Радмила Таркова
ПЕТРОВСКОЕ ОБЩЕСТВО-2
ВРЕМЯ СОБИРАТЬ
Историко-приключенческий
роман
Астрахань - 2022
УДК 82-31
ББК 84стд1-445.5
Т19
Таркова Р.А.
Петровское общество. Время собирать. – Астрахань: Изда¬тель: Сорокин Роман Васильевич, 2022. – 366 с.: ил.
ISBN 978-5-00201-073-8
Археолог Игорь Криушин и его верные «рыцари круглого стола» распутывают загаданные еще в прошлом загадки, неожиданно обретая новых союзников, сражаются с соб¬ственными демонами и добывают для своего Города не¬что важное.
18+
© Издатель: Сорокин Роман Васильевич, 2022
© Таркова Р.А. Текст, 2022
© Таркова Р.А. Верстка, графический дизайн, 2022
Содержание
Глава 1. Серые
Глава 2. Зов гаммельнской трубы...................................44
Глава 3. За три
Глава 4. Четыре стихии.................................................127
Глава 5. Заколдованный лес..........................................179
Глава 6. Под звездами, на дне морском.......................205
Глава 7. Тринадцать чортенов......................................233
Глава 8. Там, где находятся смыслы............................268
Глава 9. Мы говорим смерти “не сегодня”.....................319
Глава 10. Так рождаются легенды................................342
Эпилог. Время собирать................................................343
Все совпадения не случайны.
Глава 1
Серые будни
Ада Анатольевна Шемахина-Криушина выглянула в окно квартиры девятого этажа дома 11 по улице Куликова как раз вовремя, чтобы увидеть, как у подъезда припарковался чёрный джип ее свёкра Петра Дмитриевича Криушина. Сам он – в неизменном стильном сером пальто и длинном шарфе – вышел из машины, забрал с переднего сиденья букет кроваво-красных роз и направился к дому.
Ада счастливо заулыбалась и, отступив от окна, быстро прошла в гостиную, придирчиво оглядела накрытый стол, осталась довольна, потом метнулась в прихожую, посмотрела на себя саму в большое зеркало, недостатков не обнаружила, распахнула входную дверь и стала ждать дорогого гостя, выйдя на площадку.
Лифт загромыхал, загудел, его двери разъехались в стороны – и Пётр Дмитриевич вышел навстречу застывшей у порога снохе. Он показался ей сейчас таким красивым, что шутки и слова приветствия разом вылетели у нее из головы, и вместо того, чтобы выдерживать светский тон, она молча закинула руки ему на шею и стала целовать с таким нетерпением, что им ничего не оставалось, как поскорее ввалиться в квартиру и захлопнуть за собой дверь.
Вот уже пара месяцев, как они перестали лихорадочно выкраивать время для редких и недолгих встреч то в доме на улице Кустодиева, где жили свёкры, то в квартире на улице Лейтенанта Шмидта, где большую часть времени обитали сама Ада с мужем.
После того, как Пётр Дмитриевич с женой вернулись из Прованса на очередной день рождения сына, да так и остались в городе, Криушин-старший снял эту квартиру в девятиэтажке, о чём поставил в известность Аду, только уже отдавая ей комплект ключей.
- Хватит нам прятаться от всех, как школьникам, - пояснил он немного испуганной снохе. – И выгадывать моменты, когда у нас никого нет дома. Теперь будем встречаться здесь, когда захотим, и сколько захотим.
Никаких угрызений совести за тайный роман с отцом своего мужа Ада давно уже не испытывала, и теперь, когда они встречались часто, совсем перестала нервничать, переключившись в режим полного довольства жизнью. Единственное, чем теперь была занята её голова, – это рецепты каких-нибудь вкусностей, которые она готовила для своего любовника, и объяснения своего периодического отсутствия дома, которые она придумывала для мужа.
Враньё, которым она потчевала своего Игоря Петровича, было бесхитростным и однообразным, потому что так она не рисковала запутаться в нём окончательно, да и вообще, множить сущности в данном деле было ни к чему.
Набор отговорок был прост: навестить родителей в их доме на Ихтиологической, сбегать в гости к подруге детства, вернувшейся в город ненадолго, съездить на научную конференцию от своего естественно-географического факультета (населенный пункт по обстоятельствам) или – на съемки с группой телерадиокомпании «Каспийская роза». Этого хватало.
Впрочем, Игорь и не вникал особо в её объяснения, потому что поводов сомневаться в её любви и верности она ему не давала. Всё у них в целом было хорошо и даже прекрасно, они были довольны друг другом, а образ жизни, который оба вели, как раз таки подразумевал и постоянные отлучки из дома, и разъезды чёрт знает где.
Игорь и сам теперь немного поостыл, перестал срываться по пустякам и даже, кажется, вышел из той тьмы, в которую неуклонно погружался в течение нескольких прошедших лет.
Сейчас он спокойно руководил своим Петровским обществом исследователей Астраханского края, которое, конечно, занималось отнюдь не только краем и его изучением. Спокойно жил с женой, не устраивая ей аттракционов в виде своих неожиданных побегов на край света. Спокойно общался с родителями и всеми своими друзьями, которых неизменно называл «рыцарями круглого стола». Спокойно разъезжал по области с верным товарищем и компаньоном Фридрихом Вебером по делам их общей фирмы «Археологи». И, наконец, спокойно преподавал археологию на своём родном историческом факультете государственного университета.
Так что за мужа Ада Анатольевна была теперь спокойна и со своей стороны старалась лишь не приносить ему никаких огорчений и устроить максимально комфортную жизнь дома. И встречи с его отцом стали уже вовсе не захватывающей авантюрой, а необходимой и органичной частью обыденной жизни. Честно говоря, Ада уже не представляла, как это она раньше обходилась без них.
Что именно обо всём этом думал их второй участник, она не знала, потому что они с Петром Дмитриевичем вообще не говорили об их отношениях, никак их не анализировали и не обсуждали, а просто наслаждались моментом. Однако судя по тому, как часто он вызывал её или сам привозил в квартиру на Куликова, и с какой страстью неизменно на неё набрасывался, ему всё это тоже нравилось.
- Кстати, ты сегодня новости местные видел? – спросила Ада Криушина-старшего, когда уже затемно они сидели на балконе за выпивкой и созерцали нарядно освещенный двор с ухоженными детскими площадками, аккуратными парковками и гуляющими собачниками. Эхо голосов, собачьего лая и автомобильных гудков весело плескалось в пространстве, отражаясь от стен высотных домов.
- Если ты про ту историю, которую уже окрестили в интернете «Лаокоон по-астрахански», - то да, я в курсе, - усмехнулся Пётр Дмитриевич, глядя на свою подругу. В такие моменты взгляд его недобрых серых глаз даже как-то теплел.
- Ну, и как там всё было на самом деле? – Ада лениво вытянула длинные ноги и положила их ему на колени, её махровый халат при этом распахнулся, но она не обратила внимания на холод, потому что рядом с отцом Игоря напрочь забывала обо всех неудобствах и житейских неурядицах. – У нас на «Розе» новость подали так, что на берегу Каспия произошло непредвиденное: неизвестные гигантские гады из моря напали на туристов. Но, возможно, всё это лишь слухи, ведь самих пострадавших найти не удалось.
- Ты, наверное, и сама уже догадалась, что это преподобный дружок Игоря Дима Севастьянов и его ребята пограничники-срочники баловались с твоим «волшебным фонарём».
- Да он уже сколько времени вообще не мой, - отмахнулась Ада. – Его как Севастьянов у меня в тот раз конфисковал, так и всё, с концами. Сказал, что ребятам там скучно, вот они и будут развлекаться вызыванием с его помощью птеродактилей и морских змеев.
- Вот и развлеклись! – рассмеялся свёкор. – И довызывались.
- И что, правда – они сожрали туристов? – притворно ужаснулась Ада.
- Святая правда, - кивнул он. – Двоих. С потрохами, как говорится. Пара срочников сами всё видели и даже сняли на телефон. Они еще и кому-то сболтнули, информация просочилась в СМИ, Игорь наехал на Димку за такое разгильдяйство. Пришлось всё подчищать из сети, все следы видео, так что к моменту приезда вашей съемочной группы уже остались только слухи и сплетни.
- Севастьянов как-то говорил, что они птерозавров вообще там прикормили, и те по сигналу «фонаря» собираются, садятся на песок и ждут, когда им еду подадут, - расхохоталась Ада. – Доиграются ведь идиоты.
- Судя по поведению морских гадов, их пограничники прикармливали свежими туристами! – подначил Криушин-старший.
- Ну вряд ли они их заранее засаливали для этого! – едва выговорила Ада, и даже поперхнулась вином, так что Петру Дмитриевичу пришлось сначала стучать её по спине, потом усадить себе на колени и успокаивать, поглаживая, будто кошку.
Из-за всей этой истории с необычным устройством, которое подарил Аде бывший владелец антикварной лавки китаец Иван Юрьевич И, самого Петра Дмитриевича его сын озадачил новым расследованием.
Теперь он загорелся все-таки узнать, что же это за «фонарь» такой, раз при его включении, откуда ни возьмись, начинают собираться разные доисторические реликтовые твари.
Поскольку товарищ И благополучно проживал теперь в Экс-ан-Провансе, где усилиями Криушина-старшего было создано нечто вроде филиала Петровского общества, именно его Игорь и попросил разузнать о «фонаре» всё, что только можно. Ведь кому, как не старому чекисту, посвятившему всю жизнь службе всемогущей конторе, это было под силу.
Из долгих разговоров по телефону с китайцем Пётр Дмитриевич уяснил, однако, совсем немногое. Тот клялся и божился, что ничего интересного тут нет, что устройство это досталось ему в бытность его простым астраханцем от некой дамы из бывших, которая волей случая оказалась его соседкой по коммунальной квартире на улице Свердлова.
Прожил он там недолго, всего несколько месяцев, а вот дама, похоже, обитала изрядное время, но особенно они не сближались, и она просто как-то при случае, делая у себя дома уборку, подарила соседу забавную безделку. Предупредив его, однако, что включать странную «лампу», как она ее назвала, не следует ни в доме, ни на улице, ни даже вообще в пределах города, а лучше всего это делать где-нибудь на природе. Иван Юрьевич счёл даму просто экзальтированной особой с причудами, внимания на её слова не обратил, предмет взял, да и забыл о нём до тех пор, пока не открыл свою сомнительную антикварную лавку.
- Вот такие подробности, - заключил свой рассказ отец Игоря. – Как всегда, ходим мы по краю, истина – где-то там, и привести нас это может, куда угодно.
- Значит, теперь нужно будет отыскать эту даму? И выпытать у нее всё? – уточнила Ада, зарываясь пальцами в его серебряно-седые волосы, такие же волнистые и жесткие, как шевелюра его сына.
- Если она ещё жива, что вряд ли, - подтвердил Пётр Дмитриевич, и его красивые резко очерченные губы искривились в едва приметной усмешке.
- Соврём, что разыскиваем старых жильцов этого дома, для телепередачи, - предложила она, неотрывно глядя в его глаза.
- Хорошая идея, - согласился свёкор, ласково столкнув ее с колен, шлёпнул по заду и поднялся из кресла. – Пойдем внутрь, замёрзнешь.
- Давай прямо завтра займёмся? – она обернулась к нему.
- Давай. А сейчас займёмся другим.
***
Рано утром Ада успела заскочить к себе домой, в «феодальное поместье» на Трусовской стороне Волги, разбудить мужа, приготовить ему завтрак и проводить в университет, где сегодня у него было две пары лекций.
- Как там мои тесть и тёща поживают? – поинтересовался Игорь у жены за завтраком.
- Передают тебе привет и предлагают заходить к ним в гости почаще, - не моргнув, соврала Ада. Своё отсутствие в течение вчерашнего вечера и всей ночи она на этот раз объяснила визитом к своим родителям.
- Ладно, давай на недельке сходим…
- И, кстати, мне звонил вчера твой папа и предложил сходить с ним в старый дом на улице Свердлова, поискать там тётку, от которой китаец И унаследовал волшебный фонарь. Так что мы с ним, наверное, сегодня туда пойдем. Под предлогом съемок передачи и с моим удостоверением.
- Да, хорошая идея, - согласился Игорь, допивая кофе. – Это я его озадачил, так что помощь ему не повредит.
- Как думаешь, нужно забрать у Димки фонарь? Или пускай ещё поиграют в Мать Драконов?
- Да он теперь и сам его спрятал подальше, после такого-то ЧП, - отмахнулся Игорь и выбрался из-за стола. – Сегодня задержусь после лекций, решили с мужиками, наконец, встретиться.
Поцеловав жену, археолог направился в гараж за своей верной темно-синей «нивой». Пусть сегодня у него намечалась пьянка с рыцарями круглого стола, это никогда не мешало ему гонять на машине, и ему даже до сих пор везло на невнимательных гаишников.
После лекций он подцепил в коридоре верного друга Юрия Дмитриевича Даркевского, препода с той же самой кафедры, рослого, рыжего и веснушчатого, и вместе они направились за третьим собутыльником.
Александра Дамировича Карагалиева, доктора наук и заведующего кафедрой в соседнем, - техническом, - университете – им полагалось подождать сверх оговоренного часа, поскольку у него как раз происходило заседание этой самой кафедры.
Игорь и Юрий обреченно присели под глухой пластиковой дверью на кожаный диван, коими недавно разжился конкурирующий вуз, и приготовились к скучному ожиданию. Впрочем, доносившиеся из-за двери звуки доброго скандала скрасили им унылые минуты.
- Саня в своём репертуаре! – усмехнулся Игорь Петрович. – Мирно не может решить ни один вопрос.
- Это он такой злой оттого, что снова с Валей своей поссорился. Или – она с ним, что всего вероятнее.
Прозвенел звонок с очередной пары, и толпы студентов выломились в коридор из аудиторий. Наблюдательному и циничному человеку здесь было полное раздолье, а уж если он имел склонность к литературному творчеству – и подавно. Так что Игорь моментально расплылся в плотоядной улыбке и приготовился наблюдать, а точнее – жадно впитывать впечатления.
- Будем на девок смотреть! – распорядился он и подтолкнул Юрия Дмитриевича локтем в бок.
Девок тут было – в избытке, хороших и разных. Вот мимо них, едва не задевая могучим бедром, проплыла блондинистая красотка в таких обтягивающих черных велосипедных штанах, что ее квадратная, плоская, но в то же время – необъятная кормовая надстройка с трудом в них вмещалась, а под крохотной жилеточкой колыхались остальные прекрасные килограммы, втиснутые еще и в тугую водолазку.
Студентки из дружественной африканской страны брели, машинально виляя задами, будто пританцовывали, и шортики с размахренными краями не прикрывали вообще ничего – несмотря на зимнее время.
Прогромыхала каблуками высоких, как у путаны, сапог, пожилая преподавательница, у которой коротенькое не по возрасту платьишко открывало сморщенные коленки.
Троица мальчиков-первокурсников с громким гоготом рассекала человеческий поток, и их тонкие кузнечиковые ножки в узких, как колготки, джинсиках, едва не заплетались.
Пропыхтел не такой уж поживший, но невероятно корпулентный препод, костюм на котором весь как-то сбился в странные складки в самых неожиданных местах.
Минут через семь такого созерцания Игорь Петрович даже несколько приуныл.
- Слушай, или это я уже такой старый – или это баба нынче пошла не та? – поискал он сочувствия у Рыжика.
- Похоже, что не та! – согласно вздохнул Рыжик. - У меня уже глаз дёргается…
Игорь весело расхохотался, тут распахнулась дверь кафедры, и из нее повалили, будто с пожара, участники заседания. Лица у всех были то красные от возмущения, то бледные от гнева, то серые от усталости.
Последним в коридор вышел сам заведующий. В отлично сидящем чёрном свитере и черных брюках, с осанкой и фигурой танцора, гладко выбритый и стильно, хоть и почти наголо, постриженный, темноглазый Александр Дамирович являл приятный глазу контраст с общей распущенной и бесформенной людской массой.
Его симпатичный, похожий на сапожок, нос был вызывающе вздернут, тёмные густые ресницы надменно взмахивали, а нижняя губа слегка оттопыривалась в полном презрении ко всему и вся. Игорь и Юрий поднялись ему навстречу. И сразу же невольно пригасили его блеск.
- Фу ты, лбы здоровые! – недовольно проворчал Саша, здороваясь с обоими за руку и неприязненно глядя на обоих. – Вышел я, весь такой красивый, а тут вы! Чудо-богатыри, блин …
- Ну хочешь, я тебя поцелую? – окончательно развеселился Игорь, протянув к нему руки.
- Отвали на фиг! – Саня мигом отодвинулся за спину Рыжика.
В довершение рядом остановилась троица студенток – на сей раз вполне презентабельных – и, хихикая, воззрилась на трех видных мужчин. Особенно они, конечно, заинтересовались Игорем Петровичем, который, пока молчал и никак не проявлял себя, выглядел красивым и благородным, как античный герой. Даже возраст пошёл ему на пользу.
Юрий Дмитриевич, будучи добрым и воспитанным, растерянно улыбнулся девушкам, Саня посмотрел сквозь них, как будто их не существовало, а Игорь Петрович хищно ухмыльнулся, с высоты своих ста девяноста четырех разглядывая сию приятную неожиданность.
- Ну что, девочки, никак не решите, кому кто достанется? – ехидно поинтересовался он у сикушек и одарил их своим фирменным «инквизиторским» взглядом прозрачных серых глаз.
Всех трёх тут же как ветром сдуло.
- Нда, не та баба пошла, не та, - притворно вздохнул Игорь им вслед и перевёл взгляд на своих друзей.
- У тебя теперь все бабы – «не та», - фыркнул Саня ехидно. – «Та» - это только твоя жена, блин.
- Ты что-то имеешь против моей жены, мм?
- Вообще ничего, я только за, - мигом сменил тон Карагалиев. – Ладно, хватит тут балду пинать, пошли бухать.
- Нас уже Кама заждался, - проинформировал Даркевский, показывая обоим экран своего телефона, где пестрели присланные в сообщении гневные картинки-эмодзи, выражающие степень нетерпения их четвертого товарища – фотографа Камы Алексеевича Сергеева.
- Ну напиши колдуну Мганге, что я щас доставлю нас с ветерком, - лениво ухмыльнулся Игорь, спускаясь по лестнице последним.
Местом общего сбора была, как ни странно, далеко не самая удобная тесная квартира фотографа в одной из высоток-близнецов на Стрелке, там, где Кутум встречается с Волгой, где радует глаз модерновое здание бывшей биржи, цветут поздним летом лотосы и швартуются маломерные суда.
Квартира принадлежала еще Каминой бабушке, потом автоматически досталась ему, но уже довольно давно он с женой Юлей обитал в их собственной гостинице «Набережная» тут же, неподалёку, а в старое родовое гнездо наведывался лишь изредка.
Вот и теперь друзья решили вспомнить, так сказать, всё, и, как в старые добрые студенческие времена, собрались в тесноте, да не в обиде, изрядно затарившись спиртным на любой вкус.
- Ну что же, коллеги, приступим! – объявил Игорь Петрович, разливая всем водку.
С глухим стеклянистым стуком все четверо сдвинули свои стаканы и принялись бухать, как не в себя.
- А чо ж ты Вебера своего, фашиста своего ненаглядного, с собой не взял? – поинтересовался Карагалиев у Игоря спустя полчаса, когда все четверо уже были изрядно навеселе.
- Да его теперь фиг куда вытащишь! – фыркнул Криушин. – В лучшем случае – по работе. И то он на телефоне висеть будет всё время, пока у него руки от лопаты свободны…
- Что, он прям такой папаша года получается? – поинтересовался Кама, снова разливая всем.
- Да вообще отец века! – рассмеялся Игорь. – Ладно хоть девчонка у них более-менее спокойная, орет не постоянно, спит по расписанию. И то Луизка вся загруженная вечно, и Фриц – тоже, соответственно.
- Ох, не пойму я людей, не жилось им спокойно! – покачал головой Саня, который был убежденным чайлдфри не в последнюю очередь потому, что помогал растить четверых племяшей – детей старшей сестры Венеры.
Игорь Петрович тоже был чайлдфри – но не столько по убеждениям, сколько по обстоятельствам, раз уж детей он не мог завести чисто физически по воле случая, имевшего место в его далёком детстве.
Зато все остальные в их большой и дружной компании хоть и тянули с наследниками дальше некуда, теперь лихо взялись за дело и обеспечили пополнение рядов. У Рыжика с его Аней на подходе был второй сын, у Камы с его верной Юлькой – первый. Фридрих Вебер с женой Луизой не отставали, а уж про чету Морозко и говорить нечего.
- Да ладно, ведь дети – это здорово! – вмешался Даркевский, который, когда поднабирался, становился довольно развязным и веселым, быстро теряя свою обычную крайне вежливую и деликатную манеру общения. – А вы – вредные старые хрычи, вот и ворчите…
- Ладно, выпьем за это за всё оптом, - распорядился Кама, откупоривая очередную бутылку.
- За нас, старых хрычей! – отсалютовал стаканом Игорь.
Веселье шло своим чередом, и ничто не предвещало никаких неожиданностей.
***
Пётр Дмитриевич Криушин и сноха его Ада Анатольевна вошли в дверь единственного подъезда дома номер 61 по улице Свердлова – двухэтажного, кирпичного, состоящего из самых настоящих коммуналок. Через улицу напротив этой халабуды гордо и грозно возвышалось многоэтажное здание КГБ, знакомое Петру Дмитриевичу до каждого окна, каждой двери, каждой царапины на стенах коридоров. Однако сейчас он вовсе не сожалел о том, что его многолетняя служба конторе с почетом завершилась, ведь сразу после этого у него появилось много других, не менее интересных, дел.
Входная дверь дома 61 была, как водится, покосившейся, кривой, ободранной, окна первого этажа посерели от вековой пыли, на рассохшихся подоконниках выцветали корзины искусственных роз, в клетке весело прыгал живой попугайчик, по ступеням спускалась древняя бабка в оренбургском пуховом платке, метнула подозрительный взгляд на незнакомцев.
Пётр Дмитриевич вежливо поздоровался с ней, пропуская, однако она лишь враждебно промолчала в ответ.
- А помнишь, у какого-то нашего современного поэта стишок такой был, - быстро зашептала Ада свёкру, когда серая тень скрылась внизу. – Ну, там еще было «куда-то пропала бабушка в оренбургском пуховом платке, пойду искать завтра бабушку на рынке в мясном лотке»!
- Да это форменный ужас! – Пётр Дмитриевич весело посмотрел на сноху.
- Но в тему, скажи?
- Ещё как.
Они беспрепятственно поднялись по провонявшей кошачьей мочой лестнице на второй этаж.
В длинный тёмный коридор с покоробленными дощатыми полами выходили двери шести квартир – все, как на подбор: либо крашеные облезлые, либо обитые дерматином драные, либо – современные новые, казавшиеся на фоне всей прочей разрухи вставными зубами.
- Начнем, так сказать, с начала! – решил старый чекист и позвонил в оплавленный звонок у первой же грязно-крашеной двери.
Она открылась сразу, будто за ней дежурил некто, распахнулась, как бы приглашая войти – хотя никого за ней не наблюдалось.
Пётр Дмитриевич аккуратно отодвинул Аду себе за спину и вошел первым: чёрт знает, чего можно ожидать от этих коммуналок!
А коммуналка там, за дверью, была самая настоящая, - хоть в кино снимай. В нос сразу ударила неопределенная вонь, свет от единственной лампочки Ильича сочился пыльный и мутный, по стенам лепились вешалки с барахлом, тазы и велики, под ногами жалобно всхрустывали брошенные детские игрушки и всякая непонятная дрянь. Но самое странное – никто не реагировал на пришельцев, будто это стрёмное жильё было необитаемо.
Пётр Дмитриевич осторожно направился вглубь коммуналки, попутно стуча во все двери, – до тех пор, пока одна из них не приоткрылась немного, и оттуда не высунулась совершенно фантастическая фигура.
Вместе с ней, будто джинн из бутылки, вырвались целые клубы пара, и шибанул запах такой силы и концентрации, что не понять его природу было уже просто нельзя.
Ада потянула свёкра за рукав и, поднявшись на носочки, дотянулась губами до его уха:
- Петь, тут кто-то курит траву!
Он посмотрел на неё сначала удивлённо, потом усмехнулся понимающе и кивнул, обернулся к сущности, отпершей дверь квартиры.
- Здравствуйте, уважаемая! – предельно вежливо начал он, разглядев, наконец, что на него смотрит эдакая пиковая дама, когда-то, судя по её виду, вращавшаяся в артистических кругах. И привело её это чёрт знает куда.
Росту невеликого, полноты знатной, она была облачена в ярко-желтое платье до пят, сдобренное многочисленными оборками, руки унизаны десятком колец и браслетов, на башке приторочен кучерявый слежавшийся парик того цвета, какой бывает у кукольных волос. В довершение всего, её физия - помятая, как высушенное, а потом вымоченное яблоко, - была размалевана не иначе как театральным гримом. Она воззрилась на незваных гостей словно бы заспанная сова из дупла.
- Мы ищем соседей китайца Ивана Юрьевича И, который проживал тут в конце восьмидесятых - начале девяностых годов, - поднажал Пётр Дмитриевич.
- Вот этого, - он показал пожилой леди экран телефона со свежей фотографией антиквара. – И тех соседей, что жили в то же время в доме.
Фееричная бабка, наконец, кажется, осознала, чего от нее хотят, и совершенно молча посторонилась, как бы приглашая гостей войти через порог, а сама при этом как бы задвинулась вглубь помещения.
Пётр Дмитриевич и Ада опасливо последовали за ней, очутившись в совершенно невероятном логове: две комнаты с не особенно высокими потолками являли собой гибрид театральной гримерной, кладовки со старым барахлом, детской комнаты и мастерской портного. Такого количества цветных лоскутков, бусиков, бантиков, куколок и всякой аналогичной хрени отродясь не видели ни Ада, ни её свёкор.
Хозяйка, меж тем, скрылась во второй комнате, откуда как раз и разливалась забористая характерная вонь. Ада и Пётр Дмитриевич осмотрелись по сторонам, и заметили, что в той комнате на столе у окна стоит электроплитка, на которой в почерневшей кастрюльке как раз и булькает адское варево, служившее источником запаха. Судя по всему, коноплю тут не курили, а варили из нее кашу. Но дела это не меняло.
Бабка в жёлтом вернулась, неся два увесистых фотоальбома, обтянутых красным бархатом, плюхнула их на круглый стол, накрытый вязаной скатертью, присела на венский стул и жестом пригласила гостей присаживаться рядом – на ободранный вытертый диван.
В дверях второй комнаты, меж тем, медленно, как сомнамбула, перемещался второй жилец квартиры: по нему сразу было понятно, что это – наркоман со стажем, и толком определить его возраст было невозможно. Количество синих татуировок по всему голому торсу, рукам, шее и даже лицу было таково, что и собственно черты лица разглядеть было тоже весьма затруднительно. Он невидящим взглядом воззрился на пришельцев, потом столь же отрешенно нагнулся над плиткой и терпеливо помешал своё варево.
- Племанник мой, Степаша, - неожиданно подала голос дама в желтом, так что Ада, уже прилично обнюхавшаяся, даже вздрогнула.
- Так как насчет китайца? – Пётр Дмитриевич решил сразу повернуть разговор в нужное русло.
Хозяйка квартиры кивнула, раскрыла первый альбом, пролистала его, подвинула по скатерти к Криушину-старшему.
Ада склонилась над фотографиями рядом с ним.
С порядком пожелтевших карточек на них смотрели, судя по всему, жильцы дома, снятые в его же дворе фотографом-любителем. На паре фоток был явно китаец Иван Юрьевич И, рядом с ним – некая дама, судя по ее одежде, осанке и даже лицу – именно что из бывших. Были там и еще всякие люди, но внимание привлекала именно эта особа.
Пётр Дмитриевич сфотографировал все карточки на свой телефон.
- А вы сами, уважаемая, давно тут живёте? – он посмотрел на бабку тем своим гипнотизирующим взглядом, под которым, как Ада прекрасно знала, всё живое начинало незаметно для себя делать именно то, что от него требовалось.
- Тридцать пять лет, да, - созналась хозяйка. – И китайца помню, и Клару Сергеевну, вот эту вот…
Она ткнула пальцем в даму из бывших.
- Она тут ещё раньше нас жила…
- И куда же она делась?
- Так съехала! – торжествующе провозгласила хозяйка. – А вещи ее остались у меня!
- И их можно посмотреть? – Пётр Дмитриевич изобразил самую любезную улыбку, и под его пальцами по скатерти в направлении хозяйки изящно переместилась крупная купюра.
- Смотрите, конечно, - разрешила старушенция. – Вот в том коробе, на шкафу. Если сами достать сможете!
Пока Пётр Дмитриевич доставал с верхотуры самую настоящую шляпную коробку из тонкой фанеры, испещренную клеймами дореволюционных магазинов, Ада поняла, что окончательно одурела от тяжелого конопляного запаха и вдобавок почувствовала, что ее начинает одолевать нездоровое веселье. Она теперь не могла без дурацкой улыбки смотреть буквально ни на что: бабка с её желтым нарядом, наколотый племянник-наркоман, вся эта инфернальная обстановка, даже Пётр Дмитриевич теперь вызывали у нее неодолимое желание засмеяться.
Криушин-старший снял короб на пол, открыл его и опустился рядом на вытертый запылённый ковёр. Ада выбралась из-за стола и уселась возле.
Из вещей в коробе были только тонкие кружевные, пожелтевшие от времени, предметы нижнего белья, место которым было в музее, какие-то ленточки, сухие цветочки, трухлявые перьевые боа, чулки и даже пара истлевших туфелек, целый ворох носовых платков и на самом дне – нечто вроде вязаного детского одеяльца. Когда-то оно было белое, теперь пожелтело почти до рыжины, а в одном углу сохранилось вышитое синими нитками слово «Лисавета».
Ада на всякий случай сфоткала надпись на телефон и принялась укладывать бесполезные тряпки обратно в короб. Взяв в руки чулок, она неожиданно прыснула со смеху.
- Кроет тебя, да? – ласково поинтересовался у нее свёкор, внимательно наблюдая за ее поведением.
- Угу, - сумела выдавить она и снова прыснула со смеху.
Он вдруг тоже засмеялся – видимо, уже над ней самой. Переглянувшись, оба так и покатились от хохота, правда, поскорее взяли себя в руки и постарались успокоиться. Но каждая, буквально каждая, мелочь заставляла их снова и снова давиться смехом.
Кое-как они убрали на место содержимое короба, Криушин-старший вернул его на шкаф, после чего попытался еще раз выспросить про загадочных жильцов дома у хозяйки, но та ничего нового не добавила.
К тому же, «племанник» её, Степаша, стал как-то очень уж нетерпеливо заглядывать в комнату и как-то уж слишком пристально вглядываться в гостей. Так что гостям ничего более не оставалось, как поскорее откланяться.
Едва выйдя в коридор, Ада и Пётр Дмитриевич так и померли от хохота, едва устояв на ногах и ухватившись друг за друга.
- Поздравляю! Мы…нанюхались! – смогла выдавить Ада, и ее слова потонули во взрыве их хохота.
- Пассивно покурили! – добавил Пётр Дмитриевич, и оба, едва ли не плача от смеха, стали спускаться по лестнице.
В таком непотребном состоянии они уселись в машину, Пётр Дмитриевич благополучно вырулил от обочины – и на этом их везенье кончилось.
На первом же перекрестке стояла гаишная машина с включенной мигалкой, и шла какая-то сплошная проверка документов.
- Нет, только не это! – так и застонала от смеха Ада, утирая невольные слёзы и даже не замечая, что тушь потекла с ресниц. – Петь, нам ****ец!
- Всё под контролем, девочка моя! – провозгласил свёкор, метнул на нее успокаивающий взгляд, посмотрел на гаишника, уже склонившегося к окну их машины – и снова по-дурацки расхохотался. Ада вторила ему, а гаишник нетерпеливо барабанил в стекло.
Отец Игоря опустил его и, постаравшись придать лицу спокойное выраженье, посмотрел на гаишника выжидающе.
Тот непроизвольно принюхался, внимательно уставился на водителя, на пассажирку, резко выпрямился и скомандовал обоим выйти из машины. В ответ на это они снова зашлись в приступе неконтролируемого хохота и, не переча, полезли наружу.
- Вы что-то принимали? – строго осведомился гаишник сразу после того, как потребовал у Петра Дмитриевича права и документы на машину.
- Ничего особенного, - попробовал сохранять серьезный тон Криушин-старший.
Ада только молча трясла головой в знак согласия.
- Откуда едете? – напирал гаишник.
- Из гостей.
- Там принимали что-то?
- Ничего не принимали, вот те крест! – не выдержал старый чекист и опять прыснул со смеху, сразу вслед за ним – Ада.
Гаишник нахмурился, забрал права и, отойдя к своей машине, стал что-то передавать по рации.
- Петь, всё, - едва выдохнула Ада, уже просто рыдавшая от смеха. – Всё, нас заметут…
- Сходили в гости, ага?
Через двадцать минут одурманенная парочка уже отдыхала на узкой лавке в зарешеченном отсеке ближайшего отделения милиции. Они по-прежнему задыхались от хохота и не могли спокойно ответить ни на один вопрос.
- Не говори про этого кашевара! – предостерег Петр Дмитриевич Аду на ухо. – Скажем, что просто накурились с тобой. Ясно?
- Ясно…
Ада достала свой телефон, набрала номер.
- Пашечка, привет! – заголосила она со смехом. – Пашечка, выручай! Мы тут с папой Игоря в каталажке сидим…Нас надо вызволить…Мы на Кирова!
И, более не в силах говорить связно, дала отбой. Потом, слегка успокоившись, подсоединила к телефону наушники, один наушник воткнула в ухо себе, второй – свёкру и включила веселую клубную попсу. Так они и сидели, склонившись друг к другу, аутично кивая в такт музыке, до тех пор, пока перед решетчатой стенкой камеры не появился новый персонаж.
Едва увидев его, Ада так и померла от хохота и уткнулась лицом в плечо свёкра, трясясь и всхлипывая: видимо, испарения дьявольской каши были настолько сильнодействующими, что эффект от них не ослабевал и со временем.
Павел Андреевич Морозко – художник, цыганский «ведьмак», второй муж первой жены Игоря Петровича Криушина и однокурсник Ады по естественно-географическому факультету – смотрел на странную парочку, склонив голову набок.
Его цыганские чёрные с проседью кудри были взлохмачены в творческом беспорядке, придавая ему как никогда сильное сходство с его любимым певцом Майклом Хатченсом, густые «брежневские» брови сурово сведены, мрачные зелёные глаза ехидно прищуривались, а неизменная золотая серьга в ухе издевательски поблёскивала. Паша покачал головой на индийский манер – ни да, ни нет – и сунул руки в карманы чёрного кожаного пальто.
- Привет, мой юный друг! – весело поздоровался Криушин-отец и, вынув из уха наушник, поднялся с лавки. – Очень рад тебя видеть.
- По какому поводу веселье, мои зайки? – глумливо осведомился Павел Андреевич у друзей.
- Мы накурились! – выкрикнула Ада и тут же громко расхохоталась.
- Было дело, - подтвердил отец Игоря и строго уставился в глаза художника.
- Не, не выйдет! – усмехнулся Паша, намекая на то, что фокусы с гипнозом с ним не пройдут.
- Ну я хотя бы попытался, - кивнул Пётр Дмитриевич, не в меру радостный, как на взгляд Паши.
Паша повернулся к сопровождавшему милиционеру, который смотрел сейчас мрачнее тучи и осуждающе косился на обкуренных арестантов.
- Что им предъявляют?
- Пойдёмте, - поманил его за собой милиционер.
- Звони Егорке Павлову! – крикнула вслед Ада, вскочила на ноги, зачем-то вцепилась обеими руками в решетку и стала изо всех сил ее трясти. – Я не хочу тут сидеть!
У неё, похоже, начинался отходняк, веселье сняло, как рукой, и теперь ее дико раздражало буквально всё. Вот разве что Пётр Дмитриевич не вызывал негативных эмоций. Он осторожно отцепил ее пальцы от прутьев и, крепко взяв ее за плечи, снова усадил рядом с собой на лавку.
По всей видимости, Морозко и правда позвонил бывшему коллеге Криушина-отца и однокурснику Игоря Егору Павлову, потому что через пять минут давешний милиционер с мрачным видом отпер решетку и велел узникам выходить.
Оба, уже не такие весёлые, без комментариев вышли наружу и вслед за молчаливым художником покинули казенное помещение, очутившись на свежем воздухе.
- Надо покурить, - Пётр Дмитриевич остановился и зашарил по карманам пальто.
- Давайте, - согласился Паша, подавая ему пачку своих сигарет.
Мужчины дружно задымили, устроившись рядом с тяжелым «хаммером», на котором приехал Паша, а Ада присела на декоративную ограду палисадника и полностью погрузилась в свои не столь уж приятные ощущения. За всю свою полувековую жизнь она умудрилась ни разу не выкурить ни одного «косяка», так что сейчас новизна ощущений несколько выбила ее из колеи, и она начала загоняться по поводу случившегося.
- Куда вас обоих отвезти? – поинтересовался Паша у Криушина-отца. – Так будет спокойнее, да и вы больше, надеюсь, дров не наломаете.
- Ну, я побуду пока у себя на Коммунистической и поеду к жене, когда вся дурь выветрится, - решил старый чекист. – А Аду отвези прямо домой, нечего ей в таком состоянии по городу мотаться.
Паша довёз Петра Дмитриевича до дома на углу Коммунистической и Советской и высадил у самого подъезда. Ада помахала своему любовнику и смотрела, как он скроется за дверью.
В этом доме в квартире на третьем этаже раньше жили и дед с бабушкой Игоря, и его родители, и он сам с первой женой. А теперь здесь была, так сказать, городская резиденция Петра Дмитриевича и Марианны Викторовны, мамы Игоря, куда они наведывались по случаю. Постоянно же они обитали в особняке на улице Кустодиева, у самого берега реки Болды.
- Я смотрю, вы с ним зажигаете всё веселее, - заметил Паша, выруливая со двора.
- Ну да, - кивнула совсем приунывшая Ада.
- И где это вы успели так накидаться?
Она рассказала ему про посещение коммуналки и всё, ему сопутствующее.
- В общем, ничего интересного и полезного, кроме вышивки на старом одеяле, мы сегодня не выходили, - заключила жена Игоря и устало откинула голову на спинку кресла.
«Хаммер», принадлежащий жене Паши Светлане, вальяжно покачивался, продвигаясь в потоке городского транспорта, как депутат думы сквозь толпу просителей или губернатор во время торжественного приёма.
- Может, это и мелочь, но Игорю всё-таки покажи, мало ли, - напутствовал ее друг. – У нас же всегда так, сама понимаешь. Начинается с какой-нибудь незначительной хреновины, а потом, глядишь, то золотой конь, то скелет великого змея, то еще чего похлеще…
- Ладно, да, конечно.
Паша покосился на неё и недовольно покачал головой, выруливая на Новый мост через Волгу.
- Слушай, мать, не нравишься ты мне. Вот в который уже раз как я тебя с ним вместе вижу – так ты вся какая-то разобранная.
- Да нормальная я, - сразу же ощетинилась Ада. – Просто нечаянно дури нанюхалась, вот и пригрузилась. Гадость же жуткая.
- Чаю крепкого с молоком выпей сейчас, да побольше, - напутствовал Паша.
- Да уж, мне сейчас раскисать нельзя. Игорь вернется с посиделок своих пьяный, и мне нужно будет за ним приглядеть, чтобы его ничего не разозлило и не расстроило. И вообще, чтобы всё было так, как ему захочется.
- Веселая у тебя жизнь.
- Не жалуюсь.
- А может, как раз зря.
Дома, в «феодальном поместье», было как-то чрезмерно оживленно. Громко хрюкали сильно повзрослевшие свиньи Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф, надрывно мычала корова Брунгильда и громко орал младенец Даяна, - дочка Фридриха и Луизы.
Паша на всякий случай вошел в калитку следом за Адой, потому что ему, во-первых, совсем не нравилось ее состояние, а во-вторых, хотелось самому убедиться в том, что у нее и у Игоря всё будет в порядке. Во всяком случае, сегодня.
На садовой дорожке стояла Луиза – длинная, тонкая, как лоза, с черными волосами, гладко забранными на затылке, и яростно укачивала младенца в облаке розового одеяла. Свиньи носились вокруг, Вебер с огромным тазом кроличьего комбикорма застыл в растерянности и, кажется, не знал, что предпринять. В дверях своего дома стоял совершенно пьяный Игорь Петрович с аккордеоном наперевес и сигаретой в зубах.
Остановившись на крыльце и сощурив глаза от дыма, он перехватил инструмент поудобнее и яростно выжал из него пару хриплых воплей. И сразу – заиграл «Прошу тебя, в час розовый напой тихонько мне, как дорог край берёзовый в малиновой заре» - уже как следует. Очевидно, он надеялся своим виртуозным исполнением советского хита успокоить орущее дитя, но эффект, как водится, получился обратным.
Младенец взвыл пуще прежнего, Луиза зашипела и закачала его еще отчаяннее, а Вебер растерялся еще больше. Одни лишь пороси не унывали во всеобщей сумятице и привольно носились прямо по грядкам, укрытым разными сортами плёнки и опилок, спасавшими уснувшие на зиму плодовые культуры.
- Офигенно весело! – оценил Павел Андреевич эту нервную обстановку, подошел к Луизе, без спросу перехватил у нее девчонку и внимательно посмотрел на нее. Младенец моментально прекратил реветь и вытаращился на диковинного пришельца.
- Фу! Сработало! – объявил Игорь, сразу прекратив терзать аккордеон.
- Ничего без меня сделать не можете! – не удержался от констатации очевидного Морозко.
- Жена! Где ты шлялась? – Игорь Петрович изволил обратить внимание на свою вторую половинку.
- С твоим папой! – мстительно объявила Ада, интуитивно поняв, что такой вариант ответа будет наилучшим в данной ситуации. На грани фола, так сказать.
- Ну, у тебя хотя бы хороший вкус, - одобрил ее муж и, положив аккордеон себе под ноги, уселся на крыльце поудобнее.
Ада подошла и опустилась рядом, устало вытянув ноги и надеясь лишь на то, что от нее не слишком несёт анашой, и Игорь ничего такого не заметит.
Вокруг стало неожиданно тихо: Луиза быстренько унесла унявшееся дитя в дом, Вебер скрылся в районе кроличьих домиков, свиньи побежали за ним, а Паша уселся напротив Игоря и Ады на лавку и закурил.
- Пойдёмте, хоть чаю попьем, - предложила Ада. – Или, в принципе, может, хотите нормально поесть?
- Я – хочу! – не стал отнекиваться ее муж.
- А я ограничусь чаем, - подхватил Паша.
Ада кивнула и скрылась в доме, оставив мужчин пообщаться без нее.
- Игорь, у тебя все в порядке? – поинтересовался Паша, заглядывая в лицо своего товарища.
- А что такое? – Криушин повернулся к нему.
Паша пожал плечами:
- Да ничего. Вот интересуюсь.
- Чтобы ты – да просто так? – ухмыльнулся археолог и, подтянув штаны, поднялся на ноги. – Пошли, ладно. Всё нормально у меня.
За столом разговор – слово за слово – все-таки дошел и до сегодняшнего скудного трофея: вышитого на детском одеяле имени «Лисавета».
Игорь, внимательно рассмотрев фотографию надписи, пожал плечами:
- Похоже, кто-то сохранил детское одеяло. С именем младенца.
- На память? – уточнила Ада.
- Ну, да…У меня мать до сих пор хранит мои младенческие шмотки, - неохотно сознался Игорь.
- Ну, так у меня тоже, - поддержала его жена.
- И у меня, - кивнул Морозко.
- А что, если это не так, как у нас? – вдруг сказала Ада, переводя взгляд с Игоря на Пашу. – А если это, как в кино или в сказках? Ну, ребенка куда-то подкинули, и единственным напоминанием о его происхождении служит какая-то вещь или как раз одеяльце, с вышитым на нем именем…
- Ага, то есть, дама эта хранила одеялко своего подкинутого ребенка? – сориентировался Игорь.
- Или – ребенка, которого подбросили ей самой, - предположил художник.
- Хм… - Игорь в задумчивости покусал губу. – Мне тут интересная идея в голову пришла, но только она дурацкая, конечно, скорее всего…
- И какая? – подбодрила Ада.
- А такая, что младенца по имени Лисавета, то есть, Елизавета, подкинули в девятнадцатом веке в одну весьма известную в городе семью… В семью купца Тетюшинова и его жены Глафиры!
Паша и Ада удивленно сверлили своего «короля Артура» взглядами, переваривая информацию.
- То есть, мы с твоим папой сегодня рылись в вещах самой Глафиры Тетюшиновой или ее приёмной дочки Лизы? – сообразила Ада.
- Бинго, - устало кивнул Игорь.
- Так-так! – Паша покачал головой, поглядывая на друзей. – Вот, стало быть, и наклёвывается новая поисковая история, а?
- Ох, сплюнь и постучи по дереву, - строго велел ему Игорь. – Знаешь, как надоели все эти квесты?
- Знаю, - кивнул Паша понимающе. – Мне тоже надоели.
Ада промолчала и подлила в тарелку мужу горячего лагмана, а Паше пододвинула корзинку с плюшками, потому что он, как и обещал, ограничился лишь чаем.
В дверь заглянул Вебер, словно разведывая обстановку.
- Проходи, чего замер? – Игорь ногой выдвинул из-под стола соседнюю табуретку.
Немец кивнул и вошел в кухню, скинув шлепанцы у порога, присел рядом с Игорем.
- Успокоилась Даянка? – поинтересовалась Ада исключительно для проформы, поскольку на самом деле ей это было абсолютно безразлично.
- Да. Спит теперь крепко, - кивнул Фридрих.
Ада вздохнула и мельком оглядела всю троицу. Со двора неожиданно раздались странные для непривычного уха звуки: дробный стрекот барабанов, завывание труб и переливчатый звон колокольчиков.
Донеслась эта причудливая мелодия из третьего дома, который давно уже был превращен в нечто вроде гостиницы для буддийских монахов, которые целыми делегациями то и дело приезжали по приглашению матери Луизы, Валентины Санджиевой, чтобы провести обряды или праздничные церемонии в хуруле Зеленой Тары.
Вот и теперь очередная группа лам-желтошапочников школы гелугпа гостила в городе, проводя построение из цветного песка мандалы бодисаттвы Авалокитешвары. И на сей раз Игорь и Вебер вовсе не злились на их присутствие, а благополучно пьянствовали с иноземными служителями культа по вечерам, благо, монахи оказались люди продвинутые и компанейские, ели и пили всё подряд, да и спеть были не дураки. Игорь, можно сказать, с ними подружился.
Ада немного отвлеклась на свои мысли и машинально пролистывала в своем телефоне фотографии старинных вещей, сделанные сегодня в коммуналке на улице Свердлова. Она даже не поняла, почему, услышав звуки буддийской ритуальной музыки, вдруг снова полезла смотреть эти снимки, но что-то же ее явно на это натолкнуло …
Ответ нашелся быстро: это была открытка, которую раньше она проигнорировала из-за ее крайней обычности. Такие открытки с видами астраханских достопримечательностей издавали городские фотографы еще с девятнадцатого века в своих ателье, и горожане, равно как и туристы, охотно посылали их во все концы света. Так вот эта открытка изображала не что-нибудь, а давно уже несуществующий Арши-Бакшинский хурул на Калмыцком Базаре. Именно на месте этого разрушенного храма и стоял теперь новый хурул Зеленой Тары, появившийся не в последнюю очередь благодаря стараниям их дружной команды.
Рассмотрела Ада теперь и оборотную сторону открытки. Она была исписана выцветшими зеленовато-голубыми чернилами, и строки, выведенные корявым почерком, были довольно скупыми: «Дорогая Клара! Рада знать, что ты в добром здравии. У нас в обс. горячая пора, надеюсь на очередную переменную. Крепко обнимаю, пиши скорее. Твоя Лидочка».
Ада вчиталась в эту галиматью раз, и другой, и, как оказалось, настолько ушла в себя, что даже не слышала, как ее окликает Игорь. Пока он не тронул ее за плечо, она так и не включилась в реальность.
- Ты привидение там увидела? Или тебе любовник написал? – ехидно поинтересовался муж, едва она, вздрогнув, наконец-то посмотрела на него.
- Привидение написало, - не растерялась его жена и показала ему фото.
Игорь всмотрелся, потом отдал телефон Паше, а сам рассеянно посмотрел прямо перед собой.
- Что такое очередная переменная и обээс? – уточнил Паша, тоже прочитав текст.
- И кто такие Клара и Лидочка? – напомнила Ада.
- И уверены ли вы все, что нужно в это всё вникать? – осторожно добавил немец.
- Нет. Не уверены, - сразу согласился Игорь и вернул Аде телефон. – Плевать. У нас своих дел до чёрта. Не полезем в очередную авантюру.
- Обещаешь? – с притворной надеждой осведомилась у него жена.
- Обещаю.
На этом тема была закрыта, и все, кажется, моментально забыли и об открытке, и об одеяле с вышивкой.
***
Когда Пётр Дмитриевич Криушин смотрел на свою жену Марианну Викторовну, то всякий раз задавался вопросом, какого же рожна ему надо, и почему он вообще умудряется уже столько времени так бессовестно ей изменять с собственной снохой. Здесь, безусловно, таилась какая-то загадка, разрешить которую он – даже он! – был не в силах и беспомощно терялся в своих чувствах и мыслях по этому поводу. Это выбивало его из колеи, потому что все проблемы он привык решать быстро и эффективно, а тут забуксовал на месте, и происходило это словно бы помимо его воли, и что бы он ни предпринял, результата это не давало.
Не далее как позавчера он прямо с утра и будто бы ни с того, ни с сего, посмотрев на серое небо, решил свозить жену в Крым. Прямо вот так, совершенно спонтанно и немедленно. Может, на эту странную идею его натолкнул прогноз погоды, услышанный в утренних новостях, который радостно обещал продолжение сильного снегопада по всему полуострову и Краснодарскому краю в ближайшую неделю. А может – вид самой Марианны, которая грациозными движениями тонких изящных рук развешивала на веревках во дворе постиранную одежду, а широкие рукава ее красного домашнего кимоно взмахивали при этом, как крылья сказочной огненной птицы.
Как бы то ни было, он сварил кофе и вынес чашку ей на улицу.
- Дорогая, как ты смотришь на то, чтобы прямо сейчас собраться и сгонять со мной до Коктебеля? – поинтересовался он, отбирая у жены пустой пластмассовый таз из-под мокрых шмоток и вручая ей взамен горячий кофе.
Марианна Викторовна взяла чашку двумя руками и улыбнулась ему вполне заговорщически.
- Дорогой, это ведь был не вопрос, правда?
- Как и всегда, - кивнул он.
- И сколько у меня времени?
- Если мы сможем выехать часиков в двенадцать – будет просто превосходно.
- Как скажешь…
И вот теперь они прогуливаются по коктебельской набережной, а снег действительно валит без остановки уже третий час, и кажется, не только туристы, но и все местные жители разом высыпали сюда, к морю, чтобы приобщиться к такой красоте. Неудивительно, если учесть, что мороз был не больше трёх градусов, воздух казался мягким и тёплым, и даже пальмы не стали укрывать полиэтиленом, и они задорно зеленели косматыми верхушками сквозь белые рыхлые шапки.
Памятник Максимилиану Волошину – Крымскому Инопланетянину и Киммерийскому Затворнику – сейчас был особенно похож на персонажа сказок братьев Гримм. Что-то такое староевропейское, будто гномье, проглядывало в его кряжистой фигуре, которую снежный занавес не скрывал, а словно приближал к зрителю, на каком бы расстоянии тот ни находился.
Потом они пили кофе на террасе кафе, с которой дом Волошина отлично просматривался, как и море, - неспокойное, вспененное, ощетинившееся, будто гигантский косматый зверь. И здесь Криушин-старший снова и снова разглядывал свою жену, и, как всегда, у него немного захватывало дух от её испанской красоты и балетной грации, неподвластных времени и возрасту. И снова и снова он допытывался у себя, почему же не хранит ей безоговорочную верность, и опять не находил ответа.
- У тебя будто что-то на уме, - Марианна заметила его состояние и внимательно посмотрела на него.
- Ну…вот думаю, стоит ли вести тебя на экскурсию в дом поэта, - сразу нашелся ее муж.
- Да уж стоит, - усмехнулась мать Игоря. – Раз уж ты привёз меня в такую даль!
Странный дом Волошина, похожий сразу и на церковь, и на корабль, и на здание морского вокзала, сейчас, в окружении заснеженных деревьев, казался ещё и заколдованным замком из волшебного леса.
Посетителей в ранний снежный час оказалось немного: кроме четы Криушиных – еще только пара пожилых дам с мелким мальчиком, которого они обе крепко держали за руки с двух сторон, будто опасались, что он вырвется и убежит. Впрочем, они как раз выходили, когда Пётр Дмитриевич и Марианна Викторовна поднялись внутрь.
Одновременно с ними с улицы буквально вбежал молодой мужчина в заснеженной распахнутой куртке, отрывисто поздоровался с благостно-сонной кассиршей и скрылся за служебной дверью.
- О! Великолепно! – оживившаяся кассирша прокомментировала это неожиданное явление. – Как раз вернулся Игорь Васильевич, он – наш лучший экскурсовод, краевед и знаток творчества Максимилиана Александровича. Так что смею рекомендовать вам взять экскурсию…
- Всенепременно, - кивнул Криушин-старший. – Без экскурсии здесь не обойтись.
Так что через пять минут они уже погружались в мистическую атмосферу приюта творческой элиты Серебряного века, следуя за своим провожатым, как Данте – за Вергилием.
Кассир нисколько не преувеличивала: экскурсовод Игорь Васильевич будто знал Волошина лично и лично же присутствовал в этом доме все годы, когда тут собирались поэты, художники, музыканты и артисты. Против воли посетители подпали под обаяние его рассказа и под чары дома, с удовольствием вникая в самые мелкие подробности и жадно впитывая впечатления.
- Вы откуда приехали, осмелюсь спросить? – неожиданно прервал свой рассказ Игорь Васильевич, как раз повествовавший о бесчисленных звёздах богемы двадцатых годов, посещавших дом.
Марианна Викторовна так увлеклась, что совсем выпала из реальности, и когда экскурсовод обратился к ним с вопросом, сначала даже не поняла, о чем это он. Зато Пётр Дмитриевич не растерялся.
- Из Астрахани, - сразу отозвался он.
- Удивительно, но и из вашего города у нас здесь бывали гости! – обрадовался сотрудник дома-музея. – Совершенно удивительные люди!.. Вот, взгляните на это фото!
Он указал на фотографию, запечатлевшую группу отдыхающих на пляже. Палец его был нацелен на женщину и мужчину рядом с самим Волошиным.
- Эта вот дама - Лидия Шелихова - родилась 23 июня 1855 года как раз в Астрахани! Затем окончила Женские педагогические курсы в Петербурге и стала, таким образом, учительницей. Работала по профессии весьма успешно: с 1875 по 1916 годы преподавала французский язык. Но самое интересное началось, когда она стала женой выдающегося астронома Витольда Карловича Цераского. Итак, вот он, на снимке… Витольд Цераский служил директором астрономической обсерватории Московского университета, был членом-корреспондентом Петербургской Академии наук, и вообще является одним из основоположников отечественной астрофотометрии. Так вот, Лидия Цераская разделила увлечение мужа. А занимались они поиском переменных звёзд…
Пока Криушины разглядывали фото и неспеша шли за экскурсоводом дальше, он успел рассказать о том, что переменные звезды искали, сравнивая фотографии участков неба, полученные в обсерватории Московского университета. С 1898 года супруги искали звёзды, сфотографированные с помощью фотометра, изобретенного самим Витольдом Цераским. Результаты съёмок запечатлевали на фотопластинках. Сама Лидия искала переменные звезды в 1898-1916 годах и с 1925 года до конца своей жизни в 1931 году. Всего астроном обнаружила 219 переменных звезд и была удостоена премии Русского астрономического общества. В честь Лидии Цераской даже назван кратер на Венере.
- А что стало с самими супругами? И как они попали сюда, в Коктебель? – уточнила Марианна.
- Увы, здоровье Витольда Карловича полводило, и он даже был вынужден покинуть пост директора обсерватории, после чего Цераские приехали в Крым, в Феодосию. Надеялись, конечно, на местный климат… Но – увы! – началась революция, а там и Гражданская война, поэтому супруги просто-напросто здесь застряли. И, как многие, поселились в доме своего друга Максимилиана Волошина. Он помог им пережить тяжёлое время… Кстати, сохранились у нас и записи Лидии Цераской, сделанные на память в альбоме поэта...
Игорь Васильевич не поленился, извлек из нагрудного кармана рубашки пару белых льняных музейных перчаток, а из старинной тумбочки достал обтянутый вытертым красным бархатом альбом, украшенный перламутровой инкрустацией. Осторожно разложив его на столе, он бережно раскрыл нужную страницу и показал посетителям короткое стихотворение, написанное синими чернилами.
- Вот это посвящение-благодарность Лидия Цераская и оставила Максимилиану Александровичу…
Пётр Дмитриевич почему-то очень внимательно вглядывался в строчки, будто его что-то царапало, не давало равнодушно пропустить это, проигнорировать… Он даже попросил у Игоря Васильевича разрешения сфотографировать страницу, чем немало удивил свою супругу.
Чекисту показалось, что почерк какой-то знакомый, но пока он не мог вспомнить, где его видел, причём совсем недавно…
Вспомнить ему помогла, как всегда, простая случайность. Уже на выходе из дома-музея Пётр Дмитриевич заметил в витрине с сувенирами набор открыток со старинными фотографиями Коктебеля и дома Волошина. И его осенило: именно на обороте открытки он и видел надписи, сделанные именно этим же самым почерком! Вот только на открытке был буддийский хурул в Астрахани, а саму её он смотрел вместе с Адой на полу жуткой коммуналки на улице Свердлова.
Пётр Дмитриевич тут же отослал сделанное фото Аде и велел ей сравнить почерки. Ответ снохи пришел буквально через пять минут: почерк из альбома совпал с почерком на открытке. Ада пообещала рассказать Игорю, и на этом они пока распрощались. Сам Пётр Дмитриевич не считал, что дело это настолько важное, что ради него стоит отвлекаться от приятного времяпрепровождения в обществе своей обожаемой жены.
Глава 2
Зов гаммельнской трубы
- Опять у него стихи какие-то мрачные пошли! – сделала вывод Светлана Николаевна - жена Паши Морозко и первая супруга Игоря Петровича Криушина.
Сейчас она сама, Паша и Ада сидели в доме Морозко на Свободном посёлке, в самом что ни на есть цыганском районе Астрахани, и пили чай. Который, однако, был всего лишь предлогом для обсуждения их общего замысла по изданию второго сборника стихов Игоря.
Первый сборник стихотворений и путевых очерков своего мужа Ада с помощью Паши, который выступил иллюстратором и автором макета обложки, издала втайне от Игоря и сделала ему приятный сюрприз.
Стихи для этого, второго, сборника, она собрала буквально с пола, когда вместе со свёкром забирала Игоря домой после его неожиданного побега в Крым, где он, что называется, сразился с собственными демонами и победил их. Написанные им в этой странной поездке стихотворения она аккуратно перепечатала с оборванных листков, сигаретных пачек и даже магазинных чеков и теперь намеревалась сделать из них ещё одну книгу. Вот только первые читатели нашли тон произведений чересчур угрюмым.
- Думаешь, если их издать, Игоря снова одолеет тьма? – уточнил Паша у жены.
- Ну, если он перечитает их, то вполне может опять…погрузиться туда! – заметила Светлана и постучала пальцем по одному из листов.
Паша взял его, стал читать вслух:
- Святой Михаил собирает свои полки.
В нашей крови от жара свернулись белки.
Солнце встаёт каждый день на новом месте.
Голоса в голове сообщают странные вести.
Голоса знакомых звучат совсем незнакомо.
Меня больше не узнают жильцы моего дома.
Сердце поэта светится в стеклянной банке.
Это значит: поезд застрял где-то на полустанке
Это значит – меня больше не хочет мой Город.
Это значит – я сам перестану хотеть его скоро.
На старых улицах появляются новые знаки,
На чёрных землях вырастают горькие злаки.
В книге пророчеств заканчиваются страницы,
И я сам буду писать про огненные зарницы,
Я сам напишу продолжение этой саги –
Святой Михаил, передай мне немного отваги.
- А по мне, так очень даже оптимистично всё, - пожала плечами Ада. – Светой Михаил – как-никак его покровитель…
- Ладно, допустим, - кивнула жена Паши. – А вот это?
- Летние звёзды –
Как тайные знаки,
Ночь заплутала в пути.
Может, на Марсе
кровавые маки
Лишь начинают цвести.
В красных пустынях
Кочуют барханы,
Небо холодное спит.
И высоко, в черноте
Непроглядной
Древнее Солнце горит.
- И что здесь мрачного? – начала раздражаться Ада. – Романтика, немного мистики, мечты… Но где тут тьма?
- Знаешь что, - не выдержала Светлана. – Я была за ним замужем столько лет, и уж как-нибудь могу отличить, когда ему хреново, а когда у него – мечты!
- А мне вот кажется, что ты просто не можешь смириться с мыслью, что больше не являешься его женой! – не преминула вцепиться в тему Ада.
Обе жены Игоря – бывшая и нынешняя – всё никак не могли поделить его, фигурально выражаясь. По малейшему поводу они начинали ссориться, а раз даже и вовсе подрались, и основной темой перепалок служил, как всегда, их «король Артур».
Паша в такие моменты предпочитал помалкивать, чтобы нечаянно не огрести с обеих сторон, потому что именно он был виноват в том, что брак Игоря и Светланы распался, и прекрасно понимал, что всё тогда произошло слишком быстро и болезненно для всех участников, и два близких человека были буквально отодраны друг от друга по живому, с мясом и кровью.
Так что меньше всего он сейчас стал бы винить и свою жену, и своего верного товарища в том, что они нет-нет, да и потянутся друг к другу, забывшись на минуту. Трудно было бы ожидать от них полного угасания всех чувств раз и навсегда, как по команде.
Аде же было сложнее, потому что она тоже видела драматическую развязку их истории, но оправдывала одного только Игоря, упорно считая его бывшую жену виноватой стороной, которая не заслуживает никаких поблажек и скидок на какие-то там не до конца якобы угасшие чувства. Она все время видела в действиях Светланы попытки вновь сблизиться с Игорем непонятно зачем и какие-то заигрывания с ним. И, в отличие от Паши, который жалел свою жену, Аду это приводило в ярость.
На сей раз Морозко все-таки рискнул вмешаться, чтобы увести разговор с опасной колеи в более нейтральную, и предложил им лучше подумать над обложкой предполагаемого сборника стихов Игоря.
- Сделать самую минималистичную! – мрачно предположила Светлана. – Черного цвета тупо с серебряными надписями, и всё.
- Глупости! – фыркнула Ада недовольно. – Минимализм – философия нищеты!
- Неожиданный вывод, – удивился Паша, посмотрев на нее. – А с чего так?
- А ты не согласен? – моментально вцепилась в тему жена Игоря.
- Ну…вроде бы, ничего плохого в минимализме нет…
- В том-то и дело, что это только так кажется! – вошла в раж Ада. – А на самом деле – это та ещё хитрая ловушка.
- Насколько я знаю об этом, там суть в избавлении от лишних вещей, освобождении пространства…
- А вот и ни фига! – восторжествовала Ада. – Суть там – в избавлении в конечном итоге от самого пространства, и от всякой привязки к материальному миру, к месту, к родине, наконец, и превращение человека в безликую, совершенно голую единицу незнамо чего, которую можно в любой момент перебросить куда угодно.
- А разве избавление от ненужного барахла – плохо? – уточнила Светлана неохотно, понимая, что их диспут может затянуться надолго.
- А ты сама подумай. Какой-то хрен с горы будет тебе указывать, какие именно из твоих вещей лишние, а какие – нет. С хера ли? Вот, например, твоя любимая кукла, которую тебе подарили в четыре года. Или – твои кружевные трусы, к которых тебя лишили девственности… Это вот – хлам, да? И их – выкинуть?
- Ну… - протянула Светка удивленно. – Вообще-то, тут я соглашусь…
- Ага, а теперь подумай дальше! Значит, надо повыкидать все вещи, одёжу, мебель – и остаться ни с чем. А ведь твои вещи, накопленные за всю жизнь – это как бы часть тебя, это – твои ресурсы, твое достояние. И если ты избавишься от них – значит, ты как бы выбросишь на помойку часть себя и часть своей жизни. Ради чего? Чтобы тебя какой-то там модный коуч похвалил?
- Вообще, резонно, - вмешался глава семьи Морозко. – Логика есть.
- А теперь думаем и ещё дальше, - продолжала Ада, воодушевленная неожиданной поддержкой. – Вот выкинул ты всё, избавился в итоге и от жилья – зачем оно, лишнее же, барахло же! А работать, типа, можно и прямо с пляжа в Гоа. И вот теперь ты вынужден будешь переехать куда-то, прочь от своего дома, оставшись без поддержки и уже не в безопасности, и снимать какую-то халабуду размером с холодильник. В ней же только кровать и ноут должны помещаться, зачем тебе больше? Вот так в итоге все станут нищими перекати-поле без корней, дома и связей, и их можно будет пустить хоть на фарш.
- Эк тебя разобрало! – прокомментировала жена Паши. – Прямо не по-детски…
- А ведь из той же серии – и всякие способы вымогательства денег у населения, - не сдавалась Ада. – Раскручивание людей на всякие якобы нужные до зарезу, а на деле – абсолютно бессмысленные траты. Вот взять хоть эту моду на путешествия. Я не говорю про экспедиции, про поездки к родне или по какой-то острой необходимости или по делу. Я сейчас про этот вот оголтелый туризм ради туризма, когда народ на последние деньги едет куда-то за три моря, чтобы там фоточек сделать и похвастаться по приезде, а потом весь год есть одни макароны…
- Ну, тут да, - согласился Паша. – Меру все-таки надо знать.
- Ну а то! Вот только кто про нее помнит? Все же готовы трястись на жопе тридцать часов кряду в смрадном и душном автобусе, где из незакрываемого окна всю ночь дует прямо вам в физиономию холодный ветер, а днем прямо в глаз лупит солнце и бьёт пыль…
- А еще позади орет пять часов подряд чей-то бедный младенец - да, его тоже неведомо за какие кармические прегрешения везут все тридцать часов в душном, вонючем… - засмеялась вдруг жена Паши.
- Угу, а в конце салона перепившиеся малолетние шалавы голосят одну и ту же песню, из которой знают лишь строчку припева – и так уже три часа без перерыва. А кто-то блюёт в пакетик, ибо укачался. Кто-то смачно, подобно Гаргантюа, жрёт, и колбасные миазмы лезут прямо вам в носовые пазухи. Рядом две необъятные потные женские туши разговаривают четыре часа подряд друг с другом о закатках патиссонов, поливе дуро краснодарского, уколах красоты и пьянстве мужей…
Паша теперь просто слушал, как Аду понесло в философию, и диву давался.
- И вот так вы сидите вплотную к чужим, враждебным, громким людям, которые точно то же самое думают о вас, – продолжала она между тем. - Нельзя ни расположить свое тело удобно, ни лечь, ни вытянуть ноги, ни толком пошевелиться… Как будто безвестный изобретатель транспортных пассажирских средств умышленно издевался над вами – своими будущими клиентами-жертвами, - конструируя как можно более неудобные сиденья, как можно более тесные проходы и как можно более крошечное расстояние до впередистоящего кресла. Чтоб путешествие точно мёдом не казалось. Чтобы вы не расслаблялись и помнили во всякую минуту этого безотрадного перемещения о его подлинной истинной сути, так удачно и густо закамуфлированной в последнее столетие от глаз и умов потребителя.
- Есть какая-то экзистенциальная ирония, я бы даже сказала, - сатира, - в самом способе перемещения в пространстве, а заодно с ним, чего уж там, и во времени! – заметила Светлана. - Вот взять поезд. Нет, в самом деле: порой его надо в прямом смысле взять приступом. Вскарабкаться на невъебенно высокую подножку вагона, подпирая лбом свой двухтонный чемодан и огрызаясь на лезущих вослед тебе таких же мучеников, пытающихся подпереть лбами уже твой собственный зад...
- Ты впихиваешься в прогорклый тесный узкий темный коридор вагона, протискиваешься мимо других пассажиров, мимо титана с кипятком, пышущего жаром, одуревая от запаха паровозной гари, грязных носков, сортира, быстрой лапши и духов. Ищешь, подслеповато в полумраке натыкаясь на всё и вся, свое койкоместо, - уже хохотала Ада.
- И если оно по прихоти Рока оказалось на втором ярусе – то вам, невзирая, на пол, возраст и уровень физподготовки – придется взбираться туда днем и особенно посередь ночи, доказывая всем своим телом верность теории происхождения человека от приматов. Если оно внизу – на нём вплоть до отбоя будут пристраивать свои жирные жопы иные пассажиры. Ну, а вам придется быть свидетелем их утреннего туалета Венеры и послеполуденного отдыха фавна. Да-да, все пять суток дороги! – рассмеялся и Паша, внеся свои пять копеек в неуемные фантазии женщин.
- Если бес путешествий понёс вас на машине – то будьте готовы к тому, что следующие сутки вы потом даже не сможете вспомнить, поскольку в первые же пять минут после старта вас укачает до обморока, и через пару часов непрерывных приступов морской болезни вы просто отключитесь и будете плыть на волнах кошмаров, которые сам Иероним Босх с радостью использовал бы в своих картинах. Изредка они будут перемежаться остановками на заправках или рядом с прелестными аутентичными дощатыми будочками посреди чиста поля… - выдала Светлана и устало вздохнула.
- А всё для чего? – Ада строго оглядела друзей густо накрашенными глазами. - Чтобы в конце этого многотрудного преодоления земных пространств лечь в мягкую кровать, помыться в горячей ванне и съесть вкусную еду. Вот только потратили вы на обретение всех этих простых и общедоступных даже в пэтэушной общаге столицы Уганды благ цивилизации такую туеву хучу денег, что на них можно было год нежиться у себя дома в кровати, обжираться деликатесами и купаться в ванне с молоком, как императрица Феодора.
- Вообще, надо помнить, что в древности путешествия считались карой богов, наказанием за провинности, фатальной неприятностью, на преодоление которой некоторые особо продвинутые пользователи матрицы затрачивали лучшие десятилетия своей жизни, стремясь, в конечном итоге, как к призу в величайшей гонке, к своему нечаянно покинутому дому, – сказала жена Паши. – Могу утверждать, как историк, что или война, или божий гнев, или совместное военное предприятие наподобие всесредиземноморского конфликта из-за товаропотоков Трои могли вынудить массы людей покинуть родные насиженные места и двинуться в голубые дали хрен знает зачем. Землетрясения опять же, приливные волны, нашествия народов моря, в свою очередь, точно так же сшибленных с места обстоятельствами непреодолимой силы. Бескормицы, изменения климата, эль-ниньо всякие и прочие катрины с тайфунами. Необходимость спасаться, питаться и торговать – чтобы, опять же, было чем питаться и где спасаться если что – вот и всё, что сподвигало жителей мегаполиса Земля в эпохи от появления хомо эректуса до включительно одиннадцатого века эн-э на предание своего дома запустению и отправление в чужие края…
- А что в одиннадцатом веке изменилось? – поинтересовалась Ада, отпивая кофе.
- А с одиннадцатого века некие весельчаки внесли в массы вирусную идею о необходимости и даже вовсе неизбежности странствий духовного порядка. Причем исключительно, на первый взгляд, ради высших целей – освобождения Гроба Господня от неверных...
- А! Крестовые походы! – догадалась Ада.
- И данная вирусная идея неожиданно и заразно распространилась по всему субконтиненту, став общеевропейским трендом, и таки вынудила массы подняться с насиженных мест и устремиться во всё те же голубые дали. Медиа-пространство Европы того периода стало как бы даже похоже на совреМЕМное, где в тренде важно быть даже самому отсталому представителю популяции. По сути своей, однако, глубинные цели у данного предприятия были всё те же: торговать, питаться, спасаться…
- И как это проявлялось?
- Ну, кто-то спасался от долгов, от крепостной неволи и грозящей виселицы. Кто-то не мог найти пропитания у себя на родине. Кто-то стремился выйти на новые рынки сбыта. Всякие сугубо декоративные надстройки по типу распространения влияния католической церкви, миссионерства, получения власти над новым территориями в конечном счёте обслуживали всё те же простые приземленные цели.
- А кстати, если подумать, - вмешался хозяин дома. - Само паломничество неважно кого – мирного ли феодала, не менее мирного монаха и уж точно мирного горожанина или сельского обывателя – обязательно было экипировано максимальным набором страданий, трудностей, лишений и опасностей. Идея о приятности, полезности, образовательно-культур-мультурной ценности путешествий никому в голову даже не встревала и, скорее всего, вообще не вмещалась в стандартный набор нейронных связей тех эпох. В традиции ислама путешествующим даже дозволялось нарушать жесткие заповеди всякого рода постов и запретов, ибо все понимали: дорога – это уже практически путешествие в царство Иблиса.
- В общем, хочешь добраться до Места Назначения – пострадай хорошенько! - развеселилась Ада. - В идеале – болезни, голод, многочисленные творческие встречи с разбойниками и работорговцами, плен, побег, тяжкий труд на каменоломнях и не менее тяжкое перемещение собственного бренного тела из точки А, которому свойственно подчиняться земному тяготению, циркадным ритмам и мышечной усталости.
- Кстати, вот сейчас я иногда я вдруг с ужасом представляю, что вот вдруг сейчас, прямо сейчас, окажусь где-нибудь в Буэнос-Айресе. И такая тоскливая жуть, страх и ужас охватывают меня, что прямо хоть удавись. Как там вообще люди живут? – угрюмо заметила Света.
- Странно, а я вот помню, что лет до тридцати просто ненавидела уезжать куда-то. Для меня даже поездка на другой конец города была величайшим стрессом, и я с ужасом представляла, как буду добираться домой, если придется… - припомнила Ада. - Неизбежные поездки на практики, конференции, в пионерлагерь – все это было тошно, страшно и мучительно. Я боялась поездов, адской публики в них, злых детей в лагере, чужих людей, скопищ народа, машин, незнакомых улиц. И старалась как можно скорее вырваться домой. Затем на меня будто нашло затмение, будто одержание – и я вдруг понеслась везде мотаться, причём забралась в такие страшные дали, что о них и помыслить жутко, стала романтизировать сам процесс передвижения по миру и спесиво раздуваться, мня себя бывалым путешественником и сравнивая себя по меньшей мере с Афанасием Никитиным и Чарльзом Дарвином…
- А теперь? – уточнил на всякий случай Паша.
- А теперь, кажется, чувство здорового самосохранения вытеснило морок дорог и позволило мне ясно увидеть все адские приманки странствий, их смертельные ловушки, спрятанные повсюду и поджидающие наивных путников. Только сумасшедший с отключенным инстинктом выживания или наглый лжец на зарплате турфирмы может утверждать, что только в путешествии можно познать мир, расширить, мать его, кругозор, понять, как в земле Индейской люди живут, познать себя, а заодно познать все просветления и погружения в нирвану, обещаемые проспектами про загадочный Восток и мудрый Запад.
- Ну вот да! В давние-то времена люди понимали, что отправление в чужедальние края - подобно смерти. Ведь оторвавшийся от своей семьи, дома, привычных мест человек становился совершенно беспомощным. Он являлся легкой добычей для разбойников, работорговцев, его могли ограбить, убить так, что никто не нашел бы концов. Нанимаясь на работу в чужом городе, он был абсолютно беззащитен перед произволом местной преступности. Он оказывался никем. Неважно, насколько он богат и могуществен: в отсутствии сопровождающей его армии он все равно был в опасности. Да и, чего скрывать, с армией – всё равно, вспомним печальный опыт Шуры Македонского. И с тех пор не изменилось ничего. Так что – да, помните простое правило: если вы уехали от своего дома достаточно далеко, а тем более – порвали с ним связь, попытавшись обосноваться вдали от родных мест – вы в группе риска. Примерно, как наивный участник Детского крестового похода. – Обобщила Светлана.
- Ну мы всё равно продолжаем, так или иначе, куда-то постоянно мотаться, - пожал плечами Паша, глядя на свою жену. – Так что рассуждения, конечно, интересные, хоть книгу пиши, но изменить они ничего не могут.
- Хорошо хоть, пока, вроде бы, никуда никому особенно не надо.
Продолжить беседу им помешали вернувшиеся с улицы близнецы Игорёк и Розочка, пропадавшие в обширном заросшем чудо-саду, который развела еще мать Паши Роза Федоровна, а теперь вполне успешно, ввиду ее переезда в Прованс к отцу Паши Андрею Вениаминовичу, обихаживали сам Паша с женой.
Дети проявляли завидный интерес ко всему живому, и находили себе занятия буквально на ровном месте. А уж посреди таких джунглей, где и в холодное время зеленело множество растений, - особенно. Они уже полдня возились там вместе с двумя старыми белыми пуделями Светланы и неизменными кошками, которых в хозяйстве Морозко водилось великое множество.
Близнецы немного подросли, стали красивыми, как чертенята, и еще больше похожими на своего отца. На сей раз они притащили из сада землю, которую намеревались использовать для рисования. Так на них повлияла недавно прочитанная им матерью книга о первобытных художниках. Во время каждой прогулки по улице они теперь непременно искали разноцветную глину, а одна из стен старого дома семьи Морозко неумолимо превращалась их стараниями в подобие пещеры с наскальной живописью.
Светлана надеялась, что подарок, принесенный им сегодня Адой, хоть немного отвлечет их от этого безобразия и перенаправит их интерес в более мирное русло. Так что Ада развернула на столе хрусткую блестящую обертку и извлекла из неё огромного формата альбом, целиком и полностью посвященный динозаврам. Мелованная бумага, яркие реалистичные картинки и цветные фотографии сразу заворожили детей, как и сами изображения диковинных доисторических тварей.
- А кто это?! А это?! А почему такой хвост? А шипы зачем? Три рога на лице! Да он высотой с дом! Летающий крокодил!
Эти радостные вопли оглушили взрослых, едва альбом был открыт, а дети уселись по сторонам от Ады и принялись рассматривать его. Минут через пять Паша с женой довольно переглянулись, и она показала ему большой палец: кажется, надежды отвлечь наследников от наскальной росписи имели все шансы оправдаться.
- Теперь что, будем собирать окаменелости? – усмехнулся Паша, наблюдая за реакцией близнецов.
- Теперь надо отвести их к скелету змея Аждерхи и в краеведческий музей в зал палеонтологии, - сориентировалась его жена.
- А если всё зайдёт слишком далеко, можете привести их ко мне на съемки в дом купца Тетюшинова, - предложила Ада насмешливо. – Мне на той неделе там сюжет снимать, так что милости прошу.
- Ладно, ты не волнуйся насчёт обложки, - приободрил ее Паша. – Я подумаю и покажу тебе несколько вариантов. Всё равно сделаем, сама ведь знаешь.
За сим распрощались дружески и вполне довольные друг другом, даже со Светланой Ада на прощание обнялись. Дома, в «феодальном поместье» на Трусовской стороне, ее и вовсе ждал сногсшибательный сюрприз.
У ворот стоял основательно запыленный черный джип её свекра, за круглым столом в гостиной сидели Игорь и оба его родителя, только что, видимо, вернувшиеся из своей спонтанной поездки в Крым.
Перецеловавшись со всеми присутствующими, Ада немедленно направилась на кухню, чтобы на скорую руку соорудить приличное застолье: Игорь ведь сроду не интересовался тем, где что из продуктов лежит, и есть ли в холодильнике что-то приготовленное. На такие мелочи жизни его царственное внимание не распространялось, поэтому гости пока были ограничены простым кофе. Это досадное недоразумение следовало срочно исправить. К счастью, наготовленной еды было полно, и оставалось только все разогреть и подать. На сей раз муж сам вызвался ей помочь накрыть на стол, чем немало ее удивил.
- Давай, чего куда отнести-нарезать? Командуй, - предложил Игорь, войдя в кухню и остановившись позади жены, для пущей убедительности обхватил ее за плечи и прижал к себе.
- У тебя игривое настроение, что ли? – захихикала Ада, запрокинув голову и обнимая его одной рукой за шею.
- Есть немного, - сознался археолог, забираясь пальцами ей в декольте.
- Что же, мне приятно! - довольно откликнулась его жена, и так, дурачась и тиская друг друга, они принялись извлекать из холодильника кастрюли и контейнеры, разогревать еду, доставать столовые приборы, нарезать закуски и заодно накрывать на стол. И минут через двадцать свёкры-путешественники уже угощались нормальными горячими блюдами и рассказывали о своих приключениях.
- А кстати, вы тут за новостями хоть немного следите, молодежь? – строго осведомился Пётр Дмитриевич, когда они уже обсудили всё, что произошло за эти несколько дней.
- Вообще-то, не особенно, - беспечно отозвался его сын, разливая всем водки: ни его, ни его отца никогда не волновало то, что приходилось вести машину в пьяном виде.
- А стоило бы, - не сдавался Криушин-отец. – Потому что всё чаще повторяются сообщения о том, что по всему миру то и дело наблюдаются вспышки странного заболевания, происхождение которого никак выяснить не могут, нулевого пациента отследить – тем более, и вообще, уже попахивает пандемией.
- Так ведь вот только недавно чума везде была, - пожала плечами Ада, глядя прямо ему в глаза. – Что же, это нечто похуже?
- Тебе, как биологу, наверное, лучше знать, - предположил Пётр Дмитриевич. – Но ты, похоже, заразилась от моего сына полным пофигизмом.
Ада насмешливо фыркнула:
- Это ещё кто от кого заразился…
В этот момент Игорь, видимо, в знак поддержки, обхватил под столом ее колено и стиснул его так, что на нем непременно останутся синяки. Она с удивлением посмотрела на мужа, но тот ответил ей вполне невинным взглядом.
- Всё-таки стоит, наверное, отнестись к этим новостям серьезно, - вмешалась Марианна Викторовна. – Мы все какие-то излишне расслабленные.
- А почему тебя это вообще заинтриговало, пап? – Игорь посмотрел на Петра Дмитриевича.
- Странные описания симптомов, странный характер протекания болезни и ее странная география, - начал перечислять старый чекист, а Ада, меж тем, смотрела то на него, то на свою свекровь, то на мужа, и растерянно думала, что если бы Марианна узнала про их связь, то она, наверное, по меньшей мере, содрала с неё кожу. А Игорь…А Игорь бы просто сразу её убил.
- Я к тому, что всем следует быть более внимательными к своему здоровью… Когда ты назначил очередное собрание Петровского общества?
- Послезавтра.
- Я там ещё об этом скажу, уже подробнее. Чтобы и все остальные не расслаблялись. Похоже, в список наших мероприятий по обеспечению безопасности придётся добавить еще и такой пункт…
- Эпидемическую и санитарную безопасность? – уточнила Ада.
- Именно, - кивнул ей свёкор.
Он и Игорь резко переключились на обсуждение этой идеи, а Ада повела Марианну Викторовну в гости к Веберам, чтобы она смогла пообщаться с Луизой и понянчиться с младенцем Даяной.
***
Как ни странно, предложение Ады привести близнецов Морозко на съемки пришлось весьма кстати, и Светлана действительно пришла вместе с Игорьком и Розочкой в старинный деревянный двухэтажный терем на Коммунистической улице.
В этот день тут открывалась выставка дымковской игрушки, привезенная из Москвы, и местная телекомпания «Каспийская роза» снимала об этом сюжет. Заодно Ада хотела подснять интервью с несколькими сотрудниками музея, который размещался в этой постройке девятнадцатого века.
Первой записали директора музея – Анну Федоровну Брусникину. Она рассказала о том, что точно неизвестно, кто именно был автором проекта такого великолепного дома.
- Велика вероятность, что он построен петербургским архитектором Иваном Ропетом или Петровым в русском стиле, расцвет которого приходится как раз на 1870-е годы, - сообщила Брусникина как бы по секрету. - Иван Павлович Ропет ведь был одним из создателей «псевдорусского стиля» в архитектуре и искусстве, представитель историзма, основоположник «ропетовского» направления, которое иронически называлось «ропетовщиной». И совершенно напрасно, кстати! Почти все постройки Ропета были выполнены из дерева, поэтому многие не сохранились. Именно он был автором павильона Русского отдела на Всемирной выставке в Париже в 1878 году. В 1893 году создал русский павильон на Всемирной выставке в Чикаго, в 1890-е годы построил каменное здание русского посольства в Токио. Вот и в Астрахани, вероятно, оставил свой след…
- Возможно, автором проекта такого чудного дома был сам купец Тетюшинов! – как бы возражал своей коллеге в следующем интервью научный сотрудник Анатолий Михайлович Григорян, знаток истории семьи купца и самого дома. – Ему это было вполне по силам, поскольку он был технически образован, внедрял передовые идеи, в частности, в местное судостроение. Григорий Тетюшинов был и гласным городской думы, и купцом, и даже в составе комиссии ежегодно принимал экзамены у будущих штурманов и капитанов. Ему принадлежала пароходная контора… И была у него жена – Глафира Ивановна, намного моложе. Женщина независимая, умная, она писала в газеты публицистику под псевдонимом «Астраханка», организовывала музыкальные и благотворительные вечера. А потом взяла - и сбежала от мужа вместе со студентом Василием Обреимовым. Который, кстати, впоследствии прославился как математик… Так вот, Глафира за несколько лет до этого уже была одержима прогрессивными, едва ли не революционными идеями, даже взяла себе другое имя – Клара, нечто вроде политической клички… С Обреимовым они уехали на Урал, стали участвовать в пропагандистской деятельности, распространяя социал-демократические идеи. Если вкратце, Глафиру и Обреимова сослали, несколько лет они были в изгнании, мыкаясь по разным населенным пунктам, потом все-таки расстались, и она уехала в Крым. Что с ней стало дальше – точно неизвестно…
- А вот про дом известно всё! – прокомментировала на камеру сама Ада, вооруженная текстом, который ей подсказал Григорян. – Горожане боялись, что его постигнет участь деревянного летнего театра в парке «Аркадия», попросту подожженного ради того, чтобы построить на этом месте современный бетонный урод, называемый в народе «элеватор». К счастью, особняк Тетюшинова выжил. И к 450-летию Астрахани его даже отреставрировали. На это из федерального бюджета было выделено почти 80 миллионов рублей. Интересно, что самые ответственные работы выполняли специалисты из Греции. Обещанный музей в доме открыли в начале сентября 2010 года. Сейчас это - музейно-культурный центр, здесь устраиваются выставки, мероприятия и мастер-классы. Популярным стало устраивать здесь свадебные торжества в «русском стиле» - эта услуга привлекает даже иностранные пары, которые хотят получить незабываемые впечатления…
Как раз в тот момент, когда она говорила все это на камеру, пришла Светлана с близнецами, которые жадно разглядывали выставленные в витринах игрушки и, надо полагать, запоминали их, чтобы слепить такие же – уже дома. Пока торжественное открытие выставки не началось, Брусникина не поленилась показать друзьям Ады выставку и дом.
Записав всё, что требовалось для передачи, жена Игоря разговорилась с Григоряном, вежливо расспрашивая его о судьбе Глафиры Тетюшиновой. Тот поделился еще некоторыми деталями, неизвестными широкой публике.
- Действительно, есть данные, что жила она в Ялте в 1895 году, а оттуда вернулась в Астрахань – и на этом всё, больше никто ничего не знает. Она обратилась в ялтинскую полицию с просьбой выдать ей документ, позволяющий вернуться в Астрахань. И вернулась. Но сколько времени она провела уже тут, на родине, ездила ли к своим предкам в Енотаевск – неизвестно…
Ада сразу зацепилась за эти слова, и словно клубок начал распутываться в ее голове: Глафира-Клара, Астрахань и Крым, недавний рассказ свёкров об астрономах Цераских и Волошине. Все эти паззлы замельтешили перед глазами и сошлись в итоге во вполне внятную конструкцию.
Может, загадочные Лидочка и Клара – это и есть Глафира-Клара Тетюшинова и астроном Лидия Цераская, которые познакомились в Крыму? Что им мешало встречаться там в разное время, и не один раз, тем более, если учесть, что Цераская умерла в 1931 году, сам Волошин – в тридцать втором, а про Глафиру вообще ничего не ясно… Вдруг Клара-Глафира из Астрахани снова поехала в Крым уже во время революции, и точно так же застряла там, как и Цераская с мужем? А приют им всем давал Максимилиан Александрович?
Она так погрузилась в свои размышления, что едва не забыла, зачем вообще здесь оказалась, и даже не сразу отозвалась на приветствие жены Паши. В довершение неожиданно приехал Игорь, который, по всем расчетам, должен был вести сейчас лекции у своих студентов.
- Будто в девяностые попал! – весело пояснил он обеим своим дамам, поцеловав жену вполне бесстыдно, а бывшую жену – лишь немногим скромнее. – Нас опять заминировали!
- О боже! – расхохоталась Светка. – Как вспомню, что нас чуть не каждые три дня вот так…минировали, когда мы учились!
- Да и нас тоже, - усмехнулась Ада, которой совсем не понравилось, как та прижалась к ее мужу, будто нечаянно, но, похоже, все-таки вполне намеренно. И лишь подбежавшие близнецы, радостно вскарабкавшиеся на руки к своему обожаемому Игорю, заставили ее от него оторваться.
- В общем, позвонили, что подложена бомба, всех эвакуировали, а эмчеэсники с собаками пошли всё осматривать. И уже без шансов, что сегодня занятия возобновят, так что студентов отправили по домам, подальше от потенциально опасной зоны, - пояснил Игорь, взяв детей в охапку.
Тут подошло время официального открытия выставки, во все помещения купеческого дома набилась тьма-тьмущая народу, пришли операторы и корреспонденты с других телеканалов, и друзьям стало не до разговоров.
Они немного побыли – для порядка – на открытии, пока оператор с «Каспийской розы» набивал картинку для сюжета, а потом со спокойной совестью ретировались. Игорь предложил всем поехать к ним в квартиру на Лейтенанта Шмидта.
- Чаю попьем горячего, а то вон какая холодрыга, - распорядился он.
В квартире, расположенной на втором этаже старинного доходного дома, как всегда, буйно зеленели цитрусовые деревья в кадках, доставшиеся Аде и Игорю от прежних владельцев этого исторического жилья, и рвалась из коридора в комнаты соседская кошка Делоночка – красивая, толстая, трёхшерстная. При виде её близнецы взвыли от восторга и, невзирая на протестующие вопли животного, принялись тискать и целовать его, едва ли не навалившись сверху всей толпой прямо на ковре, постеленном посреди гостиной.
Ада пошла на кухню готовить чай, а Игорь и Светлана закурили, устроившись на просторном балконе, выходящем в живописный внутренний двор, напоминавший то ли старую Италию, то ли восточные кварталы. Не хватало – из-за погоды – только сушившегося на веревках шмотья, но в целом впечатления это не портило.
- Как в старые добрые времена, - сказала бывшая жена, поглядывая на него. – Когда были только ты, да я.
Игорь лишь ухмыльнулся, но промолчал: это звучало слишком уж откровенно, и могло бы его, конечно, подкупить, если бы он не помнил о ее предательстве, простить которое был не в силах. Вот это и останавливало его даже от того, чтобы просто разок трахнуть её по старой памяти. Но – Игорь был вынужден признать – всё равно рано или поздно это, скорее всего, случится, потому что всё к тому идёт неумолимо и помимо его воли. Однако обнадёживать ее явно не следовало. Пускай ещё помучается!
- Зато сейчас у тебя такие классные дети, - наконец, отозвался он. – Думаю, это лучшее, что с тобой случилось.
Теперь промолчала она, видимо, взвешивая варианты ответа, но так и не успела ничего найти: на балкон вынеслись близнецы, оставившие в покое кошку, и позвали мать и Игоря пить чай.
- Ада велела вас вести! – сообщил Игорёк, повисая на двери.
- Она сказала, что всё остывает! – добавила Розочка, ухватив Криушина за руку и нещадно тягая его из кресла.
- Поняли, уже идём! – Игорь мигом подхватил девочку, высоко вскинул ее в воздух и усадил себе на плечи, а его мелкий тёзка понесся впереди, громкими радостными воплями пугая едва пришедшую в себя Делоночку.
За столом Ада рассказала мужу и подруге всё, что узнала сегодня про дом Тетюшинова и судьбу Глафиры.
- Так что, я уже не удивлюсь, если наши смутные догадки верны, и жена купца с женщиной-астрономом действительно были знакомы и вели переписку, - подытожила она свое повествование.
- Ладно, я попрошу отца немного покопаться в этом, может, он отыщет что интересное, - предложил Игорь, чтобы уже закончить обсуждение этой несколько подзадолбавшей темы.
***
Луиза только что уложила дочку спать и теперь, пользуясь затишьем, намеревалась выйти из дома и проверить поливалки в теплице. Она уже пару минут слышала упорный стук в калитку, но вовсе не торопилась бежать открывать, справедливо рассудив, что это сможет сделать либо ее муж Фридрих, кормивший кроликов, либо сам Игорь, тоже сегодня оставшийся дома.
Пока она обувалась в сенях, услышала, как мимо крыльца прошел кто-то из них двоих, потом залязгал отпираемый засов, а дальше настала странная тишина.
Луиза даже немного встревожилась и выглянула в окно. От увиденного у нее из рук выпала связка ключей, с грохотом ударившись об пол.
В распахнутой настежь калитке стоял Игорь, на котором буквально висла какая-то незнакомая баба в обтягивающих джинсах и косухе, обнимавшая его с неимоверной страстью, и они целовались, как одержимые. У ног гостьи стоял луивиттоновский чемодан на колесиках, а за ее спиной сердито сигналило такси.
Луиза в ужасе таращилась на это безобразие, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Поэтому она видела, как Игорь отстранил от себя темпераментную незнакомку, втащил ее чемодан во двор, потом вышел на улицу – видимо, чтобы расплатиться с таксистом.
В это время нежданная гостья оглядывалась по сторонам, и Луиза кое-как разглядела, что ростом она невелика, фигура у нее хорошая, длинные тёмно-кашатновые волосы взлохмачены в творческом беспорядке, светло-светло-карие глаза почти не накрашены, лицо довольно симпатичное, но ничем не примечательное, а одежда – стильная и скромная.
Игорь вернулся, закрыл калитку, подхватил чемодан, подхватил женщину под руку и повёл её прямиком к своему дому.
Луиза более не смогла выдерживать такого надругательства над семейными ценностями, поэтому быстро выскочила во двор и набрала номер Ады.
- Ты только не волнуйся! – без предисловий закричала она в трубку. – Но к Игорю тут приехала какая-то баба с чемоданом, довольно нестрашная, и они целовались, как любовники! И сейчас она – у вас дома! Если приедешь – успеешь застать их с поличным!
Выпалив всё это, Луиза увидела своего мужа, который с настоящим ужасом смотрел на неё, стоя посередь двора с пакетом комбикорма в руках.
- О, майн готт! – сказал он безо всякого выраженья. – Что же теперь будет!
Луиза вспыхнула со стыда, поняв, что совершила ужасную глупость, и теперь, действительно, стоило ожидать любых последствий.
Ада же, которая едва смогла понять поток словоизлияний своей подруги, стояла в коридоре естественно-географического факультета, привалившись к стене, потому что ноги ее не держали, и чувствовала, что у неё то ли начинается сердечный приступ, то ли она сейчас просто упадет в обморок, как героиня романов галантного века. Телефон почти выпал у неё из руки, и она держалась только на автопилоте.
Счастье ещё, что занятия со студентами уже закончились, и теперь можно было смело двинуться домой. Если, конечно, вообще стоило теперь это делать. Она толком не помнила, как собрала сумку, надела пальто и спустилась во двор, не осознавала, как вышла на улицу и уже шагает по тротуару, и даже не поняла, что ей заступил дорогу ее свёкор и пытается что-то сказать, держа ее за плечи.
- Ада! Ада! Что случилось? – его встревоженный голос наконец пробился к ее сознанию, она увидела его – и, слова не успев сказать, безобразно разревелась и уткнулась лицом ему в грудь. И уже не видела, как он довёл ее до своей машины, усадил на заднее сиденье и уселся рядом, прижимая ее к себе и давая возможность порыдать, как следует. Успокоиться она никак не могла, и ни слова вытянуть из нее он не смог.
Поэтому почёл за лучшее прибегнуть к проверенному веками методу. Оставив ее на сиденье, он быстро пересел за руль и погнал машину к дому на Лейтенанта Шмидта – благо, ехать было две минуты. Загнав джип во двор, он вытащил сноху из салона и буквально доволок до квартиры, ключи от которой взял из её же сумки.
Захлопнув за ними дверь, он накинул цепочку, задвинул щеколду, скинул с себя ботинки и пальто, мигом раздел невменяемую всхлипывающую Аду и отнёс её в кровать, где быстро и без затей занялся с ней любовью, остановившись лишь, когда она успокоилась.
- Ну что, говорить можешь? – поинтересовался он, когда увидел, что она немного пришла в себя.
- Да… - отозвалась обессиленная и измученная Ада.
- И что случилось?
- Мне звонила Луиза…
- И что же? – продолжал допытываться он, строго глядя на неё сверху вниз.
- И сказала, что к Игорю приехала его сестра…та…из Испании…С которой он…он…В тот раз…И сейчас она у нас дома!
- Ох ты ж ёб твою бабушку! – не выдержал старый чекист, откровенно разозлившись, а Ада неожиданно засмеялась.
- Ты матом ругаешься! – констатировала она. – Ругаешься!
- Да тут не то что матом, девочка моя… Тут и …Ну всё, успокаивайся, а то мне придётся продолжить своё лечение!
- Мне уже помогло, спасибо, - сконфузилась его подруга, влюблённо глядя на него.
В эту самую минуту всё уже не казалось ей таким ужасным, и она даже немного удивлялась, почему её так вскрыло. Похоже, тут навалилось сразу всё: и приезд этой бабы, и поведение Игоря, который уже давно и откровенно отвечает на заигрывания своей бывшей, и собственное поведение, мягко говоря, далёкое от идеала…
- Давай, пойди умойся, а я пока налью тебе выпить, - распорядился Пётр Дмитриевич, поднимаясь с кровати. – И спокойно решим, что делать дальше.
Ада кое-как встала и, шатаясь, отправилась в ванную. Да уж, такие встряски - это уже не для неё. Так можно и инфаркт словить, причем от всего сразу. Она кое-как привела себя в порядок, завернулась в свой халат и вышла на кухню, где ее уже ждала выпивка.
- Всё, садись, тебе придётся это выпить, - скомандовал отец ее мужа, наливая в стакан текилы и придвигая ей.
- Спасибо, Петь. А ты сам не будешь?
- В другой раз. Сейчас мне не стоит расслабляться…Пей.
Она вздохнула и принялась тянуть выпивку, почти сразу ощутив ее действие.
- Сейчас поедем к вам домой, - Пётр Дмитриевич закурил, немного приоткрыл окно и уселся возле него, чтобы дым вытягивало наружу. – Ты скажешь, что напилась с коллегами на работе и попросила меня отвезти тебя домой. Будешь вести себя, как ни в чем не бывало, и приветливо встретишь сестру своего мужа. И никаких даже намёков на то, что ты о них знаешь.
Ада оторопело смотрела на него и ждала, что он скажет дальше.
- Устроишь ее со всеми удобствами. А дальше – по обстоятельствам. Посмотришь, как Игорь станет себя вести. Если поймешь, что он индифферентен, и это она сама его добивается – всё в порядке, можешь просто на всю эту историю забить и спокойно жить дальше…
- А если он и сам…ну…
- Тогда это будет уже другое…И вообще, дело тут может быть вовсе ни в какой не в любви, если ты об этом беспокоишься. Дело может быть гораздо хуже…
Ада испуганно уставилась на него.
- Понимаешь, тут может быть дело в самом зове этой грёбаной дудочки…
- Дудочки? Гаммельнской?
- Да хрен её знает, – невесело усмехнулся Криушин-старший. - Или не дудочки вообще, а самой настоящей трубы… Да просто дело может быть в каком-то зове, или сигнале, который человек начинает слышать, и оттого не находит себе места и начинает творить чёрт знает что…Самое скверное, что непонятно, какой именно это зов – откуда он, куда именно и к чему именно призывает, чего от нас хочет, и даже вообще, что он такое. Может, это сирена воздушной тревоги, а может – любовная серенада, или – сигнал к атаке… Вот поди разберись. Но звук-то идёт, и мы его слышим, и сходим помаленьку с ума…
Ада не сводила глаз со своего собеседника, с одной стороны, ошарашенная услышанным, с другой – совершенно им зачарованная.
- А ты…Ты его тоже слышал?
- Слышал…Только не слухом, если ты об этом. Его не слышишь, его просто ощущаешь каждой клеточкой, и это ужасная штука. Из тебя как будто каждую секунду выматывают кишки, и конца этому нет…
- И…Куда он тебя привёл?
- Вот сюда, - после паузы отозвался ее свёкор.
- Ко мне? – она окончательно растерялась.
- Похоже на то… - Он и сам, кажется, немного растерялся от собственных умозаключений. - Ладно, хватит философствовать. Я сегодня еще сам с сестрой этой его пообщаюсь, выясню, что да как.
- Думаешь, ее знания русского будет достаточно? – невесело усмехнулась его сноха.
- Если нет, поговорю с ней на испанском, - он пожал плечами и раздавил окурок в пепельнице.
Ада всё более удивленно смотрела на него.
- Я думала, ты знаешь немецкий, суахили, английский и французский …Про испанский не знала!
- Ну, девочка моя, ты еще очень многого обо мне не знаешь, и это к лучшему, - улыбнулся Криушин-старший и встал с табуретки. – Допивай и поедем. Не стоит являться к концу пьесы.
Едва войдя в калитку «феодального поместья», Ада и отец Игоря натолкнулись на растерянного Вебера. Луиза выглядывала одним глазом из-за двери своего дома.
- Привет, мой юный друг, - Пётр Дмитриевич пожал руку Фридриху. – Луизочка, здравствуй, моя прелесть!
- Здрасьте! – заулыбалась Луиза и даже рискнула выйти на крыльцо вся.
- Очень рад вас обоих видеть! – сообщил немец, отступая вглубь двора. - А там…Там у Игоря гости! То есть, одна гостья! Его сестра из Испании…
- О! Неужели Долорес? – притворно удивился Пётр Дмитриевич.
- Ну ничего себе! Её хоть с дороги покормили? – проявила поистине чудеса лицедейства Ада, внутренне вся аж трясясь.
- Но…ну... – промямлил Фридрих. – Ну они…Она…
- Ну вот что за гостеприимство такое! – укоризненно покачал головой старый чекист. – Давно она приехала?
Фридрих не успел ответить, потому что Ада зашагала к своему дому, а ее свёкор тронулся следом. Вебер с ужасом думал о том, что сейчас у него самое настоящее дежа-вю. Вот почти точно так же несколько лет назад он пытался отвлечь неожиданно вернувшуюся Светлану, в то время как у Игоря гостила очередная подруга по постели.
И теперь как будто всё повторялось… Он устало покачал головой, отмечая про себя с отвращением, что о мирной жизни в обществе всех этих людей приходится только мечтать, да и то – украдкой. И сами они не живут спокойно, и никому вокруг не дают.
Дома всё оказалось более чем мирно и прилично: Игорь и его испанская сестра сидели за столом и весело бухали, пытаясь как-то общаться на ломаном русском, и, разумеется, никакой нормальной еды в обозримом ареале не наблюдалось. Так что Аде, которая вполне успешно изображала радостное беззаботное состояние ввиду недавней якобы пьянки с коллегами, сразу нашлось занятие по устройству скромного, но приличного застолья.
Пётр Дмитрич взял на себя часть обязанностей радушного хозяина, разговорившись с гостьей на родном ей языке, чем несказанно обрадовал её и облегчил им всем коммуникацию. Игорь же, как показалось и его отцу, и его жене, с их появлением расслабился и, похоже, явно был рад их присутствию.
Криушин-старший предложил отвезти Долорес к ним с Марианной в дом на улице Кустодиева, ведь, в конце концов, там и места намного больше, и свободных комнат полно.
- Да и вообще, там у нас бассейн с подогревом, - дожал старый чекист свою жертву. – И Марианна будет очень рада тебя видеть, дорогая!..
- А мы с тобой увидимся завтра, - вмешался Игорь, и Ада с облегчением отметила, что он явно обрадовался отцовскому предложению. – Покажу тебе город.
- Хорошо, Игорь! – заулыбалась его сестра. – Я поеду с твоим отцом!
- Вот и отлично, - Пётр Дмитриевич вышел из-за стола и подал Долорес руку. – Тогда можем ехать. Как раз устроишься, отдохнешь с дороги, как следует.
Игорь, Ада и даже Вебер проводили гостей и махали вслед отъезжающей машине.
- Она неожиданно приехала, правда? – вежливо поинтересовался Фридрих.
- Ну да, - как-то мрачно отозвался Криушин. – Вообще-то, мы с матерью их всех к нам звали в гости, но я думал, что они как-то заранее дадут знать, что надумали ехать…
- Что же теперь, будем принимать, как следует! – подытожила Ада, осторожно беря мужа за руку, и тот с готовностью обнял ее за плечи.
***
Александр Дамирович Карагалиев стоял у входа в главный корпус технического университета и бездумно смотрел на небо.
Состояние у него было странное: в теле – непривычная лёгкость, в голове – звенящая пустота, на сердце – полнейший покой, как у просветлившегося ученика Северного Шаолиня. И самое главное, он прекрасно понимал, чем вызвано всё это измененное состояние сознания. Через плечо у него была надета его обычная сумка, а в сумке лежала трудовая книжка с записью об увольнении по собственному желанию.
Он ни одной живой душе на сказал о том, что две недели тому подал заявление, чем страшно ошарашил декана факультета, который с перепугу принялся читать ему нотацию о вреде скоропалительных решений, долге перед коллегами, учебной частью и студентами, бросаемыми на произвол судьбы посередь учебного года и, наконец, о последствиях такого легкомыслия в его, Сашкином, преклонном возрасте.
Саша и сам не понимал, что его сподвигло. Просто он пришел в тот день на работу, провел пару лекций, а на перемене перед следующей парой зашел к себе на кафедру, вытащил из ящика стола лист белой бумаги, присел на стул буквально одним полужопием и за минуту написал это самое заявление. И сразу же отнес его декану.
Что-то вдруг словно подхватило его, как штормовая волна, проволокло по условной гальке и песку, шибануло головой о прибрежные камни, отключило волю и разум, и некий зов неизвестно откуда заполнил всё пространство внутри его головы и снаружи. Не в силах ему противостоять, Карагалиев сделал то, что сделал.
Все положенные две недели отработки он ходил, как пьяный или обдолбанный, и вся универовская реальность оставалась для него как бы за мутной стеклянной стенкой, как бы за пределами того прозрачного, но звуконепроницаемого колокола, внутри которого он себя ощущал. И вот теперь все звуки, запахи и краски вернулись, и ощущение невероятной свободы действовало на него, как стакан доброго вина.
Он будто никак не мог поверить своему счастью, и словно присматривался и принюхивался, как первобытный охотник, ожидающий подвоха от любого куста. Но всё было спокойно: всё так же сновали во все стороны студенты, тревожно клонились деревья под ветром, весело била по ушам музыка из громкоговорителей, транслируемая университетской радиостанцией, неслись в небесной высоте клочья облаков.
Саша нашарил в кармане сигареты, бездумно закурил и медленно, будто всё ещё проверяя реальность на прочность, двинулся от корпуса – в сторону выхода из кампуса. Но не домой, нет. Он знал, что сейчас поедет прямиком к Игорю. Зачем, почему – он не вдумывался, а просто знал, что так будет лучше и правильнее всего.
Он не стал ждать маршрутки, трамвая или троллейбуса, а просто вызвал такси, и через пять минут уже выходил из машины у ворот «феодального поместья». Калитка оказалась открыта, из дома Веберов слышался плач младенца и увещевания Луизы, поэтому Карагалиев не стал мешать этой семейной идиллии или, тем более, вмешиваться в чужие семейные разборки, а сразу же зашагал к дому Игоря.
Для приличия он постучал, потом распахнул входную дверь, однако в сенях и в кухне никого не оказалось. Саша недовольно фыркнул, поленился разуваться и проходить в комнаты, а снова спустился с крыльца и обошел дом, чтобы заглянуть в окна гостиной. Он приблизил лицо к стеклу и занёс было руку, чтобы постучать, но замер в ужасе.
Игорь в комнате действительно был, но не один, а с женщиной. Только вот она точно не была его женой, и вообще, Саня видел ее впервые. Он несколько секунд завороженно таращился на представшее его взгляду непотребство, потом отпрянул от окна и почёл за лучшее поскорее вернуться на дорожку, ведущую к калитке.
И тут калитка распахнулась, а во двор вошла Ада собственной персоной.
Карагалиев вытаращился на неё так, будто перед ним появился, по меньшей мере, живой динозавр. Ада, увидев его вместе с его странным поведением, остановилась на полпути и тоже уставилась.
- Ты чего это? – наконец, обрела она дар речи.
- Ничего! – излишне быстро откликнулся Саша, делая в ее направлении пару шагов, и снова замер.
- Да что стряслось? – не выдержала Ада, глядя на его странные перемещения.
- Всё хорошо! – Саня снова сделал шаг вперед, а она – машинально – шаг назад. – Привет!
Ада только кивнула в ответ и, перестав пятиться от него, снова направилась к дому. Но тут Сашка просто перегородил ей дорогу.
- Не ходи туда! – выпалил он с таким явным ужасом, что Ада похолодела и едва не пошатнулась, сразу решив, что с Игорем что-то случилось.
Поэтому она рванулась вперед, едва не сбив Карагалиева с ног, и попыталась прорваться мимо, но он вцепился в нее так, будто от этого зависела его жизнь, и не давал ей пройти.
- Что с ним?! – спросила Ада сразу осипшим голосом, отпихивая Шурика. – Что с Игорем?!
- Да всё нормально с ним! – увещевал ее Сашка. – Всё в порядке, уймись ты! Просто не ходи туда…
Она всё-таки вырвалась и в два прыжка очутилась на крыльце, но Сашка не дал ей открыть дверь, довольно грубо оттащив назад. Тогда Ада вдруг перестала рваться из его рук и замерла, как неживая. Сашка поддался на эту уловку и ослабил хватку, за что тут же получил локтем поддых.
Пока он хватал воздух ртом, как рыба, Ада подошла к окну и внимательно посмотрела внутрь.
Саша, будто сквозь зыбь, видел, как она с виду совершенно спокойно созерцает открывшееся зрелище, потом разворачивается и направляется в ту же сторону, откуда пришла – к калитке. Он больше не стал ни удерживать ее, ни говорить ничего. Что тут скажешь? Просто ****ец.
Ада вышла на улицу и закрыла калитку за собой очень аккуратно, даже не хлопнув ею.
Стало как-то необыкновенно тихо, но только не спокойно тихо, а - зловеще тихо, как перед грозой. Едва отдышавшись, Карагалиев присел на бетонный бордюр клумбы с розами и тупо закурил. Всё желание пообщаться с Игорем улетучилось, и теперь он чувствовал себя не как радостный дембель, а, наоборот, как призывник, получивший повестку. Вот только что ты был счастливым свободным человеком – и вот ты уже обречен на заклание…
Он хотел просто встать и уйти, и пускай они все тут сами разбираются, но не успел: дверь дома открылась, и на крыльцо вышел его хозяин, всем своим видом демонстрируя полное довольство жизнью.
Закурить, как намеревался, Игорь не успел, - наткнулся взглядом на Сашку, сидевшего практически на земле и смотревшего на него снизу вверх квадратными глазами. Игорь сразу насторожился, потому что понял: стряслось что-то скверное.
- Она всё видела! – сообщил Карагалиев, не в силах держать страшный секрет в себе.
Игорь несколько секунд смотрел на него совершенно пустыми глазами, потом медленно осел на крыльцо и всё-таки закурил, совершив ряд автоматических движений, почти как робот.
- Что именно она, по-твоему, видела? – наконец, обрел он дар речи и, щурясь от дыма, посмотрел на друга.
- Думаю, достаточно, - вздохнул Карагалиев. – И сразу ушла.
- А как именно ушла?
- Ногами, блин!
- Я не о том…Калиткой хлопнула?
- Нет. Тихо закрыла ее.
Игорь просто схватился за голову, с силой провёл ладонями по лицу, продолжая сжимать сигарету в пальцах.
- Я пытался ее остановить, ну, чтоб она к окну не подходила, - начал было Сашка, но Игорь только помотал головой, будто ему было неприятно слушать.
Друг посмотрел на него с жалостью пополам с осуждением и откровенно недоумевал, чего Криушину не живется по-человечески, а вечно тянет на всякие игры с динамитом.
Вот же всё только наладилось, живи и радуйся – ан нет, надо устроить дешевую мелодраму с элементами триллера. Жена его, понятно, и сама не святая, но она хотя бы не прокалывалась так откровенно и не ставила мужа в столь ужасное и неловкое положение, а так-то все мы не без урода…
Карагалиев даже передумал радовать Игоря новостью о своём увольнении, даже, можно считать, освобождении. Сейчас он её явно не оценит и ничего путного по этому поводу не скажет.
- И ты сидишь, такой спокойный, и даже не кинешься ее искать? – осторожно поинтересовался Саня у друга.
Тот только пожал плечами.
- А смысл метаться? Мой косяк – и мне нужно подумать, как всё разрулить наилучшим образом. Пока не придумаю – с места не двинусь.
- А ты не боишься, что она за это время с Нового моста в реку кинется?
- Не кинется.
- Как-то ты очень уж уверен…
- Просто я ее знаю.
- И что она, по-твоему, сейчас сделает?
- Спрячется у своих родителей и не будет выходить на связь.
Сашка только покачал головой и поднялся с бордюра, машинально отряхнул штаны.
- Хорошо, если бы ты не ошибся. Ладно, я пойду, а ты, если что понадобится, звони.
На том и распрощались, и Карагалиев пошёл – в растрёпанных чувствах – на маршрутку пешком, на автопилоте сворачивая по путаным переулкам, ведущим к остановке у Кировской больницы. Он сам от себя не ожидал, что неприятности в семействе его друзей так расстроят его самого.
Сказать по правде, в последнее время все они отдалились друг от друга, и это, конечно, процесс естественный, если учесть, что все обзавелись семьями и детьми. И тем болезненнее воспринимались любые, даже самые мелкие неурядицы, будто каждая из них ещё немного отрывала их всех друг от друга, еще на сантиметр, - но увеличивала всё время ширившуюся трещину между ними. Было ли это в действительности, или так только казалось – не имело значения.
Игорь же тем временем спокойно вернулся в дом, сварил кофе себе и Долорес, и, сидя напротив неё за столом, напряженно думал о том, как исправить ситуацию. Потом, как ни в чем не бывало, проводил свою гостью, вызвав для нее такси, в дом его родителей, где она остановилась по настоянию Криушина-старшего.
Сам же оделся и отправился на поиски своей жены, не очень-то, по правде сказать, переживая за исход намеченного предприятия: он был уверен, что найдет Аду у родителей, и долго уговаривать вернуться домой её не придётся.
Он остановил машину у дома тестя и тёщи на Ихтиологической улице и вошел в калитку.
- Ой, Игорь! А ты почему один? А где же наша девочка? - порога накинулась на него тёща, улыбаясь при этом с виду вполне дружелюбно.
Игорь сразу же напрягся, неприятно пораженный грубой ошибкой в своих собственных расчетах.
- Ну, поскольку она просила меня навестить вас, вот я и пришел один, - тут же сориентировался он, расцеловавшись с тёщей и пожимая руку тестю.
- Вот и проходи, как раз пирога поешь, я только что испёк, - пригласил его отец Ады.
- И у него пироги, как ты знаешь, получаются куда вкуснее, чем у меня! – дожала тёща, и Игорю ничего не оставалось, как разыграть примерного зятя, пришедшего именно что навестить родителей жены.
Только часа через два ему удалось покинуть гостеприимный дом родственников. И оказаться лицом к лицу с неприятным фактом: он не знал, где именно теперь искать Аду.
Поэтому просто проделал ряд логичных стандартных манипуляций. В первую очередь, съездил в их квартиру на Лейтенанта Шмидта, разумеется, впустую. То же самое повторилось и с квартирой родителей на Коммунистической.
Затем Игорь заглянул к жене на первое ее место работы – естественно-географический факультет, – поболтал с общительной лаборанткой Гулей и даже поздоровался с начальником Ады, деканом Чурсиным. Оба, само собой, не знали, где Ада Анатольевна подевалась, ибо занятия со студентами у нее по расписанию будут только послезавтра.
Затем Игорь поехал на телестудию канала «Каспийская роза», то есть, второе место работы жены – и тоже безрезультатно, если не считать милой беседы за сигареткой с режиссером Ульяной Синявиной, вместе с которой он и Ада сняли уже столько фильмов и передач.
Потом Игорь даже зашёл в мастерскую Пашки Морозко в здании Персидского торгового подворья, где не обнаружил ни Ады, ни самого хозяина.
Уже стемнело, и Игоря всё больше начинал раздражать этот затянувшийся квест. Он остановил машину на набережной Волги у дворца бракосочетаний и, встав на самом ветру у парапета, закурил. Где можно было поискать ещё? Теоретически – где угодно. Вот только мотаться по всему городу туда и сюда наобум больше не хотелось. Поэтому Игорь, презрев всякую конспирацию, набрал номер Юрика Даркевского.
- Адка у вас? – сходу поинтересовался он ворчливым тоном, даже не поздоровавшись.
- Эээ…нет, не у нас! – промямлил Рыжик в ответ. – Игорь, что-то случилось?
- Ничего, просто ищу ее.
- Но…Я уже давно ее не видел…Сейчас у жены спрошу!
Было слышно, как он окликает Анечку, спрашивает, и та отвечает отрицательно, не преминув поинтересоваться, не случилось ли чего.
Затем под раздачу попали и все остальные рыцари круглого стола, которые все, как один, твердили, что Аду не видели и не слышали.
Последним трубку взял сам Паша Морозко. И в ответ на вопрос как-то подозрительно долго молчал.
- Паша! Я задал вопрос! - не выдержал Криушин.
- Я слышал! – буркнул в ответ ведьмак. – И не знаю, что сказать. Но кажется, всё хреново…
- Чего?! С ней что-то случилось?!
- Послушай, Игорь, не переживай так… В общем, с ней ничего не случилось, в смысле, типа несчастного случая. Но она…Она как-то не хочет, чтобы ее нашли. В смысле, ты. Ты чего-то напортачил, ведь так?
- Так.
- Ну и всё. Пока путь закрыт.
- А это ещё что означает?
- А то, что тебе сейчас искать ее бесполезно. Она и говорить с тобой не станет. Просто подожди.
- Но ты знаешь, где она?
- Нет.
- Что, уехала из города?!
- Не…не похоже. Вроде, нет. Но скрывается.
Ну офигеть, подумал Игорь зло. Просто сраная мелодрама какая-то. Дав отбой, он, вопреки рекомендациям Паши, немедленно позвонил отцу.
- Пап, привет. Ада к вам не заходила?
- Нет. Вот Долорес здесь, не в меру счастливая, все время поёт. Видимо, ей так понравилась прогулка по городу…А Аду – нет, я не видел.
- И не говорил с ней? По телефону?
- Не говорил.
- А мама?
- Сейчас спрошу…
Далее повторилось всё точь-в-точь, как с Рыжиком и Аней, и Игорь просто устало откинулся на спинку сиденья. Как ни крути, а придётся, похоже, послушать дурацкого совета Морозки… Если, конечно, все они или кто-то один из них не врёт ему, скрывая Аду где-нибудь у себя. Но тут уже ничего не поделаешь, во всяком случае, пока.
Оставалось лишь надеяться, что она не пошла прямиком к своему первому мужу Эдику Тучкову, который до сих пор ещё не оставил надежду и ждет её, в чем можно даже не сомневаться. Вот только звонить ему и спрашивать Игорь, конечно, не стал – такие козыри в руки потенциальному сопернику давать явно не стоило.
Между тем, Криушин-старший, едва положив трубку, взял со стола в своём кабинете сигареты и направился к выходу, по пути заглянув в гостиную, где весело смеялись за бутылкой вина его жена со своей племянницей.
- Дорогая, я отъеду по делам, - бросил он Марианне, вежливо улыбнувшись Долорес.
- На ночь глядя? – удивилась Марианна Викторовна. – И надолго?
- Ненадолго, не волнуйся. Скоро вернусь.
Марианна только пожала плечами, стараясь не показать ему своего недовольства.
Через десять минут Пётр Дмитриевич уже отпирал дверь квартиры на улице Куликова и, войдя в прихожую, понял, что не ошибся: обувь Ады была раскидана по полу так, как она ее бросила, в комнатах горел свет.
Не успел он разуться, как появилась и сама Ада.
- Ну что, принцесса, сбежала из дворца? – насмешливо поинтересовался свёкор.
Ада выглядывала в прихожую, уцепившись рукой за косяк, на его слова только пожала плечами. Сейчас, в тонком халате, со стянутыми в небрежный пучок волосами, она показалась ему как никогда похудевшей и несчастной, будто после больницы, так что он не удержался, обнял её крепко-крепко, прижал к себе. Она и сама цеплялась за него так, будто боялась, что он исчезнет.
- Что мой сын опять натворил? – спросил Пётр Дмитриевич, нежно погладив её по лицу.
- Пожалуйста, лучше не спрашивай! – она помотала головой. – Не могу я об этом…
- Ясно всё, - вздохнул Криушин-старший, поняв, что Игорь-таки напортачил. – И сколько ты намереваешься здесь отсиживаться?
- Не знаю… Только не говори ему, что знаешь, где я, ладно?
- Не скажу.
- Давай я тебе хоть кофе сварю… Или ты очень торопишься?
- Нет. Не тороплюсь. Свари.
Оставлять ее одну сейчас ему совершенно не хотелось, поэтому он решил, что позвонит жене и скажет, что вернется позже, чем рассчитывал.
Пётр Дмитриевич вернулся позже, чем пообещал Марианне, часов эдак на десять. Как они пролетели – он и сам не заметил. Однако, отпирая ворота своего владения и загоняя машину во двор, довольно беспечно думал вовсе не о том, как будет объясняться с женой, а на совершенно отвлеченные темы.
Во дворе и в доме было абсолютно тихо – то ли все еще спали, то ли…Криушин-старший осторожно прошел по всем комнатам и премного удивился полному отсутствию в них хоть какого-то присутствия. Вот только на кухне, рядом с кофемашиной, лежала прижатая его любимой кружкой записка.
При виде этого небрежно выдранного из какого-то блокнота розового листка старого чекиста охватило скверное предчувствие. Поэтому он сначала закурил, потом налил себе в стакан водки, добыв заледеневшую бутылку из недр холодильника, только потом уселся на высокий барный стул и пододвинул к себе записку, написанную быстрым ломким почерком его жены.
«Любимый! Решила немного дать тебе отдохнуть от своего общества, поэтому мы с Долорес уезжаем снова к ним в Севилью. Когда вернусь – пока не знаю, думаю, нам с тобой нужно немного подумать обо всем – каждому отдельно. Целую, Марианна».
- Ну что, достукался, Джеймс Бонд херов? – сказал сам себе вслух Пётр Дмитриевич, комкая листок в руке.
Первым порывом было немедленно вскочить с места, рвануть в аэропорт и броситься жене вдогонку. Но почему-то это вполне естественное желание прошло так же быстро, как и возникло. Нет. Никуда он не побежит. И не полетит. И догонять не будет. Оправдывать чьи-то ожидания и поступать так, как кому-то хочется – последнее, что он когда-либо делал в своей жизни. Нужно подумать? Что ж, отлично. Можешь думать, дорогая, сколько угодно. А ему думать не о чем. И бегать ни за кем он не станет.
Приняв решение, Криушин-старший мигом переключился с неприятной ситуации и стал собираться в город: сегодня он хотел сделать кое-какие организационные дела, связанные с Петровским обществом. В том числе – навестить ребят в музее и поговорить с несколькими старейшими участниками.
И не сильно удивился, застав в штаб-квартире их «ордена» его непосредственного главу – то есть, собственного сына Игоря Петровича. Тот был трезв, угрюм, небрит, растерян и делал вид, что поглощен делами орденскими.
- Не вернулась? – прямо с порога поинтересовался у него отец.
- Не вернулась! – покачал головой Игорь.
- Девочки наши что-то пошли вразнос, - усмехнулся Пётр Дмитриевич, открывая окно пошире, чтобы впустить холодный воздух, и усаживаясь за стол напротив Игоря. – Твоя мама тоже сбежала.
Игорь сначала удивленно задрал бровь, как бы не веря своим ушам, потом попросту уставился на отца.
- В смысле? – наконец, сумел сказать он.
- Написала, что уехала в Севилью вместе с этой своей племянницей, и ей надо обо всём подумать…Они улетели пятичасовым утренним рейсом, я проверил…Что у тебя было с этой девкой?
Игорь продолжал таращиться, словно не в силах осмыслить всё услышанное.
- Ада спалила вас с ней на месте, не так ли? – дожимал Пётр Дмитриевич.
- А мама? Она тебя тоже с кем-то спалила? – перешел в нападение Игорь, наконец-то придя в себя.
- Нет. Именно поэтому я и не поеду за ней.
- Серьезно? То-то я удивился, что ты еще здесь, а не в самолёте...
- А вот тебе стоило бы что-то предпринять…
В дверь дежурно постучали, потом она открылась, и появился извечный секретарь их организации Михаил Макаров с целой кипой каких-то документов, так что Игорь и его отец отвлеклись от обсуждения своих семейных неурядиц. Завтра планировалось очередное общее собрание, так что освободились они лишь к обеду.
- Ну, так что ты решил? – поинтересовался отец у сына, когда они вышли из гостеприимного дома-под-куполом и направились к своим машинам.
- А ты?
- Я уже сказал: ничего.
Отец и сын остановились у парковки и закурили. Они хорошо смотрелись вместе – похожие друг на друга, высокие и ладные, но именно сейчас бросались в глаза и различия между ними. Криушин-старший был тоньше, суше, как-то аристократичнее. А Игорь – крепче, грубее, и являлся как бы более накачанной версией своего родителя. Он помолчал несколько невыносимо долгих секунд, потом все-таки озвучил свою идею:
- Слушай, пап, а давай поменяемся?
Криушин-старший только вопросительно наклонил голову набок.
- В смысле, я верну тебе твою жену, а ты мне – мою. Я съезжу за матерью в Испанию, а ты отыщешь мою Аду. Где бы она ни была… Мне кажется, так будет больше проку.
Теперь с ответом тянул Пётр Дмитриевич.
- Что же, мальчик мой. Хороший план. – Наконец, кивнул он. – Давай так и поступим.
Глава 3
Пьемонтская стена
Торопиться Игорь не стал. Сначала он позвонил матери и узнал, как она доехала и устроилась. Первые два дня он вообще не рыпался: настроение у нее было отличное, ей всё нравилось, и только на третий день она как бы издалека поинтересовалась, почему это Пётр Дмитриевич ей ни разу не позвонил и не узнал, как у неё дела.
Игорь понял, что вот теперь действительно пора действовать, и принялся интриговать ее уклончивыми ответами и шутками невпопад, чтобы она начала подозревать, будто дело нечисто, и муж вовсе не собирается за ней приезжать. А Пётр Дмитриевич обещал Игорю, что вот-вот привезет домой Аду, потому что уже практически нашел ее.
На пятый день Игорь вылетел в Испанию. А его отец велел Аде прекратить уже весь этот цирк и выйти, так сказать, из сумрака.
- Поедем на Кустодиева, - распорядился он с порога, едва войдя в квартиру. – Хватит здесь торчать, тебе нужен свежий воздух.
Так что они немедленно покинули своё конспиративное жилище и вполне открыто разместились в доме с бассейном. При той жизни, какую все они вели, приходилось ловить каждый момент затишья и наслаждаться им на полную.
Игорю пришлось куда хуже. Едва он добрался до дома номер семнадцать на улице Сан-Диего в славном городе Севилье, где проживала его испанская родня по матери, начал развиваться наихудший из возможных сценариев.
Во-первых, дверь ему открыла сама Долорес – и, разумеется, решила, что он явился по ее душу.
- Игорь! Любимый! – радостно вскрикнула она и кинулась ему на шею. – Я знала! Я знала!
Ничего не оставалось ее русскому гостю, как войти в дом, отвечая на пламенные поцелуи и стараясь не свалиться с ног под ее напором.
Во-вторых, в доме никого, кроме неё, не оказалось – и стало понятно, что отвертеться от предстоящей развлекухи на двоих просто не получится.
Но и этим неприятности не ограничились. Едва отцепив от себя Долорес и выбравшись из кровати, Игорь всё-таки поинтересовался, где же все остальные, и особенно – его мать.
- А, не волнуйся! – весело отозвалась сестра почти без акцента. – Они все поехали в Турин!
- Куда? – растерялся Игорь, даже не донеся до рта сигарету, которую извлек из мятой пачки, забытой в кармане рубашки.
- В Турин! – повторила Долорес, глядя на него совершенно влюбленными глазами, так что Игорь вконец смутился.
- И зачем? Плащаницу смотреть?
- Там родственники живут! Марианны и твои. Познакомить ее с ними, - охотно пояснила сестра и, завернувшись в простыню, тоже выбралась из постели. – Идём, тебя надо кормить с дороги…И пойди в душ – ты потный!
- Вот она, страна победившего феминизма, – пробурчал Игорь. – Говорят всё, что думают!
Он послушно направился в душ, потом уселся за накрытый Долорес стол, мельком разглядывая обстановку, казавшуюся уже привычной – после прошлого посещения этого гостеприимного дома.
- Вы чего с моей матерью сбежали так неожиданно? – решил он все-таки поинтересоваться на всякий случай.
- Сбежали? – она повернулась к нему от плиты, удивленно задрав бровь. – О, но нет! Я три раза звонила тебе, и ты не брал трубку!
«Ну, блин, конечно, ведь я заблокировал твой номер!» - подумал Игорь, а сам покачал головой и сказал:
- Связь у нас дерьмовая, на неё рассчитывать не стоит.
Прозвучало это как-то двусмысленно, но он понадеялся на то, что ее знания русского не хватит для обнаружения подтекстов.
- Да и вообще, ты зря не предупредила меня, что приедешь. Я бы тебя в аэропорту встретил. А то что же – свалилась, как снег на голову…
- Как снег? – Долорес засмеялась. – Это комплимент?
- Комплимент, - обреченно кивнул Игорь. – Вот тебе понравилось, что я явился сейчас вот так – без звонка, без ничего?
- Игорь, я так рада, что ты здесь. Ведь ты из-за меня приехал, правда?
- А если бы у тебя сейчас тут, ну, не знаю, парень какой-то был? И тут еще я бы припёрся?
Она улыбалась, явно не понимая и половины того, что он ей говорит.
- Если бы у тебя был тут мужчина, и я бы еще пришел – хорошо бы это вышло? Ну, бойфренд какой-то?
- О! Бойфренд у меня есть, - она закивала, довольная тем, что поняла. – Мы уже два года вместе. В апреле у нас будет свадьба…Ты приедешь к нам обязательно!
- Свадьба? – так и вытаращился археолог. – Но а… А где же он сейчас? И вообще, кто он?
- Он работает в Мадриде, его зовут Маркус, он фармацевт… Но мы видимся с ним на уик-энд, каждую неделю…
Игорь разозлился не на шутку. Ещё бы! Сестрице, значит, шуточки, там один, тут другой, мужиком больше, мужиком меньше. И сам он, стало быть, – нечто вроде перекуса между уик-эндами и бойфрендом. А он-то, дурак, ещё загоняется по поводу того, что она, бедняжка, влюбилась в него, и ему нужно щадить ее нежные чувства! А то, что у него самого из-за этого приключения семья того гляди развалится – это, блин, значит, ничего, это нормально!
- Ладно, - сказал он, мигом взяв себя в руки. – Поздравляю вас обоих. Ты можешь дать мне адрес в Турине – куда они поехали? Мне нужно привезти мать обратно.
- О, разумеется, - Долорес поставила перед ним красивую чёрно-золотую тарелку с паэльей, сама уселась напротив и стала нарезать хрустящий хлеб на разделочной доске. – Я сама поеду с тобой. И отвезу тебя на своей машине.
- А как же Маркус? – поддразнил Криушин.
- Игорь! – Она радостно всплеснула руками. – Ты ревнуешь?!
- Ничего подобного! – проворчал Игорь. – Просто спросил.
- Не волнуйся, всё будет хорошо… А теперь поешь, паэлья вышла очень хороша.
***
Город Турин почему-то сразу, еще издалека, заставил Игоря насторожиться. Было в нём что-то такое, военно-тревожное, что ли, будто в средневековом замке с гарнизоном, который предстоит брать штурмом или хитростью.
Если бы археолог не был сейчас несколько разобран из-за своих семейных неприятностей, он бы непременно прислушался к этому голосу интуиции, но, увы, в теперешней ситуации он его просто проигнорировал. Тем более, Долорес непрерывно болтала, не затыкаясь ни на минуту, и ему стоило больших усилий не сбрендить окончательно и не прибить ее, чтобы просто послушать тишину.
Иногда он ловил себя на том, что выпадает из реальности, переставая на время воспринимать всё окружающее, и, возвращаясь «обратно», с некоторым удивлением узнавал то про палаццо Реале в Турине, где ему непременно нужно посмотреть оружейную коллекцию, собранную монархами Савойской династии, то про аббатство Святого Михаила – то самое, где происходит действие великого романа Умберто Эко «Имя Розы». Всё это звучало, конечно, страшно увлекательно, да и Долорес, конечно, женщина приятная и действует на него самого, как положено, вот только сейчас ему было совершенно не до этого.
- Спасибо, дорогая Лори, я непременно всё это осмотрю, - перебил он ее, наконец. – И ты мне всё покажешь.
- Ну конечно, покажу, - довольная Долорес ловко обогнала идущую впереди машину и прибавила скорости, однако скоро снова притормозила, влившись в уплотнившийся поток транспорта на въезде в город. А когда они встали в пробке на светофоре, набрала номер и стала с кем-то весело трепаться по телефону на испанском.
- Это мой отец, - пояснила она с улыбкой, закончив разговор и снова запуская двигатель. – Они нас уже ждут… Ещё полчаса – и мы приедем…
Очередные испанские родственники жили на втором этаже старинного трехэтажного дома неподалеку от какой-то из тысячи церквей, которые все казались Игорю одинаковыми, накрытыми одинаковой формы странными куполами, делавшими их похожими на космические корабли. Сейчас археологу совершенно не хотелось вникать в местную географию и историю, и было лень даже прочесть название улицы на красивой эмалированной табличке. Какая, блин, разница? Всего этого всё равно не упомнишь и с собой не унесешь.
Собственно, из родственников здесь его ожидала только пожилая дама по имени Имельда, - какая-то четвероюродная тётка его матери, - обитавшая в уютной квартире вместе со своим более молодым супругом Робертом, швейцарцем по национальности. Их взрослые дети от первых браков с ними не жили, а жили вовсе в других странах.
Однако сейчас, благодаря присутствию в доме веселой семейки Эстебана Кабреры, брата Марианны, здесь было оживленно и шумно, все пили, говорили наперебой, слушали пьесы, которые мастерски исполнял на настоящем клавесине Роберт, и вообще наслаждались жизнью на полную катушку.
- О, какой интересный мальчик! – восхищенно воскликнула старуха Имельда при виде Игоря, бесцеремонно обхватив его костлявыми руками за локти и пытаясь поворачивать, как манекен. – Но он совсем не похож на тебя, Марианна…Весь в отца? Видимо, у него красивый отец!
- Самый красивый! – довольно засмеялась мать Игоря, а сам он не понял ни слова, разве что вежливо ухмыльнулся Имельде, глядя в ее неплохо сохранившееся темноглазое лицо с отлично наложенным макияжем. Ее совершенно седые волосы были собраны в пышный пучок, едва не рассыпавшийся под собственным весом и скрепленный огромным гребнем.
Потом перевел взгляд на мать и – вот чёрт! – так и прочёл по ее лицу, что она немного разочарована, потому что вообще-то ожидала увидеть не его, а отца. Что ж, раз так, - отлично. Значит, ему будет проще выполнить свою миссию.
За столом Долорес уселась рядом с ним, мать же села по другую руку и принялась выспрашивать про дела домашние.
- И чего это ты так неожиданно уехала? – спросил ее Игорь. – Отец прямо в шоке.
- А почему же он не приехал за мной и даже не звонил?
- Так ты же написала в записке, что хочешь побыть одна…
- Вот как! И он сделал именно так, как я просила?
- Может, ты уже хочешь вернуться домой?
Ответить Марианна не успела – ее отвлекла Имельда, разговор стал более шумным, все, казалось, подали голос одновременно, так что Игорь оставил попытки вывести мать на какое-то решение и предоставил всему идти своим чередом.
К тому же, вскоре он обнаружил, что остался вообще без сигарет. Поэтому, сказав Марианне, что выйдет в магазин, быстренько ретировался и, накинув куртку, спустился вниз, на улицу.
Здесь было сыро, холодно и туманно, и ощущение скрытой угрозы и напряжения еще больше усилилось, но Игорь снова отмахнулся от него, осматриваясь в поисках верного направления.
Сигареты он нашел в ближайшем кафе, взял заодно чашку чёрного кофе и сел за столик на улице: кафе выходило на маленькую круглую площадь, буквально забитую другими такими же столиками, будто сейчас было жаркое лето. Посетителей, правда, особенно много не наблюдалось: все-таки слишком мерзкая погода. Игорь отпил кофе, пока тот не остыл окончательно, достал телефон, положил его перед собой на стол, выбрал из списка контактов номер жены и замер, решая, позвонить ей или все-таки нет…
- Могу я присесть с вами? – спросил его по-русски женский голос, и какая-то тень мелькнула перед ним.
Игорь, с трудом отвлекшись от своих раздумий, поднял взгляд и уткнулся в незнакомку, бесцеремонно усевшуюся напротив него. Ее ярко-рыжие волосы были собраны в короткий хвост, большой рот ярко накрашен, а лицо наполовину скрывали здоровенные темные очки.
- Здесь занято! – машинально огрызнулся он, не идентифицировав ничего для себя интересного, и тогда она сняла очки ленивым, явно рассчитанным на публику, жестом.
Игорь так и вытаращился в её зеленые глаза. Женщина хрипло расхохоталась.
- Видел бы ты сейчас свою рожу! – довольно прокомментировала она. – Это же просто ****ец!
- Я тоже страшно рад тебя видеть, - кивнул Игорь, подобрав, что называется, челюсть с пола и прекратив сверлить Екатерину Владиславовну Таганову своим фирменным тяжёлым взглядом.
- Ну привет, малыш! – она хищно улыбнулась и, протянув руку, погладила его по лицу холёными пальцами, унизанными десятком золотых колец.
Игорь перехватил ее и поцеловал в ладонь.
- Какими судьбами? – поинтересовался он вежливо, мысленно проклиная всё: Катьку, себя, Долорес, мать, долбаный город Турин и даже свою жену, из-за которой вынужден торчать сейчас здесь, хрен знает с кем, и хрен пойми, зачем.
- Да вот смотрю – мужчина офигенный сидит один, скучает…
- Ага, и ты решила скрасить мое одиночество.
- Ну конечно. Как и всегда.
- Я даже боюсь представить себе, как именно.
- Интим не предлагаю. Зато есть работёнка.
- Катенька, солнышко, - Игорь откинулся на плетеную спинку кресла и ухмыльнулся вполне издевательски, - у меня уже и так есть работенка, даже две…А, нет, постой! Даже три. Могу поделиться с тобой.
- О, это всё фигня, я уверена! - ничуть не смутилась Таганова. - Когда ты узнаешь, о чём идет речь…
- То пошлю тебя, дорогая, далеко и однозначно.
- Да что это с тобой? Подменили?
Игорь пожал плечами и закурил, придвинул пачку сигарет Тагановой, но она покачала головой.
- Спасибо, я бросила…Вредно для кожи…
Игорь критически оглядел её, прищурив один глаз.
- Ну, выглядишь ты отлично.
- Спасибо, стараюсь, - кивнула она без смущения, но Игорь знал, как маниакально она всегда следила за своим здоровьем и внешностью, что, наверное, и позволяло ей теперь, когда возраст уже подползал к шестидесяти, вполне обоснованно гордиться своей моложавостью.
Впрочем, это его вообще сейчас не интересовало. Беспокоило его то, что она вот так - как бы случайно – нашла его именно здесь. Понятное дело, о случайностях и совпадениях стоило забыть в принципе. И это означает, что она его…выслеживала? Или, скорее, интересовалась его жизнью после того, как он помог ей перебраться через границу в Финляндию, и с тех пор в России она не появлялась, будучи под прицелом вездесущей конторы.
- Я тебя, конечно, выслушаю, Катенька, раз уж ты проделала такую работу, чтобы на меня выйти здесь и сейчас. А потом пожелаю тебе счастья в личной жизни и успехов в труде, и разойдёмся каждый своей дорогой.
- Договорились! – женщина плотоядно улыбнулась и поднялась из-за стола, откинув полы длинного светлого кожаного пальто. – Только придется тебе, малыш, прокатиться со мной кое-куда.
- Поехали, - Игорь решил, что всё лучше, чем возвращаться сейчас к родне, которой на один квадратный метр стало уже как-то слишком много.
- Моя машина – там, - махнула рукой Екатерина Владиславовна, цокая каблуками ботильонов по булыжникам площади.
Через полчаса непрерывной езды куда-то на запад, прочь от города, по горным серпантинам, становившимся всё круче, Игорь все-таки не выдержал.
- И сколько нам еще так ехать?
Катя бросила быстрый взгляд в зеркало, потом – на него.
- Где-то час. Место, нам нужное, в шестидесяти километрах от Турина.
- И что за место? – Игорь закурил, опустил стекло и подставил лицо сырому ветру.
- Слыхал о Великой Альпийской Стене? Она же – Великая Пьемонтская стена, она же – самая большая крепость Европы?
- Она же – крепость Фенестрелле, что в Валь-Чизоне, - подхватил Игорь. – Знаю, слышал о таком.
- Тем лучше, - равнодушно отозвалась Таганова, обгоняя лениво ползущий туристический автобус. – Тебе придется ее ограбить.
- Чего? – Игорю показалось, что он не расслышал.
- Тебе придется украсть оттуда кое-что, - терпеливо повторила Катя.
Криушин тяжело вздохнул, сбил столбик пепла с сигареты, затянулся последний раз, щелчком вышиб окурок из пальцев и задраил окно.
- А ты не в курсе, что эта крепость всегда считалась неприступной, так что ее даже никогда и не штурмовали?
- Тебе не придется её штурмовать, дурачок, - фыркнула Таганова. – Тебе нужно лишь кое-что выкрасть оттуда…
- А ты не забыла, что я вообще-то не вор-домушник, и не медвежатник, а всего лишь чёрный археолог?
- Ты всего лишь человек, который может сделать то, что мне нужно…Кстати, что именно ты знаешь о крепости?
- Ну…Что её строили сто двадцать два года савойские герцоги, чтобы защититься от французов. Начали в тыща семьсот двадцатые годы… Что ее гарнизон доходил до трех тысяч бойцов, в ней квартировали альпийские стрелки, какое-то закрытое училище для дворянских сыновей и тюрьма. Что крепость состоит из трёх фортов, соединенных трехкилометровой стеной. И что стена взбирается в гору почти на километр. И внутри крепости есть самая длинная в Европе крытая лестница, в которой почти четыре тыщи ступеней… Ну, и что после Второй мировой там была разруха, а в начале девяностых всё стали реставрировать, и теперь там музей и толпы туристов.
- Молодец, зачёт, - поддразнила Таганова, выруливая на очередной крутой поворот серпантина. – Только вся эта информация тебе совершенно не понадобится.
- А какая – понадобится?
- О расположении укреплений и строений внутри крепости. В общем, там есть капелла, а в ней проводятся службы. И в течение трёх дней там будет находиться одна святыня, которую везут от церкви к церкви по всем Альпам…И вот её-то и нужно будет украсть.
- И что за святыня?
- В том-то и дело, что украсть её отсюда будет делом буквально богоугодным, - сразу попыталась утешить Игоря Катя. – Это настоящая православная икона Святого Михаила Архангела. Она была продана откуда-то из Углича в тысяча девятьсот двадцать первом году, ну, на волне продажи наших культурных ценностей западу, а когда-то считалась чудотворной. И вот теперь ее вместе с несколькими католическими реликвиями перевозят в рамках этого, так сказать, религиозного тура…
- Но как же православная реликвия может путешествовать вместе с католическими и выставляться в католических храмах?
- А фишка в общей теме – воинские покровители. Там еще Святой Георгий – ну, разные его образы…Скорее, можно считать, это нечто вроде выставки. Полусветского характера, понимаешь? И мои заказчики хотят вернуть именно Михаила.
- Так выставка уже там?
- Да, прибыла сегодня ночью. Я рано утром ходила туда и смотрела…
- Фотки есть?
- Есть, конечно…
- Далеко нам еще ехать? – Игорь посмотрел по сторонам.
- Сейчас повернём на Крепостную улицу – и, считай, на месте…
- Тогда не заезжай прямо в крепость, останови где-то поблизости.
- Зачем? Хочешь дойти туда пешком?
- В первую очередь, не хочу светиться на камерах. И не хочу, чтобы и тебя там видели второй раз за день. Не надо палиться так сразу и так глупо… Давай, встань вон там.
Катерина послушно припарковала машину на обочине, в неприметном кармашке у близко подступавших к дороге деревьев, и посмотрела на Игоря.
- Фотки давай, - скомандовал он, и она послушно протянула ему свой телефон.
Криушин долго и внимательно рассматривал каждое изображение, иногда пролистывал несколько снимков и возвращался назад, иногда увеличивал какие-то детали. Таганова даже немного заскучала и открыла окно. Мимо проползали в обе стороны туристические автобусы, волоклись пешие паломники с рюкзаками и без, поодиночке и целыми семьями, ехали друг за другом разноцветные автомобили.
- Сколько икона там ещё пробудет, говоришь? – уточнил археолог.
- Получается, сегодня, завтра и послезавтра.
- Угу… - промычал Игорь в ответ, вернул ей телефон и достал свой планшет, открыл спутниковую карту этой местности и углубился в ее изучение.
- У тебя есть, во что переобуться? – вдруг спросил он, и Катя даже вздрогнула, уже привыкнув к наступившей тишине.
- А? А, да, конечно. Ботинки в багажнике…
- Иди, переобувайся, нам надо прогуляться… И вот еще что. У тебя, случайно, дрон не завалялся?
- Завалялся, - рассмеялась Таганова, довольная тем, что может чем-то еще его удивить. – Я же знала, куда едем…
Через пять минут, заперев машину, они шагали по одной из тропинок, в изобилии обегавших грандиозные форты Пьемонтской стены по лесистым склонам Западных Альп и уводивших любопытных путников всё выше и выше, от подножия, ко второму и третьему фортам цитадели, в облака, - туда, где белели заснеженные вершины и захватывало дух от открывавшихся видов. Кофр с дроном нёс на плече археолог.
Впрочем, слишком высоко уходить они не стали, остановились на склоне над первым фортом, так, чтобы было удобно рассматривать и главные ворота, и просторную площадку между часовой башней и той самой капеллой, к которой сейчас выстроилась длинная очередь, вившаяся змеёй на добрых сто метров. Отсюда Игорь запустил дрон, так что можно было теперь не беспокоиться ни насчет угла обзора, ни про недостаточную высоту склона.
В саму капеллу пропускали группы по пять человек, и долго там пробыть им не давали: выходили они оттуда строго через две минуты, потом запускали следующую группу. Охранников Игорь увидел лишь на входе в цитадель, а вот у капеллы поток страждущих регулировали два плечистых мужчины в сутанах – не то священники, не то церковные служки.
Пронаблюдав за всем этим бойким действом часа полтора и сделав кучу фотографий и видео, Игорь велел своей спутнице возвращаться.
- И что теперь? – спросила порядком уставшая Таганова, осторожно спускаясь следом за Криушиным по склону, стараясь не поскользнуться на каменистой тропе, с которой то и дело срывались мелкие камешки.
- Теперь поехали, где-нибудь пожрём, помираю с голоду, - беспечно отозвался археолог. – Вечером вернёмся сюда. Нужно посмотреть, как закончится это шоу.
- Ты можешь идти помедленнее, дорогой? – раздраженно попросила Катя. – Или ты забыл, что я уже давно не девочка?
- Честно говоря – я действительно забыл, - засмеялся Игорь.
Хотя вот только недавно он обещал послать её подальше вместе с ее авантюрным предложением, сейчас он уже всерьез обдумывал, как провернуть это дело и отказываться от него вовсе не собирался.
- Вижу, у тебя хорошее настроение, - Катя едва не упала на повороте и успела ухватиться за древесный корень. – Вон как скачешь!
- Знаешь, мне тут мои родственники испанские рассказали, что у нас в роду, оказывается, были конкистадоры – самые настоящие, которые еще с Кортесом ходили через Атлантику… Так что разбой – это у меня в крови. Ничего не поделаешь.
- Я очень рада, что не ошиблась в тебе…
Потом они сидели за обедом в уютном кафе у подножия Пьемонтской стены, среди множества таких же любителей пеших прогулок, и старались не заводить разговоров о предстоящем деле.
Игорю даже не особенно хотелось выяснять, кто именно заказчик, и зачем самой Катьке так понадобилось в это влезать. Более того, его даже совершенно не интересовало, сколько он сам на этом заработает. Он вообще решил для себя, что поможет ей просто так. Наверное, сейчас он просто искал способ отвлечься от своих семейных проблем, и тут годилось любое средство. В том числе – ограбление капеллы под носом у толпы туристов.
Как оказалось, в пять часов вечера лавочка закрывалась: последних паломников выгоняли из крепости без пятнадцати пять, после чего капеллу запирали на висячий замок, и все расходились, если не считать пары охранников на посту у ворот Фенестрелле.
На сей раз Игорь досматривал это вечернее шоу в одиночестве: Катерина наотрез отказалась второй раз за день скакать по склонам, как коза, и предпочла дождаться его в номере мотеля, который ей удалось снять, переплатив за него хитрому хозяину втрое. Зато она отдохнула, привела себя в порядок и встретила вернувшегося Игоря в хорошем настроении, а не злая, как четыре фурии.
- Ну, что скажешь? – поинтересовалась она, наливая ему целый стакан виски, предусмотрительно откупоренного к его приходу.
- Сейчас вернёмся в город. Утром пойдешь в магазин, где продаётся всё для хеллоуинов, карнавалов и прочего в таком же роде, - начал перечислять Криушин, одновременно отпивая виски, скидывая с себя обувь, куртку и устало падая в кресло. – Там купишь мне облачение священника и парик, темный, натуральный. И лампадку.
Таганова смотрела на Игоря с удивлением, присев на край кровати и кутаясь в казенный махровый халат из ванной.
- Размеры свои я тебе скажу, надо, чтобы было с запасом…Это первое. Второе. Пойдешь в магазин, где продаются искусственные пристяжные животы – ну, чтобы беременность имитировать или типа того…
- Но на кой хрен тебе всё это?! – не выдержала его подруга.
- Слушай, тебе надо, чтобы я спёр реликвию, или нет? – Игорь недовольно нахмурился.
- Да, конечно, надо…
- Тогда не перебивай царя, - кивнул он снисходительно и одним махом допил виски. – Повтори, что я велел.
- Сутану и всё к ней, - Таганова начала загибать пальцы, - парик тёмный натуральный, живот искусственный пристяжной… Лампаду…
- Еще купишь очки без диоптрий, амбарный замок с ключами к нему, и молоток потяжелее. И запомни: всё – в разных магазинах, в разных концах города. В идеале – в каждый заходи в разной одежде. Всё поняла?
- Всё, вроде…
- Отлично…Ты отдохнула?
- Ну…да…
- Тогда одевайся – и поедем в Турин. А то моя родня забеспокоится, а лишний шум нам ни к чему.
Они благополучно вернулись в город, причем Катя подвезла Игоря к тому самому месту, откуда его забрала. Назавтра встречу назначили здесь же, в шесть часов вечера.
Дома у родственников никто и не думал ложиться: по телеку шёл футбол, и мужская половина семейства отчаянно болела за одну из команд, то и дело выкрикивая ругательства или похвалы, а вся женская половина сидела за большим столом, уставленным разнообразной выпивкой, и шумно переживала над раскладом из карт таро, который эмоционально комментировала Имельда. Судя по выражению их физиономий, всем она наговорила разного, но, похоже, в основном приятного.
Игорь рассчитывал отдохнуть после всех сегодняшних приключений, просто завалившись спать, но его мечтам сбыться было не суждено. Долорес сразу же предложила ему пойти прогуляться по вечернему городу, а уже на улице сообщила, что ночевать они сегодня будут в номере гостиницы, который она специально сняла поблизости.
- Ты ведь не хочешь, чтобы все наши родные узнали, что у нас с тобой любовь! – пояснила она с радостным смехом, крепко взяв его под руку и увлекая в сторону ярко освещенной площади с очередной церковью. Криушин только тяжело вздохнул и, не сопротивляясь, дал вести себя, куда ей вздумается.
Утро следующего дня ему пришлось провести в ее обществе, а на обед оба пришли к Имельде, причем мать уже проявляла все признаки нетерпения и желание вернуться домой. Оказывается, отец упорно не отвечал на её звонки и не звонил сам, и если что-то и могло взбесить её, так прежде всего именно это.
После обеда всей толпой они проводили Долорес, которой предстояло вернуться в Севилью: ее ждала работа. А потом, наконец, более или менее предоставленный сам себе, Игорь позвонил Катьке.
Она уже успела выполнить все его заказы, и заминка у неё возникла, как ни странно, вовсе не с накладным животом и не с поисками сутаны, подходящей плечистому мужику ростом метр девяносто четыре, чего можно было ожидать, а с самым банальным молотком.
- Ладно, на молоток забей, я тут, дома, возьму.
В шесть, как и договаривались, они встретились на прежнем месте.
- Куда теперь? – поинтересовалась Таганова, с любопытством поглядывая на Игоря.
- К тебе домой…Ты одна?
- Ну… - как-то замялась Катя, - ну, вообще-то не совсем. Но сегодня до полуночи – да, одна.
- Тогда поехали.
Оказалось, что живет она в симпатичной современной многоэтажке в квартале, зажатом между Корсо Корсика и Виа Пьер Доменико Оливера. Квартира размещалась в угловом доме, на самом верхнем этаже, под красной крышей, и смотрела окнами на двор с парковкой и на мощный перекресток за пределами домовой территории. Через дорогу, по словам Кати, были теннисные корты, а за перекрестком можно было разглядеть кусочек зеленого сквера с огромными солнечными часами.
Мужская обувь в прихожей, мужское пальто на вешалке и пара шляп на полке сказали Игорю о многом.
- Ладно, где всё барахло, которое ты купила? – не стал он отвлекаться на лишние разговоры.
- Пойдём, - она поманила его в гостиную, куда из-за прикрытой двери в другую комнату приволокла магазинные пакеты, набитые всякой всячиной.
Первым делом Игорь распотрошил сумку с сутаной и всеми прочими необходимыми дополнениями, разложил ее прямо на блестящем гладком полу, потом извлек из коробки парик, а из матерчатой сумки с фирменным логотипом – жуткого вида накладной силиконовый живот с широким поясом на липучках.
- Слушай, я нашла самый большой… - начала было Катя, но Игорь проигнорировал ее, поднялся с пола.
- Теперь выйди отсюда, мне надо всё это примерить, - велел он таким тоном, что она почла за лучшее не спорить и не отпускать никаких шуточек, а поспешно скрылась на кухне, чтобы сварить им кофе.
Игорь же тем временем снял свитер, потом приложил к себе живот прямо поверх футболки и джинсов и прицепил его, поглядывая на себя в зеркальную дверь огромного шкафа. Потом натянул облачение католического патера и напялил парик. Довершили дело очки без диоптрий в тонкой металлической оправе.
- Кофе готов! - позвала Катя, мельком заглянув в гостиную, и тут же вскрикнула и отпрянула.
Игорь повернулся к ней и не удержался от смеха.
- Что, похож я на отца Тука?
- Блин! Да я же чуть со страху не померла! Думала, тут какой-то левый мужик…
- Значит, всё получилось.
Таганова осторожно зашла в комнату, уже внимательно разглядывая произошедшие с Игорем метаморфозы.
- Эээ… - протянула она, - мне не нравится парик!
- Почему? Видно, что это парик?
- Он тебя старит.
- А очки?
- Очки - вообще ****ец, ты прям на себя не похож.
- Ну, стало быть, нормальная конспирация.
Игорь нахлобучил на макушку маленькую круглую бархатную шапочку, которая должна была завершить его превращение в священника, еще раз оглядел себя в зеркале и принялся раздеваться.
- И что дальше? – поинтересовалась Таганова, забирая у него из рук одну вещь за другой и укладывая их в пакет.
- Завтра поедем на место и украдём то, что надо. Выезжаем в двенадцать.
Пока они пили кофе, Игорь проверил ещё и новенький замок и ключи к нему, убрал их тоже и ещё раз успокоил Катю, что всё готово. Но, как бы она ни выспрашивала о самом плане, подробно он ей ничего так и не рассказал.
***
Холод стоял просто собачий, но при этом недостаточный для того, чтобы реки замёрзли. Поэтому Пётр Дмитриевич сидел с удочкой не над лункой во льду, а на своём причале и вот уже второй час подряд вытаскивал из воды довольно крупных буффало. В стоявшем здесь же ведре их плавало уже пять штук. Было тихо и безлюдно тут, на улице Кустодиева, лишь поодаль на другом частном причале тоже рыбачил кто-то из соседей. Поэтому шаги позади себя Криушин-старший услышал ещё издалека, какими бы тихими они ни были.
На причале появилась Ада в накинутом на плечи тёплом чёрном дутике, под которым что-то прятала. Она подошла вплотную, стараясь не шуметь и не пугать рыбу, осторожно присела рядом и достала кружку с горячим кофе, которую и закрывала от холода одеждой.
- Мне кажется, ты здесь замёрз, - пояснила она свою заботу, протягивая ему кофе.
- Спасибо, дорогая, - Пётр Дмитриевич взял кружку и, притянув Аду к себе, поцеловал. – Это как раз кстати…Сейчас ещё одну рыбину вытащу – и хватит. Запечём их в духовке.
- Договорились, - Ада с любопытством заглянула в ведро, немного посидела рядом со свёкром на краю причала, болтая ногами над водой, потом поднялась и ушла назад, в дом. Пётр Дмитриевич посмотрел ей вслед и покачал головой.
Она бессовестно прогуливала обе свои работы, сказавшись больной, и всё время проводила с ним в доме на Кустодиева. Но была какой-то печальной и потерянной, хотя изо всех сил старалась не подавать вида. Ему уже давно было понятно, что его она любит, и сильно, вот только всё равно Игоря он ей не заменит и от тоски по нему не излечит.
Вообще, Пётр Дмитриевич пришел к неутешительному выводу, что они с ней могут быть совершенно счастливы друг с другом, только если у них всё в полном порядке с их законными вторыми половинами. Когда его ждёт дома жена, а её – муж, можно позволить себе любые авантюры, можно пускаться во все тяжкие и наслаждаться друг другом на полную катушку.
Теперь же всё время неким тревожным фоном звучит беспокойство за Марианну и Игоря, всё время кажется, что как-то неправильно радоваться жизни без них. Вот такая вот выходила замкнутая система, из которой ни один элемент вытащить нельзя. И тем скорее следовало вернуть всё в исходное, так сказать, положение, помирившись со своими супругами…
Он успел вытащить рыбину прежде, чем она сорвалась с крючка, и ловко закинул ее прямо в ведро. А затем, как и обещал Аде, собрал снасти и зашагал обратно в дом.
- Ну что, займемся обедом? – предложил Пётр Дмитриевич, занося свой улов на кухню, где Ада как раз доставала противень и уже разложила разделочные доски на столе. – Я их выпотрошу и почищу, остальное – за тобой.
- Согласна, - с облегчением кивнула Ада, которая, несмотря на свою многолетнюю работу в биологической сфере, так и не достигла должного уровня цинизма, позволявшего потрошить рыбу живьём. И была очень благодарна свёкру за то, что он это понимает. Да и вообще, понимает её.
- Тогда приходи минут через пятнадцать, - разрешил он, и она быстро ретировалась в гостиную.
Здесь на большом круглом столе были разложены распечатки, исписанные листки, копии фотографий и подмигивали заставками экранов два ноутбука. Весь этот беспорядок накопился сам собой за пару дней, пока Пётр Дмитриевич и Ада увлеченно занимались изучением загадочной истории с «волшебным фонарем» и биографии Глафиры Тетюшиновой.
Возобновили они свои изыскания после того, как бывший сослуживец Петра Дмитриевича, Егор Павлов, лично привёз ему целую папку с документами, которые отец Игоря попросил его отыскать.
Разобравшись в каких-то справках, выписках из протоколов и отчетов, Пётр Дмитриевич огорошил Аду своим выводом: след Тетюшиновой стоит искать… в Тибете.
- Вот смотри, - пояснил он. - Последние данные о ней в России – за 1992 год, когда она выехала за пределы страны. А вот тут данные, полученные от китайских коллег – о том, что она была зарегистрирована на территории Тибетского автономного района, в поселке Ньялам. Да, сведения старые, как видишь, но других, более свежих, нет. Как и о том, что она выезжала за пределы Китая. И, по моему мнению, Клара, упомянутая в той открытке, это и есть Глафира. Именно в доме у Максимилиана Волошина в Коктебеле астроном Лидия Цераская подружилась с Глафирой, которая там жила под именем Клары. Она тоже дружила с Волошиным еще раньше. И она таки жила после 30-х годов какое-то время в Астрахани под именем Клара. А потом, уже после общения с нашим китайцем И, уехала отсюда.
- А у меня, Петь, другой вопрос. А зачем она вообще возвращалась в Астрахань?
- Тут тоже надо отталкиваться от дружбы этих двух дам, - продолжал интриговать Аду отец её мужа. – Вот смотри. Давай сначала про эту астрономшу. Она и ее муж, уехав из Крыма уже после Гражданской войны, в московскую квартиру профессора не вернулись. Известно, что осенью 1922 года они переехали в город Троицк Московской губернии, где работал их сын. Константин Витольдович был врачом. Умер он в сентябре 1930 года. А в 1925 году умер сам Витольд Цераский. И вот, когда ее семьи уже не было в живых, Лидия приехала в Астрахань. И что же? И 22 декабря 1931 года тоже неожиданно умерла здесь, на родине…
- А как же Клара-Глафира? – не удержалась от вопроса Ада.
- А тут вот справки и выписки говорят о том, что Цераскую очень быстро перевезли из Астрахани в Москву, где и похоронили на Ваганьковском кладбище, рядом с могилами мужа и сына. Так вот выписки из наших местных протоколов, в том числе и ОГПУ, говорят о том, что при Лидии в момент смерти находилась подруга – Клара Сергеевна Иванова. Причиной смерти написали сердечный приступ, а гроб - закрытый, металлический, что важно, - поручили перевезти в Москву подруге, но с сопровождением милиционера и – внимание! – санитарного врача.
- Это после сердечного приступа-то? – удивилась Ада. – По описанию похоже скорее на гроб холерного или тифозного больного, или еще чего похуже вроде чумы или чёрной оспы…
- Вот именно.
- Значит, нам теперь нужно ехать в Тибет и искать какие-то упоминания там? – сделала вывод Ада, глядя на Петра Дмитриевича широко раскрытыми глазами.
- Ну, разве что нам совсем нечем будет заняться, и мы решим себя развлечь таким экзотическим способом! – рассмеялся он тогда.
Теперь же Ада, еще раз окинув взглядом все записи и фотографии, подумала, что эта его шутка имеет все шансы стать реальностью. Ведь такое уже не раз и не два происходило с ними, и исключать подобный поворот событий явно не стоило… В себя она пришла от голоса Петра Дмитриевича, звавшего ее на кухню: пятнадцать минут пролетели, как один миг.
***
Игорь не хотел рисковать в последний день пребывания святынь в капелле крепости и приезжать вечером: следовало перестраховаться на случай, если по какой-то причине сегодня посещения прекратят раньше, чем обычно. Поэтому уже в два часа пополудни они с Катериной остановились в лесу, съехав с виа дель Форте не доезжая официальной бесплатной парковки.
Сегодня, как Игорь и ожидал, поток страждущих приложиться к святыням заметно иссяк, поскольку все желающие уже сделали это в первые два дня. Мимо них прошел всего один туристический автобус и отдельные туристы-рюкзачники, зато совсем уже не попадались семьи с детьми, которых было так много в первый их приезд сюда.
Игорь вытащил из багажника сумку со своим реквизитом, взял кофр с дроном и посмотрел на немного побледневшую Таганову.
- Готова?
- Готова, - кивнула она вроде бы уверенно, но Игорь видел, что она боится.
- Тогда пошли.
И, повернувшись, уверенно зашагал в гору по едва приметной тропке. Он рассчитывал выйти на удобную позицию максимально близко к самому первому форту Фенестрелле и оттуда смотреть, когда закончится, так сказать, приём посетителей.
Устроившись, в конечном итоге, так, что парковка перед воротами крепости оказалась у них под ногами, Игорь понял, что пора приготовиться.
Он вытряхнул на пожухлую траву содержимое сумки и стал переодеваться.
Катя, всё еще не решаясь ни о чем его спрашивать, молча убирала его вещи в другую сумку и подавала ему то одну, то другую деталь его фальшивого облика.
- Так, теперь слушай сюда, - наконец, строго сказал Игорь – совершенно на себя непохожий. – У тебя одна задача. Ждать здесь до того момента, когда я выйду из капеллы и пойду через крепостной двор обратно к воротам. Отсюда всё это хорошо видно. Тогда ты спустишься вместе со всем барахлом ближе к парковке, вон туда – видишь? – вон там группа деревьев?
- Да, вижу, - кивнула Катя совсем уже испуганно.
- Там жди меня. Посигналь мне фонариком, будет темно. Я должен буду быстро переодеться. Потом мы дойдем до нашей тачки и рванем отсюда как можно быстрее. Всё поняла?
- Всё, Игорь.
- Отлично. Тогда приготовься.
- А если что-то пойдет не так? – не удержалась она и схватила его за руку.
- Если меня скрутят и затолкают в воронок – позвонишь моей жене. Телефон я тебе продиктую, запиши.
- И…и что я ей скажу? – оторопела Таганова, лихорадочно забивая цифры в свой мобильник.
- Всё, с подробностями… Ладно, хватит гонять образы, просто сосредоточься на деле.
Она устало кивнула и с удивлением смотрела на то, как Игорь подобрал с земли мелкий плоский камешек и положил его себе в правый ботинок под стельку. Затем они уселись на расстеленной куртке Игоря и стали ждать.
Погода портилась прямо на глазах, поток посетителей капеллы поредел окончательно, последний автобус отъехал со стоянки, на которой теперь оставался лишь десяток легковушек.
Во дворе форта включили освещение, и он приобрел совершенно сказочно-средневековый вид. На часах было двадцать минут пятого, когда Игорь поднялся на ноги, взял лампаду, замок с ключами и, кивнув Тагановой, стал спускаться вниз, на асфальтированную дорогу, ведущую прямо к воротам Фенестрелле. Молоток он оставил здесь, видимо, решив, что он ему не понадобится.
Катя завороженно смотрела ему вслед, ощущая себя на сеансе старого приключенческого фильма.
Криушин, заметно прихрамывая из-за камня в ботинке, спустился по склону на парковку и решительно, будто не в первый раз, направился прямиком к мостику, перекинутому через давным-давно уже пересохший крепостной ров, пересек его, вежливо пропустил в воротах группу туристов, выходивших из форта, и кивнул охранникам.
- Я должен сменить замок! – сообщил он им по-немецки, потрясая замком с заткнутой в него связкой новеньких ключей. – И добавить лампаду…
Стражи растерянно переглянулись, кажется, не понимая ни слова. Игорь раздраженно повторил свои слова и, как бы поясняя, махнул рукой с лампадой в сторону капеллы, которая отсюда пока еще была не видна. Охранники пожали плечами и ничего не предприняли, когда хромой пузатый патер просто направился мимо них к проходу, ведущему на площадь с капеллой.
Игорь спокойно одолел нечто вроде туннеля, миновал два каменных возвышения по обеим сторонам, поднялся на уровень площади, оставляя справа и слева массивные мрачные здания бывших казарм, а позади – квадратную башню с часами.
Прямо на него смотрело вожделенное здание капеллы в стиле барокко – простое и изящное, с единственной коричневой дверью, круглым иллюминатором прямо над ней и двумя парами узких окон справа и слева. Чередование желтого и серого цветов, оттенявших детали наружного декора, радовало глаз. Еще больше радовало, что никакой очереди в капеллу уже не было, и Игорю не пришлось нагло проталкиваться через туристов.
У входа в капеллу не было уже и пары плечистых молодцов в церковных облачениях, которые сейчас стояли в сторонке и вовсю тыкали в свои айфоны, не обращая никакого внимания на происходящее на площади.
Игорь, не сбавляя скорости, дохромал до капеллы, заметил, как один из молодцов мельком глянул на него, помахал ему рукой и потряс лампадкой, на что тот только равнодушно кивнул и снова уткнулся в телефон.
Игорь с заметно колотящимся сердцем толкнул дверь – и очутился внутри капеллы, освещенной парой тусклых электрических лампочек. Прямо перед ним на месте алтаря было установлено что-то вроде фальшивой стенки, обтянутой красным бархатом, а перед ней горели свечи в канделябрах.
На фоне бархата были закреплены три иконы, на подставках стояли пять статуэток. Все они изображали Михаила Архангела и Святого Георгия. Экспонаты отделяло от публики леерное ограждение на трех точеных столбиках. Увы, Игорю было некогда наслаждаться красотой: он завороженно смотрел лишь на висевшую слева небольшую – размером едва ли с альбомный лист – ту самую икону, ради которой всё и было затеяно.
Икона была даже без оклада. На простой тёмной доске в обрамлении изрядно потертой позолоченной окантовки был изображен в красных тонах сам архистратиг Михаил, главнокомандующий Воинства Божьего, победитель сатаны, покровитель воинов и душ спящих.
Святой Михаил смотрел на Игоря, казалось, вопросительно-выжидающе, будто наблюдая за тем, что же он предпримет. Его строгое лицо с прямыми бровями, тонким носом и решительно сжатыми губами казалось одновременно молодым и древним. Красно-серые доспехи, огненно-красные крылья, золотой огненный меч в правой руке и серебряный щит с изображением Христа в левой придавали небольшому изображению вполне монументальный вид.
Игорь немного – лишь на миг – растерялся. Он не был ни православным, ни воцерковленным человеком, но всё-таки всегда считал Святого Михаила именно своим покровителем, а себя самого – ни много, ни мало, - солдатом его армии, не важно, божеской или человеческой, на земле или на небе. Поэтому сейчас ему было неловко так панибратски поступать со своим, можно сказать, главнокомандующим. Но времени на колебания не было.
- Простите, Командующий, - сказал Игорь вслух, глядя прямо в глаза образу, - но мне придется вас отсюда забрать.
После чего решительно дёрнул из кармана чистый белый платок, мигом снял икону со стенда, обернул ее платком, задрал рясу и запихал свою добычу под фальшивый живот. Потом, как ни в чем не бывало, поправил облачение, подвесил лампаду на освободившийся крючок и попятился к выходу. Быстро повесил новый замок на ручку двери, предусмотрительно стерев рукавом свои отпечатки, и вышел во двор уже с пустыми руками.
Притворил за собой дверь, снова посмотрел на горе-служек, всё так же поглощенных своими телефонами, и спокойно зашагал обратно к воротам. Всё заняло меньше двух минут.
В воротах ему попалась парочка запоздалых туристов, так что на бессмысленные разговоры с охраной отвлекаться не пришлось. Криушин беспрепятственно перешел мостик, преодолел выложенный булыжником спуск к автостоянке и стал выискивать взглядом группу деревьев, за которой должна была ждать его Таганова.
Вот мелькнул огонёк зажигалки, и Игорь с облегчением понял, что она ждет его именно там. Тогда он быстро поднялся по склону и нашел Катю на условленном месте.
- Всё получилось? – прошипела она, обхватив его за плечи с неожиданной силой.
- Да! – так же прошипел он, извлекая икону и передавая ей. Катя жадно схватила её и сразу же спрятала в свою модную кожаную сумку. Игорь содрал с себя очки, парик, рясу и пузо, которые Катя мигом затолкала в мусорный пакет, а его – в спортивную сумку, из которой достала свитер и куртку Игоря.
Он оделся в родные шмотки, вытряс из ботинка камень, подхватил кофр с дроном, сумку с барахлом и подтолкнул Таганову к невидимой в темноте тропинке.
- Пошли, - прошептал он, - у нас мало времени.
Шли они совершенно молча и так быстро, как позволял рельеф местности. Можно было подумать, что сам Архангел Михаил решил помочь им в похищении своего образа, потому что они без каких-либо приключений добрались до машины, не встретив на пути никого, спокойно отъехали, вырулили на дорогу и двинулись в обратный путь. По дороге они ещё выкинули в разные мусорники очки, парик, шапочку, пузо и рясу, которые Игорь не поленился предварительно разорвать на части. Избавившись, таким образом, от улик, он почувствовал себя совершенно спокойным и едва ли не счастливым из-за удачно проведенной спецоперации.
Катя гнала максимально быстро, стараясь, однако, не превышать скорость и вообще не привлекать к себе ненужного внимания. И остановила машину только на парковке у своего дома.
- Пойдем, поднимемся ко мне и выпьем, - велела она, забирая с заднего сиденья сумку с трофеем. – Мы заслужили.
Игорь не стал спорить: он чувствовал себя безмерно усталым и будто выжатым.
- Сколько у нас времени до того, как вернется твой муж? – осведомился Криушин, разуваясь в прихожей.
- Он возвращается в одиннадцать, - Таганову не смутила его проницательность. – И он – в деле.
- Супер, - Игорь плюхнулся в кресло, взяв икону себе на колени, развернул платок и посмотрел на Святого Михаила еще раз.
Катя подошла к нему с бутылкой и стаканами, села перед ним на пол, оперлась руками о его колени и тоже стала рассматривать образ.
- Куда ты хочешь его отправить? – спросил Криушин, наконец, оторвавшись от созерцания реликвии.
- Это будет долгая история, Игорь, - начала она и наполнила стаканы.
- А я никуда не тороплюсь. Говори.
Когда Игорь возвращался в дом Имельды по ночным улицам Турина, в голове его словно стучали маленькие молоточки и на все лады перекликались маленькие человечки, каждый из которых старался перекричать остальных и внушить Игорю именно свою мысль.
Таганова объяснила ему, что отсюда икону повезут диппочтой, а значит – без досмотра, так как ее нынешний муж – сотрудник дипломатической миссии. Правда, она не уточнила, какая у него должность, специализация и даже отказалась назвать его имя.
- Ты с ним и так познакомишься, когда мы перейдем к следующему этапу! – обнадежила Игоря Екатерина Владиславовна, когда они оба порядком захмелели от выпитого виски.
- А что, миссия еще не окончена?
- Неа, она только лишь начинается, малыш! – пьяно смеялась в ответ Катька и уже откровенно лезла целоваться.
- Тебе придется поехать в Тибет и встретить нашу икону там! – сообщила она, когда ему удалось, наконец, отцепить её от себя и перевести дух.
- А как она туда попадёт?
- Обходными путями и диппочтой, - махнула Катя рукой и долила им в стаканы оставшийся в бутылке алкоголь.
- Там ты встретишь её, - я сообщу, где именно, - и уже сам отвезешь заказчику…
- А кто у нас заказчик, а? – Игорь совершенно расслабился, поэтому контролировал себя не очень, вот и ухватил Катьку за подбородок довольно грубо, так что она зашипела от боли и стала вырываться.
- Тихо ты, зверюга! Больно же! – возмутилась она, едва сумев стряхнуть его руку.
- Блин, прости, старушка, не рассчитал …
- А за «старушку» тебе вообще следует яйца открутить! – вспылила Таганова.
- Ну, если они тебе больше не понадобятся… - рассмеялся Игорь, а она только замахала на него руками и высказала всё, что о нём думает, в самых «изысканных» выраженьях. Впрочем, они не сердились друг на друга – такова уж была их давняя манера общения.
Теперь, шагая по улицам, Криушин снова думал, что предстоящая поездка в Тибет – это шанс. Может, и кривой, но все-таки – вполне реальный шанс помириться с женой. Он понял это сразу, поэтому и велел Катьке отправлять икону с ее мужем, а сам пообещал приехать через несколько дней, к назначенной дате, уже конкретно в приграничный между Тибетом и Непалом городок Зангму.
Пока он дошёл до дома Имельды, почти полностью протрезвел, поэтому вполне отчетливо уловил совсем уж взбудораженное состояние матери.
- Мам, утром вылетаем домой, хватит тут болтаться, там отец уже, поди, по потолку бегает, - сразу же перешел Игорь к делу. Ему самому хотелось оказаться дома уже вот прямо сейчас, но, увы, придется терпеть до завтра.
Мать, по-видимому, от облегчения, кинулась его обнимать и даже заплакала в избытке чувств. И тут же принялась собирать вещи. А Игорь рухнул на кровать и отрубился сразу, велев разбудить его в семь утра.
Глава 4
За три моря
Игорь припарковал свою машину на улице Кустодиева не прямо перед воротами родительского владения, а в сторонке, так, чтобы ее не было видно от входа.
- Мам, жди тут, хорошо? Это важно! – напутствовал он Марианну Викторовну, которая была сейчас сама не своя от волнения. – Не выходи только.
После чего выпрыгнул наружу, захлопнул дверь и зашагал к воротам дома. Позвонил и стал ждать, даже не пытаясь хоть как-то унять неприятно колотящееся сердце. Он, конечно, послал отцу сообщение из аэропорта, но всё равно…
Калитка распахнулась, Пётр Дмитриевич посмотрел прямо в глаза сыну.
- Привет, пап, - сказал Криушин-младший. – Я там привёз твою жену, можешь забирать. А я хочу забрать свою. Она ведь здесь?
- Здесь, - кивнул отец, сразу же взяв себя в руки и, отступив в сторону, пропустил сына во двор.
А сам направился к синей ниве, припаркованной поодаль, решительно распахнул дверь и буквально вытащил из салона испуганную Марианну, вскинул ее на руки и понёс к дому.
Игорь же прошёл через двор, мельком оглядывая привычную обстановку, толкнул дверь в гостиную, увидел сидевшую за ноутбуком Аду и застыл на месте, не в силах сделать ни шагу дальше.
- Пойдём домой. Пожалуйста, - только и смог сказать он.
Она молча поднялась из-за стола, неотрывно глядя на него.
- Пойдем, - согласилась она и сразу направилась к выходу. Игорь отодвинулся, давая ей пройти, и побрёл следом, не отставая ни на шаг.
К счастью, с отцом и матерью они разминулись: старшее поколение, судя по шуму, находилось сейчас в другой части дома и было занято выяснением собственных отношений. Поэтому Игорь пропустил Аду вперёд, вышел за ней, запер калитку, проверил, закрыты ли ворота, и со спокойной совестью проводил жену до машины.
Прежде, чем завести мотор, Игорь посмотрел на Аду, которая пока так и не произнесла ни слова.
- Ада, послушай, - начал он решительно. – Я накосячил, это факт. Извиняться не стану – это совершенно бессмысленно. Могу только дать слово, что такое больше не повторится. Принимаешь?
Она помолчала несколько секунд, которые, однако, показались Игорю тягучими и бесконечными, как жаркий летний день, когда не знаешь, куда спрятаться от беспощадного солнца.
- Принимаю, - наконец, ответила она.
- И…Ты не станешь больше от меня вот так сбегать?
- Не стану. Только и ты тоже больше не сбегай, - добавила Ада, пристегивая ремень.
- Не буду, - кивнул Игорь и наконец-то завёл машину.
В «феодальном поместье» их никто не встречал с песнями и хлебом-солью. Веберы были, как и всегда, поглощены хозяйственными заботами, бесчисленная скотина хрюкала, пищала и мычала на все лады, младенец радостно верещал, откуда-то из соседских дворов разносилась залихватская музыка, будто там шла свадьба или по меньшей мере вечеринка. Так что Игорь и Ада просто пересекли двор и скрылись у себя в доме.
- Надо же! – прокомментировала их появление Луиза, наблюдавшая из окна. – Помирились…
- Ну и отлично, - вздохнул Фридрих, как раз кормивший дитя молочной смесью. – Теперь некоторое время будет мир и благодать.
Луиза тут же на радостях написала всем-всем новость о воссоединении, так сказать, королевской семьи, на что все тут же изъявили желание нагрянуть в гости. Луиза сочла, что примет всех у них с Вебером, а уж если Игорь с Адой захотят присоединиться, то смогут прийти тоже. Ну, а если нет – что ж, никто их принуждать не станет, и всё будет выглядеть вполне светски.
Давно уже большая компания в полном составе не собиралась в «поместье», все, похоже, совсем отвыкли друг от друга, так что как-то очень щепетильно соблюдали приличия и явились точно к назначенному часу, с непременными бутылками самой разной выпивки и подарками, хотя никакого особенного повода, вроде бы, не было. Да еще и принарядились, будто в ночной клуб. И ради такого случая даже оставили детей с дедушками и бабушками.
Игоря и Аду Вебер предупредил заранее – то есть, ещё в обед, потому что раньше этого времени просто постеснялся их беспокоить. Но даже и при этом, похоже, его приглашение не очень-то было им интересно: Игорь не соизволил даже отпереть дверь и выйти, а просто выглянул в окно их с женой комнаты, не удосужившись хотя бы прикрыться, и, выслушав предложение друга о намечающейся вечеринке, без особого энтузиазма пообещал, что они придут, и снова скрылся с глаз.
И они действительно пришли, самыми последними, когда все уже рассаживались за столом, и даже не пытались делать вид, что предстоящее мероприятие хоть сколько-то им интересно. И не заметил этого только ленивый или уж совсем толстокожий. То есть, заметили, в общем-то, все и сразу, так что Кама даже решил немного разрядить напряжение старой институтской шуткой, а остальные сразу же подхватили, наперебой комментируя ее.
Игорь оглядел свою гвардию едва ли не презрительно, отодвинул стул для Ады, подождал, пока она усядется, продолжая сверлить остальных взглядом, потом разместился сам и наконец-то соизволил поздороваться со всеми.
- Мы тоже рады тебя видеть, дорогой! – ехидно отозвалась Светлана, которая сегодня была просто ослепительна в длинном черном платье с вышитым красным драконом, с собранными в высокую прическу черными волосами и длинными золотыми цыганскими серьгами едва ли не до плеч.
- И рады, что у вас всё хорошо, - не преминул ввернуть Даркевский, искренне переживавший за мир и дружбу в семье каждого из своих друзей.
- А я с работы уволился! – невпопад сообщил Карагалиев, которого эта радостная новость распирала уже с неделю, но всё не было повода ею поделиться.
- Давай подробно, - разрешил Игорь, который понимал, что общий разговор надо с чего-то начинать.
- Что теперь думаешь делать? – осторожно поинтересовался Паша Морозко после того, как Саня закончил свой эмоциональный рассказ.
- Думаю уехать с Валей в Элисту, - Саня кивнул на свою подругу, а она, в свою очередь кивнула остальным.
- Да, хотим пожить там немного, - пояснила Валентина. – Здесь в хуруле теперь будет свой постоянный лама, его из Улан-Удэ прислали, значит, мне уже нет смысла всё время здесь дежурить…
- А в Элисте ты чего забыла? – Анечка так удивилась новости, что не особенно выбирала выражения.
- В Элисте будет большой ретрит Далай-ламы, хочу поучаствовать. А потом там соберутся многие мои друзья со всей России, тоже пообщаться хочу…А Саня готов составить мне компанию.
- Гляди, так совсем в шаолиньские монахи уйдёшь! – поддела Карагалиева Юля Сергеева, которая чувствовала себя не очень хорошо из-за позднего срока беременности.
- Почему бы и нет! – пожал он плечами. – Не всё же в преподах пропадать…
Тема преподавания, будто спусковой крючок, разрядила последние остатки напряжения и вызвала целую бурю споров и обсуждений, в ходе которых все стали самими собой, принялись безудержно пить, отпускать шуточки ниже пояса, материться и поддразнивать друг друга.
- А вы вообще телевизор смотрите хоть иногда? – сердилась Луиза, пытаясь перекричать Каму. – Там уже давно говорят про эпидемию!
- Да ерунда всё это, - отмахивался Саня, - после чумы – ну какие вообще еще эпидемии кого могут испугать?
Игорь прислушался против воли именно к этому разговору, потому что вспомнил, как о чем-то подобном говорили и его родители, а недавно обсуждали еще и на собрании Петровского общества.
- Вообще-то, Луизка права, - вступился Даркевский, как всегда, в нетрезвом виде становящийся развязным и своим в доску. – Про эпидемию талдычат из каждого вентилятора, а мы делаем вид, что нам на всё начхать!
- Эк тебя разобрало! – засмеялся Игорь. – А тебя самого почему это волнует?
- Ну, потому, что, кажется, это что-то серьёзное…А у меня ведь Ванечка, и Аня, да и второй сын на подходе…
- А что в этом серьезного? – вмешалась Ада. – По симптомам судя, обычный грипп с осложнениями…Или нечто подобное…ОРВИ какое-то паршивое.
- А вот зря мы игнорируем, - сказала Светлана. – Надо слушать не только ушами, но и выводы делать, сопоставлять информацию. А она такова, что уже по всему миру идет странная эпидемия, вызванная непонятно каким вирусом, который никак не могут идентифицировать. И очень может быть, что мы тоже уже как-то этим переболели, да только сами не заметили…
- А симптомы хоть какие? – поинтересовался Кама.
- Да самые разные, - ответил Паша. – Из того, что я слышал, там какой-то полный набор, будто чуть не от всех болезней сразу. И температура, и галлюцинации, и боли во всем теле, как от гриппа, и слабость, и лихорадка…
- А где-то, говорят, даже нечто вроде испанки – симптомы похожие. И идет всё как-то совершенно бессистемно, - внес свои пять копеек Вебер. – Не могут ни источник заражения выявить, ни исходную точку… Ну, нулевого пациента. Будто где-то это началось, потом на кого-то перекинулось, потом – вернулось, потом – по второму кругу. И вот как-то так…
- Какая-то хрень, - пожал плечами Игорь, закуривая. – С чего взяли, что это вообще одна эпидемия, а не несколько разных вспышек разных болезней?
- Ну, это ВОЗ так определила, - возразила ему бывшая жена, которая то и дело бросала на него прямо-таки обжигающие взгляды, которые с неудовольствием замечала Ада, но старалась делать вид, что ей наплевать. Тем более, Игорь никак на заигрывания Светланы не реагировал.
- А вообще кто-то из нас за последние несколько месяцев чем-нибудь болел? В смысле, странным, непонятным, нетипичным? – поинтересовалась Валентина.
- Да разве упомнишь, когда башка болела, или, там, спину ломило? – скептично отозвался Кама.
- Ну, а если вот ничем-ничем вообще не болел-не болел – а тут – раз! – и как-то хреново стало? – вмешалась его жена Юля.
- Ну… - неожиданно прогудел Вебер, будто припоминая, - ну, несколько месяцев назад, когда мы с Игорем в Зубовке клад нашли…Игорь, помнишь?
- Помню.
- Так вот, после того дня мы еще в бане парились, и кости все жутко ломило, мы еще говорили, что вот, будто мешки таскали, помнишь?
Игорь только пожал плечами.
- И что потом было? – насторожилась Ада.
- Да ничего, - ответил ей муж, - попарились в бане и отоспались, а потом всё в норме стало…
- Ну, тогда это вообще всё ерунда какая-то, - сказала Ада. – У меня тоже примерно в те дни, как раз, когда мы с Александром летали в Прованс, тоже башка кружилась сильно ни с того, ни с сего…Так что мне теперь, говорить, что я переболела неизвестным чудо-вирусом-мутантом?
- Да уж, а работники музея, куда мы клад сдавали, на следующий день не вышли на работу, с глюками и температурой, - вспомнил Игорь. – Так что, нам теперь думать, что это мы их через клад заразили?
- А там, в кладе, ничего странного не было? – почему-то спросил его Паша Морозко.
- Странного? – Игорь обернулся к нему. – Да монеты просто…Пузырек какой-то стеклянный, но совершенно пустой…
- А, это тот, который ты разбил! – вспомнил Фридрих.
- А ну-ка, ну-ка! – прямо таки со вспыхнувшими глазами подбодрил Паша. – А подробнее?
- Да флакон запечатанный нашли, пустой, я его раздавил и выбросил, - Игорь беспечно допил свою текилу и взял очередную бутылку, чтобы ее откупорить.
- Раздавил ты его – а потом?
- Потом…- Игорь открыл бутылку и стал разливать в бокалы тем, кто пододвинул их ему. – Потом, кажется, у меня на руках какая-то сыпь вылезла, но я не знаю, от чего именно. Я её оттёр мочалкой в бане, и она потом как-то прошла, я и не заметил…
- Ого! – Паша уже прямо-таки сиял. – А после этого ты жену трогал?
- Фу ты, пошляк! – возмутилась Ада.
- Конечно, и не только трогал, - усмехнулся Игорь.
- Ага, а ты, Ада, после этого летала в Прованс?
- Ну…да… А что?
- А там мы здоровались и… с кучей народу! – вдруг сказал Саша, в последний момент едва не сболтнув вслух о том, что Ада с отцом Игоря там вовсе не только «здоровались».
- А ведь сообщения о вспышках болезни стали поступать отовсюду уже после того, как они вернулись! – сообразила Светлана с испуганным видом.
- Офигенно! – резюмировал Морозко и откинулся на спинку стула с торжествующим видом.
- И что именно тебе так офигенно? – холодно посмотрела на него Ада.
- Сдается мне, что нулевой пациент у нас – Игорь.
- Чего? – Криушин даже не донес до рта стакан. – В каком ещё смысле?
- А в прямом, родной, в прямом. Вирус хрен знает чего был в том пузырьке, ты подцепил его первым, но твой чудо-организм с ним справился. Так что все, кто с тобой…контактировали сразу после этого, переболели в лёгкой форме…
- А как же музейщики? – возразил немец. – Они, я слышал, даже в больницу попали!
- А вот тут самое вкусное! – Паша даже прищурился, как кот, сожравший жирную мышь. – Музейщики у нас – люди обычные, среднестатистические…А вот Адочка, и Фридрих, и Саня, и родители все ваши, и мы…
- А мы – после экспериментов с зельем бессмертия, что ли? – догадалась Светлана.
- Ну конечно, любимая моя, - довольно ухмыльнулся ей муж. – Так и есть. Членам Петровского общества практически ничего не делается. А вот на остальных людях это дерьмо как-то мутирует, причем – самым непредсказуемым образом.
- А может, тогда уж, мутирует как раз таки на нас, - возразила ему жена.
- А может, дело в том, что если Игорь был первым, - начал быстро перечислять Юрий, - то он сразу переборол в себе вирус и «наградил» всех своих по цепочке уже его облегченным вариантом. Поэтому все они, то есть, мы, не болели практически, кроме слабых симптомов. А кто из не-петровцев заболел сразу - например, музейщики - перенесли тяжело, но остались живы. А вот дальше вирус уже и правда пошел мутировать и стал смертельным. Ну, или почти смертельным.
- Уф! – Игорь шумно выдохнул и посмотрел на всех. – Вы только нигде и ни с кем этой вашей прекрасной теорией не делитесь, а то нас всех заметут за биотерроризм.
Ада весело расхохоталась, но никто больше почему-то не веселился, а все, наоборот, сидели притихшие.
- Да уж, - подал, наконец, голос Карагалиев. – Веселая у нас вечерина, просто отпад. Начали за здравие…
- Может, ты повременишь с отъездом в Элисту? – с тревогой спросила его Светлана.
- А может, наоборот, - возразила ей Валентина, - может, нам как раз надо попасть в гущу народа и проверить теорию?
- А вы не боитесь? – осторожно вклинилась Аня. – Мало ли что ведь…
- Нам бояться уже поздняк, - усмехнулся Игорь. – Вообще, в принципе. И, кстати, мы с Адой через два дня едем в Тибет.
- Куда? – так и уставился на него Паша.
- В Тибетский автономный район Китая, - любезно пояснила ему Ада.
- Вот сейчас? – ещё больше удивилась Светлана. – Там же перевалы закрыты в это время года?!
- Ну, когда надо – перевалы вполне себе открыты, - усмехнулась Ада. – Не средневековье, все-таки.
- А зачем вам в Тибет? – осторожно спросил Вебер Игоря.
- По делу, вообще-то, - скупо пояснил Криушин.
- А нам рассказать не хочешь? – не отставала от него бывшая жена.
- Очень хочу, но пока особенно нечего, - не купился он на её уговоры. – Вот вернёмся – тогда, думаю, и расскажем, и даже, может, чего-нибудь покажем.
- Но вы надолго? – уточнил Даркевский, с тревогой глядя то на Игоря, то на Аду.
- Да не особенно. Может, на неделю…Ну, или как пойдёт.
- Ладно, вот что, - Кама оглядел всех. – Давайте все понаблюдаем за сообщениями об этой самой эпидемии и о каких-то вспышках непонятных болячек уже у нас в городе и в области, может, сопоставим факты.
- Но в любом случае, нам лучше помалкивать о своих догадках, - отозвалась жена Паши. – А то ведь, действительно, неизвестно, что нам могут вменить…
- А мы с Саней посмотрим, как дела в Калмыкии обстоят, - добавила Валентина.
- Так пока тебя не будет, - Вебер посмотрел на Игоря, - кто будет тебя замещать в Петровском обществе?
- Отец, как обычно. Если что – сразу связывайтесь с ним…
- В смысле – если что? – насторожилась Луиза.
- Да что угодно, - отмахнулся Игорь.
***
Саня Карагалиев капризно потребовал пропустить его на место у иллюминатора, Паша устроился ближе к проходу и, откинув кресло, объявил, что будет спать до самого Дели, а Игорь с женой, усевшиеся позади них, вполголоса переговаривались о своем.
Позади остался скандал Саши с Валентиной, которая сочла его предателем, поправшим ее лучшие чувства, и дураком, который по своей воле отказался от уникальной возможности прикоснуться к живой святыне, то есть, к самому Далай-ламе.
- Что с твоей кармой будет теперь – даже не представляю! – бросила она ему в заключение их содержательной беседы, после чего Саня твердо решил – не ставя ее, конечно, в известность, - что как только вернется из Тибета, сразу сделает ей предложение.
Еще была беседа Петра Дмитриевича со Светланой, в ходе которой он убедил её в совершенной необходимости поездки её супруга вместе с Игорем. И, как бы ни претило жене Морозко отпускать мужа в этот непонятный тур, пришлось ей согласиться с доводами бывшего свёкра.
Прошли скоротечные сборы всех участников путешествия, которые, по решению Игоря, экипировались на все случаи вплоть до непредвиденной ночевки на высокогорье под открытым небом.
Оставлены были Даркевскому ключи от квартиры на улице Лейтенанта Шмидта с тем, чтобы он регулярно поливал деревья в кадках. Получены все напутствия, и хождение за три моря, как называл это странное предприятие Саша, стартовало.
Самолет разогнался и взлетел, подрагивая крыльями, в вечереющее небо. Вот теперь всё начиналось по-настоящему. Аэрофлот – это Аэрофлот. В самом лучшем смысле, однако. Чувствуешь себя не просто человеком, а прямо вип-человеком, а уж если путешествие имеет характер отдыха – так начинается он уже именно в самолете. Тут тебе и миляги-стюарды со стюардессами, и кино какое хочешь, и наушники одноразовые, и пледы на случай холода, и еда как в ресторане, и бумага в туалете… Не самолет прямо, а дом родной.
Вокруг оживленно болтали на английском и русском, ржали, как кони, - народу не спалось, несмотря на уже ночное время. На табло перемежалась карта полета с показаниями приборов – высота, температура за бортом, время до конца рейса. Судя по жирной кривой, отмечавшей путь, девяносто его процентов приходилось на просторы бывшего СССР.
И как-то совсем неожиданно быстро – будто пять часов полетного времени спрессовались - появился Дели. Россыпь огней внизу. Вообще, нет, сказать так – не сказать ничего. У Сани, который сроду не считал себя романтиком или хотя бы просто эстетом, захватило дух. Это была даже не россыпь, а целый океан, сверкающее пространство, словно окружившее самолет со всех сторон. Ювелирам смотреть на ночной Дели с воздуха категорически не рекомендуется: после этого любые украшения покажутся убогими и тусклыми, а кропотливый труд мастеров ювелирного дела – напрасным. Казалось, гигантские нити золотых бус перепутались и рассыпались по черной земле, переплелись в сложные узоры.
И всё сверкало, погруженное в оранжевый морок, качалось и подрагивало, когда самолет колыхался в воздушных потоках. Неудивительно: в Дели обещалось плюс тридцать, и это в три часа утра в январе. С погодой по всему миру творилась уже такая чертовщина, что синоптики даже не разводили руками, а попросту рвали на себе волосы.
Горячий воздух поднимался мощными столбами, подбрасывал самолёт «Евгений Светланов», как игрушку, а заодно и всех внутри него. Народ уже ёрзал от нетерпения, норовя отстегнуть ремни, спешно достать свои пожитки с верхних полок и рвануть на выход. Однако приходилось соблюдать правила и дожидаться, пока самолет полностью остановится. Морозко спал весь полёт так крепко, что Саше пришлось расталкивать его.
У трапа всех охватила удушливо-влажная зимняя индийская ночь, так что друзья слегка опешили от температурного перепада. Наслаждаться экстремальными ощущениями, однако, им никто не дал, поскольку всех скорехонько загрузили в автобус и помчали к зданию аэровокзала. Имени Индиры Ганди, это вам не шутки.
На входе поток прибывших регулировал военный в темной чалме и песочно-желтой форме. Хоть он и улыбался приветливо – несмотря на три часа утра – но доверия как-то не вызывал. И вот поток пассажиров-транзитников направился в одну сторону, а местные жители – в другую. Паша только насмешливо покачал головой: со времени его последнего приезда в Индию ничего не изменилось. Остальные с раздражением огляделись по сторонам, привычно теряясь от местной слегка напряженной атмосферы.
Путь в транзитную зону лежал через бесконечной протяженности зал с самодвижущимися дорожками, на всех они, естественно, прокатились. Докатившись таким вот макаром до зоны регистрации на следующий рейс в Катманду, друзья стали ждать, когда пропустят на регистрацию, а потом – в стерильную зону.
Весь пол устилал бескрайний золотисто-коричневый ковер с фантастическим узором. Прямо на нём парочка бывалых туристов расстелила свои спальники и валялась себе у стеночки. Благообразный лохматый дедушка в бандане, отставной хиппи, эдакий «древних ратей воин отсталый», и тибетская женщина моложе его. С одной стороны, выглядели они свободными и беззаботными, но с другой - лица казались невесёлыми. Будто находятся тут все же не по своей воле… Паша едва подавил порыв достать неизменный блокнот и сделать пару набросков.
Собственно, веселье началось в зоне досмотра. Сама она выглядела как загородка-каре, внутри - мониторы, сканеры с ползущими лентами транспортеров, неизменными штабелями пластмассовых лотков и кабинкой наподобие примерочной для досмотра женского пола – размещалась ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко. А именно, на галерее второго этажа, будто парящей над огромным залом. В зале с усыпанной золотыми дисками стены приветствовали всех и вся гигантские сверкающие ладони, сложенные в традиционных жестах-мудрах. Всё пространство было будто размыто в тускло-оранжевой дымке.
Ночная смена – четверо мужиков и три девки всё в той же песочной форме – не просто скучала, а просто-таки дохла с тоски, безобразно дрыхла прямо на стульях на глазах у пассажиров и пыталась развлечь себя плоскими шутками и придирками. Им до такой степени было на все насрать, что они даже не утруждались это хоть как-то скрывать.
Очередь напирала, а бравый вояка за монитором спал неправедным сном, балансируя в кресле. На своем непонятном жёванном английском служители безопасности пытались втолковать пассажирам разные жизненно важные вещи: например, что женщинам следует пройти на досмотр с металлоискателем не к бравому парню, а к девчушке вон за ту занавеску; или что всем надо непременно разуться – даже обладателям тапочек на подошве толщиной два миллиметра.
Особый восторг у них вызывали горные ботинки и ремни с пряжками, а также – нечто металлическое, запищавшее, когда Саня уже было прошел весь досмотр. Сам он не сознавался, ибо напрочь не помнил, что это могло быть такое, но в конце концов выяснилось, что пищат металлические походные ножнички, застрявшие в потайном кармане его рюкзака. Увы, их постигла горестная судьба всего, что нельзя проносить на борт в ручной клади, и они, должно быть, попали в какую-нибудь делийскую помойку.
Вся процедура нешуточно разозлила четырех друзей, так что они, пользуясь полным незнанием местными русского языка, крыли их почём зря, называли мартышками и тихо матерились. Но, уже свободные, хотя и слегка обобранные, вышли в стерильную зону со вздохом облегчения. И тут же принялись фотографировать сверху зал с гигантскими руками, а потом припустили в сторону дьюти-фри.
Все здесь было красиво. Роскошно. Огромно. Избыточно. Дорого. По-прежнему радовала глаз давно знакомая сувенирная лавка, похожая на пещеру Аладдина. Полутемная, она скрывала целый пруд с черной водой, в котором плавали живые лилии и журчал фонтанчик. Из сумрака посверкивали злато-серебро и дорогие каменья, улыбались многорукие Шивы и Тары, а у стены на ковре сидели живые музыканты-индийцы и на ситарах и барабанах исполняли дивную музыку.
- Ну, чем не «Аленький цветочек»? – усмехнулся Игорь, разглядывая великолепие прищуренными глазами.
- Скорее, «Тысяча и одна ночь», - заметил Паша.
В другой лавке Саня обнаружил деревянную резную статуэтку, примитивную, будто вырезанную учениками ПТУ №17, за восемь тысяч рублей. Вертя ее в руках и мило улыбаясь милым индийским продавцам, он громко обзывал её говнищем и уродством, а остальные – с такими же счастливыми рожами – поддакивали ему, подбирая эпитеты похуже. А продавцы, наверное, думали, что русские гости в экстазе от ее красы и изящества.
Всё прочее здесь было обычным и типовым – шмотье «типа индийское», духи «типа французские», музыка «типа медитативная». Продавцы всюду страшно хотели спать – четвертый час утра, как-никак, - потому безбожно зевали и грезили наяву. Эдакие мастера управляемого сновидения.
Веселясь напропалую, Игорь и его команда брели всё дальше по бескрайним просторам аэровокзала. Потом принялись фотографироваться поодиночке и малыми группами у здоровенной – почти в два человеческих роста – бронзовой головы бога Сурьи. Позировали так и сяк, пока это не достало охранника, и он не двинулся прямиком к ним с видом вежливо-угрожающим. Дожидаться его они не стали – сделали вид, что всё-то им неинтересно, всё-то они повидали – и неторопливо ретировались.
Потом перекусили на втором этаже, куда поднялись на эскалаторе. Там раскинулись многочисленные жрательные заведения начиная от известных гигантов фаст-фуда до мини-кафе с едой, названия которой написаны были только на хинди, а потому абсолютно загадочны.
Когда настало время идти грузиться на рейс в Катманду, друзья вздохнули с облегчением. Вроде бы, народу оказалось немного. Во всяком случае, они решили, что самолет полетит вообще полупустой.
Тут всё пошло быстро, но теперь «застряла» Ада, у которой бирка, привязанная к ручной клади, завернулась внутрь рюкзака. И пока она не вытащила её наружу, дабы предъявить очередному суровому вояке, ее пропускать на борт не хотели.
Но, наконец, все расселись в самолетик индийской «Джет Эйрвэйз». И тут началось. Самолетик явно оказался неевклидовым. Изнутри он был, по всей видимости, намного больше, чем снаружи. Потому что в салон попёрло такое количество пассажиров с такими баулами, что у ребят глаза на лоб полезли.
Всё это дружно распихивало свои гигантские чемоданы по верхним полкам, втискивалось на кресла, галдело и толкалось, как на базаре Большие Исады. И всё – в основном мужики, непальцы и индийцы, тайцы и китайцы. Впечатление было такое, что из всех баб на борту – только Ада, девушка-иностранка вообще без багажа и пара стюардесс. И вот астраханцы сидели и играли в ромашку на тему «взлетим - не взлетим» - при таком-то весе самолетного содержимого.
Взлетели. В утренней дымке сквозь облачную хмарь слабо угадывались Гималаи. Это и был тот самый рассвет, ради которого люди совершают всякие странные поступки, бросают семьи и сжигают деньги. И что же? И почти ничего не было видно из-за облачности.
Самолет нырял в воздушные ямы, отчего Игорь не преминул рассказать любимый анекдот про то, что эти ямы – на самом деле окопы, вырытые десантниками. Вообще, по времени полёт от Дели до Катманду был больше похож на катапультирование: раз! – и ты где надо. Буквально через час они, покормленные самолётной едой, которая никак не желала резаться одноразовым ножиком и накалываться на одноразовую вилочку, уже сходили по трапу на пыльный асфальт посадочной полосы аэропорта Трибхуван.
- Привет, о город, возлюбленный Шивой! – весело сказала Ада, глядя на здание аэровокзала.
Оно безусловно, впечатляло. Впечатление получалось, как от цеха консервного завода имени 15-ти лет Октября в Володарском районе Астраханской области. Красный пыльный кирпич стен, частый деревянный переплет окон, надпись с названием, похожая на советский транспарант «Слава труду!». И неизменный бронзовый птицечеловек Гаруда, пружинисто присевший у входа, сложив руки и полураскрыв крылья: низкий старт перед взлетом-прыжком. Он хитро улыбался и тоже выглядел как-то по-домашнему знакомо: наверное, на этом месте всё равно ожидалось увидеть, например, бюст Ильича…
О самом здании ребята на все лады говорили «сарай» и «колхоз», правда, с интонацией доброй и ласковой. Внутри впечатление еще усугублялось затоптанным полом из пестрого псевдо-мрамора, засаленными стойками регистрации и вполне советским сортиром с отодранными шпингалетами и ручками. Заполнив невнятные анкеты для получения непальской визы, путешественники выстроились в очередь на её получение.
Благодушный непальский дядька-визовыдаватель в застекленной будочке мило улыбался всем и каждому и выяснял, будет ли им «инаф» двухнедельной визы. Друзья согласились, и он тут же стребовал с них пять тысяч рублей.
- А чего это пять? – тут же возмутился Игорь по-английски. – Двухнедельная виза – две тыщи рублей!
В общем, не дав себя обмануть, все получили штампики и наклеечки в паспорта, и ринулись за своим багажом. Он как раз ездил туда-сюда по грязной ленте транспортера в пыльном зале, более похожем на овощехранилище и от этого вызывавшем чувство покоя и умиления.
Похватав свои вещи, друзья наконец-то вышли на волю, где их буквально оглушил неожиданный холод: термометр показывал всего плюс два градуса. У выхода им еще успели чуть ли не силой нахлобучить на шеи венки из ярко-оранжевых шафранов и пожелать счастливого пребывания в славном городе Катманду.
У аэропорта тянулась оживленная проезжая улица, запаркованные как попало, машины прижимались вплотную к парапету, отделявшему территорию аэропорта от города, за парапетом толкались встречающие. Выбрав наметанным глазом подходящее такси, Паша повёл остальных прямиком к нему, не отвлекаясь на пламенные призывы прочих адептов таксомоторного бизнеса. Бодро запихавшись в минивэн и погрузив багаж, астраханцы помчались в свой заранее забронированный отель на улице Четтрапати в квартале Тамель, через весь Катманду, непривычно покрытый грязным полурастаявшим снегом.
Движение в городе – нечто настолько невменяемое, что описать его неможно, а можно только в нём поучаствовать и ощутить. А движение тут, блин, всестороннее. Машины в основном индийские, и руль у них справа. Официально считается, что ехать надо по правой стороне, как в Англии. Но в реальности все ездят по всей дороге сразу, мотаясь от обочины к обочине и с нечеловеческой быстротой увертываясь от встречных транспортов. При этом водилы спокойны, как танки, никто не орет, не материт друг друга, не грозит кулаком, не выходит из кабины с монтировкой, чтобы разобраться по-мужски, и не херачит бейсбольной битой чужие стекла.
Прущиеся по обочинам пешеходы, начиная с детей, еще не оторвавшихся от мамкиной сиськи, до бабулек с двумя клюшками, такие же флегматичные, как водители, они не отскакивают в ужасе из-под колес, не посылают вдогонку проклятия до седьмого колена, а всего лишь лениво и грациозно сторонятся.
Ада была в Катманду всего раз, поэтому с удовольствием разглядывала всё подряд – пыльные тротуары, заваленную мусором реку, стеснительные парочки, жмущиеся в неприметных уголках, огромные позеленелые священные бассейны со ступенчатыми стенками, едва заполненные зеленой тинистой водой, женщин в ярких одеждах - сари, смуглых стройных парней, собак и коров, валяющихся повсюду, и столпотворения мотоциклов и скутеров…
Промелькнул огромный бассейн со ступенчатыми стенами, весь заросший ряской, из его центра метров на десять поднималась ввысь тонкая бронзовая колонна в виде кобры – Нага, вставшего на хвост. Зрелище было страшноватое и неожиданное, как космический корабль на клумбе.
Паша с удовольствием отметил про себя, что Катманду прекрасен и устрашающ, как всегда: дворцы, храмы, люди, звери, грязь, вонь. Всестороннее движение. Удивительная умиротворенность. Много красивых людей – глаза прямо разбегаются. Стройные подтянутые тела, гладкая кофейная кожа, губы, как у бронзовых статуй, глазища горят…
Странная архитектура – головная боль архитектора. Дикое смешение стилей – многорукие боги индийских Аджанты и Эллоры, эротично изогнувшиеся апсары Кхаджурахо и Карли, мрачные острые углы ламаистских хоромин, колониальный мрамор, арки и колоннады, деревянные решетки Бахчисарая и крохотные лавчонки средневековой Персии. Пагоды и сикхары, красное и белое, почернелое дерево и сверкающая бронза.
Целые улицы руин – как после Сталинградской битвы. Каждый дом – наполовину разрушен, будто разбомблен: не везде еще устранили следы очередного землетрясения. В комнатах без стен живут люди. Вывески лепятся на остатках фасадов, тут же закладываются новые фундаменты и роются котлованы, торчат сваи и свежая арматура. Нарядные девушки лениво сидят в развороченных дверных проемах, чешут немытые головы: с водой беда – капли сочатся из древних труб, когда-то, во времена королей, проводивших воду с гор.
Женщины сбиваются кучками и терпеливо ждут, когда скудная струйка из древнего водопровода наполнит принесенные ими пластмассовые баки, канистры и ведра. Страшные ужасы пишут туристы о местной воде из-под крана, пугают новичков невиданными бациллами, запрещают ее пить, мыться и вообще к ней прикасаться. Но на самом деле – это всего лишь вода. И ни с кем не случилось из-за нее ровным счетом ничего плохого.
Река посреди города – облицованные бетоном берега и грязный, заваленный отбросами ручеек на дне. Уходит мусорной змеёй в пыльную даль, теряется в ущельях улиц.
Мусоросжигательные машины – просто грузовик, в открытом кузове которого вонюче и дымно горит мусор, заволакивая улицу удушливой пеленой. Сквозь нее бестрепетно движутся дородные непальские тетки в разноцветных одеждах, в перстнях, бусах, браслетах и под непременными зонтами, защищающими от всего и вся в любую погоду даже зимой.
Старинные дворцовые кварталы, где великолепная деревянная резьба обтёрта до стеклянного блеска тысячами ладоней, а куски штукатурки отваливаются на головы прохожим.
Улицы залиты вековыми помоями, впитавшимися в камень и оставившими разноцветные мерзкие пятна. Ходить по ним почему-то не противно, куры копошатся в мусорных кучах, телята и козлята возлежат посередь проезжей части, жуткие дребезжащие таратайки с рёвом и дымом объезжают их, терпеливо выжидая, пока освободится от пешеходов и скутеров хоть кусочек дороги. Довершает всё грязная снежная каша.
Мотоциклисты несутся врассыпную навстречу, как метеорный поток, умудряясь дико маневрировать, ни разу не наехав на зазевавшегося прохожего и не впилившись в грузовик. За спиной у каждого второго сидит плотно прижавшаяся к нему девушка или пожилая тётенька скромно свешивает ноги на одну сторону, будто с багажника велосипеда.
Девушки беззастенчиво держатся за ребят, утыкаются лицом им в шею, наваливаются на спину, откровенно вцепляются пальцами в бедра, обтянутые джинсами. Много девушек на своих скутерах. Они крепко стискивают рули наманикюренными пальцами и мчатся не менее безумно, чем мужчины. Кажется, что мотоциклисты со всего мира, из разных климатических поясов собрались все сразу в одном месте: одни едут в тонких свитерах, рядом другие – в плотно застегнутых куртках на меху и шлемах.
Бывший дворец королей Непала превращен в музей, который вечно закрыт, а его ворота охраняют высокие крепкие полицейские в сине-черной форме, с угрюмыми физиономиями и вооруженные. От пыльной ревущей улицы дворец отделяет бесконечная белая стена, а за ней – зеленый оазис парка, лишь немного пожухшего от холода.
На перекрестке улиц за решеткой забора - огромное травяное поле для маневров. Ранним утром на нем люди всех возрастов стоят неровными рядами, делают зарядку. Женщины в сари и шароварах, дети в труселях, мужчины в трениках. Солнце медленно поднимается в сероватой дымке. С травы испаряется ледяная роса. Над полем высится белая башня Хара-Дхара, похожая на маяк – символ Катманду. Отреставрированная после землетрясения, она выглядела как никогда новенькой и посвежевшей.
Здания всевозможных международных институтов, академий, университетов и министерств – огромные обшарпанные виллы с галереями, арками, фонтанами, и ничто, кроме вывески, не выдает в них заведения подобного назначения. Какая-то Испания, Старый Свет, Средние века… Во дворах изредка над аркой ворот лепятся майоликовые фигурки святых или цветные изразцы. И путешественник замирает в замешательстве: куда меня занесло? Моя ли это реальность?
Индийские грузовики и автобусы «Тата» - все в ленточках, флажках и побрякушках – шныряют вправо-влево, чудом избегая столкновения на поворотах. Чёрно-серая жирная пыль оседает на всём – на полу, на одежде, на книгах, на полках магазинов, на сувенирах в тёмных лавках, на оконных сетках, рамах и шпингалетах. Все книги в магазинах – в полиэтилене. Все марки в кляссерах – в пластике. Все пальцы – в черной пыли. Высота – полторы тысячи над уровнем моря.
- Сколько мы здесь проторчим? – нетерпеливо поинтересовался Карагалиев, когда они, помывшись с дороги и переодевшись, сидели в ресторанном дворике соседнего отеля за непременным чаем-масала и обсуждали дальнейшие действия.
- Катя написала, что у нас есть сегодня весь день, а завтра рано с утра надо выезжать к границе, - пояснил Игорь, руководивший всей операцией.
Они знали, что его цель – доставка похищенной в Пьемонте иконы таинственному заказчику. В то же время, Ада рассказала им новости о странной судьбе Глафиры Тетюшиновой, след которой, похоже, затерялся именно в этих краях.
- Если вдруг случайно что-то про нее услышим, то примем к сведению, - успокоил ее муж. – Но специально этим заморачиваться не будем.
- Тогда давайте сегодня по городу помотаемся, - предложил Паша. – Никогда ведь не надоедает.
Начали, как водится, со старой части Катманду, с Бхактапура – от храма к храму, вверх по лестницам, вниз по лестницам. То и дело останавливались перед очередной аркой, украшенной великолепной резьбой, перед бронзовой статуей Кали или Дурги – многоруких, с голой грудью, вооруженных до зубов древних индуистских богинь, крайне почитаемых здесь.
На каждом камне лепились свечи, поблёскивало налитое масло, красная или желтая краска, вареный рис – следы незамысловатых жертвоприношений. У каждой второй пагоды были припаркованы скутеры и мотоциклы, и в сочетании получался эдакий символ современного Непала.
На каждой каменной завалинке в тени деревянной крыши, как всегда, сидят и лежат грустными рядами местные жители разных возрастов: работы нет, делать нечего. Недаром, видимо, на непальских деньгах изображен трезубец Шивы – символ разрушения всего и вся. Как вы лодку назовёте! Вот и не «строится» у них тут никакое богатство. Непал ничего не производит, мотоциклы и машины – из Индии, шмотье – оттуда же, сувениры – из Китая, туристы – со всего света. Но уныния от них вовсе не исходило: скорее, бесконечный покой и смирение.
Старый королевский дворец превращен в музей искусств – как назло, именно по вторникам у него выходной. Тут же, в пределах дворцовой территории, притаился огромный, глубиной метров десять, квадратный священный бассейн. Некогда королевская семья совершала в нем омовения, теперь же местные жители набирают едва сочащуюся из поломанных труб воду, да гигантские бронзовые кобры-Наги извиваются по его краям, пугая своей реалистичностью. Бронзовые чешуйчатые тела сверкают, капюшоны угрожающе раздуваются.
Старинный Собачий колокол издает не слишком мелодичный звук: несколько веков назад один из королей созывал с его помощью народ, чтобы зачитать очередной новый указ или оповестить об опасности. Колокол начинал звонить, его звук заставлял лаять и выть всех собак в городе, и народ понимал, что самое время предстать пред очи монарха.
Старый город жив. Толпы школьников в одинаковой серо-синей форме с галстучками высыпают из школы, больше похожей на дворец или старый храм. Вход охраняют каменные львы и многорукие грозные богини. Школьники вопят, визжат, гогочут и дерутся. В старинные резные окна высовываются жильцы, лениво созерцают улицу. В лавочке за вековыми дверями строчит на швейной машинке флегматичный портной, выделывая пестрые рюкзаки.
Пыль и талый снег повсюду. Дикая путаница проводов над головой, столбы похожи на неаккуратные проволочные кухонные ершики, черепичные крыши заросли пожухлой травой. Черепица отваливается прямо на брусчатку мостовой. Там и тут рядом с индуистскими богами прилепились щиты и плакаты с рекламой пепси-колы, рядом с китайским ширпотребом на земле разложены старинные растрескавшиеся маски и бронзовые фигурки, позеленелые от патины.
Везде резные медальоны с традиционными буддийскими символами процветания и благополучия – рыбами, ракушкой, зонтом… И – мандала. Везде она, неизменная: над входами в храмовые дворики, на притолоках, выложена мозаикой на полу, процарапана гравировкой на бронзовой пластине, вдавленной между плитами площади. В центре – дворец Владыки Шамбалы, четыре двери, четыре стороны света, колесо перерождений. Разгадать бы ее – и узнаешь ответ на все свои вопросы, один ответ – на все вопросы мира.
Потом друзья сговорились с местным таксистом, который согласился отвезти их к гигантской статуе бога Шивы, видимой издалека, как Родина-Мать. Сейчас Шива таинственно кутался в сероватую дымку, живо напомнив Аде ее самое первое посещение Мамаева кургана.
В тот день весь Волгоград тонул в тумане, таком плотном, что не видно было ничего уже в трех шагах. И Родину-Мать она сначала вообще не нашла: страшная белая пелена впереди, вокруг, позади. Лишь начав идти вверх буквально ощупью, Ада поняла, что вон тот жуткий серый призрак с мечом – это она и есть. Ей было страшно: она поднималась, Поющие стены пели и говорили, невидимые, а серое нечто, будто Годзилла, постепенно выступало из белой мглы, замахивалось гигантским мечом. И ни души вокруг…
Шива не пугал, - видимо, потому, что сквозь разрывы уносившихся по небу облаков светило солнце, а весь пейзаж живо напомнил горы вокруг Кисловодска или одну из севастопольских бухт. Гигантская статуя бога, раскрашенная под бронзу, мирно держала свой трезубец и спокойно смотрела на любимый город, незаметно стоя в кустах.
Здесь, на горе, размещалось что-то вроде дома отдыха или курорта выходного дня: центр диетического питания, центр массажа, спа-процедурная и прочее в таком же роде. Жители Катманду приезжают сюда на выходные, иногда целыми семьями, селятся в многоэтажных корпусах, похожих на санаторные.
От огромных босых ступней статуи вниз по склону сбегала в несколько пролетов лестница, украшенная смотровыми площадками, цветочными вазами, клумбами, скамейками и целым каскадом маленьких прудов. Потом лестница как-то незаметно обрывалась, переходя в обычную грунтовку с колдобинами. Именно по ней и начинали свое восхождение к Шиве паломники, которым было охота сократить путь. Статуя ещё молода – построена в 2006 году братской Индией.
Друзья довольно долго стояли на смотровой площадке, зачарованно созерцая кварталы столицы, терявшиеся в дымке, вдыхая холодный воздух. Наступиал вечер, и усталость давала о себе знать. Так что они с сожалением оторвались от невольной медитации и побрели назад, к такси.
У входа в один из корпусов незамысловатым способом устраивали цементированную площадку: поверх разровненного песка насыпали сухой цемент и ничтоже сумняшеся поливали его водой из шланга. Ребята едва успели проскочить по серой каше, радуясь, что месиво еще не успело схватиться, и их кроссовки не застрянут в нём навечно.
В своем гестхаусе «Тибет» друзья даже не успели распаковать вещи, как Игорю позвонила Катя и сообщила, что у них есть еще целый день, а выезд к границе с Тибетским автономным районом откладывается на послезавтра.
- Ну и ладно, - зевая, подытожил Морозко. – Посмотрим любимые места.
Так что рано утром вся четверка двинулась покорять величайшую ступу Бодднатх, сакральный комплекс Сваямбунатх и город мёртвых Пашупатинатх.
По пути к Сваямбунатху Ада снова рассматривала улицы. Грязища и коровы, дети и мотоциклисты, полицейские и снова полицейские, реклама и спутниковые тарелки поверх деревянной резьбы, собаки и базары, груды фруктов и овощей на земле. Помидоры – мелкие, как слива, бледно-розовые и водянистые, арбузы – пресные и не больше крупного грейпфрута. Астраханцам – только со смеху помирать.
Такси мчалось в потоке скутеров, «Тат» и раздолбанных автобусов, из которых настоящий экстаз у всех вызывали трехколёсные драндулеты с иллюминаторами вместо окошек и вмещавшие ровно шесть пассажиров – при условии отсутствия у них признаков ожирения, конечно. Проезд в них дешев, номера написаны замысловатой непальской вязью, а дверей нет вообще, и пассажиры задумчиво таращатся в овальный проем на улицу.
Петляя в паутине улиц, поднимаясь всё время вверх, старая советская «волга» вывезла их к высоте, на которой надменно высится над городом Сваямбунатх со всеми своими храмами, статуями, бассейнами, саддху и туристами.
Именно здесь у Паши до предела усилилось странное чувство, будто весь этот город – одна гигантская квартира с кучей закоулков, комнат, ниш и антресолей, с триста лет не мытыми полами, резными дверьми и окошками. То и дело он ловил себя на желании разуться, потому как ходить по дому в обуви не привык…
Сначала им предстояло бросить монетку в священный фонтан – чтобы, естественно, вернуться сюда ещё раз. Причем желательно было попасть монеткой в сверкающий на солнце лист бронзового лотоса, чтобы получился веселый звон. Монеты плюхались в воду, изредка дзинькали о металл.
Затем следовало – не отставать, не отставать! – подняться по каменной лестнице с бесчеловечным количеством истертых ступеней. Почти на каждой сидел или лежал непалец, просящий милостыню, калека или совершенно здоровый с виду, молодой или старый, женского или мужеского полу, одетый очень бедно или весьма ярко. Здесь сострадание и скупость обычно вступают в смертельную схватку в душах туристов.
В зарослях и на клумбах, среди каменных ступ и бронзовых статуй сновали мартышки, - целыми семьями и небольшими группами, поодиночке и парами. Причем вид у них был независимый, если не сказать, презрительный, и они то и дело смотрели на фотографирующих их туристов, как на существа второго сорта. Вот только что не салютовали средним пальцем. Задыхаясь, друзья всползли на самый верх – туда, где в причудливом порядке расположились строения комплекса Сваямбунатх.
Гигантская ступа пронзительно и сурово, как красноармеец с плаката, смотрит на вас в оба глаза. Кто говорит, что глаза принадлежат Будде, а кто – лемурийцу, дальнему предку нашей цивилизации. На верхотуре служители вывешивали свежее символическое шелковое полотнище радужной расцветки, а у подножия ступы пара других служителей сворачивала прежнее, снятое, похоже, для стирки. На самом побеленном куполе ступы расхаживал босоногий мужик и из ведерка огромной кистью набрызгивал гигантский жёлто-красный узор в виде лепестков лотоса. Потёки краски умудрялись под действием гравитации образовывать именно нужную конфигурацию.
Друзья одурело брели по кругу, лунатично крутя все попадавшиеся на пути молитвенные барабанчики-кюрде, так что написанная на них мантра Ом мани падме хум повторялась бессчетно. Барабанчики сверкали, будто золотые – ладони всего мира гладят их добрую сотню лет.
Каждый сантиметр стен, крыш, столбов, дверей и притолок был густо покрыт резьбой, такой замысловатой, непонятной и в то же время несущей столько информации, что казалось, будто вся она – произведение нечеловеческой механики, а каждый цветок, стебель, лист, рука, крыло, хвост, завиток и линия – просто микросхемы. Не эстетика – а техника. И всё, что мы принимаем за украшения и роскошь, на самом деле чисто утилитарно и служит для какой-то работы…
Плиты под ногами были истёрты до стеклянного блеска, десятки крохотных и покрупнее бронзовых фигурок богов и загадочных персон присели или встали в самых неожиданных закутках, заколдованно застыв в разных позах.
- «Море волнуется раз!» какое-то… - заметила Ада, опасливо обходя очередную их группу.
Едва не спотыкаясь о них, она снова и снова испытывала странное чувство, будто вокруг – какое-то зашифрованное послание, будто все предметы и здания расставлены в неведомой, но четко выверенной последовательности, нигде – ничего случайного, всё – детали сложного механизма, приводящие его в движение при необходимости. И он, этот механизм, еще как работает, вот только мы понятия не имеем, как его заводить.
И вот они уже спускаются по бескрайней лестнице вниз, к подножию храмового холма. А на каждом ее пролёте десяток продавцов суёт в руки то поющую чашу, неистово водя деревянным пестиком по её ободу и вызывая протяжный металлический вой, то целую кипу флажков с мантрами на санскрите, то кулончики из разряда «мэйд ин чайна». Цену сбрасывают прямо на ходу, едва заметив, что ты удаляешься. И снова мартышки, нищие, чаши, продавцы, дети, туристы…
Следующим пунктом их спонтанной экскурсии значился Пашупатинатх - священный город мёртвых, место последнего приготовления к сожжению и самого сожжения. Там шныряют юркие мартышки и бродят осознанные собаки, степенно сопровождающие экскурсантов. Одна такая собаченция – поджарая, желтая, ушастая, - прикрепилась к группе и всюду ее сопровождала.
Недалеко от выхода на набережную реки Катманду восседал на покрывале саддху с косматыми волосами до пояса, весь в амулетах, браслетах, с символической раскраской на лице, и непрерывно читал мантры.
На огромной лестнице, уходящей вверх по склону горы к одичавшему парку, полусидели-полулежали мужчины и женщины всех возрастов, изнывая то ли от скуки, то ли от безделья, то ли оттого, что уже достигли просветленья, и вот такое ни к чему не обязывающее, полудремотное состояние уже является для них нормальным.
Попадались среди них люди настолько красивые, что художник только диву давался и замирал от удивления перед разнообразием и богатством человеческой красоты. Куда только смотрят всякие агенты по кастингу, набирающие моделей и актеров? Ребята, навостряйте свои лыжи прямиком в Катманду: это просто пещера сокровищ! – думал Паша.
Жирная шашлычная вонь стояла на обоих берегах зачумленной речки, в которую спускают остатки кремированных. Вода в ней всегда кажется густой, как грязь, и настолько заразной, что не возникает мысли намочить там даже ноги.
На облицованных древним камнем берегах сложены костры из мощных бревен, на них укладывают запелёнутых и усыпанных цветами умерших, поливают их маслом, быстро подносят факелы.
Родственники, меж тем, веселятся и пляшут на галереях, на площадках наверху, высоко над водой. Все увешаны гирляндами из цветов, один тучный и косматый дядька-саддху с видом эйфорическим кружился и пританцовывал в гуще таких же пляшущих женщин.
Мёртвая вода почти не видна под отбросами и разнообразной дохлятиной. Собаки весело переходят ее вброд, почти не замочив лап. Туристы сидят на каменных ступенях набережной и, как зомби, снимают весь процесс на камеры, даже не шевелясь…
Камень ступеней, стен и оград позеленел от времени, сырости и мха, вода в реке – коричневато-зеленая, с кусками льда, все постройки – охряные и грязно-бежевые, будто закопченные. А скорее, закопченные и есть. Смерть, вольготно расположившаяся в каких-то десяти метрах под ногами, совершенно не пугала, не настораживала и не подгоняла уйти прочь. Наоборот, стало хорошо и спокойно, так что и уходить уже не хотелось. День начал клониться к вечеру: время подходило к четырем.
- Ну что, хватит на сегодня красот цивилизации или догонимся еще Бодднатхом? – Игорь насмешливо оглядел свою гвардию, с виду вполне еще боеспособную.
- Я бы догналась, - застенчиво отозвалась Ада, глядя на него с нежностью.
- Давайте догонимся, - согласился и Паша. – Там же и в кафе нашем любимом пожрём.
На том и порешили и, снова изловив такси, тронулись в конечный пункт их сегодняшнего маршрута. Такси остановилось на оживленной улице, друзья перешли дорогу, протиснулись между двумя угрюмо нависшими домами, заплатили за вход в будочке между этими Симплегадами - и вырвались на площадь.
А посреди нее стояла Ступа-всех-ступ. Белая, как мел. Прозрачная, как сахар. Жёлто-розовая, как створка раковины. Слепящая светом, несмотря на набежавшие облака. Глядящая глазами. Плавящаяся под небом… Бодднатх – самая высокая и вообще самая грандиозная из буддийских ступ.
Гигантские гирлянды флажков трепетали на ветру над самой головой, расходясь веером над всей площадью от копьеобразного навершия ступы. Белокаменные, все в голубых, красных, зеленых и золотых узорах львы, слоны, грифоны, павлины и всадники охраняли каждую лесенку, каждый подступ к ступе. Будто фарфоровые, будто дымковские игрушки – расписные, веселые, пряничные.
Друзья двинулись вокруг ступы, задрав головы и жмурясь от жемчужно-серого света. Ничего не слыша, ничего не понимая. В голове у них будто гудел отзвук колокола, и соображалось поэтому плохо. Совершив непременную кору – круговой обход святыни – все четверо остановились в некоторой растерянности.
- Куда теперь? – спросила Ада, прижимаясь к Игорю: она замёрзла и спрятала руки под его расстегнутую куртку.
- Теперь, думаю, пора поесть, - решил он, оглядываясь.
- Тогда пойдем, пока не начало темнеть, - решил Саня, порядком уставший.
Они пересекли площадь и взобрались по крутым ступенькам кафе, с террасы которого и площадь, и ступа – как на ладони: вот, протяни руку – и дотронешься до гирлянды флажков.
Друзья выбрали террасу второго этажа, где ветер был не такой сильный и хотя бы не срывал с тарелок еду, и расселись за длинным столом. Всюду стояли кадки с декоративными растениями, витые перила поблёскивали, трепались матерчатые тенты, разносились запахи чая и еды… Все, исключая Аду, уже бывали здесь, поэтому чувствовали себя, как дома.
- А вон, смотрите, по-русски вывеска написана! – вдруг заметила она и показала вниз, в направлении трехэтажного дома, выкрашенного красновато-розовой краской. В первом этаже над коричневой дверью бросалась в глаза вывеска «У Юлии: аюрведическая лавка». Надпись была продублирована на санскрите, под ней силуэтом была нарисована богиня Лакшми.
- Может, заглянем потом, перед уходом? – попросила Ада. – Интересно, как сюда наших занесло…
- Можно и зайти, - согласился Игорь, прямо-таки ласково глядя на жену. – Только вот сувенирами затариваться сейчас не советую, лучше сделаем это на обратном пути.
- Да вообще без них обойдемся, - отмахнулась она. – Просто посмотрим, что там такое.
Лавочка оказалась маленькой, но, вопреки ожиданиям, вовсе не тёмной и пыльной, а вполне уютной, тёплой, с приятным освещением и еще более приятным воздухом, пахнущим причудливой смесью благовоний, масел и трав. Множество стеллажей, полок и витрин были уставлены флакончиками, коробками, упаковками, бутылками и пакетами с загадочными аюрведическими снадобьями, разобраться в которых стороннему человеку было совершенно невозможно.
Хозяйка – взрослая дама приятной, совершенно картинно-кустодиевской внешности, с длинной русой косой и соболиными бровями, - была одета в какой-то сложный костюм в псевдо-этническим стиле, напоминающем сразу о китайском платье, японском кимоно и индийском сари.
Однако не её внешность сразу привлекла внимание друзей, вошедших в дверь лавки под звяканье неизменного колокольчика под притолокой.
Поразил их её собеседник, с которым они непринужденно болтали на русском, облокотившись о прилавок с двух сторон, так что Паше на ум пришли картины наших художников девятнадцатого века, изображавших всякие жанровые сценки из мещанского и купеческого быта.
Собеседником хозяйки оказался колоритный мужчина высокого – наверное, как Игорь, - роста, хорошо сложенный, с нечесаными полуседыми темно-русыми кудрями и такой же дремучей бородой, которая, однако, не мешала разглядеть его правильные, можно сказать, красивые черты. Тёмные глаза смотрели проницательно из-под прямых кустистых бровей, и от него исходило ощущение спокойной силы, к которой сразу проникаешься полным доверием.
Однако даже не его внешность персонажа картины передвижников так бросалась в глаза, и не длинный тёмный тибетский халат, перевязанный широким кушаком, а босые ступни, которые длинные полы халата вовсе не скрывали.
Ада в ужасе смотрела на то, как бородатый незнакомец непринужденно стоит босиком на ледяном каменном полу лавки, и никакой обуви поблизости не наблюдается. К тому же, ноги его выглядели такими огрубевшими и грязными, что мысль об оставленной где-то обуви сразу отпадала.
- Как же вам не холодно? Зима же! – не выдержала Ада, тем самым моментально втянув их в разговор, который, возможно, мог бы не начаться вообще.
- Да я уже привык! – весело отмахнулся бородач, совершенно не удивившись бестактному вопросу.
- Здравствуйте, - сказал Игорь ему и хозяйке лавочки. – Извините за такие вопросы, но и вправду непривычно видеть последователя Порфирия Иванова так далеко от России!
И кустодиевская красавица, и персонаж передвижников весело рассмеялись.
- Да дело даже не в Иванове, - охотно ответил мужчина, - просто здесь от самой земли идет тепло, и надо просто его научиться чувствовать…Пожили бы тут с месяц - сами бы поняли…
- Мы сюда ненадолго, - вмешался Паша, с интересом не то разглядывая, не то машинально прощупывая незнакомца своим ведьмачьим зрением.
- Ну, - сказал тот, точно так же пристально глядя в глаза художнику, - положим, вы здесь пробудете гораздо дольше, чем рассчитывали.
- А ведь я вас знаю! – вдруг удивленно сказала Ада. – Я когда здесь была давно, лет пятнадцать назад, наша группа встретилась по пути с другой группой, которая ехала на своем автобусе из Лхасы. И вы были их гидом! Я помню! Вас зовут Майтрея Деве!
- Как Будду будущего? – Саня удивленно переводил взгляд с Майтреи на Аду и обратно.
- Да, так получилось, - усмехнулся тот. - Что же, рад вас всех видеть, божества!
- Мы тоже рады знакомству, - кивнул Игорь, и никто уже не стал уточнять, отчего это новый знакомец назвал их божествами. Похоже, способность удивляться сейчас им всем вообще была ни к чему.
- Может быть, чаю выпьете? За знакомство? – предложила хозяйка.
- Конечно, Юленька, с удовольствием, - улыбнулся ей Майтрея.
- А мы как раз тут чаю на дорожку прикупим, - предложил Паша. – Чувствую, хороший чай нам понадобится.
- Понадобится, - согласился с ним Майтрея, а Юлия отдернула пеструю занавеску, которая закрывала вход в подсобное помещение, и поманила их за собой.
Однако чай они пили вовсе не в подсобке: из нее деревянная лестница вела на второй этаж, видимо, в жилые помещения. Здесь посреди небольшой гостиной стоял диван, был расстелен шерстяной ковер и скучал чайный стол на низких ножках, так что гости разместились и на диване, и на полу, просто подобрав под себя ноги.
Причём Майтрея уселся на ковре и тут же потянул за собой Аду, понудив ее сесть рядом. Правда, прихватил с дивана вышитую подушку и дал ей в качестве сиденья. Игорь, задрав бровь, некоторое время наблюдал за таким покушением на его вторую половину, однако, не заметив никаких предосудительных телодвижений и попыток приобнять ее или потискать, успокоился.
Хозяйка не стала подниматься с ними, оставшись в лавке, куда, судя по раздавшимся голосам, вошли посетители. Майтрея, видимо, и сам вполне мог справиться с ролью радушного хозяина.
Он включил стоявший тут же на столе электрический расписной самовар, расставил пиалы, насыпал в заварной чайничек несколько щепоток ароматного чая, который взял из деревянного ящичка с изображением Шивы. Совершая все эти манипуляции, он вёл с гостями непринужденную беседу.
- Вы, как я понимаю, кого-то ищете, - сказал он безо всякой вопросительной интонации, подкладывая в пиалы по кусочку коричневого сахара.
Четверка друзей переглянулась, и Ада успела ответить первой, не дожидаясь, пока Игорь сам что-то скажет.
- Да! Одну загадочную женщину! – сообщила она и посмотрела на своих таким взглядом, что возражать никто не стал.
- Она здесь давно живет?
- Даже не знаем, - снова ответила Ада. – Мы вообще мало что знаем. Скорее, предполагаем…
- Что же, это правда, - решил поддержать тему Игорь. – Мы знаем только, что она приехала в Тибет в девяносто втором году, а до этого жила у нас, в Астрахани. Отсюда, вроде бы, не уезжала. Лет ей должно быть очень много, если она вообще жива, что вряд ли…
- Она была практически революционеркой, - добавила Ада. – И даже имя сменила с Глафиры на Клару, и дружила с женщиной-астрономом Лидией Цераской. И с поэтом Максимилианом Волошиным.
Майтрея слушал внимательно, казалось, ловил каждое слово, будто ему было действительно интересно, при этом не забывая про чай, который как раз подоспел.
- А что же в ней загадочного? – спросил он, заливая заварку кипятком.
- Она оставила после себя один странный предмет, мы такого никогда не видели, и не знаем, что это такое, - начала Ада.
- Может, вам такое попадалось? – вмешался Паша и посмотрел на Игоря. – Покажешь?
Криушин достал свой телефон и отыскал фото «волшебного фонаря», показал его Майтрее. Тот вглядывался, наверное, целую минуту. Потом посмотрел на Игоря.
- И он работает?
- Работает.
- И как именно?
- Так вы такое уже видели?
- Видел. В одном монастыре в Ладаке, - кивнул Майтрея. – Но там он стоял у алтаря, весь покрытый паутиной, и не работал. О нём никто ничего сказать не мог. Так что если я и видел такое, то не знаю, что это.
- Он излучает какой-то световой сигнал, - быстро сказал Игорь, опасаясь, что кто-то из ребят сболтнет лишнее. – Странный, сине-голубого спектра, очень мощный. Но для чего, и за счет чего он работает – мы тоже не знаем.
Естественно, говорить о динозаврах, летящих на его огонёк, как ночные мотыльки, он не стал.
- А фотографий самой этой женщины у вас нет? – Майтрея явно заинтересовался.
- Есть одна, очень плохая…Даже две, - сказала Ада, довольная тем, что разговор пошел именно в этом направлении. Теперь уже она показала ему фотографии, сохраненные в своем телефоне. Одна была скверного качества, дореволюционная, перепечатанная с какого-то издания, и дал ее Аде исследователь жизни купца Тетюшинова Анатолий Григорян. Вторую добыли Ада с Петром Дмитриевичем в той самой коммуналке на улице Свердлова, где нечаянно нанюхались дури.
- Конечно, если она живая, то сейчас выглядит вообще иначе, старая ведь совсем, - начала Ада, но Майтрея покачал головой.
- А я, похоже, её видел. Именно такую, как на этом фото, - он постучал пальцем по снимку из коммуналки. – И было это давно, еще в две тысячи третьем, четвертом, когда я тут только осваивался.
- А где же вы её видели? – Ада смотрела на него, как на дельфийского оракула, который вот-вот возвестит им судьбу.
- Видел я её в Ньяламе. Там тогда ещё ни гестхаусов, как теперь, не было, ни магазинов современных, всё только начиналось, и всё было куда больше похоже на Тибет с картин Рериха…Так вот эту женщину я там определенно видел – она была одета, как местная, и что-то покупала. А запомнил я потому, что уехала она оттуда на самой обычной советской легковушке.
Друзья переглянулись удивлённо.
- А…куда уехала? – глупо спросила Ада.
- Да кто же знает! – Майтрея ласково посмотрел на неё и налил в её чашку чая из заварника, и комната сразу наполнилась густым ароматом розы. – Поехала себе, и всё…В сторону Лхасы, я думаю.
Потом налил из того же самого чайничка в чашку Игоря, и, вопреки логике, по комнате поплыл стойкий аромат полыни. Все недоумённо втягивали воздух, не доверяя собственному обонянию, а Майтрея только насмешливо щурился. После того, как заварка полилась в чашку Паше, запахло лимоном, а Сане достался аромат корицы. Наконец, хозяин налил чая себе, и, судя по запаху, это был чай с имбирём. Все сидели притихшие, не понимая, стали ли жертвой коллективной галлюцинации или же хитрого фокуса. Но вслух никто ничего не сказал, должно быть, опасаясь выставить себя неадекватом.
- И как же нам теперь её искать? – наконец, подала голос Ада, растерянно переводя взгляд с мужа на Майтрею.
- Спросите в Ньяламе, я вам скажу, к кому там обратиться, - пожал плечами Майтрея и отпил чая. – Чай пейте, пока не остыл.
Все, как по команде, отпили из своих пиал и снова переглянулись.
- Что же! Попробуем, - сказал Игорь, ставя свою пиалу на стол. – Спасибо за наводку.
- Попробуйте, - кивнул ему собеседник. – Оттуда начните, а дальше – как пойдёт…
Потом разговор ушёл на другие темы, друзья пытались расспрашивать Майтрею о его жизни и истории переселения в эти края, но он очень неохотно говорил об этом, и вытянуть из него ничего толком не удалось. Потом Ада все-таки решилась задать ему вопрос, который уже некоторое время волновал её, но говорила она об этом пока только со своим свёкром, да и то очень коротко.
- А вы зов слышали? – наконец, решилась она и посмотрела прямо в глаза Майтрее.
- Зов? – он даже приподнял брови. – Какой?
- Тот, который каждый начинает слышать в каком-то возрасте, или в какой-то ситуации, и который будто куда-то тянет, но вообще непонятно, куда и зачем.
- Ах, вот ты про что! – Майтрея кивнул ей с понимающим видом. – Такой зов – да, я слышал, конечно.
- Я …и не только я, называю это зовом гаммельнской трубы, - пояснила Ада, приведя в недоумение своих друзей и мужа.
- На самом деле, это звук Колеса, - ответил Майтрея самым будничным тоном.
Теперь на него уставились все четверо.
- Звук Колеса, того самого, сансарного, - пояснил Майтрея. - И человек начинает его слышать в определенном возрасте и моменте жизни. И не означает он на самом деле ничего, кроме того, что мы просто есть в этом мире. Он никуда нас не зовёт, он – просто есть.
- Но…мы же должны что-то делать? Что-нибудь предпринять? – не сдавалась Ада, которую столь прозаичное объяснение совершенно не устраивало.
- А что тут сделаешь, божество? – Майтрея едва не смеялся. – Просто смотри, ощущай. Не надо никуда бежать, если ты об этом. Просто живи дальше. Все равно ничего не изменишь. Ведь колесо крутится как раз потому, что мы и так все время куда-то бежим, бежим… Вот белочку или хомячка видели, когда они в клетке своей в колесо залезают – и бегут в нем, и оно от этого крутится? Вот так и люди. Колесо сансары крутим мы сами…
- Но как из него выйти? – не удержался Саня. – Просто перестать чего-то хотеть, желать, к чему-то стремиться и вообще что-то делать?
Майтрея рассмеялся весело:
- А это разве не то, к чему призывает буддизм?
Обратно в свой гестхаус друзья возвращались пешком уже затемно, погруженные в необычные впечатления сегодняшнего дня. Путь этот был странен, будто в сказке про Аладдина или калифа Гаруна-аль-Рашида: утонувшая в густом мраке улица, свет, яркими пятнами падающий наземь из распахнутых дверей, запахи еды и благовоний, звонки рикш, смех и голоса, неведомо кому принадлежащие. В лавках сверкали то бронзовые многорукие статуи богов, то бутылки с водой с громкими названиями вроде «Слезы Нагарджуны», то целые штабеля поющих чаш.
Люди подслеповато брели кто куда, - гогочущие пацанята, расторопные носильщики, одурелые интуристы в ярких куртках. На углу стояла невысокая черноволосая девушка в необычной для местных одежде – сверкающих леггинсах, отливающей металлом мини-юбочке, белой коротенькой шубке и с искрящим стразами клатчем в руках. На ногах – высоченные шпильки, аромат духов шибал метра на три.
Друзья шли, находя дорогу скорее чутьем и заглядывая во все дворы и подворотни. Вот обычный внутренний двор. Копошатся в песке дети, калякают тетки у подъездов, бродят собаки. Так и ждёшь увидеть мужиков, режущихся в домино под грибочком. Вместо них и грибочка, однако, в самом центре двора возвышается ступа. А в другом таком же дворике – маленькая пагода. И у каждой из них – даже у тех, что неприметно торчат на каждом перекрестке, - есть название и богатая история. В сгущавшейся темноте от вспышки фотоаппарата Ады мельчайшие пылинки будто загорались и становились похожи на целые блюдца света, на снежные хлопья…
Глава 5
Заколдованный лес
Утро в Катманду – одновременно пыльное и свежее: тает тонкий лёд, испаряется роса, идет построение полицейских отрядов – с дубинками и щитами в руках закованные в кевларовые латы парни и девчата весело переругиваются и пихают друг друга локтями.
А Игорь и его команда мчали в сторону Border Lands. Пограничные Земли. Граница. Край, отделяющий наш мир от того, другого, в котором и лежит Тибет. И чтобы попасть в него – нужно – во всех смыслах – перейти на ТУ сторону. Вот почему приходится преодолевать столько барьеров – столько пунктов контроля, столько преград, турникетов, охранников, сканеров, писать о себе в стольких анкетах. Будто для того, чтобы можно было при случае отследить весь путь, который проходишь – наподобие того, как следят астрономы за напрочь улетающими из галактики вояджерами и магелланами… А вдруг – да подадут сигнал? А вдруг – не подадут? Каждый раз, как кто-то переходит ТУДА, наш мир становится легче на одного, двух, десятерых человек.
Они миновали городок Кодари и попали в зону бесконечных серпантинов, шныряющих над пропастью, по дну которой прыгает горная речка с редкими рафтами, на утесах и столбах то и дело треплются объявления о трекингах и маршрутах к базовому лагерю Эвереста.
Колыхали пыльными пожухлыми листьями банановые пальмы. Стройные смуглые люди были заняты обычными домашними делами: и дела эти, и вся жизнь так и проходит у дороги – дивись на здоровье. Дети тусуются с собаками. Флегматично созерцают окрестности старики. Струйки дыма поднимаются из труб. Путники чувствовали себя бессмысленными, ненужными и потерянными – будто именно здесь и есть настоящая жизнь, а всё то, что жизнью называем мы – не более, чем страшный сон.
Так, будто во сне, прибыли астраханцы в приграничный городок Зангму. Он же Кхаса – со стороны Тибета – где ждал их переход через таинственный Мост Дружбы и встреча с не менее таинственным мужем Кати Тагановой, который должен был доставить Игорю краденую реликвию.
Въезд в Зангму сам по себе представляет полноценное приключение и для водителей, и для пассажиров. Бесконечная залитая бетоном дорога незаметно переходит в главную и, по сути, единственную улицу городка, всё время взбирающуюся спиралью вверх, как бы нанизывая на себя склоны, плотно застроенные домами.
С обеих сторон на этой узкой бетонной ленте припаркованы легковухи, мотоциклы, грузовики и автобусы, и в обе стороны при этом идет такой же транспорт. Казалось бы, весь этот участок должен представлять собой одну вечную неподвижную автомобильную пробку, в которой всем полагается стоять часами и днями. Однако на практике поток движется медленно, но верно, а лихие водители, маневрируя с нечеловеческим терпением и точностью, умудряются пропускать встречные транспорты, разворачивать свои, парковаться и отъезжать.
Выгрузив снаряжение, друзья распрощались с водителем их минивэна и, не теряя времени, двинулись в сторону блок-поста.
Здесь, несмотря на совершенно нетуристический сезон, царило такое же оживление, как и в любое другое время года, а туристов меньше не становилось. Сновали туда и сюда через границу местные жители со своими грузами, которые казались просто неподъемными, гудели машины, плакали дети, звучала разноязычная речь и смех, месиво из снега и мусора чавкало под ногами.
Игорь со товарищи остановились под навесом у какой-то лавочки, и тут из припаркованной по соседству черной машины им замахали.
- О, это мне, - сориентировался Игорь и без промедления пошел в ту сторону, сел на заднее сиденье и закрыл за собой дверь.
- Здравствуйте, Игорь Петрович, - незнакомец в стильных очках с металлической оправой протянул ему руку. – Я Кирилл Бояринов, муж Екатерины.
Кирилл выглядел от силы лет на сорок, был русоволос, симпатичен, подтянут, хорошо одет и производил впечатление юноши из хорошей семьи, получившего хорошее воспитание и образование. В его тонком лице угадывалось что-то слегка восточное, но глаза при этом были светлыми. Как на взгляд Игоря, он был слишком молод для Тагановой.
- Не будем терять времени, - решил Кирилл и, перегнувшись, достал из сумки, стоявшей на полу, плоский сверток размером с альбомный лист в какой-то серебристой плёнке.
- Вот, это она. Вам придется ее как-то спрятать, чтобы пронести через границу.
Игорь тяжело вздохнул, повертел реликвию в руках.
- Ничего святого! – сказал он и, расстегнув куртку, задрал свитер и засунул свёрток под ремень джинсов, снова опустил свитер.
- Вы…Вы уверены, что это надежно? – насторожился Кирилл, недоверчиво глядя на манипуляции археолога.
- Совсем наоборот, - загадочно пояснил Игорь и посмотрел прямо ему в глаза. – А теперь объясните, кому и где ее передавать.
- О, здесь всё будет просто. Вы доедете до Ньялама и зайдете там в ресторан «Снежный тигр». Там спросите Лобсанга Таши, гида, скажете, что вы его группа. И он сам вас найдет.
- Супер, а как я узнаю, что это будет именно нужный Лобсанг, а не какой-то самозванец?
- Он покажет вам фото в телефоне, на котором мы с ним стоим на Красной площади. Оба – в ушанках. Ему вы и отдадите сверток. А потом, чтобы не вызывать подозрений, прокатитесь до Лхасы, изображая обычных туристов. Пермит на группу вот, возьмите.
Он протянул Игорю аккуратно вложенный в прозрачную папку лист-разрешение на посещение Тибета со всеми данными Игоря, его жены и друзей.
- Ладно, - ответил Игорь, убирая пермит в карман куртки. – Все-таки у вас есть фото этого нужного Лобсанга?
- Да, я вам сейчас перекину…И то, условное, фото – тоже.
Бояринов достал свой телефон и переслал Игорю по блютусу две фотографии.
- Теперь порядок? – уточнил он на всякий случай.
- Теперь – да.
Друзья не успели соскучиться, а Игорь уже вернулся, осмотрелся по сторонам.
- Ладно, давайте выдвигаться. У нас ещё полно дел.
В застекленной конторе, где размещался погранконтроль, всех четверых так и взял за горло первобытный страх всякого советского человека: люди в форме, досмотр, чиновники, которым ничего не докажешь… Мелкие и юркие китайские пограничники, с муравьиной выправкой и четкостью движений – все в напряжении, все начеку. Быстрая лающая речь, сканирующие взгляды, оружие в руках. Красные флаги. Советский размах. Иероглифы, как знаки империи. И снова со скрипом просыпаются инстинкты: не болтать лишнего, оглядываться по сторонам, выбирать темы анекдотов.
Игорь специально пошёл первым, отдал девушке-погранинспектору их паспорта и пермит, поставил свой рюкзак на стол для досмотра и, вызывающе глядя прямо на юного пограничника, который его открыл, стал ждать, пока тот с ужасом рассмотрит путеводитель «Одинокая планета» с портретом Далай-ламы на обложке и ожидаемо отбросит книгу себя под ноги, - в кучу, где лежало уже много других конфискованных книг, журналов и прочих непотребных вещей.
- Эй, а ну верни мою книгу! – грубо потребовал Игорь по-английски у солдатика, чем сразу привлек внимание тётки-инспектора и еще парочки погранцов. – Давай-давай, это просто путеводитель!
Солдатик вежливо возразил, что вернуть ее невозможно по причине присутствия на обложке крамольного и запрещенного в Китае изображения.
- Ну так оторви обложку, а книгу верни! Она денег стоит! И как я без путеводителя буду? – напирал Игорь, а его друзья стояли позади и не знали, наслаждаться им нелепой сценой или уже насторожиться. Только Ада была спокойна, понимая, что всё это безобразие ее муж разыграл, чтобы не дать себя досматривать, как следует.
К спору подключились другие служащие, доказывая, что в книге также есть и запрещенное содержимое, а вовсе не только обложка, все шумели и галдели, Игорь не унимался, и в конце концов сделал вид, что крайне разозлён, запихал, как попало, обратно в рюкзак свои вещи, аккуратно извлеченные ранее досматривателем, рывком застегнул его и, продолжая сыпать ругательствами, забрал свой паспорт и беспрепятственно прошел через пост. Пограничники были откровенно рады избавиться, наконец, от скандалиста-русского, который натрепал всем нервы и задержал очередь из-за какой-то паршивой книжки.
Покинув гостеприимный погранпост, друзья потянулись к Мосту Дружбы.
Он почему-то напоминал космодром Байконур. Что-то такое же неземное, монументальное, угрожающее было в нем: ревет и пенится река под ногами, пламенеет иероглифами и звездами могучая стальная арка над головой – и проходя ее, ощущаешь себя как Атрейю из «Бесконечной истории», идущий к Южному Оракулу между двух сфинксов, стреляющих лазерами из глаз.
Стоят по обе стороны неподвижные, как статуи из гробницы Хуанди, вооруженные пограничники в ярко-зеленой форме, с лицами, будто отлитыми из бронзы старинным мастером. Идешь по мосту, а вокруг – будто никого, будто есть лишь ты - и это место…
На стоянке их ждал очередной арендованный минивэн. Погрузившись в машину, они проехали по улицам всё той же Кхасы-Зангму, только уже китайской, чтобы найти полицейский участок, где требовалось предъявить паспорта и пермит.
Потом поставили машину в каком-то закутке и, чтобы скоротать время, стали медленно подниматься по всё той же бесконечной улице-серпантину, перепрыгивая или просто брезгливо переступая через ручейки не то сточной, не то чистой воды, сливавшейся прямо из дворов и домов. Некоторые из них ещё и предательски заледенели, так что внимание пришлось удвоить.
- Никогда не привыкну к этому, - фыркал Саня с отвращением, переходя очередной замёрзший потёк неизвестно чего.
- А я не привыкну к экспромтам Игоря, - веселился Паша. – Особенно, с китайскими пограничниками!
- Зато прошли без сучка, без задоринки, - оправдывался Криушин. Он пока так и не переложил свой контрабандный груз в рюкзак, а предпочитал по-прежнему держать его ближе к телу.
- Надо было Паше их заколдовать, китайцев-то! – засмеялась Ада. – И мы бы смогли протащить тогда, всё, что угодно.
- Нет уж, я к ним не полезу, - открестился Морозко. – Я видел, как у них у каждого за спиной какая-то фигня, вроде кобры с капюшоном, маячит…
- Это как так? – удивился Игорь и посмотрел на друга. – Это у тебя глюки такие?
- Да не глюки, а…посмотрел я их просто, ну, своим зрением. И к ним бы ни в жизнь не полез – непонятные твари за ними вырисовываются. Спасибо хоть, они на меня не кинулись.
- Господи, какая жуть! – вроде бы испугалась Ада. – Так что же, они одержимые, получается?
- Даже не знаю, - пожал плечами Паша.
Он ловил себя на не очень приятных мыслях о том, что в прошлые свои приезды в Индию, Непал и Тибет был еще вполне обычным «просветленцем», каких тысячи и миллионы по всему миру, и, разумеется, ничего необычного, то есть, вот прямо чтоб за гранью реальности, тут не видел, ибо видеть не мог. А теперь получалось, что своим приобретенным шаманским или ведьмаческим зрением он начал видеть всякое, для человеческих глаз не предназначенное, и чем это теперь грозит ему самому и им всем, было неясно.
Тем временем они подошли к зданию полицейского управления и, миновав двух замерших, как статуи, постовых, вошли через вертящиеся стеклянные двери в просторный светлый холл, по углам которого стояли кадки с пальмами, на стенах висели плакаты и портреты вождей, и всё в целом сразу отбрасывало в советское прошлое, в школу, в пионерскую комнату, в восемьдесят пятый год.
- Хорошо-то как! – не выдержал Саня, глубоко вдыхая местный воздух. – Будто в пионерлагерь приехал…
- Да уж, есть над чем поностальгировать, - кивнул Паша, а Игорь решительно подошел к застекленной и зарешеченной стойке охраны и, достав пермит и все их паспорта, разложил их перед служащим в форме.
К счастью, много говорить с ним не пришлось: по документам и так всё было понятно, поэтому нужные печати они получили быстро и без лишних вопросов, после чего покинули приятное место, столкнувшись в дверях с большой шумной группой туристов-австралийцев.
- Пошли пожрём где-нибудь, - предложил Карагалиев. – А то ехать нам и ехать, так хоть посидим на дорожку.
- Ну пошли, суеверный ты наш, - усмехнулся Игорь.
- Куда пойдем? - Ада оглянулась по сторонам.
- А в ту кривую забегаловку на повороте, - решил Игорь.
- Которая с мухами и клеёнкой? – припомнил Саша.
- Ага.
Забегаловка нашлась сразу, благо, размещалась она буквально через пол-поворота от управления. И в ней всё так же, как много лет назад, столы были покрыты обычной клеёнкой в цветочек, на стенах висели портреты партийных лидеров, календари и постеры китайских фильмов, а заодно – неизменная тханка с изображением Шамбалы. Вот только она несколько выцвела, краски побледнели, и изображение приходилось внимательно рассматривать, если уж интересовали его детали.
По радио звучала залихватская китайская песня, мухи кружили над головой, а через проём, едва задёрнутый занавеской, просматривалась кухня с такими грязными столами и с такими чумазыми поваром и его помощницей, что аппетит пропадал сразу же.
- Туда лучше не заглядывай, - предостерег Игорь жену. – А то не сможешь есть то, что там приготовят и подадут сюда.
- Пожалуй, так и сделаю! – согласилась она, отворачиваясь и разглядывая тханку. – Мне уже разговоров про кобр за плечами хватило…
- И ты больше такого ни у кого тут не видишь? – прицепился Саня к Паше, тягая его за рукав.
- Пока нет, - покачал головой Морозко. – Но я и не стараюсь. И вообще, меньше знаешь, крепче спишь.
- А может, как раз наоборот, - философски заметил Игорь, но развивать тему не стал: им принесли неизменную острую лапшу с овощами, палочки к ней и чайник с непременным зеленым чаем, жидким и безвкусным, как и всегда.
- А музон у них тут жизнерадостный, - заметил Карагалиев, ловко наматывая лапшу на палочки и отправляя в рот первую порцию. – Просто как на первомайском параде…
- А это, чтобы народ не отвлекался от материального на всякие духовные терзания, - усмехнулась Ада, следуя его примеру. – Оглушает знатно…
- Думаешь, для размышлений о высоком больше подойдет что-нибудь минорное? – Игорь посмотрел на неё.
- Ну, а когда тебе ***во, какую музыку ты слушаешь? – вмешался Паша.
- Какую-нибудь, от которой станет ещё ***вее, - подумав, сознался Игорь.
- Ну и вот, - улыбнулась ему жена. – Так что тут никому не надо, чтоб всем становилось ***вее, а надо, наоборот, чтоб веселее.
Тибет поначалу их ошарашил, как и всегда, как и в первый раз, как и всех прочих путешественников. То ли потому, что каждая из встречавшихся по пути гор сильно смахивала на наше Богдо, то ли потому, что монастырей и любимых по картинам Рериха субурганов не попадалось совсем.
Не зря среди астраханских калмыков-ламаистов бытуют легенды о том, как ламы из Тибета несли на своих плечах нашу гору Богдо, и в дальней степи то ли уронили ее, то ли она сама их придавила. Количество лам-гороносцев варьируется от истории к истории, иногда гору приносит аж сам Далай-лама. Так что не зря странное и сильное сходство бросалось в глаза…
Час за часом всё оставалось по-прежнему: добротное китайское шоссе, одинаковые беленые, с черными окантовками окон и резными яркими наличниками, одно-двухэтажные домики, аккуратные купола из сухого кизяка и выложенные по верху каждой ограды ровные его ряды, запорошенные снегом. Треплются на ветру цветные ленты, хвосты яков, флажки с мантрами…
Мчался по шоссе, обгоняя минивэн, крохотный грузовичок, в кузове которого на тюках с сеном улеглась сфинксом лошадка, похожая на пони: она надменно оглядывала окрестности, свесив передние ноги с мешка, будто опиралась на него.
Брели по обочине куда-то неизвестно откуда нескончаемой вереницей паломники. У всех в руках - молитвенные барабанчики, которые они с остервенением крутят и крутят непрерывно, посылая в пространство мантру «Ом мани падме хум». Шагали широко, уверенно, без устали.
Волоклись по обочинам от селения к селению толпы школоты – мелкой, едва не трехлетней, и постарше – почти подростков. У всех – школьная форма, хотя сама школа – обычный домишко в пол-этажа, неотличимый от прочих построек.
В самом пейзаже нет ни силы, ни величия, ни даже привычной всякому жителю открытых пространств тоски, тянущей за душу. Это не Марс, как говорят некоторые. Или, может быть, это тот Марс-Тума, вымирающий и иссохший, описанный в «Аэлите». Это лишь бесплодные, безрадостные земли, в которых не разглядеть ни следов прошлого, ни миражей будущего.
Ущелья, ледяной ветер, растянутые на страшной высоте гирлянды с молитвенными флажками-лунгта, мигалки спецтехники, расчищавшей снежные заносы на шоссе, вереницы машин, медленно ползущих через опасные участки, то налетает метель, то выглянет солнце. Игорь и Паша, сменявшие друг друга за рулём, к концу пути были вымотаны до предела, и в Ньялам, что приютился на границе Гималаев и Тибета, группа прибыла уже заполночь.
Они даже поленились забрать свои вещи из машины, прихватив с собой только самый необходимый минимум для ночевки. Перед тем, как вылезти из машины, Игорь достал из рюкзака сверток с реликвией и перепрятал его себе за пояс, как раньше.
Их встретил всё тот же вечный гестхаус с любимым туалетом, до которого надо идти вокруг здания по наружной галерее, где тянутся умывальники с ледяной водой, с вечно толкущимися во дворе индийскими паломниками и флегматичными яками, всё теми же обшарпанными, с голыми бетонными стенами, номерами на четверых.
- Надо было в прошлый приезд на стене чего-нить нацарапать. Сейчас было бы приятно прочитать! – сказал Саша, расстилая на кровати мохнатое одеяло, которое достал из тумбочки.
- Можешь нацарапать сейчас, - предложил Игорь, следуя его примеру.
- Так ты хочешь пойти искать нужного человека? – поинтересовалась Ада у мужа, раскладывая одеяло на своей кровати.
- Конечно. Не хочу, чтоб на нас напали посреди ночи с целью ограбления! – усмехнулся Игорь. – Отдам, кому надо – и пусть тогда Абрам ворочается. И повод у нас железный: пожрать с дороги. Что мы и сделаем как раз в ресторане «Снежный тигр».
- Замётано, - устало отозвался Морозко. – А если учесть, что Майтрея нам велел поспрашивать о предполагаемой Глафире Тетюшиновой у владельца именно этого ресторана, то это уже наводит на кое-какие мысли.
- Главное, следи за кобрами у всех за спиной! – со смехом напутствовал его Игорь, когда они все вышли из своего номера.
Друзья покинули гестхаус и побрели на другую сторону слабо освещенной улицы, забитой машинами. В тёмном закутке Игорь вдруг остановил Аду и, прижав её спиной к стене, приложил палец к губам.
- Сейчас перепрячешь себе под одежду, но постарайся не подавать виду, что он у тебя, хорошо?
- Отлично, - усмехнулась Ада, быстро расстегивая куртку и поднимая свитер.
Игорь извлек сверток с реликвией из-за пояса и, нахально задрав футболку жены, просунул его теперь уже под пояс ее штанов, потом заправил футболку сверху.
- Всё, застегнись и веди себя естественно.
Заведение, громко называемое рестораном, выглядело, как обычная стекляшка, такая же, как и все прочие здесь, в Ньяламе, который, по сути, представлял собой полторы улицы, идущие высоко и низко над бурной пенистой рекой.
Стекляшка занимала весь первый этаж трехэтажного отеля, в ней светили тусклые лампы дневного света, стоял десяток узких деревянных столов, стулья заменяли длинные лавки, а всей красоты только и было, что росписи стен и потолка, живо напомнившие астраханцам городецкий стиль, хохлому и палех вместе взятые. Такие же расписные сундуки занимали свободные углы, барная стойка была раскрашена вообще, как жостовский поднос.
- Такого прошлый раз не было! – Саня оглядывался в поисках свободного места. На удивление, в столь поздний час забегаловка была полна, лишь два стола пока еще пустовали.
Публика здесь пришвартовалась самая разношерстная: много туристов, судя по говору, англичан, немцев и французов, чьи шумные разнополые компании громко переговаривались и хохотали. За тремя столами сидели явно местные жители, разглядывая вошедших не особенно дружелюбно. За стойкой возвышался пожилой тибетец таких габаритов, что специального вышибалы заведению явно не требовалось.
Игорь замешкался в дверях лишь на секунду, быстро просканировав взглядом зал, легонько подтолкнул жену к столику у окна и пихнул Пашу локтем:
- Вот теперь реально следи за всеми. Кобры, не кобры, но напряжение здесь неслабое.
- Я понял, - отозвался Морозко как-то отрешенно и последовал за остальными к столу.
На нём лежали закатанные в прозрачный пластик меню на китайском и – о чудо! – на английском, стоял уже заваренный литровый чайник с треклятым зелёным чаем и салфетница.
Игорь решил начать с главного. Оставив друзей выбирать блюда на ужин, он направился к стойке. Здесь, перехватив угрюмый взгляд бармена, спросил его по-английски, где найти гида Лобсанга Таши, который повезёт их группу дальше.
Бармен в свою очередь просканировал взглядом Игоря, потом молча и не особенно приветливо кивнул, помахал кому-то в глубине зала и что-то зычно выкрикнул на тибетском.
Игорь повернулся и увидел, как из-за столика с местными поднялся высокий крепкий наголо обритый мужчина в чёрной одежде и, со смехом бросив какую-то шутку оставшимся, направился к стойке.
Паша, Саня и Ада, делая вид, что изучают меню, против воли неотрывно следили за всей этой сценой.
- Что ты видишь? – нетерпеливо спросила Ада Пашу. – Опять кобры?
- Да кабы так! – тревожно ответил Паша. – Ромбы какие-то малиновые…
- Какие ещё ромбы? Где? – недоумевал Карагалиев.
- У них за спиной…
- Что, у всех в этом зале? – испугалась Ада.
- Нет, вон у тех…У местных, наверное.
- А остальные?
- У остальных вообще ничего.
- То есть как?
- А вот так. Ничего.
- Они что – неживые? – сделал вывод Саня.
- Я не знаю. А у бармена – какая-то красная хрень, похожая на спрута.
- Паша, ты точно ничего не курил? – попробовала пошутить Ада, но никто не засмеялся.
- А у Игоря что? – задал логичный вопрос Саня.
- Не вижу, он слепит меня…Вокруг него яркий плотный такой свет, он в него как обёрнут. Ничего толком не разглядеть.
- А мужик, который к нему подошел, Лобсанг этот? – прошептала Ада, уже совсем растерявшаяся. – У него что?
- У него такая серая вертикальная полоса, как стальная. И ничего больше.
Отсюда они видели, как Игорь и Лобсанг поздоровались за руку, потом о чем-то говорили, потом Лобсанг достал свой телефон и что-то показал в нём Игорю, тот кивнул, они снова говорили, потом Игорь обернулся к бармену и о чем-то спросил его. Бармен удивленно на него уставился.
Тут же вся картина, которую видел один только Паша, резко изменилась.
Он едва ли не с ужасом смотрел на то, как серая полоса за спиной гида словно накалилась до красно-малинового оттенка, будто ее нагрели в печи, спрут бармена стал бледно-серым и стал странно пульсировать, а малиновые ромбы, которыми, казалось, был утыкан весь зал, замигали не хуже дискотечного стробоскопа, от чего у Паши страшно заломило затылок, а из носа моментально пошла кровь.
- Это от горняшки, - сочувственно сказал ему Саша, увидевший только это. – Вот, возьми!
И протянул Паше целый ворох салфеток со стола. Морозко машинально прижал их к носу, продолжая неотрывно следить за происходящим в зале.
Игорь и Лобсанг один за другим отошли от стойки и зашагали к выходу. Бармен таращился им вслед, потом кивнул кому-то.
Из-за крайнего стола несколько местных дружно поднялись и, перекрыв дорогу идущим, как-то вдруг, моментально, безо всяких приготовлений бросились на них.
Сашка зачарованно открыл рот, Ада ахнула, а Паша тут же схватил ее за руку:
- Лезь под стол! – приказал он, до боли стиснув ее запястье. – Быстро! И пролезь незаметно подальше отсюда… Давай!
Ада нырнула вниз и проворно забралась сначала под свой стол, потом ящерицей пролезла под соседний, благо, сидевшие за ними люди как раз оказались поглощены неожиданной дракой.
Игорю было некогда раздумывать над происходящим, он, как медведь Балу из бессмертного мультфильма про Маугли, скидывал с себя повисших на нём зачинщиков драки, на редкость ожесточенных, бившихся слаженно и очень проворных.
Лобсанг, сшибленный с ног, отбивался от кучи, навалившейся на него сверху, а Паша успел подумать, что это те же самые мужики, что пять минут назад сидели с ним за одним столом – и вот – пожалуйста вам.
Он и Саня уже добежали до дерущихся и кинулись на выручку Игорю, и если бы Ада сейчас не сидела под столом, скорчившись и прикрывая свою драгоценную ношу, то она бы увидела сцену, абсолютно похожую на бой Балу, Каа и Багиры с полчищами бандар-логов в мёртвом городе.
Грохот, звон и визг в зале стояли неимоверные: дерущиеся крушили, не глядя, всё, что попадалось на пути. То один, то другой участник побоища отлетал и приземлялся то на стол, то в кучу поколотой посуды, трещали разбиваемые лавки, топали и шаркали ноги, ругань прерывалась хрипами и криками. Вой пожарной сигнализации приятно дополнял весь этот саундтрек, на потолке осталась гореть всего одна лампа, остальные, разбитые, либо бесполезно искрили, либо погасли совсем.
Жена Игоря в наступившей полутьме рискнула выглянуть из своего укрытия – и в ужасе отпрянула: прямо перед ней возникла Сашкина физиономия, залитая кровью, и он протянул ей руку:
- Вылазь, вылазь, мы уходим!
Она моментально выползла из-под стола, Сашка потащил её за собой к стойке, стараясь не попасть в гущу свалки и не споткнуться об упавших. Правда, Ада всё оглядывалась, ища Игоря, не увидела и остановилась, чтобы вернуться и найти его, но тут её грубо вдёрнули за стойку.
Из двери, ведущей в кухню, разносился отвратный запах пригоревшей еды, оттуда же высунулся Игорь и втащил Аду в задымленное помещение. Здесь уже был Паша и неизвестный в тибетской национальной одежде, который, отмахиваясь от дыма, валившего от забытой на плите сковороды, манил их к другой двери.
Ада не заметила, как они очутились на улице.
- В машину! Скорее! – скомандовал неизвестный, быстро оглядываясь по сторонам. – Иначе не уйдём!
По-русски он говорил с сильным акцентом, но непонятно, с каким именно. Они добежали до минивэна и запрыгнули внутрь, причем их новый приятель уселся впереди рядом с Игорем.
- Жми до самого Тингри! – велел он тоном штурмана международного авторалли. – И не тормози, русский!
Машина, взвизгнув, сорвалась с места и рванула по главной улице Ньялама, которую уже основательно засыпал слой свежего снега: метель расходилась с новой силой.
- Паша, кто это такой? – шепотом спросила Ада художника, наклонившись к самому его уху.
- Это тот чувак, о котором Майтрея говорил, и он сам нас нашел…
- Как это?
- Когда свалка началась, он сначала меня оттащил и мне сказал…
- А потом?
- А потом мы вытащили Игоря и послали Саню за тобой…
- И ты ему веришь? Что он – тот самый? А как же Лобсанг?
- Лобсангу здорово досталось. Не знаю даже, за что именно… Но это уже не наше дело.
- А как же передача? Ну, сам знаешь, чего…
- Откладывается. Надо будет – сам нас найдет. Сдается мне, всё это было подстроено.
- Чтобы деньги нам не отдавать за груз?
- Вообще нет. Но я не знаю, в чём дело…
- А как же ты веришь этому типу?
- Я и не верю…
Их новый попутчик, словно поняв, что речь идет о нем, сказал вслух, слегка обернувшись к сидевшим сзади:
- Нам придется ехать до Гьянцзе. А там мы сменим вам машину.
- А зачем? – вяло поинтересовалась Ада, которая сейчас ощущала себя в каком-то непонятном пространстве-времени, маялась от головной боли и тошноты, вызванной то ли горной болезнью, то ли стрессом, и смертельно хотела спать.
- Оттуда поведу вас к той женщине, что вы искали, - сознался ее собеседник.
- Мы не ищем никаких женщин… - бросил Игорь, не отрывая взгляда от заледенелой трассы.
- Но так надо! Вы должны.
- Херня какая-то! – недовольно проворчал Карагалиев, стирая влажной салфеткой кровь с разбитой физиономии. – Когда это мы кому задолжать успели?
Ада вздохнула и машинально проверила свой груз: он был на месте.
- Любимый, а как же то дело, из-за которого ты искал этого Лобстера? То есть, Лобсанга, – спросила она, наклонившись вперед и положив руку на плечо Игорю.
- Пока отложим, - он быстро погладил ее руку, но не обернулся. – Пока со мной не свяжутся, я ничего не предприму…
- Когда устанешь, скажи, я подменю, - предложил Паша, зажег сигарету и просунул ее прямо в губы Игорю, чтобы тому не пришлось отвлекаться от дороги. Но их странный проводник покачал головой.
- Сейчас будет участок, где стоит дорожная техника. Там остановишь, и я сяду за руль. Дорога будет опасной, а вы все сегодня ни на что уже не годитесь.
Всё, что было дальше, ни Игорь, ни его верная гвардия не видели и не слышали, потому что спали беспробудным сном с мучительными сновидениями, которые сделали бы честь фантазии самого Иеронима ван Акена.
Поглощенные сражениями со своими страхами и фантазиями, они не видели, как машина взобралась на перевал Тонг ла, с которого начинаются пятитысячные высоты, отмеченный неизменной стальной аркой.
В обе стороны от нее тянулись гирлянды молитвенных флажков. Сейчас, засыпанные снегом, они походили на безобразные обвисшие лианы с лохматыми листьями, и наблюдателю могло показаться, что он въезжает в ворота заколдованного лесного царства. Однако сразу за этим снова тянулись голые, мёртвые лунные и марсианские ландшафты, еще более нереальные от покрывшего всё ослепительного снега.
И остался незамеченным следующий перевал-пятитысячник Ла-лунг-ла, с которого начинается Тибетское плато, и далёкими призраками вставали в стороне заснеженные пики Гималайского хребта, мелькали оплывшие руины безвестных монастырей и странные, правильной формы, холмы.
И вот так их транспорт мчался по ночному Тибету. Скоро совсем темно стало в кабине, темно в салоне, темно за окнами, темно до самого горизонта. Ни огонька на всем пространстве снизу доверху, на всей земле, только выхватывал свет фар небольшой пятачок дороги прямо перед машиной, вспыхивали, как катафоты, редкие дорожные знаки. Иногда яркой звездой, быстро приближаясь, засияют фары одинокой встречной машины… И звёзды в чёрном небе иногда проглядывали большие и низкие, полузнакомые, наполовину чужие. Не видно было уже и гор, не видно земли, не видно ничего.
Случайно проснувшемуся Паше показалось, что это уже не совсем наш мир, и единственное, что осталось реальным – это они и машина. А вокруг – нечто неизвестное, будто перемещаешься сквозь другое измерение, так что теперь ничего не стоило пропасть бог знает где, в этой темноте без места и времени. Лишь редкие освещенные окошки неизвестных населенных пунктов вдоль шоссе все-таки убеждали, что они еще не окончательно улетели на Марс.
В городке Тингри путники, наконец, остановились. Стояла глухая ночь, а скорее, уже раннее-раннее утро, и в придорожном ресторане, куда завёл их таинственный провожатый, не было ни души, горела одна настольная лампа, а на расписном лакированном сундуке беспробудно спала чёрная кошка.
- Здесь заночуем, - сказал своим подопечным их невольный гид, и все четверо, не сопротивляясь, повалились спать на накрытые коврами диваны, стоявшие вокруг столов. Ключи от машины Игорь сунул в карман своих штанов, а Ада, улегшись на бок, даже во сне прикрывала рукой заветный сверток с иконой Святого Михаила.
Утром они, невыспавшиеся и измочаленные, умылись, при помощи Ады залепили пластырем разбитые в драке брови, переносицы и скулы, выпили горячего соленого чая с молоком и маслом и тронулись дальше. Миновали непримечательный Шеггар и остановились на перевале Гьялтцо Ла, с которого туристам обещают отличный вид на Эверест. Сейчас здесь несколько грузовиков дожидались, пока снегоуборочная техника разгребёт дорогу впереди.
- Погода сегодня не подходит. Джомолунгма не видна! - разочаровал астраханцев их спутник, когда все вылезли из машины покурить и размять ноги.
Еще в Тингри он сообщил им, что зовут его Рингзан, что он учился в настоящем буддийском монастыре, работал много лет гидом, а теперь выполняет разного рода поручения, но чьи именно и какие – не признался. Возраст его было определить невозможно: тонкие резкие черты лица, словно высеченные из потемневшего от времени дерева, могли принадлежать юноше лет двадцати пяти, а могли – мужчине сильно за пятьдесят. Был он невысок, строен и подвижен, а тибетская его одежда гармонично дополнялась современными фирменными кроссовками.
Потом они проехали городок Лаце и вскоре прибыли в Шигацзе – второй по величине город Тибетского автономного района, знаменитый буддийский и туристический центр.
Игоря больше всего злило, что с ним никто не связывается – ни Катя, ни ее муж, ни даже, в конце концов, Лобсанг. На его сообщения и звонки Катя просто не отвечала, телефон ее мужа вообще был вне доступа. Оставалось ждать, а это Криушин ненавидел больше всего на свете.
Связь с Астраханью, зато, была прекрасная, и Ада тайком от остальных вволю поболтала по скайпу с Петром Дмитриевичем, подробно рассказав ему обо всех последних событиях. То же самое проделал и Паша, которого отец археолога просил докладывать обо всём при любой возможности.
- Здесь мы побудем немного и для вида сходим в монастырь! – проинструктировал Рингзан своих подопечных. – Для всех вы – обычные туристы.
В великом монастыре Ташилунпо все они уже бывали, и никаких сюрпризов от него не ждали, разве что было непривычно видеть его заснеженным, с уютными дымками из труб, с монахами, разгребающими снег деревянными лопатами.
А в остальном – всё было по-прежнему: те же живописные дворики, те же деревянные колонны с цветными капителями, те же беленые ступы, изображения будд и бодисаттв на стенах хоромин, туристы с фотокамерами и монахи с мобильниками, колёса сансары, телефоны для вызова охраны, по-драконьи загнутые кверху углы крыш, молитвенные барабаны, крутые лестницы и треножники с оплывшими подношениями-терма из разноцветного масла.
Всё вокруг красное, белое, розовое, чёрное, охряное, золотое, но больше всего – белого. Иногда проглядывало солнце, и тогда вымощенная неровными каменными плитами монастырская дорожка-улочка, каменные ограды и голые деревья по ее сторонам, – всё казалось средиземноморским, словно они вдруг перенеслись в Прованс, или в Италию, или в ставшую уже родной для Игоря Севилью.
Погода изменилась, солнце вышло окончательно, снег везде начал быстро таять, и наступила настоящая жара – изматывающая не хуже, чем в Астрахани летом. Друзья были рады, что их вынужденная экскурсия по крупнейшему в Центральном Тибете монастырю закончилась, и можно пойти в отель и просто прилечь.
- Не разлёживайтесь, - напутствовал их Рингзан, когда они поднимались по лестнице к себе на второй этаж. – В четыре часа выезжаем в Гьянцзе.
- И поменьше трахайтесь, чтоб мы вас не ждали! – подколол Саня Игоря с Адой, на что оба не преминули синхронно показать ему средний палец, скрываясь за дверью своего номера.
Глава 6
Под звёздами, на дне морском
Светлана Николаевна Морозко опасливо выглядывала из калитки своего домовладения на Свободном посёлке, привлеченная необычным шумом и смехом на улице.
По свежевыпавшему снегу из соседней школы, что рядом с церковью Петра и Павла, волоклись толпы учеников всех возрастов – в основном, цыганские мальчики и девочки. Все весело галдели, матерились, курили, кидались снежками, мылили друг другу физиономии и бились рюкзаками и сумками.
- Что за веселье у вас? - поинтересовалась жена Паши у первого же старшеклассника.
- Всё! Карантин! Учёбу отменили! Нахер! – дерзко ответил юный цыган, радостно сверкая зубами, из которых половина были золотые.
- Карантин! Карантин! – прокричали мелкие девчонки, проносясь мимо.
- В жопу школу! В жопу школу! – скандировал красивый брюнетистый восьмиклассник Вася Еременко, пиная впереди себя свой рюкзак, как футбольный мяч, и не обращая внимания на то, как из него вываливаются учебники и ручки.
Светлана заметила соседскую девушку, которая сейчас ковыляла по снегу на высоких каблуках, ярко накрашенная и с сигаретой в зубах, чего не позволяла себе делать на публике раньше, боясь гнева матери, нещадно бившей ее за «****ское поведение».
- Дина! Вас отпустили? – спросила ее Светлана.
- Да! Сказали, эпидемия, всем сидеть дома месяц! – охотно отозвалась шмакодявка, в обычное время не снисходившая даже до «здрасьте».
Странная эта процессия школьников как-то неприятно поразила Светлану, почему-то порождая ассоциации со средневековыми изображениями чумных шествий и прочих подобных мрачных событий.
Как назло, дома – ни мужа, ни свекрови Розы Федоровны, ни хотя бы свёкра Андрея Вениаминовича. А родственники Шандор и Земфира сейчас всё равно в другом доме, с ними поговоришь разве что по телефону. Даже ее первый муж, олигарх Иван Александрович Лычков, человек здравомыслящий и всегда готовый помочь, находился сейчас в Казахстане на очередных переговорах. И припёрло же всем умотать, куда попало, к чёрту на рога именно теперь! Свёкры, ладно, сиднем сидят в своем Провансе, с них взятки гладки, но вот Паша…
Она тяжело вздохнула, заперла калитку и вернулась в дом, где близнецы Игорек и Розочка, тоже привлеченные уличным шумом, влезли на подоконник и наблюдали за происходящим снаружи.
- Мама! Мама! Это пожар? – спросила Розочка, обернувшись к ней.
- Нет, мой зайчик, это карантин в школе.
И стала объяснять, что такое карантин.
Потом не поленилась позвонить Юрику Даркевскому и поинтересоваться, не случилось ли чего-то подобного в их альма-матер.
- Да, Светочка, у нас тоже карантин объявили, - поделился новостью Рыжик. – И, замечу, это весьма кстати, мне надо Ане с Ванечкой помочь. И с ней на все анализы сходить… И цитрусы у Игоря в квартире поливать…
Потом она позвонила Каме и спросила, как обстоят дела у них с Юлей в их гостинице.
- Да представляешь, вчера на скорой двух постояльцев отправили в Кировскую больницу! – пожаловался фотограф. – Причем, у одного что-то вроде скоротечной пневмонии, а у второй – типа ротавируса, или отравления.
- Думаешь, это не та эпидемия? – осторожно прозондировала почву Морозко.
- Не знаю уже, что и думать, подруга, - вздохнул Сергеев. – После тех наших разговоров…Ты там тоже поглядывай, как и что.
Поговорив ещё и с Луизой, Светлана убедилась, что всё не слава богу, потому что та рассказала, как в музее археологии, куда она пока не ходила на работу по причине декретного отпуска, на больничный разом ушли все смотрители, а теперь его грозят вообще закрыть на карантин.
Положив трубку, Светлана вздохнула и набрала номер Петра Дмитриевича Криушина. Если кто и сможет посоветовать что-нибудь разумное в такой ситуации, так только отец её бывшего мужа.
***
Шигацзе оставался позади – вот промелькнула знаменитая площадь с бронзовыми скульптурами, и было забавно наблюдать, как живые туристы сливаются со статуями. Вот бронзовая девушка в коротком платье и с фотоаппаратом, бронзовая тибетская женщина с девочкой – а рядом – две вполне живые туристки необъятной толщины, обнявшиеся с ними.
Вот бронзовый велосипедист, притормозивший возле бронзового тибетца с маленьким барашком, а к ним простроились высокие чернокожие парни с дредами и бесконечно делают селфи. Сидящий на бетонном бордюре бронзовый паломник с посохом казался просто заколдованным сородичем паломников настоящих, из плоти и крови, присевших по соседству с ним.
И снова тянутся марсианские равнины с редкими селениями, голыми деревьями, оледеневшими полями и одинокими путниками. Саню совсем измучила горняшка, и никакой аспирин ему не помогал. Все притихли и думали о своем.
Навстречу их минивэну стали всё чаще попадаться автобусы и джипы с туристами, которых было как-то многовато. На одном участке дороги, где техника расчищала вчерашний завал, таких транспортов скопилось сразу семь штук.
Игорь и Паша не поленились и пошли поспрашивать, чего это их тут так много. Рингзан не отпускал своих подопечных от себя ни на шаг, ушел с ними, и уже через десять минут, поговорив с водителями, они вернулись.
- Лхаса закрыта, однако! – поделился Игорь новостью с женой и Сашей. – Сказали, из-за эпидемии. Город закрыт на въезд и на выезд, поэтому все тургруппы, которые туда не успели заехать, тупо разворачивают. На дорогах блок-посты и военные.
- Ого! – накрашенные, несмотря на высокогорье, мороз и ветер, глаза Ады раскрылись еще шире. – Наша эпидемия?
- Ничего не знают, - пожал плечами Игорь. – Слухов много, и один страшнее другого.
- Поездка обещает быть томной! – дежурно отшутился Карагалиев и потёр трещавший от боли лоб.
- А Лхаса опять стала закрытым городом, как всегда, - напомнил Паша.
- Там хорошо, но нам туда не надо! – процитировал Игорь и запрыгнул обратно за руль: дорогу расчистили, и пробка наконец стронулась.
В Гьянцзе, приютивший ещё одну величайшую буддийскую святыню – Ступу Ста Тысяч Будд – они въехали уже затемно. Рингзан отправился регистрировать их в отеле, а друзья решили немного побродить по улицам, раз уж сам монастырь Пелкор-Чоде, внутри которого и скрывалась чудо-ступа Кумбум, уже закрылся сегодня для посещений.
Они бродили по узким заснеженным улочкам с одно-двухэтажными белеными домами, у которых окна с чёрными окантовками казались обугленными. Заглянули в длинный приземистый корпус местного базарчика, радостно признав в нём младшего брата Больших Исад. Зашли в еще открытые магазинчики, где продавались резные деревянные детали для окон и мебели. Полюбовались издали угрюмым и величественным силуэтом монастыря Пелкор-Чоде на фоне неба, что уступами поднимался по склонам.
- Заберите вещи из машины, - велел гид сурово, едва они возвратились в отель. Он, оказалось, ждал их внизу, сидя на гостевом диванчике и болтая с портье. – И несите их к себе в номера.
Спорить не стали, тем более, он ведь ещё раньше предупреждал, что машину им здесь придётся сменить. Игорь и без того был загружен думами, потому что ни с Катей, ни с ее мужем связаться до сих пор так и не смог. Не помогли даже звонки с телефонов Ады, Сани и Паши: связи всё равно не было. И он уже решил, что при необходимости снова протащит реликвию на себе – уже домой, в Россию.
Рингзан разбудил всех ни свет, ни заря, бесцеремонно колотя в двери номеров.
- Мы успеем посмотреть заброшенную часть монастыря, а потом пойдём в действующую, - объяснил он своё нетерпение. – А оттуда сможем тронуться в обратный путь.
Вещи они перенесли в другую машину, которая ждала их не рядом с отелем, а в соседнем проулке, где дома казались необитаемыми. Это был потрепанный немытый джип, и их поклажу, пускай и не особенно габаритную, с трудом удалось запихать в него.
- Так будет лучше! – туманно пояснил гид, запер машину и отдал ключи Игорю.
Теперь, налегке, если не считать реликвии, которую носила при себе Ада, они двинулись через площадь в направлении осыпанного склона, по которому взбирались белые строения заброшенной части монастыря Пелкор-Чоде, пламенеющие красными крышами и красными китайскими флагами, натыканными повсюду на стенах.
Вход в это царство энтропии отмечала драконоподобная арка на резных красных столбах и облезлый щит с английской надписью «Туристам не входить».
От самой арки начинался подъем по пандусу, вымощенному камнем, который вёл к строениям заброшенной части этой твердыни, всё выше и выше в гору.
Дорога оказалась на самом деле гораздо круче, чем выглядела снизу, и вскоре путники, исключая бойкого Рингзана, уже откровенно задыхались. Бело-красные постройки выглядели оплывшими, закопченными, крайне неуютными. Везде валялся мусор, трепались на ветру обрывки плакатов и даже знамён, стены были неряшливо изрисованы граффити.
Зато вид, постепенно открывавшийся сверху на новые кварталы Гьянцзе и окружавшие его синие горы, был откровенно прекрасен. Солнце поднималось, воздух звенел, и странным казалось идти через эти закоулки прошлого, когда вокруг раскинулось самое настоящее светлое будущее.
Когда всем уже осточертело это карабканье навстречу всё новым руинам, Рингзан объявил, что они пришли, и теперь их ждет спуск.
- Но мы пойдем по другой стороне, и выйдем уже к новой части монастыря.
- А нам обязательно идти в новую часть монастыря? – с робкой надеждой поинтересовалась Ада.
- Может, спустимся, да и свалим уже отсюда? – поддержал ее Паша. – Монастырь мы уже видели раньше.
- Мы должны сделать так, как я говорю, чтобы за нами не было погони, - гнул свое Рингзан.
- Да кто же за нами гонится? – не выдержал совсем запыхавшийся Карагалиев.
- Может быть, те люди, которые напали в том ресторане! – не смутился вопросом Рингзан.
- А на кого они вообще напали? – надавила Ада. – На Игоря? А может, на того Лобсанга? А мы вообще просто под раздачу попали?
- Им нужны были вы все!
- Да кто они такие? – вспылила Ада.
- Их просто наняли, - покачал головой гид.
Ада посмотрела на Пашу, схватила его за руку довольно грубо, оттащила на пару шагов и зашипела ему на ухо:
- Что ты видишь вокруг этого чувака?
- Он закрывается от меня, - прошипел в ответ Морозко. – Будто размытый, как в чернила водой накапали.
- Это еще что за хрень?
- Ну, такое мутное пятно. И он его будто сам держит перед собой, как щит. И всегда успевает его выставить, едва я только…на нем сосредотачиваюсь.
- И что нам делать?
- Пока идти за ним…
- Ладно, хватит спорить, - решил Игорь. – Идёмте вниз. Сделаем всё, и уедем. Веди, Рингзан. И давай уж резче.
Тот молча кивнул и зашагал впереди.
Сначала все они гуськом зашли под очередную арку, потом попали в захламлённое помещение, набитое пожарными инструментами, какими-то метлами, мусором, обломками деревянных колонн. На полу валялась каска, основательно сожранная ржавчиной. Здесь было темно и ужасно холодно: изо рта валил пар, хотя снаружи температура явно была плюсовая.
Включив фонарики, астраханцы пробирались вслед за гидом по каким-то мрачным закоулкам, то поднимались по разрушенным лестницам вверх, то снова спускались вниз, и скоро уже совсем перестали различать, где находятся. Единственным ориентиром сначала ещё служило солнце, которое они иногда видели, выбираясь на открытые участки крепости. Но и его вскоре затянули плотные облака, и вокруг стало совсем уж неуютно и сумрачно.
Потом начался явный и долгий спуск вниз, они вышли в дверной проем, преодолев бесконечный тёмный коридор, и очутились – но вовсе не в обитаемой части монастыря.
- Охуеть просто! – оценил открывшийся пейзаж Саня. – Это что, Луна?
Вокруг простирались совершенно безлюдные и голые возвышенности, перемежающиеся мощными дюнами, которые курились под ветром, будто горели изнутри, хотя это был всего лишь снег вперемешку с песком. Среди этого унылого ландшафта виднелась вполне наезженная грунтовая дорога, а на ней стоял их давешний грязный джип. Похоже, его кто-то специально подогнал сюда из города.
- Ну, и где это мы? – спокойно поинтересовался Криушин у проводника.
- Нам нужно ехать как можно скорее, - ответил тот. – Нет времени на другие пути. Нам надо вот туда!
И показал рукой в снежную даль прямо по курсу.
- Фамилия его – Сусанин! – мрачно сказала Ада и направилась к джипу.
- Я поведу, - оповестил Рингзан, остановившись у машины и протянув руку к Игорю. Тот вздохнул и, вытащив из кармана ключи, положил их ему на ладонь.
- Сдается мне, мы едем в обратном направлении, в сторону Ньялама, - определил часа через два унылой езды Паша. – Только вот какими-то партизанскими тропами.
- Да уже один хрен! – устало отозвалась Ада, стараясь принять хоть чуть-чуть более удобное положение, устраивая голову в углу между спинкой сиденья и окном и в то же время прижимаясь к художнику, чтобы хоть немного согреться.
- Ладно, не нойте, - приободрил их Игорь с переднего сиденья. – Всё равно скоро будем дома.
- Постучи по дереву, - посоветовал ему Саня, выуживая у себя из-под ног термос с тибетским чаем. Он открутил крышку, выдернул пробку, налил еще не совсем остывшего питья в крышку и протянул ее Игорю. – Ещё кто пить хочет?
- Не, спасибо, - проворчала Ада, закрыв глаза.
- Я тоже не хочу, - отказался Морозко.
Карагалиев угостил чаем их проводника, выпил сам и убрал термос. Тут Ада всё-таки решила тоже попить, так что Саня, ворча, снова полез за ним.
Он думал о том, что всё это их путешествие получалось каким-то нелепым. А может, дело в том, что момент вообще был неудачным – во всех смыслах, и не только для них, а для всего мира. И они просто закрутились в общем дерьмовом водовороте, так сказать.
День перевалил уже за три часа, и в довершение неприятностей навигаторы в телефонах не работали, потому что это была, судя по всему, зона без покрытия. Так что определить свое местоположение они не могли.
Ада капризно потребовала остановиться, потому что ей приспичило в туалет.
- Вот вечно вы, девки, всех тормозите! – сердито прокомментировал остановку Саша.
- А кто в этом виноват? Да ты со своим чаем дурацким! – тут же перевела Ада стрелки и полезла наружу. – Всё, отдыхайте, я скоро!
Едва отойдя от машины, он спохватилась, вытащила икону, которую так и носила на себе, и вручила ее мужу:
- Вот, спрячь теперь ты на себе!
Игорь кивнул и упрятал сверток с реликвией за пояс своих штанов.
Поскольку вокруг не было ни кустика, ни пригорка, чтобы укрыться, а одна лишь белая снежная узкая долина, Ада храбро полезла вверх по склону, чтобы найти на первой же террасе, оставленной в древности здешней рекой, укромное место среди бесчисленных ниш и странных человекоподобных фигур, созданных ветрами, водой и солнцем из мягких осадочных пород: недаром Тибет когда-то был морским дном.
Взобравшись повыше, Ада пробралась по карнизу и свернула за крупный останец, похожий на присевшего слона. Теперь ребятам снизу ее видно не было, а ей их – видно отлично. Когда она уже застегивалась, то заметила, как с той стороны, откуда они приехали, прямо по их следу идут две машины, поднимая целую тучу песка и снега. Судя по их скорости, они очень торопились. До них оставалось всего несколько километров. Ада почему-то похолодела от ужаса и бросилась обратно.
Она не сбежала вниз, а скатилась в облаке снега и камешков, как с горки, и затормозила прямо перед Игорем, который её поймал.
- За нами погоня! – выдохнула она, хватаясь за него и поднимаясь на ноги. – Две машины, джипы…
- Почему именно погоня? – удивился Паша, куривший у раскрытой дверцы.
- А что же ещё? – Ада посмотрела на него испуганно.
Игорь не сказал ничего, зато тревожно оглядывался. Он понимал, что в такой ситуации, если им действительно что-то угрожает, без оружия они вряд ли выйдут сухими из воды… Рингзан вылез из кабины и подошел к ним.
- Нам надо укрыться, - сказал он, тронув Игоря за плечо. – Поскорее!
- А машина?
- Оставим, будто отошли на минуту.
Игорь выволок из багажника свой рюкзак с прикрученной к нему саперной лопаткой, запер джип, посмотрел наверх.
- Там есть, где спрятаться, - обнадежила его Ада.
- Тогда вперёд, - Игорь подтолкнул её к протоптанной тропинке, по которой она же и поднималась недавно наверх.
Но Рингзан опередил ее и стал взбираться по склону первым.
- Идите за мной, не разбредайтесь! Скорее! – командовал он.
Остальные лезли следом со всем возможным проворством, то и дело оглядываясь. Они едва успели выбраться на первую террасу и спрятаться за странным частоколом из кривых арок, будто это была не природная аномалия, а творение человека, нечто вроде гигантского парапета гигантской крыши. Через арки долина с брошенной машиной была хорошо видна.
В облаке снега два чёрных джипа затормозили позади их транспорта, дверцы их распахнулись, и оттуда вылезли восемь китайцев в защитной одежде. Все – с винтовками. Они быстро осмотрели машину и стали оглядываться по сторонам.
- ****ец! – прошептала Ада, скорчившаяся между Игорем и Пашей. – Они нас убьют!
Паша лихорадочно осматривал склон, потом перегнулся через Аду и схватил Игоря за рукав.
- Мы можем спустить на них вон ту осыпь! – он показал влево. – Скинем камни покрупнее, осыпь уже готовая, у нее угол подходящий, ее надо только подтолкнуть… Да плюс ещё снег… Только быстро!
- Давай, - тут же сориентировался Игорь и прополз к Саше и Рингзану, что-то скомандовал им.
Паша, как мог быстро, пробрался десяток метров в направлении опасного места склона, Ада не отставала, остальные приползли тоже.
- Вот эти, и этот, и тот! – Паша показал на глыбы и столбообразные останцы, которые, как ему казалось, совсем плохо держались на краю террасы. – По моему сигналу скидываем их вниз… Все вместе!
Ада осторожно выглянула в похожую на бойницу промоину и сразу отпрянула.
- Они лезут наверх! – прошипела она мужу, тот кивнул и махнул рукой Паше.
Все впятером они заняли свои позиции, уперлись в свои камни, как могли – плечами, ногами, руками – и замерли.
Паша поднял руку повыше и – резко махнул.
Все дружно налегли на свои глыбы. У Игоря, Паши и Ады они рухнули сразу, будто держались на честном слове, и улетели вниз, подняв облако снега, а вот Саше и Рингзану пришлось бить в свои камни ногами изо всех сил, и свалили они их только, когда на помощь подоспели Игорь и Паша.
Склон под ними задрожал и будто зарычал – страшно и громко, как гигантский лев. Паша рискнул высунуться за край и радостно замахал своим: осыпь сошла, волоча за собой крупные камни, и со склонов поодаль и на противоположной стороне долины тоже сползали языки снежно-каменной массы.
Вооруженных людей на склоне больше не было, а все три машины были погребены под снегом. К счастью, их джип, стоявший правее остальных, видимо, зацепило лишь краем лавины, а потому опрокинуло на бок и протащило вниз, почти к самой реке, струившейся по дну долины параллельно дороге. Так что оставался шанс его расчистить и завести.
Игорь отстегнул от рюкзака лопатку и, пока никто не успел ничего сказать, съехал вниз по склону, пропахав глубокую борозду.
- Вот же ж псих! – выругался Паша, глядя на то, как Криушин поднялся на ноги и теперь пытается отыскать что-то под снегом у подножия склона, там, где стояли машины. Потом художник подобрал рюкзак Игоря, и в этот момент Саня издал сдавленный вопль.
Он увидел, как в нескольких метрах от Игоря что-то зашевелилось в снегу, потом он разлетелся густым облаком, оттуда взметнулся ствол винтовки, и в тот же миг археолога отбросило назад выстрелом.
Он отлетел на спину, выронив лопатку, и ошалело замер на несколько секунд. Потом понял, что боли нет, но почему, не понимал. Однако рассуждать времени не было.
Игорь быстро перекатился на живот, схватил лопатку, и, не поднимаясь на ноги, прополз те метры, что отделяли его от стрелка. Тот лихорадочно выдирался из завалившей его гальки и снега, но выбраться не успел: одним точным броском Игорь всадил остро заточенное лезвие лопатки ему в горло. Сверху Сане было видно, как на археолога брызнула чужая кровь.
Саня и едва успел согнуться пополам, потому что его едва не вывернуло наизнанку. Паша удивленно уставился на него.
- Ты чего это? – испугалась Ада.
- Не смотри вниз, - успел сказать Карагалиев перед тем, как блевануть снова.
Но он забыл, что его предостережения действуют на жену Игоря прямо противоположным образом. Ада моментально вскочила на ноги и посмотрела вниз. И тут же махнула за край, как с горки.
- Куда!!! – заорал ей вслед Паша и, перегнувшись, зачарованно смотрел, как она приземлилась почти рядом с Игорем, кинулась к нему и схватила за руки, кажется, решив, что кровь на нём – его собственная.
Паша их не слышал, но по жестам понял, что Игорь её успокоил и – вот точно псих! – показал ей на кровавое месиво в снегу. Ада стала ощупывать Игоря, видимо, пытаясь выяснить, попал ли в него стрелок, и если да, то куда именно.
Вот она сдавленно вскрикнула и рванула вниз молнию на его куртке, задрала на нем свитер, футболку – и выдернула плоский свёрток из-под ремня. Игорь в недоумении отступил от нее, и вдвоем они уставились на предмет.
Пуля, пробив защитную пленку, которой он был обмотан, застряла в нем, пройдя почти насквозь. Игорь взял икону у жены и разодрал блестящий пластик: пуля засела точно по центру щита, который держал в левой руке Архангел Михаил.
Археолог и его жена переглянулись.
- Игорь… - начала Ада.
- Вот это да… - покачал он головой, будто не в силах поверить в случившееся.
- Игорь, не надо никому отдавать эту икону, - наконец, смогла договорить Ада. – Она твоя.
Криушин посмотрел на жену, молча покивал, кое-как завернул реликвию в остатки плёнки и снова сунул ее себе под футболку, заправился, как следует.
Ада отошла от мужа и осмотрелась, заметила что-то, добежала туда, увязая в снегу по колено, упала, снова поднялась, потом присела, разгребла снег и вытянула оттуда еще одну винтовку. Поманила Игоря и отдала ему трофей. Но он покачал головой и, видимо, объяснил ей, что новые выстрелы могут привлечь внимание.
Ада кивнула, повесила винтовку себе на плечо и отступила на пару шагов, а Игорь рубанул лопаткой что-то у себя под ногами. Судя по брызнувшей крови, это было всё-таки не «что-то», а «кто-то», а именно - владелец винтовки.
Художник аж похолодел от этой сцены и порадовался, что Сашка всё еще блюёт, и ничего не видит. Паша судорожно вдохнул, сообразив, что не дышит уже, наверное, минуты две. И тоже съехал по склону. Игорь, забрызганный кровью, и Ада, до отвращения спокойная, смотрели на него.
- Вы друг друга нашли, - только и смог сказать Морозко, поднимаясь на ноги и сбивая с себя налипшее ледяное крошево. – Два психопата, ****ь. Вы просто созданы друг для друга.
- Да мы знаем! – усмехнулся Криушин. – Ладно, зови остальных, попробуйте откопать нашу машину. А мы пока поищем ещё этих вояк…
Сашку еле дозвались, но в итоге он всё же спустился и вместе с Рингзаном стал помогать Паше откапывать их транспортное средство. Игорь и Ада продолжали бродить туда и обратно, прислушиваясь к возможным стонам и по ним выискивая ещё живых китайцев. Однако Паша не стал смотреть, что там происходит: ему хватило и одного раза.
Машину, помятую и побитую, откопали уже в темноте. Потом, дружно взявшись, перевернули её, поставив на колёса. Потом прогревали двигатель. Потом Рингзан сел за руль, и они снова тронулись по марсианским ландшафтам к очередной цели их странного путешествия. Игорь решил, что пора возвращаться домой.
***
Бывшая жена археолога и его отец сидели на террасе дома на улице Кустодиева и дружно курили. Разговор получался тяжелый, так что пачка сигарет, лежавшая перед ними на столе, уже почти опустела. Марианна Викторовна в который раз звала их попить чаю, они обещали, что сейчас придут, но вместо этого продолжали спорить.
Близнецы, которые, по настоянию Криушина-старшего, уже несколько дней гостили у него с женой, сейчас радостно бесились на кухне – называется, помогали крёстной делать печенье. По факту оба ребенка были перемазаны мукой и сахарной пудрой по самые брови, а слепленные ими печенья походили больше на бесформенные ошмётки, но Марианна придерживалась мнения, что в таком деле поможет только практика, а потому охотно поощряла дальнейшие их попытки усовершенствовать свои, так сказать, изделия.
- И не бойтесь испортить тесто, - успокаивала она их. – Его ещё много, а если нам совсем не понравится, что получилось, мы всё смешаем обратно – и начнём заново.
Розочка старалась делать именно печенья, подражая Марианне, а Игорёк импровизировал напропалую, пытаясь лепить всяких фантастических существ. Периодически они начинали хихикать и кидаться тестом друг в друга, а Марианна успокаивала их. Так что их мать могла сейчас полностью сосредоточиться на беседе с отцом своего бывшего мужа. Главной темой её, однако, был не Игорь.
С того дня, когда Светлана в первый раз позвонила Петру Дмитриевичу посоветоваться по поводу эпидемической ситуации, кое-что изменилось отнюдь не в лучшую сторону.
В тот раз бывший свёкор велел ей успокоиться, сам приехал на машине и увёз её с детьми в дом на Кустодиева, где близнецы и тусовались с тех пор. Сама же Светлана предпочла вернуться на Свободный. Но буквально не находила себе места, а потом и вовсе потеряла связь с Пашей.
Телефон его всё время был теперь вне доступа, телефоны остальных участников странной экспедиции – тоже. Все попытки выяснить хоть что-то у свекрови Розы Федоровны и вообще у кого бы то ни было не привели ни к чему.
Вот поэтому она опять приехала за помощью к Петру Дмитриевичу, затолкав подальше и своё прежнее предубеждение против него, и даже некоторый страх, который всегда подспудно у неё присутствовал. Она всегда как-то немного его стеснялась. Вот и сейчас чувствовала себя неуютно – наверное, из-за его новой по-военному короткой стрижки «площадкой», которая делала его похожим на штурмфюрера СС. Такая ассоциация совсем не облегчала ей коммуникацию, но деваться было некуда.
- Что-то случилось, - настаивала Светлана, жадно затягиваясь дымом и щурясь сквозь него на своего собеседника. – Иначе он бы хоть как, но вышел на связь. А так – ничего. И все они. Как провалились!
- Ну вот, пошли мы по третьему кругу, - вздохнул Пётр Дмитриевич. – Я ведь тебе объяснил, что причин может быть много. И все – очень убедительные…
- Но раз меня они не убедили, значит, не такие уж и убедительные! Ведь если бы они всё ещё ехали в Лхасу, или были уже там, то связь бы была! Там всегда отличная связь! Да даже, блин, на горе Кайлас телефоны ловят! – нервничала Морозко. – Значит, они их нигде не могут зарядить, как минимум…
Пётр Дмитриевич снова стал убеждать её в обратном, хотя сам он знал, что Лхаса закрыта, основные дороги Тибета заблокированы, а туристов уже не пускают через границу в Зангму. При этом мобильную и интернет-связь в регионе резко ограничили. Всего этого он, конечно, говорить Светлане не стал: понимал, что дело нечисто, и с Игорем, Адой и их друзьями что-то случилось. А сам уже подпряг своих прежних сослуживцев поузнавать что-нибудь. Но пугать бывшую сноху ещё сильнее точно не следовало. У него, к тому же, возникла еще одна идея, но озвучивать ее он не собирался вообще никому.
- Ты сейчас не зацикливайся на этом, - попробовал он отвлечь её. – Тебе надо немного развеяться. Пока дети у нас, почему бы тебе не навестить своих родителей? Или подруг? Да и ребят, в конце концов… Уверен, они будут рады. Ведь ты давно не ходила ни к кому в гости сама, правда же?..
Светлана чувствовала, что понемногу ее напряжение ослабевает – то ли под действием его голоса – низкого и тёплого, как у удава Каа, то ли из-за его вполне весомых аргументов.
Как бы оно ни было, она выпила чаю в компании бывших свёкров и своих детей, а потом решила и вправду сходить в гости. К Сергеевым, в их гостиницу. А точнее – к Каме. И поговорить с ним кое о чём. Надо было только дождаться вечера, когда он закрывал свою фотостудию на первом этаже гостиницы, и она не рисковала помешать его работе.
При виде нее Кама покачал головой, сразу открыл шкафчик черного дерева, который прикочевал с ним из его старого салона на улице Розы Люксембург, и налил гостье какого-то тёмно-оранжевого ликёра.
- Вот, пей, - сказал он, налив немного себе и чокаясь с ее стаканом. – Тебе, похоже, сейчас это нужно.
Светлана залпом выпила крепкий апельсиновый напиток странного вкуса и посмотрела на друга потерянно.
- Паша пропал, ты ведь в курсе?
- Да они все, как в воду, - покивал фотограф. – Но я не думаю, что они в беде…
- Не думаешь, или - не чувствуешь?
Она в упор посмотрела в жёлтые тигриные глаза Камы Алексеевича и задрала бровь с таким выражением, что он на секунду решил, будто она его откровенно клеит. Он даже тряхнул головой, отгоняя наваждение.
- А есть разница? – ответил он.
- Ты ведь понимаешь, о чём я! – нетерпеливо отмахнулась Морозко, и Кама почёл за лучшее поскорее налить ей ещё. – О том, что ты тупо закопал свои способности и решил прикинуться обычным фотографом! А сейчас нужны именно эти способности, ты понимаешь хоть?
Кама вздохнул и тоже выпил ещё.
- Свет, да ты ведь знаешь, что это так не работает…Это ж не приворот-отворот, не сглаз и не порча…Я же не умею…смотреть в разные там запредельные дали и читать людей, как это делает твой муж.
- Да ты просто не хочешь в это влезать! – возмутилась Светлана и тут же почувствовала, как глаза наполняются слезами. – Тебе просто всё равно, что с ними!
- Вот ещё глупости! – обиделся Кама. – С каких это пор мне всё равно стало?
- Да я откуда знаю? Может, с тех пор, как вы с Юлькой в гостиницу эту ввязались, а может, с тех пор, как ребенка ждёте…
- Балда, это ж риторический вопрос был! – возразил Сергеев, пытаясь немного успокоить ее. – Я просто не знаю, как мне…эти способности теперь применить. Что ты хочешь, чтоб я сделал? Погадал на таро? Посмотрел на Пашкино фото?
- Я не знаю! – всхлипнула Морозко. – Ну хоть что-то!
- А что тебе наш серый кардинал посоветовал?
- Ваш серый кардинал что-то мутит, как обычно, и вешает мне лапшу, это я точно знаю! Он сам, кажется, чем-то озабочен, но разве его раскусишь? Хоть пои его зельем правды…
- Ладно, послушай, ты не плачь, я попробую… Только не сейчас, хорошо? Мне надо подумать, как к этому подступиться…Потренироваться, в конце концов… Я тебе завтра позвоню, ладно? И решим, что можно сделать.
***
Рингзан снова остановил джип, когда впереди, в туманной пелене, показалось что-то похожее на блокпост. Они уже делали попытки выехать на главное шоссе, чтобы поскорее добраться до Тингри, а оттуда - до Ньялама, но раз за разом приходилось снова съезжать на грунтовки, а то и вовсе пробираться по бездорожью, потому что шоссе было перекрыто военными постами.
Если бы Рингзан не знал обходных путей, трудно сказать, что они стали бы делать. Ведь даже теперь они дважды застревали в снегу и с трудом откапывали колёса внедорожника. Попали в метель и несколько часов отсиживались в какой-то пещере, разведя крошечный костер из всякого мусора, который в ней обнаружили.
- Нам не попасть в Тингри. А значит – и в Зангму, - сообщил свой вывод их неутомимый проводник. – Нам придется ехать другой дорогой.
- А куда именно? – уточнил Саня, который после всех пережитых ужасов неожиданно избавился от мучительных приступов горной болезни и был настроен оптимистично. – Хочу знать наш маршрут…
- Мы будем ехать всё время южнее главного шоссе, всё дальше на запад, по грунтовкам и дорогам между селениями, и они приведут нас через озеро Манасаровар к Пурангу. Он как раз на границе. Там будет перевал Липулекх, который считается по международному договору между Индией, Непалом и Китаем нейтральным пунктом…
- Ага, знаю, - перебил его Игорь, закуривая последнюю сигарету из пачки. – Его сделали с 2023 года таким для удобства индуистского паломничества к горе Кайлас. Непальцы в ходе долгих переговоров отжали себе много бонусов и выгодных условий и пользуются этим…
- Да, Игорь, ты прав, - похвалил его невозмутимый проводник. – Путь туда будет долгий. Но, может быть, мы успеем до того, как перекроют все границы.
- Будем молиться об этом! – фыркнула Ада. – И давайте уже поедем.
Дальнейший путь к великому священному озеру Манасаровар, которое считается источником самой настоящей живой воды, был таким же мучительным и долгим, как и предыдущая дорога. Очень угнетало всех полное отсутствие связи, а крупные населённые пункты они старались объезжать или просто проскакивать как можно скорее, нигде не засвечиваясь.
Честно говоря, все мечтали помыться и поспать в нормальной кровати, да и пожрать чего-то ещё, кроме осточертевшей тушенки и лапши из картонных контейнеров, которую заливали кипятком.
Поэтому при виде священного озера, золотящегося в слабых лучах заката, а больше всего – монастыря Чиу с его горячими источниками, путники издали дружный стон счастья.
- Сейчас залягу в ванну часа на три, - размечталась Ада. – И фиг кто меня оттуда вытащит!
Рингзан, однако, охладил их пыл, велев сначала подъехать к гестхаусу на берегу озера и снять там комнату. Только после того, как все разместились, он разрешил им взять банные принадлежности и пойти уже, наконец, на встречу со своей мечтой.
Друзья, прихватив мочалки, мыло и полотенца, устало побрели, как пионеры перед отбоем, к монастырю Чиу. Увы, даже Саше – правоверному буддисту – не пришло в голову, что надо бы навестить эту святыню вместо предстоящего низменного занятия. Потому что голод тела пересиливал голод духа, и его следовало немедленно утолить.
Впереди они увидели уже знакомое по прошлым поездкам строение со стеклянной крышей.
- Ну, прямо Кисловодск! – радостно вздохнул Паша, когда все вошли внутрь.
Выложенный кафелем предбанник переходил в узкий коридор, из которого двери вели в отдельные кабинки с ваннами. Кабинки соединяла общая труба, по которой горячая минеральная вода из источников подавалась в каждую ванну. Правда, вместо крана она перекрывалась простой деревянной заглушкой.
Их встретили приветливые тибетские тётеньки в национальных одеждах с полосатыми фартуками и вплетенными в косы цветными камнями и бусами. Расставшись с сотней юаней каждый, измученные путники разошлись по кабинкам.
В каждой стояла глубокая деревянная ванна-бочка с высокими бортами. На дне её находилось отверстие для слива. Для каждого посетителя сотрудницы застелили бочку изнутри свежей полиэтиленовой пленкой, которую отмотали от огромного рулона. После этого заглушки из трубы были вынуты – и горячая целебная вода хлынула в ванны. Наполнились они быстро, за считанные минуты, после чего трубы снова были заткнуты, а страждущие наконец смогли залезть в воду.
Хорошо, что кроме астраханцев, посетителей больше не было: их бы наверняка напугали громкие стоны удовольствия, которые, не стесняясь, издавали путешественники, дорвавшиеся до главного блага цивилизации. Они окунались с головой в горячую минералку, остервенено оттирались мочалками и делились впечатлениями друг с другом – благо, перегородки между кабинками не доходили до потолка, и слышимость была отличная.
Ада, похоже, в самом деле намеревалась провести в ванне обещанные три часа, и не реагировала на призывы друзей, которые уже вылезли из воды, вытерлись и переоделись в чистое.
В конце концов, Игорь зашёл к ней и бесцеремонно продырявил пальцами плёнку, так что вода стала стремительно уходить в слив. Ада издала протестующий вопль и принялась отбиваться от мужа мочалкой, а он со смехом потащил ее из ванны, убеждая, что если она не вылезет, то от такой дозы минералки ей непременно поплохеет. Он практически насильно вытер ее полотенцем и впихнул ей в руки одежду.
- Всё, хватит дурить, старушка моя, одевайся, мы ждём снаружи. Нам ещё пожрать надо.
В общей комнате гестхауса, служившей гостиной и столовой, за деревянным лакированным столом уже восседал Рингзан, переодетый в уютный спортивный костюм, и неторопливо поедал палочками момо – традиционные жареные пельмени.
- С легким паром! – приветствовал он своих подопечных.
- Спасибо, мастер Йода! – со смехом ответила Ада. – Приятного аппетита!
- А ведь Йода и есть, - пробормотал Паша вполголоса, оценив сравнение со знаменитым персонажем культового фильма.
Все четверо набросились на пельмени, а потом добрые хозяйки по настоянию Рингзана подали путникам ещё и волшебный суп из чеснока, имбиря и лимона, отлично помогающий от горняшки. Так что гости едва дотащились до своих кроватей, на которые и упали трупами, провалившись в беспробудный сон. На этот раз – без кошмаров.
Глава 7
Тринадцать чортенов
С утра подморозило, разошелся ветер, повалил мокрый снег, так что остаться в тепле красивого дома вместо прогулки по улице было, конечно, наилучшим решением. Марианна Викторовна вместе с Розочкой устроились на диване, укрывшись меховым одеялом, и стали смотреть «Бесконечную историю», вызывавшую у девочки дикий восторг и всякий раз поражавшую саму Марианну неожиданными ответами на какие-то жизненные вопросы, которыми она задавалась именно в данный момент. Поэтому странная сказка ей никогда не надоедала.
А Игорьку Пётр Дмитриевич предложил более интересное занятие.
- Как насчёт того, чтобы поучаствовать вместе со мной в научном эксперименте? – закинул он удочку, когда они вдвоём пришли в его кабинет, сейчас таинственно освещенный несколькими лампами и светильником с бесконечно плывущими в толще стекла голографическими рыбами.
Мальчик завороженно уставился на их мерный ход, потом всё-таки перевел взгляд на крёстного.
- Эксперимент? – выговорил он вполне отчетливо: с буквой «р» близнецы уже успели поладить.
- Научный. И довольно опасный, - не стал скрывать Пётр Дмитриевич.
- Мы будем что-то взрывать? Или варить зелье? – уточнил юный наследник династии Морозко.
Пётр Дмитриевич только усмехнулся.
- О, гораздо опаснее. Такого еще никто из нас не делал. Мы попробуем поговорить с твоим папой. Но не по телефону, и не через интернет.
Игорёк кивнул с таким видом, будто отлично понял, о чем толкует старый чекист.
- Нужно узнать, где он сейчас. И не только он…
- А ещё Игорь, - сказал мальчик, глядя прямо в светлые глаза Криушина-старшего своими тёмно-зелеными. – И твоя царевна-лягушка…
Так мальчик упорно называл Аду, и все попытки Петра Дмитриевича как-то изменить эту традицию ни к чему не приводили. Игорёк всякий раз только качал головой и твердил ему, что Ада – его царевна, и никакие взрослые отговорки его не интересовали. Так что пришлось смириться.
- Да, мой юный друг, ты прав. Я волнуюсь за Игоря и свою царевну. Ты поможешь мне узнать, что с ними?
- Конечно, помогу, - вздохнул ребенок с какой-то вполне взрослой усталостью и огляделся.
- Тогда придётся устроить тебя в кресле так, будто ты в рубке космического корабля, - Пётр Дмитриевич показал ему на глубокое кожаное кресло у своего стола, которое могло вертеться, подниматься, опускаться и даже менять наклон спинки.
- Значит, меня ждут перегрузки? – уточнил Игорёк, уже знакомый с классикой фантастического кино. – И анабиоз? И невесомость?
- Попробуем обойтись без анабиоза. Невесомость обещаю, а сильных перегрузок не будет точно.
- Давай начнём, - серьезно предложил ребенок и мигом взобрался в кресло.
Криушин-старший перенёс светильник с рыбами на стол и поставил его так, чтобы он попадал в поле зрения мальчика, но только не периферии, не очень бросаясь в глаза и создавая при этом непрерывное убаюкивающее движение с левой стороны.
Потом подкрутил рычаги кресла так, что Игорек вместе с сиденьем запрокинулся назад, и его коленки очутились немного выше головы. Спинка ушла назад, и теперь мальчику казалось, что он и правда находится в кресле пилота или пассажира звездолета перед стартом.
Сам же хозяин дома придвинул другое кресло ближе, взял с книжной полки какой-то не то амулет, не то украшение в виде вытянутой стилизованной фигурки африканской девушки, сделанной из чёрного дерева. Размером фигурка была с мизинец взрослого человека и болталась на шнурке, унизанном чёрными блестящими бусинками.
- Готов? – Пётр Дмитриевич погасил все остальные лампы и присел напротив своего подопытного.
- Готов.
- Тогда слушай обратный отсчет и смотри прямо на эту фигурку, не отрываясь и не моргая…
Он поудобнее устроил локоть на краю стола и, подвесив в пальцах статуэтку, стал едва заметно ритмично ее раскачивать вправо-влево, так что глаза мальчика мерно двигались вслед за ней. И начал считать от десяти.
- Старт! – сообщил он всё тем же спокойным голосом, после того, как дошел до нуля. – Закрой глаза, началась перегрузка…Тебя вдавило в кресло…Ты не можешь двинуть ни рукой, ни ногой…Слева от тебя звезды, а земля уходит вниз, она вся – в голубом сиянии... Тебе жарко, кабина нагревается!
Лицо мальчика с крепко зажмуренными глазами покрылось мелкими каплями пота. Пётр Дмитриевич положил ненужную уже фигурку на стол.
- Земля ушла вниз! Всё! Атмосферу прошли… Сейчас – невесомость… Тебе не тяжело…Тебя не вдавливает в кресло…Руки легкие, ты их не чувствуешь…Тебе легко, ты поднимаешься над креслом, но тебя держит ремень безопасности… Корабль поднимается на орбиту…И летит вокруг Земли…
Лицо юного подопытного стало расслабленным, он развалился в кресле так, будто в теле не было костей, и дышал спокойно и равномерно.
- Ты летишь вокруг Земли, и тебе сверху видно всё: горы, города, моря…Красиво?
- Красиво! – отозвался ребенок, не открывая глаз и не меняя положения тела. - Облака! Везде!
- Ты видишь – вон там, внизу – наш город… И свой дом… Волга вся во льду… Поднимайся еще выше, лети быстрее…
У него самого от внутреннего напряжения дрожали руки, а пот капал со лба, будто в сорокаградусную жару, но прерываться было нельзя. Пока всё шло хорошо.
- Под тобой горы, много-много гор… Видишь их? Они все белые, все в снегу… Там холодно… Спускайся туда… Еще ниже…Еще ниже…Теперь ищи своего папу… Ты его увидишь, сразу поймешь, что это он… Зови его! Зови громко, изо всех сил!
***
Раннее утро в гестхаусе на берегу священного озера Манасаровар выдалось прекрасным. Сияло солнце, сверкали снега, купались в зеркальной воде отражения гималайских пиков, задувал тихий ветерок, почти тёплый и ароматный, будто принес дым курений, которые зажигали в монастыре Чиу.
Выспавшаяся и отдохнувшая четверка путешественников, не тратя времени на завтрак, решила наведаться на берег Манасаровара и просто-напросто искупаться в нем, пользуясь отсутствием паломников и не обращая внимания на температуру воздуха в плюс два градуса.
Они весело шагали по песчаному берегу, ориентируясь на устроенный кем-то субурган, увитый гирляндами молитвенных флажков. Там пляж скрывался за скалистым выступом, закрывая купальщиков от невольных наблюдателей.
Выбрав место, которое показалось им подходящим, все четверо беззастенчиво разделись и, не обращая внимания на наготу и холод, с разбегу бросились в прозрачную воду, как в море и, нырнув, поплыли прочь от берега.
Вода не ощущалась ледяной, она обволакивала и гладила, ее толща казалась то зеленоватой, то прозрачно-желтой, то серо-розовой. Ощущения оглушали всякого, кто рискнул погрузиться в неё с головой, и человек во мгновенье ока терял всякую связь с реальностью.
Паша нырнул, кажется, глубже всех и, достав до песчаного дна, перевернулся на спину, созерцая проникающий сквозь водную толщу солнечный свет.
Потом снова нырнул и поплыл в темную глубину. И тут его оглушил, как удар, детский крик, будто взорвавшийся прямо у него в голове. Голос его сына звал «Папа! Папа!» с таким отчаяньем и надеждой, что Паша будто провалился в темноту, перестав ощущать воду озера, и увидел своего мальчика в каком-то кресле, рядом со светящимся предметом, на котором мельтешили какие-то изображения.
- Папа! – звал ребенок, глядя прямо на него. – Я тут! Смотри! Я тут!
- Привет, мой зайчик, - не сказал, и не подумал, а как-то ощутил Паша, стараясь сосредоточиться.
- Пап! Ты где! А царевна? А Игорь? Вы где? Мы вас ищем!
- Мы живы-здоровы, - отозвался художник. – На озере…вот смотри!
И попытался представить картину, которую сам видел еще несколько минут назад, стоя на берегу Манасаровара.
- Мы купаемся! Тут холодно! – «передал» он сыну очередное ощущение.
- Мы вас ищем! Я и крёстный!
Пётр Дмитриевич, старавшийся направлять странное внутреннее путешествие ребенка, вдруг почувствовал, будто прямо ему в мозг хлынула ледяная вода, а вместе с ней его всего будто заполнило чье-то чужое присутствие.
- Паша! Ты? – мысленно не подумал, но как бы ощутил он.
- Я тут!
Морозко таки пробрался ему в голову, чего до сих пор так и не мог сделать, несмотря на неоднократные попытки.
- Покажи, где вы, - потребовал Пётр Дмитриевич, зажмуриваясь. – Нет, не словами, балда! Просто ощущай!
И тут же получил целый шквал живых «картинок», которые обрушились, как лавина: серая вода, волны, озеро в обрамлении гор, деревянная ванна, труба с деревянной заглушкой, Игорь, всадивший саперную лопатку в китайского стрелка, кровь на снегу, буддийский монастырь на горе, карта с изображением озера и надписью «Манасаровар», карта со стрелками, идущими от озера к границе Китая с Непалом и кружку с названием «Пуранг»…
И тут его будто ударило по лицу темнотой, которая налетела откуда-то снизу, и опрокинула его, вырубив, как утюг из розетки. Криушин-старший рухнул на пол, как подрубленный.
Игорёк сидел в кресле, но был далеко: в тот самый миг, когда его крестный вышел из строя, он увидел позади своего отца волну жгучего фиолетового света, из которого шли люди. За ними показалась гора, похожая на пирамиду – белую, со множеством ступеней. Гора нарастала и грозила поглотить отца. От страха мальчик изо всех сил захотел, чтобы она остановилась, - и это было, как мощный удар встречной волны о волну фиолетового света. Именно их столкновение заставило Петра Дмитриевича рухнуть без сознания, а Пашу – пойти на дно озера, как утопленника с грузом на шее.
- Куда он провалился? – Саня тревожно оглядывал безмятежные воды Манасаровара.
- Да плыл передо мной, - пожала плечами Ада, выныривая рядом и отжимая волосы.
Игорь всплыл впереди, нащупал ногами дно, посмотрел на них:
- Вы чего?
- Пашки нет долго… Как нырнул – так и… - начала Ада.
- Вот блин! – Игорь тревожно огляделся. – Куда он плыл?
- Вон туда! – показала Ада.
Криушин снова бросился в воду, ушел в глубину. Саня и Ада переглянулись - и тоже нырнули следом.
Ада увидела Пашкины ноги, но подплыть не успела – её опередил Игорь, мигом ухвативший неподвижного художника за плечо и поволокший его к поверхности. Кудри художника жутко змеились в зеленой воде, как у врубелевского «Демона», и он сейчас напоминал этого инфернального персонажа – поверженного и бессильного.
Криушин выволок бездыханного товарища на песок, Саня и Ада выбрались следом. Игорь уложил Пашку на бок, надеясь, что из него выльется вода, но ничего не было. Тогда он перевернул его на спину и, резко надавив ему на грудь, зажал ему нос и с силой вдохнул в рот воздуха.
После ещё одного такого «вдоха» Паша открыл глаза, будто всё это время притворялся.
- Любимый! Я знал, что ты меня хочешь! – сказал он Игорю самым невинным тоном.
- ****ь! Вот сука! – выругался Игорь с явным облегчением и быстро поднялся на ноги. – Заебал своими шутками, ведьмак херов!
Морозко трясся от хохота, гладя на своего спасителя снизу вверх, а Саня и Ада только качали головами, не зная, ругаться или ржать.
В кабинет Петра Дмитриевича заглянула его жена, привлеченная странным глухим ударом, будто упало что-то тяжелое. Она осторожно приоткрыла дверь, не желая помешать каким-нибудь делам мужа, и тут же вскрикнула в ужасе.
Пётр Дмитриевич лежал возле стола на боку, а в кресле, как неживой, обмяк его крестник.
Марианна бросилась в спальню, схватила из тумбочки аптечку и кинулась назад. У самого кабинета ее оглушил жуткий визг, о которого, казалось, должны лопнуть не только барабанные перепонки, но и все стекла в окнах. Розочка, вошедшая, пока Марианны не было, увидела братишку и крёстного, немедленно решила, что они умерли, и закричала изо всех сил.
От её вопля мальчик очнулся и посмотрел широко раскрытыми, непонимающими глазами. Марианна бросилась к мужу, раздёрнула застёжку аптечки, достала пузырек с нашатырем, открыла и сунула ему под нос. Он сразу дёрнулся, вдохнул, открыл глаза.
- Милый, что с тобой?! – в ужасе спросила Марианна, приподнимая его голову. – Сердце?!
- Нет, дорогая, всё в порядке, - Пётр Дмитриевич взял жену за руку и сел, несмотря на её попытки заставить его лежать. – Всё хорошо. Это наш маленький опыт с гипнозом… Немного не удался…
- Вас, мальчики, ни на минуту нельзя без присмотра оставить! – посетовала она, глядя, как Розочка крепко обнимает братишку, забравшись к нему на кресло. Саму её трясло от пережитого страха так сильно, что она не могла подняться на ноги, продолжая сидеть на полу рядом с мужем.
***
Долго рассиживаться на берегу священного водоема купальщики не стали: налетел ветер, вода вздыбилась и мигом утратила всю свою приветливость, так что все четверо поскорее схватились за полотенца, наскоро вытерлись и принялись одеваться.
Они направились обратно к своему гестхаусу, а навстречу им по берегу шествовала процессия только что прибывших на автобусе индуистских паломников – в одинаковой ярко-зеленой одежде с логотипом конторы-туроператора, по большей части – пожилых и необычайно торжественных.
- Слава богу, что мы успели понырять до того, как их сюда принесло! – порадовался Саня. – А то бы они не поняли, что вообще за хрень происходит, если б нас там застукали…
- Да уж, купаться голяком в святом озере – та еще идея! – засмеялась Ада. – Только русские такое и делают везде, а прочие паломники стремаются.
- Им бы пафоса поменьше – глядишь, и жилось бы проще, - махнул рукой Игорь.
- Девки в озере купались… - с ядовитой ухмылкой начал Саня, а Ада закатила глаза, от души надеясь, что продолжение этой чудовищной частушки не будет произнесено вслух.
- Фу ты, блин, хорош! – одёрнул его Игорь. – Меня сблюёт сейчас!
Паша просто рассмеялся, и тут увидел впереди кое-что интересное.
- Эге, а это явно сигналят нам! – сказал он, и все на секунду уставились на него, не сразу переключившись с темы разговора.
- А? Где? Кто? – уточнила Ада.
- Да вон, старая советская «нива» стоит, зеленая… - он показал на запыленную и видавшую виды машину, из окна которой кто-то махал им рукой.
- Ну пошли, проверим, - пожал плечами Криушин и первым зашагал в том направлении.
Дверца «нивы» распахнулась – и оттуда выбралась незнакомая женщина в современной одежде, подходящей для любого туриста – куртка, штаны и горные ботинки, непременные темные очки, всё – явно хорошего качества, хотя и не новое. Её наполовину седые, наполовину темно-русые волосы были скручены в пучок на затылке. Возраст было не определить: может, шестьдесят, может – тридцать.
- Игорь? – позвала она неуверенно, и даже подняла очки на лоб, чтобы лучше разглядеть подошедших. – Из Астрахани?
- А вы – Глафира Ивановна? Или – Клара Сергеевна? – неожиданно ляпнула Ада, поравнявшись с мужем и так и сверля незнакомку взглядом.
- Надо же! Вот вы и нашли меня! – радостно всплеснула руками женщина. – Рада приветствовать!
- А как ваша фамилия? Была раньше, в смысле? – уточнил археолог.
- По мужу – Тетюшинова.
- Это она! – зашипела Ада на ухо Игорю, потому что узнала даму по фотографиям.
- А как же вы…так хорошо сохранились? – дипломатично поинтересовался Паша, тем временем со всей дури сканируя её своим ведьмачьим зрением и находя вокруг неё приятное желтовато-фиолетовое свечение.
- Случайно. Когда я бежала в первый раз из дома, ещё в те дни, когда мы с Васей Обреимовым только решили быть вместе…
- Вы что-то выпили? – насел Игорь, который пока еще не доверял своим глазам.
Женщина покачала головой.
- Думаю, я искупалась в странном водоёме. Где-то не очень далеко от родительского дома. После этого я заболела, но потом выздоровела, и с тех пор…С тех пор, через много лет, заметила, что дело неладно… А теперь нам нужно поскорее ехать!
- Куда же? – спросил Игорь недоверчиво.
- В то место, ради которого вы сюда и приехали. И привезли икону.
- Так это вы – заказчик?
- Не совсем я…Но вы всё узнаете. И чем скорее мы отсюда уедем – тем лучше.
- Нам надо еще с Рингзаном это обсудить, - вмешался Карагалиев.
- Рингзан уехал.
- Как так? Не попрощавшись? – нахмурился археолог. – Так дело не пойдёт.
И решительно зашагал к гестхаусу. Остальные без вопросов последовали за ним. Глафира села в машину и тронулась следом.
В гестхаусе лежали их упакованные вещи, машина была на месте – там же, где ее вчера и оставили, но их верного проводника, действительно, и след простыл. Расспросы персонала ничего не дали: со вчерашнего вечера его здесь не видели.
- Он выполнял наше поручение, - попробовала прояснить ситуацию их новая знакомая. – А теперь его отозвали.
- Да кто именно отозвал? – Игорь нетерпеливо посмотрел на нее. – Звучит так, будто вы из какого-то общества Анэнербе или масонской ложи.
- А почему тебя это удивляет? – неожиданно улыбнулась женщина. – Ты ведь и сам – из такого общества.
- А можно вопрос на засыпку? – вмешалась Ада.
Тетюшинова кивнула.
- Астраханское Петровское общество до революции было связано вот с этой вашей…конторой?
- Было. А теперь нам надо ехать, правда. И как можно скорее!
- Мы, вообще-то, никуда больше не планируем ехать, - Игорь сунул руки в задние карманы штанов и уставился сверху вниз на Глафиру Ивановну. – Икону я вам не отдам, если что. И мы намерены выбираться домой.
- Через Пуранг, наверное? – она задрала бровь с неопределенным выражением.
- А есть ещё варианты?
- Вариантов сейчас нет вообще, - помотала она головой. – Там уже всё перекрыто.
- Угу, конечно, - фыркнул Игорь. – Вот и посмотрим.
Он обернулся к своим.
- Ну что, готовы? Рискнем прорваться в Пуранг?
- Готовы, - наперебой закивали его верные рыцари.
- Тогда, Глафира Ивановна, - Игорь снова посмотрел на новую знакомую, - вам придется стать нашем проводником…проводницей… В общем, придётся вам провести нас вместо Рингзана – раз уж вы его…отозвали!
- Хорошо, - неожиданно легко согласилась она. – Но только надо выезжать прямо сейчас. Игорь, вашу машину придется бросить, иначе вас остановят сразу же. Вас уже ищут – после того случая в долине.
Астраханцы переглянулись тревожно. Однако спорить никто не стал, и все безропотно впихались в произведение советского автопрома, с трудом разместив ещё и свои пожитки, из которых, правда, взяли лишь самое необходимое.
***
Сопоставив собственные впечатления от сеанса гипноза с тем, что видел его подопытный, Пётр Дмитриевич Криушин пришел к нескольким не особенно приятным выводам.
Во-первых, планы Игоря и его команды почему-то изменились, и в Лхасу они не едут, оказавшись вместо неё на озере Манасаровар, которое, на минуточку, находится на другом конце Тибета.
Во-вторых, странная белая гора, похожая на пирамиду, так испугавшая юного Морозко, была, конечно же, священной горой Кайлас, и каким-то образом она тоже теперь фигурирует в их путешествии. Или – ещё только будет фигурировать.
В-третьих, если учесть, что в Тибетском автономном районе перекрыли все дороги и объявили чрезвычайное положение в связи с эпидобстановкой, выбираться путешественникам будет ой как непросто. И именно это обстоятельство больше всего тревожило старого чекиста. До такой степени, что он не мог уснуть, долго бродил по своему кабинету и курил на веранде, пугая Марианну, которая беспокоилась за его здоровье.
Он не раз уже подумывал о том, чтобы рассказать ей про зелье бессмертия, - хотя бы ради того, чтобы она не волновалась за него так сильно, - но всякий раз останавливал себя, потому что не знал, как она отреагирует на такое странное известие. А ведь он всегда старался оградить её от ненужной или неприятной информации. К тому же, подействует ли чёртово зелье именно так, как они думают, или нет – неясно. А значит, пока нет смысла её тревожить или обнадеживать. Потом, да и то, если придется к слову. Спешить-то, всё одно, некуда. Так что он просто успокаивал жену, уверяя, что с ним всё в полном порядке, и по врачам ему точно не надо.
А с утра пораньше ему почему-то позвонил Кама Сергеев и попросил встретиться на нейтральной территории – то есть, в доме-с-куполом на Бабушкина, служившем штаб-квартирой их ордену.
- Я тут ночью пораскинул мозгами, посмотрел фотографии, - без предисловий начал Сергеев, едва они с Петром Дмитриевичем разместились в кабинете Игоря, который сейчас вполне законно, на правах заместителя в Петровском обществе, занимал его отец. – Я понял, как могу работать с фотками…не ради того, чтобы кого-нибудь присушить-отсушить, а ради того, чтобы помочь человеку.
- Интересно, - подбодрил Криушин-старший друга своего сына. – Давай подробнее. С чего ты вообще на эту тему загрузился?
- Со Светкой поговорили, она очень боится за…Пашу в первую очередь. И я попробовал так и эдак на фотки их настроиться, и в итоге у меня стало что-то получаться…Как если бы я работал в программе компьютерного видеомонтажа, и мне что-то не нравилось, и я бы что-то подчищал, подрезал, накладывал разные дорожки, понимаете? Вот такое ощущение. То есть, я вроде чувствую, если с кем-то что-то неладно, и могу это…подмонтировать, подправить… Вот как-то так.
- Я понял, - кивнул Пётр Дмитриевич, вполне представляя себе, о чем Кама толкует. – И ты считаешь, что кому-то из них нужна помощь?
- Не то что бы… Не в смысле того, что они больны, или ранены, а в смысле…Ну, я даже не знаю…Ну, они вроде как заблудились?
Он сам, кажется, толком не понимал, что именно пытается сказать отцу Игоря, и посмотрел на него вопросительно, словно ожидая поддержки.
- Значит, они сейчас в ситуации неопределенности и выбора? – попробовал подсказать Пётр Дмитриевич.
- Да не то что бы… Скорее, заплутались в прямом смысле. Дорога их сейчас как-то ужасно запутывается…Будто она уже не одна, а несколько, и все они накладываются друг на друга, и им надо через этот клубок пробираться…Выбираться…
- Так, я понял, - Криушин-старший поднялся со стула и ободряюще похлопал Каму по плечу. – Ты, кажется, нащупал что-то важное. Попробуй продолжать в том же духе, хорошо? И всё, что…увидишь и поймёшь, постарайся сразу сообщать мне, договорились? Если станешь практиковаться, с каждым разом тебе будет проще и понимать, и описывать это, и даже как-то управлять этим. Просто поверь мне.
Кама с явным облегчением кивнул: все-таки он не стратег, а тактик, поэтому принятие судьбоносных решений предпочитал передоверить кому-нибудь другому, кому-то более опытному, то есть, как раз отцу Игоря. А вот то, что благодаря Светкиному нытью сам он научился чему-то новому и интересному, его очень радовало. Теперь следовало продолжать в том же духе – мало ли, где оно пригодится.
Машина новой знакомой Игоря и его команды свернула на шоссе, ведущее в Пуранг – и они сразу поняли, что она их не обманывала: путь действительно был закрыт. Хорошо организованный блок-пост выглядел настолько серьезно, что даже Игорь сразу понял всю бесперспективность любых попыток как-то его миновать.
- И что теперь? – проявил нетерпение Карагалиев. – Куда поедем? Не здесь же торчать, чтобы нас заметили…
- Теперь придётся ехать туда, куда я с самого начала намеревалась вас отвезти, - подсказала Глафира Ивановна. – На какое-то время вам придётся укрыться там.
- Ладно, поехали, - решил Криушин. – Всё равно везде соломки не подстелешь, и гадать, как оно там выйдет, совершенно бесполезно. Везите, Глафира Ивановна.
Она кивнула с явным облегчением и развернула свою машину в обратном направлении. Очень скоро всем стало ясно, что едут они не куда-нибудь, а в направлении Дарчена. Дорога была всем, так или иначе, знакома, все бывали в этих краях раньше, поэтому теперь никто особенно не удивлялся – и даже священный Кангрингбоче, он же – Кайлас, видимый в туманной пелене, не вызывал уже такого трепета, как в первый раз.
Дарчен был завален снегом, на подступах к нему тоже дежурили постовые, привычной суеты и броуновского движения туристов не наблюдалось: то ли всех успели вывезти, то ли не давали въезжать. Машину Глафиры беспрепятственно пропустили, вообще не обратив не нее внимания, и Паша, успевший мельком, вполсилы, прощупать постовых, понял, что они вообще на нее не реагируют, как если бы перед ними прошел караван яков с колокольчиками.
Он не стал особенно задумываться над этим феноменом, потому что был уверен: скоро ему, как и всем им, предстоит так удивляться, что явно стоит приберечь запасы своей восторженности на будущее.
Глафира Ивановна остановила машину перед непримечательным двухэтажным домом на улочке, горбом взбиравшейся вверх. В первом этаже его размещалась сувенирная лавка, сейчас – закрытая, а на второй этаж вела деревянная лестница. По ней все путники и поднялись наверх, очутившись в просторном светлом зале, уставленном столами и диванами.
- Узнаете место? – усмехнулся Игорь.
- Этот дом? – попыталась припомнить Ада.
- Конечно, - развеселился Паша, оглядываясь. – Это же ресторан «Кот из Лхасы».
- А! А точно! – вспомнил и Саня. – В прошлый раз тут было такое ржачное меню с переводом на русский… Там было написано, что пепси-кола – это трудноопределимый ядохимикат, а дайкон – «большая такая редиска»…
- Да уж, такого не забыть! – рассмеялся Криушин. – Но блины с шоколадом тут были зачётные…
- Сейчас, похоже, тут никого не ждут и ничего не готовят, - определила Ада.
В помещение вошла Глафира, на ходу расстегивая куртку. Выглядела она встревоженной.
- Увы, не получится оставить вас здесь и дать вам передохнуть, - сообщила она грустно. – Мне дали знать, что за вами едет военная полиция…
- Еще и военная? – ухмыльнулся Игорь. – Во что же мы влезли…
- Теперь это уже не имеет значения, - жестко сказала Глафира. – Теперь остается последний вариант. Нам нужно уходить прямо сейчас.
Ада вздохнула и безропотно подхватила с пола свой рюкзак. Паша и Саня последовали ее примеру.
- Куда мы теперь? – поинтересовался Игорь.
- Я отвезу вас к монастырю Гьяндрак, будете прятаться там.
- Логично, - одобрил Криушин. – Не самый отстойный вариант…
Машина их проползла по полупустым улицам Дарчена, миновала легендарный мост через вечно бурлящую в любое время года реку, проехала камни с мантрами и рогами яков, монастырь и гестхаусы, сейчас с виду необитаемые, мощных мохнатых собак, лениво бродивших повсюду, неспешных местных жителей и иногда старалась разминуться с другим транспортом. Путь их лежал к южному лицу Кайласа, сейчас явственно видимому прямо с центральной улицы поселка, так что легендарная «лестница» и узор в виде колоссальной свастики на склоне горы отчетливо просматривались.
Машина взбиралась всё вверх и вверх от Дарчена, по косогорам, скользким грунтовкам, по берегу горной речки, вившейся от ледников у самого Кайласа. Постепенно сгущался туман, и видимость стала такой паршивой, что Глафира остановила машину.
- Дальше вам придется идти пешком, - сказала она решительно. – Мне там уже не проехать. Держитесь направления на гору…
- А потом что? – не смог не спросить Морозко.
- Идите к монастырю, его видно…Вас встретят… Если всё будет совсем плохо, используйте рисунок! Теперь не теряйте времени.
И, не дослушав даже их «до свидания», села в свою советскую развалюху – и двинулась в обратном направлении. Друзья некоторое время смотрели ей вслед, потом все-таки сосредоточились на предстоящей задаче.
Не теряя из виду речное русло, все четверо, поудобнее надев рюкзаки, побрели на ожидавший их перевал. Вокруг стоял уже совершенно густой туман, да еще и начал идти снег: сначала робко и неуверенно, но с каждой минутой – всё гуще и веселее.
Боковым зрением они видели какие-то тени, мелькавшие рядом, и, как всегда, никто не знал, просто ли это фокусы зрения, или – некая странная реальность.
В конце концов, друзья долезли на какую-то снежную высоту – и вокруг уже было абсолютно ничего не видать. Они знали, что Кайлас - где-то там впереди, но и его уже нельзя было разглядеть.
Монастыря, к которому велела им двигаться Глафира, видно тоже не было. Так что теперь можно было идти хоть на все четыре стороны. Они сели прямо в снег, пытаясь перевести дух.
- Как-то слишком уж всё у нас спонтанно, - заметил Сашка, доставая флягу и отпивая немного давно уже остывшего чая.
- Может, нам вообще забить на направление, и идти, куда глаза глядят? – угрюмо пошутила Ада. Игорь искоса посмотрел на нее, надеясь убедиться, что она в порядке. Вроде бы, так оно и было.
- Ого! – вдруг сказал Паша в тишине, которая ощущалась, как биение тяжелого молота по барабанным перепонкам. – Вот это глюк…
Остальные обернулись в направлении его взгляда – и застыли. Картина, представшая им, сделала бы честь лучшей экранизации сказок Гофмана.
Снег падал так густо, что казалось, будто вокруг – зал с огромными прозрачно-белыми колоннами, покрытыми тонкой, как кружево, резьбой. И среди этого кружевного мельтешенья виднелся чёрный силуэт.
Человек в чёрных брюках, чёрной куртке с меховым воротом и чёрных городских ботинках неспеша шагал в их сторону, опираясь, как на трость, на черный кружевной зонтик. Рядом с ним трусила огромная мохнатая тибетская собака с желтыми бровями и хвостом, как у зайца. Все четверо завороженно следили за их приближением, не в силах издать ни звука.
Молча мужчина и собака подошли к замершим астраханцам.
- А вы не призрак?! – спросила Ада одновременно с надеждой и страхом, не в силах больше выносить это странное зрелище.
- Да ну нет, что вы! – ответил человек по-русски и даже усмехнулся. – Не призрак я…
Был он, как оказалось, довольно пожилой, подтянутый, темноволосый, его худое лицо выглядело даже аристократическим.
- Чего это вы, ребят, в такой снегопад пошли? – поинтересовался незнакомец, останавливаясь и опираясь на зонт. Собака легла рядом и, свернувшись в калач, моментально задрыхла.
- Да тут не заблудишься, - пояснил Паша. – Всё одно, к горе выйдем…
- Идёте к тринадцати чортенам? – уточнил мужчина.
- Ага, к ним, - вмешался Игорь, внимательно разглядывавший человека. Он почему-то не стал говорить, что вообще-то им нужно попасть в монастырь Гьяндрак.
- А снег? Опасно ведь, - продолжал беспокоиться за них пришелец. – У вас может начаться страх и паника…
- Да нам пофигу, если честно, - признался Саша. – Вы же вот тоже идёте… Да еще и в такой одежде городской.
- Ну, я-то уже давно приспособился, я святыни по всему миру пешком обхожу уже пятнадцать лет. Тут без подготовки – никак…
- А мы все-таки рискнем без подготовки, - сказала Ада. – В такие-то времена.
- Ну, времена всегда такие, - усмехнулся незнакомец.
- Вы в Дарчене живёте? Или приехали? – спросил Игорь.
- Сначала приехал, а теперь вот приходится и пожить. Пока не выпустят.
- И что говорят про эту…эпидемию? – Паша внимательно смотрел на него.
- Чего только не говорят! – покачал головой их собеседник. – И всё это – слухи. Давайте-ка вот что, я вас провожу немного. Хотя бы выведу на нужную тропинку.
- Спасибо, мы с радостью. В хорошей компании приятно пройтись. - Заметил Игорь, поднимаясь с камня, на котором сидел.
Остальные тоже приняли вертикальное положение, вскинули свою поклажу и тронулись гуськом за их неожиданным проводником. Собака, как по команде, проснулась, встряхнулась вся и потрусила впереди процессии, виляя своим заячьим хвостом. Иногда она оглядывалась и смотрела на путников человечески умными глазами. Иногда убегала вперед, там валилась в снег и спала, пока люди не нагоняли ее, потом снова бежала впереди.
Сколько они так брели – было уже совсем непонятно, самое представление о времени здесь и сейчас оказалось бессмысленным. Туман понемногу истончался, уже можно было разглядеть что-то дальше собственных пальцев, мелькали отдельные скалы, камни, даже гирлянды флажков-лунгта.
Их проводник, едва они перешли заледеневший поток возле пирамидки-обо, обвязанной флажками и шарфами-хадаками, остановился.
- Всё, дорогие мои, теперь вы пойдете сами. А мне пора!
И, ничего больше не сказав, не попрощавшись, резко развернулся и зашагал обратно. Собака проводила его взглядом и подошла к Игорю.
- А ты что же? – спросил археолог у животного, погладив его по макушке. – Возвращайся в Дарчен.
Но собака вильнула коротким хвостом и решительно пошла вперед, по-прежнему в направлении горы.
- Теперь она – наш проводник, - определила Ада. – Пошли, пока она не передумала.
- Кстати, в Дарчене народ рассказывал, что такие собаки – это переродившиеся ламы или просто паломники, не одолевшие кору из-за своей самонадеянности и недостаточной чистоты помыслов, - проинформировал Паша друзей. – И теперь они вот так провожают и направляют новых путников…
- Ну, тогда нам тем более надо следовать за ней, - кивнул Игорь.
Кайлас появился перед ними неожиданно, будто вырос из ниоткуда, - сразу близкий, огромный, пугающий. Снег прекратился так резко, будто закрутили небесный кран. Остатки туманной пелены и облака разорвались, вверху проглянула чистая густая синева.
Вокруг были разбросаны гигантские глыбы камня, будто куски цемента. На склоне Кайласа уже виднелись заветные 13 чортенов, издали казавшиеся просто красно-белыми столбиками. В прежние времена они показывали направление, ведь тут был гигантский перекресток путей для паломников всей Центральной Азии.
Паша в который раз подумал, что все-таки место это не для людей. Никакой реальности тут нет: человек ощущает себя в пустоте почти космической, в пространстве без воздуха, наполненном одним лишь нездешним светом. Будто ты в мире в момент его сотворения, что ли.
Вот бьется по камушкам речка – пока еще ручеек, прозрачный и чистый, подтачивает теплый чистый снег – и обломки глыб, будто искусственных, укрытые снегом. И ощущение, что хотя вокруг нет ничего, кроме цветных камней и снега, - все-таки будто всюду сады цветут, будто дивные яблоневые деревья, будто персики, будто это тот самый мифический сад вечной жизни.
Сумеешь оглянуться очень быстро – и хоть краем глаза, но заметишь их. И, пряча яблочный огрызок и финиковую косточку в расщелину под снег, приговариваешь, всерьез веря, что сбудется: пусть здесь вырастет пальма, пусть здесь вырастет яблоня!
Нет здесь ощущения пустоты, мертвенности камня, заброшенности и покинутости. Словно звучат отголоски древних караванов, словно тени пришедших в Центральную Азию паломников повсюду, невидимые и неслышные, разве что, задремав, подслушаешь их голоса у себя над ухом. Будто идут незримые толпы по древней дороге, которая уже неразличима, но всё еще существует.
Кайлас дымился снегом, курился серебряными облаками, будто паром, и в тёмно-синем небе над ним, кажется, проступали звёзды. Казалось, работал самый главный реактор Земли, и четверо астраханцев у самых его стен – как камикадзе-ликвидаторы. Искусственный, бетоноподобный сплавленный камень с вкраплениями других минералов казался стальным или чугунным, будто звонким. Самый малый его осколок – тяжелый, почти неподъемный, - как магнитом тянул руку вниз.
Им осталось до горы по прямой всего-то метров сто. Друзья остановились, словно выжидая, можно ли идти дальше, и просто повалились в снег.
- Мы что, на гору полезем? – спросил Саня, лишь бы что-то сказать.
- Давайте передохнем немного. Сил уже совсем нет! – попросила Ада.
- Давайте, - согласился Морозко, подкладывая себе под голову рюкзак, как подушку. Вокруг стояли странные, будто действительно бетонные глыбы, похожие на руины какого-то строения. Возле них ребята и сделали привал. Собака снова улеглась и задрыхла, пристроившись под боком у Игоря.
Сколько они так пролежали бы и как долго пробыли тут еще – неясно, если бы неожиданно Саня не сел, испуганно озираясь по сторонам. От его рывка проснулась собака и тоже села. Открыли глаза и остальные.
- Ты чего? – Игорь покосился на Карагалиева. – Кошмар увидел?
- Да нет…Показалось…
- А что именно показалось? – заинтересовалась Ада, зачерпывая из ручейка под коркой снега воды и жадно отпивая пригоршню за пригоршней.
- Что вокруг нас люди стоят и что-то говорят, но слов толком не разобрать…
- Ладно, это всё фокусы горняшки, - решил Игорь и поднялся на ноги. – Пора дальше двигаться. Надо дойти вон до той ниши с чортенами, и уже в ней заночуем, если что.
Остальные безропотно подчинились и, подобрав рюкзаки, медленно побрели за своим «королем Артуром» всё выше, прямо к склону Кайласа, не обращая внимания на предательское поле валунов у себя под ногами, тем более, сейчас весь этот каменный хаос был благополучно укрыт плотным слоем снега, и всё выглядело вполне ровной и твердой поверхностью.
Но стоило кому-нибудь замешкаться на минуту и начать прощупывать дорогу, неизбежно случилась бы какая-нибудь неприятность. Все знали эту примету, потому старались не думать об опасности в виде расщелин и возможного перелома ноги. Уже вечерело, и пейзаж приобретал поистине лунную мрачность и фантастичность, и странное свечение исходило, казалось, отовсюду и ниоткуда.
Все четверо, вдруг перестав ощущать усталость и непомерную тяжесть собственных тел, приободрились и зашагали быстрее, ловко скача с камня на камень, и сами для себя неожиданно достигли того самого места, где со склона священного Кайласа насыпалась маленькая снеговая горка с приплюснутой вершиной. Правее в склоне виднелась горизонтальная, узкая, как щель, рукотворная ниша, в которой в ряд стояли вожделенные чортены.
Друзья остановились отдышаться.
- Эй! Смотрите! – вдруг вскрикнула Ада и показала вверх: над оставленной позади узкой речной долиной сверкнули последние лучи солнца, и прямо над головой путников пронеслась пара птичек с красными клювами. Они дали круг, весело попискивая, и умчались куда-то в направлении горы.
- Обалденно! – тут Паша вытянул руку, и прямо ему на ладонь села краснокрылая бабочка, похожая на ночного мотылька. Вторая бабочка порхала вокруг, будто поджидая свою пару. Вот обе взметнулись и тоже скрылись там, где ждали чортены Дригунг-Кагью, одна из величайших святынь на маршруте внутренней коры, то есть, ритуального обхода святой горы.
Собака, дошедшая с астраханцами до этого места, потопталась немного возле Игоря, а потом решительно развернулась – и затрусила в обратном направлении.
- Миссия выполнена, - усмехнулась ей вслед Ада.
Друзья понемногу одолевали осыпь, преграждавшую путь к нише с чортенами, потом лезли по снегу, проваливаясь по колено и тревожно прислушиваясь к короткому реву – это Кайлас стряхивал с себя камни, и оставалось только молиться, что они не упадут прямо на голову.
Все чувствовали, что идти всё труднее, но вовсе не из-за усталости, а по каким-то другим причинам: будто во сне, когда каждый шаг дается ценой неимоверных усилий, потому что в таком измененном состоянии слишком сложно согласовать механику спящего духа с телесной механикой. Вот так получалось и теперь.
Все четверо лезли вверх из последних сил, выбивая себе ударами ботинок что-то вроде ступеней в плотном снегу и цепляясь за всё, за что можно и нельзя, подталкивая или подтягивая друг друга, перекидывая рюкзаки и забираясь следом, стараясь не сорваться с покрытой ледяной коркой поверхности.
Вот, наконец, они добрались до горизонтальной ниши и вывалились прямо к подножию вожделенных ступ. Никто, разумеется, и не подумал пересчитывать – действительно ли их тринадцать, а может, девятнадцать, или еще сколько-то.
Одни ступы-чортены походили просто на кучки камней, щедро обвязанных драными от ветра и времени шарфами-хадаками и флажками-лунгта. Другие походили на классические буддийские ступы с квадратным основанием, беленым колоколовидным телом и бронзовым навершием-ганжиром. Перепутанные гирлянды флажков свисали между ними, как лианы с деревьев в лесу.
За чортенами оставалось много свободного места, так что там без труда можно было пройти или прилечь. Стена ниши была выкрашена красной краской, а в бесчисленных выемках скопилось множество приношений в виде крошечных пирамидок-цаца, ленточек, остатков замёрзшего масла, в которое были вдавлены монеты, и крошечных фигурок Будды Шакьямуни.
- Всё, с прибытием, - выдохнул Игорь, бегло осмотрев место. – Стелитесь, и будем спать, иначе нам конец. Отбой через пять минут.
Остальные, ничего не говоря, безропотно открутили от рюкзаков туристские коврики, постелили их вдоль ниши позади чортенов, сверху уложили свои спальники и, не разуваясь, полезли внутрь: теперь, после того, как они перестали двигаться и потому разогреваться, холод окружающего воздуха быстро прохватил их до костей. Саня попытался устроиться поближе к краю, но Игорь остановил его:
- Хочешь ****ануться отсюда во сне? Стели вон там, оттуда не скатишься…
Через отведенные пять минут все, как по команде, провалились в тяжелый сон без сновидений…
Саша проснулся от того, что адски хотел курить. Он уже и забыл, когда выкурил последнюю сигарету, но всё равно его удивило, что такое нелепое желание может разбудить, да еще после такого тягостного перехода. И состояние было просто отвратным.
Карагалиев, морщась, как от боли, с превеликим трудом заставил двигаться одеревеневшее тело и выбрался из спального мешка, зачерпнул с края ниши горсть снега и жадно проглотил его.
Перед ним лежала долина, по которой они сюда пришли, сейчас погруженная в призрачный бело-сине-серый свет, так что все предметы казались каким-то негативом самих себя. Вообще, всё тут было таким странным, что впору было или поехать кукухой, или начать сочинять стихи. Даже вон те черные фигурки, двигавшиеся в сторону горы, растянувшись широкой цепочкой, казались сейчас какими-то ненатуральными…
И тут Сашка едва не подскочил на месте: таинственные фигурки выглядели в точности как мужики в защитных комбинезонах, с винтовками в руках и почему-то с противогазами на рожах.
За долю секунды Карагалиев понял, что это как-то связано с военной полицией, которая, по словам Тетюшиновой, идет по их следу чуть не от самого Гьянцзе… Возможно, они заглянули в монастырь Гьяндрак, не нашли их там, и теперь…Только вот нахуя им противогазы?
Саня быстро подполз к Игорю и нещадно растолкал его.
- За нами мужики в противогазах и с оружием! – зашипел он, едва друг открыл глаза.
Игорь ничего не ответил, быстро, как мог, выбрался из спальника:
- Буди Пашку, - приказал он шепотом. – Берите барахло, мы съёбываем.
Сам же в это время разбудил жену, помог ей скатать мешок и коврик, и все вчетвером, стараясь не издать ни звука, поползли вдоль ниши, прячась за чортенами, в сторону, противоположную той, откуда давеча прибыли.
В полумраке и словно в полусне, они ползли по карнизу, потом слезали куда-то, провалились в снег, снова лезли наверх – потеряв уже и счет времени, и хоть какое-то точное направление. Оставалось молиться, что их друзья в противогазах не упадут им на хвост.
Кажется, они пересекли язык какого-то из местных ледников, преодолели полянку, усыпанную свежими валунами – снега на них не было – и скатились в ложбину с незамерзшим озерцом на дне.
- Почему они в противогазах? – нарушил молчание Саня, пока они пытались отдышаться.
- Наверное, боятся эпидемии, - вздохнула Ада.
- Ага, думают, наверное, что это мы разносим какой-то вирус…
- И ведь они недалеки от истины! – усмехнулся Паша.
- Так… - Игорь осмотрелся по сторонам, потом просканировал взглядом свою команду. – Что там старуха Тетюшинова говорила про какой-то рисунок?
Все нахмурились, силясь вспомнить, потом Ада неуверенно процитировала:
- Если станет совсем невмоготу, используйте рисунок…
- И что это значит? – скривился Карагалиев. – Что за долбаный ребус?
- У нас с собой, вроде, нет никаких рисунков, - покачал головой Криушин.
- А вот и есть! – вдруг заулыбалась его жена. – Смотрите…
Она подобралась к Игорю и бесцеремонно потянула вниз молнию его куртки. Он, немного опешив, не сопротивлялся, остальные с интересом ждали, что будет дальше. А дальше Ада просто распахнула куртку и ткнула пальцем ему в грудь:
- Вот он, рисунок!
На археологе был надет серый свитер, который Ада ему и связала. На груди его красовался красно-коричневый узор в виде лабиринта, который она срисовала с того самого изразца, послужившего им несколько лет назад для входа в подземелье под кремлём. Вообще, этот лабиринт сыграл свою роль в событиях тех дней, и вот теперь, кажется, снова вступал в дело.
Игорь, Саня и Паша помолчали, осмысливая новость.
- Но… И как мы его используем? – подал голос Карагалиев.
- Как карту! – прояснил Паша.
- Ага, - вздохнул Игорь, - опять по пачке «Беломора» лететь будем…
- Так, погодите. - Паша включил свой фонарик и направил его прямо на узор. Игорь молча и не шевелясь терпел это. – Сейчас посмотрим…
- А нам уже сейчас невмоготу – или еще нет? – уточнила Ада. – Как мы поймем, что уже пора его использовать?
С той стороны, откуда они пришли, послышался какой-то неопределенный гул, может, от далёкого камнепада.
- Надо вылезти из этой лужи, - скомандовал Игорь, быстро застёгиваясь.
Они выбрались из низины с озерком и зашагали в сторону скал, смутно видневшихся за очередным подъемом. Среди них чернели проходы, все похожие друг на друга, как близнецы, и совершенно непонятно было, куда направиться дальше.
- Вот теперь, кажется, самое время, - решил Игорь, останавливаясь и расстёгивая куртку.
Паша подошел к нему, посветил фонариком на рисунок, потом огляделся.
- Я бы пошёл вон в тот проход. Вот те две скалы – они как раз похожи на этот вход в рисованный лабиринт… Да еще и дерево возле них…
- Ничего себе! А дерево-то – баньян! – определила Ада. – То, что он на такой высоте растет, это просто диковина…
- Да уже один хрен, - отмахнулся Саня, которого чудо-дерево вовсе не впечатлило. – Пойдемте уже хоть куда-нибудь.
Все четверо двинулись мимо гигантского баньяна в узкий темный проход, с неприязнью ощущая, что его тесно сдвинутые стены почти физически давят на них. Серая полоска неба где-то бесконечно высоко над головой только усиливала это неприятное чувство. То и дело Паша, шедший первым, останавливался, если было непонятно, куда повернуть, высвечивал фонариком рисунок на свитере Игоря, и все шли дальше.
Вскоре небо посветлело, но с него повалил снег, и идти по скальному лабиринту стало совсем неприятно. Но еще неприятнее всем стало, когда они добрались, кажется, до конечной точки своего странного пути. А именно – до самого центра лабиринта.
Это оказалась самая настоящая пещера неправильной формы, похожая на кривую вытянутую фасолину, здесь было темно, хоть глаз коли, холодно, как в морозильнике, а на одной стене красной краской были изображены характерные символы – ступни и ладони Будды.
- Прибыли, ****ь! – подытожил Игорь, осматриваясь.
Лучи фонариков метались по стенам, полу и потолку, не давая ничего толком рассмотреть. Потом Ада догадалась зажечь спичку, и по колебанию ее пламени они определили ток воздуха. Оказалось, его тянуло из узкой расщелины, которая хитро пряталась за выступом, похожим на половинку колонны, выступающей из стены. Ширина этого прохода, кажется, позволяла по нему пройти.
- Вариантов-то всё равно нет, - пожал плечами Паша. – Если упрёмся в тупик, пойдем обратно.
Так и решили, входя друг за другом в эти врата царства Аида.
Глава 8
Там, где находятся смыслы
Пётр Дмитриевич Криушин и его бывший сослуживец Егор Павлов сидели за столиком в гостиничном ресторане в двух шагах от здания МИД, и пили водку – рюмку за рюмкой. Погода в Москве была такой отвратительной, что могла бы, наверное, победить в каком-нибудь конкурсе, если бы таковой существовал.
Еще полчаса назад они вели нудные переговоры о возможной поездке на закрытую территорию Тибетского автономного района с целью поисков пропавшей группы астраханцев, в случае, если официальные запросы через посольство Китая ничего не дадут. Вроде бы, им – как представителям конторы –охотно шли навстречу, вот только как-то всё намекали, что дело может затянуться из-за всеобщей напряженной эпидобстановки. Петра Дмитриевича всё это немного выводило из себя.
Да плюс ещё Егор чего-то вздумал нудить и говорить всякие банальности вроде того, что было опрометчиво ехать в такую даль в такое время ради развлечения, и что сам Криушин-отец мог бы и не допустить всей этой ситуации, если бы немного поднажал на своего, так сказать, блудного сына. Отец Игоря пропускал половину этих трюизмов мимо ушей, но некоторые фразы неприятно били в цель, ничуть не улучшая настроения.
Да еще, если вспомнить, что именно сподвигло его самого в несколько часов договориться о встрече в МИДе, подбить своих бывших коллег принять в этом участие и вылететь в Москву. Воспоминание об этом тоже не добавляло радости.
Вчера с утра пораньше к ним домой на Кустодиева неожиданно пожаловали Игоревы тесть с тещей – вроде бы, просто с целью родственного визита и в связи с обеспокоенностью долгим отсутствием своей дочери и зятя.
Сначала всё шло нормально: четверо взрослых и неугомонные близнецы посидели за чаем, обсудили происходящее, обсудили варианты действий, если путешественники все-таки не дадут о себе знать в ближайшее время.
Потом гости собрались уезжать, все вышли во двор, где дети показывали только что слепленных снеговиков, а Петр Дмитриевич на минуту вернулся в свой кабинет, чтобы прихватить забытые на столе сигареты.
И тут вслед за ним вошла мать Ады, Евгения Ивановна, с таким видом, что он моментально весь подобрался. И не напрасно.
- Есть к тебе пара слов, - сказала она и, схватив со стола его кружку с кофе, выплеснула прямо ему в лицо.
- Если уж ты, сволочь бесстыжая, трахаешь мою дочь, - без предисловий объявила разъяренная гостья, - так будь добр, позаботься о её безопасности! А то как связалась она с вашей семейкой – так ни дня покоя нет…И не надо на меня смотреть с таким удивлением! Как бы вы с ней ни скрывались, а меня вам не обмануть… Поэтому найди её и привези домой!
После чего развернулась и удалилась, оставив его обтирать лицо рукавом и офигевать от того, насколько же тонко всякая мать чувствует своего ребенка, и насколько бесполезно пытаться утаить от неё хоть что-то. Да, и счастье еще, что кофе оказался остывшим…
Именно на волне этого милого разговора он и сел тогда же за телефон, за пару часов договорившись о поездке. И вот теперь они с Павловым торчат тут в ожидании неведомо чего.
В такие моменты ему вспоминались рабочие будни еще советской поры, когда ждать вот так же приходилось подолгу и далеко не один раз, и всегда ощущалось собственное бессилие перед всемогущей системой, которая работала с ей одной ведомой скоростью и вовсе не собиралась учитывать интересы каждого отдельного своего винтика.
Пётр Дмитриевич посмотрел на часы: время тянулось мучительно медленно, а сколько еще предстоит ждать до завтрашнего очередного приема, назначенного им…
- Пётр Дмитриевич? Не возражаете, если я присяду?
Приятный русоволосый молодой человек с тонким лицом остановился у их столика, слегка склонившись, и тут же, не дожидаясь согласия обоих собутыльников, придвинул пустой стул от соседнего стола и подсел к ним.
- Я Кирилл Бояринов, - продолжил он, протягивая Криушину-старшему свое удостоверение.
Пётр Дмитриевич внимательно рассмотрел его, вернул владельцу и кивнул:
- Рад встрече, Кирилл Васильевич. Что привело вас к нам?
- Присоединитесь? – тут же сориентировался Павлов, подхватив полупустую бутылку.
- Нет, благодарю вас, я за рулем, - вежливо, не твердо отказался гость. – Я по поводу вашего дела. Насчет поездки в Китай и возвращения вашего сына с женой и их друзей.
- Слушаю вас, - моментально собрался Криушин-отец.
- Я могу устроить отправку, например, вас, в Тибетскую автономию, чтобы вывезти Игоря. В тех условиях, что сложились там сейчас, свободное пересечение границы, как вы понимаете, исключается…Но всё это – только при условии, что вы сами узнаете, где именно он находится. Где конкретно его искать. И от этого будем отталкиваться потом при определении точки пересечения границы.
- Ну, а вам это всё зачем? – вмешался Егор, строго глядя на Бояринова. – Каковы ваши цели?
- Дело в том, - Кирилл вздохнул с виноватым видом, возможно, просто хорошо сыгранным, - что моя жена – давняя подруга вашего сына, Пётр Дмитриевич. В смысле, коллега. И мы с ней отчасти виноваты в том, что он сейчас оказался именно там. Мы попросили его по пути выполнить одно важное для нас поручение, и, скорее всего, именно это и привело к нарушению всего плана его поездки…
- Давайте встретимся здесь же завтра, в три часа, - решил Пётр Дмитриевич, разом приняв какое-то решение. – И тогда поговорим уже более предметно.
Бояринов кивнул, поднялся, пожал руки обоим и направился к выходу.
- Вы ему доверяете? – Павлов проводил нового знакомого взглядом.
- Нет, конечно, - усмехнулся Криушин-старший. – Выясни сегодня же, кто его жена… А там посмотрим.
Когда они с Павловым вернулись в гостиницу, он сам позвонил бывшей снохе.
- Что-то новое узнали? – с надеждой и страхом перебила она его, даже не дав поздороваться.
- А ты за своего цыгана переживаешь, или все-таки за моего сына? – не преминул поддеть ее Криушин-старший.
- За…за обоих, - созналась Светлана. – Так есть о них новости?
- Пока ничем не могу обрадовать, извини. А звоню я по делу. Нужно, чтобы ты кое-что вспомнила.
- Хорошо, постараюсь…
- Отлично. За все годы, что вы были с Игорем – он тебе изменял?
- Чего? – Бывшая сноха на том конце линии аж поперхнулась.
- Мне по слогам повторить? – Надавил Пётр Дмитриевич.
- Не…не надо, - фыркнула она рассерженно. – Вот еще… Но почему это важно?
- Важно не это. Важно, можешь ли ты вспомнить каких-то побочных его баб, подружек, называй, как хочешь.
- Вот чёрт! Да я не…Не думаю. Не знаю. Он мне открыто точно никогда не изменял. Но я уверена, что так-то он не святой, и у него точно где-то кто-то бывал, во время всех этих его поездок, да и в то время, пока мы с ним в ссоре были…
- Так никакая из этих…подруг ни разу на горизонте не всплывала? Никак? – продолжал допрашивать старый чекист.
- Насчет подруг ничего конкретного не могу…А вот, может, подойдет одна баба, которую он называл своей коллегой по чёрнокопательскому бизнесу?
- Ещё как подойдет, Светочка! – подбодрил Пётр Дмитриевич.
- Ну, как-то пару раз при мне ему звонила баба, с которой, судя по разговору, насколько я его могла слышать, он был связан каким-то деловыми отношениями. Но вот манера его разговора при этом, и то, как он к ней обращался… В общем, я не думаю, что у них там всё только работой ограничивалось. Я тогда, помню, бесилась, и всё старалась выпытать у него, кто она такая, и чего звонит ему посреди ночи, но он всё отшучивался…Звать ее Катя…
- Больше ничего о ней не можешь вспомнить? – на всякий случай еще поднажал ее собеседник, уже и без того довольный полученной информацией.
- Всё, больше ничего, - вздохнула Светлана.
- Что же, этого пока достаточно. Спасибо тебе, дорогая. И не волнуйся так, всё будет в порядке…с ними обоими.
- Обещаете?
- Обещаю. Передавай привет моей жене и крестникам. И берегите там себя.
Выводы, которые Пётр Дмитриевич сделал из этого короткого разговора, в первый миг показались ему самому несколько фантастичными, но уже через пару минут размышлений – вполне себе верными. Поэтому когда Егор Павлов ближе к полуночи постучал в его номер и принес результаты запроса коллегам, Криушин-старший уже знал, что именно он ему скажет.
- Это ведь ее мы в розыск объявили, и это ведь она успела слинять от нас за кордон! – сказал Павлов, когда они выпили еще по рюмочке перед сном.
- И вот, оказывается, теперь у нее муж – посольский атташе, и ей самой вообще нет нужды через границы перебираться.
- А почему Бояринов сказал, что она – бывшая коллега вашего сына?
- Ну, потому, что это она так ему сказала, - многозначительно усмехнулся Пётр Дмитриевич, глядя прямо в глаза Павлову. – На самом деле, вовсе не коллеги они, точнее, коллеги, - но не по работе, если ты понимаешь, о чём я.
- Понимаю, - ухмыльнулся Егор. – Значит, это была её идея, - своего…ээ…бывшего подрядить на какое-то опасное дело в Китае?
- Выходит…
- А Игорь почему же согласился?
- Могу предположить, что она пригрозила рассказать про их связь его жене.
- Угу, - промычал Павлов, обдумывая полученную – точнее, аккуратно отредактированную и дозированно преподнесенную – информацию.
Пожелав Егору спокойной ночи и убедившись, что тот закрылся в своем номере, Пётр Дмитриевич немедленно вызвал по скайпу Каму Сергеева.
- У тебя загранпаспорт годный? – спросил он вместо приветствия.
Кама на секунду вытаращился и кивнул:
- Да, здрасьте, ага, годный…А что?
- Завтра вылетишь в Москву, ко мне…А дальше – как пойдет.
- В смысле – как пойдет? – насторожился Сергеев.
- Может, Москвой дело не ограничится. И не волнуйся о своей жене – я скажу Мишке Макарову, чтобы он организовал всё для ее безопасности. Жду тебя завтра к вечеру.
- Понял. Я буду, - обреченно кивнул внук нигерийского колдуна и отключился.
Видимо, реально запахло жареным, если уж старый чекист зовёт его на помощь. Вот же ведь дерьмо-то, а! Ну чего, спрашивается, Игорю припёрло тащиться в этот Тибет в такие времена? Сидел бы дома, так нет же. Теперь все стоят на ушах. А всё почему? А всё потому, что Петровичу, видите ли, скучно, не хватает романтики и адреналина, и еще потому, что он не может помириться с женой каким-нибудь более простым способом, кроме как переться самому и переть ее с собой за тридевять земель.
Все люди с возрастом как-то успокаиваются, как-то уже остепеняются – но только не Игорь, конечно. Такое впечатление, что он после своей долбаной армии какое-то вполне приличное время держал себя в руках, а потом – вот совсем забил на это дело и перестал, разрешив уже своим чертям безнаказанно помыкать собой…
Эти невеселые размышления быстро прокручивались у Камы в голове, пока он искал подходящие билеты на сайте Вперёд.ру, надеясь выгадать рейс подешевле. И как еще Юлька отнесется к его внезапному отъезду – в такой-то момент, блин.
***
Выход из расщелины показался вдалеке – в виде полоски бледного утреннего света.
- Вроде, не ошиблись, - осторожно предположил Паша.
- Скрести пальцы, - откликнулась Ада, причем, без особого воодушевления: они все слишком устали.
Друг за другом они вышли из скального лабиринта и остановились на краю оплывшей речной террасы, которая покато спускалась к следующей, а дальше открывалось уже и дно долины. Вот только все эти геологические особенности они сейчас не заметили, поглощенные другим зрелищем.
Долина и ее склоны плавали в жемчужном тумане, который, казалось, потрескивал от холода, как наэлектризованный. Его пелена укутала бесчисленные строения, похожие на пагоды, освещенные множеством электрических огней, желтых, белых и голубых. Виднелась среди построек и привычная глазу ламаистская хоромина, от навершия которой расходились, как спицы гигантского зонта, гирлянды молитвенных флажков. А вдалеке прямо-таки резала глаз маковка самой настоящей православной церкви, чей золотой купол напоминал отсюда какую-то причудливую ёлочную игрушку.
В прозрачном небе, предвещавшем скорый восход солнца, плавал серебристый воздушный шар, а может, метеозонд. Можно было разглядеть, что на нем нарисованы глаза – точно такие, как на ступе в Сваямбунатхе. Тут и там у построек виднелись островки зелени, среди которых виднелись даже пальмы.
- Какое интересное место, - сообщила свой вывод Ада. – Похоже, тут есть термальные источники…
- Верил бы я во всякую рериховщину, так непременно сказал бы, что мы таки попали в саму страну Шамбалу, - осторожно заметил Игорь.
- А я бы сказал, что, скорее, в Шангри-Ла, - поправил Паша. – Тем более, где-то тут неподалеку, если верить картам и моей памяти, как раз расположены развалины королевства Гугэ…
- Да вы прям размечтались, - фыркнул недовольный Шурик. – В Шамбалу пускают только избранных, которые услышали зов и смогли одолеть все соблазны земного мира. Нам до такого – как до Марса пешком.
- Значит, это просто оазис, возможно, с реликтовым биомом, - подытожила Ада.
- Ну пофиг, - вздохнул Карагалиев. – Я за сигарету сейчас продамся хоть самому дьяволу.
- Пошли вниз, - предложил Игорь. – Может, там у них есть сигареты.
- А вы уверены, что там нас не встретит военная полиция? – охладил их Паша.
- Вот ты ведьмак – ты и реши, примут нас там, или нет, - объявил Игорь.
- Да тут такой бардак, что я ничего не разгляжу…Хаос какой-то…
- И что это значит? – раздраженно уточнил Криушин. – Ты просто не можешь ни хрена рассмотреть?
- Можно и так сказать, - не стал препираться Морозко. – Да и, кажется, наши проблемы решены, вон, смотрите.
Внизу в разрыве тумана было видно, что им машет буддийский монах в малиновом одеянии. Ошибиться насчет его намерений было трудно: он махал, делал приглашающие жесты обеими руками и разве что не подпрыгивал на месте.
- Ладно, какая теперь разница, - покачал головой Игорь. – Надо отсюда выбираться…Пошли, может, нам там хоть третий глаз откроют…
- Вон там тропочка, - рассмотрела Ада и показала в нужную сторону.
Так, друг за другом, все четверо и начали свой спуск в странную долину.
- Намасте! – сказал на отличном русском монах, ожидавший их у подножия склона. – Астраханцы?
- Здрасьте! – откликнулся Игорь. – Вот только чёрной икры мы вам, увы, не привезли. Не знали, что заглянем… Так что не взыщите. В следующий раз – непременно.
Монах неожиданно весело рассмеялся.
- Вижу, что это именно вы… А с икрой понятно, я сам из Лагани, знаю, что почём. Пойдемте за мной, я вас провожу. Меня зовут Тензин.
- Рады знакомству, - сказал Паша. – Вы нас военной полиции сдадите?
- Нет уж, полиции здесь нет. Но вы и сами хороши! Нет бы, пойти в Гьяндрак, как вам Глафира велела. А вы зачем-то в гору полезли…В Гьяндраке вас бы встретили и подвезли сюда.
- Ну, теперь уж чего говорить, - проворчал Карагалиев. – У вас тут курево есть?
- Конечно, есть, - обрадовал Тензин, легко шагая впереди: обут он был, разумеется, в кроссовки. – И выпить есть, не переживайте. Здесь всё есть…Вам нужно отдохнуть с дороги.
Туман причудливо отражал свет фонарей, так что казалось, будто идешь сквозь северное сияние, а все предметы выглядели окутанными нежно-розовым и янтарным свечением.
Вблизи странные пагоды не так уж и походили на эти сооружения. Скорее, это были какие-то архитектурные вариации на тему пагод, причем их автор, похоже, сильно увлекался еще и конструктивизмом и пламенеющей готикой, так что на выходе получилось нечто фантастическое, но в тоже время – будто привычное и до боли знакомое. Людей пока не попалось, видимо, в силу слишком раннего времени.
Электрическое освещение было налажено, похоже, самым обычным способом, во всяком случае, провода тянулись там и тут, попалась даже трансформаторная будка. Здесь, внизу, всё в целом выглядело, как улица какого-то приятного городка, были тротуары и проезжая часть, снег везде расчищен, в палисадниках, действительно, зеленели пальмы, самшит, цвели розы и синели огромные ели.
- Эге! – Ада, запрокинув голову, рассмотрела одно такое дерево. – Судя по высоте, и толщине ствола – навскидку – дерево-то вековое, а то и старше…Века два ему…
- Это потому, что поселение тоже немолодое, - поддержал ее мысль Паша. – Тензин, так ведь?
- Да, с тысяча семьсот сорок пятого года оно здесь, - охотно отозвался монах. – А наш храм и раньше появился…
- А мы в него идем? В храм? – уточнил Саня.
- Да, там вас и поселим пока, там все условия…
Та самая ламаистская хоромина, которую путники видели сверху, вблизи просто очаровывала. Всюду - раскрашенное красным дерево, сверкающие узоры – как хохломская роспись, всюду бирюза и бронза, шёлк и шерсть. По бокам обширного храмового двора тянутся подсобные помещения, службы и кельи монахов и послушников. Кругом стояла пронзительная тишина: всё еще спало. Дубовые двери с бронзовыми накладками закрыты. На крыльце замер огромный гонг с подвешенной к нему колотушкой.
Однако Тензин в храм их не повёл, а провёл по двору, к кельям.
- Вот эти две пока займите, - презентовал он помещения, распахивая деревянные двери, выкрашенные темно-красной краской.
Внутри кельи представляли собой подобие гостиничных номеров, вот разве что без телевизора. В каждом стояло по две кровати, закрытые шерстяными одеялами, стол и пара табуреток к нему.
- Туалет и ванная – вон за той дверью, - показал их провожатый на дверь, покрашенную синей краской. – Давайте, располагайтесь, мойтесь, я пока распоряжусь вас покормить…Скоро завтрак, и так, и так. Да, и сигареты вам принесу.
- Ты мой герой! – сказал ему вслед Саня, прежде чем войти в свой «номер» вслед за Пашей.
Пока измученные путники приводили себя в порядок, развешивали сушиться насквозь вымокшие в снегу шмотки и переодевались в сухое, окончательно рассвело и сквозь тонкую пелену тумана и облаков проступило солнце, - размытое и странное, как на картинах Чюрлёниса.
Долина вместе с её обитателями начала просыпаться. Вот в тишине над монастырскими постройками разнёсся густой, объемный гул от удара той самой колотушкой по тому самому огромному гонгу, что друзья видели на храмовом крыльце. Гул повторился трижды – и вслед за ним стало можно расслышать шорох многочисленных шагов, голоса, какое-то позвякивание. Братия, похоже, просыпалась.
В двери постучали – на пороге появился Тензин, торжественно вручивший парням целых два блока сигарет.
- Вот, как обещал! – порадовал он гостей. – Но давайте скорее, вас ждут к завтраку, наш настоятель! Я вас провожу.
- Да мы готовы, - Игорь оглядел свою невеликую числом гвардию. – Можем идти хоть сейчас.
- Только, блин, сначала покурим! – Саня аж вырвал из рук у Игоря сигареты, с ожесточением разодрал обертку, вытащил пачку, распотрошил ее, выцарапал оттуда сигарету, сел прямо на порог своей кельи и, судорожно пощелкав зажигалкой, жадно закурил. Игорь и Паша тут же последовали его примеру, пристроившись рядом на деревянных ступеньках, и принялись дымить, как паровозы. Ада стояла, привалившись плечом к косяку, и с усмешкой качала головой, глядя на то, как все трое окутались синеватым дымом. Тензин терпеливо ждал, пока сей ритуал будет свершен.
- А я вот несколько лет назад читала книгу, документальную, автора не помню, какой-то западный журналист, - невпопад сказала Ада. – И называлась она «В шаге от рая». Там суть в том, что не так давно в Тибете жил молодой лама, которого считали крутым чудотворцем, он вполне реальный был, с женой, детьми, кучей последователей, и вот он умел открывать доступ в потаённые долины, беюлы, которых тут повсюду скрыто много, но вход в них как бы запечатан. И вот в таких долинах – нечто вроде маленького рая…Выходит, эта вот долина – такое место и есть?
Парни – все трое – не то внимательно, не то отрешенно, не то вообще испуганно – уставились на неё сквозь дым.
- А книгу эту я читал, - как ни в чем не бывало, покивал их калмыцкий друг. – Хорошая. Только тут не совсем то, что там описано. Тут немного…приземлённее, что ли.
- Так ты скажи, друг Тензин, - Игорь затушил окурок и тут же закурил новую сигарету. – Ты вот скажи…Это что – реально ШамбалА?
Ударение он сделал на тибетский манер – на последнем слоге, от чего такое привычное название прозвучало забавно и грубовато.
- Да почему сразу ШамбалА! – рассмеялся Тензин. – Просто такая долина, где живут люди, ну, скажем, образованные.
- А! Мудрецы? – понял Паша. – Что, это вроде Долины Мудрецов, так?
Тензин переводил растерянный взгляд с одного на другого, кажется, силясь понять, стебутся ли они над ним, или все-таки спрашивают всерьез.
- Ну…Ну, называйте так, если нравится, - пожал он плечами с некоторым раздражением.
- А как же удаётся скрываться столько лет? Как вас не обнаружили? – поинтересовалась Ада.
- Ах, это, - беспечно отмахнулся Тензин. – Тут, знаете ли, как в той притче о лучшем фехтовальщике…Знаете такую?
- Знаем, - вмешался Игорь. – Стало быть, вы просто создаете вашей долине имидж несуществующего и неприступного для простых смертных места, и все в это верят, и даже, соответственно, не пытаются сюда пробраться.
- Всё именно так…И, к тому же, кому положено, те про нас знают…Но давайте всё же пойдём, негоже заставлять настоятеля ждать!
- Пошли, - Игорь быстро докурил сигарету, затоптал окурок, поднялся, взял жену за плечи и подтолкнул вперед. – Не будем заставлять себя ждать.
Паша и Саня потянулись следом, Тензин, наконец расслабившись, бодро поспешал во главе их небольшой процессии.
- Столовка, как в пионерлагере! – мигом оценил обстановку Саня.
Они очутились в просторном помещении с дощатыми крашеными полами, жарко натопленном, с высокими окнами и длинными столами, накрытыми чистыми белыми скатертями с вышитыми китайскими драконами. На лавках вдоль столиков сидели монахи, похожие на Тензина, - человек пятьдесят, наверное. Все готовились приступить к нехитрой вегетарианской трапезе. Во главе одного из столов восседал, похоже, сам настоятель монастыря.
- И, блин, мир тесен, да ещё как! – добавил Карагалиев нечто совсем уж непонятное и покачал головой с видом человека, который просто устал уже чему-либо удивляться.
- Поясни, - велел ему Игорь.
- Настоятеля я знаю по ретриту, на который ездил с Валей в Улан-Удэ. Офигеть, да?
- Ещё как офигеть, - согласился с ним Паша, который, кажется, с момента спуска в Долину Мудрецов пытался высмотреть хоть что-нибудь своим шаманским зрением, но, похоже, у него это никак не получалось, поэтому он выглядел несколько растерянным.
Тензин провел их за стол настоятеля, и все четверо, рассаживаясь, поздоровались с ним по-русски, и точно так же ответил им он сам.
- Слышал, дорога сюда была полна приключений? – с изысканной вежливостью поинтересовался настоятель у Игоря.
- О, да, - усмехнулся археолог. – Особенно в конце, когда за нами гнались солдаты в противогазах. Мы оторвались от них за тринадцатью чортенами.
- А как вы нашли вход в долину?
- По дереву баньяна, - тут же ответил Игорь. – Подумали, что ему точно не место на таком высокогорье…
Настоятель кивнул, вроде бы, удовлетворенный ответами.
- А как же вы не заблудились в каменном лабиринте? – вмешался Тензин ненавязчиво, будто подсказывая настоятелю вопрос, отчего-то им позабытый.
- Ориентировались по рисунку лабиринта, - решил все-таки сознаться Криушин. – Он у нас ещё с Астрахани. Мы знаем, что его оставил потомкам наш великий ученый Карл Иваныч Оссе…
- Хорошо, всё так, - настоятель повел рукой таким жестом, что стало ясно: допрос окончен. – Теперь можете отдохнуть и побыть нашими гостями, сколько пожелаете. Если у вас будут вопросы о сути Дхармы, я приму вас и отвечу на них.
Саня с благодарностью кивнул, словно поняв, что это относится, в первую очередь, именно к нему. Все, наконец, смогли приступить к трапезе, на которую, как объяснил им Тензин шепотом, отводилось распорядком монастырской жизни не более двадцати минут.
Удар всё того же гонга возвестил окончание завтрака – и всех столовавшихся монахов как ветром сдуло: вот только что зал был полон, а вот уже – раз! – и никого не осталось, кроме, разве что, дежурных, убиравших со столов опустевшую посуду. Путники остались в гордом одиночестве, предоставленные сами себе.
- Итак, чем займёмся? – Паша с некоторым любопытством оглядел друзей. – Сдается мне, нас оставили одних не просто так, а чтобы за нами понаблюдать. Камеры тут – повсюду…
- Ага, я заметил, - кивнул Игорь. – Саня, а как настоятеля звать, ты не помнишь, случайно?
- Ну…Так-то у него монашеское имя, и я, блин, не запомнил. Вот разве что Валя говорила мне, что он родом из Улан-Удэ…
- Значит, тут полно наших, - подытожила Ада.
- Может, и не полно, но кое-какие попадаются, - возразил ей муж. – Троих мы уже встретили.
- Встретим и ещё, - настаивала Ада.
- Давайте просто прогуляемся по долине этой, дойдём до православного храма, глянем, как там и что, - решил Криушин, выбираясь из-за стола.
- А давайте сначала поможем дежурным этим со столов убрать? – вдруг предложил Карагалиев.
- Это чтобы улучшить свою хреновую карму, или чтобы наблюдающие за нами поставили нам плюсик? – съязвил Игорь.
- Это чтобы они поскорее управились, а мы чтоб не вели себя, как графья недоделанные! – раздраженно парировал Саня и первым начал собирать со столов тарелки. Остальные, пофыркивая от смеха, принялись ему помогать, так что дежурным, действительно, работы почти и не осталось.
Очистив, таким образом, свою совесть и карму, четверка астраханцев двинулась прочь из монастырской столовой – сначала за своими так и не просохшими куртками, а потом - в направлении долины, залитой перламутровым сиянием зимнего утра.
- Надо найти телефон у кого-нибудь, или хоть розетку, чтоб свои зарядить – и позвонить домой! – внесла разумное предложение Ада. – Там уже все, наверное, по потолку от беспокойства бегают…
- Хорошая идея, и именно этим сейчас и займёмся.
- Кстати, я у монахов тут не видела телефонов, в отличие от того же Ташилунпо, например, - сообразила жена Игоря.
- Зато я сверху видел пару вышек с ретрансляторами, - припомнил он сам.
- А надо было, может, у Тензина спросить! – спохватился Карагалиев.
- А не странно, что мы об этом тупо забыли, а нам никто так и не предложил? – Игорь оглядел всех.
- И что с того? – не понял Паша.
- А то, что, может, никому тут особо не надо, чтобы мы палились сами и палили это место.
- Лучше отыщем Глафиру, и у нее попросим, - решила Ада.
- Думаешь, она здесь? – Игорь удивленно посмотрел на нее.
- А…ну…почему бы и нет? Куда б ей деваться-то? Поищем…Или в церкви спросим.
- Ладно. Вот что. Смотрите во все глаза, - распорядился Игорь. - Какой тут транспорт, входы-выходы, где кто живёт, что за публика, коммуникации, всё такое. Ну, не мне вас учить, сами сообразите. Отмечайте всё подозрительное или, наоборот, то, что может хоть как-то пригодиться, если придется отсюда экстренно съёбывать.
- Прямо «Остаться в живых» какое-то, - усмехнулся Морозко.
- А тебе вообще смотреть не в оба глаза, а во все три, понял, Мерлин?
- Понял, ваше величество!
- А икона у тебя с тобой? – вдруг спохватилась Ада, даже останавливая Игоря.
- Со мной, не волнуйся, - успокоил он, и все зашагали дальше.
По дороге им встретилось странное сооружение: за общей оградой торчало несколько ветряков, ряд солнечных панелей и маленькая подстанция, а рядом поблескивала под солнцем конструкция, похожая на длинную теплицу.
- Эге! – Саня показал на них подбородком. – Ничего не напоминает?
- Да, - понял Игорь, рассмотрев объект. – Наш научный полигон в Приволжье. Я перед отъездом туда как раз заглядывал.
- Получается, здесь делают примерно то же, что и в нашем Петровском обществе? – обобщила Ада.
- Вполне, - кивнул Паша. – Здесь вообще нам еще попадётся много всякого.
- Например, вот эта церковь – клон нашего Троицкого собора, - усмехнулся Игорь, когда они подошли к православному храму, запримеченному ими еще сверху.
- Да я уже ничему не удивляюсь, - пожала плечами Ада и подёргала тяжёлую створку дверей. Она на удивление легко подалась – и все четверо попали внутрь.
На первый взгляд, всё здесь было вполне обычным и стандартным, и если бы внимательный Саня не вгляделся в огромный девятиярусный иконостас, они так ничего и не поняли бы. Но он – подошел поближе, вгляделся и издал глухое восклицание.
- Вот это да! – озвучил он свой вывод. – Вот это так да…
- И что тебя так удивило? – уточнил Игорь, тоже оглядываясь по сторонам.
- Да иконы-то все – старого письма! В смысле – старообрядческого, по канонам до реформы Никона еще…
- Так это что же – старообрядческая церковь? – переспросила Ада.
- Вот это-то как раз логично, - пожал плечами художник. – Сами подумайте: всегда было полно рассказов об исходе именно противников реформ Никона в Сибирь, на Алтай, ну, и, видимо, куда подальше. То есть, - сюда.
- Тогда и вовсе держите ухи на макухе, - сориентировался Игорь. – А то, мало ли, может, тут нашла прибежище какая-нибудь секта. И зачем они нас сюда заманили – тоже пока неясно.
- А ты думаешь, что именно заманили? – встревожился Карагалиев.
- Да. Всё одно к одному было, и мы просто не могли сюда не попасть.
Как и в нашем Троицком соборе, здесь к приделам тоже примыкала трапезная палата, в которой сейчас, судя по доносившимся голосам, звукам и звону, убирали после завтрака. Друзья еще не успели решить, куда двигаться дальше, как со стороны трапезной появился новый персонаж. Это был, похоже, церковный служка – совсем молоденький юноша. Он быстрым шагом вошел в придел, но, увидев незнакомцев, будто налетел на невидимую стену, аж запнулся, замер, потом закрыл рот руками – и буквально бегом, путаясь в своей рясе, поспешил назад.
- Однако! – Игорь вздёрнул брови, а Ада закатилась смехом.
- Может, мы так хреново выглядим? – предположил Морозко.
- Ща узнаем! – решил Саня, и тут в придел на всех парах вплыл сам батюшка.
- Дети мои! - радостно прогудел он, осеняя пришельцев широким двуперстным знамением, как и положено старообрядческому священнослужителю. – Мы вас так ждали! Наконец-то вы здесь!
- Здравствуйте, батюшка, - Игорь вежливо склонил голову.
- Я – отец Никодим, - быстро представился поп – приятный дородный дядька лет шестидесяти, от всего облика которого исходило благодушие. – Икона при вас? Святого Архистратига Михаила?
- При нас, - не стал отпираться Криушин.
- Покажите! – почти умоляющим тоном попросил патер.
Игорь на секунду замешкался, потом неспеша расстегнул куртку и извлек из-под всех слоев своей одежды икону, по-прежнему укутанную в остатки упаковки. Однако в руки отцу Никодиму он ее не дал, а просто показал издали. При виде пули, застрявшей прямо в щите архангела, тот истово перекрестился и забормотал молитву.
- Игорь Петрович! Икону следует оставить здесь, в храме! – объявил он, наконец.
- Даже и не подумаю! – обрезал археолог и убрал икону с глаз Никодима. Друзья уставились на Криушина, и только Ада довольно ухмыльнулась.
- Но…Как же так? – опешил священник. – Ведь вы везли ее сюда с таким трудом, добыли ее для нас, по нашему заказу, в той варварской стране…А теперь не хотите отдавать?
- Да, именно поэтому. Из-за всего того, что вы перечислили.
С этим словами Игорь спрятал икону обратно, как она и была.
- А…пуля? Откуда в ней пуля?
- Это еще одна причина не отдавать икону ни вам, ни кому-либо еще. Вы уж не взыщите, но надо было забирать ее раньше – тогда, когда мы договаривались, и в том месте, где условились. И через того самого Лобсанга, как и было решено. А теперь – обстоятельства изменились…
- Так ведь это же не просто акт благотворительности с вашей стороны, дражайший Игорь Петрович! – настаивал Никодим. – Вы получите достойную оплату за свои труды.
- Я уже ее получил. Это – сама икона. А другое меня не интересует.
Никодим выглядел растерянным дальше некуда.
- Но…тогда зачем вы сюда пришли?
- Да кабы я знал! – фыркнул Игорь. – Может, вы нам скажете?
- Так я и говорю: чтобы отдать нам икону…
- Так мы ни до чего не договоримся. Нам, наверное, лучше уйти.
И Игорь, снова кивнув священнику, решительно развернулся к выходу и направился к дверям. Ада, Паша и Саня поспешили за ним.
- Ваше величество – просто мастер наживать себе врагов! – подколол Паша Игоря, едва они вышли на церковное крыльцо.
- Слушай, ты, мастер управляемого сновидения! – Игорь смерил его насмешливым взглядом. – Я врагов не наживаю, а просто получаю их автоматически - в точности по Пикулю.
- Это как так?
- А это как в той его книге: ну, типа, говори правду, ни перед кем не подхалимствуй, делай свое дело – и всего этого достаточно, чтобы каждая шавка облаяла тебя из-под любого забора, - сообразил начитанный Саня.
- А я знаете, что предлагаю? – вмешалась Ада, взяв мужа под руку. – Я предлагаю сейчас вернуться в тот ламаистский монастырь и завалиться спать в своих кельях. Потому что мы, похоже, от усталости уже просто бредим, и вряд ли сможем сейчас ориентироваться тут, как следует. Еще наделаем чего-нибудь…Да и вообще – долина эта большая, всё равно сейчас мы ее всю не осмотрим. Может, мы тут надолго? Так давайте для начала хоть выспимся один раз, как следует.
- Поддерживаю, - Игорь покрепче прижал ее к себе. – Весьма разумная идея.
- Да пойдёмте, правда, - устало тряхнул головой Паша. – Адка дело говорит.
- Ага. А то мало ли, какие нас тут еще ждут приключения. Надо хотя бы трезвую голову иметь, - высказался Саня, и все четверо зашагали в обратном направлении.
По пути им стали встречаться уже и сами обитатели Долины Мудрецов, вот только они вроде бы не проявляли никакого удивления, не пытались заговорить и задавать вопросы, а просто ненавязчиво разглядывали пришельцев. Сами же они с виду были вполне обычными современными людьми...
Проснулся Игорь, а следом и Ада, оттого, что его осторожно трясли за плечо. Оказывается, Глафира и Тензин стояли в келье рядом с кроватями, которые они сдвинули вместе, и пытались их добудиться.
- Ребята, вы живые? – беспокойно поинтересовался Тензин. – Вы все спите уже больше суток..
- Ох ты ни фига ж… - удивился Игорь. – Устали, наверное.
- Наверное, - подтвердила Ада, кое-как поднимаясь с кровати. Идея выспаться, видимо, была и вправду дельная: они задрыхли, даже не раздеваясь. Слава богу, хоть обувь всё-таки успели снять.
- Про вас уже спрашивала…наша администрация, - сообщила Глафира.
- Ага. Лицезреть хотели, - подтвердил монах.
- Сколько же сейчас времени? – поинтересовался Игорь у Тензина.
- Семь утра. Ну, с минутами.
- Мы позвонить домой хотели! – спохватилась Ада. – Телефон дадите? И зарядку бы, нам свои надо зарядить.
Тензин и Глафира переглянулись, потом посмотрели на своих гостей.
- Видите ли, - начала Тетюшинова осторожно, - связи сейчас по всему району нет. Ее попросту отключили власти. Да плюс еще беда: у нас несколько дней назад неожиданно перегорели все ретрансляторы – здесь, в долине. Совершенно безо всякой причины... И их еще не починили. Поэтому мы и не дали вам позвонить сразу, как вы тут очутились…
- Ну, а как с интернетом? – перебил Игорь. – Вот уж не поверю, что у вас тут до сих пор не нашли способ обходить Великий Китайский Фаервол!
- Вот прямо сейчас у нас режим молчания, - быстро ответил Тензин. – И, между прочим, именно из-за вас. Мы вас пока шифруем здесь. Если кто-то сейчас полезет отсюда через Фаервол поскайпиться с Астраханью – всё, считайте, военная полиция у нас на пороге.
Игорь только недоверчиво хмыкнул: ну прямо всё одно к одному, поди ж ты.
- Но вы не волнуйтесь, - сказала Глафира. – Я скоро поеду в Дарчен, и найду способ как-то связаться с вашими близкими.
- И какой же? – не отставал Криушин.
- Ну, просто передам сообщение с кем-нибудь из людей…Сарафанное радио, если хотите.
- Тоже вариант, - вздохнул Игорь, и они кое-как поднялись на ноги.
- Мы вам приготовили сменную одежду, - сообщила приятную новость Тетюшинова. – Одевайтесь, а потом мы вас отведем…к нашему начальству.
«Администрация», на свидание с которой так настойчиво тянули астраханцев Глафира и Тензин, оказалась группой из пяти мужчин неопределенного возраста, который вполне мог варьироваться от пятидесяти и до бесконечности. Однако они никак не ассоциировались с каким-нибудь советом бородатых и патлатых древних старцев, которых можно было ожидать здесь увидеть в такой роли. Все были модно пострижены и одеты вполне современно, гладко выбриты и скорее напоминали жителей большого европейского города, нежели лидеров затерянной в глухих горах общины отшельников.
Заседали они в красивом деревянном здании в самом центре долины, которое напоминало сказочный китайский павильон из парка развлечений, вот только размером было с девятиэтажный дом. Впечатление оно производило ошеломляющее, особенно – на Пашу, который лихорадочно искал хоть какой-нибудь блокнот, чтобы его зарисовать, но, увы, ничего такого у них с собой сейчас не было.
Казалось, этот совет старейшин прекрасно осведомлен о последних неделях жизни астраханской четверки, но, что всего удивительнее, - и о предыдущих нескольких месяцах – тоже. Они поздоровались и говорили с Игорем и его друзьями так, будто расстались с ними только вчера. И притом – в Астрахани. Это Игорь решил взять на заметку и попозже как следует обдумать: что-то его во всем этом сильно напрягало, но вот что…
Странно, но этот «ареопаг» практически не задавал им вопросов. Наоборот, поманив Глафиру, которая вошла вслед за гостями, старейшины предложили ей объясниться самой.
Игорь и его товарищи переглянулись недоуменно.
- Прежде чем мы перейдем к самому важному вопросу, - сообщил Главный, - Глафира Ивановна расскажет вам то, что вам необходимо знать. Для того, чтобы принять верное решение. Начинайте, Глафира Ивановна.
Друзья тут же расселись по лавкам, в изобилии расставленным по всему обширному светлому залу, где всё это странное заседание происходило, и вперились взглядами в свою соплеменницу. Она только вздохнула и, присев на другую скамью, поближе к старейшинам, кивнула Игорю.
- Мне нужно рассказать вам о тех предметах и событиях, которые вас сюда привели, - начала она неторопливо. – Начало всему следует искать в далёком 1908 году, когда была шумиха вокруг Тунгусского метеорита, и он упал в тайге…
Игорь, Ада, Паша и Саня переглянулись с таким видом, будто им насильно пришлось смотреть передачу про НЛО, и, увы, отвертеться от такой глупой траты времени пока невозможно. Однако рассказчицу их скепсис вовсе не смутил.
- В те дни моя подруга, астроном Лидия Цераская во время своих астрономических изысканий перехватила некий сигнал и расшифровала его. И оказалось, что это – координаты. Причем не просто какие-то абстрактные. А место недалеко от Астрахани.
Теперь друзья переглянулись с совершенно другим выраженьем и даже вытаращив глаза.
- Увы, у Лидии ни тогда, ни в последующие годы всё не было времени и возможности приехать туда, чтобы проверить. И только через много лет, уже в 1931 году, когда ее семьи не было в живых, она нашла время. Лидия приехала в Астрахань, на свою родину, сама, чтобы найти место по тем самым координатам. И отыскала клад возле села Зубовка. В этом кладе был странного вида прибор, похожий на фонарь…
Игорь смотрел так, будто ждал, что сейчас посередь зала материализуется огненный змей, или грянет гром, или случится ещё что-то такое же библейское.
- Так вот, Лидия приехала туда не одна, а вместе со мной. Но в ее непосредственных раскопках этого клада я не участвовала, так уж вышло…Если кратко – то в том кладе, похоже, оказался опасный вирус. Сама Цераская и стала его первой жертвой, когда открыла эту проклятую заначку, оставленную неизвестно кем и когда.
Ада и Саня издали дружный вдох удивления, а Игорь сидел такой офигевший, что Паша даже удивился его реакции. Старейшины слушали молча, изредка кивая.
- Думаю, Лидия трогала там что-то, через что успела заразиться, но этого, конечно, не знала. Что там в кладе было, я не знаю, наверное, она всё сложила обратно и закопала, а вот странный фонарь забрала с собой. Я тогда про клад не знала, разумеется, и поняла уже после, позже… Так вот, я в то время искала в Зубовке дом, в котором нам с ней можно было бы остановиться на несколько дней. И когда Лидия не вернулась в село, и уже наступила ночь, я заволновалась. Её стали искать с помощью местной милиции, и нашли – я ведь подсказала им те координаты… Так вот, когда мне сообщили, что она мертва, да еще и не пустили к ней – я была просто сама не своя от ужаса. Мне сообщили, что ее тело осмотрел врач и сразу же приказал изолировать его, как подозрительное по чуме – признаки на теле были…соответствующие. Меня допрашивали о цели нашего визита, потом, уже после вскрытия, объяснили, что причиной смерти был сердечный приступ. Но тот самый врач, что делал вскрытие, успел сказать мне, что всё на самом деле довольно странно. У Лидии были такие повреждения внутренних органов, что он попросту затрудняется определить точную причину смерти. Но на всякий случай велел уложить останки в закрытый гроб – такой, в каких хоронили умерших от холеры и тифа. Вещи её обработали и отдали единственной подруге, то есть, мне. Фонарь – если это фонарь - я сохранила у себя. Но потом – перед отъездом из Астрахани – подарила его китайцу Ивану И. Тело Лидии Цераской отвезли хоронить в Москву…Конечно, ни о каком вирусе я и понятия тогда не имела. И только теперь, когда началась эта странная эпидемия, я наконец поняла, что всё дело было в том кладе…
- Но как вы это поняли? – взволнованно спросил Игорь.
- Сразу после того, как увидела телевизионный сюжет о находке вами клада в селе Зубовка… Скажите, там было что-то странное?
- Было, - не стал запираться Игорь.
- И…что же это? – Глафира подалась вперед и уставилась на Игоря.
- Флакон из стекла с задраенной пробкой. Совершенно пустой.
- И что с ним стало?
- Я его раздавил.
Все в зале – кроме друзей Игоря – громко ахнули.
- А потом? – подал голос Главный.
- Ну, потом у меня вылезла на руках какая-то дерьмовая сыпь, и ломило все кости, и у моего друга Вебера – тоже. Наутро всё прошло без следа. Но и у остальных наших были какие-то неполадки со здоровьем, но тоже всё прошло. Потом Ада и Саня слетали в Прованс – и поделились вирусом с тамошними нашими…близкими. Ну, а дальше понятно.
- Нам нужна ваша кровь! – объявил Главный.
- Начинается! – возмутился Криушин. - Так вот ради чего нас сюда затащили.
- Игорь Петрович, речь идет о пандемии, надеюсь, это вы понимаете?
- Крови моей вы не получите. Вот даже не мечтайте. Разве что попытаетесь взять силой. Но тут такое дело… В общем, можете попытаться, конечно, но я честно предупредил.
- Мы попытаемся сделать вакцину. Или лекарство от этой болезни, - гнул своё глава местного сообщества. – На основе вашей крови, как нулевого пациента.
- А ничего, что этот говённый вирус кто-то когда-то вывел и засунул в тот пузырёк? - поинтересовался Морозко. – И это были вовсе не мы.
- И вы сказали, что Цераская получила сигнал о координатах клада – из космоса? – уточнила Ада.
- Нет, я не сказала, - помотала головой Глафира. – Она думала, что получила его из космоса. Но в действительности, он исходил отсюда. Из этой долины…
- Ни фига себе! – изумился Карагалиев. – А кто его послал? И зачем?
- Это была часть нашей передачи, предназначенной другому подобному же сообществу, расположенному на Алтае. Но женщине-астроному удалось ее случайно перехватить, - пояснил один из «архонтов».
- И этот грёбаный случай стоил ей жизни, а всем жителям Земли теперь – пандемии, - подытожил Игорь. – А крайним почему-то оказываюсь я. Ну, не охуели ли вы, уважаемые?
«Уважаемые» оторопели от такой грубости, Ада ухмыльнулась, Паша понимающе кивал, а Саня поднялся на ноги.
- Игорь Петрович сказал вам, что крови своей не даст. Поэтому говорить больше, в принципе, не о чем. Вот разве что еще у меня остался вопрос. Зачем за нами гнались китайские военные? И гонятся до сих пор?
- За тем же самым, - вздохнула сама Глафира. – Тоже хотят делать вакцину. Наша община существует тут спокойно в том числе и благодаря протекции китайских властей.
- О как, - покачал головой Игорь. – А эти-то откуда прознали про мою драгоценную кровь?
- Вообще-то, от них и исходил тот заказ, который вы…сорвали тогда в Испании, - охотно пояснил Главный.
- Над всей Испанией безоблачное небо, – пробормотал Игорь. – Ясно, принято.
Он тоже встал с лавки, машинально отряхнул штаны, в которые переоделся после того, как Тензин принес им сменные шмотки.
- Спасибо вам за гостеприимство, однако нам очень сильно пора домой. И мы прямо сейчас займемся сборами, с вашего позволения.
- Но…разве вы не хотите побольше посмотреть в нашей долине? – удивился Главный. – Мы ведь здесь – такие же, как вы в своем Петровском обществе…
- Хотели. Но теперь – вряд ли. Раз уж меня вы просто хотите использовать, как донора. Мне вообще непонятно, зачем вам здесь – коль скоро вы бессмертные – вакцина? Вы же сами знаете, что бессмертных эта вирусная дрянь не берёт.
- Так мы не для себя, - покачал головой второй старейшина. – Это же очевидно.
- А мне вот не очевидно, - пожал плечами Игорь. – Только не говорите мне, что вы действуете, как это там у буддистов…на благо всех живых существ. Вот не поверю ни разу.
- Ну мы же русские люди, в конце концов! – начал немного выходить из себя Главный, доселе державшийся с невозмутимостью профессора, принимающего кандидатские экзамены. – И нам просто положено по судьбе заботиться о других, обо всех, если угодно. Разве вам это кажется удивительным, Игорь Петрович?
- Мне кажется удивительным, что вы рассчитываете разжалобить такими банальностями меня.
К Главному сразу с двух сторон склонились его коллеги и что-то зашептали ему в уши, стараясь, однако, соблюдать очередность. Тот молча выслушал и кивнул.
- Что ж. Предлагаю вам покуда погостить в долине. Сейчас всё равно нет ни связи, ни возможности беспрепятственно вывезти вас отсюда без риска столкнуться с военной полицией. Не считайте себя пленниками, считайте гостями.
Паша, услышав это, только хмыкнул. Он пока не рассказал друзьям о некоторых странностях, которые имели место быть, потому что и сам не мог толком их объяснить.
Едва он узнал, что здесь сгорели все ретрансляторы, то уточнил у Тензина, когда именно это произошло. И – совпадение? – случилось это ровно в тот момент, когда сам он едва не утонул в святом озере Манасаровар после того, как вошел в странный ментальный контакт со своим сыном. Что-то такое мальчик тогда сделал, за что Паша едва не поплатился жизнью, ну, а Долина Мудрецов таки поплатилась гибелью электромагнитных приборов. Если, конечно, он сам себя не накручивает и не домысливает сущности на пустом месте.
Выйдя из странной хоромины, друзья остановились в некоторой нерешительности.
- Вот что, - решил Игорь, осмотревшись по сторонам. – Предлагаю разделиться и посмотреть тут всё с нескольких точек зрения. Пусть каждый увидит то, чего другие не заметили бы. Понятно? Встречаемся на закате в нашем монастыре.
- Прикольно, что нашим мы считаем не православный, а именно ламаистский монастырь, - заметил Саня.
- Да, но всё равно не расслабляйтесь. Подстава здесь может быть какая угодно, и где угодно. Поэтому особенно никому не доверяем, всё проверяем…Жена, ты идёшь со мной.
***
Кирилл Бояринов выполнил свое обещание: добыл разрешение на двоих проехать в составе международной врачебно-санитарной комиссии на территорию Тибетского автономного района, конкретнее – в район поселка Дарчен. Это всё, что он смог сделать.
- Как вы их там искать станете – уж и не знаю, - заметил он на прощание. – Но если найдёте, дайте знать, я помогу вам выбраться.
Крепко пожав друг другу руки, Пётр Дмитриевич, Кама Сергеев и муж Кати Тагановой расстались, что называется, друзьями.
И вот теперь астраханцы, одетые в точно такую же красно-серую спецодежду, как и все прочие участники комиссии, которых было двадцать три человека, выгружались из автобуса у дверей странного одноэтажного здания отеля, больше похожего на аэровокзал. Всё застекленное, выгнутое полукругом, оно обрамляло собой огромную круглую площадку на въезде в Дарчен, вымощенную бетонной плиткой, уложенной концентрическими кругами, напоминавшую вертолётную.
Кама с грустной усмешкой осматривался в гостиничном холле, памятном ему по прошлому приезду в эти края – еще в те дни, когда все они были свободные, молодые и незадолбанные жизненными заботами. Сейчас гостиница была переоборудована под некое подобие базы этой самой санитарной комиссии, и все следы привычного комфорта, некогда созданного для туристов, были безжалостно стёрты и выведены, будто пятно – хлоркой. Все стало здесь каким-то голым, пустым, по-военному унылым…
Сергеев обвёл взглядом холл, разгружавшихся медиков, китайских военных, встретился взглядом с девушкой-переводчиком Чылтыс, которая строила ему глазки всю дорогу, и улыбнулся ей многообещающе. И тут заметил, что Пётр Дмитриевич внимательно рассматривает что-то на доске объявлений, густо обклеенной фотографиями, листочками с разноцветными каракулями, какими-то распечатками и графиками. Кама не поленился подойти к старшему товарищу и тоже внимательно посмотрел на доску.
- Это ещё что за? – опешил фотограф, увидев лист формата А-3, на котором красовались мутные фотографии Игоря, Ады, Паши и Сани, явно взятые с записи камер наблюдения, и обширная подпись китайскими иероглифами.
- А это, мой юный друг, ориентировка, - озабоченно ответил Криушин-отец, обернувшись к Сергееву.
- Какая такая ориентировка?
- Обычная. Для розыска.
- Как у нас в милиции?
- Угу…Позови-ка сюда свою подружку.
- Это какую?
- Вон ту, с которой ты ждёшь, не дождёшься уединиться в номере, - уточнил старый чекист.
Кама только фыркнул, раздраженный его проницательностью, и подозвал «подружку». Она подошла, покачивая бедрами, как манекенщица, и внимательно посмотрела на мужчин.
- Чылтыс, звёздочка моя ясная, - улыбнулся ей Пётр Дмитриевич. – Без твоей помощи никак…Выручишь?
- Ну, если смогу, - закокетничала переводчик.
- Что здесь написано?
Криушин-старший отступил в сторону и постучал пальцем по ориентировке.
Девушка глянула мельком и пожала плечами.
- Сказано, что всем, кто видел или увидит этих четверых, необходимо срочно сообщить в полицию… И велено к ним не приближаться, так как они опасны. Ну, телефоны горячей линии и адрес полицейского участка в Дарчене.
- Надо же! Ясно, спасибо.
- А вы их что, знаете? – дежурно поинтересовалась переводчик.
- Просто показалось странным, ведь внешность у них, вроде бы, европейская…
- А, ну ладно, - Чылтыс обернулась к Каме, и тот предложил донести её вещи до номера.
- Я скоро! – пообещал фотограф отцу Игоря, следуя за девушкой прочь из холла и прихватив ее багаж. Криушин-старший только укоризненно покачал головой и направился в номер, предназначенный для них с Сергеевым. Ему нужно было подумать в тишине. Но сделать этого не успел. Едва он пристроил их багаж и снял куртку, как в дверь постучали – решительно и напористо. В коридоре стоял полицейский – один из тех, что встречали группу при входе.
- Меня просил за вами присмотреть человек по фамилии Бояринов, - вместо приветствия сообщил по-английски нежданный гость и внимательно посмотрел на Петра Дмитриевича слегка прищуренными острыми глазами. – Сказал, что вам нужна помощь искать пропавших русских. Тех, что внизу на плакате.
- Ясно. Спасибо. Как только начнем поиски, я обращусь к вам.
- Мы дежурим до завтра, в полдень сменяемся. Между сменами меня можно найти в участке.
Вот теперь было о чём подумать. Увы, ничего хорошего Петру Дмитриевичу во всей этой ситуации уже не виделось. Похоже, их с Камой пропустили сюда с одной целью: дать им самим выйти на след Игоря и компании, а потом упасть им на хвост. Зачем бы это ни было нужно местным властям. И вот тут нарисовалась скверная дилемма: искать или нет? И как стряхнуть с себя хвост?
Почти весь следующий день астраханцы методично обходили в Дарчене все заведения, которые еще не были закрыты в связи со всеобщим карантином, опрашивали жителей, и пару раз, действительно, вроде бы напали на след своих пропавших близких, но он никуда не вёл: все местные, которые вспомнили, что вроде бы видели Игоря, в один голос твердили, что это было здесь, в посёлке, а куда именно отсюда он двинулся дальше, им неизвестно.
Уже вечерело, и Пётр Дмитриевич приуныл. Нет, он, конечно, не рассчитывал, что всё получится быстро, но всё-таки хотя бы какую-то зацепку раздобыть надеялся. Они с Камой остановились покурить на берегу бешено ревущей речки, ледяные брызги от которой долетали даже сюда.
- Вот, - вдруг сказал фотограф, показывая сигаретой куда-то вверх по улице. – Надо зайти еще вон туда.
- А что там? – Криушин-старший устало присел на парапет, отделявший проезжую часть от берега, и вдохнул дым так глубоко, будто хотел скурить сигарету в одну затяжку.
- Не знаю. Наверное, лавочка какая-то. Почему-то не закрылась…
- Пошли.
Они двинулись по обледенелой обочине к группе двухэтажных домов, действительно, скрывавших в первом этаже сувенирную лавку. Дверь в неё была приветливо открыта, внутри горел свет.
Войдя черед порог, Кама и Пётр Дмитриевич поняли, что как таковой торговли тут сейчас нет: просто хозяйка решила навести порядок и стирала пыль с многочисленных деревянных полок, сплошь уставленных фигурками богов, масками мистерии цам, поющими чашами, подставками с гроздьями браслетов и бус. Напротив входа на прилавке лежала деревянная красная маска бога Канченджанги – свирепо оскаленная, с премилым ободком из человеческих черепов на лбу.
Хозяйка лишь мельком глянула на вошедших, а вот вторая женщина, стоявшая у прилавка, посмотрела на них более пристально. Глядя в лицо Криушину-старшему, она покачала головой с неопределенным выраженьем, так что он сразу вопросительно поднял бровь.
- Простите, что так уставилась, - немного смутилась женщина. – Но вы мне очень напоминаете одного человека…
- А тот, кого я вам напоминаю, ещё жив? – спросил Криушин-старший, строго глядя на неё.
- Ну, ещё утром был вполне жив и здоров.
- А остальные трое?
- И остальные – тоже…
- Да ладно! – изумился Кама. – Столько совпадений сразу?
- Еще и не такое случается! – глубокомысленно отозвалась дама и протянула руку отцу Игоря. – Я – Глафира Ивановна…
- Тетюшинова. Я уже догадался, - он пожал её руку. – Я – отец Игоря, Пётр Дмитриевич.
- Вот оно что, - немного повеселела Глафира. – Тогда ничего странного…Однако у меня для вас не очень радужные новости.
***
Ада и Игорь уже с полчаса не сводили глаз с пластикового бассейна, высокие борта которого не давали расплескаться булькающей жиже, в которой разрослась пупырчатая дрянь, похожая на раскисшую и уже основательно протухшую губку, и запах над ёмкостью стоял соответствующий.
- Вот в этом и проблема, - между делом пояснял им высокий светловолосый тонкий мужчина Александр Николаевич, в чьи владения они и забрели случайно во время осмотра долины. – Что бы мы ни делали, после достижения определенной массы бионты погибают.
Ада задала ему ряд уточняющих вопросов, щедро пересыпанных непонятными Игорю терминами, так что он только переводил взгляд с жены на местного биолога и старался усвоить хоть что-то из их умных речей.
- А наши ребятки на полигоне такое выращивают – и ничего, не жужжат, и ничего у них не погибает, - с некоторым злорадством сказала Ада Игорю, едва они попрощались с биолабораторией и вышли наружу.
- Они тут что же, пытаются получить такие же строительные растения, какие наши выпускники технического универа растят? – уточнил Криушин.
- Вот именно. И они от нас отстают, - заулыбалась Ада.
- А не хочешь с ними поделиться секретом успеха?
- Ну, ты же вот тоже своей крови для них жалеешь. Так с чего бы мы стали своими ноу-хау разбрасываться? Вот пускай они нам тоже сначала что-нибудь предложат…
Паша тем временем, повинуясь своему безошибочному чутью художника, дошёл до центра долины и уже по дороге вполне осознал, что всё это поселение распланировано по всё тому же принципу мандалы, и в ее центре, в ее точке ноль стоит некий дворец. Ну, или то, что только лишь выглядит дворцом.
С виду это китайского стиля деревянное строение, ярко раскрашенное, причем в городецком стиле, парадоксально напоминало летний театр в астраханском саду Аркадия или русский терем. Деревянные двери, покрытые богатой цветной резьбой, приветливо открылись под нажимом художника и пропустили его в абсолютно пустое помещение, причем круглое, хорошо освещенное через высокие окна.
Крашеный деревянный пол поглощал звук Пашиных шагов, и без того тихих и осторожных, а голые обшитые деревянными панелями стены гасили всякое эхо. Он внимательно осмотрелся, обошел странный зал, обнаружил только нарисованный красной краской круг в центре. В круге белой краской был нарисован лабиринт, и Паше не потребовалось много усилий, чтобы понять: это тот самый лабиринт. Лабиринт имени Карла Иваныча Оссе, можно сказать, тот же, что красовался узором на свитере Игоря и послужил им картой на пути сюда. И он, конечно же, сразу понял, почему Глафира велела им воспользоваться рисунком лабиринта, чтобы попасть в долину: она просто увидела его изображение на свитере Игоря. Так что, никакого волшебства, оказывается, во всем этом не было.
В помещении никаких предметов, никакой мебели и даже камер наблюдения, кажется, не притаилось.
В некотором недоумении Морозко прошел на середину зала и, чтобы хоть как-то осмыслить увиденное, опустился на пол, уселся в красный круг, прямо на лабиринт, скрестив ноги по-турецки. И сам не заметил, как погрузился в глубокие раздумья, чем-то похожие на транс. И ему пришло в голову, что Тибет – место, которое даже не разочаровывает. Это место, которого на самом деле просто нет. Здесь, на территории, отмеченной на картах, нет ни следа того места, в которое отчаявшиеся всего мира готовятся уйти хоть пешком, бросив всё без сожаления.
Пробираясь по отличным китайским шоссе, ты еще и проходишь сквозь все круги мандалы, стремясь от окраин к ее центру, к ее сердцу. Но здесь, в этом сердце, ничего нет. Яркое, кричащее обрамление вокруг пустоты. И это есть величайшая тайна жизни.
За этим приходят сюда тёмные суеверные паломники и вроде бы прогрессивные, но крайне несчастные люди запада. Приходят затем, чтобы узреть некое сокровище, но обретают лишь пустоту. Так и было задумано. Это и есть путь в Шамбалу.
И, придя уже в самое средоточие, например, в Лхасу, в монастырь Дрепунг, или в Поталу, или на гору Кайлас, паломник полностью осознает, что стремился к Пустоте. Горе тому, кто не осознает этого. Ибо негде больше искать, и нечего больше желать: ведь так закончилось путешествие всей жизни. И цель его – обретение осознания пустоты. И означает она, что искать вне себя ничего нельзя. Ибо там ничего нет. Может, только знаки, эдакие указатели со стрелками…
Так происходит избавление от миражей. В этом и суть: забравшись так далеко и так трудно, лишаешься возможности быстрого отступления: заглянуть за край одним глазком – и назад. Приходится за него переходить. А там ждет лишь Пустота. В этом суть всех паломничеств: растеряв по дороге все прекрасные иллюзии и миражи, путник остается один на один с собой.
Каким он возвращается назад? Никто не знает. Не знает он сам. Он этого даже не чувствует – все его чувства оглушены запахами масла и благовоний, бесконечностью пейзажей, тягостями дороги, роскошью убранств. Пока еще он чувствует только, что возвращается опустошенный.
Удручающее однообразие пейзажа, архитектуры, людей, сувениров и английских слов, знакомых местным. Холод и мрак храмов, безумные вытаращенные глаза идолов, вонь прогорклого масла, жирный пол, бессмысленные (или прикидывающиеся таковыми?) монахи, дремучие паломники и удушающая гарь курений.
Множество людей, ничуть не мешая друг другу, исчезают в великой пустоте монастырских строений, поглощаются тьмой кумирен. Страшные демоны и невозмутимые Бодхисаттвы глядят свысока. Махакала в сотне вариантов приплясывает во весь рост, но, несмотря на чудовищные клыки и гримасы, оружие и кровь, кажется грустным и растерянным. Будто понимает, что все усилия по запугиванию населения и наставления его через страх на путь истинный бесплодны.
Вспыхивают фотовспышки. Все движутся – в обход, слева направо. Все движутся, надеясь движением заменить деяние, действие. Бессмысленно идя, надеются избежать великого действия по изменению себя. Бегут, вместо того, чтобы думать. Поклоняются, чтобы не осознавать.
Вороха мятых купюр, засунутые за загородки у идолов, плавающие в священных бассейнах, торчащие едва ли не из рук будд и боддхисаттв. Вся география мира читается по ним: из далекого далека приходят ищущие в надежде изменить свою жизнь. Великая география отчаяния. Каждый чувствует себя потерявшимся. В Тибете, в краю, которого нет.
Ведь от того Тибета, в который все стремятся, осталась Потала и пара монастырей. Они – как нарисованный на холсте очаг в каморке папы Карло. А вокруг них кишат, текут, кричат и шумят равнодушные китайцы, едят и пьют, играют в азартные игры, учатся и работают. Машины всё сплошь крутые иномарки, дети-школьники – в одинаковой форме, даже рикши – и те одинаковые, в форме, с зелеными тарантасами. Всё упорядочено, везде камеры – скрытые и явные, везде шпионы. Запертые двери. Посторонним вход воспрещен. Охрана, охрана, охрана. Металлодетекторы. No smoking. No pictures. No, No, No…
Паша с грустной усмешкой подумал, что уже порой и не верится, что были в реальности все эти персонажи – Марпа и Миларепа, Нагарджуна и Цзонкапа, отмороженный Падмасамбхава и трагическая принцесса Мандарава… Статуи, позолота, распахнутые глаза, скрещенные в мудрах пальцы. Шёлковые покрывала. Жир на полу. Жир повсюду. Мешки с рисом. Темнота и холод. Лампочки Ильича. Монахи в красном. Грязные покрывала на лавках. Множество китайцев с визгливыми экскурсоводшами. Тоскливые европейцы. На лицах потерянное выражение: все ждали чего-то…другого? Чего?
Тибет словно сворачивается внутрь себя, схлопывается – и последними островками в нынешней реальности стоят еще немногие храмы и дворцы, маяками приманивают страждущих, сигналят из ниоткуда. Словно стараясь закрыться, спрятаться от реальности, целая страна становится невидимой…
Паша вдруг обнаружил себя лежащим на полу, а над ним склонились встревоженные Игорь и Ада.
- Что-то многовато у тебя приходов за одну поездку, не считаешь? – съязвил Криушин, заметив, что художник пришел в себя.
- Я, кажется, понял главное! – поделился своим открытием Морозко, ловко поднимаясь на ноги и машинально отряхивая штаны.
- Это – лёжа вот здесь на полу? – уточнила Ада с невинной улыбкой.
- Ага. Место такое…располагающее…
- Так что ты понял? – перебил Игорь.
- Что самое главное – это Пустота.
- Вот уж эврика, тоже мне, – фыркнул разочарованно археолог. – Вон у Сани спроси, или у Вали Санджиевой, они тебе столько о природе пустоты этой самой порасскажут…
- Но это всё не то. Тут другое…Суть в том, что пустота – это и есть весь смысл…
- Ну так а буддисты наши о чём толкуют? – настаивал на своем Игорь. – Разве ж не об этом?
Паша попытался пересказать им свои недавние выводы, но друзья почему-то не оценили всей их грандиозности, только пожимали плечами и всё норовили увести художника из этой хоромины на улицу.
А Саня, предоставленный сам себе, просто обходил долину улицу за улицей и рассматривал инфраструктуру. В итоге он решил, что всё это напоминает индийское поселение Ауровиль, только в его идеальном воплощении, а не в таком кривом и недоделанном, как индийский прототип. И что особенно порадовало, так это отсутствие присутствия. То есть, местные обитатели, то и дело попадавшиеся по пути, не делали никаких попыток пойти на контакт, окликнуть, втянуть в разговор или еще каким-то образом покуситься на его личное пространство. Это Саня оценил и, в конце концов, полностью расслабился, испытывая одни только положительные эмоции.
Однако он помнил, что расслабляться не следует, и во всём нужно непременно отыскивать признаки секты, чтобы незаметно не подпасть под её влияние или не оказаться у нее в плену. Впрочем, наличие вполне действующих православного и буддийского храмов немного успокаивало и рассеивало подобные подозрения. Но тут уж ничего было не поделать: профессиональная деформация искажала заодно и всё восприятие действительности, вот поэтому Саня и оценивал всё здешнее со своей колокольни историка.
Порадовало его видимое отсутствие всяких секций йоги, медитации и прочих так называемых духовных практик, которые Саня считал просто убогой формой эскапизма и попытками, что называется, торговать воздухом. Кажется, здесь, в Долине Мудрецов, люди были всё-таки заняты делом, а точнее – самыми разнообразными делами.
Но его самого не так чтоб очень занимала местная жизнь, потому что он понимал: непрошеными гостями они попали сюда, и покинут это место, вряд ли унося отсюда что-то существенное и оставляя нечто ценное здесь. Поэтому он ощущал себя больше праздным гулякой, нежели исследователем новых пространств, и не старался извлекать ничего полезного из окружающей реальности.
И совершенно случайно обратил внимание на крашеный глухой забор, окруживший какую-то обширную зону. За забором густо разрослись пальмы и прочая зелень, виднелись зеленые крыши с загнутыми вверх углами, а еще торчали странные высокие мачты с укрепленными на них некими приборами.
Присмотревшись к ним, Саня даже всплеснул руками и сначала хотел прямо-таки бегом броситься на поиски своих друзей, но потом решил войти на территорию загадочного объекта, а только потом баламутить остальных.
Он обошёл забор и обнаружил ворота. Над воротами были укреплены камеры, поэтому Карагалиев с силой постучал в створку кулаком и, встав перед камерами, яростно замахал руками, сигнализируя о своих намерениях.
Вскоре ворота зажужжали и автоматически отъехали в сторону, а гость беспрепятственно вошел внутрь.
Здесь всё напомнило ему принадлежащий Петровскому обществу объект на берегу Казачьего ерика, где содержались экзотические птицы, и шло их изучение. Просторные вольеры, предназначенные для крупных и мелких животных и птиц, сейчас, однако, пустые. Искусственные водоемы и имитации разных ландшафтов, явно лабораторный корпус и, конечно, те самые мачты с приборами, так зачаровавшие его.
Навстречу ему поспешал в накинутом на плечи белом халате невысокий крепкий мужчина с густой рыжей бородой, а за ним – высокая блондинка в таком же халате, но уже надетом нормально, так что можно было разглядеть ее хорошую фигуру.
- Здравствуйте, - проявил вежливость Саша. – Я тут недавно, в Долине. Мы с друзьями из Астрахани.
- Добрый день, уважаемый Александр! – радостно пробасил крепыш и крепко подал ему руку. – Наслышаны о вас, о да. Какими судьбами в наш зоопарк?
- Да вот…Мачты эти… - Саша махнул рукой куда-то себе за спину. – И приборы на них…
- Да? Очень вас удивили?
- Наоборот. Очень мне знакомы.
Блондинка удивленно всплеснула руками.
- Да как же так? – озвучила она свои эмоции. – Ну где это вы могли подобное видеть?
- Расскажите мне, что это такое, и я вам тоже кое-что расскажу…- начал интриговать Саня, и тут его заглушил отвратный рёв какого-то неведомого зверя, раскатившийся над территорией.
- Ого! – Саня заоглядывался по сторонам. – У вас тут прямо парк юрского периода!
- И не только юрского, - вообще не оценил шутку рыжебородый. – А многих периодов эволюции нашей биосферы.
- Так это что – динозавр орал сейчас? – наконец-то удивился доктор исторических наук.
- Нет, это мегатерий, гигантский ленивец, - просветила блондинка.
- Так насчет наших приборов, - решил все-таки информировать гостя хозяин. – Это своего рода манки. Как на уток используют охотники. Генерируют они электромагнитный сигнал определенного диапазона, чтобы приманивать представителей реликтовой фауны. Для разных видов – разные сигналы, их можно настраивать…
- А когда они работают – то этот сигнал как-то виден? – перебил Саша нетерпеливо.
- Ирина, дорогая, включим на минутку приборы? – бородач обернулся к своей коллеге и подбодрил ее улыбкой.
- Пойдемте, - согласилась блондинка, и все втроем они зашагали по дорожке обратно к корпусу.
Прямо в холле здесь был установлен с виду вполне обычный распределительный щит, внутри него размещались рубильники.
- Подойдите к окну и смотрите на мачты, - предложила блондинка Ирина Карагалиеву и взялась за один из рубильников.
Саня послушно отошел к высокому окну и вперил взгляд в ближайшую же мачту.
Позади него раздался лязг – и прибор, похожий на фонарь-«летучую мышь» на верхушке мачты мигом ожил, запульсировал голубоватым светом, будто передавая сигнал морзянкой. Саша удовлетворенно кивнул, убедившись в своих догадках, и обернулся к Ирине и рыжебородому.
- Всё, спасибо, я понял.
Ирина выключила рубильник и закрыла дверцу распределителя.
- Итак, друг мой, что вас интересует и что вы сможете рассказать нам?.. Да, забыл представиться! Дмитрий Иосифович Полосьмак, начальник зоологического полигона. Это Ирина Юлиановна, мой заместитель…
- Очень рад знакомству, - кивнул Саша. – Так эти вот…фонари – они приманивают тварей реликтовых, так?
- Можно сказать и так, - согласился Дмитрий Иосифович.
- И откуда они у вас вообще?
- О, это наша разработка ещё девятнадцатого века, первой половины. Именно тогда в распоряжение общины попал древнеиндийский трактат на языке пали, в котором был описан принцип действия такого вот прибора. По описанию из этого текста мы смогли воспроизвести прибор. И стали использовать для поиска реликтовой фауны практически по всей Евразии…
- А где это трактат теперь? – перебил Саня, в котором мгновенно проснулся азарт историка.
- В нашей общинной библиотеке, но у нас здесь есть его копия…Пойдемте.
Карагалиева провели в кабинет Полосьмака, и показали вставленный в застекленную рамку цветной плакат, на котором красовалось фото нескольких книжных разворотов. На них можно было разглядеть – помимо палийских каракулей – рисунки, похожие на чертежи, изображавшие, действительно, хорошо знакомый Сане «волшебный фонарь», которым пограничники Димки Севастьянова со скуки приманивали летающих ящеров на каспийском взморье.
Об этом-то фонаре Саша и рассказал своим новым знакомцам, как и обещал. И даже о существовании настоящего живого птерозавра, которого им удалось «отремонтировать» усилиями Петровского общества, тоже поведал. Одной неразрешимой загадкой стало меньше.
Глава 9
Мы говорим смерти «не сегодня»
- Так что, уважаемый Пётр Дмитриевич, никаким безопасным способом нам их не вывезти, - заключила Глафира Ивановна Тетюшинова, машинально прокручивая походную кружку с кофе в ладонях. – Мы уже перебрали, кажется, всё, и всё забраковали.
Криушин-старший только рассеянно покивал, продолжая думать какую-то свою думу, а Кама Сергеев поглядывал в окно на безлюдную улицу Дарчена, по которой как раз медленно проползал полицейский джип с включенной мигалкой.
Все трое сидели в той самой сувенирной лавочке, точнее – в подсобном ее помещении, где было оборудовано нечто вроде крошечной кухоньки, и пили – кто кофе, кто неизменный тибетский солёный чай, и Глафира долго и довольно занудно объясняла, что вывезти ребят из потаённой долины любым открытым и легальным способом невозможно.
На сей раз они встретились здесь после долгих петляний по посёлку, заходов в сомнительные закоулки, и всё для того, чтобы скинуть с себя навязчивый хвост, о котором с самого начала догадывался отец Игоря. Как он и предполагал, полицейские ждали, что он выйдет на след пропавшей группы астраханцев и приведет их прямиком к ней. И такая опасность по-прежнему оставалась. Потому что полицейские знали местность всяко лучше приезжих русских, и рассчитывать на то, что удастся перехитрить их на их же поле, явно не стоило.
Мимо дома, громыхая, проехал грузовик с представителями комиссии, на сей раз - укутанными в костюмы химзащиты, превращавшими их в каких-то зловещих марсиан, захвативших Землю.
Пётр Дмитриевич проводил его взглядом и едва заметно покачал головой, мысленно напомнив самому себе, что вариант раздобыть четыре костюма, одеть в них Игоря, Аду, Пашу и Саню, которые выйдут из долины своим ходом, тоже отпадает.
Потому что их всё равно будут проверять на пропускных пунктах, где в лицо им всё равно будут заглядывать и смотреть их документы. Китайцы – люди хитрые и дотошные, и делать ставку на их разгильдяйство не следует. Но при этом вид грузовика и марсианистых врачей вроде бы наводил на какую-то идею, вот только на какую именно…
Кама громко вздохнул, скомкал обёртку от шоколадного батончика, которым закусывал чай, и, пару секунд поискав взглядом мусорное ведро, точным броском отправил в него бумажку, попав в самый центр черного плотного пакета, вставленного в ёмкость.
Вот тут Петра Дмитриевича и осенило. Он даже выдохнул с облегчением, будто до этого задерживал дыхание, и хлопнул ладонью по столу.
- Есть решение! – сообщил он своим удивленным собеседникам. – Простое, изящное. Нам нужны покойники. Человек десять.
Кама и Глафира уставились на него, вероятно, полагая, что это такая тупая шутка для разрядки общего напряжения. Но старый чекист вовсе не шутил.
- Нужны мертвецы, которых повезут отсюда, и открывать мешки с которыми не станут на каждом КПП.
Кама и Глафира по-прежнему таращились.
- Среди мешков с трупами будут спрятаны мешки со вполне живыми нашими ребятами. Все покойники будут проходить, как умершие от этой загадочной хвори, которую тут все так боятся.
- Вопрос первый, - наконец, отмёрз фотограф. – Где нам взять столько трупов? И мешков для них.
- Здесь с мешками проблема, - напомнила Глафира. – Здесь местные практикуют небесные похороны.
- Это когда тела сжирают грифы и вороны? – невозмутимо уточнил Криушин-старший.
- Да.
- А как насчет неожиданно умерших туристов? Неужто тут и морга нет?
- Мешки наверняка есть у наших друзей - иностранных медиков, – предположил Кама. – Но вот столько покойников за раз…Где ж их взять?
Пётр Дмитриевич нехорошо усмехнулся и посмотрел на Сергеева. Тот выдержал взгляд, недоуменно задрав бровь.
- А ты нам на что? – наконец, соизволил развить свою мысль чекист.
- Дак ведь…У нас и оружия ведь нет? – ничего уже не понимал Сергеев.
- У тебя – есть.
Интонацией он жирно подчеркнул это «у тебя». Кама поморщился как-то болезненно, словно не желая признавать очевидное.
- Придётся тряхнуть стариной, старина, - подбодрил Пётр Дмитриевич. – И достать свою верную «Смену». Не зря же ты ее с собой сюда пёр.
Кама едва не застонал от досады, даже непонятно, на что: на себя ли – за недогадливость, на Криушина ли – за крайний цинизм.
- Да что вы предлагаете-то? – не выдержал он.
- То же, что ты уже проделывал сотню раз. Просто сделать фотографии.
- Можете мне объяснить, о чем идет речь? – Глафира вежливо тронула Петра Дмитриевича за руку.
- Конечно, - кивнул тот. – Вот только будет лучше, если вы просто один раз сами всё увидите, дорогая Глафира Ивановна.
Потом перевёл на Каму тяжелый взгляд.
- Так как? Готов выручить своих друзей? В этой безвыходной ситуации?
- Готов, - не раздумывая больше, ответил тот, как в воду прыгнул. – Только вот…где их брать? Ну, тех, кого я должен…сфотографировать, в общем?
- Ну, дорогой мой друг, это проще простого. Нам ведь нужно, чтобы все они оказались в одном месте. И они сейчас, вот прямо сейчас, уже как раз там и оказались. И вернутся – тоже вместе.
- Та машина? – догадался фотограф.
- Конечно. Десятеро, не десятеро, но семеро в ней точно было, - припомнил Криушин-старший.
- Пойдёмте.
Кама решительно поднялся из-за стола.
- Мне нужно в наш отель, фотоаппарат взять. И пленку зарядить.
- Вы сможете привести наших ребят из этой вашей долины в какое-нибудь место недалеко от Дарчена, где мы сможем их подобрать? - спросил отец Игоря у Глафиры, которая нетерпеливо переводила взгляд с одного на другого.
- Смогу. Но я же вам объяснила, что отсюда им…вам всем всё равно не выехать.
- И не придется, не волнуйтесь. Просто определите место и потом дайте нам знать.
Убедившись, что полицейских машин поблизости нет, и никто, вроде бы, за домом не наблюдает, астраханцы решительно вышли на улицу и с независимым видом зашагали к своему отелю, до которого было далековато, да еще если учесть, что повалил снег.
Кама с некоторым отвращением прокручивал в голове алгоритм своих действий, которые ему предстояло совершить в отеле. Вставить обычную цветную пленку в старый, но отнюдь не добрый фотоаппарат «Смена-8М», служивший ему верой и правдой в скверном деле устранения неугодных людей и устраивания им всяческих неприятностей. Потом сфотографировать ту группу медиков из комиссии, которые как раз могут попасть в кадр все вместе. При этом – настроиться так, чтобы всеми силами души пожелать им... В общем, ничего хорошего не пожелать, как бы ни было стыдно ему за это.
Всё. Потом просто ждать, когда его «проклятье фотографа» подействует. Если, кстати, вообще подействует, - ведь уже несколько лет Кама отошел от своей, так сказать, магической практики и вернулся в фотографию. Но недаром он недавно тренировался – по указке Светки, между прочим! – проделывать всякие такие штуки в стиле своего дедушки – колдуна-вуду.
Его злило то, что он не очень понимал план своего старшего коллеги. Вот сработает магия «Смены», и что дальше? Вот упадут все бедолаги-модели замертво, а потом? Ну хорошо, допустим, их всех упакуют в чёрные эти покойницкие мешки. И что? Увы, никаких подробностей из Петра Дмитриевича он так и не вытянул, поэтому оставалось только злиться и теряться в догадках.
- Сделай свою часть работы, и будет с тебя, - обнадежил его Криушин, похлопав по плечу, когда они уже почти дошли до отеля с вертолетной площадкой.
Потом Кама делал вид, что ходит вокруг и фотографирует природу. Потом, завидев возвращающийся грузовик, начал снимать уже его пассажиров – на «Смену». Потом – предложил им всем сделать общий кадр на фоне пейзажа и гостиницы. По правде сказать, он не особенно верил в то, что на сей раз это сработает. Ведь даже проявить плёнку он здесь не мог. Впрочем, такая мелочь и раньше не мешала странному проклятию срабатывать…
Потом Кама, мрачнее тучи, вернулся в их номер и положил фотоаппарат на свою кровать. Теперь ему совершенно точно следовало набухаться, для чего он немедленно же направился в общий зал, прозванный кают-компанией, где присоединился к развесёлым членам комиссии, которые тоже закладывали за воротник, видимо, чтобы согреться.
К нему подсела Чылтыс, уже основательно датая, они принялись пить с ней наперегонки, и вскоре она просто забралась ему на колени. Захмелевший Кама решил, что гори оно всё огнём, и принялся целовать переводчицу, не обращая внимания ни на что вокруг. Он и не запомнил особо, как они с ней переместились в ее номер, а утром обнаружил, что девушки уже нет, и он в одиночестве спит в ее кровати.
Фотограф оделся и пошел искать Петра Дмитриевича, попутно узнав у своих лже-коллег, что Чылтыс уехала рано утром вместе с врачами в монастырь Гьяндрак, чтобы они взяли какие-то пробы у монахов, которые почему-то не болеют.
Криушина-старшего он обнаружил в кают-компании за чашкой кофе.
- Как фотосессия? – без предисловий поинтересовался старый чекист, хитро глядя на него.
- Хорошо, - буркнул Кама и подсел за стол, налил себе кофе из стеклянного кувшина. – Проявить только не смогу. Но это неважно…Важно, что я не знаю, как оно всё будет дальше.
- Ну а я нашел мешки.
- Где же?
- В грузе. Там они, как ни странно, предусмотрены. Лежат упакованные в одном из грузовиков, которые сейчас на стоянке.
- Но ведь они под охраной? – удивился Сергеев.
- Но ведь не от нас же, - усмехнулся Пётр Дмитриевич.
- Ладно. Что будем делать дальше?
- То же, что и каждый день. Бродить повсюду и всюду совать нос.
Побродить особенно долго им не удалось. Когда они поднялись по улице к перекрестку, от которого было рукой подать до начала тропинки, ведущей к южному склону Кайласа, издалека заметили человеческую фигуру, быстро приближавшуюся как раз со стороны тропы. Она как-то странно дергалась, и вскоре стало ясно, что это Чылтыс, которая неуклюже в своем комбинезоне бежит со всех ног, то и дело оскальзываясь и стараясь удержать равновесие.
- Эге, - протянул Кама. – Кажется, что-то пошло не так…
- Или как раз именно так.
Они вдвоём двинулись навстречу девушке, перехватили ее до того, как она выбежала на перекрёсток и привлекла внимание полиции.
- Что стряслось? – Кама схватил её за плечи, стараясь успокоить. – Почему ты бежишь? Где машина и все остальные?
- Они…они… - задыхалась она, глядя на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Волосы её выбились из-под вязаной шапочки и покрылись инеем, брови и ресницы тоже заиндевели.
- Попробуй вдохнуть и выдохнуть несколько раз, - подключился Пётр Дмитриевич. – Потом еще раз. Давай, попробуй.
Она кое-как отдышалась.
- Они…все…они все, кажется, умерли! – сообщила она, в начале фразы едва не крича, а в конце – резко перейдя на сиплый шепот, будто голос разом сел.
Кама и Пётр Дмитриевич переглянулись.
- Сколько человек? – быстро уточнил отец Игоря.
- Во…восемь. Все – разом! Все просто упали, будто их выключили! – поделилась Чылтыс, прижимаясь к фотографу.
- Где они сейчас? – снова нажал Криушин-старший.
- У…у…монастыря…Мы туда не доехали! Они все – раз! – и отключились! Я стала проверять – пульса нет! И вообще…вообще…
Она зарыдала, уткнув лицо в грудь Каме.
- А водитель? – спросил Пётр Дмитриевич.
- Мы стояли…Все вышли… чтобы посмотреть на небесные похороны. Там как раз положили свежего…И грифы были повсюду…И все стали смотреть и делать фото, и тут – разом! Все упали…
Пётр Дмитриевич ухватил Каму за плечо и приказал ему на ухо:
- Иди с ней в нашу лавочку, попроси вызвать Глафиру. Ждите меня там.
Кама сразу развернул переводчицу в нужном направлении и, крепко держа за плечи, повел к лавке древностей, как он про себя окрестил это место. А Пётр Дмитриевич поспешил назад, на их базу – за теми самыми пакетами, что лежали, упакованные, в одном из грузовиков группы.
Пакеты он взял совершенно беззастенчиво, прямо на виду у охраны, с озабоченным видом. Сунул весь сверток в рюкзак, закинул его себе на плечо и двинулся к «лавке древностей», где, как он надеялся, им удастся связаться с Глафирой и выполнить свой план до победного конца.
Кама и Чылтыс сидели на диване, обнявшись, а тибетская хозяйка лавочки невозмутимо протирала пыль с расставленных по полкам сувениров. Глафире, как пояснил Кама, дали знать, и она уже едет к тому месту, где остался автобус с неожиданно павшими медиками.
Теперь все трое направились туда же, причём бедная переводчица была в таком шоке, что не задавала вопросов и не противилась, безропотно шагая за Камой и Петром Дмитриевичем со всей возможной быстротой.
Всего раз им пришлось притаиться под прикрытием целого леса ячьих рогов, отмечавших мост через реку, пока мимо не проползла машина военной полиции. А потом уже беспрепятственно они направились по одной из едва заметных в глубоком снегу троп, ведущих к монастырю Гьяндрак и священной горе Кайлас.
***
Когда Глафира после первой встречи с отцом Игоря и Камой вернулась в долину, их нежданные астраханские гости вовсю изучали местную жизнь, бодро перемещаясь от объекта к объекту, беседуя то с одним, то с другим старожилом о делах насущных и, в целом, производили впечатление исследователей, вполне довольных местом, в которое их забросила судьба.
Глафира едва разыскала всех четверых, собрала их на круглой площадке, окруженной застекленными изогнутыми теплицами со всякими экзотами, усадила на лавку и сообщила, что в Дарчене их ждут, а им, соответственно, следует быть наготове, если они хотят выбраться отсюда живыми и не через пять лет.
Поэтому теперь, когда она получила экстренное сообщение о том, как разворачиваются события там, снаружи, оповестить астраханцев было уже делом техники. Они не тратили времени на сборы, давно уже готовые к любым неожиданностям.
- Нам нужно идти прямо сейчас, - скомандовала Тетюшинова, строго глядя на Игоря. – Ни с кем не говорить, не прощаться, ничего…
- Хорошо. Мы готовы, - кивнул археолог. – Вот только…Хочу оказать одну маленькую ответную любезность.
- Да? – удивилась Глафира.
- Мы можем сейчас пройти к выходу из долины так, чтобы…чтобы заскочить по пути в ту лабораторию, где работают с вирусом?
Глафира удивленно смотрела на него, потом все-таки кивнула.
- Да, Игорь, конечно. Но все-таки лучше вам ни с кем не прощаться…
- А я и не за этим.
Так что они двинулись в дорогу прямо отсюда, а по пути Игорь завернул в двери лаборатории, попросив остальных ждать снаружи.
- Эй, Всеволод! Ты там? – окликнул он завлаба, с которым познакомился день назад.
- Игорь? Да, привет. Рад видеть! – Всеволод Владимирский вышел навстречу из глубин своего кабинета, весь в белом, с поднятыми на лоб защитными очками, стаскивая с рук латексные перчатки.
- Идём, возьмёшь у меня кровь. Сколько потребуется для этого вашего лекарства или чего там еще, - обрадовал его Криушин.
Всеволод аж всплеснул руками, не в силах выразить свой восторг, потом кинулся к Игорю обниматься, потом экзальтированно схватил его за руку и поволок в помещение процедурной, по пути зовя за собой медсестру Зину, вирусолога Бахметьева и вообще всех, кто попадался под руку.
- Только скорее давайте, пока я не передумал.
- Поллитра не жалко? Крови? – с болезненной жадностью настоящего упыря уточнил Владимирский, горящими глазами глядя в лицо Игоря.
- Валяйте, - милостиво разрешил тот и уселся за стол, закатал рукав и положил руку перед медсестрой.
- Я сам возьму! – завлаб отстранил Зину резким движением и затянул на руке Игоря жгут. Криушин подумал, что радость Владимирского какая-то уж слишком неподдельная и бурная. Не иначе, вся эта возня с вакциной и лекарством для него – настоящее дело жизни.
Глафира и друзья, ожидавшие Игоря на улице, уже проявляли признаки нетерпения и были искренне рады его возвращению.
- Теперь начинается самое трудное, - лаконично предупредила Тетюшинова. – Постарайтесь ничему не удивляться.
- Что, всё-таки решил поделиться с ними своей драгоценной кровью? – спросила Ада у мужа.
- Да, пускай используют в народном хозяйстве. Всё-таки они нас тут приютили. Надо же им хоть чем-то отплатить.
Глафира, как выяснилось, вела их вовсе не к тому месту, откуда они спустились в долину несколько дней назад, что было бы ожидаемо. Она почему-то вела их в самый центр долины, как вскоре стало понятно всем, – к тому самому необычному помещению, где медитировал Паша. Вопросов, однако, они не задавали. По тому, как Тетюшинова торопилась и то и дело напряженно оглядывалась по сторонам, они поняли, что дело не совсем гладко, и можно ожидать какой-то погони или задержки.
Они вошли в пустой зал с деревянным полом и остановились прямо возле круга с лабиринтом, нарисованного краской. Глафира обошла его и с силой надавила ногой на одну из досок. К удивлению астраханцев, от этого телодвижения круг со скрипом начал опускаться, как бы вдавливаться в пол, а потом, дёргаясь и поскрипывая, разделяться на две половины, разъехавшиеся в стороны.
Как завороженные, все четверо склонились над быстро открывавшимся углублением, и увидели, что там притаилась винтовая лестница, с виду – древняя, деревянная и шатучая. Она уходила в холодную, пахнущую сыростью и старыми липовыми шкафами темную глубину.
- Нам туда, - скомандовала Глафира и первой полезла в дыру. Остальные последовали за ней, причем, сделать это оказалось весьма проблематично.
- Красиво сойти в царство Аида не получится! – пошутил Паша, протискиваясь на лестницу следом за Тетюшиновой.
- Да уж, лесенка без пафоса, - прокряхтела Ада, стараясь обдернуть на себе сбившуюся в процессе куртку.
- Сделано, блин, с умом! – проворчал Игорь, честно не понимая, зачем эта конструкция такая неудобная и странная.
Саня вообще ничего не сказал, а просто спустился последним, и все начали унылый спуск по едва видимым ступенькам, которые Глафира впереди освещала фонариком.
Лестница тянулась и тянулась, напоминая Игорю внутренность старинного маяка в поселке Вышка, но вот, наконец, закончилась. Они стояли в темном сводчатом коридоре, который, вроде бы, не имел явного уклона.
Теперь пошли быстрее, и в итоге выбрались в обширную пещеру, покрытую кальцитовыми натёками, красиво сверкавшими в свете фонарика.
Разглядев её, Игорь даже присвистнул от удивления, да и было с чего. Пещера оказалась чем-то вроде конечной станции подземной железной дороги: посреди нее пролегала настоящая узкоколейка, у настоящего, хоть и небольшого, перрона, ждало нечто вроде дрезины с прицепленной к ней вагонеткой.
- Это что, секретная ветка московского метрополитена? – усмехнулся Паша.
- Мы приедем прямо в Дарчен, - обрадовала их Глафира. – Если, конечно, будем ехать до самого конца. Но нам придется выйти раньше. Забирайтесь, куда сможете.
Глафира запустила дрезину, и с лязгом и скрежетом вагончик тронулся.
- Как в комнате страха в Луна-парке! – прокомментировала Ада их странное путешествие, и больше никто ничего не сказал: они неслись сквозь холодный мрак, навстречу сильному потоку воздуха, оглушенные неожиданно сильным грохотом колёс, не ощущая хода времени.
Вдруг их странный поезд резко затормозил, так что даже посыпались желтые искры из-под колес: это Глафира застопорила машину.
- Выходите, нам нужно наверх, - велела она, включив фонарик и светя им в боковой проход.
Снова движение в темноте под звук воды, падавшей где-то в закоулках каменного лабиринта, поворот за поворотом – и вот уже впереди замаячил тусклый дневной свет.
Они вышли через небольшую пещеру прямо к берегу реки, а внизу, в долине, примерно в километре от них, стоял красный грузовик, и было видно мельтешенье человеческих фигур возле него.
- Нам туда, - пояснила Глафира, и все начали спускаться по склону.
- Да это же наши! – радостно вскрикнула Ада, крепко схватив мужа за рукав. – Вон же твой отец!
- И колдун Мганга с ним! – возликовал Саня, разглядев темную кожу одного из мужчин.
Почти бегом они одолели последние десятки метров, отделявшие их от грузовика и скатились прямиком в объятья Петра Дмитриевича и Камы, и добрых пять минут тискали и хватали друг друга, будто не в силах поверить, что наконец встретились. Ада и вовсе вцепилась в свёкра так, будто он был ее спасением, и ни в какую не желала его отпускать.
- А это что за сеча при Керженце здесь случилась? – Игорь, наконец, разглядел окружающую обстановку.
- Это не сеча, это моя «Смена», - пояснил Сергеев. – И лучше ничего больше не спрашивай.
Вокруг грузовика, маркированного эмблемами международных медицинских служб, были разложены ровным рядком самые настоящие покойники. Судя по их облачению – как раз медики какой-то из этих самых служб. Четверо из них уже были в черных пластиковых мешках с молнией, незастёгнутых, и потому будто зловеще ухмылявшихся. Возле Камы стояла испуганная высокая девушка азиатской внешности, рядом валялось еще несколько пустых черных пакетов.
- Вам, дорогие мои, придется влезть вот в эти мешки. – Пётр Дмитриевич, прижимавший к себе сноху, кивнул подбородком на разбросанные пакеты.
- И притвориться остальными покойниками из группы медиков, - дополнил Кама.
- Так мы сможем вас вывезти, - пояснил Криушин-старший.
- Иначе – никак, - кивнул Кама. – На вас везде ориентировки висят…
- Типа как на Диком Западе? – усмехнулся Морозко. – Разыскиваются, и награда за поимку?
- Да, только без награды, - Пётр Дмитриевич даже не улыбнулся в ответ.
- Печально, - посетовал Игорь. – Значит, мы совсем ничего не стоим…
- Обидно, да, - подвёл итог Саня.
- Приступим к погрузке, - велел Пётр Дмитриевич, и они приступили.
Сначала оттащили в сторону и спрятали в снегу четверых мертвецов, место которых должны были занять живые. Потом Игорь, Ада, Саня и Паша по очереди влезали в кузов и там уже забирались в свои мешки. Напоследок Кама и отец Игоря пристроили к ним оставшихся настоящих покойников, чтобы их увидели первыми те, кто рискнёт расстёгивать молнии и проверять содержимое мешков.
- Дырки проделать не забудьте где-нибудь сбоку, - напутствовал Криушин-старший, ещё раз придирчиво оглядев кузов, забитый телами разной степени живости.
- Хорошо, пап! – отозвался Игорь из своего мешка.
- Всё, поехали.
Попрощавшись с Глафирой, они втроём, включая Чылтыс, втиснулись в кабину грузовика и тронулись в Дарчен. Тетюшинова подождала до тех пор, пока они скроются из виду, и только потом вернулась в пещеру и к своему поезду.
Трясясь в кабине рядом с Петром Дмитриевичем, не отрывавшего взгляда от дороги и крутившего руль со всей возможной лихостью, Кама недоумевал по поводу его плана. Вот добыли они своих ребят, отлично. Привезут их сейчас на базу. А что дальше? Спрашивать при переводчице он не хотел, а сам ну никак не мог придумать никакого разумного объяснения, прокручивая в голове варианты один за одним и отметая все по причине их полной фантастичности или нелепости.
Однако его опасения оказались в конечном итоге напрасными. Уже на улицах Дарчена всё выглядело несколько странным. Начать хотя бы с того, что на перекрестке в центре им попался полицейский джип с распахнутыми дверцами, пустой, кажется, брошенный, и никаких полицейских, да и вообще людей поблизости не наблюдалось. Астраханцы проводили его настороженными взглядами, посмотрели друг на друга.
- Что бы это значило? – Кама повернулся к Чылтыс, сидевшей тихо и как-то пришибленно.
- Не знаю, - едва слышно отозвалась она. – Это странно…
- Ну, может, ловят кого-то, - успокаивающе предположил Кама, хотя сам уже понял: что-то определенно не так.
Людей им не встретилось вообще. Буквально ни души. Зато навстречу попался ещё один джип, который нёсся с какой-то полоумной скоростью так, что его заносило на заледенелой дороге. Пётр Дмитриевич быстро прижал свой транспорт к обочине, но джип просто проскочил мимо и скрылся за поворотом, будто за ним кто-то гнался.
Никакой погони, однако, не наблюдалось. Без каких-либо эксцессов они доехали до своего отеля – и вот тут странности будто сконцентрировались все разом.
Во-первых, машин и автобусов на стоянке не оказалось. Ни одного. Всюду был раскидан какой-то мусор, обрывки пленки, порванные коробки, использованные респираторы и перчатки.
- Оставайтесь в машине, - приказал Криушин-старший и выбрался наружу. Он уцепился за борт кузов, подтянулся, наступив на колесо, заглянул внутрь.
- Вы там живые? – позвал он.
Хор голосов оповестил его о том, что ответ на вопрос – «да».
- Оставайтесь пока там. Вокруг творится что-то странное, кажется, все смылись. Будьте наготове.
Он слез на землю и быстро прошел в холл отеля, где мигом убедился, что здесь царит такой же бардак, как и на стоянке, если не хуже. Будто отсюда экстренно эвакуировались, буквально роняя тапки – пара резиновых банных шлёпанцев действительно валялась прямо у входа.
Быстро обойдя помещения, Пётр Дмитриевич убедился в своих предположениях: группа, точнее, оставшаяся ее часть, отсюда действительно убыла. Охраны никакой нигде не наблюдалось тоже.
Можно было бы найти записи камер наблюдения и по ним установить, что же здесь всё-таки произошло, но времени на это не было. Наоборот, следовало воспользоваться неожиданной удачей и как можно скорее делать отсюда ноги – в направлении Пуранга, где можно будет связаться с Бояриновым.
Криушин-старший вернулся в грузовик, прихватив из номера кое-какие их с Камой вещи, забросил их в кузов. Сообщил Игорю и остальным, что пока всё идёт по плану, и снова сел за руль.
- Мы едем к границе, - сообщил он настороженному Сергееву и испуганной Чылтыс. – Будем пробовать выбираться через Пуранг. Чылтыс, будешь переводить, если придётся. Ни о чем не беспокойся, мы возьмем тебя с собой. Здесь становится слишком опасно… Кстати, ты откуда родом?
- Из Новосибирска…
- А живешь там же?
- В Тюмени…
- Вот и хорошо. Скоро будешь дома.
Когда стемнело, сделали остановку, чтобы маскировавшиеся под покойников не околели по-настоящему, все выпили коньяка, немного согрелись, размялись – и тронулись дальше.
Навстречу попадались военные транспорты, которые, однако, не проявляли никакого интереса к грузовику, а неслись дальше. В окошках редких домиков по обочинам иногда приветливо желтел свет, из труб тянулся дымок, но людей видно не было. Ночь казалась совсем уж беспросветной.
Приближался первый КПП – и Пётр Дмитриевич приготовился через Чылтыс рассказывать военным свою историю об умерших от вируса медиках международной миссии и показывать их тела в случае необходимости.
Однако стало ясно, что КПП совершенно пуст – ни людей, ни военной техники, ни оружия, ни следов бегства. Пост был просто покинут. Лишь на обочине сиротливо накренилась машина скорой помощи, тоже пустая.
Не задерживаясь, Криушин-старший прибавил скорости, насколько это было возможным на такой дороге, и погнал грузовик к границе.
Он ожидал, что уж здесь-то будет ажиотаж, скопление транспорта, люди, военные, полиция – но опять ошибся. Казалось, эта территория лишилась и населения, и власти, и какого-то контроля. Чем ближе к погранпосту они подъезжали, тем менее понятным выглядело всё происходящее.
Машины, однако, действительно появились: они стояли на обочинах и прямо на проезжей части, пустые и покинутые, запертые и просто брошенные с раскрытыми дверьми. Кругом было темно, хоть глаз коли.
Проехав по этой пробке, сколько было возможно, отец Игоря остановил машину и, велев всем ждать, пошел дальше пешком – благо, до самого погранконтроля оставалось не более двухсот метров.
Едва подойдя ко входу в тесный зал, Пётр Дмитриевич понял, что произошло.
Всюду здесь были мертвецы. Взрослые и дети, мужчины и женщины, с багажом и без. Они сидели в пластиковых креслах, лежали на полу как попало, теснились в проходах, у стойки контроля и прямо в дверях.
Он посветил фонариком и понял, что, судя по состоянию тел, на всех воздействовали каким-то отравляющим веществом, наподобие нервно-паралитического газа.
- Вот сволочи, - тихо сказал он, осматривая покойников ряд за рядом.
Кто это сделал, можно было лишь гадать. Возможно, сами военные, а вовсе не террористы, и возможно, как раз для того, чтобы не допустить распространения вируса. Грохнули кучу народу ради безопасности, так сказать.
Он, с трудом выбирая дорогу в темноте, пробрался к выходу из пограничного пункта на другую, уже непальскую сторону, и понял, что здесь царит такой же ад, что и с тибетской стороны. Но путь был свободен. По крайней мере, пока.
Поэтому он как можно быстрее вернулся назад и приказал всем выходить из грузовика.
- Сейчас пойдем среди такого количества мёртвых, какого никто из вас в жизни не видел, - предостерёг он всех. – Постарайтесь взять себя в руки. Нам осталось только выйти на той стороне.
В полном молчании все последовали за ним. Кама – от греха подальше – велел Чылтыс держаться за него и вообще не смотреть по сторонам.
Так и перешли они все на непальскую сторону, будто преодолев царство Аида и, подобно Одиссею, вернулись на землю живыми.
На непальской стороне они просто сели в первый попавшийся микроавтобус, брошенный на стоянке, и тронулись прочь, вглубь страны.
Пётр Дмитриевич позвонил Кириллу Бояринову, который, - о чудо! – сразу ответил и пообещал как можно скорее организовать им транспорт. И перезвонил буквально через час, в течение которого они просто стояли у какого-то населенного пункта и ждали.
- Конечно, на полёт бизнес-классом не рассчитывайте, поедете в качестве груза. Притом даже не срочного.
Через три часа непрерывной гонки они прибыли на военный аэродром, где как раз разгружался самолет МЧС России. Подъехать близко им не дали наши же военные, которые вместе с непальскими коллегами остановили автобус за пределами лётного поля.
Выяснив, кто они такие, проверив документы, осмотрев всех на предмет наличия признаков какой-нибудь болезни – а поди знай, какие именно признаки искать! – всех их наконец пропустили на взлетную полосу.
- Это вы, что ли, дипломатический груз? – насмешливо поинтересовался полковник, руководивший разгрузкой.
- Мы самые и есть, - признал Пётр Дмитриевич.
- И чего вас черти понесли сюда в такое время! – покачал головой военный и махнул рукой в сторону грузового отсека.
- Полезайте туда, ищите место у борта, и готовьтесь, - будет холодно, - смилостивился он.
- А где вы нас выгрузите? – подала голос Чылтыс.
- Где надо! – окончательно развеселился офицер, и все его неожиданные пассажиры, более не задавая вопросов, поднялись в самолёт.
Глава 10
Так рождаются легенды
Игорь стоял, запрокинув голову, и уже битых пятнадцать минут созерцал темно-синюю деревянную маску грозного тибетского божества Махакалы, украшавшую стену главного зала здания штаб-квартиры Петровского общества – ту, под которой стоял стол президиума.
Михаил Макаров, только что говоривший по телефону со своей спутницей Ириной Петровой, был весел и беспечен, так что, войдя в зал, по инерции продолжал смеяться, и, лишь увидев озадаченного главу ордена, постарался взять более серьезный тон.
- Э…Игорь Петрович, дорогой, что это с тобой такое? – панибратски проявил он участие.
Криушин обернулся к нему и показал на маску.
- Эта штука давно тут висит? И откуда она вообще?
- Так Ивановский же привёз, - пожал плечами секретарь организации. – Еще из Индии. Году эдак в шестьдесят пятом – девятом, точнее не помню…
Игорь кивнул с удовлетворенным видом, словно только что получил подтверждение какой-то своей догадки.
- Отлично. У нас есть стремянка?
Макаров сначала недоуменно нахмурил свои густые латиноамериканские брови.
- Стремянка? Здесь?
- Ну да, в этом здании – она есть?
- А…эээ… - начал Михаил растерянно, лихорадочно соображая. – А! Да! В подвале же! Когда проводку меняли.
Он так обрадовался, что Игорь даже улыбнулся в ответ.
- Вот и здорово. Пошли, принесём её.
- А что такое? Маска тебе разонравилась?
- Можно и так сказать, - усмехнулся Игорь, и оба вышли из зала.
Через десять минут вернулись – уже со стремянкой, которую несли те самые сотрудники их внутренней службы безопасности, обязанностью которых было приглядывать за Игорем, когда он в городе.
Стремянку поставили у стены, Игорь самолично поднялся на нее и, дотянувшись до маски Махакалы, осторожно снял ее с гвоздя, на котором она крепилась. Потом аккуратно спустился на пол, а маску положил на стол президиума.
Макаров, «безопасник» Андрей Соболь и его помощник Кирилл Дмитриев с интересом наблюдали за манипуляциями своего главы, который принялся внимательно, буквально сантиметр за сантиметром, разглядывать маску сначала снаружи, а потом и изнутри.
Он проделывал всё это совершенно молча, и напряжение нарастало, но вот он неожиданно хмыкнул и, оставив всякую осторожность, просто выдернул что-то пальцами из верхней части маски – как раз оттуда, где располагались гневно вытаращенные глаза божества. Сжимая в пальцах нечто крохотное, он положил его на стол, а потом извлёк из другого отверстия – уже в ноздре маски – почти в точности такой же предмет.
- Ну, вот это, - Макаров показал подбородком на первую штуковину, - просто наша камера наблюдения.
- Да, знаю, - кивнул Игорь.
- И записи с нее идут на центральный монитор, - подтвердил Соболь.
- А вот это – что? – Игорь ткнул во вторую находку. – Тоже наша камера?
Соболь вгляделся, взял предмет в руки, повертел так и эдак.
- Это камера, - сознался он. – Но точно не наша.
- А чья? – нажал Игорь.
- А хрен знает, - храбро отрапортовал Макаров.
- Когда поставили вот эту, нашу, камеру? – Игорь посмотрел на Соболя.
- Так я и поставил. Еще в две тысячи десятом году, - пожал тот плечами. – Потом заменил вот на эту модель в семнадцатом, когда первая перегорела.
- И вот эту, вторую, ты точно раньше не видел?
- Не видел. Я просто взял маску и поставил камеру в самое логичное место – в глаз.
- И маску не осматривал?
- Нет. Мне и в голову не…
- Ага, а вот кому-то другому – пришло, - оборвал его Игорь и, поднеся неизвестную камеру прямо к своему лицу, демонстративно подмигнул ей. Точнее – тем, кто наблюдал за ним сейчас.
- И кто это такие, по-твоему? – насторожился Макаров.
- А это наши коллеги из Тибета, - сказал Игорь неожиданно не только для всех, но и для себя самого: его осенило в это же самое мгновение, и он в долю секунды связал находку камеры со своим смутным подозрением, закравшимся еще там, в Долине… Когда понял, что старейшины знают о нем и работе Петровского общества явно больше того, что он сам мог им рассказать.
- Они за нами, так сказать, приглядывают. На правах старших товарищей, - он улыбнулся друзьям. – Миш, принеси какую-нибудь непрозрачную коробку. Спрячем камеру там. И будем доставать, если сочтем нужным передать что-то тибетцам.
Макаров не задавал вопросов, потому что и сам быстро связал концы с концами, а «безопасники» сроду не вникали в тонкости политики ордена, предпочитая получать конкретные и чёткие задания, да и то – не от самого Игоря, а от его отца, своего непосредственного шефа.
Камеру уложили в коробку и убрали в шкаф, а маску Махакалы, предварительно вернув в ее глаз свою камеру, повесили на законное место на стене.
Покончив с этим неожиданным расследованием, Игорь решил заняться еще одним делом, которое считал едва ли не самым важным с момента своего возвращения из адской экспедиции.
Он пошел в свой кабинет, отпер сейф и достал из него легендарную икону Святого Михаила Архангела, спасшую ему жизнь столь чудесным способом. Икона была единственным багажом, который они привезли с собой из этой чёртовой поездки, но зато она одна искупала все их потери.
Еще в самолете МЧС, везущим их домой, друзья договорились, что икону он себе не оставит. Но и передавать ее будет совсем не туда, куда изначально планировалось. Нужно было сделать некий ход конём. Так что сегодня в половине пятого ему предстояла встреча со съемочной группой телеканала «Каспийская роза», и не где-нибудь, а в Троицком соборе, не так давно заработавшем в полную силу после долгой реставрации.
«Розовцы» во главе с режиссером Ульяной Синявиной уже дожидались его в соборе, как и молодой отец-настоятель Симон.
- Ну что, готов расстаться с реликвией? – подколола его Ульяна, когда все поздоровались.
- Да, но скрепя сердце.
- Дело богоугодное, - подбодрил его Симон. – Как сделаете, так и полегчает.
- Ну что же, приступим? – проявила некоторое нетерпение Ульяна, которая уже успела продумать раскадровку и велела операторам выставить свет.
***
Вечером следующего дня Игорь с Адой решили, что называется, обмыть то самое «богоугодное дело», ради которого Игорь участвовал в съемках накануне. И сделать это хотели в своей квартире на Лейтенанта Шмидта, чтобы Аде было удобно добираться с ЕГФ после собрания преподавательского состава, а ему самому – после очередного собрания в доме-с-куполом.
И вот пока он ехал на улицу Лейтенанта Шмидта, ему позвонил не кто-нибудь, а его бывшая жена. И прямо-таки без обиняков напросилась в гости.
- Когда это еще мы все соберемся, - пояснила она свое нетерпение. – А я вот за тебя так сильно переживала, что просто должна тебя срочно увидеть и…и убедиться, что ты в порядке.
Звучало это всё как-то подозрительно, но – делать нечего! – он предложил ей приехать прямо сейчас, благо, и повод был подходящим. Ада, встречавшая его дома, даже не возмутилась. Она вообще с самого возвращения как-то странно себя вела, будто дичилась его, что ли. Можно, конечно, было списать такое поведение на ее недовольство им. Ведь, - шутка ли сказать! – это именно он втянул и её, и всех остальных в стрёмное приключение, едва не стоившее им всем жизни.
Вполне возможно, Ада злится на него именно из-за этого, но открыто претензий своих не высказывает. А может, просто еще не отошла от поездки. Игорь, как и всегда, отмахнулся от неприятных мыслей, связанных с женой, надеясь, что всё утрясётся само собой – как и всегда.
Поэтому Светлану, прибывшую вскоре на такси, оба встретили вполне радушно и даже не стали особо интересоваться, чего это она приехала без Паши и даже без близнецов. Они просто пили и говорили, и вскоре совершенно расслабились, забыв обо всех своих неурядицах.
Уже ближе к десяти часам вечера выпито было всё, что стояло на праздничном столе в гостиной, и Игорь ушел на кухню за последней бутылкой, еще остававшейся в холодильнике.
- Пошли, надо поговорить, - Светлана вдруг резко встала с кресла и поманила Аду за собой. После чего направилась к двери на балкон нетвердой походкой: выпитое все-таки давало о себе знать. Ада с некоторым недоумением поднялась и пошла следом.
- Слушай, - Морозко, почему-то сильно волнуясь, закурила и посмотрела на Аду: взгляд был мрачный, решительный и слегка сумасшедший. – Мне нужно, чтобы он меня простил.
- Кто? – с недоумением уточнила жена Игоря.
- Игорь.
- За что это?
- Да за всё. Мы ведь так и не … Всё вышло у нас тогда как-то не по-людски. В общем, нам надо попрощаться, и надо, чтобы он перестал на меня так сильно сердиться. Это и ему отравляет жизнь, как бы он ни утверждал обратное.
- А мне ты на кой об этом говоришь? – перебила Ада, тут же начиная закипать, понимая, куда клонит соперница. – И вообще, я тут причем? Мне что, за тебя попросить надо, что ли?
- Нет…Или да…Я не думаю, что…Что это надо сделать словами.
- В смысле? – Ада нахмурилась. – А что, ты ему станцуешь? Споёшь? Или, может, я?!
- Нет…
Тут Светлана решительно наклонилась к Аде и что-то зашептала ей на ухо. От услышанного глаза Ады стали еще больше, а выражение полнейшего недоумения сменилось выраженьем полнейшего шока.
Светлана же, сказав всё, что хотела, теперь ждала ее реакции, не сводя с неё сверлящего взгляда.
- Да это просто какой-то ****ец, - наконец, сформулировала жена Игоря свое мнение по данному вопросу. – И как ты такое можешь предлагать – мне?
- Да ведь…деваться некуда. Я скоро с ума сойду, и Игоря доконаю, и Пашу. И тебя заодно. И добром всё это точно не кончится. Нам с ним надо… поставить красивую точку, понимаешь?
Ада во все глаза смотрела на Светлану, и буквально было слышно, как в ее голове вертятся шестеренки, и мысли с грохотом сталкиваются друг с другом…Если послать Пашину жену сейчас куда подальше, она всё равно продолжит добиваться своего, то есть, Игоря. А поскольку Игорь дал слово больше не изменять, то он будет сопротивляться до последнего, а потом всё-таки сдастся, от чего будет чувствовать себя полнейшим мерзавцем, который не отвечает за свои слова. И как это ещё отразится на их семейной жизни – вопрос. И куда оно всё зайдёт таким образом – тоже вопрос. Если же пойти на этот адский эксперимент, который предлагает её чокнутая соперница, то – хрен знает, может, всё и закончится раз навсегда прямо здесь и прямо сейчас…Как говорится, то, что нельзя запретить – нужно возглавить.
- Ладно. Ты сама просила, - решительно тряхнула она головой и толкнула дверь балкона. – Пошли. Пока я не передумала.
Она буквально втащила гостью в их с Игорем спальню и грубо втолкнула внутрь.
- Встань где-нибудь там, в темноте, - приказала она, включив ночник. – И имей в виду: дружить мы с тобой всё равно не станем.
Потом пошире распахнула дверь и выглянула наружу.
- Игорь! Можно тебя на минуточку? – позвала Ада.
- Чего? – отозвался из гостиной голос Игоря. – Я не слышу! Вы где вообще?
- Подойди, пожалуйста, сюда! – позвала она ещё громче и отступила внутрь.
Игорь не заставил себя ждать, вошёл в комнату, немного растерявшись от полумрака, подсвеченного только красноватым отблеском ночника.
- Иди сюда, хорошо? - снова позвала его жена, которую он едва разглядел в глубине.
Он послушно шагнул ближе.
- Присядь, ладно? – снова попросила Ада, взяла его за руку и потянула вниз.
Игорь уступил ее нажиму и в некотором недоумении опустился на край кровати, накрытой пёстрым ковром, обнаружив вдруг, что здесь, кроме них двоих, оказывается, ещё и его бывшая… И тут же Ада и Светлана с двух сторон ловко уселись – каждая ему на колено, и их лица пугающе приблизились к его лицу.
- Девки, вы чего делаете? – оторопел Игорь Петрович, но нежные руки уже обвили его шею, забрались под рубашку, потащили её с него, попутно расстёгивая штаны и увлекая его в жаркую темноту, горячие губы впились в его рот, и он сразу решил, что сопротивляться бессмысленно, да и не особо хочется, если честно…
Проснулся Игорь сам, безо всякого будильника, не от того, что его разбудили, или что-то встревожило, а просто потому, что выспался. Он открыл глаза, понял, что уже утро, и сквозь щели в задёрнутых шторах пробиваются солнечные лучи.
Девочки его любимые беспробудно дрыхли, прильнув к нему с двух сторон, закинув на него длинные ноги и тонкие руки и разметав ведьмачьи волосы по кровати. Порадовали они его, конечно, от души, да и он их - тоже. Археолог ласково погладил обеих по разным выпуклостям, подвернувшимся под руку, и осторожно высвободился из их объятий.
Он сел, отыскал на полу в общей куче их растерзанной одежды свои штаны, натянул их, и, стараясь не разбудить девок, тихонько прикрыл за собой дверь спальни и ретировался на кухню.
Здесь он первым делом нашёл сигареты и вышел на балкон, распахнутый навстречу солнцу. Игорь закурил, облокотился на перила и обвел довольным взглядом открывшийся вид.
Суетились голуби и воробьи, умывались бесчисленные кошки, рассевшиеся на дощатых настилах возле дверей подъездов. Трепалось на растянутых через двор веревках разноцветное шмотьё. Сосед с первого этажа пытался завести свою злосчастную иномарку, которая только бесполезно рычала. Ветерок доносил запахи реки и горячего хлеба. Всё-таки, весна уже наступила окончательно и бесповоротно.
Игорь глубоко затянулся и подумал, что, пожалуй, уезжать из этого города вообще нет никакой нужды. Не то что переезжать куда-то там, а вот даже и просто надолго отлучаться. Так что надо уже, наверное, прекратить везде мотаться и прочно осесть на месте. И если уж куда-то и выбираться – так только на раскопки в пределах области. Заключив сам с собой этот мысленный договор, он затушил сигарету в пепельнице и направился на кухню варить кофе.
По телеку передавали свежие новости, и Криушин с удовольствием посмотрел сюжет про Троицкий собор. Вот он сам, вот отец Симон и Ульяна сгрудились над столом, накрытым красной скатертью, над иконой Святого Михаила, которую Игорь принёс. Голос за кадром сообщал слегка взволнованно, что внештатный корреспондент их телеканала, Игорь Криушин, передает в дар Троицкому собору уникальную церковную реликвию, много лет назад незаконно вывезенную из страны и вот теперь вернувшуюся.
Далее шел его собственный драматичный рассказ о чудесном обретении иконы в тибетской поездке (полностью выдуманный) и демонстрация настоящей пули, засевшей в дереве иконы – вполне правдивого свидетельства чуда спасения собственной жизни.
Потом шло интервью с отцом Симоном, который подтверждал уникальность иконы и ее необычайное значение. В конце он выразил уверенность в том, что этот образ Михаила Архангела имеет все шансы стать чудотворным и исцеляющим не только для одного человека, но и для всех страждущих.
А завершали сюжет кадры, запечатлевшие, как к дверям Троицкого собора выстроилась длинная очередь, тянувшаяся от старого дуба в центре цитадели. Другой ее конец исчезал в соборе, и там, внутри, в свете свечей, первые паломники уже прикладывались к иконе Архистратига Михаила, как и предсказал священник.
Игорь только довольно ухмыльнулся, подумав, что не только археологи – творцы истории, но и телевизионщики, конечно, тоже. А уж когда те и другие кооперируются… Не зря же он предложил коллегам по телеканалу самим раскрутить легенду о чудотворности иконы, причем на сей раз – действительно подлинной.
Досмотрев сюжет, довольный Игорь зажег газ и принялся колдовать над кофе. Впрочем, насладиться завтраком в одиночестве ему не дали: притащились девки - сонные, полуодетые, нечёсаные.
- Ну, чертовочки мои, как спалось? – насмешливо осведомился Игорь у обеих, поглядывая на них через плечо, чтобы не упустить кофе на плиту.
- Спалось, Игорь Петрович, просто отменно! – Ада подошла, скромно поцеловала его в щёчку и уселась за стол на свое место.
- Угу, отменно, - эхом отозвалась Светлана, усаживаясь на гостевой стул. – Доброе утро.
- Доброе, - кивнул Игорь и перенес турку на стол, достал из буфета толстостенные коричневые чашки, привезенные им и Адой еще из Ирана, и налил в них всем кофе.
- Игорь, я тебя спросить хочу, - начала Светлана, едва отпив кофе и, кажется, волнуясь.
- Спрашивай, - разрешил хозяин дома с некоторым удивлением, глядя ей в глаза.
- Я ведь прощена? За… прошлое?
Игорь пару секунд будто размышлял, потом кивнул.
- Прощена.
- И ты больше не будешь на меня злиться?
- Не буду.
- Ну, тогда я выпью у вас кофе, да и поеду домой, - решила их гостья, выдохнув с облегчением.
- Ты на такси? – поинтересовалась Ада. – Или за тобой Паша заедет?
- Поеду на такси, - пожала плечами бывшая жена Игоря. – Паша не знает, что я здесь. И знать ему не надо.
Ада только фыркнула: сама идея пытаться скрыть что-то от Паши показалась ей абсурдной, но вслух она ничего не сказала.
Задерживаться Светлана и правда не стала: допила кофе, умылась, поправила макияж и отбыла на желтой машине с шашечками, которая пришла на удивление быстро, буквально через две минуты. Игорь и Ада, провожавшие ее до такси, помахали вслед и посмотрели друг на друга.
- Чья была идея устроить эту славную вечерину? – поинтересовался Игорь с усмешкой.
Ада только мотнула головой в сторону отъехавшей машины.
- Я так и думал, - покивал он.
- Считаешь, что я бы до такого не додумалась?
- Да такой трэшняк тебе в голову и в жизни бы не пришел! – рассмеялся Криушин, обнимая жену за плечи и увлекая в подъезд.
- Тебе не понравилось? – разочарованно протянула Ада.
- Всё понравилось. Спасибо за такой…аттракцион.
- Пожалуйста.
- Кстати, ты не забыла, нам ещё сегодня к Сергеевым идти, - напомнил Игорь, когда они уже входили в квартиру.
- Да уж помню.
Светлана же, выгрузившись из такси у своего дома, всё никак не решалась войти в калитку. Её выбило из колеи это приключение, которое она сама же и устроила. Честно говоря, она теперь жалела о том, что всё это случилось. Мужу она, как ни крути, изменила, а вот красиво попрощаться с прошлыми отношениями как-то не получилось. Просто потому, что того Игоря, которого она так хотела снова…встретить, на прежнем месте как раз и не оказалось.
Он как-то изменился, стал жёстче, циничнее, и будто совсем перестал контролировать тёмную сторону своей натуры. Если в прежние времена, когда они были вместе, он – возможно, ради неё? – как-то держал себя в руках, то теперь, кажется, ему этого больше не требовалось. А всему виной его чёртова вторая жена, которая принимает все его выходки, как должное. Так чего б ему при таких условиях, спрашивается, стараться быть лучше? Теперь можно расслабиться и больше не скрывать своей сути…
И вот, казалось бы, Игорь тут, и они снова были близки так, как только можно в этом физическом мире – но в то же время он стал далёк от неё, будто переместился в другую вселенную. Точнее она не могла описать своё мутное состояние.
Саня Карагалиев, меж тем, окончательно уверившись с том, что писать научно-популярные книги и статьи на заказ куда более увлекательное дело, нежели преподавание, принялся за цикл очерков о первых годах жизни русской Астрахани шестнадцатого века. Причем один материал он хотел отдать в их же музей изобретательства, поскольку по мере подготовки его осенила идея – столь же важная, сколь и жуткая.
Его так распирало поделиться ею с компанией, что он не поленился притащить свои распечатки прямо домой к Игорю и Аде, где как раз все рыцари круглого стола собрались отпраздновать чудесное возвращение своих героев. К счастью, портить веселое застолье он не стал – выдержал до конца и начал свое выступление уже тогда, когда все перешли к выпивке и были основательно навеселе.
- Вот представьте, - Саня обвёл всех «преподавательским» взглядом, который – никуда не денешься! – выработался у него за годы работы в вузе. – Идёт 1589 год. Только недавно, летом 1588 года, в Астрахань прибыл новый воевода, Федор Михайлович Троекуров, а его «товарищем», то есть, замом, стал князь Василий Тюфякин. Первый ведал самим городом, а второй – острогом. На них была возложена важнейшая миссия – обеспечить «строение каменное», то есть, возвести из кирпича прочные стены кремля и посада вместо деревянных. Вопрос решался долго, велась переписка с Москвой, сам царь Федор Иванович подключился к делу и привлек в помощь знаменитого мастера Федора Коня. В общем, проблем у властей хватало. И тут…
- Блин, Шура, давай уже от преамбулы к амбуле скоренько! – раздраженно перебил Игорь. – А то мы до ночи не узнаем о твоей гениальной догадке.
- Не перебивай доктора наук! – фыркнул Карагалиев и продолжил, как ни в чем не бывало.
- Татарский царевич Мурат Гирей был давним союзником русской администрации. Еще Борис Годунов сделал ставку на этого крымского аристократа, который был обижен на своих соплеменников. Вместе с братом Мурат стал служить царю Федору Иоанновичу. Сначала он жил в Москве, при дворе, но в 1586 году отправлен в Астрахань с важной миссией. Вероятно, на него возлагалась задача-максимум: идти на Крым с войском, захватить там власть и стать верным союзником Москвы. Поселили царевича с семьей и большой свитой в лучших частных дворах в пределах Астрахани, предоставили все удобства и оказывали всяческий почет.
- А во дворах – это, стало быть, в подворьях? – уточнила Светлана.
- Похоже, да. Так вот. Мурат Гирей успешно служил: радел о сближении с Москвой мусульманских соседей Астрахани, настаивал на том, чтобы «ногаи и черкесы» присылали к астраханским воеводам знатных заложников, которые могли бы обеспечить соблюдение обоюдных соглашений. Такова была практика тех лет. Он пропагандировал пользу союза с русскими, чем вызвал недовольство крымского хана, который видел в царевиче соперника. Не нравился он и ногайцам, считавшим, что интересы Москвы он ставит выше местных. Дошло до того, что часть ногайских мирз вместе с семьями бежали в Крым, не желая давать своих знатных заложников. Они даже попросили защиты у турецкого султана…
- И что, они его, Мурата этого, таки заказали? – насмешливо перебил Игорь.
- Да хуже! Мурата Гирея и всю его ближнюю свиту вдруг поразил неизвестный недуг, очень странная болезнь. Воевода Троекуров даже подумал о намеренном отравлении. Но заодно он заподозрил еще и порчу.
- Следствие ведут колдуны! – неожиданно расхохотался Паша. – Как и всегда в этом городе, блин…
- Ну, можно и так сказать, - не стал спорить Саня, слишком поглощенный собственной лекцией. - Разумеется, расследование начали сразу и с привлечением всех имеющихся ресурсов. Сам воевода отыскал в Астрахани «лекаря-арапа». Сей восточный специалист осмотрел в первую очередь самого царевича и заявил, что да, тот «испорчен» некими ведунами. Вылечить же его можно, только если ведунов этих найдут.
- Обалденно! – оценил Игорь и поднял вверх большой палец. – Средневековье как есть…
- Воевода послал в татарские слободы у Астрахани русских ратников, причем во главе с тем самым «арапом». И где-то там им и удалось захватить загадочных ведунов. Которые признались, что посланы были из улусов казыевых ногаев. Версия об умышленном отравлении или порче подтверждалась.
- И что, всех их допросили? – перебила Луиза, которой эта мрачная история не очень нравилась.
- Да просто применили старые добрые методы расследования, то есть, пытки. - Обрадовал ее Саня. - Ведунов пытали долго, и они таки сознались, что если кровь «испорченных» «не замёрзла» и «не умерла» - то им можно помочь.
- Это как же? – ужаснулся Рыжик, машинально укачивая и без того сонного рыжего Ванечку.
- А тот же арап, «многий знатец», велел ведунам «из себя метати кровь в лохань». Ведуны повиновались и – «выметали из себя всю кровь, кою татарове и татарки перепорчены с царевичем». Затем арап стал спрашивать ведунов, кому какая кровь принадлежит. И они стали признаваться все по порядку, «коя кровь не замёрзла и того кровью помажут которого татарина или татарку, и он жив станет». Кровь же царевича и царицы, то есть, его супруги, «все замёрзли». Думаю, кровь свернулась… И ведуны сообщили, что помочь им уже нельзя – они умрут. Так и вышло. Скончался и Мурат Гирей, и его жёны, и часть свиты.
- А что с ведунами стало? – спросил Кама, хмуря брови.
- Ничего, увы, хорошего. Их пытали и дальше, причем арап применил какой-то колдовской способ, типа того, что ведунам в зубы надо было вложить конские удила, самих повесить за руки у стены, и бить затем не по их телу, а рядом с ними – по стене. Как только это проделали, ведуны признались, что испортили царевича, царицу и их свиту тем, что …пили из них кровь во сне!
- Вот все и прояснилось, - рассмеялся Игорь. – Дело, стало быть, закрыли?
- Ну да. А чего тянуть? Воеводы на радостях приговорили ведунов-вампиров в смертной казни через сожжение. Казнь совершил все тот же арап. Последний штрих в этом деле – странное поведение животных. Пока ведунов жгли, слетелось множество ворон и сорок, но как только казнь закончилась – все они тут же исчезли…
- Охренеть! – подытожил Кама. – И ты думаешь, что вот эта порча вампирская – это и был наш вирус?
- Ну да. И с тех пор его кто-то как-то сохранял, скорее всего, кто-то из наших, ну, то есть, из бессмертников. И припрятал уже позднее в том кладе проклятом…
- Хорошая версия, Сань, - ободрил Игорь. – И, пожалуй, жизненная. Остается надеяться, что наши коллеги из Долины Мудрецов таки сумеют извлечь из моей крови лекарство, или вакцину, или что там ещё бывает…
Эпилог
Ада набирала в ладони ароматную пену и сдувала её изо всех сил, рассчитывая, что она отлетит как можно дальше, чем уже изрядно допекла Криушина-старшего, в объятьях которого и лежала сейчас в ванне. Она удобно устроила голову у него на груди и совершенно расслабилась в кольце его рук, так что теперь ей непременно хотелось подурачиться.
- Слушай, по-моему, эта хата тебе разонравилась, - сказал вдруг Пётр Дмитриевич и решительно переплёл свои пальцы – с ее, чтобы она, наконец, прекратила свои глупые забавы с пеной.
- Почему это? – Ада даже попыталась повернуться к нему, но ей это не удалось.
- Да ведь я взял её, не особо выбирая, по сути, первое, что подошло. Лишь бы было, – пояснил он. - Так может, подыщем себе другую? Как ты смотришь на то, чтобы на этот раз присмотреть жильё вместе? В какой-нибудь красивой новостройке, с видом на реку?
- Да я только за! - Она радостно потёрлась носом о его плечо. – С удовольствием. Вообще офигенно!
- Офигенно?
- Угу…Только давай такую, где ванна побольше…
- Или всё-таки, может, кровать? – насмешливо уточнил Пётр Дмитриевич.
- И то, и другое! – решила Ада.
После возвращения из странной поездки она всё никак не могла прийти в себя. То ли злилась на Игоря за то, что он вот так, походя, едва не угробил их всех. То ли насмотрелась всяких ужасов в дороге. То ли отвыкла от родного города. А, может, просто слишком соскучилась по Петьке, поди знай.
Так что она сбегала к нему при всяком удобном случае, вообще забив на всякую конспирацию, и если бы он сам то и дело не напоминал ей об осторожности, уже не раз, наверное, выдала бы себя мужу. Или ещё кому-нибудь. Сил на всю эту двойную игру у неё оставалось всё меньше, но на то, чтобы её закончить – не оставалось и вовсе.
Однако весь народ в их не столь уж огромной компании сейчас и сам переживал странные времена, так что вряд ли кому-то вообще было дело до такой ерунды, как чья-то супружеская неверность. У Камы и Юльки только три дня назад родился пацан, которого назвали Алексеем, в честь дедушки.
Рыжик носился с глубоко беременной Анечкой и быстро растущим Ванечкой, как поп с балалайкой, над чем все немножко посмеивались, хотя и добродушно.
Саня сделал предложение Валентине, и она – о чудо! – немедленно согласилась, они подали заявление в загс, назначили дату свадьбы – и немедленно же начали ссориться из-за всяких дел буддийской общины, которую Валя вот только недавно обещала оставить насовсем.
Светлана после той ночи ходила всё время как контуженная, стала неразговорчивой и вообще приуныла, а поскольку никто, кроме двух человек, не знал о причине такого упадка духа, советы ей давали самые разные и порой весьма дурацкие.
Паша, который, конечно, обо всём догадался, но ничего не сказал никому из участников этого эксперимента, тоже не мог её приободрить и просто ждал, когда всё это у неё пройдёт само. И даже не отказался помочь Аде сделать иллюстрации ко второму сборнику стихотворений Игоря, который они уже давно задумали издать ему в подарок. Да и некогда ему было разбираться в душевных терзаниях своей второй половины, потому что он немедленно по возвращении возобновил шаманские приемы на Свободном поселке, и наплыв народа к нему был сейчас такой, что только держись.
Марианна Викторовна была недовольна постоянными отлучками мужа по орденским делам и то и дело устраивала ему профилактические скандалы, которые он, однако, сносил с необычайным равнодушием и только отшучивался, не желая лишний раз её расстраивать.
Фридрих наконец-то собрался с силами и купил себе машину – отечественный джип «патриот», который поставил в гараж рядом с «нивой» Игоря. Это приобретение оказалось как нельзя кстати, потому что ему теперь приходилось не только на разведки и раскопки ездить с Криушиным, но и возить куда-нибудь Луизу с дочкой.
Пашины родители всё никак не могли приехать из Экс-ан-Прованса из-за карантина, конца-края которому видно не было, но утешали себя участием в орденских делах, благо, их было предостаточно.
Игорь смотрел на своих друзей и близких и то и дело качал головой, не в осуждение, а, скорее, насмешливо, удивляясь их порой совершенно нелепому поведению. Хорошо хоть, Вебер сохранял остатки здравомыслия, и на него по-прежнему можно было положиться. Так что первый же заказ на археологическую разведку в зоне строительства нового газопровода – между прочим, от компании Ивана Александровича Лычкова – мигом выгнал обоих из дома, и на два дня они отбыли в Красноярский район.
А в тот день, когда они вернулись в город, Аде позвонил Пётр Дмитриевич и велел срочно приезжать: с новой квартирой, которую они решили снять вместо нынешней, всё было улажено.
Так что через каких-нибудь полчаса Криушин-старший, распахнув дверь, встречал сноху на площадке самого верхнего, девятнадцатого этажа новостройки жилого комплекса «Сфера» на набережной Волги. Из этого района рукой подать было и до Старого моста, и до Приволжского затона, и можно было не опасаться нечаянно встретить кого-нибудь из своих.
Лифт здесь не громыхал, а тихо жужжал. Двери его распахнулись, и нарядная Ада, держа в руке бутылку виски, вышла на площадку. Увидев свёкра, она быстро преодолела разделявшие их метры.
- Я всего на пару часов, Игорь уже дома, - сообщила она, едва он привлёк её к себе, и они ввалились через порог, захлопнув за собой дверь.
Астрахань, июль-октябрь 2022 года
Петровское общество-2. Время собирать
© Copyright: Радмила Таркова, 2022
Свидетельство о публикации №222101201320
Свидетельство о публикации №222101201320
Рецензии