Про злобу

Злоба как проявление человеческого характера знакома большинству из нас и этим большинством нелюбима. Она поражает нас беспощадным жестоким огнем своих вспышек, неожиданных и поэтому способных подчинить нас своим силам. Но бывает и так, что она становится подобна сильной полноводной реке, которая не только затопляет своими мутными водами близлежащие поля, истребляя их посевы, но и закатывается в тихие сонные деревни, нарушая их привычный уклад. Достает она и кажущиеся неприступными, колючие в своей железобетонности города. И тогда распластывает их своей стихийной упругой волной, сметая то великое и малое, что веками создавалось живущими в них.
Разлитая по жизни, злоба накрывает нас мокрым одеялом удушья, рождает страх беззащитности и сквозит за нами угловатой тенью по безлюдным подворотням.
От злобы нет защиты, человек прогибается перед ней, как перед низко опущенной планкой.
Долгими, беззвучными ночами освобождаемся мы от колющих окриков, злобного шипения, режущих взглядов, тяжелых, придавливающих нас жестов, кованых бездушных слов и упорного, необъяснимого желания причинить боль. В глубоких, непроходимых лабиринтах сознания ищем мы объяснения происходящему, зачерпываем сегодняшним днем из воспоминаний, чтобы пролить свет на нежданную вспышку гнева. А на другой день спрячем ее в то, что уже назовем прошлым.
Неподготовленность к человеческой злобе объясняется нежеланием встречи с ней, беспечностью счастья, притупляющего наши бойцовские навыки. Размякшее радостное сознание безмятежного бытия оказывается поразительно неготовым к обиде, не может пружинисто отскочить при ударе или вовремя сжаться, повесив занесенный кулак обидчика в пустом воздухе, лишив его цели. Редкие из нас пытаются укрыться щитом доброты, молитвы во спасение злобствующего, тем самым помогая себе уйти от неминуемого поражения.
И только редчайшие из нас сумеют взлететь над злобой на сильных крылах недоступности и отрешенности от мелких человеческих слабостей, среди которых злоба бледнеет как тусклая звезда на ярком небосклоне добродетели.
Сотканные из безмятежья дни поражаются ожогами злобы, оставляя незаживающие порой раны, временно затягивающиеся только для того, чтобы враз открыться, охваченные новым обидным пожаром. Вечный вопрос «за  что?» тесным узлом стягивает сознание и, не отвеченный, висит в сумраке мысли, истязаемой безнадежностью усилия.
И только самые редкие из редчайших, взятые счастьем и гармонией в невидимый защитный круг, умеют принять злобу в свою безоблачность, истончая ее холодное скользкое существо в рассыпающуюся в ничто пыль. Из этого самого счастья рождается необыкновенной силы верa в победу над желанием причинить зло.