чем не сравнимого чувства полета-поглощения-восторга.
Возможно, даже наверняка среди ее окружения встречались счастливые женщины, которые тем ли, другим ли манером получали полноценный оргазм. Однако, среди близких подруг Веры таких не было, а быть может ее отношения с ними, закрытость, а также издержки светского воспитания, не позволяли затрагивать в беседах подобных тем.
Сейчас же инстинкт, который оказывается сохраняется в человеке несмотря на воспитание подсказал ей переменить позу в пользу такой, о которой она даже помыслить не могла, хотя однажды наблюдала в животном мире.
Она опустила ноги, отчего ему пришлось прерваться, встала, подобрала руками все свои юбки и, встав коленями на скамью, забросила тряпки на спину, предоставив его взору два мягких кремового цвета полушария, разделенные ложбинкой, уходящей вниз где, виднелось набухшее ждущее его сокровище.
Поняв ее желание, Георгий направил свой орган, который легко вошел в ее лоно, отчего спина ее выгнулась, а уста издали стон.
Дальше-больше, его движения становились размашистыми, она ловила и принимала их с жадностью, удивленно открывая в себе никогда неиспытанные ощущения, ничего общего с тем, что бывало в ее жизни не имевшими, ее влагалище, ставшее вдруг центром вселенной, в которой Княгиня Вера была лишь песчинкой полностью подчиняющейся его воле и желанию разорвать и поглотить ее тело и разум.
Тело ответило конвульсиями, а разум восторгом, она стонала и извивалась так, что перепуганный кавалер, от испуга выскочил из нее так и не закончив начатое.
Впрочем, ему было довольно того, как она – холодная, надменная и такая желанная отреагировала на его любовь.
Вера встала с колен, ступила на траву, юбки упали, закрыв прекрасное тело молодой еще женщины, она поправила почти свалившиеся туфли, глядя на покрасневшего кавалера постеснялась подтянуть чулки и стыдливо спрятала за спину панталоны.
Желтков торопливо одевался, его, по сию пору эрегированный член нелепо выделялся на ткани панталон, дрожащие руки суетливо не могли справиться с пуговицами.
Он приблизился было к Вере, но она не готовая к беседе, только покачала головой.
- «Встретимся ли мы завтра?» - она кивнула в ответ, торопливо повернулась и пряча в руках скомканные панталоны, направилась к дому.
- «Завтра в пять» - проговорил он ей вослед, она на мгновенье остановившись оглянулась и кивнула. Он успел заметить, как она слегка улыбнулась.
Желтков спустился в берегу и боясь расплескать впечатления и восторги, которыми была полна его душа медленно брел в сторону поселка, где он снял комнатку у вдовой рыбачки, которая оставшись с детьми после гибели мужа и зарабатывала чем могла.
Вера же, озираясь, чтобы не заметили слуги прошла в свою спальню и наконец-то смогла спокойно. без посторонней помощи надеть штанишки, она осмотрела в зеркале измятое платье, позвала служанку и переоделась в домашнее.
Про себя она подумала, как хорошо крестьянским девушкам, у которых под сарафаном блуза и нижняя юбка, они, говорят летом даже панталон не носят, да и нет у них их. 
Надо взять это на вооружение, конечно не при общении с мужем, которому, впрочем, и в голову не придет вступить с нею в интимные отношения кроме как на семейном ложе и обязательно предуведомив ее в том, что вечером намерен посетить ее спальню и где она ждет его полностью подготовленной, то есть в одной сорочке, которую он, впрочем, так ни разу и не снял полностью, а довольствовался тем, что поднимал ее до пояса.
Поэтому впечатления, полученные ею сегодня, помимо совершенно незабываемого отклика организма на погружение члена в ее лоно, изобиловали таким количеством интимных деталей, вспоминая которые Вера краснела и чувствовала, как у нее учащается сердцебиение.
Кроме того, с ужасом княгиня подумала, что жаждет новой встречи и готова к любым, самым неожиданным испытаниям.

Когда муж вернулся и зашел к ней, она, сославшись на мигрень попросила ужинать без нее и обошлась чашкой теплого молока, выпитого в спальне.
Всю ночь она металась от эротических сновидений, ставшее, вдруг изощренным ее воображение рисовало самые фантастические картины секса, о которых она даже не предполагала и была крайне удивлена тем, что в глубине ее мозга таковая информация хранится. Как можно представить себе такое, с чем никогда не сталкивалась и все же подсознание шептало, что теперь с тобой может произойти такое, о чем ты боялась даже подумать.

Как-то так случилось, что атмосфера в которой она выросла была лишена и намеков на эротику отец Веры князь Мирза-Булат-Тугановский, ставший отцом троих детей всем развлечениям, казалось бы, предпочитал дружбу с генералом Аносовым и кроме него гостей, а тем паче женихов в доме почти не бывало.
Яков Михайлович, человек военный - генерал не был особо церемонен в общении, от него, иной раз можно было услышать довольно фривольную и всегда смешную историю, случившуюся с ним или с его товарищами по военным походам, но и он ни намеком, ни словом не затрагивал темы секса.
Конечно в имении было много слуг, среди которых было много молодых людей, которые вступали между собой в какие-то близкие отношения и даже, о ужас, только теперь Вера поняла гнев матушки, которая узнав о беременности совсем юной помощницы кухарки выговаривала что-то отцу.
Но тогда никому из детей и в голову не пришло, что виновником тому князь. Хотя, теперь у Веры появились подозрения в том, что старший брат понимал и осознавал произошедшее.
Помнится, смутное и непонятное чувство испытала юная Вера, увидев, как брат Николай, уединившись в теплице с горничной расстегнул ей платье, и она увидела ее голую грудь.
Самым, пожалуй, сильным эротическим впечатлением в ее юности была сцена совокупления жеребца и кобылы во время охоты. Она была поражена и напором жеребца, и огромностью его члена, и покорностью кобылы, которая, как казалось с благодарностью принимает насилие, а Вера считала, что это насилие, над собой.
Но и тогда будучи подростком, кроме удивления она ничего не испытала. Мимо прошел и пубертатный период, немного беспокоили месячные и набухшая грудь, потом внимание молодых людей, которое было даже приятным, когда не было назойливым.
Первое письмо от Желткова ввергло ее в ступор, нет, ей, конечно было приятно, что некто безумно ее любит. Ну любит и любит, что тут такого, об этом столько пишут в романах… о чистой, безответной любви…зачем-ей-то об этом сообщать.
И никогда и никто ни намеком не сообщил ей о том, что между полами существует плотская связь.
О ее наличии ей накануне свадьбы сообщила тетушка по отцу, которая как могла, запинаясь и не находя слов даже для того, чтобы как-то назвать части тела на пальцах пояснила, что и как должно произойти. Успокаивала напуганную новобрачную срочно прибывшая сестра Анна Фриессе.
Вера, как-то по-детски была влюблена в будущего мужа, безо всяких плотских желаний, а потому, после экскурса во взрослую жизнь смирилась с неизбежным и пережила дефлорацию без стресса.
Муж был мужчиной опытным и щадя тело и психику юной жены проделал все деликатно.
Так она стала женщиной и продолжала быть ею – холодной и бесчувственной вплоть до вчерашнего дня, когда этот довольно молодой человек пробудил в ней зверя, о жизни которого в глубине души она не подозревала. 
А теперь она готова была кормить с рук этого зверя, лишь бы он жил в ней, приходил к ней и превращал в зверя ее.
 
Вера почувствовала в себе странную силу, обострившую все ее чувства, начиная с интуиции и заканчивая обонянием.
Откуда-то пришло умение лицедействовать которого она за собой никогда не чувствовала, а оно, оказывается просто дремало в ней.
Утром, встретив мужа за утренним кофием, подставила лоб для поцелуя, а на вопрос о мигрени, ответила улыбкой.
Супруг, не особо правда и беспокоившийся о здоровье жены, у которой случались мигрени, особенно в дни, предшествующие месячным рассказывал о делах дворянского собрания, сетовал, что сегодня снова вынужден отъехать по делам, на что Вера просветлела лицом и едва не просияла, но, спохватившись опустила глаза и вздохнула.
Муж отъехал, обещал быть поздно, а не находящая себе места супруга считала часы, оставшиеся до свидания, судорожно ища возможности незаметно для челяди провести его в дом.
Она конечно, сумела вчера, в отличии от партнера пережить свой первый в жизни оргазм и настолько была этим впечатлена, что готова была совокупляться где угодно, дабы еще раз пережить это волшебное чувство.
Как ни странно, ей даже в голову не пришло, хотя бы попытаться пережить нечто подобное во время контакта с мужем, почему-то казалось, что тонкие чары волшебных ощущений таятся на кончике того, тяжелого горячего предмета, который сначала туго входил в ее влагалище, а потом, с комфортом там расположившись выпустил на волю джинна ответственного за ощущения восторга.
Однако она хоть и готова была, в теории на все, на практике все же не готова была рисковать, даже ради неземных ощущений репутацией, опасаясь быть застигнутой и опозоренной.
Поэтому, дивясь самой себе, она придумывала для дворни различные поручения, чтобы занять их в тот самый момент, когда она тайно поведет любовника в дом.
Время шло, мысль работала, она затеяла большую уборку во флигелях послав туда почти всех слуг. В доме остался только повар с поваренком, которые и ноги не казали с кухни.
Памятуя вчерашний конфуз с юбками с панталонами, облачилась в красный крестьянский сарафан, под который надела батистовую сорочку с широкими рукавами, черные шелковые чулки с алыми подвязками и все, больше на княгине ничего не было.
Конечно ее наготу надежно скрывал сарафан, одевая который она подошла к большому зеркалу, чего никогда не делала обнаженной и внимательно осмотрела свое тело, тело взрослой молодой женщины с небольшой, хорошо сохранившей форму грудью, длинными ногами, смыкающимися у паха, покрытого густыми, жесткими на вид темными волосами.
Она повернулась боком, осмотрела, как сумела бедра, прошла по ним рукой и почувствовала дрожь, вспомнив как вчера его руки их мяли.
 Очень хотела увидеть в зеркале свою промежность, но сочла это желание вульгарным и порочным, а посему поторопилась надеть сарафан дабы избежать соблазна.
Ближе к пяти ее начало потряхивать. Нервная система не справлялась с нагрузкой и дабы успокоится она решила пройтись по парку.
Это была плохая идея, потому что ноги привели ее к скамье, той самой на которой вчера она, она…она решила не щадить себя – предавалась разврату.
Она живенько представила себя стоящей на коленях на скамье с голым задом и задранными к голове юбками, а посторонний мужчина пользует ее, как последнюю шлюху, а та не то, что не возражает, а напротив поощряет его действия при этом постанывая от восторга.
Вера села на скамью и закрыла глаза, стараясь успокоиться и унять сердцебиение.

Желтков, добравшись до съемного жилья, где его встретили ухой, настоящей рыбацкой, он благодарил и ел, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, его тело помнило только ее, ее тело, ее стоны, ее запах.
Улегшись под лоскутным одеялом, он положил руку на свой измученный член, который переживая вместе с ним давно желаемое погружение не получил заслуженного им сладкого и до сих пор в мошонке у него поднывало, а яички болезненно откликались на прикосновение.
Приготовившись к бессонной ночи, которую он решил посвятить осмыслению произошедшего и подробным воспоминаниям, неожиданно для себя уснул.
Странный сон, всю ночь по кругу снившийся ему, как ни странно не имел отношения ни к Вере, ни вообще к реальности.
Всю ночь Желтков разыскивал каких-то людей и пытался отдать им долги, кого-то найти ему удавалось, кого-то нет, проснувшись он отгонял навязчивый бред, засыпал и снова искал своих кредиторов.
Пробудившись, несмотря на странности сна с эрегированным членом, он долго раздумывал о том, а не есть ли это какой-то знак?
Может быть добиваясь и наконец добившись от Веры близости он берет у кого-то взаймы, а хуже того, берет чужое?
Сегодня он не идет в департамент, испросив отпуск на три дня в первый же получил то, о чем не мог и мечтать столько лет.
Сегодня, она снова его ждет и, возможно все повторится. По крайней мере кивнула она вполне определенно.
Нужно быть ко всему готовым. Хорошо бы сходить в баню и, конечно надеть свежее белье, хорошо, что он подумал об этом и захватил с собой саквояж с самым необходимым.
Ему, конечно было неловко того, что белье у него дешевое. Ее муж наверняка носит исподнее из дорогой ткани пошитое на заказ, но про себя он решил, главное – не качество белья, а его чистота. А здесь, его прачка была на высоте, всегда вовремя и хорошо стирала и, если надо штопала немудреные мужские вещички.
Так, каждый по-своему готовился к новой встрече.
И час настал.
Желтков шел, не таясь – барин прогуливается по берегу моря. Почему барина, понесло вдруг нехожеными тропами или почему он не нанял экипаж, оставим за скобками.
Сделав круг и обойдя обрыв Желтков поднялся к парку и увидел милый силуэт сидящим на скамье неподвижно. Глаза ее были закрыты.
Спит – подумал кавалер и сделал осторожный шаг. Вера тут же открыла глаза, увидела Желткова и кровь бросилась ей в лицо. Она даже подняла руки к лицу, но не для того, чтобы прикрыть пылающие щеки, а, чтобы сделать знак – молчи.
Георгий, тихо подошел, нагнулся и взяв ее руку поцеловал. Она ответила ему легким пожатием, встала и потянула за собой.
Через пустой парк и двор она привела его к дому и открыла перед ним дверь. Он вошел, она следом, дом встретил его ее запахом, именно так пахло вчера ее тело, волосы. Через полумрак она провела его к лестнице, они поднялись, и она распахнула дверь своей спальни, оттуда еще сильнее пахнуло и опять ее запахом.
Толкнув дверь, он снял шляпу, обнял Веру за плечи и потянулся к ее лицу губами, она стояла, опустив руки, но голову подняла и на поцелуй ответила.
Георгий прижал ее к себе и начал покрывать поцелуями лицо, перешел на открытую шею и видное через большой вырез плечо.
Вера, обреченно вздохнула, подняла руки и обняла мужчину. Сделав два шага и заставив его попятится подвела к большой кровати под пологом.
Развернулась и упала спиной на одеяло. Желтков рванул на себе пуговицы сюртука и узел галстука оставшись в сорочке бросился на раскинувшееся перед ним тело.
Вера лежала, испытывая странные чувства – истомы, стыда и тайного желания. Она чувствовала, как мужские руки ощупали ее тело, сначала сквозь ткань, а потом проникли под сарафан, гладили и мяли грудь, но не больно, а сладко и когда он целовал ее соски ей было приятно где-то внутри, в животе.
Потом руки прошлись по ее ногам, подняли юбку, и она почувствовала прохладу поняв, что теперь ее ничем не прикрытое тело принадлежит только ему.
А он, опустившись вниз целовал ее ноги, бедра и поднимался наверх к лону, и она с ужасом и вожделением ждала того момента, когда его губы коснуться кудрявого лобка, а потом… о ужас, он согнул ее ноги в коленях и широко развел их в стороны, Вера в ужасе прикрыла промежность ладонью, а он спокойно и нежно отвел ее в сторону и приник к воспаленному от желания входу губами.
Она застонала громко, протяжно и подалась телом вперед, ему навстречу.
Георгий. совершенно неожиданно для нее нашел, лобок, покрытый действительно жесткими, как тонкие проволочки волосами, трогал губами и языком самые сокровенные и такие чувствительные зоны входа в ее влагалище, о которых она и не подозревала.
Ощущения были такими яркими, что Вера вдруг почувствовала жгучее желание повторить вчерашний восторг, она обхватила затылок мужчины руками и стала проталкивать его лицо в себя, а сама еще шире развела ноги и оргазм не заставил себя ждать, она, вдруг остановилась, задрожала мелко-мелко и конвульсии тела дополнились вскриком на высокой ноте.
Потом она отпустила его голову, а когда он поднял мокрое лицо соединила и вытянула ноги, а он вновь поднялся к ее груди и не торопясь начал заход на второй оргазм.
У него появилось время на то, чтобы заголиться самому, чем он немедленно и занялся, освободившись от панталон и исподнего, рубашку, покуда снимать не стал, как не стал снимать чулок с Веры.
Ноги выше колена, бедра и остальное тело прикрытое поднятым подолом лишь под грудью было полностью доступно ласкам, а алые подвязки и особенно черные чулки на белых ногах служили дополнительным стимулом, не сказать фетишем еще больше, хотя куда уж более, возбуждающим его и сносящим голову окончательно.
Не удовлетворенная страсть давала себя знать, отсутствие вчерашнего оргазма тяжко отзывалось сегодня и грозило преждевременным извержением, чего он опасался и, стараясь остудить свой пыл, пока женщина приходила в себя, старался успокоить свой разум и тело.
Но как было совладать, когда желанное годами, сейчас тело ее было доступным, мало того, что доступным, но трепещущим и жаждущим его.
Он протянул руки, провел по ее бедрам снаружи и тут же ушел на их внутреннюю поверхность, пробежав по которой пальцами услышал отклик в виде слабого стона. Разведя бедра руками и вновь подивившись отрывшемуся зрелищу, показавшемуся ему прекрасным, тихонько начал входить в нее, ждущую и жаждущую.
Она лежала, раздвинув ноги, которые он приподнял, чтобы облегчить визит, а он погружался в нее все глубже, до того мига, когда лобки их соприкоснулись, после чего он, сначала медленно, потом быстрее двинул поршень обратно и снова вперед, до упора и почувствовал, как она приподнимается ему навстречу.
Он видел ее лицо, озаренное желанием и наслаждением, приоткрытые губы, вздымающуюся от глубокого дыхания грудь…
Вдруг, обхватив ее руками, он быстро перекатился на спину, во время поворота, едва не выскочив из горячей влажной норы и подавшись вперед вынудил ее приподняться и, разведя ноги сесть на него, ощутив внутри себя большой, крепко стоящий член.
Вера, никогда не проделывавшая ничего подобного с мужем, от новых ощущений охнула, посидела, устраиваясь поудобнее и подняла тело, почувствовав во влагалище вызвавшее сладкую истому движение, опустилась обратно, отчего стало еще вкуснее, так она начала двигаться вверх и вниз, каждый раз ощущая двигающийся в ней предмет и, меняя положение своего тела ловила новые прекрасные ощущения.
Лежащий почти без движения кавалер, из последних сил сдерживающий себя, после одного ее неловкого движения, сильно дернулся, и Вера почувствовала, как внутри ее лона толчками движется нечто волшебное, заполняет до верха и тело ответило мышцы влагалища напряглись, передали спазм мышцам живота и все тело забилось в экстазе.
Вера опустилась на размякшее под ней тело Желткова, коснулась своей грудью его груди, улыбаясь потянулась к губам и закрыла их поцелуем.

Княгиня, совсем было размякшая от ласк, быстро пришла в себя, прислушалась, посмотрела в зеркало, на часы, в окно, на уже одевшего штаны Георгия и тихо проговорила,
- Слуги скоро придут тебе пора, - подошла, подставила лицо для поцелуя и отворила двери в сад.
Желтков вышел, сделал несколько шагов, оглянулся, поднял руку, но дверь уже закрылась.

А чем все закончилось мы знаем.
Зачем Вера играла с огнем и показывала письма Желткова мужу? Может быть она испытывала некое мазохистское наслаждение наставляя рога, этому вполне себе порядочному и что важно любящему ее человеку.
Зачем вертела чувствами Георгия, дарила надежды, не просто так ведь он выковырял каменья из бабкиного браслета и заказал для нее тот, который казался ему залогом любви, а оказался причиной смерти.
На эти вопросы, наверное, смог бы ответить автор бессмертного рассказа, но только в том случае, если бы согласился с подобным развитием сюжета.

Санкт- Петербург                октябрь 2022 г.